Книга: Последний Порог
Назад: Глава 12 Отчаянное дитя
Дальше: Глава 14 Тени истины

Глава 13
Терпение монаха

— Ну, тогда найдите ее, — капитан Кэннэвара сказал Энтрери.
— Ага, или мы оставим вас здесь, и не будет ли это лучшим для нас? — добавил господин Сиккэл. Он стоял возле Кэннэвары, раскачиваясь на своих кривых ногах, и его голова глупо подпрыгивала. Как Артемис Энтрери хотел найти своему возвращенному кинжалу хорошее применение в этот момент!
— Я пришел только чтобы сказать вам, что мы не можем ее найти, — заметил Энтрери. Он обращался непосредственно к капитану, но бросил один предупреждающий взгляд на Сиккэла, чтобы глупец держал рот на замке. — А не для того, чтобы слушать ваши проповеди.
— Значит, вы четверо будете на борту, когда мы отплывем? — спросил капитан.
— Нет, — ответствовал Энтрери без малейшего колебания — и он был удивлен своей уверенностью, хотя, как он считал, он не мог отрицать правду. Он не оставит Далию, и не оставит Врата Балдура, доколе не узнает, что с ней случилось.
— «Пескарь Шкипер» отходит с утренним отливом, — объявил Кэннэвара.
— Тогда вы будете объяснять Бениаго и верховному капитану Курту, почему мои друзья и я возвратились в Лускан раньше вас. Вы ведь направляетесь в Мемнон, не так ли?
Выражения лиц Кэннэвары и Сиккэла говорили Энтрери красноречивее всяких слов, прежде чем любой из них произнес хоть слово — если любой из них был в состоянии говорить в данный момент. Насколько знал Кэннэвара, они никому не говорили об изменении своего курса, а с точки зрения Сиккэла, вероятно, он пустил какие-то слухи, которые могли бы бросить его к акулам.
— Вы думаете, что знаете все сети береговой линии, — спокойно промолвил убийца. — Это опасное убеждение, имея дело с… моими союзниками.
Его тон не оставлял сомнений у этих двух мужчин, что он мог иметь в виду. Бреган Д’Эрт или Корабль Курта, очевидно, предположили эти двое мужчин, стоящие перед ним, учитывая то, как они побледнели.
Энтрери использовал этот момент, чтобы распахнуть плащ и положить руку на эфес своего легендарного кинжала. Кэннэвара даже приоткрыл рот, очевидно признав его и вспомнив, где он впервые видел этот исключительный клинок прежде.
Пренебрежительно фыркнув, Артемис Энтрери повернулся и спустился по сходням.
К тому времени, когда он ступил на причал, он выкинул этих двух мужчин из своих мыслей, снова сосредоточившись на пропавшей Далии. О ней нет вестей уже пол ночи и пол дня.
Это было больше, чем нетерпеливость, он знал.
Он боялся.
* * * * *
Амбра и Афафренфер не спеша шли на пристань, к «Пескарю Шкиперу». Дзирт и Энтрери пошли отдельно по различным кварталам города, проверяя все трактиры, таверны и переулки, но дворфа воспротивилась призывам Афафренфера разделиться и охватить больше.
— У меня идея, — объявила она своему товарищу, преувеличенно подмигнув, и привела его прямо в эти доки, где было пришвартовано более десятка судов, некоторые на воде, другие были вытащены на верфь.
— Ты думаешь, что она на одном из этих судов? — спросил Афафренфер, когда место назначения Амбры стало очевидным.
— Она не уходила ни через одни из ворот Врат Балдура, судя по тому, что говорят их часовые.
— Далия могла пройти мимо них незаметно.
— Ага, но с какой целью? — спросила Амбра. — Зачем отправляться в дальнюю дорогу в одиночку, когда есть более эффективные способы покинуть Врата Балдура, а?
— Так ты думаешь, она ушла по собственной воле?
