Книга: Снежная слепота
Назад: Глава 22
Дальше: Глава 24

Глава 23

Вместе со своим провожатым Харп зашел еще в пару хижин, выбор которых он предоставил Кикулу. И в каждом доме повторялось примерно то же самое, что и у трехпалого Гошеля. Едва завидя на пороге подручного хранителя храмовых врат с каким-то незнакомым человеком, хозяева – а все они были либо людьми пожилыми, либо страдали какими-то физическими недостатками, что не позволяло им работать на золотом руднике, – тут же начинали спешно накрывать на стол.
Наевшись как следует у трехпалого Гошеля, Кикул уже не интересовался едой, но к фляге с крепкой настойкой, непременно оказывавшейся в центре стола, прикладывался неизменно. Харпа удивляло, что при этом Кикул почти не пьянел. Во всяком случае, внешне это никак не проявлялось. Хотя, если как следует прислушиваться к тому, что он говорил, можно было заметить, что слова, произносимые им, несли в себе все меньше смысла. Кикул уже не пытался высказать свое мнение по тому или иному вопросу, который задавал хозяевам Харп, а всего лишь отмечал голосом свое присутствие.
Как ни старался Харп, больше того, что он узнал в доме трехпалого Гошеля, ему услышать не удалось. В отличие от Гошеля, хозяева других домов, где он побывал, даже и не пытались излагать ему свои философские доктрины, способные объяснить то, что происходило вокруг. По большей части они сразу же переходили к восхвалению великой милости Сущего и всеобъемлющей мудрости хранителя храмовых врат. Попытки Харпа убедить своих собеседников в том, что он не является представителем Старпола и не собирается передавать ему то, что ему станет известно во время беседы, разбивались, как волны о скалистый берег. Казалось, один только вид «цепного пса» хранителя храмовых врат лишал хозяев домов дара речи, превращая их мозги в органчики, способные выдавать лишь только стандартные фразы, содержание которых не могло вызвать ни малейшего сомнения в лояльности произносивших их.
На улице уже начало темнеть, когда, покинув очередное жилище счастливых и благодарных Сущему и его наместнику на земле поселенцев, Харп решил, что теперь ему следует по собственному усмотрению выбрать очередной дом.
У Кикула на сей счет не имелось никаких возражений. Он знал, что в любом доме получит свою порцию крепкой настойки и закуски к ней.
– Где живет Шагель? – спросил Харп, вспомнив имя, которое называла во время разговора с ним Айна.
– Там, – Кикул махнул рукой в строну выхода из котловины. – На самом краю поселка.
– Он действительно старейший житель поселка?
Кикул запрокинул голову и задумчиво поскреб ногтями шею под подбородком.
– Да, похоже, что так, – сказал он не очень-то уверенно. – Говорят, в свое время он утверждал, что помнит даже то, как в поселке появился Старпол, – чуть понизив голос, сообщил Кикул доверительным тоном. – Но скорее всего он просто выжил из ума.
– Почему? – не понял заключительной фразы Кикула Харп.
– Потому что хранитель храмовых врат был первым, кто появился в этом поселке, – как само собой разумеющееся сообщил Кикул. – Его привел сюда Сущий, который показал ему храмовые врата и назначил их хранителем. А уж потом стали появляться и другие люди.
– Понятно, – с усмешкой кивнул Харп. – Официальная версия сотворения мира. Сначала был Сущий, который отделил свет от тьмы и создал земную твердь и покрывающий ее снег. Затем Сущий создал врата и хранителя для них. Ну а уж после этого из оставшегося материала были вылеплены прочие людишки.
Кикул благоразумно воздержался от комментариев. Тема была довольно-таки скользкой, и при обсуждении ее, как ни осторожничай, можно было сказать что-нибудь такое, что будет потом превратно истолковано. А Кикулу проблемы были ни к чему, в особенности сейчас, когда он был сыт, немного пьян и вполне доволен жизнью.
– Давай-ка заглянем к Шагелю, – предложил Харп.
– Как скажешь, – равнодушно пожал плечами Кикул, оставшись при этом стоять на месте.
Харп первым пошел по протоптанной в снегу дорожке, ведущей в направлении выхода из котловины. Подняв воротник дохи, чтобы прикрыть им нижнюю часть лица, Кикул последовал за ним.
