Глава 18

Поскольку дело было к ночи, отряд янычар, проехав по дороге всего километров десять, свернул в поле и там остановился неподалеку от зарослей высоких кустов с ветвями, усыпанными мелкими белыми цветами. Янычары спешились и стали готовить место для лагеря. Двое принялись ставить круглую войлочную палатку, похожую на небольшой шатер. Двое других набрали дров и начали разводить костер. Кто-то уже гремел котелками и чайниками, торопясь, пока еще светло, приготовить ужин.

Антипа сняли с лошади и положили на траву возле палатки. Янычар по имени Садар, присев на корточки, в двух местах связал веревкой ноги пленника – в щиколотках и коленях. Уперевшись в землю связанными руками, Антип попытался подняться. Садар улыбнулся и, взяв Антипа за плечи, помог ему сесть.

– Веревка не режет? – спросил он.

Антип отрицательно мотнул головой.

– Если почувствуешь, что руки или ноги немеют, позови меня. Я тогда ненадолго ослаблю веревки. Нельзя допускать, чтобы кровь застаивалась в конечностях.

Сказав это, Садар присоединился к янычарам, занятым приготовлением ужина.

Янычары пробегали мимо Антипа, не обращая на него никакого внимания. Только сидевший возле костра Халим время от времени бросал в его сторону быстрые взгляды. Когда взгляды янычара и пленника случайно пересеклись, Халим улыбнулся Антипу и весело подмигнул. Халиму было чему радоваться – ему удалось задержать сообщника Волчатника, которого вот уже который день разыскивали патрули на всех дорогах Подлунной. Конечно, ему просто повезло, но, как известно, Создатель помогает только тем, кто сам делает все возможное для достижения поставленной перед собой цели. А цель у Халима была одна – добиться перевода в столицу. А там уж, рядом со Всемогущим императором Подлунной, всегда мог подвернуться случай как-то проявить себя, чтобы затем получить хорошую должность и приличное денежное содержание, после чего уже можно будет подумать о том, чтобы обзавестись собственным домом в Тартаканде и перевезти в столицу семью. Если все так и сложится, то вполне возможно, что его сын, Халим-младший, которому сейчас было только три года, когда вырастет, станет не простым воякой, как его отец, а может быть, даже знатным сановником, допущенным ко двору.

Халим снова улыбнулся, на этот раз собственным мыслям. Как говорил проповедник Сун-а-Тар: «В этом мире нет ничего невозможного».

Пользуясь тем, что его оставили в одиночестве, Антип попытался ослабить путы на руках. Он старательно напрягал и вновь расслаблял мышцы, рассчитывая, что таким образом ему удастся растянуть узлы на веревке. Но веревка оказалась добротной, а узлы были затянуты умело. Минут через пятнадцать у Антипа заныла кожа в тех местах, где она соприкасалась с веревкой, а путы все так же надежно удерживали пленника, как и в начале его упражнений. Да, собственно, сама по себе попытка освободиться была не более чем жестом отчаяния. Пленнику полагалось днем и ночью думать о побеге. Но, случись так, что Антипу удалось бы вдруг развязать узлы на веревках, куда бы он побежал? Вокруг были только поля с редкими купами кустарников, в которых, конечно же, можно было попытаться спрятаться, но надеяться, что его там не найдут, мог лишь полный болван. Янычары обнаружили бы исчезновение пленника прежде, чем ему удалось уйти от их лагеря на расстояние достаточно большое, чтобы можно было надеяться обмануть погоню.

Янычары развели костер и повесили над огнем два медных котла: один – большой, другой – поменьше. Вскоре легкий ветерок донес до Антипа запах готовящейся пищи. Несмотря на всю трагичность своего положения, Антип почувствовал, что страшно хочет есть, – последний раз он останавливался для того, чтобы перекусить, где-то около полудня. Однако гордость не позволяла Антипу обратиться к пленившим его янычарам с просьбой накормить его.

Когда пища была готова, янычары разложили ее в глиняные миски и, рассевшись вокруг костра, принялись за еду. К тому времени уже стемнело, и в неровных отсветах языков пламени Антип видел только темные силуэты сидевших у костра людей. Янычары ели неторопливо, со вкусом, о чем-то негромко переговариваясь. Из тех слов, что удалось расслышать Антипу, парень понял, что речь шла вовсе не о пленнике, как можно было бы подумать, а о каких-то совершенно обыденных бытовых делах. К примеру, когда кто-то из янычар вскользь упомянул о том, что никак не может подобрать соответствующее имя своему новорожденному сыну, остальные живо принялись помогать ему.

Покончив с едой, янычары разлили по кружкам крепкий чай, заваренный в большом фарфоровом чайнике, который имелся у них при себе, и закурили трубки с длинными тонкими чубуками.