Серая Амбра остановилась и повернулась к нему лицом, уперев руки в бока. — Ну, тогда скажи это вслух, — заметила она, когда Афафренфер не совершил никакого движения, как будто отвечая на ее взгляд.
— Я думаю, что ее похитили или убили, — промолвил монах.
— У нее было не все гладко с Дзиртом, — сказала Амбра, и Афафренфер вспомнил о наблюдении, которое он сделал в последние несколько дней, и даже до этого, в море.
— Она не могла так уйти, — возразил Афафренфер, качая головой. — Только не так. Леди Далия не бежит от сражений.
— Даже от ссоры с любовником?
Афафренфер мгновение помолчал и покачал головой. Он не очень хорошо знал Далию, но за месяцы, что он провел с нею, он полагал, что у него сложилось довольно твердое понимание мотивов эльфийки.
— Я с тобой спорю только потому, что боюсь, что ты прав, — признала Амбра.
— Тогда зачем ты привела меня в доки?
— Если бы ты должен был кого-то похитить, чтобы продать работорговцам или заставить служить себе, ты хотел бы держать ее во Вратах Балдура с нами, ее друзьями поблизости?
— И если бы ты ее убила, где лучшее место, чтобы сбросить тело? — ответствовал Афафренфер.
— Ага, и давай надеяться, что это не так.
Афафренфер искренне согласился с этим утверждением. Он не знал большого духа товарищества в своей жизни, кроме его длительной связи с Парбидом. Сначала он не думал, что это будет возможно, когда они покинули Гонтлгрим. Он вышел из того комплекса под принуждением и в компании тех, кто убил его дорогого товарища, но Афафренфер пришел к мысли, что эти четверо, даже дроу, который убил Парбида, были для него большим, чем просто спутники. Он с удовольствием сражался рядом с ними, отрицать это было бы ужасной ложью.
Когда он шел со своей подругой-дворфой по этим докам, он думал о звездной ночи далеко в открытом море на «Пескаре Шкипере». Афафренфер не мог уснуть и взошел на палубу. Там был Дзирт, он стоял на носу и смотрел на море и небо.
Афафренфер, по привычке, тихо подошел, но прежде чем он обратился к Дзирту, он понял, что дроу был уже занят тихим разговором — с самим собой.
Дзирт, странный бродяга-дроу, говорил сам с собой, он использовал спокойствие ночного моря, чтобы разобраться в своих мыслях и страхах. И судя от его тону, дроу уже прошел свою текущую ситуацию и нашел ответ, его слова, явно подкрепляли то, что было в его сердце.
— Поэтому, теперь я повторяю, я свободен, и говорю это с убеждением, — объявил Дзирт самому себе. — Потому что теперь я снова принимаю и признаю то, что находится в моем сердце, и понимаю, что эти принципы будут самым верным ориентиром на этом пути. Мир может быть раскрашен различными оттенками серого, но понятие добра и зла для меня не настолько тонкое и никогда таковым не было. И когда это понятие сталкивается с установленным законом, установленный закон осуждает.
Дзирт продолжал, но Афафренфер отошел в потрясении, и не словами, а самим занятием. Афафренфер научился подобной технике в Монастыре Желтой Розы. Он научился впадать в глубокую медитацию, пустое состояние, и затем тонко перемещать тот безграничный транс, чтобы использовать окончательный покой для тихого личного разговора, чтобы разобраться в своем внутреннем смятении. Конечно с другими словами, но подобно монологу, который Дзирт произносил на носу того судна темной ночью.
Та темная ночь оказалась поучительной, поскольку монах понял, что приключения с этими спутниками очень отличались от того, что было в Кавус Дун. Здесь, конечно, у него не было ничего такого сильного как его связь с Парбидом, но было другое, и это он не мог отрицать. В отличие от Ратсиса, Бола и других из Кавус Дуна — и даже от Парбида, хотя Афафренфер боялся себе в этом признаться — эти спутники его не оставят. Даже Энтрери, угрюмый и самый яростный в группе, не оставил бы его в беде.
