Прошло два года. Ни малейшего просвета я и дальше не видел перед собой. Писал в стол, работал художником на изоляторном заводе и ждал каких-то блаженных времен, которые должны были прийти мне на выручку. Но они, однако, не приходили. Леонид Ильич, казалось, будет жить вечно, а с ним и вся его гнилая банда.

На заводе я малевал лозунги, призывы, агитки, и не было всему этому ни конца ни края.

В конце апреля мне приходилось работать каждый день, малюя первомайские транспаранты и другие глупости. Как-то в мою мастерскую вошел рассерженный начальник цеха, в котором я числился маляром, и спросил:

– Где табличка для моего кабинета?

Голос его звучал грозно и не предвещал ничего хорошего. Дурацкие таблички, которые он себе заказал, я все время откладывал на потом; одно лишь упоминание о них портило мне настроение – начальник хотел, чтобы я фигурно вырезал их из латуни и наклеил на деревянную дощечку.

– Я еще не сделал, я должен рисовать транспаранты, – соврал я.

– Что значит «не сделал»? Сегодня у нас иностранная делегация! Что они увидят на моих дверях?

Таким я его еще не видел. Он весь раскраснелся и аж кипел от ярости. Возможно, даже сто грамм для храбрости врезал. По крайней мере, я не ожидал от него трезвого следующей тирады:

– Все! Ты здесь больше не работаешь! Хватит с меня! Художники, бля, понимаешь! Пиши заявление! С сегодняшнего дня! Мне на стол! Все!

Я тоже могу впадать в нервы. Один элегантный взмах руки – и краска из банки вылилась на готовый щит с передовиками производства.

– Ах ты бл..! Да ты что? Обалдел?! – орал начальник, а я спокойно нацарапал заявление и, ткнув ему в руки, убрался восвояси.

Через час, собрав необходимые для увольнения подписи, я с трудовой книжкой в кармане уже брел по солнечной улице с настроением далеко не солнечным.

Изоляторный находился в самом конце Зеленой, до центра было далеко, но у меня не было ни малейшего желания пихаться в троллейбус и я шел пешком. Вдруг я услышал, как возле меня притормозил автомобиль. Дверца открылась, и знакомый голос пани Алины позвал:

– Пан Юрко! Садитесь, я вас подвезу.

Я послушно сел рядом с ней.

– Ну, куда это вы направлялись с таким видом, будто проиграли душу в карты? – толкнула она меня плечом.

Пани в возрасте за рулем выглядела оригинально. Особенно эта белая шляпка с маленькой белой вуалькой.

– У меня действительно такой печальный вид? – спросил я.

– Ужасный. Я подумала, что непременно должна вас перехватить. И – знаете что? Мы сейчас едем ко мне, и там вы мне обо всем расскажете. Между прочим, хочу вас обрадовать – я взялась писать мемуары. И все благодаря вам. Вы большой искуситель. Проблема только в том, что мне приходится ворошить святые имена.

– А разве обладателям этих святых имен что-то людское было чуждо? – перекрутил я фразу Ницше.

– Ну, собственно! Я тоже так думаю, а все же что-то меня гложет. Когда я стала вспоминать всю свою жизнь, мне становилось плохо. Выглядит так, что я втянула в порок десятка два национальных светочей! Среди них наши известные галичанские политики, писатели и художники. Вы представляете, что начнется, когда эти воспоминания будут изданы?

– Представляю. Но вы единственная, кто может засвидетельствовать, что великие люди не обязательно должны быть каменными истуканами. А так, между нами, – о ком вы уже написали?

– Начала я с Сяся Людкевича.

– Но он еще жив!

– Да, но я должна была начать с него. Это, знаете ли, все равно, что рассчитаться с кредитором. Я когда-то втрескалась в него по самые уши. Он хотел на мне жениться. И если бы я не была такой дурой, то жизнь моя пошла бы совершенно по другому пути.

– Но кто от этого выиграл бы? В молодости вы были такой красавицей, что ни у одного мужчины не было бы с вами тихого счастья. Что-то я не представляю вас за лепкой ежевоскресных вареников, как это принято у всех порядочных галичанок. Вполне возможно, что вы разрушили бы ему жизнь.

– Ну вы и язва! Хотя, может, вы и правы. Из меня вышла бы никудышная жена.