Один из янычар поднялся со своего места, взял в руки миску и кружку и направился в сторону пленника. Когда он подошел ближе, Антип узнал в нем все того же Садара, который так умело связал его.

– Ну, как? – спросил Садар, присаживаясь на корточки рядом с Антипом и ставя на траву то, что принес с собой.

Не зная, что ответить на столь неопределенный вопрос, Антип только молча пожал плечами. Скосив глаза на миску, которую принес Садар, Антип увидел, что она почти доверху наполнена пшенной кашей с большими кусками мяса.

Заметив взгляд Антипа, Садар улыбнулся. Положив ладонь Антипу на затылок, янычар заставил его пригнуть голову к коленям и быстро развязал стягивающие его руки веревки.

– Ешь, – сказал он, протягивая Антипу миску с кашей и большой ломоть серого хлеба.

Антип не стал заставлять просить себя дважды. Двумя быстрыми движениями растерев кожу на запястьях, он схватил миску и ложку и принялся за еду.

Садар вытащил из-за пояса длинную трубку. Чтобы раскурить ее, он достал из кармана огненные палочки. Потерев их одну о другую, он высек искру, которая затлела, упав на плотно набитый в трубку табак. Вставив конец чубука в левый угол рта, янычар время от времени с силой втягивал в себя дым, и тогда на другом конце трубки разгорался красноватый огонек тлеющего табака. Секунд на пять Садар задерживал дыхание, а затем, не вынимая трубку изо рта, медленно выпускал струйку синеватого ароматного дыма. Покуривая трубку, он наблюдал за тем, как торопливо, почти не пережевывая, глотал пищу пленник.

Когда Антип закончил есть и протянул янычару пустую миску, тот молча дал ему чашку с крепко заваренным, чуть подслащенным чаем.

Чай пил Антип уже не торопясь. Голод он утолил и теперь, медленно прихлебывая остывший чай, наблюдал за пришедшим накормить его янычаром с не меньшим интересом, чем тот смотрел на него.

– Ноги не затекли? – вынув трубку изо рта, поинтересовался Садар.

Антип отрицательно качнул головой.

– Хочешь курить? – спросил Садар.

– Я не курю, – ответил Антип.

От группы сидевших у костра янычар отделился старший. Подойдя к пленнику, Халим присел на корточки рядом с Садаром и, подняв с земли тоненькую веточку, прикурил от его трубки. Выпустив струйку табачного дыма, Халим прищурил свои чуть раскосые глаза, отчего взгляд его сделался немного лукавым.

– Так твоим приятелем был последний из рода Волчатников? – спросил он у Антипа.

– Мы повстречались случайно, – ответил ему Антип. – И, поскольку оба направлялись в Тартаканд, решили путешествовать вместе.

– Волчатник направляется в Тартаканд? – удивленно приподнял бровь Халим.

– Так он мне говорил, – не стал настаивать на справедливости этого утверждения Антип.

– Зачем же он свернул в Сураз? – недоумевающе пожал плечами Садар.

– Возможно, он хочет, чтобы кто-нибудь из контрабандистов довез его на своем корабле до устья Гашхала, – предположил Халим. – Оттуда до Тартаканда всего день пути. Пока его ищут на восточных дорогах, он подберется к столице с запада.

– Послушайте, – с надеждой посмотрел на янычар Антип. – Я и в самом деле не имею ничего общего с этим самым Волчатником. Я сбежал от него, как только представилась такая возможность. Для вас я не представляю никакого интереса.

– Для нас – нет, – согласился с ним Халим. – Но император, возможно, пожелает встретиться с тобой.

– Я готов заплатить деньги за украденную лошадь, хотя и не я ее украл…

– И что? – с интересом посмотрел на Антипа Халим.

– Какой смысл тащить меня в Тартаканд? Отпустите меня… – Сделав паузу, Антип добавил негромко: – Можете оставить себе мой кошель.

Янычары быстро переглянулись. Садар усмехнулся и, с укором качнув головой, пару раз звучно цокнул языком.

– Император лично приказал задержать двоих человек, устроивших драку с янычарами на постоялом дворе в Уртане, один из которых называет себя последним из рода Волчатников, – как маленькому, начал объяснять Антипу Халим. – У нас есть все основания считать, что ты один из тех, кого мы ищем. Поэтому мы обязаны доставить тебя в Тартаканд, где будет проведено подробное дознание. А что касается денег… – Подобно Садару, старший янычар цокнул языком. – Я служу Всемогущему императору Подлунной, что является огромной честью для меня и для всех моих родственников. И ничто – ни деньги, ни угрозы, ни даже сама смерть – не заставит меня изменить своему долгу.