Локоть Амбры отвлек монаха от его размышлений.
— Помнишь этих двоих? — спросила дворфа, едва шевеля губами и так тихо, что никто другой не мог услышать.
Афафренфер попытался вспомнить пару.
— Когда мы только сошли с лодки, — подсказала Амбра, и тогда он действительно вспомнил.
А также Афафренфер отметил, что пара, старый дед и человек средних лет, снова смотрят на него и дворфу более чем с мимолетным любопытством. Он обратил на них внимание и посмотрел на «Пескаря Шкипера», пришвартованного неподалеку в стороне.
— Ты думаешь о том же, что и я? — спросила дворфа.
— Думаю, что да, — прошептал Афафренфер, а затем более громким голосом добавил, — У меня ни монеты. Я надеюсь, что капитан Кэннэвара даст мне работу, пока мы снова не вышли в море.
Затем монах и дворфа взошли на «Пескаря Шкипера», и Афафренфер даже не потрудился просить у капитана плату, а просто остался на судне, схватил швабру и попытался выглядеть занятым, как только Амбра направилась на рандеву с Дзиртом и Энтрери.
Простое терпение было среди самых основных уроков, которые Афафренфер извлек за годы в Монастыре Желтой Розы, и теперь он использовал это обучение.
Он узнал бы движения этих двух портовых рабочих, учитывая весь интерес, который они, казалось, проявляли к нему и его друзьям.
* * * * *
После многих часов тщетного обыска таверн Врат Балдура, Дзирт направился через весь город, чтобы встретиться с Артемисом Энтрери в трактире, где остановился убийца.
Его смешанные чувства преследовали его на каждом шагу.
У Дзирта было подозрение о том, где была Далия, прежде чем она исчезла, и где Далия, действительно, проводила большую часть своего времени без него.
Он не знал, как далеко зашли ее отношения с Энтрери. Конечно, он давно знал, что между ними что-то было, а разумный меч Коготь Харона превратил подозрения Дзирта в убийственный гнев против убийцы еще в Гонтлгриме. Даже когда Дзирт понял, что это вторжения меча и отмел подозрения, он не мог отрицать, что Коготь взял над ним власть из-за какой-то весьма реальной ревности, которая шевелилась в его мыслях.
Далия проводила много времени с Энтрери во время путешествия из Лускана; зачастую, Дзирт видел, что она работала с линями рядом с человеком, и всегда эти двое были заняты разговором.
Между ними могла бы быть искра, то, что выходит за рамки их общего понимания глубоких эмоциональных шрамов друг друга.
На самом деле, Дзирт был бы лгуном, если бы он утверждал, что мысль о Далии на свидании с Энтрери его не беспокоила.
Тем не менее, любопытно, даже притом, что он считал, что ему наставляют рога, такие вопросы казались ему тривиальными. С Далией что-то случилось, он сомневался, что она сама убежала. Она, разумеется, сказала бы ему, или, по крайней мере, понял он, сказала бы Энтрери.
И разве не любопытно, думал Дзирт, что в сложившейся ситуации он вообще не подозревает Энтрери? Энтрери был последним из группы, кто ее видел, и человек, во всяком случае, раньше, был безжалостным убийцей. И все же, Дзирт был уверен, что он никак не навредил Далии, или даже, что он вообще ничего не скрывал об ее исчезновении.
Эта идея замедлила шаги Дзирта, и он остановился, чтобы по-настоящему рассмотреть свои чувства здесь, свои слепые инстинкты.
Здесь было столько темных переулков, в которых Энтрери, возможно, мог избавиться от Далии, потому что убийца боялся реакции Дзирта на то, что он стал любовником Далии. Или Далия, в своем визите, узнала что-то скверное об убийце, и угрожала его раскрыть. Было слишком просто, чтобы понять, что отношения с Артемисом Энтрери могли пойти очень плохо, очень быстро, и все же, Дзирт знал, что был прав в своих чувствах невиновности Энтрери.