– Но хотя с вами ни один мужчина не чувствовал бы себя счастливым, вам, однако, удалось осчастливить множество мужчин! Вы открыли им такие горизонты, каких у них не было! Все это стоит увековечения.

– Меня осудят. Святые имена такого не заслужили. Они чисты и непорочны.

– Святые имена не пользуются клозетной бумагой?

– Перестаньте! – залилась смехом пани Алина.

Машина остановилась. Дома пани Алины сквозь густые ветви деревьев было почти не видно. Я помог ей выбраться из автомобиля и повел под руку по дорожке из гравия, которая пенилась цветами, разливающими вокруг вжиканье и жужжанье разных насекомых и пчел. От одного только этого уюта настроение у меня стало подниматься. А еще больше оно поднялось, когда я опрокинул бокал югославского вишневого вермута. Мы разместились в гостиной в мягких креслах, и я почувствовал, как меня окутывает покой.

– Ну, – улыбнулась хозяйка. – Давно мы с вами не виделись. Рассказывайте.

– С сегодняшнего дня я снова безработный, – сообщил я.

– И это все ваше горе? – рассмеялась она.

– Просто у меня была очень выгодная работа. А теперь опять придется что-то искать.

– И что же это была за работа?

– Художником на заводе. Раз в неделю придешь, сделаешь свое дело, и гуляй дальше.

– А какая была зарплата?

– Сто сорок.

Пани Алина залилась громким смехом.

– Сто сорок рублей! Да за такие деньги я даже не встану с кресла.

– Это вы, а это я.

– Потому что вы немного гоноровый. Я вам предлагала помочь, а вы отказывались. Но еще не все потеряно. Хотите работать за солидные деньги?

– Где?

– О господи! Он не спрашивает, что за работа, а спрашивает где! Какая разница где? Может, на Марсе, а может, в Подгорцах. Сейчас ко мне придет один человек, который многим мне обязан. У него очень большой бизнес. Помню, он интересовался, нет ли у меня какого-нибудь интеллигентного парня. Надеюсь, вы еще не утратили своих интеллигентных манер, вкалывая на заводе?

– И что это за человек?

– Его звать Роман. Он связан с очень высокими людьми.

– Но чем он занимается?

– У него слишком разнообразные интересы. В одном месте покупает, в другом – продает. Но есть одна отрасль, которая нас объединяет. Это – красивые панянки.

– Что, он тоже лелеет этот виноград?

– Можно сказать и так.

– Вы хотите меня снова познакомить с криминальным кодексом?

– О, вы слишком осторожны. В ваши лета я без размышлений кидалась в первый попавшийся водоворот и, знаете, всегда выплывала суше сухого. А почему? Потому, что не боялась идти прямо, куда вела меня дорога, и никогда не размышляла на перекрестках. Это меня спасло. Вам предлагается хорошая работа. Насколько я ориентируюсь, тысячи три в месяц.

Я захлебнулся вермутом, и в голове моей прозвучал шелест банкнот. Но когда я тряхнул головой, банкноты уложились в пачки. Таких денег я в руках еще не держал.

– Хорошие деньги, – согласился я. – Но чтобы их заработать, наверное, недостаточно одного лишь интеллигентного вида, так?

– Конечно.

В комнату вошла девушка и сообщила:

– К вам пан Роман.

– Хорошо, проси его, – сказала хозяйка и добавила, обращаясь ко мне: – Ну вот, сейчас обо всем и поговорим.

Вермут потихоньку делал свое подлое дело, я чувствовал какое-то побарабанное состояние и мог согласиться на любое предложение.

Пану Роману было под пятьдесят. Это был высокий крепкий дядька, безукоризненно одетый и с улыбкой американского актера. Он вошел быстрым энергичным шагом.

– Пани Алина, мое глубокое почтение. Выглядите прекрасно! Чтоб мне лопнуть – вы опять влюблены! – почти пропел он, целуя руку хозяйке.

– Э, перестаньте – в моем возрасте!

– Что такое возраст? Возраст играет роль только для телятины, но не для женщины.

На его среднем пальце блеснул золотой перстень с каким-то фантастическим гербом.

– Пан Ромко, хочу вас познакомить с моим знакомым. Пан Юрко литератор, но должен был родиться в другом месте, а не в наших большевистских условиях. Тут он просто погибает.

– О, литература! – кивнул головой пан Роман, усаживаясь в кресло возле нас. – И где вы, интересно, берете свои темы?

– Из головы, – сказал я.