– А как насчет Мидла? – не останавливаясь и не оборачиваясь назад, задал новый вопрос Харп.
– Ты хочешь наведаться к нему в гости? – удивился Кикул.
– Нет, – качнул головой Харп. – Я всего лишь хочу узнать, когда он появился в этом мире?
– Да, пожалуй, года три тому назад, – подумав, ответил Кикул. – Или около того… За то, что он не является старейшим жителем поселка, я могу ручаться: я сам помню, как он здесь впервые появился. Чудной он был. Целый день сидел в углу, отказываясь есть, и только плакал.
– Так, значит, он сначала появился в поселке? – удивленно приподнял бровь Харп. – А как случилось, что он перебрался жить в хижину на перевале?
– Да как-то само собой. Про хижину на перевале давно было известно. Только до Мидла никто там не жил. Кому охота жить одному, вдали от людей? Ведь, случись что, помочь некому. Ну а Мидл, после того как немного пришел в себя, походил по поселку, с хранителем поговорил… А потом вдруг заявил, что не желает здесь жить.
– С чего это вдруг?
– А кто его знает. Как я слышал, у каждого из людей сохраняются хоть какие-нибудь воспоминания о другой жизни. Пусть хотя бы на уровне навыков к выполнению определенной работы. А Мидл, как говорят, вообще ничего не помнил. Может, поэтому он и сошел с ума. Жутковато, наверное, снова начинать жить, не помня о себе вообще ничего.
– Ты считаешь Мидла сумасшедшим? – спросил Харп.
– Само собой. – Кикул не выразил даже намека на сомнение. – Все знают, что Мидл полоумный. Поэтому хранитель возражать не стал, когда Мидл сказал, что уходит из поселка. Напротив, даже велел дать ему кое-что из вещей, свежую закваску, пару кур и крольчиху на сносях. Сказал: пусть, мол, живет себе, как знает, лишь бы в наши дела не лез.
У Харпа не было никаких оснований, чтобы заподозрить Кикула во лжи. А это означало, что старый Мидл либо намеренно обманывал их с Марсалом, говоря о том, что прожил в мире вечных снегов не менее десяти лет, либо и в самом деле у него не все в порядке с головой. Ситуация, и без того непонятная, окончательно запутывалась, поскольку стало неясно, можно ли доверять хоть чему-то из того, о чем рассказывал Мидл.
Возле дома, к которому они направлялись, Кикул обогнал Харпа и услужливо распахнул перед ним дверь тамбура.
В хижине, в отличие от тех, где они уже побывали, оказалось на удивление много народу. Только на той половине, что прилегала к входной двери, Харп насчитал шесть человек. И это были не старики и инвалиды, а здоровые женщины и мужчины, самому старшему из которых на вид было чуть больше сорока.
К удивлению Харпа, и здесь при их появлении началась та же суета, что и везде. Женщины бросились к теплогенератору, торопясь разогреть пищу, а мужчины быстро убрали разложенные на столе вещи и скрылись за перегородкой. Харп, как ни старался, не смог заметить не только какого-либо проявления недовольства по поводу вторжения незваных гостей, но даже ни единого недоброго взгляда, брошенного в их сторону. Казалось, люди, жившие в доме, воспринимали все происходящее как должное, не видя в этом никакого ущемления своих прав.
– Забыл тебя предупредить, что этот дом работает на руднике в первую смену, – сказал, усаживаясь за стол, Кикул. – Поэтому под вечер здесь всегда толкотня.
Взяв из рук оказавшейся рядом с ним женщины флягу с крепкой настойкой, Кикул пододвинул к себе стоявшую на столе кружку и наполнил ее до краев. Харпу он на этот раз даже не стал предлагать выпивку.
– Где Шагель? – спросил Кикул у другой женщины, поставившей на стол миску с лепешками, и попытался при этом игриво хлопнуть ее ладонью по заду.
От хлопка женщина успела увернуться, но тарелку на стол поставила и зычно крикнула:
– Шагель! Это к тебе!
Из-за перегородки показался мужчина лет пятидесяти, вовсе не похожий на старика, какого рассчитывал увидеть Харп. Он не спеша шел к столу, вытирая на ходу руки грязной промасленной тряпкой.
