– …А домар Тунгахоп бьет себя в грудь и заявляет: «Договор договором, но заставить воинов Севера напялить доспехи южанина не сможет никто, будь ты хоть королевой, хоть самой богиней войны!» И с таким вызовом это произнес, что Владычице ничего не оставалось, кроме как пойти на попятную. «Ладно, – говорит, – будь по-вашему! Разгуливайте хоть без трусов, только дело свое делайте на совесть. И, если вас не затруднит, общайтесь между собой потише. А то у прислуги от ваших криков все из рук валится, да и у меня голова от них гудит, не переставая…»

Попытки Дарио приподнять нам настроение отвлеченной болтовней ни к чему не приводили. Мы оставались угрюмыми, пусть это было и не самое подходящее настроение перед грядущей битвой. Причина нашей угрюмости оставалась неизменной: нам еще не доводилось сопровождать товарища, идущего на добровольную смерть, причем сопровождать до конца его гибельного пути. Но самым мерзким во всей этой истории было то, что это именно нам придется убить Тамбурини, сбросив его в Жерло вместе с контейнером.

Дарио благоразумно умолчал об этой детали, когда просил у нас поддержки – не хотел вываливать на наши головы все неприятные сюрпризы разом. Мы узнали об этом позже. А узнав, уже не могли нарушить клятву, пусть даже она стала теперь для нас вдвойне тягостной.

В какой-то степени нас успокаивала постоянная работа. Ежеминутно занятые ею, мы отвлекались от мрачных мыслей. Вот и сейчас, прикрепляя к контейнеру иностальное кресло и оснащая его пристежными ремнями, мы старались не думать о том, что оборудуем место, где Тамбурини будет суждено встретить свою погибель.

– На «Шайнберге» до нас дошли кое-какие слухи, – перебил я Дарио, который, вызвав у нас очередной своей историей лишь вялые улыбки, хотел было переключиться на следующую. – Насчет тебя и Владычицы Льдов… Если не хочешь, не отвечай, но все-таки: как далеко зашли ваши с ней отношения?

Долорес давно подначивала меня поинтересоваться об этом у Дарио, потому что ей в кои-то веки вдруг не хватило духу задать кому-то в лоб откровенный вопрос. Я же, наоборот, мог чисто по-мужски выведать у парня его главный секрет, но не делал этого по одной причине: сам Дарио на сей счет упорно помалкивал. Я не любил выпытывать у людей их сокровенные тайны. Но настойчивость Малабониты в конце концов взяла свое, и я пошел-таки у нее на поводу.

Выслушав меня, Тамбурини отложил молот, которым в этот момент осаживал заклепку, и разом сник. Я, Долорес и Гуго тоже прекратили работу. И лишь помогающий нам Сандаварг продолжал как ни в чем не бывало гнуть своими ручищами иностальную пластину. Хотя по его любопытному взгляду было заметно: ему тоже не терпится узнать, что ответит нам кандидат в спасители мира.

– Слухи не лгут, – проговорил наконец Тамбурини, глядя куда-то в озерную даль. – Тем более что королева и не делает секрета из наших отношений. Хотя какие это, к чертовой матери, отношения… Я так настойчиво хвастался перед Владычицей своими познаниями, убеждая ее в своей правоте, что в итоге, сам того не желая, убедил ее еще кое в чем. Правду говорят, что в этой женской династии высокие требования к отцам будущих наследниц трона. Особенно к их умственному развитию. И кто бы мог представить, что я вдруг подпаду под эти требования, оставив позади других претендентов!

Он кисло усмехнулся – прямо как мы, когда выслушивали его недавнюю болтовню. Но сейчас мы смотрели на него без улыбок и помалкивали, поскольку видели: наш вопрос задел парня за живое и пробудил в нем желание выговориться.