– Ну, это должно быть что-нибудь из жанра фантазий. Ведь голова у вас еще довольно молодая, чтобы черпать темы из жизни. А фантазий у нас не любят. Теперь мне понятно, почему вы погибаете.

– Ну, не так уж все трагично, – улыбнулся я. – Надеюсь на лучшие времена.

– Не пеняйте на времена. Возможно, для творчества они не самые лучшие, но для чего-то другого – это предел мечтаний. У нас с пани Алиной дела не хуже, чем где-нибудь за океаном.

Они оба рассмеялись. Пани Алина налила гостю кофе и предложила вермут.

– Но ведь вы знаете, что вина я не пью.

– Тогда, может, коньяку?

– А коньяк – пожалуйста.

– Выберите себе в креденсе. Знаете, пан Ромко, у нас есть одна проблема.

– Ну? Какая? – спросил пан Ромко, разглядывая в баре бутылки. – У вас тут превосходный выбор. Превосходный. Но у меня, знаете ли, свой вкус. А он меня больше тянет на «Арарат».

– Пан Юрко ищет работу. А я как раз вспомнила, что вы когда-то у меня спрашивали про интеллигентного парня.

Пан Роман снова сел в кресло, налил коньяку и задумчиво выпил. Потом вытащил из кармана пачку сигарет, щелчком выбил одну и, прикурив от зажигалки, выдохнул дым тоненькой струйкой. После этого откинулся назад, заложил ногу на ногу и пробормотал что-то невнятное, отбивая такт пальцами на колене. Ему, видно, нравилось привлекать к себе внимание, но делал он это очень примитивным способом – тянул с ответом.

– Да, мне нужен интеллигентный парень, – наконец выдавил он из себя, окидывая меня пронзительным взглядом, будто какой-то товар.

Его глаза при этом были холодны и бесчувственны, и левый глаз казался мне ласковей правого, а правый мог принадлежать человеку, никогда не страдавшему от упреков совести.

– Это должен быть вежливый, воспитанный человек, который производил бы приятное впечатление и вызывал бы доверие к себе.

Ага, подумал я, это последнее его как раз больше всего и интересует.

– Ну, пан Ромко, вам невероятно повезло. Вы видите перед собой именно того, кто вам нужен. Он всегда вызывал во мне доверие… Но расскажите же нам, что это должна быть за работа?

– Видите ли, пани Алина, мне иногда необходимо уладить разные важные дела на довольно высоком уровне. И я не могу послать с визитом к первому секретарю или к какому-нибудь генералу тех субчиков, что у меня работают.

– Ага, так пан Юрко должен быть чем-то типа вашего секретаря?

– Хочу уточнить: тайного секретаря, – пан Роман перевел взгляд с пани Алины на меня и добавил: – Поэтому решайте. Я не могу брать на эту работу человека, который через год-два выкинет мне фортель. Это должна быть постоянная работа с обязательным повышением.

– Пана Юрка интересовал еще один вопрос: не будет ли это слишком рискованной работой.

– Я никогда не рискую. Я все делаю без вопросов. Сколько лет уже работаю, а еще ни разу комар носа не подточил. Разве это не показатель?

Пани Алина засмеялась:

– Ну, пан Юрко, слово теперь за вами.

Я пробовал задуматься, но проклятый вермут перемешал все в моей голове.

– Для начала получите в месяц три тысячи, – сказал пан Роман.

Лучше бы он этого не говорил, потому что, может, тогда я бы что-нибудь и надумал, а так в голове снова зашелестело банкнотами, и мудрый вождь улыбнулся с каждого стольника.

– Я согласен.

Неужели это сказал я?

– Ну, вот и прекрасно, – обрадовалась пани Алина за меня. – Давайте выпьем.

Мы чокнулись, и пан Роман попросил меня подождать в машине, пока они с пани Алиной переговорят.

Я вышел из дома и увидел серую «Волгу». Рядом с ней, опершись на капот, стоял какой-то тип в майке и джинсах. Из-под майки выпирали мускулы. Он что-то насвистывал под музыку, доносившуюся из автомобиля. Догадавшись, что это водитель пана Ромка, я, ясное дело, попер со своим интеллигентным видом прямо на него.

– Это машина пана Романа? – спросил я.

– А что? – смерил меня равнодушным взглядом водитель.

– Ничего, он сказал мне подождать в машине.