– Во славу Сущего! – провозгласил Кикул и, отсалютовав Харпу кружкой с настойкой, одним махом осушил ее.
– Удивляюсь, сколько он может выпить, – улыбнулся Шагелю Харп и взглядом указал на свободный табурет.
Шагель осторожно присел на краешек, положив тряпку, которую держал в руках, на свободный угол стола.
– Мне кажется, прежде мы с тобой не встречались, – медленно, растягивая слова, произнес Шагель.
– Верно, – кивнул Харп. – Я первый день в этом поселке. Я пришел из-за гор. Мое имя Харп.
– Выходит, Кроул был не так глуп, как утверждал хранитель, – опасливо покосившись на Кикула, едва заметно усмехнулся Шагель.
Кикул, сосредоточенно жевавший лепешку, густо намазанную подливкой, сделанной все из той же закваски с добавлением небольшого количества мелко нарубленного мяса, не обратил никакого внимания на слова Шагеля. Сейчас он думал только о том, как бы не испачкать подливкой синий стеганый жилет.
– Я слышал, что ты самый старый житель поселка, – обратился к Шагелю Харп.
– Говорят, – ответил тот. – И что с того? Мало ли что говорят люди.
– Я кое-что ищу здесь.
– В таком случае тебе лучше обратиться к хранителю храмовых врат.
– Я ищу выход.
– Я не понимаю, о чем ты говоришь.
– Храмовые врата были здесь всегда?
– Спроси об этом их хранителя.
– Меня интересует не то, что говорит хранитель, а то, что было на самом деле.
– Ты сомневаешься в истинности слов хранителя храмовых врат? – Левая бровь Шагеля едва заметно приподнялась.
Ответить на данный вопрос следовало как можно деликатнее. С одной стороны, нельзя было допустить, чтобы оказалось задето достоинство хранителя храмовых врат, с другой – Харп боялся потерять доверие Шагеля, который до сих пор если и не был с ним откровенен, то и не уходил открыто от обсуждения интересующей Харпа темы подобно другим жителям поселка.
– Хранитель – такой же человек, как и мы с тобой, Шагель. А людям, как известно, свойственно ошибаться.
– Хранитель всегда прав, – пробубнил с набитым ртом Кикул.
– Что ты ответишь на это? – Шагель с усмешкой посмотрел на Харпа.
– Глас народа – глас Сущего, – с точно такой же усмешкой ответил Харп.
Шагелю, похоже, понравился ответ.
– Врата были здесь всегда. – Протянув руку, Шагель взял из миски лепешку и, обмакнув ее в подливку, откусил кусок. – Во всяком случае, когда я впервые здесь появился, врата уже были на своем месте. И в то время они неплохо обходились без хранителя.
– Что тебе известно о вратах?
– Не более того, что знают о них другие. Врата существуют – и это все, что о них известно. Кто создал их – тайна. Что находится за ними – загадка. Как открыть врата – неизвестно. Все попытки сделать это неизменно заканчиваются неудачей. Что ты еще хочешь узнать?
Харп усмехнулся и, наклонив голову, поскреб ногтем пятно на поверхности стола.
– Я не верю в то, что называется случаем. Мы называем случайностью удивительное стечение обстоятельств, которое представляется нам совершенно невероятным и тем не менее происходит. Но, как мне кажется, в этом нет ничего таинственного или сверхъестественного. Мы не можем найти объяснения некоторым явлениям нашей жизни только потому, что либо не обращаем внимания на несущественные, как нам кажется, мелочи, либо событие оказывается настолько огромно и значительно, что мы со своей приземленной позиции попросту не можем окинуть его единым взглядом. Если врата были созданы и если это действительно врата, то сделано это было с тем, чтобы когда-нибудь они открылись. А если так, то должны остаться какие-то ключи, какие-то намеки на то, как это сделать.
– Хранитель храмовых врат уже высказал свое мнение на сей счет, – вновь едва приметно усмехнулся Шагель.
Харп даже ничего не стал отвечать, только презрительно поморщился.
– У меня нет собственных соображений по данному поводу, – развел руками Шагель.
