Глава 7
Темные сны.

Во сне Ше-Киуно нередко видел, как мрак, подобно кислоте, сжирает его плоть. Ани наблюдал за процессом со стороны, паря где-то наверху, словно вестник Ше-Шеола, явившийся к умирающему подмигнуть: мол, пробил твой час, болезный. Сначала исчезала кожа. Не сразу, постепенно, как будто тело опрыскивали красной краской из баллончика. Тело без кожи – тугое переплетение багровых напряженных мышц с вкраплением белых сухожилий, проступающие местами чуть желтоватые кости черепа, темно-синие вены, извивающиеся, подобно руслам рек, – было похоже на муляж из анатомического кабинета, только влажный. Казалось, что если к груди или бедру припечатать ладонь, то отлепить ее удастся лишь с неприятным чмокающим звуком. Потом начинали слезать мышцы. Со стороны Ани казалось, что он наблюдает за снятым на пленку процессом разложения, демонстрируемым в ускоренном режиме.

Впечатление нереальности происходящего усиливало то, что Ше-Киуно не чувствовал никаких запахов. Он не имел представления, как пахнет гниющая плоть, но совершенно справедливо полагал, что смрадом от нее должно разить тем еще. Это был самый неприятный момент сна. После него скелет, оставшийся лежать на кровати, казался едва ли не милой, презабавнейшей игрушкой. Но постепенно и он рассыпался в прах, который всасывала тьма. Не оставалось ничего, только аккуратно застеленная белой простыней кровать.

Ани не понимал значения сна, но ему было страшно – это уж точно. Чтобы избавиться от страха, оставалось только облагочеститься и воспеть вечную славу тьме, из которой все мы пришли и в которую сгинем, каждый в свое время. Глупое, конечно, утешение, но лучше уж такое, чем вообще ничего.

Обычно, чтобы окончательно избавиться от ночного кошмара, вместившего в себя сюрреалистическую трансформацию тела, Ше-Киуно шел в какое-нибудь людное место, желательно шумное и щедро расцвеченное многоцветными огнями. Пребывая в заторможенном, полутрансовом состоянии, спровоцированном несколько запоздалой реакцией психики на сон-кошмар, Ше-Киуно чаще всего даже не помнил, как собирался, как выходил из дома, как ловил такси, как ехал куда-то по улицам, то полутемным, то освещенным праздничными огнями. Душевное равновесие возвращалось к нему только после стакана брога, щедро разбавленного сим-соком, после чего Ани требовалось еще какое-то время для того, чтобы понять, где он на этот раз оказался.

Реакция, близкая к шоковой, когда ты неожиданно вываливаешься из темноты и понимаешь, что находишься в незнакомом месте да при этом еще и не помнишь, как сюда попал, давно ли сидишь за столиком, обхватив холодными пальцами высокий стакан с традиционной смесью брог-сим-сок, один ты сюда заявился или компанию тебе составила одна из тех худых длинноногих девиц, что судорожно вздрагивают в подсвеченном снизу танцевальном кругу, в такт пульсирующим звукам синтетической музыки, похожей на блестящую полистероловую обертку? Почему-то кажется смутно знакомым невысокий тип в зеленом жилете, что, зажав в вытянутой вверх руке пару синих купюр, пытается пролезть к стойке. Ты знал его прежде или познакомился здесь же, у стойки, полчаса назад?

Нет, начинать следует не с этого. Ше-Киуно окинул взглядом небольшой овальный зал. Судя по размерам, это был не ресторан, а что-то вроде бара с танцполом. Публика по большей части молодая, светловолосая. Столиков немного, и все заняты. На танцевальной площадке тоже не протолкнуться. То, как двигаются тесно прижатые друг к другу танцоры, в ином месте сочли бы откровенным бесстыдством. Воздух тяжелый, спертый, несмотря на то что две двери в противоположных концах зала широко распахнуты, пахнет потом, разгоряченными телами и еще чем-то чуть кисловатым. Запаха кухни нет – значит, подают только холодные закуски. По стенам, выкрашенным в салатный цвет, ползут, точно вспухшие вены, искусственные лианы. Огромные яркие бутафорские цветы способны вызвать приступ головокружения с легкой тошнотой. Ощущение до боли знакомое – несомненно, Ше-Киуно бывал здесь прежде, и не один раз. Ани глотнул алкогольной смеси из стакана. В горле запершило. Наклонившись, Ше-Киуно кашлянул в кулак. Взгляд скользнул по густой изумрудной зелени треугольного столика и зацепился за край розовой салфетки с причудливо – сплошные кренделя и завитушки – выписанными буквами. Если как следует постараться, то буквы можно сложить в слова: На рассвете. Точно! Именно так называется бар на Шаханской улице. Никакого шахана поблизости нет, зато всего в двух кварталах от бара находится Государственная студия искусств, для учеников которой «На рассвете» служит местом свиданий и неназначенных встреч.

Ше-Киуно нравилось здесь бывать. Молодежь из студии отличалась живостью ума, легкостью поведения и незлобивостью, что на фоне всеобщей агрессивности представлялось едва ли не патологией. В этой полубогемной компании Ше-Киуно почти всегда чувствовал себя немножко чужим. Но, если подумать, это и к лучшему: никто не приставал с вопросами и не пытался навязать в ответ свои откровения, никто не предлагал обсудить за стаканом брога один из животрепещущих вопросов современности или обменяться планами на светлое будущее. Обычно Ше-Киуно просто не замечали, принимая за чужака, случайно забредшего в заведение, которое молодые гении считали своей вотчиной. Едва переступив порог бара, Ани будто в невидимку превращался – в шумной толпе он все время оставался один. Даже к столику, что он занимал, редко кто подсаживался. Почему? Да кто ж их разберет. Странный народ, хотя и симпатичный. По большей части. Богема. Хотя почему богема? Может быть, элита? Новая элита – в противовес тем, кого обычно принято так называть. Может быть, именно они, эти молодые ребята с ворохом свежих разноцветных мыслей и новых, ни на что не похожих идей, лучше политиков и толкователей слов Ше-Шеола, давно и прочно монополизировавших право на истину, знают, какой будет жизнь, когда взойдет солнце?

– Ну как, очухался?

– Что?

Занятый своими мыслями, Ше-Киуно не заметил, что к столику кто-то подошел. Молодая девушка стояла напротив Ани. Подавшись вперед, она легко опиралась руками о край стола. Одета в серый с серебристыми искорками костюм – мешковатые брюки и бесформенный, полностью скрадывающий очертания фигуры пиджак с широкими, глянцево поблескивающими лацканами. Под пиджаком белая рубашка с расстегнутым воротничком. Длинные рыжие волосы, определенно крашенные – девушка хотела выглядеть старше, хотя ясно, что родилась Ночью, – разделены надвое и перехвачены на горле металлическим кольцом с вырезанными письменами. Шейное кольцо в первую очередь привлекло внимание Ше-Киуно – вещь скорее всего не очень дорогая и не очень старая, но изготовленная умелым мастером. И только изучив необычное украшение, Ани обратил внимание на лицо. Девушка не сказать чтобы была красивой: острый нос, тонкие губы, вытянутый подбородок, узкие скулы – довольно распространенный тип внешности. Миловидной ее тоже трудно было назвать. Скорее уж заметная. Было в ее внешности что-то заставляющее задержать взгляд и присмотреться повнимательнее. Чтобы внезапно почувствовать неприятный зуд в коленках, как в случае, когда страшно хочется встать и уйти и ждешь только подходящего момента, дабы не показаться совсем уж бестактным.

– Уф! – девушка села на свободный стул. Скрестила вытянутые ноги. – Ты вообще не танцуешь?

Вопрос был задан так, словно они уже касались этой темы, но Ше-Киуно не смог дать ясный ответ.

Ани поставил стакан на стол, поднял руку и коснулся пальцами лба. Все в порядке, он уже вернулся в реальность и способен контролировать свои действия.

– Прости…

– Мейт, – улыбнулась девушка. Неприятная, скользящая по губам улыбка. – Меня зовут Мейт. Уже забыл?

– Нет, – изобразил ответную улыбку Ше-Киуно. – Просто задумался.

Чувствуя неловкость, Ани посмотрел на часы.

– Ты куда-то торопишься? – спросила Мейт.

– Нет, – качнул головой Ше-Киуно и тут же пожалел об этом – потерял благовидный предлог для того, чтобы распрощаться со странной незнакомкой, которая, судя по всему, считала, что они знакомы.

В конце концов выпить брог-сим-соку можно в любом другом месте, не привлекая к себе внимания и не отгадывая на ходу ребусов, в самый неподходящий момент подбрасываемых подсознанием. Что хочет от него эта девица? Когда он успел с ней познакомиться? Уселась за стол с таким видом, будто это было ее законное место. Может быть, ей еще и выпивку поставить?

