Часть 3
Крысы на корабле

– Насколько ты считаешь справедливым твое испытание Юга, домар? – спросил Сандаварг у Тунгахопа за завтраком спустя сутки.

– Справедливым? А что вообще такое – настоящее испытание воина? – поинтересовался в ответ Тунгахоп. После чего сам же ответил: – Это испытание, которое способен пройти только северянин, и больше никто. Ты согласен?

Убби не нашел что возразить более пожилому и уважаемому собрату и лишь молча кивнул.

– Испытание воина всегда предельно сурово, – продолжал седобородый гладиатор. – Воин может преодолеть его, а может проиграть – заранее не угадаешь. Испытание может быть с подвохом, может заставить хорошенько поскрипеть мозгами, может даже загнать тебя в угол и принудить сдаться… Тот, кто подвергает воина испытанию, вправе столкнуть его с любой трудностью, но не вправе делать одно: намеренно превращать испытание в непреодолимое. Учитель, который приказывает ученику пройти над пропастью по тонкому бревну, не знает заранее, справится ли тот с заданием. Однако учитель знает совершенно точно, что бревно не сломается у его питомца под ногами, ведь перед тем, как дать ему задание, учитель лично это проверил… В последнем нашем бою южане выгнали нас на подпиленное бревно, и это было уже не испытание, а казнь. Мы не должны были выжить, брат. Опоздай Проныра хотя бы на чуть-чуть, никто из нас не ушел бы в тот раз с арены по тропе Героев. И вот с тех пор я теряюсь в догадках: можно ли выдержать испытание, которое изначально задумано, как бесчестное?

– Возможно, мы с Пронырой знаем ответ на твой вопрос, домар, – сказал Убби, отхлебнув из миски молока и покосившись на меня. – Это рискованный путь, но он совершенно честен, мое слово! Настолько честен, насколько может быть честной битва свободных северян с южанами на их территории. Как вы посмотрите на то, чтобы присоединиться к нам и завершить ваше испытание Юга не в Кровавом кратере, а на борту нашего бронеката?

Тунгахоп и прочие гладиаторы озадаченно наморщили лбы и заворчали. Мы уже оклемались после пьянки, но ее отголоски еще давали о себе знать и плохо влияли на наши мыслительные процессы. Я и протрезвивший меня Сандаварг успели о многом наговориться, пока северяне целые сутки отсыпались с похмелья. Сегодня состоялся первый серьезный разговор, в котором участвовали все обитатели казармы – и новички, и старожилы, – и обсудить нам предстояло многое. Скваду Тунгахопа также следовало узнать всю правду, поскольку, взявшись шептаться за их спинами, мы с Убби поступили бы не по-товарищески…

Когда я мало-мальски очухался, обрел дар речи и понял, что вижу перед собой не пьяную галлюцинацию, а живого Сандаварга, тот успел неплохо здесь освоиться. Выпив за встречу с еще державшимся на ногах Тунгахопом, Убби недвусмысленно поглядывал на Жермену, которая тоже еще не дрыхла к тому моменту в обнимку с кем-то из героев, как ее подруги. Сандаварг явно ждал, когда домар уснет, поскольку иначе новичку было бы неприлично пользоваться наградой, какую он не заслужил.

Однако любовные планы Убби не сбылись. Едва Тунгахоп наконец-то свалился на пол и захрапел, Жермена подошла к двери и постучала. Тут же в казарму ворвался дежуривший снаружи отряд тюремщиков. Окинув место отгремевшего веселья суровыми взорами, они велели нам с Сандаваргом проваливать во двор и находиться там, пока нас не загонят обратно. Мы с удовольствием вышли из душного вертепа на свежий воздух и уселись на бортик фонтана. Мне хотелось о многом расспросить северянина, но он нарочно отодвинулся от меня подальше, дабы не показывать охране, что мы знакомы. Соображал я пока плохо, но конспиративный намек понял. Поэтому мы просто сидели и молча наблюдали, как вертухаи искореняют осточертевший им за день рассадник пьянства и разврата.

