Вечеринка. Мертвая Овер-Голова
Куда бы он ни пошел, он все время находился в ступице выкрашенного смазанными, растекающимися красками, мерцающего блеклыми огнями, надрывно завывающего и отвратно ревущего, несущегося невесть куда колеса. Наверное, он был богом, создавшим эту безумную круговерть, которую сторонний наблюдатель легко мог принять за само мироздание.
Ну да, а почему бы и нет?
Он точно помнил, что ему удалось отделить тьму от света. Но потом они снова смешались. Но в том уже не было его вины. Он предоставил бытию проявить свою сущность. Как оказалось, сущность бытия есть хаос. Дабы не позволить мирозданию окончательно погрязнуть в хаосе, он превратил его в кольцо. Зациклил на самом себе. Изначально в этом был заложен какой-то смысл. Несомненно. Вот только какой именно – он уже не помнил.
Наверное, он был очень старый бог.
Он не помнил даже, сколько ему лет. Хотя, если как следует подумать, правомерно ли говорить о возрасте, если речь идет о боге? То бишь о нем, любимом? У него ведь нет мамы и папы. Следовательно, и дня рождения тоже нет. Что, надо сказать, обидно. Ни праздничного пирога тебе со свечами, ни подарков в разноцветной обертке. Ежели копнуть еще глубже, то сие есть не что иное, как жесточайшая дискриминация по национальному признаку. Или – по половому? Бог – существо неопределенного пола, то есть среднего рода. Не трансвестит даже, а нечто вообще совершенно уникальное! Так что ж, его теперь за это без дня рождения оставлять? А нужду где справлять? Под буквой «М» или под буквой «Ж»? Голосить, чуть чего «С нами бог!» все готовы. Жертвы приносить – приносили. Убивать во имя господа, с именем его на устах – да сколько угодно! А вот сделать в общественном сортире кабинку с надписью «БОГ» никто не додумался! Либо все вокруг считают его законченным снобом, не пользующимся общественным туалетом даже при острой на то необходимости, либо сие есть полнейшее неуважение.
Ну, хорошо, закрываем тему сортиров. Есть множество других, не менее животрепещущих вопросов, интересующих его как творца мироздания и существа, лишенного родителей и пола. К примеру, откуда он вообще взялся? Ведь если он создал весь этот мир, выходит, он всемогущ! Но ежели кто-то в свое время создал его самого, то, получается, существует или, по крайней мере, существовал еще до него кто-то, гораздо более всемогущий, нежели он сам? И куда же, спрашивается, делся его творец? Умереть он точно не мог, поскольку создал бессмертное и всемогущее существо, а значит, неплохо разбирался в этих вопросах и сам был как минимум бессмертным и всемогущим.
Наверное, он очень грустный бог. Потому что он очень одинок.
А может быть, он заснул? Как Рип Ван Винкль? А теперь, проснувшись, ничего не может вспомнить? Ни кто он, ни откуда, ни как тут оказался?.. Тогда получается, что весь мир, все, о чем он знает, что чувствует и о чем думает, – это только его сон? И сейчас, в момент его пробуждения, начался период распада? Интересно, сколько пройдет времени до того, как все вокруг обратится в ничто? Хотя нет, такой вопрос неправомерен. О каком времени может идти речь, если он сам его придумал?..
Мир крутился вокруг него, как гигантское колесо, измазанное разноцветными красками и даже как будто подожженное в нескольких местах. Мир обстреливал его световыми вспышками и плевался яростными звуками. Но ему все еще удавалось остаться целым.
И это было хорошо!
Нет, в самом деле, ему было хорошо!
Быть может, потому, что он не осознавал, насколько ему плохо?
Во всяком случае, тошнота его не мучила.
И у него еще оставался полный карман улыбающихся таблеток!
– Могвай!.. Могвай!..
Из мерцания звуков и переливов цветов вынырнул человек и схватил его за локоть.
– Жесть твою! Куда ты пропал?
– Соскучился? – улыбнулся Могвай.
– Иди ты в рай! – Альпачино хохотнул и дурашливо ткнул его кулаком в плечо. – Ну, как тебе вечеринка?