– Ты часто?… – спросила Мейт.

Монотонная пульсация музыкального ритма, под который в ярком круге света двигались тени людей, убивала звуки речи, совпадающие с ней по частоте.

– Что? – наклонившись вперед, переспросил Ше-Киуно.

– Ты здесь в первый раз? – громче произнесла Мейт.

– А что? – насторожился Ше-Киуно.

– Да вроде здесь молодежь собирается. – Мейт посмотрела по сторонам, как будто хотела убедиться, что не ошиблась.

– Я тоже не старый, – улыбнулся одними губами Ше-Киуно.

– Музыка…

– Да?

– Музыка очень громкая!

– Да.

– Мешает разговаривать!

– Обычно я прихожу один.

– А, – медленно кивнула Мейт.

– Мне здесь нравится, – добавил Ше-Киуно.

– А? – наклонила голову Мейт.

– Приятно здесь!

– А… – Мейт бросила взгляд в направлении стойки, точно кого-то высматривала. – Ага.

– Музыку я не люблю, – громко, чтобы быть услышанным, произнес Ше-Киуно. – Такую музыку – не люблю.

Тот же самый безразличный ответ:

– А…

Что нужно от него этой девице? Когда она успела прилипнуть к нему?

– Извини…

– Что? – девица посмотрела так, будто Ани обратился к ней с каким-то в высшей степени непристойным предложением.

– Ты хочешь что-нибудь выпить?

И в этот момент музыка смолкла. Остановилось раздражающее мелькание разноцветных огней. Фигуры в танцевальном кругу замерли, точно схваченные мгновенным фотоснимком. Со всех сторон послышалось шуршание голосов.

– Выпить что-нибудь не желаешь? – еще раз предложил соседке по столику Ше-Киуно.

– А, так Ири сейчас принесет. – Девушка взмахнула рукой в направлении толпившейся у стойки публики.

– Ири? – растерянно посмотрел в ту же сторону Ше-Киуно.

Ему сейчас только Ири не хватало!

Спрашивать, кто такой этот Ири, вероятно, не имело смысла. Еще один случайный знакомый, момент встречи с которым не отложился в памяти Ше-Киуно. Что ж, Ири так Ири. Судя по тому, с каким безразличием посматривала порой на Ше-Киуно рыжеволосая девица, она была не особо заинтересована в обществе случайного знакомца. Скорее всего Ани просто дал этой парочке – Мейт и Ири – денег, чтобы купили выпивку. В таком случае можно спокойно допить брог-сим-сок, а после распрощаться.

Как ни странно, соседка по столику не вызывала у Ше-Киуно ни малейшего желания познакомиться с ней поближе. Проанализировав всесторонне эту совсем не характерную для себя реакцию на присутствие молодой женщины, которая к тому же и недурна собой, Ше-Киуно пришел к выводу, что причина крылась в том, как напряженно она держалась. Глядя на рыжеволосую, можно было подумать, что она ждет сообщения, которое с минуты на минуту должен доставить ей посыльный. Или телефонного звонка. Ждет с нетерпением и одновременно со страхом, изо всех сил надеясь, что вопреки ее ожиданиям так ничего и не произойдет. Ощущение бессилия, когда события, на ход которых ты не в силах повлиять, просто тащат тебя за собой. Чувствуешь себя, как у постели очень близкого тебе человека, тело которого разъедает неизлечимая болезнь, когда и сам не можешь понять, чего больше хочешь, – чтобы этот миг тянулся до бесконечности или чтобы все наконец-то закончилось, но зато ясно сознаешь, что при любом исходе сам себя будешь ненавидеть. Не до конца дней своих, но долго и мучительно, как и полагается в бульварном романе. Вот оно в чем дело-то – пошлость Ше-Киуно не переносил на дух. А от рыжеволосой дамочки так и разило пошлым примитивом.

– И какие же у нас планы на дальнейшую жизнь? – спросил Ше-Киуно.

Мейт не успела ничего ответить, только посмотрела на Ше-Киуно искоса, как будто с опаской даже, и чуть приоткрыла губы. Вырвавшийся из динамиков звуковой шквал едва не смел все, что находилось на столиках. У Ше-Киуно на миг даже дыхание перехватило. А вокруг все снова пришло в движение: засверкали огни, задергались в несуразном танце зависшие в круге света темные фигуры. Даже толкотня возле стойки и то как будто сделалась интенсивнее. Хотя последнее, наверное, можно было списать на игру теней. Мейт что-то произнесла – Ше-Киуно видел, как двигаются ее губы, – но читать по губам Ани, увы, не умел. Со стаканом в руке Ше-Киуно откинулся на спинку стула и улыбнулся – не соседке по столику, а просто так, потому что ему вдруг стало весело от того, что он понял, как здорово общаться именно в такой манере, когда даже для того, чтобы собственный голос услышать, приходится напрягать слух. Ни на что не похоже, а потому – здорово!

– Как дела? – спросил у девушки Ше-Киуно.

Та беззвучно шевельнула губами: «Что?» – и, подавшись вперед, легла грудью на стол.

– Дура! – с улыбкой сообщил ей Ани.

Женщина кивнула и радостно улыбнулась в ответ.

Ше-Киуно изогнул губы скобкой – надо же, как все, оказывается, просто.

Мейт ухватилась рукой за край стола и, подтянувшись, оказалась на расстоянии нескольких сантиметров от Ше-Киуно.

– Ири!… – прокричала она, выдохнув в лицо Ше-Киуно запах освежающей пастилки. – Ири!… – И махнула рукой.

Огибая освещенную площадку для танцев, на которой ореху негде было упасть, к их столику уверенно приближался тот самый низкорослый тип в зеленом жилете, на которого Ше-Киуно уже обратил внимание, выделив его взглядом в сутолоке возле стойки. Ири – похоже, это был именно он – с благодарностью улыбался каждому, кто уступал ему дорогу, и все равно ему приходилось проявлять почти нечеловеческую ловкость, чтобы сохранить в целости и сохранности то, что стояло на небольшом круглом подносе, который он держал в руках.

– Ири! – еще раз прокричала девушка и дважды ткнула пальцем в человека с подносом, как будто разговаривала с глухим или умственно отсталым.

– Да! Я понял! – кивнул Ше-Кентаро. – Это Ири!

До Ири ему не было дела, просто хотелось, чтобы дамочка умолкла наконец и перестала размахивать руками, изображая из себя сурдопереводчика.

Добравшись до столика, Ири радостно проорал:

– А вот и я! – причем услышал его только Ше-Киуно, поскольку возле него стоял незанятый стул, на который как раз и нацелился Ири.

Мейт что-то сказала в ответ, но ее слов никто не расслышал.

Поднос разместился в центре стола: четыре открытые бутылки бальке, три высоких стакана брог-сим-сока – синий, зеленый и красный, в каждый зачем-то сунута пластиковая палочка, имитирующая зеленую травинку (мода, что ли, такая пошла?), розетка с солеными шариками и тарелка с бутербродами – голубоватый сим-сыр и бледно-розовая сим-ветчина, на которую можно смело ставить штамп «Производство товарищества «ГБ Ше-Матао», – и вложенные один в другой пустые стаканы.

– Сдача! – на уголок стола перед Ше-Киуно Ири высыпал из пригоршни несколько мелких монет.

Ани кивнул – точно, он дал деньги на выпивку – и, щелкнув пальцем, закинул мелочь под поднос – найдет тот, кто будет убирать со стола.

Ири указал на принесенную выпивку, предлагая Ше-Киуно первым сделать выбор. Ани в ответ показал недопитый стакан, что держал в руке. Мейт резким движением – дамочка точно была на нервах, вот только непонятно почему? – едва не опрокинув стакан с брог-сим-соком, схватила бутылку бальке и сделала глоток из горлышка. Ше-Киуно сам любил пить бальке из бутылки, но ему не нравилось, когда так поступала девушка. Ири тоже неодобрительно посмотрел на Мейт, но ничего не сказал. Себе бальке он налил в стакан. Любопытно, что за отношения между ними? – подумал, глядя на странную пару, Ше-Киуно. Рядом с высокой дородной рыжеволосой подругой мужчина выглядел совсем уж как-то неказисто. Мало того, что ростом не вышел, так еще и лицо у него было маленькое, круглое, с мелкими, кажущимися полустертыми чертами.

В детстве у Ше-Киуно был деревянный солдат с круглой головой и нарисованным лицом, которое по первому-то времени было волевым, а позднее, утратив ряд существенных фрагментов, сделалось то ли жалостливым, то ли жалостным, то ли совсем уж каким-то вялым и безвольным. Неприятное, одним словом, лицо. Именно этого несчастного солдата напомнил Ше-Киуно мужчинка по имени Ири, не без удовольствия попивавший дармовое бальке. В довершение всего прическа Ири – волосы зачесаны к середине лба и собраны в узкую тянущуюся к переносице челку – напомнила Ани о ка-митаре, не так давно пытавшемся всучить ему какую-то дрянь под видом лицензированной святыни.

