Граф де Ла Пенотье попросил Грегуара проехать мимо Малого моста. Цепь там никто не охранял, и их компания углубилась в лабиринт улиц старого города.

На южном конце Малого моста находился Малый Шатле. Охранять крепость не было нужды, но милиция обязательно должна была там быть. Ее отряды захватили реку не для того, чтобы защитить город от несуществующей угрозы мятежных гугенотов, а ради престижа Гарнье и Крюса. Это был ближайший к собору мост. На месте Бонне Тангейзер отправил бы оттуда гонцов к другим мостам, а возможно, и к убийцам, резавшим гугенотов на берегу. Вероятно, Бонне думает, что Матиас останется вместе с Карлой в соборе, и приведет туда Гарнье. С Гревской площади по мосту Нотр-Дам.

Грегуар повернул на север к мосту Менял.

Бонне не ждет повозку. В отличие от ополченца-лавочника, которого рыцарь угостил вином.

Тангейзер прислонил арбалет к левому бедру. На мосту по-прежнему дежурили трое охранников. Если бы они не улыбнулись и не помахали руками, госпитальер убил бы их. Но когда повозка проезжала мимо, лавочник и его товарищи махнули ему и заулыбались. Хотя рыцарь все равно им не поверил. Повозка миновала Дворец правосудия, и впереди показались склады. Поворот к реке, потом еще один на запад – и они у цели.

– Остановись, Грегуар. Тут хватит места, чтобы развернуть повозку? – спросил Матиас.

Мальчик оценил ширину перекрестка и кивнул. Его господин соскочил на землю.

– Жди здесь, у стены склада, чтобы мы могли поехать в любом направлении, – велел он.

После этого Тангейзер побежал к реке.

На углу он остановился и посмотрел в сторону Мельничного моста.

Улицу перегораживала телега с мертвецами. По обе стороны от нее несколько человек складывали мешки с мукой параллельно берегу реки. Из-за их спин доносился какой-то шум. Рыцарь решился на два шага по освещенному луной месту, чтобы взглянуть на часовую башню Консьержери.

Без двадцати пяти двенадцать.

Еще есть время добраться до ворот.

Матиас повернул назад, к спрятанной в тени склада повозке.

Сразиться с ополченцами – неважно, сколько их, – прямо здесь, уничтожить всех.

Переехать на ту сторону охраняемого моста.

Но там схватки не будет – только стена, а в ней пещера без выхода и охранники.

В полосе света на перекрестке появился лавочник. Он был в шести футах от наконечника стрелы, когда госпитальер выстрелил из темноты ему в пах. В серебристом свете луны показалась вторая фигура с луком в руках, и Тангейзер положил на землю арбалет и вытащил меч. Лучник вглядывался в темноту: стрела была вставлена в паз, но тетива не натянута.

Матиас воткнул ему меч в левую нижнюю часть живота, но не слишком глубоко, а затем, на обратном движении, вспорол ему живот. Рядом мелькнул желтый свет. Иоаннит выглянул из-за угла и тут же отпрянул. К нему спешили еще четыре человека. Нет, даже пять. Эстель окликнула его, предупреждая. Лезвие алебарды вонзилось в землю. Один из ремесленников оперся на древко, чтобы сохранить равновесие, и Тангейзер взмахом меча перерезал ему горло. Потом, даже не взглянув на поверженного противника, он ринулся на остальных.

Фонарь Тангейзера остался на повозке рядом с факелом, а фонарь милиции уже удалялся в направлении Дворца правосудия. В его тусклом свете виднелись силуэты трех человек. Ближайшим оказался красильщик. Матиас высоко поднял меч, имитируя удар сверху. Две испачканные краской руки повернули древко алебарды горизонтально, чтобы отразить удар – как и предполагалось. Повернувшись всем корпусом, госпитальер опустил клинок, который описал косую дугу и вонзился в левую ногу красильщика на ладонь выше колена. Меч перегубил кость в самом узком месте и на обратном движении отделил отрубленную ногу от бедра.

Рыцарь шагнул в сторону, чтобы красильщик оказался между ним и следующим ополченцем, достаточно молодым и сильным, чтобы оказать сопротивление. Тот на секунду перевел взгляд на отрубленную ногу, и Тангейзер левой рукой ударил алебардой его по туловищу, а правой вонзил меч ему под ребра, пробив селезенку и легкое. Выдергивая меч, он увидел, как третий ополченец попятился и сел на землю.

В полосе света появился Юсти и вставил в лук новую стрелу.

Матиас подскочил к нему, выхватил у юноши лук со стрелой и вложил в его руки меч. Стрела была вставлена слева, и он ухватил тетиву пальцами, после чего прицелился в силуэт, освещенный раскачивающимся фонарем.