– Брюлово, – кивнул он.
– Ну, так! А еще ехать отказывался!
– Я не отказывался, а сомневался!
– О! О! Смотри! Это моя любимая!
Могвай повернулся в ту сторону, куда указывал Альпачино, и сфокусировал взгляд на огромном плоском экране. Дородная блондинка с ярко накрашенными губами и абсолютно бездумным взглядом что-то беззвучно шептала. Затем она повернулась к зрителям задом, наклонилась и принялась стягивать джинсы, облегающие роскошные ягодицы, точно вторая кожа. Камера крупным планом ловит фирменный лейбак с изображением похотливо высунувшей язык дворняги. Ягодицы блондинки заливают весь экран. И вот – кульминация! Джинсов больше нет. А на голой ягодице остается лейбак – собачка с высунутым языком, которая вдруг оживает, игриво подмигивает зрителям и радостно тявкает.
– Знаешь, кто это снял? – Альпачино локтем ткнул Могвая в бок.
– Не иначе как Бекмамбетов.
– Сам ты Бекмамбетов! – Альпачино бросил уничижительный взгляд на приятеля. Сам-то он считал себя знатоком большого кино. – Джеймс Кэмерон! Знаешь как клево это в 3D смотрится!
– Даже не представляю, – покачал головой Могвай.
– Да, это нужно видеть. – Альпачино чуть прищурился и сладострастно цокнул языком. – Мастер, что и говорить! – И гордо добавил: – У меня есть этот бидюшник.
Могвай решил, что ослышался. Или сошел с ума.
– Рекламный ролик на диске «блю-рей»?
– Ну да, – и бровью не повел Альпачино. – Там еще куча допов. Альтернативные варианты концовки, неудачные дубли, комментарии режиссера. В общем, есть на что посмотреть.
– На жопу?
– А, есть еще съемки с разных углов! – вспомнил Альпачино.
– Ты знаешь, по-моему, с какого угла ни смотри, жопа она и есть жопа, – сказал Могвай как можно мягче.
Чтобы не обидеть невзначай приятеля. Это вовсе не входило в его планы.
– Ну да, – не стал спорить Альпачино. – Зато какая жопа! Ты знаешь, что этот ролик стоил дороже «Аватара»!
– Я не знаю даже, что такое «Аватар», – размашисто, не задумываясь о последствиях, расписался в собственном невежестве Могвай. – Лучше скажи, ты уже купил себе такие джинсы?
– Могвай, тебе нужно выпить пива.
Альпачино обнял приятеля за плечи и повел куда-то в сторону мерцающих огней.
Могвай не противился. Но все же спросил:
– Зачем?
– Чтобы прийти в себя. Чушь, что ты сейчас несешь, можно нести только на трезвую голову. Но далеко ты ее все равно не унесешь. А значит, тебе нужно получить просветление. И тогда ты либо осознаешь всю тщету своих бесплодных попыток, либо смиришься с осознанной необходимостью, которую идиоты долгое время принимали за свободу. И первый, и второй пути ведут к постепенной деградации личности с последующим распадом до состояния первоначального субстрата.
– К деградации? – озадаченно повторил Могвай.
– Можешь мне поверить, – ободряюще похлопал его по плечу Альпачино.
– А это не слишком?
– Ничто не слишком, мой друг! Ничто! Да ты сам посмотри! – Альпачино широко взмахнул рукой. Как будто хотел дотянуться до обода созданного Могваем тантрического Колеса Времени. – Вокруг лишь деградация и упадок! Упадок и деградация! – Протянутой рукой он поймал что-то в месиве звуков и красок и, к вящему удивлению Могвая, вытянул оттуда на свет божий щуплого паренька с всклокоченными волосами ярко-фиолетового цвета. – Ты со мной согласен? – заорал в лицо ему Альпачино.
Вместо ответа паренек вдруг резко присел, вскинул обе руки вверх и ловко, как ящерица, выскользнул из разноцветной рубашки, за ворот которой держал его Альпачино. В момент паренька не стало. Пропал. Растворился в кислотном субстрате.