Ири положил руку на стол, подался вперед – хотел быть услышанным среди убивающей звуки танцевальной какофонии.

– Ты часто здесь бываешь, уважаемый?

Ани глянул на девушку – она уже задавала ему похожий вопрос. Мейт смотрела через плечо на танцующих и, казалось, не замечала, что ее спутник пытается завести разговор.

– Мне здесь нравится! – Ше-Киуно намеренно не стал прямо отвечать на вопрос – хотелось немного поиграть. А может быть, и отыграться за тот провал в памяти, что на время поставил его в зависимое положение от невесть откуда взявшихся друзей. – А ты что скажешь?

– О, если бы… – Ири откинулся на спинку стула, и конец фразы утонул в море звуков.

– Что? – повернув голову, как обычно делают люди с ослабленным слухом, переспросил Ше-Киуно.

– Если бы ты, уважаемый, не пригласил нас, мы бы никогда не узнали об этом месте! – прокричал в ответ Ири.

Так, выходит, он встретил эту парочку не в баре, а сам привел их сюда. На улице, что ли, подцепил? Прямо возле дома? На брата с сестрой они не похожи: ничего общего в чертах лиц. Тогда кем же они приходятся друг другу? Коллеги, решившие после работы прогуляться и встретившие чудака, готового поставить им выпивку? А, впрочем, какое ему до них дело? Встретились и разбежались – обычная история. В особенности для человека, страдающего провалами памяти.

– Мне нравится… жизни!

Ири явно хотелось пообщаться с Ше-Киуно, хотя не исключено, что он считал своим долгом рассчитаться таким образом за выпивку, но громоподобное пульсирование танцевального ритма поглотило смысловую часть произнесенной им фразы.

– Прости, я не понял! – покачал головой Ани.

Снова подавшись вперед, Ири оказался так близко от Ше-Киуно, что в какой-то момент Ани показалось, что коротышка собирается положить ладонь ему на колено. Но Ири только провел рукой по воздуху – странный жест, не подлежащий однозначной трактовке.

– Мне нравится твое отношение к жизни, уважаемый! – Ири подобострастно улыбнулся и преданно посмотрел Ше-Киуно в глаза.

Ани не понял, что он хотел этим сказать, а потому только изобразил ответную улыбку и, отвернувшись в сторону, сделал глоток из стакана. Люди, которых он не мог понять, Ше-Киуно не нравились. Люди, говорившие загадками, не нравились ему вдвойне. У Ани появилось огромное желание поставить стакан на стол, подняться, сказать: «Всего наилучшего» – и тут же уйти. Но за секунду до того, как он начал воплощать свое желание в жизнь, в зале наступила тишина. Относительная тишина. Однообразный басовый ритм сменила такая же монотонная, но более спокойная, почти напевная мелодия. Кто-то из находившихся в круге света покинул танцевальную площадку, оставшиеся продолжали двигаться, подчиняясь новой звуковой функции. Странный танец напоминал плавно скользящую по экрану синусоиду – вечный извилистый путь из бесконечности в никуда.

Мейт будто только этого и ждала. Наблюдавшая прежде за ритмично двигающимися в круге света тенями, девушка перевела взгляд на Ше-Киуно. Посмотрела так, будто давно уже задала ему вопрос, на который до сих пор не получила ответ. Ше-Киуно растерянно улыбнулся.

– Это не похоже на то, о чем ты говорил, – произнесла строгим голосом Мейт и как бы в подтверждение серьезности своего заявления стукнула по столу донышком пустой бутылки.

– О чем ты? – недоумевающе поднял бровь Ше-Киуно.

– Об этом, – девушка рукой – взмах короткий и резкий – указала себе за спину.

А что там было интересного? Танцевальный круг и ничего более.

– Пожалуй, Мейт права, уважаемый. – Ири прищурился – недоверчиво, а может быть, лукаво?

– Честно говоря, не пойму, о чем речь, – Ше-Киуно собирался было сопроводить свои слова извиняющейся улыбкой, но вовремя остановился. Он ничего не был должен этой странной парочке. Он ничего им не обещал. Он видит их первый раз в жизни. И, надо полагать, впредь их больше никогда не увидит. Так почему, спрашивается, он должен чувствовать себя виноватым?

– Уважаемый…

Демонстративная вежливость Ири начинала действовать Ше-Киуно на нервы. Достаточно в начале разговора один, ну в крайнем случае два раза обратиться к человеку «уважаемый», чтобы тем самым засвидетельствовать ему свое почтение. После этого считается вполне приличным обращаться к человеку просто по имени. Или Ше-Киуно не представился случайным знакомым?

Мейт презрительно фыркнула и схватила с подноса новую бутылку бальке. С чего бы вдруг? Не понравилась та подчеркнутая вежливость, с которой обращался к Ше-Киуно Ири, или то, что Ани не отвечал на вопросы? Ше-Киуно успел обратить внимание на недовольный взгляд, быстро брошенный Ири в сторону девушки. Та ничего не заметила – запрокинув голову, пила бальке из бутылки.

– Ты, уважаемый, – снова обратился к Ше-Киуно Ири, – пригласил нас сюда, чтобы посмотреть на танцующих. Ты уверял, что, глядя на них, можно представить, как выглядят призраки Ночи.

– Да?… – чтобы скрыть растерянность, Ше-Киуно двумя глотками допил брог-сим-сок, остававшийся в стакане, и вытер губы салфеткой.

Он и в самом деле давно уже подмечал сходство между кажущимися абсолютно хаотичными, не подчиняющимися никаким законам и правилам перемещениями темных фигур на подсвеченном снизу танцполе и тем, как, таясь в глубокой тени, крадутся вдоль стен следящие за ним призраки Ночи. Но никому, никому и никогда он об этом не рассказывал. В самом деле, он же не сумасшедший, Ани прекрасно понимает, что призраки Ночи – это всего лишь игра воображения. А потому и видят их лишь те, в чьей памяти сохранились воспоминания о том, как выглядят дома, улицы и идущие по ним люди при свете Дня. Ночью все становится другим. Отсюда и призраки. Сидят, притаившись во тьме, только и ждут момента, чтобы наброситься и вцепиться в глотку. Нигде и никогда нельзя терять бдительности. Если, конечно, хочешь дожить до рассвета. Нет, определенно призраки Ночи были не той темой, которую допустимо обсуждать с незнакомыми людьми. Слишком много неопределенности.

Ири оттолкнулся ногами от пола и вместе со стулом развернулся в сторону освещенного круга для танцев. Минуты две он наблюдал за танцующими, после чего вдохновенно изрек:

– Призраки Ночи – проклятие Кен-Ове! – и отсалютовал стаканом с бальке. Наверное, самому себе. – Я никогда не видел призрака Ночи, – доверительным тоном сообщил он Ше-Киуно.

– Поздравляю, – буркнул в ответ Ани.

– Говорят, призраков видят только те, кто родился Днем.

Ше-Киуно молча развел руками: ему нечего было сказать.

– Но это не значит, что у тех, кто родился Ночью, нет своих призраков. Они просто их не видят.

А это было уже интересное заявление!

– У тебя тоже есть свой призрак? – спросил Ири.

– Кончайте чепуху молоть! – громко, значительно громче, чем было необходимо, заявила Мейт. Чем обратила на себя внимание людей, сидевших за соседними столиками.

Ири сделал вид, что не услышал нервной реплики Мейт.

– В повседневной жизни он тебе не мешает, уважаемый? – задал он новый вопрос.

– Кто? – уточнил Ше-Киуно.

– Твой призрак.

– А кто тебе сказал, что он у меня есть?

– Ну как же… – Ири улыбнулся и покачал головой, вроде как призывая собеседника быть более откровенным. – Ты ведь пригласил нас сюда…

– Я пригласил вас сюда, чтобы показать, как танцуют студенты Государственной студии искусств, – кивок в сторону танцпола, язвительная усмешка на губах. – Ты сам-то не танцуешь?

– Я? – Ири растерянно посмотрел на Мейт.

– Он не танцует, – ответила девушка.

– А ты? – спросил у нее Ани.

– Мне все это давно уже надоело. – Презрительная гримаса и взмах рукой, сводящий к дурацкому определению «все» целый мир.

Дамочка стремилась показать свою независимость, но оборачивалось это демонстрацией собственной глупости.

– Тебя тоже преследуют призраки Ночи? – спросил Ше-Киуно.

– Вот еще! – тряхнула рыжей гривой Мейт. – У меня с головой все в порядке!

