Глава 16
Одна из любопытных особенностей нашей психики заключается в том, что во внешних чертах любого незнакомца человек может легко усмотреть признаки как гениальности, так и злостного порока – все зависит от установки, которую он получил.
Во внешности и поведении мужчины в синем берете, спокойно сидевшего за столиком кафе, не было ничего необычного. Если не считать того, что время от времени он что-то доставал из своего портфеля и быстро кидал в рот. Однако стараниями Витьки в воображении Трепищева он превратился в хладнокровного убийцу, уверенно идущего по следу очередной жертвы.
Оказавшись на улице, Трепищев глянул через стекло на безобидного посетителя кафе и замер на месте, парализованный леденящим душу ужасом. Лицо его сделалось мертвенно-бледным. Честное слово, я испугался, что он вдруг хлопнется на асфальт без чувств.
К счастью, вовремя подоспел Витька. Подхватив Трепищева под локоть, он потащил его дальше по улице, прочь от окон кафе с затаившимся за ними кошмаром.
Мужчина в берете, оглянувшись, посмотрел на меня.
– Странный молодой человек, – заметил он.
– Чем же? – поинтересовался я.
Решив, что разговор завязался, мужчина поднялся со своего места, подхватил с пола портфель и пересел за мой столик.
Достав из портфеля, он протянул мне маленький ржаной сухарик, густо облепленный крупной солью.
– Не желаете?
– Спасибо.
Я взял сухарик и попробовал его. Оказалось вкусно.
Мужчина достал и забросил себе в рот еще один сухарик.
– Ваш юный друг посмотрел на меня так, словно увидел привидение, – сказал он.
– Должно быть, просто задумался, – ответил я. – Он, видите ли, писатель.
– Писатель, – с пониманием наклонил голову мужчина. – А я было подумал, что он из этих. – Мужчина многозначительно шевельнул бровями.
– Из этих? – пререспросил я. – Вы хотите сказать… – Я умолк, предоставив своему собеседнику закончить начатую мною фразу.
– Ну да. – Мужчина достал из портфеля еще один сухарик и быстро сжевал. – Из Общества анонимных трезвенников.
– Ну, если оно добровольное, то я не вижу в этом ничего страшного, – сказал я, не понимая, к чему весь этот разговор.
– Вы так считаете? – Мужчина усмехнулся. – А я, между прочим, из-за одного такого «добровольца» полгода на хозяйственных работах отпахал. Между прочим, считалось, что отрабатывал я эту повинность тоже добровольно. Так сказать, осознал свою вину и решил искупить ее, чтобы с чистой совестью вернуться к нормальной жизни. Полгода в Лотошинском районе коровий навоз на ферме лопатил. Так сказать, вклад интеллигенции в развитие сельского хозяйства.
– И за что же вас туда отправили? – поинтересовался я.
– За бутылку сухого. – Мужчина кинул в рот очередной сухарик. – А дело было так. Возвращался я из института домой. Только вышел из метро, как подскакивает ко мне паренек. Небольшого росточка, в джинсовой курточке. Глазки по сторонам бегают. Не желаешь ли, говорит, отец, приобрести бутылочку настоящего грузинского вина. У меня, говорит, приятель недавно вернулся из командировки в Тбилиси, привез с собой несколько штук. Отдам по дешевке, поскольку деньги позарез нужны. Вы-то меня понять должны, – улыбнулся мужчина. – Вы тоже успели застать те времена, когда бутылочку хорошего вина в любом магазине можно было купить без проблем, были бы деньги. Я-то сам алкоголем никогда не злоупотреблял, но и от хорошего вина не отказывался… Короче, отошли мы с этим парнишкой в подворотню. Он достает из-за пазухи бутылку «Ахашени». Я бутылку со всех сторон осмотрел – вроде как все в порядке. Говорю ему: попробую вино на вкус, и если настоящее, то заплачу. Парень не возражает: пробуй, говорит. Да еще и штопор мне протягивает. Я бутылку отупорил, сделал глоток. – Мужчина мечтательно закатил глаза. – Не вино – сказка. Расплатился я с парнем, и он тут же убежал. Я сделал еще глоток из горлышка, заткнул бутылку пробкой, положил в портфель и пошел дальше своей дорогой. Но не успел я пройти и ста метров, как точно рядом со мной останавливается патрульная машина. Выходит из нее парочка милиционеров, и один из них так вежливо говорит мне: покажите-ка, что у вас в портфеле, гражданин. Ну а в портфеле ясное дело что – початая бутылка «Ахашени». Я начал оправдываться, мол, сам я не пью, а только коллекционирую вина. А почему бутылка початая? Так взял, что предлагали! А милиционер тут же из кармана тестер достает и сует его мне под нос… Ага, ты еще пьяным по улицам города ходишь!.. Тут рядом другая машина остановилась – «уазик» с зарешеченными окошками, в который меня и затолкнули. А когда мы с места тронулись, я в первой машине приметил того самого паренька, который мне бутылку «Ахашени» продал. Обернулся, зараза, с заднего сиденья, улыбается. Вот так-то… – Мужчина кинул в рот еще один сухарик. – Ну, потом все как полагается: отделение милиции, протокол, бумага на работу и товарищеский суд, закончившийся для меня направлением на хозяйственные работы.