Тюремщики справились с работой довольно расторопно – сразу было видно, что им это не впервой. Сначала всех упившихся до бесчувствия северян выволокли во двор, затем весь реквизит жриц любви пошвыряли в подъехавшую конную повозку, а в конце туда же усадили их самих. Уснувших Агнешку и Биби пришлось волей-неволей будить, поскольку охрана не желала надрываться, таская их телеса на руках. После того как груженая повозка отправилась к выходу, северяне были тем же грубым образом перемещены обратно. Правда, раскладывать их по казарме тюремщики уже отказались и просто побросали как попало через порог.

Разгребанием оставшегося бардака занялись мы с Убби. И когда наши храпящие сокамерники были аккуратно разложены рядком вдоль стены, во мне, взмокшем и выдохшемся от работы, шумели лишь остатки вчерашнего веселья. Чего нельзя сказать о похмелье. От быстрого протрезвления оно взялось терзать меня на несколько часов раньше положенного срока. Хотелось отложить разговор с Сандаваргом до утра и тоже завалиться спать, но разве я мог так поступить, не расспросив его хотя бы о самом главном. И в первую очередь о том, каким ветром его вообще сюда занесло.

– Если думаешь, что у тебя одного выдался веселый месячишко, ты крупно ошибаешься. – Убби зевнул, разлегся на спальном месте покойного Улуфа и, заложив руки за голову, повел свой рассказ. За окнами, которые нам снова открыли, уже светало, но сегодняшний тюремный подъем гладиаторов не касался. – Поначалу все шло в точности, как мы и планировали. Шкипер Вирен и Сенатор погнали обе развалюхи на юг в тот же день, как только вы с Кавалькадой ускакали. Дорога разведанная, Столпов по пути нет, Вседержители больше не докучают. Лишь дикари на горизонте то и дело проскачут, но они – твари пуганые, поэтому к железным развалюхам даже на три катапультных выстрела не приближаются… Скука смертная, короче говоря. Раньше хоть с гвардейцами цапались, все веселей было, а тут хоть удавись с тоски. Эх, не таким я представлял себе край света, Проныра! Совсем не таким, загрызи его пес… В общем добрались вскоре до озера, где табуиты водой заправлялись, и снова лагерь разбили. Там и решили, как договаривались, вашего возвращения дожидаться. Места тоже скучные, но хотя бы красивые. Я у таких огромных озер еще никогда не бывал. Поэтому первую пару дней просто просиживал на берегу, шум волн слушал да вдаль таращился. Главное, здесь не жарко, что, сам понимаешь, нам, северянам, особенно по душе. Потом, когда на большую воду вдоволь насмотрелся, гляжу, все делом заняты, а значит, надо и мне чем-то руки занять. Хотел поначалу толстяку помочь железяки перебирать, но он меня к ним даже близко не подпустил. «Помню, – разорался, – как ты на «Зигфриде» гайки срывал и инструмент ломал, поэтому снова получишь гаечный ключ только через мой труп!» Ладно, плюнул я на него и на его механизмы и пошел другую работу искать. К женщине твоей даже подходить не стал. Она свои тряпичные крылья собирала по рисункам Дарио, а это дело тонкое, аккуратности требует, тут от меня подавно пользы не будет. Один господин Физз ко мне с пониманием отнесся. «Охота здесь – дерьмо, – говорит. – Птица вся крупная, умная, на свет ночью в пасть не летит, а бабочек вообще нет. Да и холодно слишком по ночам. А меня на холоде в сон клонит, вялый становлюсь, никого сам поймать не могу. Может, изловишь мне на досуге пару живых птичек, если тебе не трудно, а то я по свежатинке очень соскучился». Ну, ради хранителя Чистого Пламени я не только птичек, а стадо антилоп голыми руками с радостью переловлю! Так что сплел силки и пошел по берегу птичьи гнездовья искать. Заодно, думаю, и свежих яичек добуду, ведь господин Физз их тоже обожает… Не сказать, чтобы такая работа была мне по душе. Но что поделать, если поблизости никто не нарывается на знакомство с братом Ярнклотом, да и хранителю разве откажешь? Так и промышлял по округе неделю, пока внезапно не вернулся этот Анхель с отрядом, загрызи их пес, и не рассказал, в какое паскудство вы с Дарио и команданте вляпались.