– Тогда зачем тебе схороник?

Девушка схватилась рукой за расстегнутый воротник.

Ше-Киуно довольно улыбнулся. Выходит, он угадал, на тонком белом шнурке, что приметил он на шее Мейт, висел именно схороник.

– Великолепно! – Ири сделал вид, что хлопает в ладоши. С выражением недоумения на лице. – Блестяще, уважаемый!

Ше-Киуно взял с подноса стакан с синим брог-сим-соком, сделал два больших глотка, поставил стакан перед собой и подхватил из розетки щепоть соленых шариков. Ани удалось перехватить инициативу, и теперь ему становилось интересно, как будут развиваться дальнейшие события.

Мейт двумя пальцами стянула на шее воротник рубашки и зло посмотрела на Ше-Киуно.

– Ты веришь, что схороник спасет тебя от призраков Ночи? – спросил Ше-Киуно, дабы удвоить свое преимущество.

Глаза Мейт недобро сузились, губы слились в тонкую полоску, похожую на сделанный одним взмахом бритвы идеальный разрез, крылья носа напряглись. Судя по всему, следовало ожидать эмоционального взрыва. Ше-Киуно даже странно стало, что она молчит, – чего ждать-то? Не иначе как музыкальной поддержки?

Не менее интересной оказалась и реакция Ири. Коротышка вначале дернулся в сторону Мейт, даже руку протянул, как будто собираясь остановить, предостеречь от резких высказываний, а если потребуется, то и рот заткнуть. Затем, уяснив, что здесь все тихо, по крайней мере до некоторых пор, снова повернулся к Ше-Киуно все с той же целлулоидной улыбкой, которую хотелось немедленно отодрать, скомкать и кинуть под стол.

– Это просто украшение. – Двумя указательными пальцами Ири нарисовал в воздухе круг, который, по-видимому, должен был изображать шнурок с подвешенным на нем схороником. – Ты, конечно, понимаешь, уважаемый? Женщины любят украшения. Ведь так? – Взгляд в сторону Мейт в надежде, что она хотя бы кивнет в знак согласия. – Покажи нам свой схороник, Мейт.

Ше-Киуно удивило то, что голос Ири, когда он обратился к своей подруге, не был умоляющим. Ири не просил, а приказывал. Он блестяще играл интонациями. Голос звучал почти так же, как всегда, лишь едва уловимые обертоны придавали ему повелительную окраску. И этого оказалось достаточно. Мейт медленно, как будто через силу, разжала пальцы, удерживающие воротник, подцепила указательным белый шнурок и потянула его вверх.

– Мне это неинтересно, – покачал головой Ше-Киуно.

Происходящее напоминало ему стриптиз, исполняемый не за деньги даже, а по принуждению. Противно.

Из-под воротника выскользнула прозрачная пластиковая капелька с золотистой искоркой внутри.

– Это подарок, – почти не разжимая губ, выдавила Мейт.

– Называется «Свет Завтрашнего Дня», – добавил Ири. – Правда, симпатично?

– Мило, – не стал спорить Ше-Киуно. – Однако у вашей спутницы имеется куда более интересное украшение.

– Ты об этом? – Ири небрежно скользнул пальцем по кольцу на шее Мейт. – Носить кольцо на шее… – Коротышка презрительно сморщил нос и весьма выразительно фыркнул. – На мой взгляд слишком уж экстравагантно.

– Понимал бы что, – прошипела в ответ девушка.

Ше-Киуно улыбнулся: того и гляди, дородная девица оттаскает своего худосочного кавалера за вихры. Хотя какие уж там вихры – жиденькие волосенки, едва-едва череп прикрывают.

– Шейные кольца носили наши предки еще до Первого великого затемнения. Причем не только женщины, но и мужчины. В последнее время, как я заметил, старинные украшения вновь входят в моду. Естественно, чем вещь древнее, тем выше она ценится. Появилась целая индустрия изготовления подделок, имитирующих старинные изделия. Некоторые выполнены столь искусно, что даже специалист не сразу может отличить их от настоящих.

– Мое кольцо подлинное, – с вызовом вскинула подбородок Мейт. – Оно досталось мне в наследство от бабки. А та получила его от своей матери. Это кольцо принадлежит нашей семье с незапамятных времен!

– Позволь мне усомниться хотя бы в последнем, – мягко улыбнулся Ше-Киуно. – Даже не взяв твое кольцо в руки, я вижу на нем знаки письменности Кен-Ино.

– Кен-Ино? – Мейт с независимым видом дернула плечом. – Наша семья испокон веков живет в Кен-Ове.

– Именно поэтому я и высказал сомнение в подлинности кольца.

Улыбка Ше-Киуно сделалась снисходительной. Не иначе как дамочка пыталась играть роль ин-прово – аристократки, кичащейся тем, что знает имена всех своих предков вплоть до Первого великого затемнения. Глупость несусветная. Не требовалось обладать глубокой проницательностью, чтобы понять, что девчонка даже имя своей бабки если и вспомнит, то с трудом и не с первого раза. А шейное кольцо скорее всего куплено на барахолке. Хотя, следует признать, на расстоянии оно выглядит вполне достойно. Все портят знаки письменности Кен-Ино. Изготовивший кольцо безвестный ремесленник не иначе как поддался соблазну украсить свое изделие красивыми и непонятными значками, найденными на страницах какого-нибудь исторического справочника. Вот только не подумал он о том, что настоящих шейных колец, изготовленных в Кен-Ино, сохранилось так мало, что стоят они баснословных денег, а все известные экземпляры, подлинность которых была подтверждена экспертами, давным-давно осели в частных коллекциях.

– Ты позволишь? – Ше-Киуно протянул руку. – Мне хотелось бы получше рассмотреть твое кольцо.

Рука Мейт потянулась было к кольцу и вдруг опустилась. Девушка быстро и, как показалось Ше-Киуно, немного испуганно посмотрела на Ири. Коротышка сделал ей едва заметный знак глазами. Мейт расстегнула кольцо и протянула его Ше-Киуно:

– Прошу.

Ани отставил в сторону недопитый стакан и положил кольцо перед собой. Затем он вместе со стулом пододвинулся поближе к столу, поерзал, устраиваясь поудобнее, и аккуратно взял кольцо с двух сторон. Вес кольца вполне соответствовал материалу, из которого оно было сделано. А мастера Ани, однако, недооценил – он не просто воспроизвел на кольце знаки письменности Кен-Ино, а скопировал надпись, имевшуюся на одном из подлинных колец. Для этого нужно было как минимум заглянуть в каталог. Даже с учетом того, что это подделка, вещица не из самых дешевых и куплена явно не на распродаже.

– Кольцо сделано из сплава на основе меди и олова, именуемого кейтау. Должен вас разочаровать, – насмешливо глянул он на Мейт, – кольцо мужское. На языке Кен-Ино на нем написано: «Благословен позволивший избежать мне пучины морской». Это фрагмент молитвы, которую древние возносили Эл-Кайату – богу морей. Кольцо принадлежало моряку или рыбаку – человеку, постоянно рисковавшему утонуть. Это тоже своего рода схороник, который ты, уважаемая Мейт, – Ше-Киуно даже и не подумал скрыть сарказм, – можешь носить на шее вместо кусочка пластика.

– Современные схороники впитали тепло и мудрость слов Ше-Шеола. – В словах Ири прозвучал упрек, хотя на первый взгляд он просто сообщил определенную информацию.

Ше-Киуно сделал отстраняющий жест рукой: мол, это меня не касается, в теологию я не лезу, занимаюсь только антиквариатом, а потому любой предмет рассматривается мною исключительно с точки зрения его эстетических достоинств.

– Это подделка? – спросила Мейт.

– Именно так. – Ше-Киуно вернул девушке кольцо. – Тем не менее вещь сделана умело и со вкусом. Можешь носить кольцо, не стесняясь. На то, что оно мужское, никто не обратит внимания.

Мейт приняла украшение из рук Ани, тряхнув головой, расправила роскошные волосы цвета отливающей красным меди и застегнула на шее кольцо. Ше-Киуно ожидал со стороны девушки хоть какой-то реакции в ответ на то, что ее ложь оказалась разоблачена, но Мейт не произнесла ни слова. Как будто ничего и не произошло. Можно было подумать, дамочка сама предложила Ше-Киуно оценить ее шейное кольцо и к тому же осталась довольна результатами экспертизы. Однако, надевая кольцо, Мейт посмотрела на Ири. Когда взгляды девушки и сопровождавшего ее коротышки встретились, лица обоих сосредоточенно напряглись. Глядя на них, Ше-Киуно подумал, что, наверное, они оба хотят задать друг другу один и тот же вопрос, но почему-то не решаются сделать это. Боятся быть услышанными?