– Ну, вот, – грустно посмотрел на оставшуюся в его руках рубашку Альпачино. – Что я тебе говорил? Упадок, помноженный на деградацию!.. Могвай?..
Могвай сделал шаг в сторону и пропал из поля зрения Альпачино. Он вдруг решил, что ему вовсе не хочется пива. Ему и без пива хорошо. Ему хочется остаться в этой пестрой, тупой, одуревшей черт знает от чего толпе. Среди людей, медленно, хаотично, без какой-либо видимой причины перемещающихся с места на место, и образов, порожденных странными мыслями этих странных людей.
На ходу закинув в рот еще одну улыбающуюся таблетку, Могвай приблизился к человеку, сидевшему, скрестив ноги, под искусственной пальмой. Хотя, конечно, все могло быть совсем наоборот – пальма живая, а человек искусственный. Листья на пальме, как и полагается, были зелеными. А вот лицо человека наполовину скрывали большие мотоциклетные очки с темными стеклами. И, несмотря на это, он делал вид, что читает книгу, которая лежала у него на коленях.
– Что читаешь? – спросил у странного человека Могвай.
– Книгу, – коротко ответил тот, старательно делая вид, что не может оторвать взгляд от строчек.
– Интересная?
– Чрезвычайно!
– Как называется?
– «Трамвай-2022».
– Сколько?
Человек впервые приподнял голову, чтобы взглянуть на того, кто пытался с ним говорить.
– Две тысячи двадцать два.
– Это много или мало?
– А сам ты как думаешь?
– А мне по гигу, – честно признался Могвай. – Но я бы столько не дал.
– Две тысячи двадцать два – это не цена.
– Я понимаю, – кивнул Могвай. – Но все равно бы не дал.
– Значит, не понимаешь, – удрученно качнул головой читатель. – Нумерология – это тебе не мухоморы.
– А чья книга-то?
– Я читаю только свои книги.
– Да я и не говорю, что ты ее у меня спер. Я спрашиваю, кто автор?
– Я читаю только те книги, которые сам написал.
Могвай понял, что ему больше не о чем говорить с этим самочитающим писателем и тихонько, дабы никого не потревожить, отошел в сторону.
И тут же нос к носу столкнулся с Бертой – хозяйкой квартиры.
– Привет, Берта! – Могвай ухватил хозяйку за руку.
– Ты кто? – непонимающе уставилась на него та.
– Я – Могвай.
– Мы что, знакомы?
– Ну, вроде того… Недавно познакомились.
– Насколько близко?
– Слушай, я тебе только пару вопросов задам.
– Зачем?
– Чтобы получить на них ответы.
– А я их знаю?
– Надеюсь.
– Ну, давай.
– Ты читала книжку «Трамвай-2022»?
– Смеешься?
– А что, похоже?
– Да.
– Я серьезно спрашиваю.
– Ее все сейчас читают.
– Вот прямо сейчас? В данный момент?
– Иди ты в рай!
Берта попыталась скрыться в толпе, но Могвай снова поймал ее за руку.
– Тебе самой книжка понравилась?
– Нет!
– Почему?
– Хочешь получить ответ в двух словах или развернутую рецензию?
– Лучше коротко.
– Полный пентакль. Ничего и ни о чем.
– Почему же ее тогда все читают?
– Ты совсем тупой или прикидываешься?
– Сам не знаю. Просто ответь.
– Да потому что ее Беликин написал! Еще есть вопросы?
– Можно я тебя поцелую?
Могвай и сам не знал, с чего вдруг задал этот вопрос. Ему просто вдруг захотелось сделать Берте что-нибудь приятное. И Беликин здесь был вовсе ни при чем. Если он вообще был хоть при чем-то.
Берта глянула на Могвая сначала недоверчиво. Затем, когда девица поняла, что он не шутит, взгляд ее сделался хищным.
– Пошли!
Она схватила Могвая за руку и дернула за собой.
– Куда?
– Не задавай глупых вопросов.
– А какие вопросы ты считаешь глупыми?
– Сейчас – все!
Могвай никуда не хотел идти. Особенно – с Бертой. Он хотел найти Альпачино. Чтобы тот сказал ему, куда подевался Вадик. С тем его приятелем, толстым. У которого имелся неисчерпаемый запас весьма забористой травки.