– Анхель? – удивленно переспросил я. – Тот самый лейтенант Анхель, который выступал парламентером от Кавалькады, когда мы держали в плену сеньора Риего-и-Ордаса?

– Точно – он и есть! – подтвердил северянин. – Он и еще одиннадцать кабальеро, которым повезло вырваться из города после ареста команданте. Владычица хитро поступила: сначала вроде как за одними вами стражу отправила, а когда та за ворота казарм проникла и вас скрутила, тут и черед кабальеро настал. Но они-то угрозу нутром чуют, с самого начала смекнули: что-то неладное творится. Еще днем, когда вы в Садалмалик въехали, весь город на вас косо поглядывал. С той поры кабальеро ушки на макушке держали. И когда солдаты их вязать начали, они схватились за шпаги, кирасы напялили и – на прорыв к конюшне!.. Хорошая, говорят, была битва. Вот только неравная. Вдобавок кое-кто из гвардейцев в городе со своими семьями ночевал, и до них было не докричаться – казармы оцеплены… Короче говоря, днем их вернулось в город двадцать семь, не считая вас и дона, а ночью с боем из города вырвалось всего двенадцать. Остальных либо схватили, либо они полегли на улицах и у городских ворот. Вернее, все они теперь мертвы. Насколько Анхель в курсе, тех кабальеро, кого схватили, Владычица на следующее утро повесила. Без суда и следствия, якобы за измену. Но на самом деле – из страха, что начнутся волнения и народ их освободит. В Садалмалике помимо самих гвардейцев проживает много отставных ветеранов Кавалькады, и они могли бы возмутиться таким произволом. Ну а какой резон сытому и довольному жизнью ветерану бузить, если вступаться не за кого, кабальеро и команданте в городе нет, а о том, куда они запропастились, ходят лишь слухи. Так, словно остатки Кавалькады и вовсе не возвращались домой, а продолжают считаться без вести пропавшими на севере.

– Всемилостивая Авось! – Я схватился за голову. – Даже не знаю, что станет с сеньором Балтазаром, когда я ему об этом сообщу! Еще пятнадцать compañeros погибли, причем от рук своих же! Боюсь, дона эта новость доконает еще до того, как он взойдет на эшафот!

– Тебе что, разрешено не только пить вино и дрючить шлюх, но и общаться с команданте?! – удивился в очередной раз Сандаварг. – Анхель говорил, что его упекли туда же, куда и тебя – в Ведро, – но был уверен, что вам с доном нипочем не дадут свидеться.

Настал мой черед рассказать о своих похождениях. Короткого ответа на этот вопрос не существовало, и мне так или иначе пришлось объяснять Убби все с самого начала.

До этой минуты северянин пребывал в полной уверенности, что Дарио также находится здесь, и, раз уж я о нем не заикнулся, значит, он жив и здоров. Известие – или, вернее, пока лишь предположение – о судьбе нашего юного друга стало для Сандаварга неприятным откровением. Он помрачнел и выругался. Лежать ему сразу расхотелось. Поднявшись на ноги, Убби подошел к ближайшему окошку и задумчиво уставился на проникающий в казарму утренний луч солнца. Меня Сандаварг не перебивал, но, похоже, слушал мой дальнейший рассказ вполуха. История моего знакомства с Тунгахопом и битва в Кровавом кратере новоприбывшего гладиатора уже не интересовали. И впрямь, чему тут удивляться? Мы с Убби творили подвиги и похлеще. К примеру, не так давно мы всего за полчаса успели сбросить в пропасть вакта, прикончить трех Вседержителей и сбить их летучий корабль.

Я закончил освещать свои гладиаторские похождения, но Сандаварг продолжал торчать у окна в угрюмом настроении и таращиться в одну точку.

– Если команданте не ошибся, – а раз его еще не вздернули, то он наверняка прав, – у нас серьезные проблемы, – заговорил, наконец, Убби. – Узнав, что Владычица швырнула тебя и Дарио в тюрьму, мы поняли, что из вас могут вытрясти всю правду о «черной грязи», и решили ее перепрятать. Причем так, чтобы никто из нас – ни я, ни твоя женщина, ни толстяк, ни господин Физз – уже не знали, где надо искать этот груз. Ведь если и мы угодим в лапы к южанам, наш ящик уже ничто не спасет… Сказано – сделано. Перегрузили «грязь» на танкер, а потом велели табуитам искать путь на восток и уезжать подальше от этих берегов. Можно же при желании и такую гигантскую развалюху загнать вглубь Индианы, если с умом к делу подойти, верно я толкую, шкипер? Тем более что дикари Вирену не страшны, еды у него полно, и от жажды табуиты не умрут.