– Ты превосходно разбираешься в украшениях, уважаемый, – подобострастно отметил Ири.

– Не в украшениях, а в антиквариате, – поправил его Ше-Киуно, сделав глоток из стакана.

Спиртное Ани употреблял редко. Обычную его норму составляла бутылка бальке или стакан брог-сим-сока. Однако сейчас он допивал уже второй стакан коктейля. И эффект воздействия алкоголя ощущался: в голове образовалась приятная легкость, а слова как будто сами складывались в требуемые фразы и легко слетали с языка. Второй стакан – из тех, что Ше-Киуно помнил. И – казалось ему это или на самом деле так и было – второй коктейль быстрее ударял в голову.

– Это моя специальность, – добавил Ше-Киуно, отставив в сторону пустой стакан.

Мейт и Ири вновь быстро переглянулись. Что у них за привычка такая – общаться друг с другом на невербальном уровне? Ше-Киуно захотелось помахать рукой: эй, ребята, я тут! Но вместо этого он почему-то вдруг потянулся за новым стаканом с брог-сим-соком. Этот был красноватого цвета, с запахом цветущей майвы – Ани как-то раз попал в публичную оранжерею в период цветения. Ше-Киуно сделал глоток и блаженно зажмурился. Начинались грезы наяву. Приятные грезы. Если Ше-Киуно было хорошо, он обязательно возвращался мысленно в тот день, когда вместе с отцом поднялся на крышу дома, чтобы увидеть последний луч заходящего солнца. Ани тогда было шесть лет, и он уже считал себя взрослым мальчиком, но отец все равно взял его на руки. Смотри, сынок, солнце заходит. Но оно ведь снова взойдет? Правда, папа? Конечно, сынок. Только произойдет это через тридцать семь больших циклов. Это очень долгий срок. Но ты еще молод и непременно увидишь рассвет. Запомни, сын, что бы ни случилось, ты должен дожить до рассвета. Ты обещаешь мне, что доживешь? Да, отец…

Должно быть, Ше-Киуно здорово захмелел, потому что вновь взорвавшиеся танцевальным ритмом динамики даже не напугали его, а лишь порвали канву воспоминаний. Улыбаясь уже не саркастически, а исключительно дружелюбно, Ани посмотрел на своих новых знакомых. Милые люди, они о чем-то быстро переговаривались между собой, время от времени настороженно поглядывая на Ше-Киуно. Странно даже, неужели они видят в нем недруга? Да нет, быть того не может! Просто заметили, что Ани замечтался, и не хотят ему мешать.

– Оу! – окликнул друзей Ше-Киуно.

Но, должно быть, недостаточно громко – никто не обратил внимания.

Танцевальный круг, заполненный двигающимися в едином ритме людьми, разбрасывал по сторонам разноцветные вспышки яркого света. Пляшущие по стенам тени танцующих и в самом деле здорово смахивали на призраков Ночи. И кто этого не замечал, тот круглый дурак. Да! Так сказал он, Ани Ше-Киуно! И все должны прислушаться к его мнению. Эй, вы, те, у кого нет своего призрака! Смотрите на стены и выбирайте того, кто проводит вас сегодня домой!

– Он… ушел…

– …каста… развод…

– Комо…

– Что?

– Комо… на… теоретически!

– …не слышу!

– Я помню… сейча… Посмотри, насколько…

– …тоже могу умничать… того?

– … каста…

– Не верю!

– Да?… А что… если?…

– На… вопрос… Ты и только ты!

– …сама…

– Посмотри… не выход.

Ше-Киуно слышал только обрывки фраз, которыми обменивались Ири и Мейт. Он не мог понять, о чем они говорят, и ему становилось скучно. Ани снова взялся за стакан.

– Уважаемый!…

– Да? – Ше-Киуно с готовностью посмотрел на Ири.

– …торговец антиквариатом?

Музыка заглушила первую часть вопроса, но на этот раз Ше-Киуно понял, о чем идет речь.

– Нет! – покачал головой Ани. – Я эксперт!

– А что я тебе говорил? – посмотрел на подругу Ири. -…!

– Не верь… когда!… – просто с отчаянием каким-то затрясла головой Мейт. -…легко придумать.

– …настоящим… Каста!…

Какая еще каста? – непонимающе сдвинул брови Ше-Киуно. О чем они толкуют?

– Эй, послушайте! – Ани трижды звонко хлопнул в ладоши. – Послушайте, что я вам скажу!

Ири тут же уставился на Ше-Киуно. Странный у него был взгляд – как будто парень не узнавал того, кто сидит перед ним. Старается и никак не может вспомнить.

– …какой-то вздор!

Мейт схватила Ири за локоть. Коротышка развернулся столь резко, что Ше-Киуно испугался, не влепит ли он девице увесистую оплеуху. Но Ири только проорал в лицо Мейт:

– Слушай! – и схватил початую бутылку бальке со стола.

Но пить не стал, только стукнул донышком по столу, чтобы использовать бутылку, как опору для руки.

– Мы слушаем… уважаемый!

Но Ше-Киуно уже забыл, что собирался сказать.

– Я многое могу вам рассказать, – глупо улыбнулся он. – Я знаю такое…

На этом Ани запнулся. Не найдя нужных слов для того, чтобы описать всю полноту своих знаний, он широким взмахом руки нарисовал в воздухе невидимую полусферу – почему-то он решил, что это должно все объяснить.

– Ну как? – спросил он сначала у Ири, а затем еще раз повторил: – Ну, как? – обращаясь к Мейт.

И тот и другой смотрели на Ше-Киуно так, будто не расслышали его слов. Или не поняли, что он хотел сказать.

Ше-Киуно наклонил голову и с досадой потер пальцами виски. Ну как им объяснить, что?…

Что?

Собственно, что он пытается им объяснить?

Или же вопрос следует поставить иначе – зачем?

Что он вообще здесь делает?

Какого Хоп-Стаха он смотрит на пляшущие по стенам тени, если у него есть свои призраки!

– Ири! Ири! Попроси кого-нибудь, чтобы музыку сделали потише!

Ири не двигается с места. Сидит, тупо глядя на стену. Что, собственным призраком решил обзавестись?

– А знаешь, уважаемый, пожалуй, ты прав. – Ири говорит негромко, а музыка по-прежнему сотрясает все вокруг, делая воздух осязаемым. Но Ше-Киуно почему-то отчетливо слышит каждое слово. – Тени и в самом деле похожи на призраков Ночи.

Ири посмотрел на Ше-Киуно и заговорщицки подмигнул ему.

Именно этого ему и не стоило делать. Ше-Киуно тотчас же почудился в словах Ири подвох.

– Тебе-то откуда знать? – недовольно проскрипел Ани. – Ты ведь родился Ночью. Ты не видишь призраков.

– Я могу их себе представить. – Ири провел перед лицом рукой с открытой ладонью. – Тем более что…

Конец фразы Ше-Киуно не расслышал.

– Что?

– Расскажи мне о своем призраке.

– Ха!…

– Почему бы?…

– Ты спятил!

Он что, уже успел надраться? Или действительно не понимает, что существуют вещи, о которых не то чтобы нельзя говорить, а невозможно рассказать? Интересно, смог бы кто-нибудь пересказать свой ночной кошмар так, чтобы страшно стало тем, кто станет слушать? В кошмаре ведь главное – не сюжет, не действующие лица и даже не элементы ужаса, а сама удушающая атмосфера беспричинного страха, похожая на облепившую тело скользкую холодную оболочку, которую невозможно содрать. Да и много ли найдется охотников прилюдно выворачивать наизнанку душу?

– Не задохнись! – почему-то именно такое предупреждение показалось Ше-Киуно наиболее уместным в данной ситуации.

Может быть, потому, что в зале и в самом деле сделалось душно?

– Я о кольце…

– Что? – наклонившись, переспросил Ше-Киуно.

– Шейное кольцо! – Ири двумя пальцами указал на обруч, охватывающий шею Мейт.

– Не понимаю! – покачал головой Ше-Киуно.

– Я хочу показать… несколько предметов……оттуда!

– Тоже имитации?

– …трудно понять. Но если…

– Где они?

– …дома!

– Где это? Территориально?

– …парк, за ним поворот!…

– Где?

– Хватит! – стукнула ладонью по столу Мейт. – Я все про тебя знаю! Ты!… – Широкий взмах руки. – Отошел!…

Слов было почти не разобрать, но взгляд рыжеволосой, ее вздернутый подбородок, раздутые ноздри, выпяченная нижняя губа, вся ее фигура, все тело, как будто вдруг вобравшее в себя потоки наполняющей зал энергии, были красноречивее любых слов. Ут-Стамп – дух мщения в облике женщины, ни дать ни взять! Для полноты картины не хватало разве что копны всклокоченных волос, среди которых извиваются змеи.