– Ты уверен? – недоверчиво прищурился Харп.
Шагель улыбнулся немного растерянно и вновь развел руки в стороны.
– Хорошо, в таком случае объясни мне, что это такое?
Приподнявшись, Харп снял с висевшей над столом скрытой полки небольшой, размером с ладонь, прямоугольный кусок плотного черного пластика. На его лицевой поверхности каким-то острым предметом довольно-таки грубо и неумело были процарапаны полоски, в переплетении которых при определенной доле воображения можно было угадать рисунок – всадника на коне.
– Откуда этот рисунок? – Харп положил кусок пластика на стол перед Шагелем. – Кто его выполнил?
Лицо Шагеля сначала залилось краской, а затем сделалось белым, как нетронутый снег, выпавший ночью.
– Это просто детская шалость, – пролепетал он, едва шевеля губами. – Я не думал, что в этом есть что-то плохое. Мальчик сделал рисунок, и я решил его оставить… Просто так, для красоты…
– Мальчик? – Харп быстро посмотрел в сторону перегородки, разделяющей комнату надвое, словно думал, что названный мальчик прямо сейчас выскочит из-за нее. – Какой еще мальчик?
Харп чувствовал, что ему наконец-то удалось подцепить что-то стоящее, но он опасался, что, если начнет слишком сильно давить на Шагеля, тот замолчит и больше не скажет ни слова. С другой стороны, он боялся, что, если ослабит хватку, Шагель быстро придет в себя и начнет действовать так же, как поступил бы на его месте и сам Харп, – станет от всего отказываться.
– Шагель, мне нужно знать, откуда скопирован этот рисунок! – Наклонившись к Шагелю, Харп хлопнул ладонью по куску пластика, лежавшему на столе. – И не говори мне, что это не так! Я видел оригинал! И я хочу знать, где видел его тот, кто сделал этот рисунок! – Харп еще раз ударил ладонью по столу.
– А что там у вас? – вдруг заинтересовался Кикул.
И тут Харп внезапно понял, что ему нужно делать.
Коротко, почти без замаха, он ударил Кикула кулаком в челюсть. Глаза Кикула широко раскрылись, он удивленно глянул на Харпа и, откинувшись назад, затих, привалившись спиной к стене.
Харп тряхнул кистью руки в воздухе и подул на костяшки пальцев.
– Теперь ты можешь рассказать мне, откуда этот рисунок? – спросил он Шагеля.
Но тот молчал, непонимающе глядя на Харпа.
– У нас не так много времени, Шагель. – Харп взглядом указал на бесчувственное тело Кикула.
Брови Шагеля сошлись у переносицы.
– Кто ты такой? – тихо, почти шепотом произнес он.
– Я уже объяснил тебе, – недовольно поморщился Харп. – Я пришел из-за гор. Мое имя Харп…
Шагель медленно покачал головой из стороны в сторону – он вовсе не это хотел услышать в ответе на свой вопрос.
Если бы у Харпа было достаточно времени, он, наверное, придумал бы какой-нибудь иной способ убедить Шагеля в том, что не является приспешником хранителя храмовых врат. Но сейчас выбора у него не оставалось – как только Кикул придет в себя, об откровенном разговоре с Шагелем можно будет забыть. Харп сунул руку за пазуху и двумя пальцами достал из маленького потайного кармашка, пришитого с внутренней стороны рубашки, небольшой пластиковый пакетик, в котором он хранил кусочки бумаги с изображениями всадников. Вытряхнув бумажки на стол, Харп развернул их и совместил таким образом, что получился почти законченный рисунок, в котором недоставало только одного фрагмента.
Лицо Шагеля в одно мгновение сделалось другим. Выражение ленивого равнодушия исчезло, словно рисунок на заиндевевшем стекле, к которому приложили теплую ладонь. Теперь Шагель был внимателен, сосредоточен и собран, как зверь, встретивший незнакомое существо и пока еще не решивший, что лучше: готовиться к обороне или атаковать самому.
– Откуда они у тебя?
– Долго рассказывать. Этот, – Харп ткнул пальцем в изображение всадника с луком в руке, – мне дал Мидл.
Быстро собрав фрагменты рисунка, Харп убрал их в пакет и спрятал в карман.