– Из подходящего лука ты бы не промахнулся, но мы не можем рисковать, – быстро объяснил иоаннит своему юному помощнику.

С этими словами он натянул тетиву и выстрелил, целясь противнику в поясницу. Потом рыцарь отдал лук Юсти, снова взял меч, вложил его в ножны и кивнул на лучника, который стоял на коленях и смотрел на свои вывалившиеся внутренности:

– Взгляни, не подойдет ли тебе его лук. Этому парню он уже не понадобится. Стрелы тоже.

Тангейзер наклонился, чтобы забрать стрелу, выпущенную поляком. Раненый держался за торчащее из живота древко обеими руками, словно не хотел отдавать ее.

– Этот еще жив, – сказал Юсти.

– Хорошо. Возьми оружие. Посмотри, есть ли у него щиток для руки.

Матиас отбросил руки ополченца и выдернул стрелу.

– Они еще живы. Все шестеро, – Юсти смотрел на поверженных ополченцев, каждый из которых начал оплакивать свои ужасные раны или просто стонал. На ногах устоял только красильщик. Он опирался на алебарду вместо отрубленной ноги и взывал к Богу, не получая ответа.

Иоаннит забрал у них арбалет и две алебарды.

– Паскаль сказала, что на баржах древесный уголь. Это правда? – спросил он, возвращая окровавленную стрелу в колчан Юсти.

Юноша кивнул.

Они вернулись к повозке. Тангейзер положил алебарды рядом с Гримандом и натянул тетиву арбалета. Потом он окинул взглядом свой «корабль дураков». Все спутники смотрели на него. Их смех превратился в далекое воспоминание. При свете фонаря их глаза блестели, наполненные страхом и надеждой. Матиас увидел, что они собой представляют: случайные люди, брошенные на произвол судьбы в океане безумия.

Он посмотрел на Карлу, черпая силу в ее взгляде.

Детей тоже нужно было подбодрить, и рыцарь старался держаться уверенно.

– Мы не можем пересечь реку, – сообщил он сидящим в повозке людям.

Гриманд поджал свои громадные губы. Обожженные мышцы его лица дернулись.

– Вместо этого мы поплывем по ней, – пояснил госпитальер.

– Ты забыл о заграждении? – спросил король воров.

– Мы прорвем его.

– Как?

– Ты умеешь управляться с багром?

– Разве это сложнее, чем вскрыть замок?

– Возможно, замком тоже придется заняться.

– Ты повредился умом.

– Нет, не повредился. Мы пустим перед собой горящую баржу.

Тангейзер помолчал, дав Гриманду время обдумать его слова.

– Нам нужны два кормчих, – заговорил он снова после паузы. – Юсти? Гуго? Вы умеете управлять лодкой?

Гуго покачал головой, а Юсти натянул тетиву своего нового лука до самого уха.

– Я никогда не пробовал, но попытаюсь, – сказал он решительно.

– Пройти три моста – эта работа не для новичка.

– Я справлюсь с лодкой, – сказала Паскаль. – И с мостами.

– И я, – подхватила Карла.

В юности она часто сбегала в море из мрачного дома отца. Как-то она рассказала мужу, что могла потягаться с самым терпеливым рыбаком. Тангейзер кивнул.

Он сел рядом с Грегуаром и положил рядом с собой арбалет.

Невезучий красильщик потерял равновесие и упал навзничь.

– Всем лечь, – велел Матиас и кивнул Грегуару.

Мальчик тряхнул поводьями, и повозка двинулась вперед, прямо по жертвам устроенной Тангейзером бойни.

– Вон человек без ноги, – указал иоаннит своему слуге. – Переедешь колесом оставшуюся ногу.

Снизу послышался жалобный крик боли и растерянности. Повозка была слишком тяжелой, чтобы передать удар. Заднее колесо породило новый протестующий крик, который вызвал не больше жалости, чем первый.

– Теперь у их начальника нет ног, – сказал Гуго. – Попробуй нас догнать, ублюдок!

Рыцарь оглянулся. Гуго смотрел на лавочника, ступни которого отделялись от лодыжек двумя полосами мокрых чулок, плавающих в луже крови.

– Ложись, – сказал Матиас мальчику.

Красильщик издал ужасающий крик – колесо размозжило ему мышцы и кость.

– Мой Инфант, улыбнись этому человеку, – предложил госпитальер.

– Почему вы не убили их, как остальных? – спросил у него Гуго.

– Нужно, чтобы они умирали медленно, – объяснила Паскаль. – Когда с той стороны реки придет милиция и найдет раненых, это их задержит. Они обделаются от страха.