По пути к трактиру Энтрери, Дзирт не мог поверить, как мало его беспокоили отношения Далии с Энтрери, какими бы они ни были. Во всяком случая сейчас. Сейчас, все, что имело для него значение, было выяснить, что с ней случилось.
Когда все уладится, однако выяснилось, что у него будет много времени на сортировку этой трясины запутанных чувств.
* * * * *
Энтрери поднял глаза, когда Дзирт вошел в переполненную таверну, и сразу вернулся к своему напитку.
Ему было тяжело смотреть дроу в глаза.
— Ничего, — промолвил Дзирт, двигаясь к столу и сел напротив человека — в том же месте, где сидела Далия, в первую ночь в порту, когда она пришла к нему, понял Энтрери.
— Я зашел в каждую таверну Врат Балдура, — продолжал Дзирт. — Ее никто не видел.
— Или никто не признался, что ее видел, заметил Энтрери.
— Она нас покинуть не предупредив?
Энтрери хотел сказать, «Если только тебя», но промолчал. И когда он подумал об этом, он понял, к своему удивлению, что, на самом деле, не хотел говорить Дзирту что-то подобное. Он наставил дроу рога, и, хотя, этот следопыт долго был его злейшим врагом, Артемис Энтрери не гордилась этим фактом.
Он занимался любовью с Далией не из-за плохого отношения к Дзирту, и вообще не из-за Дзирта.
И именно поэтому он был так обеспокоен, потому что эта действительность была основой его боли. Он был с Далией из-за того, что Далия задела его за живое, заставила его переживать, она так много о нем поняла из-за ее собственных событий, их параллельной истории.
Он был с Далией из-за своих чувств к эльфийке, и теперь, с ее исчезновением, он, возможно, потерял себя, убийца испытывал чуждые ему чувства.
Артемис Энтрери был однажды на этом пути с женщиной по имени Калийа, и это плохо кончилось. Артемис Энтрери поклялся больше никогда не ступать на этот путь уязвимости. Он будет зависеть только от себя и больше никого, скалы и острова против этих ненужных чувств.
И все же, исчезновение Далии сделало его несчастным, обеспокоенным и испуганным.
— Куда направимся? — спросил Дзирт.
И теперь Энтрери ее обсуждал с Дзиртом До'Урденом, ее другим любовником. Он посмотрел на дроу и спросил, — Откуда мне знать?
— Ты знаешь ее также хорошо, как и я, — признал Дзирт. — Вероятно, даже лучше меня.
При этих словах Энтрери вздрогнул, ожидая шквала проклятий. Он снова посмотрел вниз на свой напиток, поднял бокал и осушил, избегая смотреть на дроу.
— Ну? — подтолкнул Дзирт.
В голосе дроу не было никакого осуждения. Энтрери ничего такого не заметил. Он поставил свой стакан и медленно поднял голову, чтобы посмотреть на Дзирта.
— Далия проблемная девушка, — промолвил он.
Дзирт кивнул.
— Сложная, — продолжал Энтрери. — Совершенные над ней насилия ранили ее так, что ты не можешь… — Он остановился, не желая прокручивать кинжал в ране Дзирта.
Но Дзирт ответствовал, — Я знаю, — и он отпустил эту тему.
Он знал и другие вещи, понял Энтрери, или, по крайней мере, Дзирт подозревал, и все же, в это опасное время Дзирт оставил все это позади. Дзирт на цыпочках ходил вокруг очевидного вопроса, не желая открыто противостоять Энтрери.
Поскольку он заботился о Далии, понял Энтрери, и это осознание добавило ему чувства вины.
— Эффрон, — промолвил Энтрери, и Дзирт оживился.
— Он единственный, кого я могу представить, — пояснил Энтрери. — Его ненависть к Далии, если это можно назвать ненавистью, пронизывает каждую его мысль.