– Я попробовал сопротивляться, ведь у меня не было… да и сейчас нет к Владычице никаких чувств, – продолжал Дарио, немного помолчав. – Но потом взглянул на этот вопрос трезво и понял: да вот же он – ключ к решению всех моих проблем! Какой бы холодной и рассудительной ни была королева, прежде всего она – женщина и только потом торгаш и политик. Так что если я постараюсь… хорошенько постараюсь у нее в спальне, возможно, это поможет и мне, и всем нам. Ну а гордость табуита и тот факт, что Владычица уничтожила орден и убила моего отца… Что проку от этой гордости, если она помешает мне довести дело до конца? В общем, скомкал в кулак остатки самолюбия, прекратил ерепениться и сделал то, что должен. Во имя всех нас и в память об отце и братьях… Забавно звучит, правда? Забавно и дико. Но тем не менее все мы, а также наша бомба, сегодня находимся здесь, хоть и прибыли к цели разными путями.

– Ты зачал Владычице наследницу… или наследника, а она вот так запросто отпускает тебя на смертельную битву? – сочувственно полюбопытствовала Малабонита. – Неужели королева даже не пыталась тебя упрашивать, чтобы ты одумался и послал вместо себя кого-то другого?

– А что в этом такого? – пожал плечами Тамбурини. – Я не люблю эту женщину, она не любит меня. Так с чего бы ей беспокоиться обо мне? Разве кому-то в Атлантике известны отцы Владычиц Льдов? Их имена были стерты со страниц истории сразу, как только эти люди исполнили свою миссию. Даже дворцовая прислуга – та, что еще не забыла прежнюю Владычицу, – с трудом вспоминает, кто из ее фаворитов мог зачать нынешнюю королеву. Я же не только добровольно избавляю ее от своего нежелательного общества, но и помогаю ей устранить главную проблему Юга – Новое Жерло. Ну и… – Он опять замялся. – Ну и, по крайней мере, буду спокоен, что мой будущий ребенок получит достойное воспитание и уход. Если, конечно, его папаша не заставит планету возрождаться так стремительно, что она не даст людям шанс приспособиться к переменам и превратит их будущее в кромешный ад… Впрочем, сомневаться уже слишком поздно. Нельзя совершить по-настоящему большое, доброе дело, чтобы при этом кто-то не пострадал и не обрушил на твою голову проклятья…

Последнее опасение Дарио высказывал нам уже во второй раз. Впервые теорию об аномально быстром изменении Земли после удара по Вседержителям «черной грязью» мы выслушали позавчера. Тогда же Тамбурини поведал нам о том, чем он еще занимался при дворе помимо того, что читал Владычице лекции о пришельцах и трудился в поте лица над продолжением королевской династии.

Сумев заинтересовать Владычицу своими идеями, Дарио был допущен к ее научно-исследовательским архивам. Не ко всем, разумеется, а лишь к тем, что имели отношение к Старому и Новому Жерлам. Информацию о южном Полярном Столпе Тамбурини не получил, сколько ни выпрашивал, что его поначалу крайне раздосадовало. Планируя сокрушить одну из ключевых баз пришельцев, табуит злился, что Владычица заставляет его изучать какое-то гигантское сливное отверстие! Израсходовать на него супербомбу, по мнению Дарио, было все равно что просто швырнуть ее на дно какого-нибудь тектонического разлома. Понятно, что Новое Жерло грозило еще больше испортить жизнь южанам, да и всей Атлантике. Но использовать уникальное оружие для борьбы с последствиями глобальной проблемы, когда «черная грязь» могла бы уничтожить ее причину, было для прагматичного табуита крахом всех его идей и планов.

Отчаявшийся Тамбурини попытался пойти на компромисс. Он предложил королеве вскрыть контейнер и потратить на Жерло лишь часть его содержимого. Это тоже ни к чему не привело. Владычица запомнила со слов Дарио, что единственная гарантия снести Полярный Столп – это истратить на него всю «грязь» без остатка. Жерло являло собой объект, на постройку которого ушло не меньше иностали, чем на возведение Столпа. А возможно, даже больше, ведь только Вседержители знали, на какую глубину уходит этот колодец. Поэтому Дарио было запрещено разделять стратегическое сырье и вообще думать о Южном полюсе. Кое в чем королева могла пойти навстречу своему фавориту, но в этом вопросе осталась абсолютно непреклонна.