Ше-Киуно даже растерялся от неожиданности. Не иначе как она его с кем-то перепутала. Или это все тени, прикинувшиеся призраками? Эти кому хочешь голову заморочат!

– Прекрати! – прикрикнул на рыжую Ири. И тут же снова обратился к Ше-Киуно: – Она не то имела в виду, уваж…

– Я вообще не понял, что она имела в виду, – пожал плечами Ани.

– Я помню тебя!…

– Заткнись! – Ири дернул Мейт за локоть с такой силой, что та едва со стула не слетела.

Чтобы сохранить равновесие, рыжая взмахнула рукой.

– Ловец!…

– О чем ты?

– Предлагаю тост!

Ири вскинул руку со стаканом, не заметив, что стакан пуст. Ше-Киуно качнул головой из стороны в сторону – ничего не понимаю! – и взял стакан с брог-сим-соком.

– Тост! – Ири насильно всунул в руку Мейт бутылку бальке.

И задумался. Видно, импровизированный тост еще не родился.

Тишина. Движение теней по стене приостановилось.

– За случай! – бутылкой отсалютовала умолкшему динамику рыжая Мейт.

– Отлично сказано! – с чрезмерным энтузиазмом поддержал ее Ири. – За случай, который свел нас вместе!

Только сейчас он обратил внимание на то, что держит в руке пустой стакан, и поспешил наполнить его бальке.

Ше-Киуно молча кивнул и сделал глоток из своего стакана.

Запрокинув голову, Мейт взахлеб глотала бальке из горлышка.

Стук – донышко наполовину опустевшей бутылки ударило по столу.

Мейт сумрачно посмотрела на Ири.

– Спроси у него, – процедила она сквозь зубы. – Спроси, или я сама это сделаю.

– Хорошо, хорошо, – судорожно улыбнулся Ири.

Ше-Киуно сосредоточенно наморщил лоб – хотелось все же понять, что происходит.

– У вас какие-то проблемы?

– Нет-нет, – поспешно заверил его Ири.

– Так в чем же дело?

Ше-Киуно смотрел на девушку. Мейт смотрела на него. И молчала, хотя вопрос был адресован именно ей.

– Мы с Мейт поспорили о твоей профессии, уважаемый, – сказал Ири и улыбнулся заискивающе.

– Я же сказал, что занимаюсь антиквариатом, – ответил Ше-Киуно, не отводя взгляда от вытянутого лица Мейт.

– Ага. – Рыжая подняла полупустую бутылку и посмотрела на Ани сквозь коричневатое стекло.

– А прежде ты ничем другим не занимался?

– Почему тебя это интересует? – перевел взгляд на коротышку Ше-Киуно.

Взгляд парня дернулся из стороны в сторону, скользнул по стене и остановился на углу стола, где полировка была чуть-чуть сколота.

– Быть может, мы раньше где-то встречались… – Ири замялся, явно не зная, что еще сказать.

Ше-Киуно стало даже малость жаль его: в дурацком положении оказался мужичонка. Рыжая требовала от него чего-то, что он явно не желал делать, и бедолаге приходилось юлить, изворачиваться и лгать. Ну, может быть, не лгать, а не говорить всей правды, что тоже не всегда просто и почти всегда противно. Бедный Ири, что с тобой сделала баба!

– Нет, – уверенно произнес Ше-Киуно. – Никогда прежде мы не встречались. Ни в этой жизни, ни в прошлой.

– Ну, раз так…

– А что ты можешь сказать о болезни Ше-Варко? – перебив приятеля, спросила Мейт.

Должно быть, это был тот самый вопрос, задать который по сценарию следовало Ири. Однако коротышка так и не решился сделать это.

В один момент хмель вылетел из головы Ше-Киуно.

Итак…

Какие могут быть варианты?

Самый скверный – этой парочке известно, что у Ани Ше-Киуно синдром Ше-Варко. Откуда – другой вопрос, ответ на который сейчас искать не время. Что они хотят? Собираются шантажировать? Будут требовать денег, угрожая сдать са-туратам? О, Нукус, а он еще как дурак заливал им про то, что работает экспертом по антиквариату! Теперь они, должно быть, уверены, что у него денег невпроворот. Так нет же у него денег! Во всяком случае, таких, чтобы раз и навсегда откупиться от шантажистов. И ведь не поверят они теперь, если Ани попытается объяснить, что в редких и диковинных вещицах он на самом деле разбирается неплохо, но денег ему за это никто не платит – есть такое понятие, как хобби.

– Ну, вообще-то медицина не моя специальность. – Ше-Киуно медленно поднял руку и согнутым пальцем почесал за ухом. – Но кое-что о болезни Ше-Варко я читал. Что конкретно вас интересует?

Вот так, холодно и слегка отстраненно. Пусть подумают, не ошиблись ли?

Возникла пауза. Мейт пристально глядела на Ше-Киуно. Ири сосредоточенно закусил губу и напряженно ждал того, что должно произойти.

Сработало – значит, наверняка этой парочке ничего не известно. Но подозрения по поводу Ше-Киуно у них все же имелись. Серьезные подозрения, раз уж решили действовать вот так, напрямую.

Первым не выдержал Ири. Усмехнувшись натянуто, он слегка развел руками, как будто хотел извиниться перед Ше-Киуно за несдержанность своей спутницы.

– Мейт не имела в виду ничего дурного, уважаемый.

– Я понимаю, – согласился Ше-Киуно, чем вновь поверг собеседников в недоумение.

Ири положил руку на стол и слегка наклонился, как будто отгораживая своим тщедушным тельцем Ше-Киуно от всех, кто находился в зале.

– Ты знаешь, сейчас ведь много говорят о болезни Ше-Варко, – начал он, слегка понизив голос, благо негромкая музыка позволяла говорить, не напрягая голосовых связок. – Много разного говорят.

– Это нормальное явление, – ответил Ше-Киуно.

– Разве?

– Такое случалось и прежде. Например, во время Пятого затемнения в стране свирепствовала так называемая черная сыпь. Только по официальным данным от этой болезни умер каждый пятый житель Кен-Ове.

– Черная сыпь была обычным инфекционным заболеванием. Причиной массовой гибели людей послужило то, что отдельные случаи заболевания, с которым прежде медики не встречались, быстро переросли в эпидемию. Как только была создана эффективная вакцина, эпидемия черной сыпи пошла на убыль.

Ше-Киуно лукаво прищурился. Разговор уже не касался лично его, а приобрел форму обсуждения общей проблемы, которая, кстати, была Ше-Киуно если и не совсем близка, то уж, во всяком случае, понятна.

– А откуда, по-твоему, могло появиться неизвестное прежде заболевание?

– Ну-у-у, – Ири явно тянул с ответом. – По версии Патерната культа Ше-Шеола черная сыпь была божьим проклятием.

– По поводу болезни Ше-Варко Патернат, полагаю, говорит то же самое, – саркастически усмехнулся Ше-Киуно.

– Не совсем, – поднял указательный палец Ири. – Если черная сыпь была проклятием, то болезнь Ше-Варко – это испытание для людей.

– Признаться, я не силен в теологии, – скривился, как от прокисшего бальке, Ше-Киуно. – По мне так разницы никакой.

– Черная сыпь стала проклятием, то есть карой для людей за то, что они отказывались признать своим единственным богом Ше-Шеола.

– Разве во время Пятого затемнения культ Ше-Шеола уже существовал?

– Нет, – качнул головой Ири. – Отсюда и проклятие в виде черной сыпи.

– Как можно наказывать человека за преступление, которого он не совершал?

– Порой превентивные меры оказываются весьма эффективными.

Ири улыбался, не потому, что считал сказанное удачной остротой, а потому, что был рад поделиться с другим сокровенным знанием, за которым стояла вековая мудрость нетрадиционного поиска причин и следствий, активно практикуемого последователями монотеистических вероучений. В несколько упрощенной форме смысл данной практики сводился к тому, что на любой вопрос давался ответ, который по определению не мог оказаться ошибочным: бог знает, что делает. При этом, естественно, подразумевалось, что контраргументов на подобное заявление нет и быть не может.

– Твое замечание относится только к Ше-Шеолу? – с серьезным видом поинтересовался Ше-Киуно. – Или же его можно распространить и на государственную власть?

– Только в том случае, если власть выступает от имени Ше-Шеола, – не заметив подвоха, тут же, на автомате выдал дежурную фразу из цитатника Ири.

– У нас светское государство, – напомнил Ше-Киуно.

– Именно поэтому мы и имеем то, что имеем, – загадочно улыбнулся Ири.

– Что именно? – не понял Ше-Киуно. – Если ты о власти…

– Я о болезни Ше-Варко, – перебил, не дослушав, Ири. Но после вежливо добавил: – Уважаемый.