– А я тут при чем? – передернул он плечами. – Мне он такого не говорил. Так что погуляй.

Я не обиделся, а оперся на багажник и тоже начал что-то напевать под нос.

– Я буду работать на пана Романа, – сказал я через несколько минут.

Водитель глянул на меня удивленно и переспросил:

– Ты?

– Умгу.

Он лишь покачал головой и после уже не вымолвил ни слова. Почему я ему не понравился, сложно сказать.

Через четверть часа появился пан Роман, и мы поехали.

– Ну, Юрко, ты уже познакомился с Максом? – спросил он, кивая на водителя.

– Да, мы поговорили, – ответил я.

– Даже поговорили? – засмеялся пан Роман. – Зная его неразговорчивость, я просто поражаюсь твоим успехам. В этом случае ты, наверно, и мертвого разговоришь?

Макс будто и не слышал нас.

– Не знаю, понравится ли тебе это, – продолжил шеф, – но придется жить у меня. Получишь отдельную комнату. Выходных дней нет. Есть иногда просто свободные дни, но появляются они без всякой системы, поэтому, когда захочешь что-то спланировать и отлучиться, то должен будешь согласовать это со мной. Свободного времени фактически у тебя будет достаточно, но нужно все время быть на подхвате. Кроме моей жены в доме живет еще служанка. Все остальные мои слуги появляются тогда, когда я им скажу. Рядом с моим домом есть еще один, который тоже принадлежит мне. Там размещается моя фирма, а еще там живет пани Ольга. Это специалист по спецпоручениям. Гром-баба, одним словом. Старайся быть с ней вежливым, потому что мне не нужны никакие неприятности. А у нее свои фиалки в голове. Мне пани Алина рассказала кое-что о тебе. Итак, если не хочешь иметь больше проблем с законом, то не суй нос туда, куда тебя не просят. Выполняй свою работу и не задавай глупых вопросов. Чем меньше знаешь, тем дольше проживешь. Таков закон природы. Бери пример с Макса. Он никогда не сядет. А почему? Потому что ничего не знает, ничего не видел и не слышал.

Весь этот разговор мне нравился мало, но разбирало любопытство: что за всем этим стоит?

Машина проехала центр, вылетела на улицу Семисотлетия, потом на трассу, ведущую в Брюховичи, и выехала на улицу, у которой дома находились только с одной стороны. По ту сторону улицы тянулись кусты, поблескивала прозрачная вода небольшого озерца, а дальше зеленел лесок. Местность выглядела привлекательно.

Дома, очевидно, строились совсем недавно, потому что некоторые стояли без штукатурки, с голым кирпичом.

В доме пана Романа внизу был гараж, а над ним еще два этажа. К дому вела со вкусом оформленная аллея, по сторонам которой буйно цвели тюльпаны и нарциссы.

Когда мы вошли во двор, я увидел рядом с кустом сирени девушку, стоявшую к нам спиной. Пепельные волосы волнами стекали по ее стройной фигуре, которая поневоле приковывала внимание. Что-то знакомое было в ее стане.

– Дзвинка! – окликнул ее пан Роман, и мое сердце сразу застучало так громко, что даже дыхание перехватило.

Девушка оглянулась, и наши взгляды встретились. Я узнал ее! Это была Дзвинка, которую я встречал когда-то у пани Алины. Я всегда чувствовал по ней какую-то сладкую грусть, она приходила время от времени в мои мысли, и что-то тянуло к ней, а все же я так и не осмелился признаться Дзвинке в этом. Сейчас, когда мы встретились снова, мне хотелось кинуться к ней и сжать ее в объятиях. Я уже едва не вылез с какой-то дурацкой фразой, но вовремя спохватился. Я словно увидел в ее глазах тайный знак, который запретил мне приближаться к ней.

– Дзвинка, познакомься, – сказал пан Роман. – Это мой новый секретарь.

Куда девался старый? – крутанулось в моей голове.

– Очень приятно, – вежливо сказала Дзвинка, ни одним движением не выдавая нашего прежнего знакомства. – Меня зовут Дзвинка, а вас?

– Юрко, – сказал я и пожал ее тоненькие нежные пальчики…

Возможно, я задержал их на несколько секунд дольше, чем было принято, но едва ли это кто-то заметил. Зато я почувствовал, как ее большой палец слегка сжал мою ладонь.

– Мне его пани Алина предложила. А рекомендация пани Алины для меня закон. Юрко литератор, думаю, тебе интересно будет с ним общаться.