– Ну так что? – спросил он у Шагеля. – Получится у нас разговор, или я могу начать приводить в чувство своего провожатого?
Шагель все еще не мог решить, как ему поступить. Озадаченно прикусив нижнюю губу, он пару раз быстро провел ладонью по столу, сметая с него несуществующие крошки. Затем пальцы его будто сами собой взлетели вверх и, резко опустившись, выбили короткую дробь на пластиковой крышке стола.
Шагель с сомнением цокнул языком.
Еще одна короткая, резкая дробь, исполненная короткими пальцами с широкими, плоскими ногтями.
Шагель исподлобья взглянул на Харпа и как-то совершенно неопределенно хмыкнул.
Тр-р-р-рам! – вновь ударили пальцы по пластику.
Харп натянуто улыбнулся. Он начинал терять терпение, но надеялся, что внешне его нервозность пока еще никак не проявляется.
– Далкин! – неожиданно громко крикнул Шагель. – Далкин, иди ко мне!
Из-за перегородки нерешительно выглянул мальчик лет девяти. У него были густые черные волосы, ровно остриженные по кругу на уровне бровей, что делало их похожими на необычного вида шапочку, надетую на голову мальчика. Брюки, рубашка и короткая стеганая куртка были укорочены и ушиты весьма неумело. На женскую работу это не походило. Харп даже подумал, что, вероятнее всего, одежду подгонял для мальчика полуслепой Гошель.
Шагель развернулся к мальчику и, улыбнувшись, слегка хлопнул себя по колену.
– Иди сюда, Далкин.
Мальчик медленно подошел к столу и позволил Шагелю усадить себя на колени.
– Это Далкин, мой сын, – представил мальчика Шагель.
– Привет, – негромко произнес мальчик, глядя на Харпа с самым серьезным видом.
– Сын? – Харп не смог скрыть своего удивления.
Мальчик был слишком взрослым, чтобы успеть родиться в этом мире, который, по прикидкам Харпа, начал обживаться не более семи-восьми лет тому назад.
– Я считаю его своим сыном, – улыбнувшись, похлопал мальчика по плечу Шагель. – Он появился здесь три года тому назад. Я взял его к себе, и с тех пор мы живем вместе. На моей памяти это единственный случай, когда в мире вечных снегов появляется ребенок.
– Я тоже о таком прежде не слышал, – согласился Харп.
– Должно быть, у Далкина в этом мире своя миссия, которую может выполнить только ребенок. – Шагель вновь похлопал своего приемного сына по плечу.
Харп был удивлен. О миссии, предопределенной самой судьбой каждому, кто попал в этот мир, он уж слышал от Мидла. Но сейчас было не самое подходящее время для того, чтобы развивать эту тему, поэтому Харп только коротко кивнул.
– Ты помнишь этот рисунок, Далкин? – обратился к сыну Шагель, положив руку на кусок пластика с нацарапанными на нем линиями. Мальчик молча кивнул.
– Ты помнишь, я говорил тебе, что ты никогда и никому не должен рассказывать, как был сделан этот рисунок?
Далкин снова коротко кивнул.
– Сейчас ты можешь рассказать этому человеку, как все было, – указал на Харпа Шагель. – Ты должен ответить на все вопросы, что он тебе задаст.
Сказав это, Шагель взял из миски лепешку, обмакнул ее в закваску и протянул Далкину.
Мальчик взял лепешку, однако есть не стал. С чисто детским любопытством, которое взрослые почему-то считают неприличным, Далкин рассматривал Харпа. Должно быть, для него было непривычным видеть новое лицо, не принадлежащее новичку.
Взяв со стола кусочек пластика, Харп показал его мальчику.
– Ты сам сделал этот рисунок?
Далкин кивнул и откусил кусок от лепешки.
– Наверное, ты не один день работал над ним? – с уважением посмотрел на рисунок Харп.
– Не-а. – Далкин быстро мотнул головой из стороны в сторону. – Зараз все сделал. Отец кинул этот кусок пластика в мусор, а я вытащил его оттуда и шилом нацарапал рисунок.
– Ты сам его придумал или где-то видел?