Однако подробное знакомство с материалами по Новому Жерлу не только примирило Тамбурини с навязанной ему силком работой, но и натолкнуло его на целый ряд любопытных открытий.

Старое Жерло интересовало Дарио лишь с познавательной точки зрения, поскольку сегодня туда было не добраться ни по воде, ни посуху. Конечно, ликвидация первой «горловины» тоже могла бы перекрыть отток талых вод под землю и, вызвав подъем их уровня, затопить и уничтожить недостроенное Новое Жерло. Но заманчивая на первый взгляд идея имела два серьезных недостатка. Во-первых, неминуемый разлив вынудит южан вновь сниматься с мест и мигрировать. Трудность для обитателей здешних мест привычная, только не в этот раз. Обычно они шли вслед за уходящей водой и останавливались, когда останавливалась она. Насколько быстро будет прибывать вода после закупорки Старого Жерла? Как далеко следует уходить на север? Не отрежут ли в итоге водные потоки отступающих мигрантов от большой земли? Не ввергнут ли все эти пертурбации Юг в хаос и панику?..

Впрочем, эти беды можно было с грехом пополам пережить. Гораздо вероятнее могло случиться то, что бомба попросту не сработает. Доставленная на корабле и сброшенная вместе с ним в бездну, дюжина тонн «черной грязи» растворится без остатка в миллиардах тонн падающей воды еще до того, как коснется иностальной оболочки Старого Жерла. Что было исключено в пока безводном Новом. В теории его разрушение не грозило такими серьезными потрясениями. Владычицу вполне устроит и то, что хотя бы в ближайшие полвека падение уровня талых вод не будет катастрофическим.

Самым значимым открытием Дарио было упоминание о синем световом барьере вокруг стройплощадки Вседержителей. У табуита не возникло сомнений в том, что это за свет и для чего он предназначен. Но зачем пришельцам ставить защиту от биологических существ вокруг обычного дренажного колодца? Засыпать его люди не засыплют, даже если пригонят строительную технику со всего мира. Так куда же ведет этот гигантский вертикальный тоннель? В еще более гигантские подземные пустоты? Или он обязан перекачивать остатки земной воды в те глубинные механизмы, которые когда-то осушили наши моря и океаны? И, главное, что будет, если ударить «черной грязью» не по Полярному Столпу, а непосредственно по этим механизмам?

Последнее умозаключение вернуло Тамбурини утраченную было веру в себя. Покопавшись в архивах, он обнаружил другие косвенные доказательства в пользу своей новой теории. Новое Жерло располагалось южнее Старого, что для дренажного слива было логично. Но оба они прорыты на так называемых «столповых линиях» – гипотетических прямых, которыми можно соединить соседние Столпы, и которые все вместе сплетались в сетку, опутывающую Землю целиком. Колодцы четко вписывались в эту схему. Вдобавок все они находились на одинаковом удалении от ближайшего Столпа, к северо-востоку от него. Из чего следовал вывод: Вседержители строят Жерла, ориентируясь в первую очередь на систему своих баз, а уже потом – на географические особенности Земли. Стало быть, каждое Жерло представляло собой неотъемлемую часть этой системы. И причем уязвимую часть, раз во время строительства ее приходилось обносить защитным барьером. Да не простым, а отсекающим лишь земную органику.

Тамбурини по сей день не был до конца уверен в правильности своих выводов. Но при планировании атаки на Полярный Столп подобных сомнений возникало не меньше. А учитывая то, что достичь полюса и воевать там будет во сто крат сложнее – а без поддержки Владычицы и вовсе невозможно, – Дарио вскоре отринул старую идею и целиком сосредоточился на новой.

