Глава 12
Отчаянное дитя
Эффрон был в дурном настроении, когда на следующее утро он пришел в доки Врат Балдура, в немалой степени из-за его отвращения к своей матери и ее скачке на кровати. И из-за Артемиса Энтрери — Баррабуса Серого, нет другого человека, которого бы Эффрон так глубоко не любил, с того времени, когда они вместе сражались под командованием Херцго Алегни.
Этот человек прыгнул и помешал лучшей попытке Эффрона поймать Далию, подавив засаду Кавус Дун, и молодому тифлингу это стоило много монет и репутации.
Он продолжал повторять распоряжения Дрейго Проворного, как напоминание о четких границах, которые опасный нетерезский лорд воздвиг вокруг него. Но каждое такое повторение выходило с насмешкой.
Он спустился в доки и нашел своих осведомителей. Как всегда, оказалось, что они заняты, в этот день они мыли швабрами, Эффрону не понадобилось много времени, чтобы понять, что они опять, как всегда, на самом деле, ничего не делали.
Старый дед подтолкнул своего партнера, когда он заметил подход Эффрона.
— Когда? — на ходу спросил Эффрон, не собираясь оставаться там, на виду в течение какого-то времени. После того, как эти двое сообщили ему о расположении Дзирта и Далии, он задал им простой вопрос, и поэтому, он хотел простой ответ.
Но оба мужчины широко улыбались, намекая на что-то другое.
— Мы слышали, что они отплывают через десять дней, — промолвил более молодой человек.
— Должны были через три, но капитан Кэннэвара решил задержаться, — добавил старший.
Эффрон кивнул и бросил человеку маленький мешочек, но старый дед и его партнер продолжали хитро улыбаться.
— Вы знаете что-то еще? — спросил Эффрон.
— Ах, но это будет стоить тебе золота, — сказал старый дед. — Больше, чем ты нам дал.
— Ах, но вам, вероятно, хочется продолжать дышать, — без колебаний ответствовал Эффрон, ибо сегодня он был не в настроении терпеть всякую ерунду от этих глупцов. Он сощурился от яркого света и медленно повторил низким голосом, — Вы знаете что-то еще?
Старик начал свистяще смеяться, но его партнер сглотнул и похлопал его, призывая к тишине, он все это время смотрел на Эффрона, очевидно поняв, что угроза опасного молодого тифлинга не была завышена.
— Они не вернутся в Лускан, — ответил морячек средних лет.
— Кто? «Пескарь Шкипер»? — спросил Эффрон.
— Ага, его следующая остановка Мемнон, а затем Калимпорт, если, конечно, сезон еще не будет заканчиваться. В Лускан можно вернуться только до первых зимних ветров с Хребта Мира.
Новости заставили Эфрона отступить на шаг назад, его мысли перемешались. — Откуда вы знаете? — сумел спросить он.
— У нас есть друзья на борту. Естественно, мы знаем, — промолвил старый дед. — У нас друзья на всех судах. Он продолжал объяснить, что знал первого помощника «Пескаря Шкипера» и много раз за эти годы был членом экипажа. Он хотел к ним наняться, чтобы вернуться в Лускан, и ему сказали о предстоящем путешествии на юг.
Совершенно сбитый с толку Эффрон едва слушал, неожиданный поворот вывел его из равновесия. Мемнон? Калимпорт? Он даже точно не знал, где находятся эти места, но одна вещь, которая, конечно, дошла до него, состояла в том, что, как только «Пескарь Шкипер» выйдет из Врат Балдура, след Далии очень быстро остынет.
Он рассеянно сунул руку в сумку и достал горсть монет, немного золота, немного серебра, и передал их, даже не считая, он пошел вдоль причалов назад в город.
Он снова подумал о предупреждении Дрейго Проворного относительно этой группы, но распоряжения не резонировали. Только не сейчас, когда его мать может ускользнуть, и, возможно, навсегда.
Он задавался вопросом, как далеко все зайдет. Он сунул руку под мантию и коснулся свитка, который он украл у Дрейго Проворного.
