Попасть в Дельфы-под-Дельфами, как называла это место Ника, из дома Нестора можно было кружным путем и напрямик. Не ожидая никакого подвоха, Деметриос пошел бы напрямик. Но во-первых: он ожидал подвоха; и во-вторых: Андреас знал, что он его ожидает. Был еще третий путь – по верху до плато Фийи и уже оттуда подземными тоннелями до храма Аполлона. Но такой хитрец, как Андреас Галани, мог раскинуть сеть на любом из этих путей, или на всех сразу, или ни на одном из них. Поэтому Деметриос выбрал самый короткий путь, как если бы ничего не опасался.

Он уже почти добрался до храма, когда из боковой ниши выступила тонкая фигура, закутанная в темный плащ, и женский голос еле слышно окликнул:

– Деметриос!

Направив луч фонаря в пол, он застыл в полной неподвижности. Присмотрелся.

Эринна!

– Иди за мной, – выдохнула Пифия. – Я должна тебе кое-что сказать. И выключи свет.

Деметриос отступил к стене, пропуская ее вперед, и сам двинулся следом. Когда шелестящая тафта плаща коснулась его руки, в голове сверкнула молнией мысль, что вот это, может, и есть та самая ловушка, расставленная Андреасом. Но, – тут же возразил он самому себе, – ловушка, о которой известно, что она ловушка, уже не ловушка… Узкий прямой коридор, параллельный стене наоса, затем спуск, затем поворот – и вот они уже стоят лицом к лицу перед запертой дверью, ведущей в тайные подземные покои Пифии. В темноте слышно легкое частое дыхание юной прорицательницы. Обнять ее? Взять за руку? Нет, все это фальшь.

В итоге он просто сказал:

– Я слушаю тебя, Эринна.

– Верховный жрец Аполлона в сокровищнице храма. Он ждет тебя. Знает, что ты придешь. Он там со вчерашнего дня. – Эринна судорожно вздохнула, почти всхлипнула. – Ты не сможешь войти в адитон, проститься с госпожой Иокастой и выйти. Он тебе не позволит.

– Что же он собирается со мной сделать? Принести в жертву?

– Нет, нет. Понимаешь, Деметриос, в отличие от тебя, он верит. Действительно верит. Он не сможет пролить кровь потомка Девкалиона, но вполне сможет… – еще один полувздохполувсхлип, – заточить пожизненно в подземной темнице.

Он рассматривал такую возможность и все же, когда слова прозвучали, почувствовал, что волосы на затылке встали дыбом. Что может быть страшнее смерти? Медленная смерть.

– Когда ты вступишь в адитон, у тебя будет только одно мгновение, Деметриос, – проговорила Пифия, стоя напротив изваянием мойры Антропос. – Одно крошечное мгновение. Не надейся на свое красноречие. Надейся на быстроту и твердость своей руки. Пусть жрец в тебе отступит назад, пусть вперед выйдет воин. Ты понимаешь меня?

– Да, понимаю. – Все заслоны упали, оба одновременно ощутили контакт. – Ты ждала меня… ждала долго, чтобы предупредить…

Она промолчала. Слова были не нужны.

– Благодарю тебя, избранница бога. – Представив, чего стоило ей многочасовое ожидание в холодной нише темного коридора, поблизости от вынашивающего свои гнусные планы верховного жреца, Деметриос склонился в поклоне. Он больше не сомневался в ней. – Мало кто делал для меня столько, сколько сделала ты.

– Иди, – шепнула она. – С тобой мое благословение.

Быстрым легким шагом, временами переходящим в бег, он двигался по лестницам и коридорам подземного города и решительно вытеснял из сознания все мысли, давая волю инстинктам и рефлексам. До входа в храм добрался уже не человек, а боевая машина. Не обращая внимания ни на прекрасный портик со стройными колоннами и резным фронтоном, ни на драгоценный мрамор пола, он скользнул в преддверие храма, пронаос, и минуту стоял там, прислушиваясь к безмолвию окружающего пространства. Пульс его был ровным, мышцы – упругими, напряженными и эластичными.