Без учета уже известных преград реализовать ее технически было несложно. А при участии эскадры Дирбонта все упрощалось еще больше.

Помимо обычной боевой техники, в распоряжении у адмирала имелась парочка механических таранов. Эти уникальные бронекаты принадлежали к классу дальнобоев, но основным их орудием служила необычная катапульта. Стреляла она совсем недалеко, зато метала по настильной траектории снаряды весом до двадцати тонн. Любую баррикаду или стену, какие не мог протаранить с разгону бронекат, это орудие сносило за секунду. Поэтому и назвали его соответствующе: «Носорог».

Такое же название носил и перевозящий его бронекат, так как чудо-орудие являлось его составной частью, а не самостоятельной машиной. «Носорог» занимал всю главную палубу, но стоял не на лафете, а был полностью интегрирован в корпус дальнобоя. Фактически тот представлял собой не что иное, как водруженное на колеса самоходное орудийное ложе. Выстреливаемый катапультой снаряд – каменная глыба или любой другой подходящий объект, – разгонялся прямо по палубе на специальной тележке, которая тоже слетала с нее и уносилась к цели.

Сама разгонная система являлась достаточно сложной. Настолько, что, увидев ее впервые, де Бодье даже присвистнул. Это был, конечно, не часовой механизм, но что-то весьма близкое. Перед выстрелом ДБВ «Носорога» раскручивал два гигантских маховика, установленных по правому и левому борту. Их энергия через систему толстых валов, шестерен и толкателей сжимала мощнейшие многослойные рессоры. Спусковой механизм, приводимый в действие теми же маховиками, срывал ограничители со взведенных рессор, и они, распрямляясь, толкали привод тележки, на которую помещался снаряд. При холостом спуске такая катапульта попросту разлетелась бы на части. Ее разорвала бы собственная энергия, накопленная и не направленная в нужное русло. Но когда вся она уходила на разгон многотонного снаряда, механизмы «Носорога» стойко выдерживали чудовищную нагрузку.

Забросить в Жерло иностальной куб весом в дюжину тонн «Носорог» мог шутя. Ему следовало лишь подъехать к краю пропасти на расстояние выстрела. Загвоздка состояла в другом: содержимое контейнера должно обязательно выплеснуться наружу. Теоретически, он не выдержит удар о твердую поверхность, упав на нее даже со стометровой высоты. При падении на воду, по мнению де Бодье, для поломки этого ящика потребовалась бы высота раза в четыре больше. Но кто сказал, что дно Жерла твердое или затопленное водой? А вдруг там находится многокилометровый слой жидкого иногаза, плотность которого меньше плотности воды? Или Вседержители соорудили в Жерле систему безопасности, обязанную отлавливать падающие в него инородные предметы?

Решение напрашивалось только одно: открыть ящик еще в полете с помощью специального ключа. Прежде проделать такое вручную было невозможно. Для отпирания этой емкости требовалась целая система сложных ключей с механическим приводом и автоматом их поочередного использования. Но, побывав в руках ученых кудесников из храма Чистого Пламени, бомба обзавелась гораздо более простым замком. Таким, какой можно открыть за считаные секунды всего одним ключом и безо всякой механики. Вынужденная практичность: вряд ли в боевой обстановке и на полярном морозе у табуита-подрывника будет время возиться с замками, добираясь до «черной грязи».

Морозов на этих широтах не было, но переделка контейнера оказалась полезна и для нас. Ключ у Дарио имелся – будущий спаситель мира выточил его еще в Садалмалике. Там же были подготовлены другие вспомогательные приспособления, ведь одного ключа для открытия находящегося в свободном полете контейнера явно недостаточно.

