Анонимные Смертники лишь в полдень собрались за завтраком. Лица мужчин были в крови и синяках. У полковника в уголке глаза краснела царапина, сухопутный капитан хромал на одну ногу, Уула Лисманки жаловался на боль в паху, а Ярл Хаутала-в спине. Ему было стыдно, что он поддался искушению и принял участие в этой постыдной драке. Он всю жизнь ратовал за мир и сам удивился, когда вдруг с бревном в руке стал бесчинствовать наравне с молодежью. Хаутала сказал, что именно так и начинаются войны: за раздражением следует ненависть толпы, а потом — битва.

Шишки обработали спиртовым раствором борной кислоты, а царапины заклеили пластырем. Затем доели остатки поросенка, выпили по паре бокалов домашнего вина и отправились в дорогу. Корпела напомнил, что смерть не ждет.

Поехали на юг по прекрасным немецким долинам. В Вюртбюрге Корпела свернул с шоссе, решив проехать по известной во всем мире Romantische Strasse, дороге Романтики, по обеим сторонам которой то тут, то там виднелись замки. Самоубийцы с грустью глядели на аккуратные деревеньки и нарядные домики. Если бы сюда переехала хотя бы тысяча финнов, они бы за один день покрыли надписями все достопримечательности дороги Романтики, а прекрасные постройки — резные беседки, церковные ограды, виноградные прессы — разрушили до основания. Здорово досталось бы и бабусям-ветеранам.

Поздно вечером прибыли в еловый лес на холмах Шварцвальда. Темнело. Дикий лес и холмистые склоны в темноте выглядели негостеприимно. Однако финны чувствуют себя в лесу как дома. Здешние огромные столетние ели, казалось, с удовольствием брали под защиту народ из другой лесной страны. Узкие тропинки, извиваясь, тянулись вдоль лесистых склонов и спускались к полям. Там виднелись милые игрушечные деревеньки. Дальше шли постоялые дворы, но они бьши так малы, что вряд ли там нашлось бы место для всей компании. Поэтому на постоялом дворе разместились только женщины, а мужчины подыскали место для палатки — на пастбище, на окраине одной из деревень.

Утром их разбудил петушиный крик. Мужчины пошли умываться к горному ручью. Завтраком послужили засоленные Уулой корюшки с Инариярви — такие же чернобокие, как елки вокруг.

Синяки и кровоподтеки на опухших лицах мужчин потемнели и приобрели разнообразные цвета: у кого синий, у кого — зелено-желтый, у кого — красно-черный. Посмотрев друг на друга, они решили, что мужская часть группы больше похожа на банду опасных разбойников.

В таком виде нельзя было показываться на люди; воины решили подождать, пока дамы позавтракают и сами придут к ним.

Все суставы у бойцов болели, многие воины ходили прихрамывая.

Корпела, у которого была разбита губа, а под левым глазом красовался синяк, посмотрел на себя в зеркальце и заявил, что не осмелится показаться на люди всю неделю. Лучше он будет лежать в темной палатке, зализывая раны. Сухопутный капитан, который, вдобавок к шишкам, страдал еще и тяжелым похмельем, потребовал немедленно ехать в Альпы и броситься в ущелье. Этот мир — не место для настоящих мужчин, не стоит продолжать такое существование.

Предложение обсудили. Многие, особенно те, у кого голова была усеяна шишками, поддержали Хей-кинена. Зачем продлевать это жалкое мирское существование? Они держат путь к смерти. И разве не наступил самый подходящий момент для воплощения в жизнь идеи массового самоубийства?

Женщинам удалось избежать синяков, они провели ночь на уютном постоялом дворе и теперь были бодры и благоуханны. Их взгляд на жизнь оказался гораздо светлее. Они согласились с тем, что в таком виде мужчинам лучше на люди не показываться. Но выразили уверенность в том, что несколько случайных синяков не могут выбить финских мужчин из колеи настолько, что они начнут говорить о смерти. Время лечит любые раны, в том числе и синяки на физиономиях. К тому же, решили женщины, если совершить самоубийство прямо сейчас, на трупы страшно будет смотреть. Изуродованные трупы героев!

Короче говоря, решили еще на недельку задержаться в Шварцвальде: жить в палатке, вдали от людских глаз, и залечивать раны.

Через неделю женщины предложили поехать во Францию, ну хотя бы в Эльзас-до него недалеко. Из Эльзаса можно сразу отправиться в Альпы и закончить свой путь в каком-нибудь ущелье, как они решили еще в Норвегии.

Мужчины, ради сохранения «мира в семье», обещали подумать.