Мальчик откусил еще один кусок от лепешки и, запрокинув голову назад, посмотрел на отца, спрашивая взглядом, должен ли он отвечать и на этот вопрос. Шагель ободряюще улыбнулся ему и утвердительно наклонил голову.
– Мне этот рисунок показал человек, пришедший с севера, – сказал Далкин.
– Пару лет назад в наш поселок пришел чужак… – начал объяснять Шагель.
Но Харп прервал его:
– Я уже слышал про этот случай.
Шагель все же счел нужным добавить:
– Чужак остановился в нашем доме. Дом стоит на самом краю, вот чужак и зашел в него…
– Рисунок, который показывал тебе чужак, тоже был сделан на пластике? – вновь обратился к мальчику Харп.
– Не-а, – отрицательно мотнул головой тот. – Не на пластике. На какой-то странной непрозрачной пленке белого цвета.
– Полимерная пленка?
– Не. Я такой никогда прежде не видел. Она даже шуршала как-то странно.
В ответ на вопросительный взгляд Харпа Шагель покачал головой:
– Я не знаю, что это было. Я не видел рисунка.
– Чужак тебе что-нибудь сказал, когда показал рисунок? – спросил у мальчика Харп.
– Он сказал, что это ключ, – ответил Далкин и сунул в рот остаток лепешки.
– Ключ? – непонимающе переспросил Харп.
– Ну да, ключ, – утвердительно кивнул Далкин. – Именно так он и сказал.
– Ключ к чему?
– Этого он не сказал, – покачал головой мальчик.
– Я тоже не понимаю, что это значит, – сказал Шагель.
– Это чужак велел тебе скопировать рисунок? – спросил у мальчика Харп.
– Не-а, – гордо улыбнулся Далкин. – Это я сам придумал.
– Ты сделал свой рисунок по памяти?
– Не, – покачал головой Далкин. – Я перерисовал его с того рисунка, который показал мне дядя Кроул.
– У Кроула был точно такой же рисунок, что и у чужака?
– Не совсем такой. У чужака с севера был весь рисунок, а у Кроула – только кусочек.
– Кроул показал тебе свой рисунок уже после того, как чужака… – запнувшись на слове «убили», Харп быстро перефразировал свой вопрос: – После того, как чужак ушел?
– Он показал мне его незадолго до того, как сам покинул поселок.
– Кроул сказал, откуда у него этот рисунок?
– Не-а.
– А для чего он тебе его показал?
– Не знаю, – подумав, пожал плечами Далкин. – Я точно не запомнил, что он сказал при этом… Ты, говорит, еще маленький, но со временем все поймешь… Кажется, так он и сказал.
– Ты уверен, что у Кроула был фрагмент того рисунка, что показывал тебе чужак? Может, они просто были похожи?
– Не, – уверенно покачал головой Далкин. – Я хорошо запомнил тот рисунок, который показал мне чужак.
– Расскажи мне, что было на нем изображено, – попросил Харп.
Стараясь как следует вспомнить то, что он видел всего лишь раз почти два года назад, Далкин сосредоточенно прищурился.
– Там были нарисованы очень странные животные с длинными тонкими ногами и волосами сзади. На них верхом сидели люди. Тоже очень странные. Бороды у них были такие длинные, каких я никогда в жизни не видел. – Далкин призадумался, после чего добавил существенное на его взгляд уточнение: – Они были страшные. Да, очень страшные.
– Сколько всего всадников было на рисунке? – спросил Харп, с трудом сдерживая охватившее его волнение.
– Много, – не задумываясь, ответил мальчик.
– Сколько точно? Четыре?
– Четыре, – уверенно кивнул Далкин.
– А может быть, семь?
– Семь, – без колебаний подтвердил мальчик.
– Далкин не умеет считать. – Шагель нежно провел рукой по волосам сына. – Я не смог научить его счету, как ни старался. Видимо, он утратил необходимый для этого фрагмент памяти.
– Посмотри-ка сюда. – Харп вновь достал из кармана фрагменты рисунка и сложил их на столе. – Это тот самый рисунок, который тебе показывал чужак?
– Да, очень похож на него. – В голосе Далкина все же прозвучало некоторое сомнение. – Только вот здесь. – Мальчик ткнул пальцем в то место, где недоставало фрагмента рисунка, – был нарисован еще один всадник.