Отважится ли он?
* * * * *
Он боялся их упустить. Эта тревожная мысль преследовала Эффрона в течение последующих нескольких дней и заставила его обращать особое внимание на каждую деталь движений спутников, особенно, конечно, Далии. Для этого чернокнижник провел почти столько же времени в своей призрачной форме, скрываясь в щелях надтреснутого известкового раствора и между досок в стенах того или иного трактира.
Далия снова проводила ночи с Дзиртом, но, когда они были вместе, в их комнате ощущалась напряженность. Они делили постель, но были едва ли переплетены, сексуально или как-то иначе. Очевидно, она не рассказала ему о своей встрече с Энтрери, и Эффрон неоднократно размышлял, что он мог бы разыграть эту карту, если попадет в беду с дроу-следопытом.
Из того немногого, что он знал о дроу, Эффрон не мог вообразить, что Дзирт До’Урден может простить такой проступок.
Он напомнил себе, что причинение любого вреда Дзирту не могло бы быть мудрым выбором, учитывая настояние Дрейго Проворного, и что разглашение этой информации могло бы вынудить дроу на смертельную битву с Далией и Энтрери.
Далия не часто была в комнате дроу, она возвращалась поздно ночью и уходила в начале дня. А Дзирт, напротив, проводил большинство своего времени в трактире, если и не в самой комнате. В конце концов, темные эльфы не были обычным явлением во Вратах Балдура, и таким образом, Эффрон мог понять нежелание Дзирта бродить по городу.
Ему было не трудно догадаться, куда Далия уходит каждое утро, и он следовал за ней к Артемису Энтрери.
Любопытно, что он снова не заметил, как она заходит в комнату Энтрери, прямо как в тот первый вечер. Обычно они сидели за столом, который Энтрери стал считать своим (даже прогонял, при помощи нескольких хорошо подобранных слов, любого, кто там сидел, всякий раз, когда он приходил), в общем зале, склонившись над бутылкой Вина Фей.
Один раз, на вторую ночь после того, как он узнал о намеченном окольном путешествии «Пескаря Шкипера», Эффрон применил заклятие призрачной формы, растворился в стене трактира и приблизился к столу Энтрери, чтобы подслушать пару.
Ночь прошла, но они сказали немного, и Эффрон понял, что не может больше оставаться, так как его заклятие теряет силу. Мысленно вздохнув, он решил уходить, но тут он услышал, как Далия прошептала Энтрери: Ты не можешь вообразить себе боль.
— Я думаю, что могу, — ответствовал он. — Разве не по этой причине ты здесь?
— Я думаю, это разные вещи, — промолвила она. — Изнасилование…
— Не начинай намекать на это, — резко ответил человек.
— Я имею в виду беременность, — пояснила Далия.
Что-то в тембре ее голоса заставило Эффрона насторожиться. Далия, насколько он знал, была дерзкой и злой, и даже с Дзиртом, в ее голосе всегда был голод, резкий и грубый. Но не сейчас. Теперь в ее голосе была глубокая трезвость, хотя она выпила больше бутылки Вина Фей, а также глубокое чувство смирения.
И, конечно же, слово «беременность» приковало Эффрона.
— Каждый день думать об этом, — сказала Далия. — Каждый день, знать, что он вернется ко мне, вероятно, чтобы убить меня теперь, когда я сделала свое дело, родив ему ребенка.
Она, безусловно, говорила о Херцго Алегни, подумал Эффрон.
Энтрери поднял бокал и немного его наклонил, чтобы показать свое уважение.
— Я это ненавидела и его ненавидела, — выпалила Далия. — А больше всего я ненавидела младенца.
— Так убила бы, — заметил Энтрери, и Далия вздрогнула, и Эффрон, хотя он едва ее видел со своего места, подумал, что заметил немного влаги в ее глазах, и действительно, по щеке Далии скатилась слеза.
— Нет, — сказала она, а затем быстро призналась: «Да», и ее голос дрожал. — И я это сделала или думала, что сделала.