Кое-что из этого оборудования доделывалось во время плаванья. Монтаж планировался уже на месте, в ожидании подхода эскадры. Кораблекрушение и битва с Кавалькадой нарушили все планы и графики, но ладно хоть не сорвали саму переправку бомбы на берег. Когда армада Дирбонта прибыла к Жерлу, матросы под командованием нового капитана (в него был произведен один из выживших офицеров по фамилии Гонзаго) как раз перегружали контейнер с корабля на понтонный плот. Делалось это с помощью ручных лебедок. Сначала ящик вытянули из носового трюма на палубу, а затем медленно, сантиметр за сантиметром, спустили его по наклонной плоскости к правому борту. Плот выдержал нагрузку, поскольку был припасен специально для этой цели и доселе хранился разобранным в трюме. И все же матросам пришлось изрядно понервничать и попотеть, пока контейнер не отплыл к берегу.

На суше дело пошло веселее. Один из эскадренных строймастеров выволок контейнер тросом на берег, после чего перегрузил его на «Носорога». Нам оставалось лишь завершить сборку бомбы, навесив на нее все дополнительное оборудование. А именно: подставку-утяжелитель, кресло с пристежными ремнями и механизм для дистанционного поворота ключа.

Первая играла роль киля и предназначалась для того, чтобы куб не кувыркался в полете. Также она защищала поворотный механизм от повреждений, ведь бомбу следовало выстреливать, разместив ее люком вниз – для облегчения выброса содержимого. Кресло, приделанное к боковой поверхности куба, предназначалось для пилота. Ну а рычаг и система тяг, посредством которых Дарио предстояло открыть крышку (после чего она полностью отделялась от контейнера), упрощали ему задачу настолько, насколько это возможно.

Другой стратегии, что позволила бы сбросить груз в Жерло, не жертвуя при этом ничьей жизнью, изобрести было нельзя. Открыть контейнер заранее означало разбросать при выстреле «грязь» по кромке колодца. В этом случае бомба распылит лишь крайний – и явно не ключевой, – участок дренажной системы Вседержителей. Но если двенадцатитонный заряд достигнет глубины трех-четырех километров – или даже больше, – эффект может оказаться многократно разрушительней. Тут нам на подмогу может прийти сама старушка Земля. Ее изрытые Вседержителями недра, содрогнувшись от мощного выброса энергии, вмиг раздавят лишенные иностальных крепей подземные коммуникации врага. А если их обрушение породит цепную реакцию, чем черт не шутит, возможно, наш удар достигнет даже южного Полярного Столпа…

Дарио опасался, что кое-кто из нас – не будем показывать на этого краснокожего товарища пальцем, – может пожелать взять на себя роль пилота-камикадзе. Естественно, вопреки желанию самого Тамбурини, который окажется при этом оглушен, связан и брошен в трюм. И наш герой решил подстраховаться: не сказал никому из нас, каким образом вращать вставленный в замок ключ. Как и при открытии сейфового замка, тут имелся свой алгоритм: что-то вроде «два оборота по часовой стрелке, пол-оборота против, затем оборот опять по часовой и так далее». Работа несложная, но наугад ее не проделаешь.

Мы возмутились: утаивая эту информацию, Дарио вел себя неразумно. Если с ним, не приведи Авось, по дороге к Жерлу что-то случится, мы не выполним задачу и сорвем атаку!.. На что парень лишь хитро улыбнулся и заверил нас, что подстраховался и на это случай: рассказал по секрету, как можно открыть бомбу, еще двум членам команды «Носорога». А вот кому именно, нам до поры до времени знать не положено. Только если Тамбурини и впрямь выйдет из игры, эти люди передадут нам его послание. А пока им приказано держать язык за зубами и хранить тайну Дарио как зеницу ока.

Кстати, о команде дальнобоя-тарана. Помимо капитана в ней состояло еще восемь человек. И они не обрадовались тому, что адмирал Дирбонт по приказу Владычицы поставил командовать ими гражданского шкипера-чужеземца, даром что успевшего повоевать со Вседержителями. А то, что чужеземец вдобавок был причастен к потоплению «Шайнберга», отнюдь не укрепило мою дружбу с новыми подчинеными. Но как бы то ни было, оспаривать адмиральский приказ они не посмели. Равно как мои, и свое мнение обо мне и моем опыте держали при себе. А большего мне и не требовалось. В дальние рейсы нам с этими людьми не хаживать. И ради короткого выезда, который нам предстоял, я не собирался тратить время на установление добрых отношений между мной и экипажем «Носорога».