— Мы далеко от Порт Лласта, — сказал Дзирт, — и добрались сюда окольным путем.
— Этот молодой тифлинг не лишен средств, — ответил Энтрери. — Даже Херцго Алегни оказывал ему большое уважение, а Херцго Алегни глубоко его ненавидел.
— Херцго Алегни был его отцом, — напомнил ему Дзирт.
— Это не имеет значения, — пояснил Энтрери. — Или, возможно, это было очагом ненависти. Эффрон пришел к нам в Невервинтер по требованию нетерезского лорда. У меня было много дел с этими лордами, когда я был рабом Алегни. Никогда не стоит их недооценивать.
— Ты думаешь, что этот нетерезский лорд помог Эффрону схватить Далию? — спросил Дзирт.
— Я этого боюсь, — признал Энтрери, и в этот момент он был совершенно честен, — ибо, если это так, то Далия потеряна для нас навсегда.
Дзирт откинулся на спинку стула, и они с Энтрери смотрели друг на друга в течение многих сердцебиений. Но снова, к удивлению Энтрери, дроу не затрагивал щекотливую тему.
— Мне нужно еще выпить, — промолвил Энтрери, поднимаясь, но, на самом деле, ему нужно было отдохнуть от этого неумолимого давления. Идея, что Далия навсегда для него потеряна, грызла его чувства таким образом, что он просто не мог собраться.
— Возьми для меня напиток, — удивил его Дзирт, и Энтрери отвернулся от стойки. — Один большой.
Энтрери повернулся к нему спиной и усмехнулся, видя, что это преувеличение. Однако он вернулся с парой стаканов и бутылкой рома, хотя и понимал, что большую часть этой бутылки он выпьет сам.
* * * * *
От рассвета до заката Брат Афафренфер чистил палубу «Пескаря Шкипера», работал с линями, чинил судно смолой или выполнял другую рутинную работу, которую он находил, или ту, что поручал ему господин Сиккэл, пока его не отправили в трюм. В конце концов, на самом деле, он здесь не работал.
— Спустись и помоги Криббинсу с починкой, — приказал ему Сиккэл поздно вечером.
— Спуститься?
— В трюм, — пояснил Сиккэл. — Есть небольшая течь. Поэтому отправляйся туда и работай!
Афафренфер огляделся, заметил несколько других членов экипажа, сидящих тут или там на открытой палубе, они уже закончили свою работу, если, конечно, у кого-то из них сегодня была работа. «Пескарь Шкипер» был снабжен и мореходный и оставался здесь только из-за пропавшей Далии, хотя никто на борту не знал, что Далия пропала, или просто в этом не признавался.
— Я не думаю, что пойду и займусь этим, — ответствовал Афафренфер.
— Эээ, че ты сказал? — спросил Сиккэл.
— Отправьте кого-нибудь другого, — ответил монах.
— Если бы мы были в море, за такой ответ, я бы бросил тебя акулам, парень!
— Если бы мы были в море, вы бы даже не стали пытаться, — спокойно ответил монах. Но он не смотрел на Сиккэла, когда говорил. На верфь прошло двое портовых рабочих, старый дед был с мешком на плече. Афафренфер уже видел эту деятельность прежде, в прошлые сумерки.
Сиккэл продолжал болтать какую-то чепуху, но Афафренфер уже не слушал. Двое старых портовых рабочих вели себя нервно, оглядываясь на каждом шагу. Так же, как вечером накануне.
Афафренфер посмотрел в сторону, на старую шаланду, которая выглядела совсем не мореходной, она была крепко привязана у самого дальнего причала. Эти двое шли к ней, считал монах, прошлой ночью они взошли на борт с таким же мешком. Афафренфер наблюдал за судном долгое время, но не видел, чтобы пара ушла, и при этом они не вышли накануне утром. В то время монах об этом не задумался, так как многие портовые рабочие во Вратах Балдура, как и в любом другом порту, использовали пришвартованные суда в качестве личных трактиров. Но ранее в этот день, Афафренфер заметил пару, пристально смотрящую на этот путь несколько раз, и ожидал, что они прибудут в доки к обеду и направятся в шаланду.