– Грустная история, – сочувственно качнул головой я.
– Еще бы не грустная, – согласился со мной рассказчик. – Особенно если принять во внимание, что после возвращения с хозяйственных работ на прежнее место в институт меня уже не приняли. Кстати, там, в колхозе, работало немало таких же, как я, попавшихся со спиртным. И наверное, каждого второго из них подставил какой-нибудь рьяный паренек из Общества анонимных трезвенников: сначала продал бутылку, а потом сообщил об этом милиции… Я, собственно, к чему вам все это рассказываю: очень уж ваш юный друг смахивает на того парнишку, что продал мне бутылку «Ахашени». Нет, я не говорю, что это был он! Но манера поведения та же. Так что советую вам повнимательнее к нему присмотреться.
– Спасибо, – поблагодарил я.
Мне давно уже было пора уходить, и, воспользовавшись паузой, я поднялся из-за стола.
– Говорю вам, присмотритесь к этому парню как следует, – повторил мужчина в синем берете.
– Непременно, – пообещал я.
– Хотите еще сухарик?
Я взял сухарик, коротко кивнул, благодаря и одновременно прощаясь, и пошел к выходу.
Я полагал, что Витька с Трепищевым поджидают меня где-нибудь неподалеку, но, выйдя на улицу, их не увидел.
Уже начинало смеркаться. Поглядывая по сторонам, я быстро пошел вверх по Рождественке в направлении Кузнецкого моста, рассчитывая, что по пути встречу писателя в сопровождении Витьки.
Честно признаться, я все еще не мог взять в толк, каким образом общество Трепищева могло защитить нас от Одиссея? Но поскольку Парис был в этом уверен, нам оставалось только довериться ему.
Пройдя два квартала, я услышал негромкий свист, раздавшийся из проулка. Обернувшись на звук, я увидел Витьку, осторожно выглядывающего из-за кустов. Сделав мне знак рукой, Витька снова исчез.
Про себя я усмехнулся: Витька, похоже, всерьез увлекся новой игрой в секретных агентов. Если это так, то я не завидовал Трепищеву – несколько часов близкого общения с Витькой Кровицем могли любого человека заставить пересмотреть свои взгляды на мир и на свое место в нем. Что уж говорить о Трепищеве, мозг которого был для Витьки все равно что пластилин, из которого он мог вылепить все, что ему заблагорассудится.
Витька с Трепищевым прятались в узком проходе между стеной пятиэтажного дома и небольшой двухэтажной пристройкой к нему. С одной стороны их убежище прикрывали густые заросли какого-то колючего кустарника, с другой – проржавевший насквозь грузовик со спущенными колесами и выбитым лобовым стеклом.
– Что так долго? – напряженным полушепотом спросил Витька, когда я присоединился к ним.
– Мужик из кафе увязался за вами следом, – ответил я в тон ему.
– Ты с ним разобрался?
– Конечно.
– Без шума?
– Как обычно.
– А что с телом?
– В мусорном контейнере.
– Порядок.
Трепищев, широко раскрыв глаза, ловил каждое слово нашего дурацкого разговора. Взглянув на него пару раз искоса, я так и не понял, был ли он до смерти напуган или же пребывал в полнейшем восторге от внезапно предоставившейся возможности заглянуть на ту сторону жизни, которая обычно скрыта от непосвященных.
Сама собой появилась мысль: интересно, как сложатся мои отношения с Трепищевым в дальнейшем, когда вся эта история закончится и мы снова станем просто соседями? Хорошо, если тот Трепищев, которого я встречу, вернувшись в привычную для себя реальность, не будет ничего помнить из сегодняшних событий. А что, если нет? Что же, мне всю оставшуюся жизнь так и изображать из себя секретного агента?
– Ты, случайно, не состоишь в Обществе анонимных трезвенников? – спросил я у Трепищева, вспомнив разговор с мужчиной в кафе.
Писатель отрицательно затряс головой.
– А что так? – строго сдвинул брови к переносице Витька. – Может быть, тебе не нравится постановление о всеобщей трезвости?
– Нет, что вы, я, конечно же, за трезвый образ жизни, – испуганно принялся оправдываться Трепищев. – Просто при моей напряженной работе у меня совершенно не остается времени ни на что другое.
Витька с пониманием улыбнулся и ободряюще потрепал Трепищева по плечу.
– Все верно, Вадим, – произнес он проникновенно. – Каждый должен заниматься своим делом. Тебе – книги писать, нам – ловить бутлегеров, травящих наш народ низкопробным спиртным с примесью сивушных масел, превышающей предельно допустимую норму.
Трепищев смущенно улыбнулся. Щеки его зарделись, словно у красной девицы, впервые позволившей парню положить руку себе на колено.