Сказано это было без высокопарной патетики, вполне обыденным тоном. Халим не кичился своей неподкупностью, а просто объяснял чужестранцу прописные истины, известные каждому в Подлунной.

Докурив трубку, Садар вычистил ее и сунул за пояс. Забрав у Антипа пустую кружку, он знаком велел ему завести руки за спину. Антип безропотно исполнил приказание, и янычар снова связал его.

Прежде чем уйти, старший янычар обратился к Антипу с последним вопросом:

– Скажи мне, почему во время драки на постоялом дворе в Уртане не был убит ни один янычар? Разве Волчатник не собирается мстить за смерть своих сородичей?

– Он считает своим врагом только Гудри-хана, – ответил ему Антип.

Халим с пониманием кивнул и пошел к костру.

Быстро улыбнувшись Антипу, последовал за своим командиром и Садар.

Антип вновь остался один в темноте. Лучшее, да, пожалуй, и единственное, что можно было сделать в том положении, в котором он находился, это попытаться уснуть, чтобы назавтра иметь свежую голову. Как говаривал дед: «Человек остается свободным до тех пор, пока свободен его разум». Антип лег на траву, повернулся лицом к войлочной стенке палатки, устроился поудобнее, насколько позволяли связанные руки и ноги, и попытался уснуть. Но, как он ни старался, сон не шел к нему. Самые разнообразные мысли крутились в голове, сплетаясь в плотный клубок, из которого, наверное, можно было вытянуть что-то, что могло бы помочь найти выход из создавшейся ситуации, но Антип был слишком возбужден для того, чтобы вести методичный и планомерный поиск. Он только и мог, что снова и снова вспоминать то, что произошло в комнате таверны «Бутылочное горлышко». Быть может, он и в самом деле совершил роковую ошибку, оставив Хорна? Пусть Хорн был никаким не Волчатником, а колдуном из Мира без Солнца, пусть помыслы его были неясны и темны, но, возможно, с ним бы Антип добрался до Тартаканда без особых проблем? Сам-то Хорн сейчас, наверное, как и предполагали янычары, уже плывет на корабле по Темному морю, чтобы подобраться к столице с той стороны, откуда его не ждали. А вот Антип прибудет в Тартаканд связанным, в сопровождении отряда янычар, как какой-нибудь бандит с большой дороги. Какая судьба предпочтительнее: стать пособником колдуна, не зная даже, что он замышляет, или же отвечать за те преступления, которые не совершал? Сейчас Антип, не задумываясь, выбрал бы первое. Несмотря на все, что вытворял Хорн вместе со своим Волком, его компания все же казалась Антипу приятнее, нежели общество дознавателей Гудри-хана, перед которыми ему предстояло держать ответ по прибытии в Тартаканд. Вряд ли Антип мог рассчитывать на честный и беспристрастный суд после того, как янычары, с которыми Хорн сцепился на постоялом дворе в Уртане, опознают в нем спутника Волчатника. Кроме того, Антип не имел ни малейшего представления о законах Подлунной. Если даже использование не по назначению лошади, принадлежавшей императору, каралось смертью, тогда какое же наказание полагалось за ее кражу? Вопрос этот интересовал Антипа пока только чисто теоретически, поскольку, несмотря на всю кажущуюся безысходность своего положения, он не мог даже представить, каким будет мир, если его самого в нем не станет. Смерть казалась ему всего лишь мрачным символом, определяющим конечное число прожитых лет, а вовсе не закономерным итогом любого жизненного пути, будь он коротким или длинным.

Вскоре янычары начали укладываться спать. Поскольку ночь была теплой, все они разлеглись вокруг костра, постелив на траву шерстяные одеяла. В палатку удалился только один Халим. Трое янычар, которым предстояло первым нести ночной дозор, остались сидеть возле костра.

Лежа на боку, Антип почувствовал, как кто-то тронул его за плечо. Обернувшись, он увидел Садара, который принес пленнику одеяло, лежавшее в его вещевом мешке.

Поднялись янычары рано, еще до зари. Разведя огонь, они разогрели остатки вчерашней каши, наскоро позавтракали, не забыв накормить и пленника, и, оседлав лошадей, продолжили свой путь.

Антип, как и накануне, ехал на своей хромой лошади со связанными за спиной руками и ногами, привязанными к стременам. Он уже почти смирился со своей судьбой, которая так или иначе все равно должна была привести его в Тартаканд. Сейчас Антип никак не мог повлиять на ход событий, дальнейшее же всецело зависело от милости Всемогущего императора Подлунной.