Красильщик снова закричал. Тангейзер не мог точно сказать, что стало причиной этого крика: заднее колесо или улыбка Гриманда.

– Горящая баржа? – усмехнулся король Кокейна. – Дурацкая затея.

– Значит, как раз для нас, – отозвался рыцарь.

– Мы будем прямо под пушками Лувра.

– Рец не хочет превращать столицу в скотобойню, и король тоже. Милиция вышла из повиновения, и это ее заграждение, а не королевское. Дворцовая гвардия не станет вмешиваться без приказа, и если мы не выберемся из Парижа раньше, чем они получат этот приказ, нам конец.

Тангейзер ухватился на опору под скамьей и поставил ногу на вагу. Когда они проезжали мимо упавшего фонаря, он наклонился и поднял его.

– Чтобы спалить заграждение, потребуется уйма времени, – продолжал спорить Гриманд.

– Знаю, – ответил Матиас.

– Но ты хочешь посадить глупого Инфанта на борт адского судна, дав ему только багор.

– Не беспокойся. Мы оба будем на борту адского судна.

– А камень бессмертия входит в условия сделки?

Госпитальер вытащил шарик опиума и раскусил его пополам. Половину он спрятал, а из второй половины снова скатал шарик. Во рту чувствовалась горечь. Приятное ощущение… Он передал шарик Гуго.

Гриманд пустыми глазницами наблюдал за передвижением опиума.

– Ля Росса, милая, не урони его, пожалуйста, – попросил он, думая, что опиум ему дает Эстель.

Камень бессмертия наконец попал ему в рот. Великан поморщился:

– Обвешивать слепого, да? Быстро же ты освоился в Париже!

Тангейзер увидел цепь на мосту Менял. Никто не заменил лавочника и его товарищей. Может, милиция усилила охрану северного конца? И насколько? Еще остается время доехать до ворот Сен-Дени. Нужно все выяснить.

– Грегуар, остановись. Юсти, дай мне лук и возьми свой, – распорядился Матиас.

Он стянул с себя рубаху с мальтийским крестом. Засохшая кровь натерла подмышки, но его окровавленное тело по степени устрашения уступало только оружию. А может, и не уступало. Иоаннит бросил рубаху в повозку. Сегодня печать дьявола сильнее символа Христа.

Спрыгнув на землю, рыцарь взял у Юсти лук.

В левом кулаке он зажал три стрелы, а еще одну вставил в лук, пока шел к цепи. Фактически мост представлял собой улицу – улицу денег. Вероятно, это была самая освещенная улица Парижа. По обе стороны примерно у каждой шестой лавки горел фонарь и стоял нанятый хозяином охранник. Придется пройти мимо пятерых или шестерых, оставив их у себя за спиной, прежде чем покажется другой конец моста. Тангейзер посмотрел в глаза Юсти. Парню можно доверять. Он уже глотнул эликсира войны.

– Держись в тени, – сказал Матиас. – Если кто-нибудь пошевелится, когда я пройду мимо, стреляй ему в спину.

Он снял цепь с крюка и бросил ее на землю. Странная мысль пришла ему в голову: выстрелил бы он на месте Юсти ему в спину, чтобы отомстить за братьев? Наверное, нет. По крайней мере, в том возрасте.

Госпитальер пошел по самой середине улицы, между охранниками. Они могли без труда достать его своими пиками, но Тангейзер хотел, чтобы эти люди увидели засохшую кровь тех, кто уже пытался преградить ему путь. Головы он не поворачивал, чтобы взглядом не спровоцировать тех, кто мог пребывать в дурном настроении. Стражники выглядели достаточно опытными людьми, чтобы не делать того, за что им не платят. Но если они посчитают его легкой добычей, то могут вмешаться.

Рыцарь дошел до самой высокой точки пологой дуги моста. Противоположный конец перегораживали две повозки, оглобли которых были перекрещены и обмотаны цепями. Либо купцы с богатого моста с самого начала наняли надежную охрану, либо Бонне и милиция кое-чему научились. Увидев вспышку фитиля, иоаннит метнулся в сторону, одновременно захватывая пальцами тетиву лука. Грохнул мушкетный выстрел.

Два ружья, по одному на повозку. Тангейзер услышал свист пули, но не почувствовал ее. Он натянул тетиву и прицелился во вторую повозку сквозь дым, поднимавшийся от первой. Зажегся фитиль, и ствол мушкета дернулся в его сторону. Матиас выстрелил в голову человека, освещенную вспышкой. Пуля просвистела мимо. Мушкет упал на мостовую по эту сторону баррикады. Следующей стрелой рыцарь пробил борт первой повозки и, вставляя новую, увидел, как стрелявший в панике бросился бежать, оставив ружье.