Поняв, что номер со связыванием Дарио не пройдет, Сандаварг сразу же назначил себя официальным дублером нашего камикадзе, против чего тот уже не возражал. Но вот Малабониту и Сенатора брать на эту войну не имело смысла. О чем я им без обиняков и заявил. Механики на дальнобое знали свое дело, бортстрелки – тоже (помимо катапульты на «Носороге» имелись четыре – по две на каждом борту – орудийные башни с автоматическими баллестирадами), главное орудие заряжалось всего на один выстрел…

Но Долорес и Гуго посмотрели на меня так, что мне вмиг стало стыдно, пускай я и отговаривал их из самых дружеских побуждений. А Моя Радость отвела меня в сторонку и пообещала гневным полушепотом, что если Mio Sol еще раз вякнет ей что-либо подобное, она без разговоров засветит ему по морде в присутствии всей команды.

Мне оставалось лишь прикусить язык и распределить обоих добровольцев по боевым постам. Де Бодье был по традиции отправлен в моторный отсек, где лишняя пара рук никогда не помешает, особенно в бою. А Малабонита поступила в помощницы к Убби, в чьем распоряжении были также «Подергушки» и оставшиеся два десятка снарядов к ним.

Тунгахоп и его сквад тоже рвались с нами в бой, однако, к огромному сожалению этих вояк, их время ушло. Связанные контрактом с королевой, теперь они неусыпно стерегли ее, а она запретила им отлучаться с поста в преддверии грядущей войны. Северяне скрипели зубами от досады, но ничего не могли поделать. Если они нарушат договор, Владычица заменит строптивых наемников на роту солдат из эскадры Дирбонта. И тогда Тунгахоп со товарищи не смогут проконтролировать, как хозяйка освободит из тюрем северян-гладиаторов. Разрываясь между желанием составить нам компанию и долгом перед соотечественниками, домар сделал выбор в пользу последних. Что, безусловно, являлось мудрым поступком, хоть это и задевало гордость героев.

Пока адмирал Дирбонт проводил рекогносцировку, планировал атаку и распределял боевые задачи, я потренировался в управлении «Носорогом». Он был раза в полтора длиннее «Гольфстрима» и обладал выдающейся вперед носовой палубой, чуть приподнятой для лучшего старта снаряда. Ограждения на ней были съемными и перед стрельбой убирались. Мы сделали два пробных выстрела каменными глыбами, равными по весу нашей бомбе, и определились, насколько близко сможем подъехать к краю Жерла. Конечно, для более точной пристрелки требовалось сделать не два, а хотя бы полдюжины выстрелов. Но мы побоялись переусердствовать и ненароком сломать главное орудие аккурат накануне битвы.

Маневренность у дальнобоя-тарана была не на высоте. Но мощный ДБВ и усиленная корпусная броня компенсировали неповоротливость «Носорога». А вращающиеся зарядные маховики, каждый из которых весил более полусотни тонн, создавали дополнительную защиту со стороны бортов.

Сепилла на «Носороге» отсутствовала, но его корма, на которой располагался мостик, была достаточно высокой и неприступной. Поначалу было непривычно управлять бронекатом с такого возвышения, но потом я понял, в чем кроется преимущество подобной конструкции. С этой обзорной точки оказалось очень удобно наводить на цель катапульту. Стоя у штурвала, я отчетливо видел из рубки, куда направлен наш носовой трамплин. Это все равно, что смотреть в прицельное устройство гигантского арбалета, и капитан «Носорога» прекрасно справлялся с обязанностями наводчика без посторонней помощи.