Под сводами наоса родился негромкий звук… звук шагов. Будто кто-то перешел с места на место. Опять тишина. Потом сухой щелчок, с каким могла упасть на пол шариковая ручка. Держа левую руку опущенной вниз, а правую – приподнятой до уровня пряжки ремня, Деметриос вошел в прямоугольное центральное помещение, которое сейчас было ярко освещено. В расставленных повсюду канделябрах горели тысячи свечей. Но первым, что бросалось в глаза, была великолепная золотая фигура Аполлона на мраморном постаменте. Прямо от нее по направлению к выходу, то есть навстречу Деметриосу, двигалась другая великолепная фигура, человеческая, в белых с золотом жреческих одеждах.

Верховный жрец Аполлона – а это был, несомненно, он – улыбался проникновенной, всепонимающей и всепрощающей, улыбкой, на ходу раскрывая объятия. Как отец блудному сыну, не больше и не меньше. И даже восклицая что-то вроде: «Мальчик мой!» Деметриос ждал. Когда расстояние между ними уже не превышало пяти метров, пальцы на правой руке Андреаса странно дрогнули, согнулись, улыбка застыла, превратившись в гримасу мумии…

Когда ты вступишь в адитон, у тебя будет только одно мгновение.

…и Деметриос почувствовал спинным мозгом – это оно.

Позже он порадуется, что вступил в адитон не для того, чтобы совершить убийство жреца, а для того, чтобы отдать дань памяти жрице, павшей от чужой руки. Позже, когда вновь обретет человеческий облик.

Без раздумий, без колебаний он выхватил нож…

Одно крошечное мгновение.

…и, не прерывая движения, метнул в горло приближающегося врага. Сила броска была такова, что лезвие прошло насквозь, пробив шейный отдел позвоночника. Верховный жрец захрипел и рухнул на мраморный пол. Из его рукава выскользнул инъекционный дротик, которым он так и не успел воспользоваться. Губы Деметриоса чуть дрогнули. Он стоял, не шевелясь.

За его спиной послышались шаги. И не только за спиной. Из-за украшающих наос мраморных скульптур выступили люди, двое справа и двое слева, и медленно двинулись в его сторону.

– Остановитесь, – заговорил Деметриос, не спуская глаз с дротика. – Вы можете сделать эту глупость, но теперь, когда Андреас мертв, никто не защитит вас. Нестор, Филимон и многие другие знают, куда я пошел и зачем. Еще раз. – Он слегка приподнял подбородок, но в остальном остался недвижим. – Послушайте меня очень внимательно. Ваш лидер мертв. Я не смотрю на ваши лица, чтобы не мстить вам после. Я собираюсь взять свой нож, затем проститься с Иокастой, которую Андреас отнес в адитон, чтобы женщины не помешали ему одурманить меня наркотиком и бесчувственного переправить… полагаю, в один из бункеров под собственным особняком. А вы уходите, пока есть возможность.

Минуту было тихо. Гигантский золотой Аполлон бесстрастно взирал с высоты своего роста и своего величия на группу мужчин посреди храма, шестерых живых и одного мертвого. Тот, что стоял за спиной Деметриоса, рискнул подать голос:

– Ты не будешь преследовать нас, господин?

– Я не буду преследовать вас. Даю слово.

Пока они переваривали информацию и переглядывались (он не видел, но знал, что происходит именно это), Деметриос подошел к бесформенной почти куче остывающей плоти и золоченого тряпья, в которую превратился верховный жрец Аполлона, присел, извлек из нее нож, тщательно вытер лезвие о край парадного жреческого одеяния. Прежде чем убрать в ножны, подержал его на раскрытой ладони – нож, на рукояти которого было изображено крылатое существо с телом человека и головой льва, обвитое змеей. Дротик он тоже подобрал. Перевел дыхание, выпрямился и, бросив хмурый взгляд на статую Солнца Дня, направился к святая святых.

Что заставило Андреаса покинуть адитон? Страх перед недовольством подчиненных? Но он же не собирался проливать кровь одного из «чистых», он собирался пленить его. Но может быть… может быть, этот его поступок был чисто иррациональным, не имеющим никакого разумного обоснования. Человеческим, как сказала бы Ника. Навряд ли ошибка, скорее, порыв. Или же объяснение придет позже.