Они разбегутся прежде, чем он успеет убить всех. А пока он будет убирать повозки, подоспеет подкрепление. Тангейзер повернул назад.

Второй стражник слева опустился на колени, опираясь на древко пики, а затем опрокинулся назад. Ближайший к цепи охранник бросился к нему. Юсти выстрелил ему в спину, стрела попала в подмышку. С расстояния пятнадцати футов Тангейзер всадил стрелу в грудь третьему. Тот охранник не двинулся с места, но его устранение делало безопасной восточную сторону моста.

После этого госпитальер вставил в лук новую стрелу и повернулся к тем, кто сторожил дома с западной стороны. Эти люди жались теперь к дверям. Один из них бросил пику на землю, а потом и остальные последовали его примеру.

Юсти двумя руками ухватился за древко стрелы и раскачивал ее взад-вперед, пытаясь выдернуть из тела трепыхавшейся жертвы. Раненый кричал и захлебывался кровью. Матиас похлопал Юсти по плечу:

– Молодец. Оставь ее. Пойдем, мы еще не добрались до Польши.

Они вернулись к повозке, и Тангейзер вскарабкался на сиденье.

– Разве мы едем в Польшу? – удивился юноша.

– Не сегодня, – ответил иоаннит. – Грегуар, нужно обогнуть следующий мост.

– Мы будем пересекать улицу, которая проходит через весь остров. Нас могут увидеть, – предупредил его мальчик.

– Пускай, – махнул рукой рыцарь. – Вези нас к причалу Сен-Ландри. Вперед!

Если они минуют мост Нотр-Дам до прибытия подкрепления, охрана не станет их преследовать. Повозка свернула на юг, а затем на восток, на улицу, которой они уже проезжали. Впереди, на перекрестке, Тангейзер увидел факелы, двигавшиеся на юг. И темные силуэты людей, в колонне по два. И еще факелы.

«Пилигримы». Значит, погоня будет.

– Грегуар, между улицей и причалами есть узкий проход? – спросил Матиас.

Мальчик задумался, сверяясь с картой у себя в голове. Его господин взял арбалет.

– Нет, – сказал наконец Грегуар.

– А наша старушка прорвется сквозь них?

– Клементина? Если я попрошу.

«Пилигримам» потребуется несколько минут, чтобы организовать погоню. Эта фора и их сильная лошадь позволят выиграть необходимое время, чтобы добраться до причала. Тангейзер вставил стрелу в арбалет:

– Тогда попроси.

Грегуар приподнялся и издал нечто вроде рычания, хорошо знакомого тем, кто ухаживает за лошадьми. Благодаря деформированному нёбу мальчика звук получился таким устрашающим, что даже мальтийский рыцарь поежился. А в следующий миг он откинулся на сиденье – повозка рванулась вперед вслед за гигантским серым лошадиным крупом.

Темные фигуры впереди услышали стук огромных копыт. Раздались крики. Люди отпрыгнули в сторону.

Клементина пролетела через перекресток.

Тангейзер посмотрел налево. Колонна тянулась к мосту Нотр-Дам, насколько хватало глаз, и среди идущих в ней людей был один всадник. Справа шло еще около дюжины ополченцев. Потом повозка миновала церковь на углу. Матиас повернулся на скамье и поднял арбалет. Мелькнул факел. На улицу неожиданно выбежала толпа зевак. Рыцарь выстрелил в человека с факелом, и улица опустела быстрее, чем до этого заполнилась людьми. Госпитальер выпрямился и нащупал ногой стремя арбалета. Клементина споткнулась.

– Быстрее, Грегуар. На пристань! – крикнул Матиас.

Мальчик зарычал и щелкнул вожжами. Натягивая тетиву, Тангейзер заметил, что с бока Клементины свисает копье, прямо над коленным суставом задней ноги. Отвечая на призыв Грегуара, кобыла налегла на хомут, и внутри нее словно что-то взорвалось. Ее повело вправо, и маленький возница натянул вожжи, пытаясь удержать ее. Лошадь выпрямилась. Правое колесо задело за угол следующего дома, и иоаннит, выронив арбалет, уцепился в скамью, а другой рукой обхватил Грегуара, удерживая мальчика.