— Единственное сожаление, которое я когда-либо испытывал, это то, что я сожалею, когда я сожалею, — сказал Энтрери, довольно черство, подумал Эффрон. — Ты не можешь изменить то, что случилось.
— Но ты можешь двигаться вперед, чтобы загладить свою вину.
Энтрери посмеялся над этим замечанием.
— Разве это не то, что ты делаешь сейчас? — обвинила Далия. — Разве не по этой причине ты отправился с нами Порт Лласт?
— Я хотел вернуть свой кинжал.
— Нет, — сказала Далия, качая головой и уже улыбаясь, и поскольку разговор перешел к проблемам Энтрери, Эффрон поспешил откланяться. Он выскользнул из здания в переулок и вернулся к своей материальной форме, но ему сразу пришлось прислониться к зданию, нуждаясь в поддержке твердой стены, чтобы удержать равновесие.
Он попытался понять смысл разговора, который он подслушал, но сам факт того, что там было упоминание о нем, и о том убийственном акте, его подавил, и только усилил его и так возрастающее чувство отчаяния.
Он должен был услышать этот разговор снова, но не между Далией и кем-то еще. Он должен был услышать, что она открыто признает свое злодеяние над ним, чтобы он смог яростно ей отплатить.
Но она собиралась уплыть на несколько месяцев, и в путешествии, она вполне может погибнуть в любом порту по пути, особенно учитывая взрыв, который он предвидел между Далией и Дзиртом. Дзирт вернется во Врата Балдура, если Далия и Энтрери его не убьют, но Далия и Энтрери не вернутся. Их ничего не держит на севере, поскольку они не обладали чувством долга Дзирта относительно Порт Лласта.
Если он ее потеряет, то, возможно, уже никогда не сможет выследить.
А он был так близко!
И поэтому он принял решение. Он помчался вниз к докам, с мошной золота в руке. Затем, завершив свою задачу, он поспешил в определенный переулок, тупиковый коридор, который он придирчиво разведал по маршруту Далии, по которому она, несомненно, будет возвращаться к Дзирту.
Несмотря на поздний час на главном бульваре было несколько человек. Наблюдая за ними, Эффрон начинал волноваться и стал переступать с ноги на ногу. Вдруг они вмешаются и разрушат его хорошо продуманные планы? Что он здесь делает? Даже если он уйдет, то Дрейго Проворный будет его ожидать на другом конце его шага-сквозь-тень, и старый негодяй не будет удивлен.
Он почти отказался от своих планов. Почти, но тогда он сказал себе, что сейчас или никогда, а затем, прежде чем он смог себе возразить, она появилась в конце переулка.
Она рассеянно прошла мимо уличных фонарей, вероятно, она только вылезла из постели Артемиса Энтрери, предположил Эффрон, и это тревожное понятие только заставило его ненавидеть ее еще больше.
Эффрон старался отрешиться от своих мыслей. Он чуть было не упустил момент, понял он. Он все отлично рассчитал и пересчитал, шаг за шагом, и если бы он хотел поймать кого-то, столь же опасного как Далия, то он должен был быть безупречен.
Он сосчитал уличные фонари и считал ее шаги, сдерживая себя до того момента, когда она достигнет назначенного места. А затем он сам пошел к нужному месту, так, чтобы их пути не пересекались.
В нужное время он подошел к противоположной стороне главной аллеи, на одной линии с Далией.
Она была достаточно близко, чтобы увидеть его, и довольно далеко, чтобы его схватить.
Глаза Далии расширились, она явно была потрясена и немного шаталась.
Эффрон намеренно прямо на нее не смотрел и прошел мимо, в переулок. Он бросился бежать, подавив свои страхи, что она не последует за ним. Тифлинг не позволял сомнениям закрадываться в свой ум: он так потряс ее своим присутствием, что она может просто убежать?
Конец переулка повернул направо, вокруг задней части одного здания. Он выглянул на улицу из этого угла, и его сердце подпрыгнуло, когда Далия, осторожно ступая, повернула в переулок. Он видел ее при свете уличных фонарей, но она не могла видеть его. Он это знал благодаря своей дотошной разведке, но, несмотря на интеллектуальную уверенность, его чувства чуть не сломали его снова.