– Точно один? – с сомнением спросил Харп. – Не больше?
– Один, – подтвердил Далкин.
– Ну, что такое один, он понимает, – заверил Харпа Шагель.
– А какой фрагмент был у Кроула, ты помнишь?
– Вот этот. – Мальчик уверенно указал на скелет, сидевший верхом на коне.
Это был тот самый фрагмент, что передала Харпу Халана, унаследовавшая его от своего погибшего мужа. А тот, в свою очередь, получил его от человека, которого нашел в снегах едва живым. Это и был Кроул.
Но каким образом фрагмент рисунка оказался у Кроула?
А два других фрагмента, сейчас находившиеся у Харпа? Если прежде все они были частями одного рисунка, который принадлежал человеку, пришедшему из поселка с севера, то каким образом один из них оказался затем по другую сторону гор у колонистов, называющих себя Первым, а другой – у старого отшельника Мидла? И где недостающий фрагмент рисунка?
Харп чувствовал, что решение совсем близко. Нужно только внимательно сопоставить все ставшие известными детали, и они, подобно фрагментам рисунка, сложатся в единую картину. Но сейчас времени для этого не было. Кикул, сидевший по другую сторону стола, безвольно привалившись спиной к стене, уже начинал подавать признаки жизни: что-то невнятно бурчал и время от времени дергал левым плечом. Количество крепкой настойки, принятой Кикулом за сегодняшний день, значительно превышало его обычную дозу. А потому беспамятство, вызванное умело нанесенным ударом в челюсть, плавно перетекло в тревожный пьяный сон, который обычно не бывает продолжительным.
– Ты можешь детально описать всадника, что был изображен на недостающем фрагменте рисунка? – спросил у мальчика Харп.
– Он был не такой, – указал на скелет Далкин. – А как двое других: почти лысый и с длинной бородой. Одет так же, как и они.
– А что у него было в руке?
– Не знаю, – пожал плечами мальчик.
– Не знаешь или не помнишь?
– Помню. Только не знаю, как эта штука называется. Какая-то длинная палка…
– Ты можешь ее нарисовать? – спросил Харп.
– Ага, – радостно улыбнулся Далкин.
Харп посмотрел на рисунок, выцарапанный шилом на пластике.
Если бы он прежде не видел оригинала, то ни за что не догадался бы, что здесь изображено.
И все же он перевернул кусок пластика на другую сторону, пододвинул его мальчику и протянул ему нож.
Склонившись над столом с ножом в руке, Далкин принялся старательно выцарапывать на пластике то, что его попросили изобразить. От усердия он даже высунул язык и слегка прикусил его кончик зубами.
– Готово! – с гордостью объявил он спустя пару минут сосредоточенного труда и продемонстрировал отцу и Харпу результат своих творческих усилий.
То, что изобразил Далкин, и в самом деле было похоже на широкую и довольно-таки длинную палку, к одному из концов которой было прибито короткое перекрестие.
Несмотря на все свое разочарование, Харп все же смог улыбнуться и, протянув руку, потрепал мальчика по голове.
– Отлично, Далкин. Спасибо, ты мне очень помог.
– Ты узнал все, что хотел? – спросил Шагель.
– Далеко не все. – Харп покачал головой.
– Далкин рассказал все, что знает, – заверил Шагель. – Я, к сожалению, ничего не могу добавить.
– Спасибо, Далкин, – снова поблагодарил мальчика Харп и, взяв последнюю остававшуюся в миске лепешку, отдал ее Далкину.
Шагель поставил сына на ноги и жестом велел ему отправляться на другую половину комнаты.
Дойдя до конца разделяющей комнаты перегородки, Далкин неожиданно обернулся.
– Чужак, показавший мне рисунок, сказал, что это ключ ко всему, – заявил он, пристально глядя на Харпа.
– Ко всему? – непонимающе переспросил Харп.
– Ко всему, – кивнул Далкин и скрылся за перегородкой.
– Может, в этом и заключалась его миссия, – глядя вслед мальчику, задумчиво произнес Шагель.
– В чем именно? – не понял Харп.
– В том, чтобы сообщить нам, что этот рисунок – ключ ко всему.