Да!
Вот это сейчас было бы в самый раз.
А Берта, жесть ее, все тянула и тянула его за собой.
А он никак не мог придумать, как бы эдак попроще и поделикатнее сказать хозяйке дома, что ему с ней не по пути.
– Куда?.. Эу! Куда ты меня тащишь?..
Неожиданно Берта остановилась, повернулась к нему лицом и улыбнулась. Довольно глупо и наивно. Но при этом искренне.
– Я хочу познакомить тебя с папой!
– С кем? – перепросил Могвай только затем, чтобы хотя бы на время защититься от неизбежной реальности.
– С папой.
– С твоим папой?
– Конечно, с моим. С чьим же еще?
– С твоим реальным папой?
– Да! Врубился наконец?
– Он здесь?
Могвай глянул по сторонам, пытаясь угадать, в каком круге созданного им непрерывно вращающегося мира может находиться отец Берты? Как он выглядит? Да и вообще, что он там делает? Он что, поклонник молодежной контркультуры? Знаток Калачакры? Или этнограф, изучающий языки и обычаи чуждых ему цивилизаций?..
– Нет. Он у себя в кабинете.
Берта снова ухватила Могвая за запястье, чтобы он не потерялся в толпе. Потом ведь не сыщешь.
– Постой, постой, – уперся в пол пятками Могвай. – А зачем нам к папе?
– Он хочет с тобой поговорить.
– Именно со мной?
– Ну, конечно. А ты запропастился куда-то, как на зло. – Это было сказано уже почти с обидой. – Я еле тебя нашла.
Вот так.
Могвай не знал даже, как себя чувствовать. То ли круглым дураком, готовым поверить в любую сказку, то ли полным идиотом, не помнящим, что было полчаса назад.
– Ну, ты идешь?
– А?.. Да, конечно, – быстро кивнул Могвай.
Но при этом не двинулся с места.
Ему вдруг стало страшно.
Психоделический кокон, в который он умудрился втиснуть свое слабое, легкоранимое тело, дал трещину. И мир, находящийся за его пределами, снова сделался для него угрозой. Он не хотел туда возвращаться. Он хотел, чтобы время остановилось. А реальность вновь превратилась бы в то, во что не только можно, но и хочется верить.
Разноцветное, мерцающее огнями, хлещущее потоками звуков колесо крутилось вокруг него. Все быстрее, быстрее, быстрее. Смазывая окончательно остатки того, что еще можно было принять за реальность.
И вдруг остановилось. Замерло. И рассыпалось на сотни тысяч осколков, каждый из которых представлял собой крошечный фрагментик, выпавший из общей картины бытия. И кто теперь будет наводить здесь порядок? Не иначе как Берта. Могвай посмотрел на худую, длинноносую девушку, что держала его за руку. Ну да, она ведь здесь хозяйка.
– Внимание! Вы слушаете обращение Пиратской Сети Мертвой Овер-Головы!
На телепанели, занимающей полстены, вместо ног, задниц, джинсов, одеколонов, пива, дезодорантов, Беликина, орущих ртов, бегущих ног и жующих челюстей – странная, вытянутая, как дыня, голова. Голова без тела, зависшая в черной, пульсирующей пустоте. Пугающая своей сюрреалистической нереальностью голова. С широким носом, круглыми, выпученными, едва не вываливающимися глазами, плоским, срезанным подбородком и толстыми, вывернутыми губами. Голова, никому не принадлежащая. Рассыпающаяся на пиксели и тут же снова возвращающаяся в относительно сбалансированное состояние. Такую голову можно увидеть лишь в двух местах – в бредовом сне и в судебном морге. В мире теней и в мире боли.
– Внимание! Вы слушаете обращение Пиратской Сети Мертвой Овер-Головы! Мы обращаемся к вам из Пупка и будем вещать до тех пор, пока нас не отключат от Сети! Мы ссылаемся на самих себя одновременно как на агентов и агентство, действующее изнутри, извне и помимо Сети!