Эффрон мысленно себя обругал и начал творить безмолвное заклинание. В последний раз взглянув на Далию, которая уже сделала несколько шагов по переулку, он выпустил свои двеомеры и снова перешел к призрачной форме.
Он вошел в швы каменного здания — в призрачной форме он много-много раз проходил этот путь, для точно расчета — и скользнул вдоль хода переулка, незамеченным пройдя мимо Далии. Теперь Эффрон был за ней, ближе к улице, он ждал, и это было самой сложной частью плана!
Далия дошла до угла и посмотрела вокруг, она пригнулась и держала оружие в руке. Да, оружие в руке, подумал Эффрон, поскольку она хотела сделать то, что она не сделала в день его рождения.
Эффрон выскользнул из стены и вернулся к своей нормальной форме. Он хотел накричать на Далию, но в этот момент он потерял дар речи. Он достал сосуд и вывалил его содержимое на брусчатку. Крошечная немертвая темно-коричневая громадина начала топать к своей добыче еще до того, как миниатюризирующий двеомер перестал действовать, словно большой жук, несущийся вниз по переулку. Всего несколько крошечных шагов Эффрона, и она начала расти, ее шаги стали звучать громовыми раскатами.
Далия прыгала вокруг, ее глаза расширились, к удовлетворению Эффрона.
Темно-коричневая туша уже достигла своего истинного размера, два человеческих роста и три обхвата, с огромными клацающими челюстями, хватающими воздух и угрожающе махающими гигантскими крючковатыми руками, которые могли сокрушить камень, не говоря уже о нежной плоти.
Эффрон, дрожащими пальцами, достал свиток. Осмелится ли он попытаться? Или он просто ее убьет и дело с концом?
Неуклюжий размах его питомца не смог нанести удара быстрой эльфийке, и она ответила веским ударом ее длинного посоха прямо между челюстями — и быстро отдернула оружие, пока челюсти не успели захлопнуться.
Это был не большой и сильный темно-коричневый человек, напомнил себе Эффрон. Это был зомби, огромный и внушительный, но не такой умный, быстрый, или неодолимый, каким он был при жизни.
И Далия, очевидно, уже поняла это. Она снова и снова ударяла своим мощным оружием, а неуклюжий замах чудища опять не нанес урона. Тварь пригнулась, чтобы ее укусить, но только несколько раз получила удар по голове. Эффрон видел, что уверенность Далии возрастает. Она начинала с длинным посохом, несомненно, чтобы держать сильное существо на некотором расстоянии. Но теперь, очевидно уверенная, что этот монстр не сможет ее ударить, она разломила Иглу Коза на два цепа и начала вращающийся танец, используя каждый шаг в узком переулке, чтобы выиграть достаточное пространство, ударить и отступить.
На протяжении многих сердцебиений Эффрон просто наблюдал великолепие этой эльфийки в ее мастерстве. На одном его низком замахе она даже запрыгнула на толстую руку монстра, совершила своими оружиями шквал ударов и отскочила прежде, чем большой и неуклюжий темно-коричневый зомби успел ответить.
Молодой чернокнижник заметил, что его дыхание стало прерывистым и потрясение от этого, потрясение от понимания, что он напрасно тратит время, что он может упустить момент, заставило его действовать. Он взял свиток и сразу начал читать заклинание. Двеомер, конечно, был далеко за пределами его понимания, и была вероятность, что он потратит свиток впустую, или, что хуже, уничтожит себя в тщетной попытке.
Но Эфрон не позволял этим сомнениям себя удержать, вместо этого сосредотачиваясь на быстро ухудшающейся ситуации перед собой.
Он ее теряет!
Опять, Далия убежит, или доберется до него и избавится от него, как она однажды пыталась.
Его вел гнев. Его вела обида. Он начал творить заклинание, каждый символ на свитке прояснялся перед ним, каждый слог, что он произносил, опровергал тот факт, что Далия снова сбежит от него.