Задник повозки описал опасную дугу, и вся она накренилась, встав на два колеса. Из-за спины рыцаря послышались испуганные крики. Рывок могучей груди Клементины выровнял их ненадежный транспорт, и кобыла продолжила бег, пытаясь набрать скорость, но теперь повозка двигалась быстрее лошади, и валек бил ее по ногам. Тангейзер выхватил у Грегуара вожжи и натянул их изо всех сил. Громадное животное, подгоняемое то ли паникой, то ли храбростью, продолжало нестись вперед. Было ясно, что если лошадь будет бежать, пока не упадет, она перевернет повозку. Госпитальер нащупал ногой тормоз и надавил на него своим весом. Во все стороны полетела грязь, колесо задымилось, и повозка замедлила ход.

Клементина споткнулась и со стоном повалилась набок.

Матиас отпустил вожжи и Грегуара, соскочил на землю и опустил борт повозки. Карла свесила ноги и соскочила на землю, прижимая к груди дочь. Паскаль подняла Мышек, одну за другой, и толкнула их к рыцарю. Он снял девочек с повозки. Эстель спрыгнула сама и сразу же схватила свой арбалет.

– Оставь его и возьми лампу, – велел ей иоаннит. – Гуго, а ты бери мешки и сумки.

Паскаль повесила седельные пистолеты на плечо, взяла в руки двуствольный пистолет и более тяжелый из мешков с провизией и села на матрасе, приготовившись соскользнуть на землю.

Сзади с повозки спрыгнул Юсти и бросился бежать.

Гриманда не было.

На матрасе Тангейзер заметил влажное темное пятно.

Он обнял Карлу за плечи:

– Любимая, ты можешь идти?

– Да.

До пристани было около трехсот ярдов. Тангейзер сомневался, что его жена дойдет туда. Карла тоже не знала, удастся ли ей это. Ее тело сегодня подверглось суровым испытаниям – более страшные муки выпали только на долю мертвых.

– Паскаль, за мной, – позвал Матиас. – Оставь мешок!

Они побежали к массивной фигуре, которая стояла на залитом лунным светом перекрестке, погубившем повозку. Грозно рыча, Инфант Кокейна размахивал булавой. От стены рядом с ним отскочила стрела. Перед Гримандом, в том же пятне лунного света и в опасной близости от булавы, стоял Юсти, целясь из лука в скопление факелов. Тангейзер хлопнул короля воров по спине, схватил его руку с булавой и крикнул ему в ухо:

– Мой Инфант, ты еще крепок?

Булава опустилась, не причинив никому вреда. Белые дыры глазниц повернулись к рыцарю:

– Мы добрались до адского корабля?

– Еще нет. Дай мне булаву и иди с Паскаль к повозке.

– Вы научите меня стрелять из лука? – спросила вдруг Малан.

– Научу, – пообещал госпитальер. – Проверь, готовы ли остальные. И держитесь в тени, оба!

Матиас опустил булаву на землю. Просвистела еще одна стрела. Уже точнее. Тангейзер схватил Юсти и оттащил от полосы света к дому, за угол которого задело колесо. Сняв с плеча лук, он выхватил из колчана четыре стрелы и вставил одну в паз. Люди с факелами отступили, но большой перекресток тоже освещался луной. Выбрав один темный силуэт, рыцарь всадил в него стрелу. Раненый повернулся вокруг своей оси и рухнул на землю. Остальные разбежались.

– Не выходи на свет, – сказал иоаннит поляку. – Выбери цель. Они попытаются обойти нас по этой улице, слева от тебя. Нагони на них страху и дай знать, когда увидишь их.

Над ними пролетела еще одна стрела. Похоже, лучник их врагов тоже прятался в тени.

– Не подстрели меня, – предупредил Матиас юношу.

Пригнувшись, он нырнул в темноту. По лабиринту улиц разносились крики и проклятия. Расстояние до тех, кто кричал, и их точное местоположение определить было трудно – в отличие от страха, пропитавшего их голоса. Никто из этих людей не хотел умирать сегодня ночью. Между выстроившимися в ряд домами и церковью было открытое пространство. В нем появился лучник, натягивающий тетиву – цель он уже выбрал. Тангейзер выпрямился и выпустил стрелу ему в грудь. Лучник опрокинулся на спину. До него было около двадцати футов. Неплохо.

Подбегая к лучнику, Матиас вставил в паз новую стрелу, а нагнувшись к колчану, выхватил целую горсть стрел. Лучник попытался дотянуться до его горла, но дюжина широких наконечников вонзилась ему в лицо. Повернувшись, госпитальер увидел ополченца, который бежал к нему от церкви, подняв меч. Позволив ему приблизиться, Тангейзер увернулся от клинка, отбил меч луком и воткнул пучок стрел в шею врага. Увидев, что на него ринулся третий ополченец, он отступил в сторону и натянул тетиву. Его противник с разбегу ударил головой в грудь четвертого «пилигрима», который вышел из-за угла церкви с факелом в руке. Тот, который бежал, обнял мужчину с факелом за талию, чтобы удержать равновесие, и стрела иоаннита пробила обе его щеки, накрепко – словно подкову – пригвоздив к груди товарища. Пошатываясь, они скрылись из глаз, словно два неумелых танцора в балете безумцев. Рыцарь же повернулся к ополченцу с мечом, который стоял на коленях, захлебываясь кровью, и выдернул стрелы из его шеи, словно сорняки из болотистой почвы.