Хромая лошадь Антипа сильно замедляла движение всего отряда, что вызывало недовольство старшего янычара. То и дело Халим бросал в сторону Антипа косые взгляды, как будто подозревал пленника в том, что тот умышленно задерживает движение.

Возможно, именно по той причине, что отряд двигался медленнее, чем хотелось бы старшему янычару, полуденный отдых занял чуть больше получаса. Прямо на обочине дороги был разведен небольшой костер, только чтобы скипятить воду для чая. Скудный обед состоял из хлеба и сушеной конины.

Садар, которому было поручено кормить пленника, развязал Антипу не только руки, но и ноги, и даже позволил ему немного пройтись для того, чтобы размяться.

– Не слишком ли много заботы вы проявляете об обычном конокраде, которого всего-то и нужно доставить в столицу и сдать властям? – спросил у своего стража Антип, жуя сухое и твердое, как кусок свиной кожи, но при этом удивительно ароматное, щедро приправленное специями мясо.

– Что ты имеешь в виду? – не понял его Садар.

– Ну, за те три дня, что остались до Тартаканда, я не умер бы с голода, – пояснил свою мысль Антип. – А вы кормите меня тем же, что и сами едите.

– Не вижу смысла морить тебя голодом, – пожал плечами Садар. – К тому же лично мне ты не сделал ничего плохого. Но что тебя ждет в Тартаканде, я не знаю, – сказал он, предупреждая вопрос, который уже готов был сорваться с губ Антипа. – По закону Подлунной конокрад, впервые попавшийся на воровстве, должен год отработать на того, чью лошадь он украл. Если, конечно, это не лошадь самого императора. Но твое дело скорее всего будет разбирать сам Всемогущий, а это значит, что тебе остается надеяться только на милость Гудри-хана.

Антип обреченно вздохнул и, поставив пустую кружку на траву, завел руки за спину, а Садар снова связал их.

Уже в сумерках отряд свернул с дороги, чтобы остановиться на ночь в небольшом перелеске, окруженном лугами с рыжей, пожухлой от жары и солнца травой.

Как и прошлой ночью, оставив связанного по рукам и ногам пленника возле палатки, янычары развели огонь и принялись готовить ужин. В том, что меню воинов императора Подлунной большим разнообразием не отличалось, Антип смог убедиться, когда Садар принес ему тарелку овсяной каши с мясом и неизменную кружку крепкого чая, без которого янычары, судя по всему, вообще не мыслили своего существования.

Закончив есть, Антип дал снова связать себя и так же, как вчера, улегся на бок, повернувшись лицом к пологу палатки, чтобы вновь предаться мрачным воспоминаниям и безрадостным размышлениям о безвозвратно упущенных возможностях.

Какое-то время сидевшие у костра янычары о чем-то негромко переговаривались. Антип даже не пытался вслушиваться в их слова, еще вчера вечером уразумев, что все эти речи не имеют к нему ни малейшего отношения. Янычары были обычными людьми, для которых воинская служба – всего лишь способ заработать себе на хлеб, поэтому в свободное время они не обсуждали государственные дела, а беседовали о чем-нибудь своем, домашнем, простом и понятном каждому.

Спустя минут сорок в лагере воцарилась тишина. Янычары улеглись спать, за исключением троих дозорных, которые сидели возле костра, молча покуривая свои длинные трубки.

Антип лежал с открытыми глазами, безрадостно думая о том, что в эту ночь, как и в предыдущую, ему, скорее всего, также не удастся уснуть. Если днем, в пути, можно было на что-то отвлечься, то ночь превращалась для пленника в подлинную пытку. Сознание Антипа не желало смириться с полной безвыходностью положения, в котором он оказался, и, работая в форсированном режиме, лихорадочно пыталось отыскать если не путь, то хотя бы узенькую, едва приметную тропку, которая могла бы привести к спасению. Но в ответ на все эти отчаянные попытки разум упорно повторял одно и то же: нет выхода, нет выхода, нет выхода…

Если бы руки Антипа не были связаны за спиной, то он закрыл бы лицо ладонями, чтобы не видеть ничего, даже окружающей его темноты, озаряемой временами неяркими отсветами пламени, когда кто-нибудь из дозорных подбрасывал в костер охапку хвороста, в надежде, что это помогло бы ему забыть, кто он такой и где находится.

Поглощенный своими переживаниями, Антип не сразу обратил внимание на легкое постукивание по плечу, которым кто-то, стоявший у него за спиной, пытался привлечь к себе внимание. Решив, что это снова зачем-то явился Садар, Антип нехотя повернул голову. И никого не увидел, хотя именно в этот момент костер вспыхнул с новой силой, разогнав плотные ночные тени вокруг палатки. Удивившись, Антип попытался приподняться, оперевшись на локти.