Он потерял себя в этом сосредоточении. Ничто не имело значения кроме следующего слова, правильной интонации, двеомера. Ничто иное не могло иметь значения, или все будет потеряно.
Он был уже на полпути, но не знал об этом.
Дальше по переулку, Далия совершила мощный удар, и произошел сильный взрыв энергии молнии Иглы Коза, которая отбросила чудище назад, и оно упало на спину, но Эффрон этого не знал.
Он надавил. Он добрался до последней строки, опасного высвобождения, и когда он произнес последнее слово, он посмотрел поверх свитка.
Он увидел, что Далия стояла глядя на него, глядя на своего сломанного сына, ее руки поникли, челюсть отвисла, а лицо было маской потрясения, как будто бы она не могла смотреть на него.
В воздухе появилась металлическая пластина и опустилась напротив девушки. Вторая появилась с другой стороны и опустилась у нее за спиной. Показались третья и четвертая, покачиваясь, словно на нитях кукловода. Далия попыталась заблокировать, но они были слишком тяжелы и легко ее отбросили. Она попыталась увернуться, но их было слишком много, и ими управляла магия.
И они сближались друг с другом, уже едва покачиваясь, полностью ее окружая, закрывая ее.
Закрывая как гроб.
Эффрон позвал свою темно-коричневую громадину и поставил сосуд на землю на ее пути. Когда она приблизилась, магия потянула ее, отдала ей приказ, и уменьшила ее.
Подхватив этого питомца, Эффрон занялся другим. Сильный двеомер, Адская Могила, замкнул свои пластины вокруг Далии, крепко сжимая, быстро ее удержав, несмотря на ее свирепую борьбу. Даже это великолепное заклинание не смогло бы долгое время удерживать эту превосходную воительницу, понял Эффрон и понял во время своего тщательного планирования, и теперь его заключительная часть, могильный червь, скользнул на позицию.
Гробница была не завершена, стопы и голени эльфийки показывались под нижним краем металлических пластин и некрофидиус обвился вокруг одной из ее ног и забрался в гробницу Далии.
Как она закричала!
Сначала от ужаса, а затем от боли, поскольку могильный червь ее укусил.
Она продолжала кричать и биться.
— Просто уступи, — Эффрон попросил ее шепотом, ибо к его удивлению, эти крики боли и ужаса больше не услаждали его слух.
— Просто затихни, будь ты проклята! — закричал он на них, и как по команде, крики прекратились.
Эффрон замер, едва переводя дыхание. Парализующий укус некрофидиуса наконец подействовал, понял он.
Гроб покачнулся и упал.
Эффрон прошептал приказ своему питомцу, говоря ему оставаться на месте и укусить снова, если девушка пошевелится.
— Сейчас? — услышал Эффрон у себя за спиной.
— Заберите ее, — поручил он своим двоим подручным портовым рабочим, не оборачиваясь, чтобы на них посмотреть. Они пробежали мимо него, с одеялами в руках. — И будьте осторожны! — крикнул он им в след. — Иначе я, несомненно, вас уничтожу!
Он вышел подождать на улице возле телеги, которую его подручные прикатили к входу в переулок. Некоторые люди смотрели, но, ни один не приблизился, поскольку в таком месте как Врата Балдура, человеку, который сует нос не в свое дело, чаще всего, этот нос отрывали.
Старик и его товарищ полу вынесли, полу вытянули металлический гроб из переулка и поставили его на телегу с большим трудом, даже опустив его однажды на улицу.
Они бросились к козлам и подстегнули мула.
Эффрон пошел в другую сторону, не желая привлекать внимание к грузу. Тифлинг отошел на несколько кварталов, он блуждал возле доков и пустого судна, пока вес того, что он сделал, действительно не поразил его.
Она была у него.
У него была девушка, которая бросила его с утеса.
Она была у него.
У него была мать, которая его отвергла и оставила ему полную страданий сломанную жизнь.
Она была у него!