Затем, скрываясь в тени стен, Тангейзер побежал к повозке.

– Это Матиас! – крикнул он своим спутникам.

Юсти спустил тетиву. Стрела пролетела мимо, и госпитальер услышал за своей спиной сдавленный крик.

– Отличный выстрел, парень, – похвалил он поляка. – Легче, чем в уток, а?

Мальчик часто дышал. Глаза его были широко раскрыты. Он кивнул, но без особой уверенности. Тангейзер разделил окровавленные стрелы: часть добавил в колчан Юсти, а остальные взял себе. Потом он заметил выпавший из повозки арбалет, который разрядился от удара о землю. Прижав ногой стремя, рыцарь натянул тетиву, поставил арбалет рядом со своим юным товарищем и сжал плечо парня, чтобы успокоить его:

– Ты – наша защита. Следи за теми, кто попытается обойти с фланга. Если они бросятся на тебя, отступай.

Потом Матиас вернулся к повозке. Гуго взял все, что ему было приказано, и еще виолу Карлы. Парень был спокойнее, чем предводитель их маленького отряда. Мышки держались за руки, бесстрастные, как две одинаковые жемчужины. Паскаль снова взяла мешок, Эстель поставила фонарь на землю и обняла жену рыцаря за талию – похоже, не просто так.

Карла опиралась на повозку, и казалось, только это и удерживало женщину от падения. Ее лицо было искажено мукой.

– Я оставила Антуанетту, – сказала итальянка. – Забыла о ней.

Муж посмотрел на нее с изумлением. Антуанетту? Кто такая Антуанетта? Впрочем, неважно.

– Где оставила? – спросил он.

– В соборе.

– Там гораздо безопаснее, чем здесь, так что не волнуйся. Мой Инфант? – госпитальер стал искать глазами гиганта.

– Матиас! – окликнула его Паскаль.

Тангейзер повернулся к ней:

– Инфант крепок, так что у тебя тоже нет причин волноваться.

Но девушка указала ему на Гриманда. Великан держался за скамью повозки. Из его бока торчало оперение стрелы, поднимавшееся и опускавшееся в такт его осторожному дыханию. Если бы наконечник перебил крупные сосуды, то даже этот здоровяк был бы уже мертв. Но смерть и теперь могла настигнуть его уже через несколько шагов. Сталь стрелы разрезала его внутренности при каждом движении.

Матиас посмотрел на Карлу:

– Что скажешь?

– Если стрела останется, ему конец, – вздохнула женщина.

– Я смогу ее извлечь?

– Найди наконечник. Попробуй его нащупать.

– Мой Инфант, повернись ко мне, только очень медленно.

Гриманд выполнил просьбу, и Тангейзер снял с него рубаху через голову. Обнажились сильные мышцы живота.

– Держись крепче. Паскаль, положи пистолет и принеси фонарь. Будешь смотреть, – скомандовал иоаннит.

Оценив угол и глубину проникновения стрелы, рыцарь прижал правую ладонь к животу раненого, а левой взялся за конец стрелы и толкнул. Стрела не поддалась.

– Наконечник застрял в мышце живота, – сообщил он супруге.

– Это хорошо, – кивнула она.

– Превосходно, – откликнулся Гриманд.

– Молчи, – приказал Тангейзер.

Он надавил сильнее, и кожа вспучилась под его ладонью. Пальцем отметив это место, госпитальер отпустил стрелу и потянулся к кинжалу на левом бедре.

– Паскаль, проталкивай стрелу, как это делал я. Почувствовав сопротивление, остановись и держи в таком положении.

Девушка, не колеблясь, выполнила его указание. Кожа на животе Гриманда снова натянулась, и Матиас сделал крестообразный надрез, по два дюйма с каждой стороны. Лепестки кожи завернулись, как спелый инжир, и из надрезов хлынула кровь.

– Почему бы просто не протолкнуть ее насквозь? – спросила Паскаль.

– Сопротивление. Древко может просто сломаться, – объяснил рыцарь.