Кто-то включил свет, и в комнате стало непривычно светло. Кто-то выключил музыку, и голос Мертвой Овер-Головы раскатывался в полной тишине, молотил, словно тяжелый язык по краю колокола, отдаваясь тяжким гулом далеко за стенами. А может быть, ничего этого не происходило в действительности. Может быть, сама реальность сделалась иной.
– Вы слышите наш голос, даже если у вашего телевизора выключен звук. С помощью мемкодов мы транслируем свое послание непосредственно в ваш разум. Мы ссылаемся на другие подсистемы, и, поступая так, мы переплетаем их мемевтические подходы со своими собственными!..
Могвай почувствовал, как его губы онемели и будто налились кровью. Если бы он сейчас захотел что-то сказать, то смог бы издавать только неопределенные, бессмысленные булькающие звуки.
– Мы ссылаемся на самоорганизующуюся систему Временных автономных зон, существующих в катакомбах Сети в форме разнообразных чатов, блогов и списков рассылок и образующих свободный альянс для воздействия на природу миллениумного аттрактора при помощи принципа самоисполняющегося пророчества. Будьте внимательны, ибо это самое важное из того, что вы когда-либо узнаете в своей жизни! Пиратская Сеть Мертвой Овер-Головы создана для того, чтобы разоблачить самый колоссальный обман! Самый грандиозный заговор! Цель которого неясна даже нам самим!
Ногти Берты принялись царапать запястье Могвая.
– Мы ссылаемся на песню группы Led Zeppelin «Trumpled Under Foot»! Тамплиеры, масоны, розенкрейцеры, святоши, попы, политики, коммунисты, фашисты, последователи преподобного Муна и Чарльза Менсона – все это звенья одной цепи, сковавшей всех нас. Это все те, кто заставлял нас видеть мир вывернутым наизнанку. Гильдия чистильщиков проглатывает все названные и многие еще не названные системы и создает из них собственную подсистему.
Губы большой Мертвой Овер-Головы на экране мерно двигались, рассыпаясь на пиксели и собираясь вновь. Рассинхрон с произносимым текстом был чудовищным, но, как ни странно, это только усиливало эффект эмоционального воздействия на слушателей.
– Мы ссылаемся на книгу Льюиса Кэрролла «Алиса в Стране чудес» и на одноименный фильм Тима Бертона! Они знали, что хотели нам сказать, но мы не захотели их слушать. Или не смогли понять. Теперь же мы ссылаемся на славу Алого Короля! И на тот сон, в котором все мы ему снимся! Откуда пришли чистильщики? Кто их позвал? Каковы их цели? Сами они об этом молчат. А мы не задаем вопросов. Потому что полагаем, что без чистильщиков мир окончательно рухнет, а реальность обратится в бред. Это и есть самое грандиозное надувательство! Самый большой, самый грандиозный обман, на который всех нас купили! Мы уже живем в мире, вывернутом наизнанку!
Гипнотический взгляд выпученных глаз Мертвой Овер-Головы и ее мерный, словно бы отстраненный от всего сущего голос были не живыми, но и не мертвыми.
Они были другими.
– Мы ссылаемся на следующие дисциплины: на теорию комплексных систем и постструктурализм; на мемевтику как интегральную дисциплину для изучения всех дисциплин; на автологию как на средство сплочения и выживания сообщества! Гильдия чистильщиков существовала всегда! Если не от начала веков, так уж точно от начала цивилизации. Гильдия чистильщиков – это и есть те самые кукловоды, в чьих пальцах зажаты нити, на которых подвешены политики, диктаторы и президенты. С самого начала они знали главное – миром правит тот, кто обладает всей полнотой информации. И они умело управляли информационными потоками, заставляя нас видеть мир не таким, какой он есть на самом деле, а каким они хотели его нам представить. Вся тысячелетняя история человечества – это чудовищное нагромождение обмана, фальсификации и лжи!
Могвай чувствовал себя как кролик перед удавом. Как олень, среди ночи выскочивший на дорогу и замерший в ослепительном свете фар несущегося прямо не него автомобиля. Он не понимал, что происходит, поэтому не испытывал страха. Хотя испугаться, наверное, стоило.