Итак, община самоубийц поселилась в палатке в темных лесах Шварцвальда, шум которых навевал мысли о смерти. На смерть шли те, кто спал под сенью умирающих елей и питался мертвой черной корюшкой.

У местного землевладельца за хорошую цену купили сухую ель для костра — финны не вырубают чужие леса. В деревенском магазинчике женщины раздобыли для своих раненых героев жирных колбасок, которые зажарили на костре. Удалось достать квашеную капусту и свиной шпик — «кашлер». Мужчины быстро набирались сил, отдыхая на холмах Шварцвальда, и также быстро дичали. Молодые мерились силами в рукопашном бою, а те, кто постарше, пели по ночам марши времен Тридцатилетней войны.

Зловредный оптимист Сеппо Сорьонен вечерами рассказывал у костра добрые истории, от которых в сердцах самоубийц просыпалась жажда жизни.

Однажды Сорьонен заставил своих слушателей мысленно перенестись на родину, в морозную зимнюю ночь, к ледяным озерам. Он рассказывал, как человек среди ночи мчится на лыжах по ледяному полю, просто так, ради забавы. Луна ярким светом освещает снежное поле, и кажется, будто это бескрайняя белая шелковая скатерть. Мороз под двадцать градусов, снег скрипит под лыжами, палки с хрустом протыкают верхний слой льда.

Полотно, расшитое тысячами звезд, висит над лыжником; и он смотрит в головокружительную высь. Светит Полярная звезда. Видны Плеяды, созвездие Ориона, Лев, Малая Медведица. Из космоса прилетела падающая звезда, и человек интуитивно, не задумываясь, желает своим близким и всему миру счастья и добра. Тут темный небосвод разрезает жгучий свет второй падающей звезды-свет надежды и любви. Это ответ на одинокую молитву и свидетельство того, что в жизни есть надежда, мечты, доброта.

Бледные вспышки северного сияния на севере гаснут. Мороз крепчает, снег под ногами скрипит, лед трещит так, как будто на поверхности ледяного озера вот-вот образуется километровая полынья. Но лед толстый, мороз надежно сковал озеро. Откуда-то с дальнего берега донесся дикий визг одинокой лисы: зверек почуял человека и не сумел справиться со страхом. Лыжник пересекает аккуратную цепочку лисьих следов.

Мысленно человек раскрывает объятия всему миру, жизни. Он с восторгом думает, что в Финляндии любому человеку, и богатому и бедному, доступно это счастье. Даже калека в кресле-каталке может холодной зимней ночью взглянуть на звезды и насладиться головокружительной красотой природы. Лиса залаяла ближе, в ее голосе теперь слышатся игривые нотки. Ее не видно, но она явно увидела человека.

Луна спряталась за облаками, темнота опустилась на озеро. Звезды исчезли, оставив лыжника одного на морозе, и он испугался, что заблудится. Жестокость природы и мира ужаснула его, страх сковал тело и мысли. Однако надо двигаться дальше. Жизнь дорога ему, а здесь можно и умереть, замерзнуть в одиночестве. Помощи ждать неоткуда. Лиса придет полакомиться его холодным мясом. Потом из леса прибегут другие хищники, спустятся с неба птицы, выклюют заледеневшие глаза. Ворон полетит к гнезду, зажав в клюве его палец…

Палки, помогая лыжнику, скрипят по льду, он несется в темноте напролом так быстро, как только может, даже спина взмокла от страха. Мороз крепчает, поднимается ветер. Где сейчас сын человеческий? Сердце стучит так, что больно в груди.

Перед ним возникает скалистый берег, мыс или остров. Человек сбрасывает лыжи и, держа их под мышкой, карабкается вверх. Сначала не видно ничего, но вскоре глаз начинает различать лес, березы, ели, могучие сосны. Человек прислонился к сосне и оглядывается. Вдалеке слышен лай лисицы. Лес глухо шумит над его головой. Теперь он в безопасности. Лыжник сломал несколько сухих сосновых веток и развел в расщелине скалы небольшой костер. Он греет над пламенем руки, отирает со лба пот — и вот из-за туч снова выходит луна. Позади него — серебристая гладь озера. Звезды сияют ярче прежнего, страх отступил. Человек подбросил в костер еще веток, языки пламени задрожали в морозной ночи, искры разлетелись в разные стороны, словно маленькие метеоры. Он достает из кармана бутерброд, откусывает большой кусок и думает, что жизнь все-таки прекрасна, ослепительна, проста и что жить, безусловно, стоит. Он пристально смотрит на пламя, ласкает взглядом его языки. Так делают финны уже много тысяч лет. Совсем как эти самоубийцы здесь, у костра в Шварцвальде, далеко от дома. Эти люди много страдали и слишком рано утратили способность наслаждаться красотой жизни.