В этом помещении царил полумрак. Свечи горели вокруг открытого саркофага с телом жрицы, больше нигде. Воздух был свежим, чистым, холодным: вентиляция плюс проточная вода источника Кассотис, заботливо поднятая из земли руками современных зодчих. Переступив порог, Деметриос сразу же задышал свободно, глубоко, бесстрашно. Необработанный камень стен радовал глаз первобытной простотой.

Упав на колени перед сверкающим потоком воды, Деметриос умылся, прополоскал рот, намочил волосы. Да, так… так. О боги, если вы есть, не оставьте меня. Что есть боги? Неважно. В любом случае не оставьте.

Чистый, мокрый, он приблизился к саркофагу. Точно птенец, вылупившийся из яйца. Вторично пал ниц. Собрался с духом и посмотрел. Чтобы запомнить навсегда, до конца дней своих… чтобы запомнить. Лик жрицы был идиллически безмятежным, но Деметриос знал, что это ложь. Страшная рана на шее прикрыта белым шифоном. Запах ладана, не способный перебить запах разложения. «До встречи, Ио», – единственное, что он сумел сказать. Дальше его затрясло от подступающих рыданий, и он крепко сжал зубы, чтобы не нарушать ее покой.

Он стоял так долго, очень долго. Кости его впитали холод камня, суставы одеревенели.

Иокаста. Ты так хотела увидеть меня побежденным. И в то же время не хотела. О, дорогая…

Только сейчас он начал понимать, что значила для него эта женщина, какие грани самого себя она помогла ему раскрыть.

Чуть поодаль нелепой, страховидной конструкцией возвышался трипод. Скоро, скоро юная Пифия взойдет на него, чтобы отдать себя богу и начать изрекать пророчества. До чего же прискорбна эта человеческая потребность в божественном руководстве, божественном покровительстве… Однако пора идти.

Он вдруг вспомнил – или как следует осознал, – что от его руки пал религиозный лидер. Кто следующий? Le Roi est mort, vive le Roi! Бросил еще один взгляд на заострившееся лицо Иокасты на фоне гладко расчесанных, красиво уложенных черных волос и вышел из адитона.

Храм был пуст. Ни сторонников Андреаса, ни того, что осталось от самого Андреаса. Только мраморные статуи греческих насмешников-богов. Усталой, расслабленной походкой Деметриос пересек гулкое помещение, вышел в пронаос и увидел, что там стоит и поджидает его одетая во все черное Феона.

– Эвой, – произнесла она, окидывая его лучистым, ласкающим взглядом. – Сам Геракл мог бы позавидовать твоей силе, Деметриос. Идем со мной.

– Куда?

Она взяла его руку и приложила к своей груди. Сквозь плотную хлопчатобумажную ткань мужской рубашки с накладными карманами и клапанами на кнопках он ощутил почти каменную твердость ее сосков. И вслед за этим – ответ собственной плоти, жаркую тяжесть своего нарастающего желания.

– Пожалуйста, не отказывай мне. – В ее хрипловатом голосе звучала чуть ли не мольба. – Именем господина нашего Диониса заклинаю тебя…

С протяжным стоном Феона качнулась вперед и припала к его губам. Накрыв обеими руками ее ягодицы, Деметриос сжал их нарочито грубо, скомкал брючную ткань, прищемляя кожу под ней. Феона задрожала, у нее вырвался еще один долгий стон. Отпрянула. Выдохнула: «Идем!» – и потянула его за собой к выходу из храма.

Ни в одной из этих каморок он раньше не бывал, но знал, для чего они предназначены – для таких вот незапланированных свиданий. Огромное квадратное ложе, накрытое разноцветными одеялами, несколько шкур на каменном полу, на тумбочке в углу – кувшин с водой и пара белых льняных полотенец. Больше ничего.

То рыча, то мурлыча от нетерпения, Феона стаскивала одежду с себя и с него. Деметриос ей помогал.

– Уезжайте завтра, – вдруг сказала она, глядя ему прямо в глаза и совершая инстинктивно-грациозные движения бедрами, чтобы подогреть его желание. – Я позабочусь о том, чтобы здесь все прошло как надо.