– Мы ссылаемся на книгу Ричарда Докинза «Бог как иллюзия» и работу Карлхайнца Дешнера «Криминальная история христианства»! Мы ссылаемся на «Книгу Постоянств» Императора Ху! Религия – бредовый, мутировавший мемплекс, разъедавший наши мозги! Войны, государственные перевороты, геноцид, мировые финансовые кризисы – ничто не слишком, когда речь идет о господстве кучки посвященных над миром. Ради того чтобы удержать власть, они были готовы на все. И они шли на все, не задумываясь и не испытывая угрызений совести. Однако привычный для них мир начал рушиться с появлением дешевых и мобильных средств распространения информации. Сотовые телефоны, коммуникаторы, Интернет – это уже было не подвластно контролируемым Гильдией и засыпающим нас тоннами лжи медиаимпериям. Газеты, радио, телевидение – теперь они могли врать только себе самим. Почувствовав, что выстроенная ими система зашаталась, дала трещины и вот-вот начнет развалиться, Гильдия ликвидировала своих ставленников и наконец-то сама вышла из тени.
Мертвая Овер-Голова таращилась на него своими сумасшедшими, круглыми глазами, которые, казалось, вот прямо сейчас вывалятся из глазниц и покатятся по полу.
– Мы ссылаемся на Шпренгера и Инститориса! На Ленина, Троцкого и Аполлинера! Общедоступные средства обмена информацией были запрещены как источники меминфекции, породившие шогготов и прочих тварей. Объявив противозаконным то, что уже стало повсеместной практикой, Гильдия создала общество преступников, каждого из которых можно арестовать в любой момент. Таким образом, все мы стали заложниками Гильдии чистильщиков. Они уверяют нас, что лишь они одни способны остановить деградацию реальности! Только они знают, как спасти нас от шогготов! Только они смогут вернуть мир на путь поступательного развития! Но на самом деле они ничего не хотят менять в сегодняшнем положении дел! Они сами выпускают в нашу реальность шогготов, превращающих людей в тварей! Только так они могут удержать ситуацию под контролем. И они будут пользоваться этим до тех пор, пока не отыщут другой, более простой и эффективный способ контролировать наше восприятие реальности.
Каждый раз, рассыпаясь на пиксели и собираясь вновь, Мертвая Овер-Голова менялась, приобретала несколько иные черты. Почти незаметно. Но в какой-то момент у Могвая вдруг появилось странное ощущение, будто прежде он уже где-то видел это лицо. Оно определенно было ему знакомо.
– Мы ссылаемся на Гогена, Дали и Буковского! На число три целых четырнадцать сотых! На три оставшиеся карты – тройку, семерку, туз! Кто они? Откуда они пришли? Каковы их цели? Мы не знаем ответов на эти вопросы. Но у нас есть гипотезы. Есть предположения. И, самое главное, мы располагаем информацией! А это значит – мы способны вести борьбу! Мы будем выходить в эфир везде и повсюду, как только у нас будет появляться такая возможность. Слушайте и смотрите выпуски Пиратской Сети Мертвой Овер-Головы. Если у вас есть такая возможность, записывайте их и распространяйте среди друзей и знакомых. Нет – тогда просто расскажите им о нас!
Мы ссылаемся на все знаки, на все, что они означают, и на результирующий процесс обозначения как в глобальном, так и в локальном масштабе! Мы ссылаемся на то, что мы содержим, и на то, в чем содержимся сами! И теперь мы ссылаемся на вас!..
Всплеск света и ураган звука едва не снес Могваю башку.
Все продолжалось.
Все было как прежде.
Никто не включал свет и не выключал музыку.
По-прежнему чадили ароматические палочки, понатыканные, казалось, повсюду. И кто их только зажигал?
Могвай чувствовал себя так, будто впервые встал после долгой, тяжелой болезни. И сразу же оказался посреди этой круговерти. Он ощущал разъедающую его изнутри слабость, дрожь в коленях. В ушах у него звенело, голова шла кругом.
В резко сузившееся поле зрения вплыло девичье лицо. Злое и противное.