– Лежи, не двигайся, – услышал он тихий, чуть хрипловатый голос, прозвучавший, казалось, у самого уха.

– Кто здесь? – едва слышно прошептал Антип.

– Кто, кто – лорд в манто, – насмешливо ответил ему все тот же голос.

Антип снова дернулся, пытаясь подняться.

– Сказано тебе – лежи, – прошептал голос из темноты, и Антип почувствовал, как горла его коснулся острый кончик ножа. – И – ни звука.

Антип замер, чувствуя, как по ложбинке вдоль напряженной спины стекают капли холодного пота. Ужас сковал его надежнее любых пут. Ему было страшно настолько, что он не мог бы крикнуть, даже если бы и захотел. Этого только не хватало. Мало того, что он лежал связанный по рукам и ногам, так теперь еще кто-то явившийся из ночной темноты собирался перерезать ему горло. Вот уж, что называется, если не везет, то уж не везет во всем.

– Послушай, что тебе нужно? – сдавленно прошептал Антип, обращаясь к стоявшему у него за спиной невидимке. – Я всего лишь пленник. Посмотри, у меня руки связаны…

– Умолкни, – коротко приказал голос.

Антип счел за лучшее подчиниться.

– А теперь слушай меня внимательно, – произнес хрипловатый голос у него над ухом. – Я здесь для того, чтобы освободить тебя…

– Что?! – не смог удержаться от удивленного возгласа Антип.

Происходящее принимало все более фантастический оборот. Невероятным казалось Антипу уже то, что кто-то подкрался в темноте к охраняемому лагерю янычар только для того, чтобы прикончить их пленника. Ну а уж в то, что кто-то рисковал жизнью, чтобы спасти его, просто невозможно было поверить.

– Что, что – да не что, – голос невидимки сделался раздраженным. Но зато нож с горла Антипа он убрал. – Я велел тебе слушать, а не задавать вопросы. Скажешь еще слово, и я уйду, как и пришел. Мне мой толстый живот дороже, чем твоя бестолковая голова.

– Извини, – быстро прошептал Антип. – Я молчу и слушаю.

– Вот то-то, – с удовлетворением произнес невидимка. – Если выберешься отсюда живым, то получишь ответы на все свои вопросы. Ну а если нет – то не обессудь… Сейчас я перережу связывающие тебя веревки, но ты будешь продолжать лежать неподвижно до тех пор, пока я тебе не скажу, что делать дальше. Понял?

– Да.

– Точно понял?

– Да, да.

– Ну, смотри…

Антип почувствовал, как нож начал осторожно двигаться по веревкам. Не прошло и минуты, как руки парня были свободны. Но, помня наказ своего невидимого спасителя, Антип даже кистью не шевельнул. Еще через минуту были перерезаны веревки на ногах.

– Ноги не затекли? – снова произнес над ухом Антипа все тот же хрипловатый голос. – Бежать сможешь?

– Смогу, – уверенно ответил Антип.

За это следовало поблагодарить Садара, который, всякий раз связывая пленника, заботился о том, чтобы веревки не препятствовали нормальному кровообращению.

– Медленно, как будто во сне, перевернись на другой бок, – приказал невидимка.

Выполнив приказание, Антип наконец-то смог увидеть своего спасителя. И первое, что он сделал после этого, – удивленно открыл рот. Между корней дерева, росшего неподалеку от палатки, сидел человечек, ростом чуть более сорока сантиметров, одетый в короткие зеленые штанишки, зеленый сюртук, застегнутый на серебряные пуговицы, и с такой же зеленой треуголкой на голове. Ниже штанишек ноги человечка были затянуты в красно-белые полосатые чулки, а обут он был в лакированные башмаки с тупыми носами и большими серебряными пряжками. Точно такая же пряжка была и на ремне, перепоясывающем толстый живот человечка, который, если верить его словам, был ему необычайно дорог. Лицо человечка было широкое и почти круглое, с большими глазами, прячущимися под густыми мохнатыми бровями, большим носом, похожим на кедровую шишку, и большим ртом с пухлыми, как у младенца, губами. Однако от младенца его отличала окладистая черная борода, ровно подстриженная полукругом.

– Ну что, хорош? – самодовольно улыбнулся карлик.

– Ты кто такой? – удивленно уставился на него Антип.

– Я – лепрехун, – малыш с гордым видом выпятил вперед свой непомерно огромный живот.

– Это твое имя? – решил уточнить Антип.

– Ну, не совсем, – ответил лепрехун. – Скорее – профессия.

– Я никогда не слышал о такой профессии, – осторожно покачал головой Антип.