И почему, в конце концов, они, очевидно, покинули судно посреди ночи?
— Эй! — крикнул Господин Сиккэл и схватил Афафренфера за руку.
Монах медленно повернул голову, сначала он посмотрел на других членов экипажа, они смотрели на него более чем с мимолетным интересом, затем взглянул на грязную руку Сиккэла, и наконец, на самого Сиккэла, он посмотрел мужчине прямо в глаза свирепым взглядом, который был скорее обещанием, чем угрозой.
Сиккэл не мог выдержать этот взгляд или руку, и он отступил, но лишь на мгновение, поскольку он, казалось, получил немного мужества, когда освободился от свирепого взгляда Афафренфера и заметил экипаж вокруг себя.
— Спускайся, — приказал он Афафренферу.
Вполголоса, так, чтобы слышал только Сиккэл, Афафренфер обстоятельно растолковал ему яснее. — Я спущусь только, чтобы перенести твой труп.
— Капитан услышит об этом! — закричал Сиккэл, но Афафренфер больше на него не смотрел, снова повернувшись к причалам, и к портовым рабочим, и как раз вовремя, чтобы увидеть, что они бросили свой мешок на отдаленную шаланду и взошли на борт.
Сиккэл помчался к каюте Кэннэвары, но он не сделал и трех шагов, прежде чем монах перепрыгнул релинг «Пескаря Шкипера» и легко приземлился на причал.
Сиккэл кричал ему вслед, и Афафренфер решил броситься обратно на корабль и раздавить глупцу горло, если он будет продолжать поднимать шум.
Но Сиккэл замолчал, и монах начал двигаться урывками, скользя вдоль причалов от бочки до ящика, тщательно выбирая свой тайный путь к старой шаланде. Подойдя к судну, он устроился позади груды бочонков и прислушался.
Он услышал какое-то бормотание, но ничего определенного. Он не мог разобрать конкретные слова, из-за волн, громко плещущихся о сваи причала и, с грохотом, разбивающихся всего в нескольких шагах от его позиции.
Терпение, сказал себе Афафренфер, и подождал, когда сгустятся сумерки.
Брат Афафренфер прокрался на палубу шаланды и в тень около главной каюты. Он услышал двух портовых рабочих, их смех и хрип, и, тогда, он подумал, к своему великому разочарованию, что это судно было не чем иным как их ночным пристанищем. Но он все равно остался, поскольку он должен был быть уверен. Он не знал, были ли эти двое причастны к исчезновению Далии, но догадка Амбры нашла у него отклик. И наблюдение за ними в течение последних дней не разуверило Афафренфера в том, что эти двое скверные товарищи и что-то скрывают, хотя независимо от того, чтобы это могло бы быть, он не мог быть уверен.
Монах, незаметно, двигался по палубе, в поисках подсказок. Все казалось ничем не примечательным…, пока он не заметил скудный свет между досок палубы, свет шел из трюма, а не из каюты.
Выросший в Землях Кровавого Камня, Афафренфер не разбирался в конструкции кораблей, но он был на нескольких судах, подобных этому, и он не думал, что портовые рабочие могли перейти в трюм из каюты. Он проскользнул к каюте и услышал, что товарищи все еще внутри, младший морской волк жаловался на запах табака из трубки старшего.
Напротив двери в эту каюту, прямо на открытой палубе, была перегородка. Будет нелегко пройти незамеченным, понял монах, и пополз на животе.
— Тогда выйди на палубу, ты вонючий дурень! — услышал он из каюты.
Встревоженный, монах встал и подпрыгнул, поскольку дверь каюты распахнулась, и вышел старый дед.