– Как надо – это как? – спросил он, отвечая ей таким же пристальным взглядом.

– Мы принесем большую жертву в надлежащий срок. Эринна примет в себя бога и ответит всем пришедшим вопросить оракул. Нестор и Матиас, все члены семьи, которых ты любишь, получат возможность выбирать, остаться в общине при своих прежних обязанностях или покинуть ее. Твой друг, с которым ты вместе воевал, сможет и дальше заниматься бизнесом в Фивах, дожидаясь твоего возвращения… если ты захочешь вернуться. Но не думаю, что ты захочешь.

Он кивнул.

– Это меня устраивает.

– В таком случае…

Феона потянулась губами к его губам. Но не поцеловала. Легонько куснула, облизнулась. Взгляд ее помутился.

– Да, детка, – усмехнулся Деметриос. – Сейчас я заряжу тебя так, что ты пролетишь пару галактик и взорвешься у господа бога на заднем крыльце.

Запрокинув голову, она расхохоталась:

– Ведь ты же не говоришь ничего подобного своей белокурой царевне, а? Давай, воин, отпусти себя на волю с ведьмой и шлюхой.

Он так и сделал.

 

Когда она лежала, притихшая и довольная, обессиленная удовольствием, он спросил, лениво теребя ее грудь:

– Ты хоть раз была беременна?

– Нет, но надеюсь, что я забеременела сейчас. От тебя.

– Надеешься? – Он посмотрел на нее с любопытством. – Зачем тебе это нужно?

Феона сладко потянулась и, поймав его ладонь, вложила себе между бедер.

– Я так долго хотела тебя, Деметриос. Хотела сюда, и сюда, и сюда… – Она указала поочередно на отверстия своего тела, куда женщина, стремящаяся к особенно близкому и глубокому контакту, допускает мужчину. – Сегодня ты исполнил все мои желания. Я чувствую себя почвой, из которой поднимется лоза. – Беглая улыбка. – Видишь ли, Деметриос, я жутко тщеславна. Я считаю себя достойной продолжить род Девкалиона.

– Я тоже считаю тебя достойной.

– Правда? – Феона нашла другую его руку и поцеловала. – Спасибо. Ты не держишь на меня зла? Я не могла оставить ей жизнь, ведь она предала тебя.

– Я понимаю.

– Она будет захоронена с почестями, клянусь.

– Спасибо, Феона.

Крутые бедра и тяжелые груди лежащей рядом женщины, возможно, уже оплодотворенной им, опять разбередили его желания. Он продвинул руку чуть дальше.

– Ты знаешь, почему Андреас вышел из адитона мне навстречу?

Феона часто задышала.

– Он суеверен. Я кое-что сказала ему… Тебе не обязательно знать.

Мышцы ее рефлекторно сжались, и Деметриос оскалился. Сопротивление! В его объятиях лежала менада – божественная Женщина, восставшая из хаоса, Гея и Никта в одном лице, – которая хотела быть изнасилованной. Достичь высшей степени наслаждения не только от мужской агрессии, но и от того, в чем никогда не рискнет себе признаться, а другим тем более, – от собственной покорности. Оторвавшись от нее на минуту, он встал на колени, окинул простертое перед ним обнаженное женское тело взглядом военного стратега, осматривающего поле боя, перевернул и рывком подтянул к краю лежанки.

– Ты прекрасна, детка. Только невеста Диониса способна так прогнуться в пояснице.

– Ты не посмеешь ударить меня! – вскричала Феона, почувствовав, что он щекочет ее кончиком ремня.

– Еще как посмею. Во-первых: я знаю, что ты этого хочешь. И во-вторых: там, в зале для жертвоприношений, я принял от тебя все, чем ты сочла нужным меня угостить.

– Тебе не понравилось? – с гортанным смешком спросила Феона.

И обернулась, чтобы взглянуть на него через плечо.

– Конечно, понравилось.

Деметриос проводит ее по грани между болью и удовольствием, как она делала это для него. Еще глубже. Ожог! Погружение…

– Я могла убить тебя там! – выкрикнула она громко и хрипло, под конец даже взвизгнув.

– Я знаю, – отозвался Деметриос. – Знаю.