– Ты много еще о чем не слышал, – презрительно фыркнул лепрехун. – Лепрехуны – лучшие башмачники в мире. А называть меня можешь Брандлом.

– И ты хочешь спасти меня? – Взгляд Антипа явно выражал все то сомнение на сей счет, что таилось у него в душе.

– Если ты станешь делать так, как я тебе говорю, то у нас все получится, – в хрипловатом голосе Брандла не было даже тени сомнения. – Я сейчас наблюдаю за янычарами, сидящими у костра. Нам нужно улучить момент, когда все они будут смотреть в противоположную от нас сторону. Как только я скажу тебе «беги», беги не раздумывая. Если промедлишь хотя бы пару секунд, то все пропало. Усек?

Антип коротко кивнул.

– Кто тебя прислал? – тихо спросил он у Брандла.

– Морок, – коротко ответил лепрехун.

– Мороку известно, что со мной случилось?

– Мороку все известно.

– Так, значит, ты тоже нечисть?

– А что, сразу не признал? – усмехнулся Брандл.

– Ты думаешь, нам удастся уйти от погони? – спросил после небольшой паузы Антип.

– Ты, главное, делай все так, как я тебе говорю, – ответил ему Брандл. – А остальное – моя забота.

– Янычары отобрали у меня нож и меч, – сказал Антип.

– Ну и что с того? – удивленно посмотрел на него лепрехун.

– Я должен вернуть хотя бы нож.

– Зачем?

– Это нож вестника смерти, – объяснил Антип.

– Подумаешь, невидаль какая, – презрительно фыркнул Брандл.

– Этот нож мой, – сказал Антип, сделав особый акцент на последнем слове. – И я не могу уйти без него.

– Я так полагаю. Поскольку сейчас ножа у тебя нет, то теперь он принадлежит кому-то из янычар, – рассудительно заметил Брандл.

– Но я должен…

– Скажешь еще слово, и я уйду, – прервал Антипа лепрехун. – Выбирайся тогда сам, как знаешь. Понял?

– Да, – ответил после паузы Антип.

– Ну а раз понял, так теперь молчи, – велел ему Брандл.

При этом вид у лепрехуна был настолько серьезный, что Антип не посмел ему прекословить. Минут десять он молча лежал в темноте, ожидая новых приказаний Брандла и гадая, каким образом этот коротышка, называющий себя лучшим в мире башмачником, намеревается уйти от погони.

– Приготовились, – негромко произнес Брандл. – Кажется, сейчас наступит подходящий момент…

Антип весь подобрался, готовясь одним прыжком подняться на ноги и кинуться в ближайшие заросли кустарника.

– Беги, – неожиданно спокойным, почти обыденным голосом произнес Брандл.

Решив, что ослышался, Антип, вместо того чтобы сразу же исполнить приказ, удивленно воззрился на лепрехуна.

– Беги! – сделав страшные глаза, почти беззвучно зашипел на него Брандл.

Антип вскочил на ноги и, не разбирая дороги, кинулся прочь от костра.

– Сюда! – услышал он слева от себя крик Брандла и, не раздумывая, свернул в ту сторону, откуда прозвучал голос.

Невидимая в темноте ветка больно хлестнула его по лицу.

Сзади послышались крики янычар.

Антип обернулся на бегу, задел плечом ствол дерева и, не удержавшись на ногах, упал.

Он не успел даже подняться, а рядом с ним уже стояли трое янычар с обнаженными саблями.

Антип не сразу понял, что произошло потом. Из темноты метнулась какая-то большая тень и, пролетев по воздуху, сбила с ног одного из янычар. Упав на землю, янычар пронзительно закричал, так, словно увидел перед собой самого дьявола, но почти сразу же крик его внезапно оборвался. Вторая тень, появившаяся следом за первой, сделала несколько быстрых движений. Синеватым отсветом блеснула обнаженная сталь, и двое других янычар сначала лишились своего оружия, а затем оказались на земле.

Антип лежал, боясь пошевелиться. Глаза его уже привыкли к темноте, и он мог видеть, что тень, сразившая мечом двух янычар, имела очертания человеческой фигуры. Но кто это мог быть, Антип не решался даже предположить.

– Ну, что я тебе говорил! – радостно возвестил появившийся откуда-то из темноты Брандл. – Все сделано в лучшем виде! Были янычары – и не стало янычар!

Вытащив из кармана сюртука короткую кривую трубку, лепрехун сунул ее в рот и, воспользовавшись огненными палочками, быстро раскурил. Выпустив из уголка рта струйку дыма, Брандл с наслаждением закатил глаза.

– Для меня проще не дышать, чем не курить, – доверительно сообщил он Антипу.