– Ситуация следующая, – обратился Витька ко мне. – Мама Вадима живет в двух шагах отсюда. Мы сможем дворами незаметно добраться до ее дома. Но прежде чем залечь на всю ночь, нам нужно встретиться с осведомителем.
Я кивнул, хотя и не понял, что имел в виду Витька.
– Нашим осведомителем является мелкий торговец спиртным, – объяснил Витька Трепищеву. – Под видом товара он должен передать нам необходимую информацию. Где у вас здесь ближайшая точка нелегальной торговли выпивкой?
– Возле книжного магазина, – быстро облизнув языком сухие губы, ответил писатель.
– Идем, – решительно кивнул Витька.
Пройдя между домами, мы вышли на Неглинную в некольких метрах от нужного нам магазина.
Прохожих на улице было много. Кто-то торопливо шагал к метро, кто-то не спеша прохаживался вдоль витрин магазинов, кто-то покупал мороженое, кто-то приценивался к товарам, разложенным на лотках. Присмотревшись, я выделил из толпы двух парней лет двадцати пяти, одетых в сине-зеленые спортивные костюмы. Один из них делал вид, что рассматривает книги на лотке, выставленном перед входом в книжный магазин, но при этом то и дело быстро поглядывал по сторонам. Другой стоял в стороне, опершись согнутой ногой о стену.
– Ты видишь его? – негромко спросил у меня Витька.
– Нет, – ответил я.
– Я пойду поговорю вон с тем.
Витька взглядом указал на парня, стоявшего возле стены, и протянул ко мне руку с открытой ладонью.
Я понял, что ему нужно, и положил на ладонь свой бумажник.
– Будьте начеку.
Витька сунул бумажник в карман и небрежной походкой праздно гуляющего бездельника направился в сторону парня.
Стоя в стороне, мы с Трепищевым внимательно наблюдали за развитием событий.
Витька с парнем о чем-то быстро переговорили, после чего вместе вошли в магазин.
– У вас опасная работа, Анатолий Иванович, – скосив на меня глаза, тихо произнес Трепищев.
Я молча, со сдержанным достоинством кивнул.
Не прошло и двух минут, как Витька вышел из магазина. Но теперь парня в спортивном костюме с ним не было.
– Все в порядке, – сообщил Витька, подойдя к нам. – Информацию передадут по дороге к метро.
Мы все вместе двинулись по тротуару в сторону станции метро «Кузнецкий мост».
Не прошли мы и ста метров, как нас нагнал коренастый парень с короткой стрижкой, одетый в точно такой же спортивный костюм, что и пара возле книжного магазина. Осторожно тронув плечо Витьки указательным пальцем, он показал ему большую спортивную сумку, такую новенькую, что от нее еще пахло кожзаменителем и краской.
– Все как договаривались? – спросил Витька.
– Полный порядок, – ухмыльнувшись, ответил парень.
Он развел ручки сумки в стороны. Витька расстегнул «молнию» и заглянул внутрь. Удовлетворенно кивнув, он снова застегнул «молнию» и протянул парню картонную карточку размером с проездной билет. Парень быстро взглянул на карточку, сунул ее в карман и отдал Витьке сумку. Ничего не сказав и даже не кивнув головой на прощание, он повернулся к нам спиной и в одно мгновение растворился в толпе.
– Видел, как профессионально ушел? – спросил у Трепищева Витька. – Моя школа.
Сумка, полученная от парня, была, похоже, нелегкой, и Витька закинул ее на плечо. Я был уверен, что при этом из сумки раздастся предательское звяканье стекла, но, к своему удивлению, не услышал ни звука.
– Ну что ж, теперь у нас есть все необходимое для работы. – Довольно улыбнувшись, Витька посмотрел на Трепищева. – Веди, Вергилий.
Вернувшись назад прежним путем, мы свернули в проулок и, пройдя метров сорок, оказались в тихом московском дворике, которых в последнее время в столице становится все меньше и меньше. Удивительным было то, что машины здесь не стояли на газонах, деревянные скамеечки не были с корнем вывернуты из земли, тротуары были подметены, из мусорных контейнеров не вываливался протухший мусор, а на детской площадке с песочницей, выкрашенной в ярко-красный цвет, не были разбросаны окурки, пивные банки и битые бутылки. Впрочем, последнее следовало отнести не к заслугам местных дворников, а к первым положительным итогам тотальной борьбы за трезвость, которую отчаянно, но, судя по короткой и результативной встрече возле книжного магазина, безнадежно вело государство со своими гражданами.
Мы вошли в запертый на кодовый замок подъезд старенького, помнившего лучшие времена четырехэтажного дома и поднялись на второй этаж. Трепищев достал из кармана связку ключей, выбрал нужный и вставил его в замочную скважину.
Когда он повернул ключ в замке, вся связка на мгновение выпала у него из ладони, и я увидел небольшой темно-коричневый брелок грушевидной формы. Точно такой же, какой отобрал у меня Одиссей, только без кнопки на широком конце.