Он вставил палец в рану, нащупал наконечник стрелы по ту сторону мышцы и сделал надрез вдоль пальца. Показался стальной наконечник. Тангейзер протянул кинжал Паскаль:

– Возьми его двумя руками и прижми лезвие к концу стрелы, плашмя, у самой рукоятки. По моей команде сильно надавишь. Два дюйма. Только не сломай древко. Или мне сделать это самому?

– Нет, я сделаю, – решительно заявила девушка.

Иоаннит прижал ладони по обе стороны от раны, поддерживая живот Гриманда.

– Мой Инфант, обопрись на руки и наклонись, чтобы живот провис. Как будто ты хочешь помочиться, – сказал он раненому.

– А мне и правда хочется.

– Превосходно.

– Но не на сапоги же!

Гриманд опустил руку, расстегнул штаны и принялся мочиться.

– Паскаль, подтолкни стрелу, только осторожно, как раньше, – велел Матиас своей помощнице.

Он опасался пораниться – стальное острие наконечника показалось между его ладоней.

– Еще, – сказал рыцарь.

Наконечник стрелы вышел наружу на три дюйма, и госпитальер немного расслабился:

– Достаточно. Дай мне кинжал. Мой Инфант, прекращай мочиться.

– Я что, собака? – огрызнулся великан.

– Разве королю Кокейна это не под силу? Попытайся.

Гриманд, до сих пор ни звуком не давший понять, что ему больно, застонал от усилия.

Струя прервалась.

– Напряги живот и держись крепче, – скомандовал Матиас.

– Что теперь? Хочешь, чтобы я обделался?

– Только по необходимости. Кстати, лучник, который выпустил эту стрелу, остался без лица.

Стрела, торчащая из тела гиганта, была зажата, словно в тисках. Тангейзер ухватил наконечник большим и указательным пальцем, сделал надрезы на его креплении, вверху и внизу, а затем снял наконечник.

– Заканчивай свое дело, – сказал он и обошел Гриманда со спины.

– С удовольствием, – обрадовался тот. – Все, что ли?

Рыцарь вытер руки о его спину, уперся ладонью ему в ребра, а второй рукой ухватил древко перед оперением. Дождавшись возобновившегося журчания, он дернул стрелу. Древко вышло на добрых восемь дюймов, прежде чем мышцы раненого сократились. После этого стрела выскользнула из руки Матиаса, и оперение обожгло ему пальцы.

– А вот это быстро остановило мою струю, – усмехнулся Гриманд.

– Еще раз, – Тангейзер отступил на шаг, уперся ногой и ухватил древко обеими руками. Мышцы гиганта уже не расслаблялись, но рыцарю все же удалось выдернуть стрелу. Он бросил ее на землю. Гриманд вздохнул и подтянул штаны. Иоаннит зачерпнул немного колесной мази из ведерка, висевшего под скамьей, и смазал его раны спереди и сзади, а потом снова вытер руки рубахой великана.

– Это были песня и танец человека, нагруженного тремя камнями бессмертия, – усмехнулся он.

– Двумя и какой-то крохой, у которой такой вкус, будто ты выковырял ее из носа, – отозвался раненый.

– У тебя в кишках полдюжины дыр. Так что скажи мне честно… – начал госпитальер.

– Да я смогу дойти до твоего адского корабля даже на руках, черт возьми! – перебил вор.

– А Карлу нести сможешь?

Тангейзер внезапно почувствовал ладонь жены на своем плече, но не обернулся.

– Я отнесу ее к вратам рая, если она захочет, – заверил его Инфант.

– Пока хватит и адского корабля.

– Но мне нужны мои глаза. Мои крылья. Ля Росса.

Матиас посмотрел на Эстель. Девочка подняла руки, и он взял ее за талию и посадил на плечи Гриманда. Его улыбка была ужасна.

– А можно Ампаро полетает со мной? – наклонилась вниз Ля Росса.

– Не в этот раз, – покачал головой иоаннит.

Затем он повернулся и протянул руки Карле. Она колебалась.

– Если ты упадешь, любимая, упадем мы все, – предупредил ее рыцарь.

Они посмотрели друг другу в глаза, и Карла кивнула. Тангейзер подхватил ее на руки.

– Мой Инфант! – повернулся он к гиганту.

Гриманд протянул Матиасу свои громадные ладони.

Тот передал ему ослабевшую женщину с новорожденной девочкой на руках и усмехнулся:

– Похоже, у него тебе, дорогая, будет удобнее, чем у меня.

Карла покачала головой и улыбнулась:

– Похоже.

– Паскаль, – теперь госпитальер посмотрел на свою ученицу, – отведи их к причалу. И на борт баржи.

– А почему вы не идете с нами? – спросила Эстель.

– За нами будет погоня – их слишком много, и они слишком близко, – объяснил рыцарь.