Тень, похожая на человека, подняла левую руку к плечу. Из кулака незнакомца в лицо Антипу ударил тонкий, но необычайно яркий луч света, заставивший его прикрыть глаза рукой.

– Ну что, так и будешь лежать? – услышал Антип знакомый голос.

– Хорн? – не веря своим ушам, удивленно произнес он.

– А ты надеялся увидеть кого-то другого? – с усмешкой ответил ему Волчатник.

– Как ты здесь оказался? – все еще не веря тому, что перед ним действительно стоит Хорн, спросил Антип.

– Один твой приятель меня сюда привел, – Хорн посветил зажатым в кулаке фонариком по сторонам. – Эй, где ты спрятался?.. Выходи.

Из-за дерева опасливо выглянул небольшого роста человечек – не такой маленький, как лепрехун, но значительно ниже среднего человеческого роста, – с большой головой, похожей по форме на зрелую луковицу.

– Луконя! – вне себя от негодования закричал Антип, вскакивая на ноги. – И ты здесь, стервец!

– Эй, Хорн, Хорн! – Луконя поспешно спрятался за широкую спину Волчатника. – Останови его! Или мне придется убраться отсюда, пока дело не дошло до членовредительства!

– Все в порядке, – сказал Хорн, крепко ухватив Антипа за локоть. – Всю эту спасательную экспедицию организовал Луконя.

– И что же, мне теперь расцеловать его за это? – дернул плечом, пытаясь освободиться, Антип.

– Да, наверное, неплохо было бы поблагодарить, – заметил стоявший чуть в стороне Брандл. – И не только Луконю, но и всех остальных, кто, спасая тебя, рисковал собственной жизнью.

– Знаю я таких, как вы, – презрительно глянул на лепрехуна Антип. – Каждый только о своих интересах и печется, за просто так и пальцем не шевельнет.

Лепрехун обиженно насупил свои кустистые брови и быстро-быстро запыхтел трубкой, явно собираясь что-то ответить на довольно-таки обидное и, что самое главное, ничем не обоснованное заявление Антипа.

– Разбираться с тем, кто кому и сколько должен, будем потом, – положил конец спорам Хорн. – Сейчас нам нужно убираться отсюда, пока оставшиеся в лагере янычары не поняли причину переполоха, поднятого ночными дозорными, и не отправились на их поиски. Эй, Волк!..

В темноте блеснули два зеленых глаза. Неслышно ступая по траве, к Хорну подбежал его четвероногий спутник.

Антип невольно поежился, когда холодный, пронзительный и одновременно от всего отрешенный взгляд зверя остановился на нем. Он вспомнил, как из глаза замершего в оцепенении Волка выскользнул тонкий зеленый луч, через мгновение превратившийся в парящий в воздухе волшебный замок.

Забыв на время о недоверии, которое вызывал у него Волк, Антип посмотрел по сторонам. Только сейчас, когда напряжение первых минут после побега прошло, он сообразил, что не успел отбежать и на сотню метров от лагеря янычар, но при этом он не слышал шума погони и не видел среди редких деревьев отсветов костра. Да и все те, кто организовал этот побег, вели себя совершенно спокойно, словно были уверены в том, что им уже удалось уйти от преследования.

– Что-то не так? – спросил у Антипа Хорн.

– Где мы находимся? – настороженно посмотрел на него Антип.

– Примерно в километре от лагеря янычар, – ответил за Хорна Луконя.

– И как мы здесь оказались?

– Потом поговорим об этом, – сказал Хорн. – Эй, Луконя, – окликнул он бесенка, – показывай дорогу. Пора уходить, иначе янычары и сюда доберутся.

– Нет, – твердым голосом произнес Антип. – Мы должны вернуться в лагерь янычар.

Он и сам не смог бы объяснить, откуда у него появилась уверенность в том, что все будет сделано именно так, как он скажет. Просто он вдруг понял, что не может уйти, оставив в руках янычар свой нож. Да, именно свой нож – впервые за все то время, что нож вестника смерти находился у него, Антип признал его своим. Если бы Хорн и другие отказались помочь ему вернуть нож, то он отправился бы в лагерь янычар один и без оружия. Нож был необходим ему, как глоток воздуха ныряльщику за жемчугом, пробывшему на глубине больше обычного. Только сейчас, оказавшись на свободе, Антип понял, что без привычного ножа за голенищем правого сапога он уже не чувствует себя полноценным человеком. Нож стал частицей его самого. Или же он сам превратился в механический придаток ножа. Сейчас не время было во всем этом разбираться – нужно было любой ценой вернуть нож.

– Что ты там забыл? – непонимающе посмотрел на Антипа Хорн.

– Свой нож, – опередив Антипа, сообщил лепрехун.