Попыхивая трубкой, и действительно зловоние было ужасно, хрипящий старый морской волк, встал прямо под Афафренфером, который свернулся как змея вокруг поперечной балки грот-мачты. Дверь каюты была все еще открыта и скрипела, поскольку она слегка качалась вместе с судном. Афафренфер мельком увидел другого моряка, он готовил еду.
Старый дед подошел к релингу, посмотреть на море.
Афафренфер скользил по поперечной балке, снова прямо нал ним. Быстро взглянув на другого, чтобы убедиться, что он отвлечен, монах опустился позади своей добычи, захватил старика за горло своей правой рукой, а левой взял его за волосы и ухо и стал душить. Через несколько мгновений старик обмяк в сильном захвате Афафренфера, и монах положил потерявшего сознание глупца на палубу.
Афафренфер даже не остановился у двери каюты, он ворвался и вывел из строя другого мужчину. Вскоре эти двое сидели в каюте спина к спине, связанные и с заткнутыми ртами, а монах спокойно направился к трюму.
Лежа на животе, Афафренфер заглянул сквозь трещины в старой переборке. Он с трудом подавил вздох, поскольку Далия была там, связанная и с заткнутым ртом на стуле напротив него. А в стороне сидел Эффрон и смотрел на нее.
Далия не может смотреть тифлингу в глаза, понял Афафренфер. Он попытался вспомнить все, что знал об этом опасном молодом тифлинге. Он не торопился, а кроме того, он хотел понять, что это все значит. Что на самом деле происходит между Эффроном и Далией? Почему он ее схватил и посадил сюда, почему он все еще на Ториле? Он мог совершить шаг сквозь тень в Царство Теней вместе с ней, Афафренфер знал.
Афафренфер хотел узнать всю эту историю.
Он ждал, а ночь сгущалась вокруг него. Судя по положению луны, было уже за полночь, прежде чем Эффрон, наконец, пошевелился.
Молодой тифлинг подошел к Далии и убрал ее кляп.
— Они все, конечно, сейчас спят, — промолвил Эффрон. — Никто не услышит твой крик…
— Я не буду кричать, — ответствовала Далия, по-прежнему не глядя на него.
— Я мог бы тебя заставить.
Далия даже не подняла глаз. Где же искры, не понимал Афафренфер? Если бы Дзирт, Энтрери или кто-то еще, говорил с ней так в Порт Лласте, связанная или нет, она бы плюнула ему в лицо.
— Ты знаешь, как сильно я тебя ненавижу? — спросил Эффрон.
— Ты вынужден, — ответила Далия почти шепотом, и, казалось, с истинным смирением.
— Тогда почему? — спросил молодой чернокнижник, повысив голос и дрожа. — Если воспоминания причиняют тебе такую боль, как ты утверждаешь, тогда почему?
— Тебе не понять.
— Попытайся объяснить!
— Потому что ты был на него похож! — закричала Далия, теперь, наконец, подняв полные слез глаза, чтобы посмотреть на Эффрона. — Ты был на него похож, и когда я посмотрела на тебя, все, что я увидела, было его!
— Херцго Алегни?
— Не произноси его имени!
— Он был моим отцом! — возразил Эффрон. — Херцго Алегни был моим отцом. И, по крайней мере, он хотя бы потрудился меня вырастить! И он не бросал меня с утеса!
Афафренфер снова, с немалым трудом, подавил вздох поскольку, ему определенно казалось, что Эффрон говорил не образно.
— Ты хотела моей смерти! — закричал он Далии в лицо, и она уже откровенно заплакала.
— Я хотела его смерти, — поправила она, ее голос ломался с каждым слогом. — Но я не могла его убить! Я была ребенком, ты не понимаешь? Просто маленькой осиротевшей эльфийкой, скрывающейся в лесу с немногими из моего клана, кто пережил смертоносный набег. И он возвращался за тобой.
Эффрон неразборчиво пробормотал несколько слов. — Тогда, почему ты просто не позволила ему взять меня? — спросил он.