– А вы, значит, решили отправиться в другую сторону – на запад, нам на выручку! – Приятно было осознавать, что кто-то готов пойти ради тебя на самоотверженный поступок. И в то же время я не мог не осудить товарищей за их безрассудство. Возможно, шкипер из де Бодье и неплохой, но вот управлять истребителем в бою неуклюжий Сенатор вряд ли сумел бы.

– И что нам еще оставалось? – пожал плечами Убби. – Твою женщину было не удержать. Толстяк тоже перед тобой в неоплатном долгу. Ну а я, ты знаешь, с пеленок от драки не бегаю. А тем более от такой драки, какую мы решили тут учинить. На этот случай Вирен даже выделил нам своего второго механика, селадора Шлейхера, потому что, когда начнется заваруха, Сенатору без второй пары рук придется туго. Обговорили, что почем, а спустя сутки распрощались с табуитами и разъехались на наших развалюхах в разные стороны.

– А лейтенант Анхель?

– Анхель и его люди за нами увязались, разумеется. Сильно сомневались, что застанут дона Балтазара живым, но поклялись, что пойдут штурмовать тюрьму вместе с нами. Чтобы если не спасти, то хотя бы поквитаться за своего команданте. Правильные ребята, даром что южане. Уважаю, хотя при ином раскладе всех поубивал бы!

– Штурмовать тюрьму?! Да пропадите вы пропадом! – Я рывком уселся на полу и изумленно вытаращился на Убби. – А другой, не такой безумный способ, нельзя было придумать? Можно же, например э-э-э… ну, скажем, перехватить конвой гладиаторов, когда нас повезут на следующий турнир в Кровавый кратер!

– Что ты городишь? Не проспался, что ли, еще? Или это Биби вдобавок ко всему тебе еще мозги всю ночь дрючила?! – возмутился Сандаварг. – Какой конвой, похмельная твоя башка! Откуда, загрызи тебя пес, мы могли знать, что ты споешься с моими братьями? Ниоткуда! До чего смогли, до того и додумались! Про гладиаторов-северян нам Анхель, конечно, рассказал, на что я и понадеялся. Отличный план, думаю! Позволю южанам скрутить меня рядом с Садалмаликом и сознаюсь на допросе, что прибыл сюда, прячась в цистерне пришедшего с севера танкера, чтобы отыскать пропавшего брата. Потом наверняка попаду в Ведро к гладиаторам, заручусь их поддержкой, найду тебя и Дарио, подготовлю вас к побегу и прикрою вам спины, когда начнется бедлам! Теперь-то задним умом можно всяких планов нагородить, только что это изменит? Назад дороги нет! И потому, хочешь не хочешь, но у нас с тобой всего четыре дня на то, чтобы размяться перед дракой.

– Как вы вообще умудрились проехать сюда незамеченными и где прячетесь сейчас?

– Сделали точь-в-точь, как тогда, когда мы прорывались в осажденный Гексатурм, помнишь? Привязали к обломку мачты длинный штырь, повесили на него флаг Владычицы Льдов, нарисовали на бортах ее гербы, поменяли название на это… как его… «Октант»! Вирен сказал, что есть у Владычицы такой истребитель, который стережет северо-восточную границу. Южнее мы с ним вряд ли столкнемся и в то же время не вызовем подозрения, если какой шкипер-южанин заметит нас издали. Главное, не подъезжать слишком близко к другим развалюхам и не общаться со встречными караванщиками. А остановились мы примерно в часе езды отсюда, среди прибрежных скал. Твоя женщина всерьез порывалась ворваться сюда без промедления и раздербанить это место на металлолом, но толстяк и я уговорили ее малость повременить…

– Не в твоем это стиле – отговаривать кого-то от большой драки.