– Правда? – притворяясь, переспросила Дзвинка.

– Мы с Дзвинкой только год как поженились, – продолжал пан Роман. – Кстати, благодаря нашей пани Алине. Дзвинка, бедняжка, скучает, но я думаю, вы найдете общий язык. В твои обязанности, Юрко, будет входить одна из наиболее почетных и наиболее ответственных обязанностей – сопровождать мою жену в оперу, театр, и… и… Куда там еще?

– В филармонию, – подсказала Дзвинка.

– Именно. Ну, еще там на какие-то выставки, презентации и так далее. Мне на такие развлечения никогда времени не хватает. Тут по соседству живет еще один мой приятель и компаньон. У него та же проблема. Так что, Юрко, у тебя на попечении сразу две очаровательные барышни. Только следи, чтобы они тебе голову не вскружили.

– А мы такие, мы можем, – засмеялась Дзвинка. – Пан Юрко будет жить у нас?

– Да. Должно быть, тебе нужно забрать из дому какие-то вещи? – обратился он ко мне.

– Ну, наверное, – ответил я.

– Сейчас я уеду с Максом на пару часов, а когда вернусь, Макс тебя отвезет, куда нужно, и привезет обратно. Ну, все. Покажи ему, Дзвинка, комнату.

После этих слов пан Роман пошел к машине, а мы остались одни. Я не знал, могу ли наконец прекратить валять дурака и молчал. Неясное подозрение, что я попал в какие-то ловко расставленные сети, мелькнуло на мгновение у меня в голове и тут же исчезло.

– Пойдем в сад, – сказала Дзвинка, когда автомобиль отъехал.

Она шла впереди, и в своем длинном белом платье была похожа среди этого цветочного буйства на изображение с какой-то английской картины восемнадцатого века. Мы не виделись два года, иногда я вспоминал ее, и меня тянуло к ней, но ни одного трезвого объяснения этому влечению я не находил. Так бывает, когда тебе кто-то приснится – кто-то, к кому ты до сих пор не проявлял никаких особенных эмоций, но проснувшись, вдруг чувствуешь, что тебя манит к этому человеку какая-то непреодолимая сила. Дзвинка приходила в мои сны, манила, соблазняла, чтобы потом неумолимо исчезнуть и раствориться. Я припомнил, что встретил как-то одну из тех панночек, которых возил на обкомовскую дачу, и спросил о Дзвинке.

– О, Дзвинка! Она вышла замуж, – радостно сообщила мне грустную новость панна.

И я перестал думать о ней. Я не люблю думать о чем-то недосягаемом.

Мы зашли в глубь сада подальше от дома и сели в беседке, окруженной кустами жасмина. Тут, в уютной тени, мы были похожи на заговорщиков.

– Неужели мы должны и дальше делать вид, что незнакомы? – спросил я.

– Конечно. Даже не думай что-нибудь сморозить. То же касается и Ромы.

– Какой Ромы?

– Ах, какая же у нас коротенькая память!

– Погоди… Рома…

– Ну?

– Это не та, что на обкомовской даче была со всеми вами?

– Неужели вспомнил?

– Такая полненькая? Которая Анатоль Палыча охмуряла?

– Она, она…

– И что ты мне хотела о ней сообщить?

– А то, что она вышла замуж за коллегу Романа и живет в соседнем доме.

– Так вы неплохо устроились. Ты счастлива?

– А ты как думаешь?

Она посмотрела на меня исподлобья.

– Мне кажется, ты именно этого и хотела – выйти за состоятельного человека и жить без забот. Такая судьба, по-моему, уготована всем выпускницам школы любви пани Алины.

– Ты близок к истине.

Теперь в ее голосе прозвучала грусть, а в этой грусти слышались нотки разочарования. Она, должно быть, не это хотела услышать из моих уст.

– Дзвинка, ты знаешь… – начал я дрожащим голосом, – как только я тебя увидел…

– Знаю.

– Откуда?

– Вычитала в твоих глазах.

– А что еще ты вычитала?

Какое-то мгновение она колебалась, боролась с собой и наконец выпалила что-то совсем не то, что крутилось у нее на уме:

– Не скажу, и вообще, Юрчик, прошу не забывать, что мы только что с тобой познакомились.