– Если бы он еще объяснил, как этим ключом воспользоваться, – с досадой усмехнулся Харп.
– Что ты теперь будешь делать? – спросил Шагель.
– Пока еще не знаю. – Харп посмотрел на Кикула, который к этому времени уже пустил слюну из угла рта. – Для начала нужно привести в чувство соглядатая, приставленного ко мне Старполом.
Харп приподнялся и слегка тряхнул Кикула за плечо. Тот в ответ взмахнул рукой, как будто отгоняя назойливые снежинки, кружащиеся возле носа, и, втянув слюну, что-то невнятно пробурчал.
Харп обошел стол и, взяв Кикула за края стеганого жилета, рывком поднял его на ноги.
– А! – Кикул дернулся, пытаясь вырваться из рук Харпа.
Широко раскрыв глаза, он непонимающе посмотрел по сторонам.
– Кто?.. – с хрипом выдохнул Кикул и схватил Харпа за запястья.
Харп еще раз встряхнул Кикула за грудки, одновременно освобождая руки от его пальцев.
– Эй, что с тобой, Кикул?
Посмотрев на Харпа, Кикул увидел на его лице довольно-таки натурально переданное выражение озабоченности и тревоги.
– Отпусти, – тихо произнес Кикул.
Харп разжал пальцы, и Кикул сполз по стене на табурет.
Положив руки на стол, он наклонил голову и как следует тряхнул ею.
– Все в порядке? – с тревогой спросил Харп.
Кикул медленно провел ладонью по щеке.
– Мне кто-то врезал по морде, – не очень уверенно произнес он.
– Ты ударился щекой о стол, когда падал, – опередив Харпа, сказал Шагель. – Хорошо еще, Харп успел тебя подхватить. Иначе бы ты все лицо себе разбил.
Кикул наклонил голову и приложил обе ладони к лицу, пытаясь вспомнить, что же произошло.
– Ты не предупредил, что с тобой такое случается, – положив руку Кикулу на плечо, с легкой укоризной произнес Харп.
Кикул резко вскинул голову.
– Никогда со мной прежде такого не случалось!
– Ты не чувствуешь слабости? Или сонливости?
Кикул затаил дыхание, прислушиваясь к собственным ощущениям.
– Нет, – ответил он спустя какое-то время. – Только голова гудит.
– Может, ты питаешься плохо?
– Нормально, – пожал плечами Кикул. – Ну, то есть как все…
– Нужно непременно рассказать о том, что случилось, хранителю храмовых врат, – с серьезным видом произнес Харп. – Он-то непременно должен знать, что делать в таких случаях.
Кикул стремительно развернулся в сторону Харпа.
– Нет! Хранителю ничего говорить не нужно!
– Ты так думаешь? – Харп с сомнением прикусил губу.
– Я точно знаю! – Кикул схватил Харпа за руку, как будто собираясь ее поцеловать. – Не нужно ничего говорить хранителю! Ничего особенного не случилось!
– Ну, если ты так считаешь… – Харп все еще с сомнением пожал плечами и посмотрел на Шагеля, ожидая, что скажет он.
– Ты тоже молчи! – опередив Шагеля, направил на него указательный палец Кикул. – Ты вообще ничего не видел!
– Да мне в общем-то без разницы, – с равнодушным видом пожал плечами Шагель.
Кикул вскинул руки с открытыми ладонями к плечам.
– Никто ничего не видел!.. Ничего не произошло!
– Успокойся. – Харп вновь коснулся рукой плеча Кикула. – Тебе в твоем состоянии вредно волноваться…
– Я превосходно себя чувствую! – прокричал Кикул.
Но при этом взгляд, который он устремил на Харпа, был едва ли не умоляющим.
– Все в порядке, Кикул. – Харп похлопал «цепного пса» хранителя по плечу и, взяв со стола флягу с горькой настойкой, вылил все, что в ней оставалось, в кружку Кикула. – Выпей, и все будет в порядке.
– Да… – Кикул схватил кружку. – Ничего не произошло, – вновь, как заклинание, произнес он. После чего быстро отсалютовал кружкой и, не забыв торопливо буркнуть: – Во славу Сущего! – залпом осушил ее.
Назад: Глава 22
Дальше: Глава 24