Через два дня после того, как эскадра Дирбонта прибыла к Жерлу, все было готово к нападению. Разведчики докладывали, что за последние сутки возле Столпа наблюдается подозрительное оживление. В небе было замечено сразу несколько летающих кораблей. На дамбе и у ее подножия появились вакты. Они все чаще выходили за пределы охранного периметра, забредая все дальше и дальше. Вакты явно что-то искали и планомерно расширяли круг своих поисков. А с наступлением сумерек мы заметили, что всполохи на вершине башни участились, тогда как раньше они сверкали менее интенсивно. Связано все это или нет с нашим присутствием, неизвестно, но в любом случае не стоило оттягивать атаку. Мы понятия не имели, на какие еще сюрпризы способны Вседержители. И пока они не преподнесли нам что-то похуже, следовало бить те вражеские козыри, какие уже лежали на столе.

Ночь перед сражением Дарио провел в шатре Владычицы и лишь к рассвету вернулся на «Носорог». Вид у обласканного напоследок королевой фаворита был серьезный и задумчивый, но держался он уверенно и не выказывал ни страха, ни нервозности. Команда еще спала, но сон ее был тревожен. И едва главный герой грядущего дня взошел на палубу, многие спящие вдоль бортов южане заворочались, открыли глаза и оторвали головы от подушек.

– Как твое самочувствие? – поинтересовался я, когда Тамбурини, постояв немного в раздумьях перед заряженной в катапульту бомбой, поднялся ко мне в рубку. Я видел, что с парнем все в порядке, просто хотел определить по голосу, насколько он в действительности волнуется.

– Готов поспорить, вы не догадаетесь, шкипер, о чем я думал, пока шел сейчас по берегу. – Дарио отмахнулся от моего вопроса, чем в принципе тоже дал понять, что чувствует себя нормально. – Нет, не о грядущем сражении. И не о смерти. И даже не о своем ребенке, которого никогда не увижу. Я думал о собственной реакции на все, что сегодня происходит вокруг нас. Какая-то она… нетипичная, и это еще мягко сказано. Знаете, в последнее время у меня появилось настоящее раздвоение личности. Только не болезненное, а доброкачественное, ведь каждая из этих личностей сохраняет ясность рассудка и легко поддается контролю. Даже когда они овладевают мной сразу вдвоем. Первая личность ведет себя вполне нормально. Она испытывает страх, поскольку не хочет умирать, и все время мечется, ища повод уклониться от уготованной ей судьбы. Но вот ее сестрица… она меня, сказать по правде, пугает. И днем и ночью она ежеминутно следит за первой личностью, будто ученый за подопытной крысой, и педантично анализирует все изменения, происходящие с ней на пороге смерти. Даже сейчас, когда я вам это говорю, мой внутренний наблюдатель пытается понять, что и почему вдруг заставило меня рассказать вам о моем бзике… Странно, не правда ли? Особенно принимая во внимание то, что вторая личность умрет вместе с первой, и собранные ею сведения никак им обеим не помогут… С вами подобное никогда не случалось?