В эту минуту я вдруг понял, что люблю ее. То есть любил всегда, но зная, что предназначается она для какого-то большого пана, так никогда и не выдал своих чувств. Что я, вечный безработный, мог ей предложить? Однако теперь, когда она стала принадлежать чужому человеку, я отчаянно возжелал ее. Мне хотелось сейчас умолять, чтобы она немедленно бросала своего мужа и бежала со мной на край света. Меня внезапно пронзила странная мысль, что от этого будет зависеть моя жизнь.

Что это за странное чувство – любовь? Почему оно разрывает нам сердце лишь тогда, когда теряешь любимую, и еле тлеет, когда она рядом с тобой?

Именно сейчас я был готов на все. А хуже всего, что это элементарно читалось на моей отчаявшейся физиономии.

– Юрко, мне кажется, я догадываюсь, о чем ты сейчас думаешь, – сказала Дзвинка. – Поверь, мне тоже нелегко. Я не выходила замуж по большой любви. Но я не думала, что все это будет выглядеть именно так. То есть я не знала, что привыкнуть к человеку, которого не любишь, невозможно. Постепенно все попытки привыкнуть превращаются в чувство ненависти. Но назад мне дороги нет. Я решила, что буду Роману образцовой женой. Поэтому я очень прошу, не смотри на меня такими глазами и не делай больше попыток пробудить во мне какие-то воспоминания. Все это будет опасным как для тебя, так и для меня. Эти люди не умеют прощать.

Голос ее звучал для меня медовой музыкой, а в это время неудержимая любовь заливала меня все сильнее и сильнее. Я едва сдерживался, чтобы не сказать ей об этом. Лучше бы нам не встречаться снова.

– Мы должны соблюдать осторожность, – продолжала она. – Тут везде глаза, тут все продажные, тут нет ни единой души, которой можно в чем-то довериться.

– А Рома?

– Она, конечно, скрашивает мой быт, но у нас с ней слишком мало общего. Кроме того, у нее есть завидное качество приспосабливаться к окружающей среде. Я так не умею. Я не могу закрывать глаза на все то, что замечаю.

– И что именно ты такого заметила?

– Не все сразу, – сказала она и замолчала.

Или мне показалось, или она действительно смахнула с глаз слезу.

– А кто живет в соседнем доме? – спросил я просто так, чтобы прервать молчание.

– Там живет пани Ольга. Я ее прозвала фрау Ольга. Терпеть ее не могу. Но муж ее держит, поскольку она умеет улаживать разные сложные дела. Фрау Ольга проводит муштровку девушек. Собственно, это не муштровка, а укрощение юных тигриц. В конце концов, она и сама похожа на укротительницу диких зверей. И не только зверей, но и мужчин. Она устраивает развлечения для поклонников мазохистского секса.

– Твой муж говорил, что там находится его фирма.

– Да, там творятся разные темные делишки. Но, кроме того, в выходные дни работает казино. Съезжаются разные тузы и развлекаются.

– А соседи?

– Эта улица, как ты уже видел, застроена лишь с одной стороны. Кроме наших двух домов тут есть еще дом компаньона моего мужа, а все остальные строения – это виллы. Там никто не живет, в них въезжают только на уикенд. А виллы принадлежат, опять-таки, людям посвященным. Одним словом, все творится в своем кругу. На нашу улицу не забредет ни почтальон, ни газовщик, ни электрик, потому что все проплачивается на год вперед, а вся почта идет в почтовое отделение, где ее забирает Макс, и потом развозит.

– Интересно, что за люди бывают в казино?

– Да те же, которых ты видел на той вилле возле Янова. Разные там партайгеноссе, директора заводов, генералы, кагебисты. А возле них крутится череда каких-то подозрительных дельцов, способных на все. Друг другу угождают, так и сосуществуют. Все это, знаешь, настолько запутано, что у меня даже нет желания углубляться.

– А ты уже была в этом казино?

– Нет, что ты. Туда привозят девочек и развлекаются. Роман меня убил бы, если б я туда сунулась.

– Убил бы?

Дзвинка зарделась:

– Ну, это я так, к слову. А ты уже подумал, что он такой страшный?

– Просто испугался за тебя.

– Ну и зря. Ничего мне не угрожает. Я ничем не интересуюсь. Живу себе, да и все. Вот появился ты, и я смогу куда-нибудь наконец выбраться.

– А разве твой муж совсем не ревнивый?