– Хочешь сказать, что свято верующие в Ше-Шеола не подвержены заболеванию?

– Истинно верующие, – поправил Ири. – Наша беда в том, что истинно верующих не так много даже среди высших иерархов Патерната культа Ше-Шеола. Что уж говорить о тех, кто называет себя верующим только ради того, чтобы сделать карьеру.

– Я все еще не могу уловить, как это связано с болезнью Ше-Варко? – покачал головой Ше-Киуно.

Беседа приобретала все более интересный оборот, и Ше-Киуно торопился, боясь, что снова грянет музыка и разговор превратится в перебрасывание полубессмысленными обрывками фраз.

Ири прикусил краешек верхней губы и посмотрел на Ше-Киуно так, словно пытался определить, сумеет ли Ани понять то, что он собирается сказать, после чего медленно, можно даже сказать – многозначительно, изрек:

– Болезнь прекратится лишь тогда, когда будет покончено с призраками Ночи.

Для Ше-Киуно слова Ири не стали откровением. Ему и прежде приходилось слышать подобное.

– Я знаю, существует теория, опровергающая инфекционную природу болезни Ше-Варко. Отдельные инфекционисты высказывали в свое время мнение, что вирусное заражение больного с синдромом Ше-Варко является вторичным. Начинается же болезнь с трудно диагностируемых сбоев в работе иммунной системы, причиной каковых является ряд изменений на биохимическом уровне, происходящих в организме человека Ночью, поскольку человек не приспособлен к жизни во тьме. В соответствии с этой теорией с наступлением нового Дня болезнь Ше-Варко исчезнет сама собой. Что ж, поживем – увидим, – улыбнулся Ани. – Не так уж долго осталось ждать.

– Вот только те, кого забрали ловцы, рассвет уже не увидят, – сказала Мейт.

Ше-Киуно казалось, что девушка не очень внимательно прислушивается к их с Ири разговору. Ее больше интересовала последняя непочатая бутылка бальке, остававшаяся на столе, и, выдав свою реплику, Мейт все-таки взялась за нее.

– Ну, если верить рассказам о станциях дезинфекции…

Намеренно не закончив фразу, Ше-Киуно сделал жест рукой, который должен был дать понять, что сам он в эти истории не верит.

– Поэтому в ход идут превентивные меры. – Не усмехнувшись даже, а оскалившись, Мейт отсалютовала бутылкой и припала к горлышку. Сделав три больших глотка, она отлепилась от бутылки и посмотрела на Ше-Киуно. – Ловцы уничтожают больных с синдромом Ше-Варко, а святоши дают им отпущение грехов. Чтобы, когда наступит День, совесть не грызла.

Ше-Киуно постучал ногтями по краешку стола. Не задумчиво и не растерянно – просто чтобы выдержать паузу. Мейт с присущим молодости максимализмом, должно быть, думает, что сделала серьезное политическое заявление. Знала бы она, скольким людям до нее приходили в голову подобные мысли.

– Неизлечимая болезнь с неясной этиологией – этого достаточно для того, чтобы в обществе возникли панические настроения, – глядя на свои длинные пальцы, размеренно произнес Ше-Киуно.

– Болезнь – это не повод для того, чтобы убивать людей!

– Мейт!

Ири рывком вскочил на ноги и замер в странном положении неустойчивого равновесия, опираясь на согнутые в пальцах кисти рук. Еще немного, и руки сжались бы в кулаки. Чего ему не хватало? Ясно было, что своевольство рыжей выводило Ири из себя, и тем не менее он не позволял себе больше, чем порой прикрикнуть на нее, да и то сразу же пытался обратить все в шутку. Вот и сейчас.

– Уважаемый, – с вымученной улыбкой, свернувшей тонкие губы в подобие бантика, завязанного неуверенными детскими пальчиками, обратился он к Ше-Киуно.

Ани поднял руку, давая понять, что объяснений ему не требуется.

– Среди моих знакомых нет ловцов, – начал Ани.

– Неужели? – тут же перебила его Мейт, причем с таким ехидством, что можно было подумать, она уверена в обратном – в том, что все знакомые Ани денно и нощно ведут активные поиски варков.

– Тебя это удивляет? – спросил Ше-Киуно.

– В какой-то мере. – Лицо Мейт сделалось похожим на подгнивший, с морщинистой кожицей плод каскара. – Угостишь еще бальке? – в довольно развязной манере обратилась она к Ше-Киуно, поставив на стол пустую бутылку.

Ани показалось, что рыжая намеренно старается зацепить его, спровоцировать на ответную грубость, поэтому он только отрицательно качнул головой.

– Жалко, да?

– На! – Ири поспешно выдернул из кармана помятый, затертый на углах кошелек и сунул девушке в руку две десятирабуновые купюры. – Сходи купи себе бальке.

Презрительно скривившись, Мейт махнула зажатыми меж пальцами купюрами перед носом Ири.

– Смеешься?

– Держи. – Ири дал ей еще десять рабунов. – Хватит на пару бутылок.

Мейт медленно поднялась из-за стола, бросила сочащийся презрением взгляд на Ше-Киуно, тремя быстрыми взмахами руки растрепала волосы на голове Ири и, пританцовывая в такт медленной музыке, пошла к бару. Ше-Киуно невольно проводил взглядом рыжеволосую подружку Ири – задница была отменная.

– Ты должен извинить ее, уважаемый. – Ири положил руку на стол так, словно хотел кончиками пальцев дотянуться до локтя Ше-Киуно.

Ани перевел взгляд с медленно уплывающих вдаль роскошных ягодиц Мейт на скукоженную физиономию ее приятеля.

– Что?

Ири глянул в ту сторону, куда только что был нацелен взгляд Ше-Киуно, но, судя по выражению недоумения, всерьез и надолго обосновавшемуся на его лице, так и не понял, что же привлекло внимание собеседника.

– Все дело в том, – заговорил Ири, суетливо постукивая пальцами по крышке стола, – что не так давно Мейт вступила в общественную организацию «Молодые радикалы».

И бросил хитрый взгляд искоса на Ше-Киуно.

Ани усмехнулся про себя: девять против одного, что организацию «Молодые радикалы» мелкий Ири только что придумал. Вопрос только – зачем? Пытается таким способом прикрыть свою подружку? Так ведь Ше-Киуно не предъявляет ей никаких претензий. Да и при всей своей суетливости не похож Ири на человека, легко теряющегося в непредвиденной ситуации.

– Это не те, что борются за гражданские права трансвеститов? – решил поддержать игру Ше-Киуно.

Нужно же было посмотреть, куда она заведет Ири?

– Ну… – коротышка замялся. Задумался, стоит ли связывать свою подружку с трансвеститами? Должно быть, придумав «Молодых радикалов», он не предполагал, что такая организация в действительности существует. Вопрос Ше-Киуно поставил его в крайне щекотливое положение. – Да, – кивнул быстро Ири и решительно вскинул срезанный подбородок. – Я лично не считаю, что трансвеститов следует наделять всеми правами нормальных… Я хотел сказать, всех прочих граждан… И тем не менее…

Ше-Киуно было абсолютно безразлично, что думает о трансвеститах Ири.

– А она сама не из этих? – Ани взглядом указал туда, где скрылась в толпе Мейт.

Ири машинально повернул голову в указанном направлении.

– Кто?

– Мейт.

– Мейт?…

Чтобы скрыть улыбку, Ше-Киуно поднял руку и провел указательным пальцем по колючей щетине на верхней губе – разговор протекал так, будто его, как и прежде, глушила ревущая на пределе музыка.

– Я спрашиваю про Мейт, – медленно, тщательно артикулируя слова, произнес Ани. Ири в ответ кивнул, но Ше-Киуно все же для верности уточнил: – Про то рыжеволосое существо с великолепными формами, что сидело с нами за одним столом, – он указал на пустой стул, – и не так давно, слупив с тебя деньги, отправилось за дополнительной порцией бальке. – Ири еще раз кивнул. – Оно трансвестит?

– Нет! – протестующе взмахнул обеими руками одновременно Ири. – Нет!… Как только ты мог такое подумать?… – Руки мужичонки разлетелись в стороны, да так резко, что правая едва не смахнула со стола пустую бутылку. – Разве я пришел бы в бар с трансвеститом!…

Ше-Киуно с безразличным видом дернул плечом: мол, мне-то почем знать?

– Нет! – Ири взмахнул было снова руками, но решил, что этот жест уже исчерпал всю заложенную в нем убедительность, и, не придумав ничего лучшего, затряс головой. При этом он слегка подался вперед и наклонил голову, так что у человека, наблюдавшего за всем происходящим со стороны, могло сложиться впечатление, будто коротышка вознамерился боднуть собеседника в живот. – Абсурд полнейший!… Я! – Ири выпрямился, резко ударил себя раскрытыми ладонями в грудь. – И какие-то трансвеститы! – Взмах левой рукой через плечо – жест настолько выразительный, что можно было подумать, за спиной у него зал полон презренных извращенцев. – Что ты такое говоришь, уважаемый!…

– Я вообще молчу, – спокойно ответил Ше-Киуно.