– Даже не знаю, что на сей счет и думать… – Я растерялся. Затронутая Тамбурини тема сбила меня с панталыку. Требовалось что-то ему ответить, как-то его подбодрить… Только я понятия не имел, как, поскольку мне на ум не приходило ничего вразумительного. – То, о чем ты толкуешь, вряд ли мне знакомо, ведь я никогда не бывал на твоем месте. Каждый раз, когда я шел навстречу гибели – сознательно или нет, – я не ставил перед собой задачу умереть. Напротив, всячески старался выжить и отыскать путь к спасению. И сегодня буду заниматься тем же. Хочешь знать, о чем я размышлял до твоего прихода? Терзался трусливыми, малодушными мыслями. Тешил себя надеждой, что все окажется проще, чем мы думаем. Что нам удастся сбросить контейнер прежде, чем Вседержители поднимут тревогу и дадут отпор. Что потом нам повезет унести ноги, получить амнистию, вернуться в Атлантику, вновь заняться любимым делом и безбедно дожить до старости. Еще я постоянно думаю о том, как после твоей смерти меня будет мучить совесть, и не хочу, чтобы эта мысль превратилась в навязчивую. Но худшее из моих последних раздумий не это. Самая постыдная мысль, на какой я себя все время ловлю: а ведь мне по большому счету начхать, спасешь ты мир или нет. Ты погибнешь, и все твои мучения закончатся. А нам – если, конечно, мы доживем до завтра, – или придется расхлебывать заваренную тобой кашу, или возвращаться несолоно хлебавши, думая о том, что все было напрасно, и что у наших детей действительно нет будущего. Одно не больно-то приятнее второго. И в глубине души я чертовски зол на тебя, парень. На тебя и на весь ваш проклятый орден табуитов, с которым нас угораздило связаться. Вы перевернули мой привычный мир, не спросив меня о том, готов ли я к такому потрясению и понравится ли оно мне. Я помогаю вам лишь потому, что увяз в этом дерьме по самые уши, а вовсе не по велению сердца или какого-то дурацкого чувства долга перед человечеством… Только без обид, ладно? В конце концов, ты тоже впутался во все это не сам, а по прихоти своего отца. Он наставил тебя на этот жизненный путь. Превратил сына в оружие возмездия и закрыл перед тобой прочие дороги, по каким ты мог пойти по жизни, минуя войны, кровь и самопожертвование.

«Вот и подбодрил… Разумеется, ничего такого я поначалу не собирался говорить вслух, а тем более Дарио. Но его откровенность оказалась заразительна, а моя только и ждала момента, чтобы выплеснуться из меня наружу».

– Что ж, вы достаточно честны со мной, шкипер Проныра. – Тамбурини, однако, не обиделся на мою прямоту. Или, по крайней мере, не подал виду, что обижен. – Так честны, как может быть честен один товарищ с другим. И этот ваш ответ – лучший из всех, какие вы могли мне сейчас дать. Спасибо вам за все. Я никогда не сомневался, что вы – настоящие друзья, пусть вам и пришлось из-за меня настрадаться. Но если благодаря мне вы успеете на своем веку увидеть на Земле Чистое Пламя и погреться возле него, обещайте, что перестанете держать на меня обиду. Идет?

– По рукам! – ответил я, все еще ощущая неловкость от того, что сморозил глупость. – За кусок хорошо прожаренного мяса – такого, каким твой отец угощал нас в храме Чистого Пламени, – я буду во всеуслышание объявлять тебя святым в каждом городе, где только ни окажусь. Поэтому ты уж постарайся там, в Жерле, чтобы твои друзья хотя бы под старость лет поели вдоволь нормальную пищу…

Неизвестно, как долго мы еще проживем, но этот парень встречал последний рассвет в своей жизни. И эта мрачная уверенность в собственном будущем придавала ему спокойствия. Я не соврал: сейчас я действительно ему завидовал. Потому что трудно было найти в это утро на этом берегу человека счастливее Дарио Тамбурини…

Возможно, он хотел еще о чем-то со мной поговорить, но нас прервали громкие звуки горнов. Это сигнальщики развернувшейся еще с вечера в боевой порядок эскадры трубили побудку, а значит, время разговоров закончилось. Предстояло от слов переходить к делу и доказывать, прав был орден табуитов или же он веками гонялся за химерой.

Начинался новый день, и чем он завершится, не ведал никто: ни люди, ни Вседержители. Лишь Тамбурини глядел на розовеющий восток и умиротворенно улыбался. Похоже, ему только что открылась истина. Но Дарио предпочел сохранить ее в тайне, давая нам возможность самим достичь просветления, когда придет нужное время.

А придет оно лишь тогда, когда минует другое время. Время разбрасывать камни. И не только их, а также «би-джи»-бомбы, снаряды баллестирад и прочее смертоносное добро, которого у нас имелось в избытке…