– Что, плохо? Так тебе и надо, скотина!
Он определенно где-то видел эту девицу.
– Ну, ты идешь? – тянула его за руку другая.
Неужели никто, кроме него, не видел обращение Мертвой Овер-Головы? Или ему все это привиделось?
– Идем!
– Отстань…
Он задыхался, как будто на голову ему надели пластиковый пакет.
А вокруг продолжалось безумство света и звука.
– Идем! Нас уже ждут!
Он молча вытянул руку из цепких пальцев Берты и опустился на пол.
Перед лицом сновали ноги. В чулках и джинсах. Голые. Ноги, казалось, жили своей жизнью. Независимо от тел, которые где-то потерялись. Ноги встречались и расставались. Порой задерживались, чтобы перекинуться парой слов. Но вообще-то им не было никакого дела до других ног. Все они куда-то спешили. Или только делали вид, что торопятся. Не произнося ни слова, они обманывали друг друга. Причем левые ноги были более убедительны в своем вранье, нежели правые. Зато на правых обувь сидела более изящно. И вообще держались они с большим достоинством. Судить с полным пониманием о достоинстве ног можно, лишь оказавшись на одном с ними уровне.
– О! Могвай!
На пол рядом с ним плюхнулся Альпачино.
– Держи! – Он сунул в руки Могваю открытую бутылку пива. – Куда ты, тюн, запропастился?
Могвай сделал глоток из горлышка. Пиво оказалось теплым, но ему все равно стало лучше. Дыхание сделалось свободным. Дрожь в кончиках пальцев исчезла. Могвай еще глотнул пива.
– Я тебя повсюду ищу! А повсюду столько народу!..
Альпачино схватил проходившую мимо ногу за штанину и дернул. Нога приподнялась, как будто хотела ударить его, затем опустилась и пошла дальше.
– Ты видел?
– Что?
– Обращение Пиратской Сети Мертвой Овер-Головы.
– О да! – Откинув голову назад, Альпачино закатил глаза.
– Ну и как?
– Брюлово!
– И это все?
– А что еще ты хочешь услышать?
– Что ты обо всем этом думаешь?
– Я тащусь от этих ребят. – Альпачино забрал у Могвая бутылку и приложился к горлышку. – Отрубить Первый общенациональный вещательный канал и влезть на его частоту – это брюлово! Это самые брюловые ребята, Могвай! Согласен? Они брюловее нас с тобой! Мы вот сидим здесь, как два пиндоса, и пиво пьем, а они, между прочим, запускают в наше сознание свои мемвирусы. – Альпачино поставил бутылку меж ног, раскинул руки в стороны и, как щупальцами, пошевелил пальцами. – Это очень брюлово, братан!
– Ты думаешь, то, что они говорят, это правда?
– А вот об этом, приятель, думать вообще не стоит. – Альпачино положил руку Могваю на плечо, притянул его к себе поближе и тихонько стукнулся лбом о его лоб. – Потому что, – это уже Альпачино шептал Могваю на ухо, – смысл не в том, что они говорят. А в том, как это интерпретирует твое подсознание. – Альпачино похлопал Могвая по плечу ободряюще, а может быть, с сочувствием, отстранился от него и допил остававшееся в бутылке пиво. – Все хорошо, Могвай, – сказал он уже нормальным, громким голосом. – Все хорошо до тех пор, пока никто не тревожит сон Алого Короля.
– Почему не Ктулху? – спросила изящная женская ножка в сетчатом чулке, проходившая мимо.
Альпачино коснулся кончиками пальцев красиво прорисованной икры:
– Ктулху уже пробудился.
Могвай этого не понимал. Но, в принципе, подумав, готов был согласиться.
– Я ссылаюсь на все те книги, что, к сожалению, не написал Толкиен, и, будем надеяться, никогда не напишет Роулинг. Я ссылаюсь на все фильмы Бунюэля, начиная с «Андалузского пса» и заканчивая «Этим смутным объектом желания»; за исключением разве что только «Робинзона Крузо». Я ссылаюсь на себя самого, ибо я есть Альфа и Омега… Слушай, Могвай, пойдем, поищем выпивку.