– Ну да. – Взгляд Ири растерянно скользнул по столу. – А я что говорю?… – Пальцы поднялись и разом ударили по столу. – Все верно…

Углядев на столе недопитый стакан с брог-сим-соком, коротышка схватил его и осушил двумя большими глотками. Ше-Киуно уж не стал указывать Ири на то, что это не его стакан. Он только спросил:

– А ловцы тут при чем?

– Ловцы?… – Ири растерянно хлопнул глазами. И тут же ударил себя двумя пальцами по виску. – А, ловцы! – Вспомнил. – Речь, собственно, шла не о ловцах, а о варках.

Ше-Киуно позволил себе усомниться в предложенной ему версии последних событий:

– Мейт говорила именно о ловцах.

– Да, – поспешно кивнул Ири. – Но думала она в этот момент о варках. На последнем отчетном собрании «Молодые радикалы» пришли к выводу, что дела с гражданскими правами трансвеститов в Кен-Ове обстоят не так уж плохо, поэтому они решили переключиться на борьбу за права больных с синдромом Ше-Варко. Ловцы же для них – это персонификация того зла, что, по мнению «Молодых радикалов», причиняет варкам государство.

– Ловцы не являются государственными служащими.

– Конечно, нет, – согласился Ири. – Но согласись, уважаемый, едва только разговор заходит о варках и их незавидной судьбе, как тут же поминают недобрым чаще словом и ловцов. – Ири выдержал паузу и, деликатно понизив голос, добавил: – Надеюсь, тебя это не задевает?

– А почему это должно меня задевать? – вполне искренне удивился Ше-Киуно.

– Ну, не знаю. – Озабоченный взгляд Ири тут же прыгнул в сторону, на искусственную лиану. – Некоторые не любят обсуждать подобные темы с малознакомыми людьми.

– Я тоже не люблю. – Ше-Киуно взял из розетки пару соленых шариков, внимательно посмотрел на них и кинул один в рот. Раскусил. Ничего, вполне съедобно. – Чтобы подвести итог нашей беседе, скажу, что не восхищен тем, что приходится делать ловцам, но не могу и осуждать их за это. Они выполняют ту работу, с которой не способны справиться властные структуры.

– Но варки… – попытался было вставить Ири.

– Речь идет не о варках, – жестко перебил его Ше-Киуно, так что коротышка невольно втянул голову в плечи. – Если государство решило, что варков следует изолировать, то оспаривать это так же бессмысленно, как протестовать против того, что идет дождь. Государственная власть – это та же стихия, действия которой почти невозможно предсказать. Все, что нам остается, – это научиться выживать в условиях стихийного бедствия. – Ани посмотрел на второй соленый шарик, оставшийся у него в пальцах, и тоже кинул его в рот. – Вот и все.

Он вытер пальцы о салфетку и приготовился встать. Ири и его запропастившаяся куда-то рыжеволосая подружка были ему более неинтересны. Ше-Киуно так и не понял, чего они хотели от него добиться, но тянуть и далее бессмысленный разговор у Ани не осталось ни малейшего желания.

Остановило его то, что с улицы стал доноситься какой-то странный, все нарастающий шум. Почти одновременно с этим в бар с улицы вбежали человек пять или шесть. Вид у них был даже не растерянный, а полностью потерянный. Казалось, они не понимали, где оказались и что происходит вокруг. Светлый плащ одной из девушек был перемазан большими бурыми пятнами, отвратительными даже на вид. Лишь один из вбежавших с улицы – мужчина циклов тридцати – сохранял самообладание, хотя и он как-то странно крутил головой из стороны в сторону. Мужчина что-то закричал и замахал руками, указывая то на дверь, ведущую на улицу, то на потолок. Те, кто находился поблизости и мог разобрать, что он кричит, тотчас же сорвались со своих мест и кинулись вон из зала. За ними последовали другие. Кто-то наконец догадался выключить музыку.

– О, Нункуса! – срывающимся голосом орал мужчина, своим внезапным появлением прервавший всеобщее веселье. – Гляньте!… Только гляньте, что там творится!… Ма-ше тахонас!…

В наступившей тишине шум, доносившийся с улицы, сделался отчетливым и ясным. Звук был такой, будто множество детей собрались вокруг огромной лужи грязи и наперебой колотили прутьями по ее вязкой поверхности.

Не говоря ни слова, Ше-Киуно поднялся со стула и быстрым шагом направился к выходу.

– Уважаемый! – окликнул его Ири.

Ше-Киуно не обернулся.

Протолкнувшись меж столпившихся у стеклянных дверей людей, Ани оказался под расписанной квадратами широкой маркизой. Что-то било сверху по туго натянутому полотну. Не так чтобы очень сильно, но удары были слишком увесистыми и плотными не только для дождя, но даже для крупного града.

– Вот и дождались, – как-то совсем уж безрадостно, ни к кому не обращаясь, произнес высокий молодой человек, стоявший перед Ше-Киуно и спиной закрывавший Ани обзор.

– Что там? – спросил Ше-Киуно, пытаясь заглянуть парню через плечо.

Парень повернул голову и одним глазом посмотрел на Ше-Киуно.

– Это смотря с какой стороны глянуть. – Парень посторонился, давая Ани возможность пройти к самому краю прикрытого сверху маркизой участка тротуара.

– Ма-ше тахонас! – не смог удержаться от крепкого словца Ше-Киуно.

– Вот-вот, – поддержал его стоявший рядом парень. – И я о том же.

Тротуар, проезжая часть, стоявшие у обочины автомобили – все было завалено дризами. И не мелочью какой, а здоровенными дризами, размером с ладонь, а то и поболее, – зелеными, пупырчатыми, с плоскими мордами и длинными перепончатыми лапами. Трудно было вообразить что-то более противоестественное, чем холоднокровные болотные твари на мостовой большого города. Причем не одна, не две, а тысячи, десятки тысяч дриз устилали мостовую шевелящимся ковром. Большинство дриз были расплющены о мостовую. Они лежали, раскинув в стороны перепончатые лапки, как на картинке из старой книжки по физиологии, – сколько открытий в области естествознания было в свое время сделано благодаря этим безответным тварям, распятым на миниатюрных операционных столиках, – и синеватые внутренности их, тоже, как на картинках, вываливались из лопнувших брюшек. Некоторые были еще живы и вяло перебирали лапами, пытаясь выбраться из-под навалившихся на них трупов. А с темного беззвездного неба продолжали падать все новые и новые дризы.

Одна дриза упала на спину всего в шаге от носка ботинка Ше-Киуно. Судорожно дернув задними лапами, дриза с трудом перевалилась на брюшко. Передние лапы скользкой болотной твари были широко расставлены, безгубый рот приоткрыт, а выкаченные глаза глядели на Ше-Киуно, – да, именно на него, выделив его из плотной толпы людей под маркизой, – с немым упреком.

Сколько это продолжалось, Ше-Киуно не помнил. Он стоял и смотрел в глаза толстой дризе, неподвижно замершей на расплющенном трупе своего сородича. До тех пор, пока дризы не перестали сыпаться на землю из прохудившегося мешка небесного странника Пи-Риеля. И за все это время в голове у Ше-Киуно не родилось ни единой мысли. Это было так замечательно, что Ани не находил слов для описания странного состояния, объявшего не только его разум, но и тело. Казалось, достаточно было слегка оттолкнуться носками от тротуара для того, чтобы воспарить. Да, конечно, вначале нужно было сделать шаг, чтобы не упереться головой в клетчатую маркизу.

И Ше-Киуно шагнул вперед.

Ему пришлось взмахнуть руками, чтобы сохранить равновесие на сделавшемся вдруг очень неровным, да к тому же еще и скользком тротуаре.

– В своей третьей проповеди Ше-Шеол сказал: «Сначала пройдет дождь из дриз, а после падет тьма«.

Ше-Киуно обернулся и встретился взглядом с высоким широкоплечим парнем, уступившим ему место у края заваленного дризами тротуара.

– Он все перепутал, – сказал Ани.

– И я о том же, – улыбнулся парень в ответ.

Ше-Киуно махнул парню рукой – мол, мы-то с тобой понимаем, в чем тут дело, – и по расплющенным, а где-то еще живым дризам зашагал прочь от сгрудившихся под маркизой людей. Машины, мимо которых он шел, были погребены под серо-зеленой массой изуродованных трупиков. Но Ше-Киуно был уверен, что на центральной улице он непременно найдет кого-нибудь, кто его подвезет.