Он отвернулся, чтобы не задерживать спутников, и окинул взглядом вещи, оставшиеся в повозке. Лук и колчан Алтана. Заряженный арбалет. Доспехи. Бурдюк с вином. Три алебарды. Матиас взял две алебарды и вино и снова оглянулся на уходящего прочь Гриманда.

Король воров шагал во тьму вместе с детьми и женщиной, которую любил.

Тангейзер понимал, что он чувствует. Карла смотрела на него из-за плеча гиганта. Она знала, что ему это нужно. Потом итальянка отвернулась, и ее муж поискал взглядом Грегуара.

Мальчик выдернул копье из бока лошади, обрезал постромки и смазал рану колесной мазью. Теперь он пытался снять хомут с шеи Клементины. Иоаннит подошел, положил на землю оружие и помог слуге. Кобыла со вздохом опустила голову. Мышцы сокращались под ее шкурой, а из живота текла кровь. Грегуар начал всхлипывать, и Тангейзер отстранил его:

– Иди с остальными. Возьми эти алебарды. Они нам еще понадобятся. Но больше всего мне нужен ты.

– Она будет мучиться? – спросил мальчик, глядя на лошадь.

– Нет. Иди.

Тангейзер повернулся и увидел, что к нему бежит Юсти. Его преследовал «пилигрим» с копьем. Рыцарь метнулся к повозке и схватил заряженный арбалет. Когда «пилигрим» поднял руку с копьем для броска, стрела пронзила его подмышку. Копье покачнулось, но все равно полетело вперед.

«Пилигрим» и мальчик упали одновременно. Матиас бросил арбалет и побежал за повозку. Из боковой улицы выскочили еще несколько человек и замахали руками тем, кто ждал на перекрестке за церковью.

Юсти, которому копье попало в спину, пытался встать на колени. Тяжелое древко заставляло копье раскачиваться, и боль снова уложила мальчика на землю.

Госпитальер вытащил меч, положил его на повозку и взял спонтон.

Грохнул мушкетный выстрел. Ни вспышки, ни дыма – слишком далеко. Послышались крики.

Это кричал Грегуар.

Тангейзер увидел, как мальчик корчится в луже крови, своей и Клементины.

Из одной штанины его новых красных штанов торчали обломки кости.

Копье, пронзившее Юсти, имело длинный и тонкий наконечник. Он вошел над левой лопаткой и вышел в верхней части груди, возможно задев легкое. Это выяснится потом.

Матиас наклонился, ухватил древко, поставил ногу на спину юноши и выдернул копье. Потом он поднял оружие, перехватил поудобнее, повернулся и швырнул в сторону противников, выбрав жертву среди троих «пилигримов», слишком неповоротливых или тупых, чтобы броситься врассыпную. Копье попало в грудь самому массивному из них, пронзив его насквозь.

После этого Тангейзер поднял Юсти на ноги. Глаза мальчика остекленели.

Наклонившись к нему, иоаннит взял его за подбородок:

– Грегуар умирает. Отрежь кусок ремня от упряжи и туго перетяни ему ногу.

Он вложил в руку мальчика кинжал и хлопнул его по спине. Юсти заковылял к другу. Приблизившись, он поскользнулся в луже крови и упал рядом с Грегуаром. Потом поляк перекатился на бок, встал на колени и левой рукой схватил ремень перерезанной сбруи. Боль в раненом плече заставила его вскрикнуть, но этот крик сразу же сменился воплем ярости. Зажав конец ремня зубами, Юсти принялся резать кинжалом толстую кожу.

Тангейзер замер, завороженный этой картиной.

Его парни выведены из строя. Возможно, навсегда.

В груди Матиаса словно что-то оборвалось. Он позволил чувствам заполнить себя, чтобы не взорваться самому.

Еще один мушкетный выстрел. Рыцарь повернулся боком к «пилигримам». Большинство выстрелов не попадают в такую узкую мишень – опаснее пригибаться навстречу пуле. Два ружья. С перекрестка поднимался пороховой дым. Неужели это гвардейцы Доминика?

Тангейзер приветствовал охватившую его ярость. Она прогнала усталость из тела и печаль из сердца. Теперь ее огонь горел ровно и был холоден, как сердце дьявола.

Из боковой улочки высыпали «пилигримы» – с решимостью испуганных людей, намеренных проявить храбрость. Чуть меньше дюжины. Три ряда. Впереди четыре копья.

Госпитальер подпустил их поближе, чтобы они заслонили мушкеты на перекрестке.

Грегуар умолк.

Матиас посмотрел в глаза крайнему слева.

Потом он перехватил спонтон, как косу, и ринулся на врага.