– Ты плохо меня знаешь, Проныра, – заметил с укоризной северянин. – Ты думаешь, я только и ищу повод свернуть себе шею во славу себя и своих предков. Это не так. Одно дело воевать в чистом поле, когда ты и твой враг стоите лицом к лицу и между вами больше нет преград и недомолвок. Но совсем другое – переть к врагу в логово напролом, понятия не имея, с чем ты там столкнешься, и не заманивают ли тебя в ловушку. Твоя женщина недолго упорствовала и быстро поняла: раз даже я осторожничаю, значит, дело действительно сложное, и без подготовки его не решить. То, что нам повезло отвоевать нахрапом «Гольфстрим» у Кавалькады, было в основном заслугой вактов, которые навели в Великой Чаше панику и отвлекли на себя внимание гвардейцев. Сегодня сработать под шумок не получится, поэтому не будем спешить. Но и медлить нельзя, хотя время до возвращения Владычицы в столицу у нас еще есть.

– А что насчет той проблемы, о какой ты заикнулся? – напомнил я. – Вирен – опытный шкипер. Он уведет «Геолога Ларина» вглубь Индианы так, что Владычица его никогда не найдет. А здешние ветры в считаные дни заметут любые следы, даже танкерные.

– Повезет Вирену сбежать или нет – зависит не от ветра, а от того, как давно Владычица и ее армия отправились на поиски «черной грязи». Ты у нас тут самый умный, поэтому посчитай сам…

Я еще больше скуксился: математические вычисления – последнее, чем мне хотелось заниматься с утра на похмельную голову.

– …Посчитай сам, – продолжал Убби. – Мы прибыли на берег озера примерно в тот же день, когда вы с доном Балтазаром достигли Садалмалика. Отсюда и будем вести отсчет времени… Смотрим дальше. Дарио притащили во дворец королевы Юга в ту же ночь, когда вас схватили. Полагаю, еще до утра он выложил южанам все, что знал. Владычица казнила взбунтовавшихся гвардейцев, но пока оставила в живых команданте. Значит, она сильно спешила и отбыла из столицы в этот же день. В крайнем случае на следующий. Анхель, как я сказал, прискакал к нам на берег спустя девять дней после вашего ареста. Через десять мы с табуитами покинули озерную стоянку и разъехались в разные стороны. Где в этот момент должна была находиться движущаяся на восток армия южан?

– Где-то на полпути между вами и Садалмаликом, – прикинул я.

– Правильно думаешь. А теперь посуди, хватит ли Вирену времени скрыться, если погода в ту неделю, как назло, стояла безветренная.

– Если не случилось чуда и в тех краях не разразилась буря, шансы у Тойво очень малы, – нехотя был вынужден признать я. – И если за ним погналась целая армия – а раз Владычица сама отправилась в погоню, значит, так и есть, – захват «Геолога Ларина» неизбежен. Возможно, это происходит прямо сейчас или уже произошло… Однако нам с тобой гадать об этом нет смысла. Мы не можем узнать, как обстоят сейчас дела у Малабониты и Сенатора, а о том, что творится в трех тысячах километров отсюда – тем более. Поэтому займемся своими проблемами, а о Тамбурини, Вирене и грузе задумаемся после того, как будем в силах им помочь… Кстати, у меня есть мысль, как можно упростить Анхелю задачу, если он намерен прорваться в Ведро и освободить команданте. Полагаю, дон тоже поддержит нашу авантюру. Шпагу я ему, конечно, не найду, а вот отмычку от камерного замка – запросто…

Разочаровавшиеся в честности хозяев арены Тунгахоп, Квасир, Тур, Фреки, Эдред и Херлуф недолго колебались, обдумывая приглашение присоединится к нашей команде. Вообще, северяне – те еще упрямцы и в спорах стоят на своем до последнего. Но сегодня они поразительно быстро пришли к согласию в том, что испытание Юга может проходить не только в Кровавом кратере, но и за его пределами.

Лишь участь позорной гибели от удара в спину вынуждала пленных северян выбирать арену вместо побега. Против же самого бегства, как такового, они не возражали. Тем более что его организатор Сандаварг не намеревался драпать во все лопатки к Фолклендскому разлому, а предлагал сородичам рвануть в героический поход по приозерным землям. И не пешком, а на боевом бронекате, со шкипером, которого гладиаторы успели проверить в настоящем деле.