– Смешной ты. Нас всюду будет возить Макс. А под его внимательным присмотром самое большее, что у нас получится, разве что пошептаться.

Мне стало еще грустнее.

– Странно, – сказал я, – что пан Роман вот так сразу взял меня в такое дело. Ведь у него должна быть определенная уверенность, что я не распущу язык.

– А он тебя и не взял сразу.

– Что ты имеешь в виду? – удивился я. – Мы же только сегодня с твоим Романом познакомились.

– Ну, ладно. Выдам тебе тайну. Это все я подстроила.

– Ты?

Я не поверил услышанному, хотя где-то в глубине души уже несколько минут теплилась мысль, что здесь происходят совсем не случайные вещи.

– И что именно ты подстроила?

– Я попросила пани Алину, чтобы она порекомендовала тебя моему мужу. Он как раз искал надежного человека. Я узнала, что ты тяжело работаешь на заводе, и решила тебя спасти. Пани Алина позвонила Ромку и пригласила сегодня к себе.

– Подожди… Но как она могла узнать, что именно сегодня я потеряю работу? И как она, не переговорив со мной, могла знать, что я соглашусь? Ведь мы встретились случайно.

– Вовсе не случайно. Ты потерял работу по плану. Это пани Алина тебя уволила. А потом ждала тебя в машине около завода. Все было просчитано наперед. Но ты не сердись, хорошо? Мне так скучно здесь в окружении разных кретинов, что я уже не знаю, что с собой сделать.

Я не мог опомниться от новостей, посыпавшихся на мою несчастную голову. Сначала хотелось возмутиться, бросить все и удрать отсюда подальше, но эта горемычная любовь уже успела заполнить меня до краев, я чувствовал, что становлюсь ее покорным невольником, и меня уже не интересует, что за работа меня ждет и с чем она связана.

– Юрчик, прости…

Ее голос стлался так нежно, что я мог теперь простить не только этот фарс, но и что-то более неприятное.

Я подумал, что если бы мне вздумалось в эту минуту поцеловать ее, то она и не сопротивлялась бы. Просто чтобы загладить свою вину. Но я не воспользовался этой возможностью, ведь кто его знает, чьи внимательные глаза могут следить за нами.

– Дзвинка, – отозвался наконец я, придя в себя, – ты подсунула мне эту работу, зная, что меня опять ждут какие-то темные истории?

– Почему сразу темные? Для темных дел существуют темные люди. Тебя брали на эту работу совсем для другого. Насколько мне известно, тебя ждет должность рекламного агента. Или как это называется? Одним словом – берешь альбом со снимками, садишься к Максу в машину и едешь к какому-нибудь боссу на прием. Вручаешь ему альбом. Он просматривает, делает заказ и альбом возвращает назад. Вот и все.

– Ты забыла только уточнить: что должно быть в этом альбоме?

– Ну, это товар для тебя привычный: голенькие девочки. Фирма обеспечивает и гарантирует.

– Ага, так твой муж работает в одной сфере с пани Алиной?

– Да. Но пани Алина сотрудничает с узким кругом клиентов, а у Романа целый бизнес с экспортом включительно.

– С каким еще экспортом?

– Нормальным. Продают девушек за границу. Поедешь в Польшу, Болгарию, Югославию… Золотые пески, Адриатика… Не отправят же они с такой миссией этих дебилов. А ты ведь знаешь славянские языки, правда? Ну, теперь видишь, какую я для тебя малину нашла?

Я вздохнул:

– Теперь вижу. Еще не забылась прошлая халепа, а я уже влез в новую.

– Бедненький мой! Но ведь все это только для твоего счастья! Ну, сидел бы ты и дальше на этом заводе и карябал свои дурацкие лозунги. А теперь ты же бизнесмен! А сколько новых тем для романа? Ага, кстати, ты уже закончил писать свой шедевр про наши приключения?

– Я его на одном дыхании написал. Лежит теперь, как и вся остальная моя писанина.

– Обещай мне, что еще сегодня привезешь почитать. Ладно?

– Да мне не жалко… Послушай, а кто выполнял эту работу до меня?

– Есть тут фотограф, Ярко. Но он увлекся наркотиками. Как фотограф он просто ас и выполняет эту работу и дальше. А вот чтобы посещать высокопоставленных особ – это для него уже слишком сложно.

– Так он может на меня обижаться?

– Нет, он уже месяц как занимается одной только фотографией… Пойдем, я покажу тебе твою комнату.