— Он бы меня убил.
— Большинство матерей готово умереть за своих детей. Настоящая мать умерла бы…
— Он, вероятно, изнасиловал бы меня снова, — сказала Далия, больше не глядя на Эффрона, Афафренферу казалось, что она говорит скорее с собой, чем с ним в этот момент, пытаясь разобраться в собственных болезненных воспоминаниях. — Он бы наполнил меня другим ребенком, чтобы я служила ему как племенная кобыла, как движимое имущество.
— И ты, — сказала она, уже глядя на него, и, казалось, снова обретя силы. — Тебя, в любом случае, научили бы меня ненавидеть.
— Нет.
— Да! — огрызнулась Далия. — Он бы обучал тебя с детских лет. Он сделал бы из тебя свою копию, готовую убивать и насиловать…
— Нет! — сказал Эффрон и ударил Далию по лицу, а затем отступил на шаг, казалось, он был столь же ранен, как и она, а она снова зарыдала.
Афафренфер увидел достаточно. Он выскользнул из трюма, взобрался по направляющему канату и встал на позицию.
Он неоднократно проигрывал это в своих мыслях, вспоминая все, что он знал о Эффроне, признавая смертельный арсенал тифлинга.
Он услышал еще один удар снизу.
Афафренфер прыгнул вниз и совершил двойной удар ногой, когда он спустился на переборку, его вес, импульс и сильные удары разбили под ним старую древесину. Он удачно приземлился в трюме и сразу прыгнул на удивленного Эффрона, ныряя в кувырок.
Далия закричала, Эффрон закрылся здоровой рукой, и Афафренфер подошел к его ногам с градом ударов. Чернокнижник, конечно, имел в распоряжении магическую защиту, но, тем не менее, неустанный шквал монаха, достиг цели, он ударял Эффрона по лицу вновь и вновь.
Эффрон упал, а Афафренфер наступал, ударяя ногами и руками, чтобы не дать чернокнижнику восстановить равновесие и сотворить заклинание. Его лучшая возможность, он знал, состояла в том, чтобы просто подавить молодого тифлинга, чтобы похоронить его, прежде чем опасный Эффрон восстановит равновесие.
Точный удар слева прошел мимо вскинутой руки чернокнижника и пришелся ему по голове. Затем правый перекрестный, но он был случайно заблокирован поднимающимся плечом ошеломленного Эффрона. Хотя это не имело значения, Афафренфер просто бросился справа на Эффрона, чтобы пробить брешь в его защите и попасть своей правой ногой вперед. Теперь началась настоящая атака, стремительный левый хук, обошел поднятую руку чернокнижника и ударил его в челюсть сбоку, мотнув его голову в сторону.
Афафренфер выполнил сложное вращение, высоко подняв свою правую ногу, почти задевая потолочные балки низкого трюма, и ударил этой ногой чернокнижника в ключицу, уронив его на колени.
Монах не смел расслабиться, понимая, что одно заклинание Эффрона могло быстро полностью изменить его положение. Хотя, по какой-то причине, Эффрон, казалось, не собирался наносить ответный удар. Возможно, дело было в скорости и жестокости атаки, но Афафренферу казалось, что за этим смирением крылось нечто большее.
Если бы он остановился и подумал, Афафренфер, конечно, понял бы, в чем дело: тифлинг был подавлен конфронтацией со своей матерью, Далией.
При такой очевидной капитуляции Афафренфер не собирался рисковать. Монах проигнорировал жалкую попытку Эффрона заслониться, он ударил чернокнижника в лоб тыльной стороной руки, голова тифлинга откинулась назад, открыв шею для удара. Афафренфер отвел правую руку назад и скрючил пальцы как когти для смертельного удара.
Эффрон не мог остановить это.
Казалось, Эффрон не хотел это останавливать.
Назад: Глава 12 Отчаянное дитя
Дальше: Глава 14 Тени истины