От такой соблазнительной перспективы даже Ларс, Бьерн и Улуф воскресли бы из мертвых, услышь они вдруг предложение Убби. Немудрено, что вскоре сквад воодушевился настолько, что северяне даже начали втихаря предвкушать, кто из них какому тюремщику свернет шею.

Пока Сандаварг переманивал на нашу сторону союзников, я мастерил очередное послание для сеньора Балтазара. На сей раз моя «хлебная» записка была совсем короткой. Но чуть более объемной по форме, ведь я завернул в нее ту самую линзу, что северяне вот уже месяц хранили у себя в тайнике. Нам она была ни к чему, а вот команданте могла пригодиться. Даже прорвись гвардейцы на пятый этаж, не факт, что им удастся быстро отпереть камеру, особенно если замки будут заблокированы по тревоге. С линзой же дон Риего-и-Ордас может сэкономить своим спасителям немало времени – крайне важное обстоятельство, учитывая, что счет при побеге будет идти на секунды.

На следующий день после переговоров с Тунгахопом – и за день до истечения отмеренного нам с Убби срока, – мы, согласно расписанию тренировок, снова отправились на крышу. Проходя мимо камеры дона Балтазара, я привычно указал ему глазами на потолок. На Сандаварга указывать не пришлось. Он шел следом за мной и тоже не ускользнул от внимания кабальеро. Что при этом подумал узник одиночной камеры, осталось для нас загадкой. Но его проницательный ум не мог не догадаться: если рядом со мной появился мой краснокожий товарищ, вряд ли это простое совпадение. Мы явно что-то замышляем, и, похоже, ему, команданте, также отведено место в наших планах.

Во избежание лишних подозрений, мы с Убби по-прежнему делали вид, что незнакомы. Поэтому он пустился бегать кругами вместе с сородичами, а я по традиции обосновался у своего излюбленного вентиляционного отверстия и приступил к скучной физзарядке. За месяц тюремщики привыкли к тому, что мне нравится именно это место, и сегодня, казалось, вообще перестали меня замечать. Благодаря чему мое очередное – и, скорее всего, последнее, – послание к команданте было опять отправлено без происшествий.

«Ждем гостей, – было начертано на обернутой вокруг линзы полоске хлебной пасты. – Завтра. Наши, плюс 12 ваших. Хотите помочь, используйте это».

Я счел ненужным напоминать адресату об осторожности при работе с метафламмом. Линза была взята из коллекции древностей дона, так что он имел представление об опасности, какой себя подвергал. Завернутый в хлебный мякиш, кусочек стекла был тяжеленьким, и я наверняка услыхал бы через отдушину, как он стукнулся об пол камеры. Но он не стукнулся – видимо, команданте пребывал начеку и изловил мой подарок на лету.

Ну вот и все. Теперь осталось только ждать и надеяться на удачу. В сомнительном деле, где ничего нельзя гарантировать, от нее многое зависело. И я решил, что сейчас самое время обратиться к богине перевозчиков Авось, чтобы она подсобила Малабоните, де Бодье и малознакомому мне механику-табуиту Шлейхеру справиться с такой сложной задачей без опытного шкипера.

«Завтра» было понятием растяжимым, но Сандаварг заверил меня, что до утра нас освобождать точно не станут. Во-первых, двигаясь в потемках по мысу, на котором возвышалось Ведро, «Гольфстрим» под управлением Сенатора мог сорваться в море и вообще не доехать до цели. А во-вторых, когда в тюрьме разразятся тревога и переполох, нашим товарищам будет намного проще сориентироваться при дневном свете, нежели во мраке. И тем не менее этой ночью я все равно не сомкнул глаз, проворочавшись с боку на бок до самой побудки. Чего нельзя сказать о северянах, чье самообладание было воистину безграничным. Даже просидевший в тюрьме несколько лет Тунгахоп и тот преспокойно похрапывал, не выказывая волнения перед грядущим побегом.