– Нож? – Лицо Хорна дернулось, словно от внутренней боли, которую он вынужден был терпеть.

– Мне нужно вернуть нож, – спокойно произнес Антип. – Я не имею права оставлять его в чужих руках.

– Слушай, с этим могут возникнуть проблемы, – Хорн в нерешительности прикусил нижнюю губу. – Сколько янычар осталось в лагере?

– Семь человек, – ответил Антип.

– Ты знаешь, у кого находится нож?

– Он у старшего или в палатке среди его вещей.

– Послушайте-ка, любезные, – встав между Антипом и Хорном, лепрехун недоумевающе развел руками. – Мне кажется, что вы не в меру серьезно обсуждаете возможность возвращения в лагерь янычар. Не кажется ли вам, что это форменная глупость?

– Это нож вестника смерти, – объяснил лепрехуну Хорн.

– Ну и что с того? – недоумевающе пожал плечами Брандл. – Эка невидаль, нож вестника смерти! Да я могу указать с десяток мест, где спрятаны точно такие же ножи! Обычно я никому не говорю об этом, потому что такова уж моя натура. Но если уж на то пошло, я достану для вас один ножик.

– Мне не нужен какой-то другой нож, – Антип презрительно глянул на лепрехуна сверху вниз. – Мне нужен МОЙ нож.

– Да какая разница! – возмущенно взмахнул руками Брандл. – Все ножи одинаковы!

– Все верно, – присев на корточки, Хорн положил руку лепрехуну на плечо. – Все ножи одинаковые, но Антипу нужен именно этот нож. Я боялся, что именно так и произойдет, – Хорн поднял взгляд на Антипа. – Нож стал необходим тебе.

– Я просто не хочу, чтобы он оставался в чужих руках, – нервно дернул плечом Антип.

– Ну конечно, – ровным, удивительно невыразительным голосом произнес Хорн. – Я именно это и имел в виду.

Антип сделал вид, что не заметил необычных интонаций в голосе Хорна.

– На нашей стороне будет фактор неожиданности, – сказал он. – Янычары не ожидают, что мы вернемся в лагерь.

– Верно, – согласился с ним Хорн. – А ты успел подсчитать, сколько человек при этом погибнет?

– Ты имеешь в виду янычар? – уточнил Антип.

– Разве в лагере есть еще кто-то?

– Нет, только янычары, семь человек. Троих вы с Волком уже прикончили.

Оглянувшись через плечо, Хорн глянул на неподвижно лежащих на земле янычар.

– Ты ошибаешься, – сказал он, снова переведя взгляд на Антипа. – Они не только живы, но даже не получили серьезных ранений. Я не убиваю людей без необходимости.

Щека Антипа дернулась, словно от комариного укуса.

– Так ты поможешь мне вернуть нож? – спросил он у Хорна.

Прежде чем ответить, Волчатник посмотрел Антипу в глаза. Так пристально, что Антип вынужден был отвести взгляд в сторону, мысленно ругая себя за это проявление слабости.

Что пытался доказать ему Хорн? Какое он имел право указывать, что хорошо, а что плохо, когда сам занимался колдовством? Какое ему вообще было дело до того, что происходило вокруг, если он не принадлежал этому миру?..

Антип снова поднял взгляд, чтобы прямо взглянуть в глаза Хорну, но Волчатник уже смотрел куда-то в сторону, рассеянно почесывая при этом за ухом своего серого приятеля.

– Ты верно подметил, каждый из нас, совершая те или иные поступки, имеет на то свои причины, – сказал Хорн, по-прежнему не глядя на Антипа, как будто обращаясь к обступающим его со всех сторон темным силуэтам деревьев. – И, что самое любопытное, зачастую мы даже сами себе не можем объяснить, почему поступили так, а не иначе. Что уж говорить о других, перед которыми порою просто не хочется открывать душу, потому что страшно, что вместе с откровениями может вывалиться на свет такая омерзительная грязь, о существовании которой ты и сам не подозревал. – Хорн посмотрел на Антипа. Но теперь в его взгляде можно было заметить не укор, как прежде, а скорее жалость. Так смотрят на неизлечимо больного, которому осталось прожить не больше недели, но который при этом сам отказывается верить в свою близкую и неизбежную кончину. – Я помогу тебе вернуть нож вестника смерти. Но только имей в виду, что делаю я это не ради тебя.

– И на том спасибо, – криво усмехнулся Антип.

– Вы все же хотите вернуться в лагерь янычар? – Лепрехун недоумевающе посмотрел сначала на Антипа, а затем на Хорна. Не получив никакого ответа на свой вопрос, он безнадежно покачал головой: – По-моему, вы оба сошли с ума.