Зато с рассветом все они поднялись возбужденные и настроенные на битву. Я ощущал себя в их компании, словно меня закрыли в вольере с пойманными львами. Львы были накормлены и потому не набрасывались на меня, а просто расхаживали вокруг, били себя хвостами по ребрам да порыкивали. Однако, глядя на них, я все же избегал резких движений, предпочитая от греха подальше стоять в сторонке и помалкивать.

Нападать на Ведро ранним утром, перед побудкой или сразу после нее, тоже было непрактично. Пока заключенные заперты по камерам, охране проще отразить внешнюю угрозу. Но как только их выпустят во двор на прогулку, это сильно усложнит задачу вертухаям, потому что любая атака извне неминуемо породит в тюрьме беспорядки. Они-то нам и нужны, ведь удирать под шумок всегда полезнее для здоровья, чем когда все стрелы и пули летят только в тебя.

Завтрак прошел спокойно. Правда, от волнения мне кусок не лез в горло, но я собрал волю в кулак и заставил себя подкрепиться. Сегодня, так же как перед битвой в Кровавом кратере, силы были мне жизненно необходимы. И северянам – тоже. Они тоже не стали отказываться от еды, хотя обычно питались по утрам без особой охоты, предпочитая нагуливать аппетит на тренировках.

Сквозной проход, что вел из внутреннего двора кольцеобразного здания наружу, блокировался тремя подъемными перегородками. Внешняя, самая устойчивая, была сделана из тяжелых иностальных плит. Промежуточная и внутренняя представляли собой решетки, способные выдержать натиск даже змея-колосса, не говоря о толпе беснующихся узников. Решетчатые барьеры на моей памяти открывались лишь однажды – для пропуска повозки, на которой в Ведро приезжали обслуживающие гладиаторов жрицы любви. Обычные посетители тюрьмы, новоприбывшие заключенные, а также грузовые фургоны останавливались между первым и вторым заграждениями. И уже оттуда люди и ящики с продуктами распределялись по назначению.

Запертые внешние ворота не позволяли нам видеть ведущую к тюрьме единственную дорогу. Узнать о том, что снаружи происходит нечто необычное, можно было одним способом: наблюдая за реакцией вертухаев, дежуривших на крыше. Чтобы они не заподозрили неладное, если все мы станем слишком часто задирать головы и таращиться на них, подглядывал за охраной лишь Сандаварг. Он являлся в Ведре новичком, и ему было простительно излишнее любопытство. Прочие гладиаторы, включая меня, глядели уже на Убби. Но тот всякий раз лишь поджимал губы – условный знак, означающий, что все спокойно, никто наверху не бегает и не тычет пальцем вдаль.

В отличие от занятий на крыше, куда мы ходили строго по расписанию, тренироваться в спортзале нам дозволялось в любое время. Следовало лишь уведомить об этом тюремщиков, чтобы они выдали спортинвентарь и заперли двери казармы. Поэтому вертухаев не беспокоило, если гладиаторы брали себе выходной – возможно, вчера они просто перетренировались и сегодня решили посидеть в покое, восстановить силы. Мы же, как могли, убеждали в этом охрану: потягивались до хруста в суставах, зевали, массировали якобы затекшие руки и ноги… В общем, делали все, чтобы никто не заподозрил, будто мы чего-то ждем. Или того хуже – готовимся к чему-то противозаконному.

Так продолжалось около трех часов. Я уже начал переживать о том, не случилась ли на «Гольфстриме» поломка, когда в очередной раз глянувший вверх Убби задержал на крыше взор дольше обычного. После чего опустил голову, но не поджал губы, а едва заметно кивнул.

– Засуетились, песьи дети, – не повышая голоса, проговорил он затем. – Еще не сообразили, что все это означает, но вот-вот ударят в набат… Ну что, братья, дождались? Радуйтесь, сейчас повеселимся.

– Отлично, – кивнул ему в ответ домар. – Вы знаете что делать. Давайте приготовимся, как договаривались.

Северяне и я неторопливо поднялись на ноги, притворившись, что решили все-таки отправиться в тренировочный зал. Смотреть нам было пока не на что, поэтому мы обратились в слух. И где-то через полминуты наконец-то расслышали то, что хотели.

Грохот колес стремительно несущегося к тюрьме бронеката!..