Глава десятая
О чем рассказал Н.М.Котляревский Врангелю, Кутепову и Витковскому на яхте «Лукулл»
— Мы иногда упоминаем это словосочетание: «Москва — Третий Рим», не всегда вникая в его смысл. В самом деле, почему Москву сравнивают с Римом? И вообще, что общего между Москвой и Римом?
Родилось это выражение не в наши дни, а примерно в пятнадцатом столетии, когда пал Второй Рим. Именно в это время на историческом горизонте возникла Московская Русь.
Врангель с некоторой гордостью за своего друга посмотрел на Кутепова и Витковского, дескать: «Вникайте, братцы! Где еще и когда вы сможете послушать образованного человека!».
— Для начала о Первом и Втором Риме! — продолжил Котляревский. — По преданию, примерно в середине восьмого века до Рождества Христова на берегах Тибра братья Ромул и Рем основали крошечное государство, назвали Римом. Это юное энергичное государство уже к третьему веку до Рождества Христова подчинило себе всю территорию Италии. Оно установило на этой территории доселе никому не ведомое республиканское правление: высшие органы государственной власти здесь стали избираться, причем не пожизненно, а на определенный срок. И какое-то время оно строго придерживалось этого закона.
К середине второго столетия уже нашего исчисления, после трех Пунических войн, одержав победу над Карфагеном, Римская республика становится самой могущественной на всем Средиземноморье колониальной Империей.
Но чем богаче и сильнее становилось государство, тем больше возникало в нем пороков. Исчезло равенство и равноправие римлян, общество начало делиться на патрициев и плебеев. Постепенно произошел передел собственности, возникли крупные землевладения.
Изгнанные со своих земель крестьяне и ремесленники оказываются безработными, к тому же страна наводняется дешевой рабочей силой — рабами. О равноправных выборах все уже давно забыли. Точнее даже, вообще отказались от выборов. Все это вызывает протест сельскохозяйственного плебса и ремесленников, к ним начинают присоединяться рабы. В некоторых провинциях, равно как и в Риме, порой возникают восстания. Отголоском тех событий до нас дошло восстание Спартака.
Все большую роль в жизни Империи начинает играть армия. В большинстве своем ее нанимают из «варваров», чужеземцев из соседних стран.
Успешная и богатая Римская империя начинает приходить в упадок, разлагаться. Ее, как ржавчина, поедает коррупция и взяточничество. Негласной государственной философией становится эпикуреизм, согласно которому основой счастья человека является наслаждение и покой.
Римские мужчины пренебрегали любой работой, ее тоже стали выполнять нанятые иноземцы. Женщины перестали рожать детей, потому что дети мешали вести праздный образ жизни. Разваливались семьи. А те, что сохранялись, были либо бездетные, либо однодетные. Вошли в моду безопасный секс и аборты. Распространяется гомосексуализм и лесбийская любовь. Это был праздник, растянувшийся на несколько веков.
Государство слабело. Наемники порой устраивали небольшие перевороты. Но среди фейерверков, пьяного веселья в термах и лупонариях, среди этого беспощадного прожигания жизни мало кто замечал смуты, измены, убийства.
В начале четвертого века нашего времени к власти пришел император Константин, позже его назовут Великим. Он исповедовал новую религию — христианство, которая при прежних императорах была под строжайшим запретом, но, пробиваясь через границы, все более уверенно приобретала своих последователей. Для Римской империи она была глотком чистого воздуха, к ней потянулись честные, неиспорченные души людей. На них и рассчитывал Константин.
Вместе с последователями христианства он решил покинуть Рим, это гнездо воровства и разврата. На европейском берегу пролива Босфор он облюбовал небольшой городок Византий и туда перенес свою столицу.
Тогда же Римскую империю охватил жесточайший кризис, и она окончательно развалилась на западную и восточную. Западную вскоре покинули наемные войска, она оказалась без армии и вскоре германцы и гунны ее уничтожили.
А восточная выстояла, и уже к седьмому веку, при Юстине и Юстиниане Первом, Империя Константина Великого — Византия вернула свое богатство и могущество. В это время на берегах Босфора развернулось грандиозное монументальное строительство. Бывший город Византий, переименованный позже в Константинополь, украсили красивейшие церкви, дворцы и общественные здания. В центре города было воздвигнуто чудо архитектуры, христианский храм Святой Софии. Стали процветать науки и культура. Здесь жили и работали выдающиеся философы, богословы, поэты, художники, скульпторы.
Второй Рим, как еще называли Византию, расширял свои владения. Он постепенно включил в себя Балканы, Северное Причерноморье, Крым, Малую Азию, Ближний Восток, Египет, Италию, Северную Африку.
Император Ираклий присоединил к своей Империи Аварский Каган и разгромил могущественную Персию. До ее завоевания Персия была веротерпимым государством, в котором без притеснения проживали иноверцы и еретики, кабалисты и гностики. И едва исчезла граница, все они хлынули в Византию. Население заражалось всевозможными лжеучениями и верованиями. Начался разброд.
Византия медленно стала приходить в упадок. Она заселялась инородцами: арабами, армянами, персами, евреями. Они за бесценок скупали недвижимость и землю и создавали здесь свои колонии. Константинополь превратился в гигантский мегаполис-паразит, высасывающий соки из собственной страны. А враги, обсевшие Византию, общипывали ее со всех сторон.
Приходили и уходили цари и правители Но их все это мало волновало. Они погрязли в политических интригах: делили теплые места и пустующие земли, искали новые способы обогащения.
В это время в Малой Азии возникло новое турецкое — Османское — государство. Как всякое молодое государство, оно жестко придерживалось политического единства и строгой дисциплины. Византии молодое государство казалось совсем не опасным и его даже, как союзника, стали привлекать для участия в войнах. И османы исправно справлялись с порученным делом.
Но однажды, в 1354 году, они вдруг переправились на лодках через Дарданеллы, обосновались в Галлиполи и оттуда стали заселять Фракию и Македонию. Правители Византии только тогда спохватились, но было уже поздно. К османам стали переходить греческие архонты, превращаясь в турецких баев. Им сдавались без сопротивления целые города.
Последним императором Византии стал Константин Двенадцатый — храбрый солдат и никакой политик. В 1453 году турки обложили Константинополь с суши и с моря, но никто не пришел ему на помощь. Все союзники и вассалы Византии поспешили заверить султана в своей лояльности.
Тогда Константин призвал к оружию двухсоттысячное население города. Но откликнулись всего лишь пять тысяч. Кроме добровольцев из местных жителей на помощь императору пришла дружина наемников и отряд иностранных моряков. Они отчаянно сражались, отбили несколько атак. Но силы были не равны.
29 мая 1453 года турки ворвались в город. Император и его соратники погибли, Жителей, которые прятались в домах, турки частично вырезали, а шестьдесят тысяч продали в рабство.
Вот и все о Первом и Втором Риме, который еще назывался Великой Византией.
Кто виноват в их гибели? Не ищите виновников извне. Их погубили собственные правители, олигархи, воры, коррупция, взяточничество и деградация населения.
Котляревский смолк. Врангель и Кутепов тоже стояли в задумчивости, осмысливая услышанное или наблюдая за тем, что происходит на берегу.
«Херсон» и «Саратов» продолжали разгружаться. Солдаты и матросы в серой холщевой робе, как муравьи, сгружали с транспортов в шлюпки неподъемные тюки, ящики, коробки, бочки, перегружали их на пирс, другая команда принимала все это и по крутым ступеням поднимала наверх.
А на берегу, неподалеку от сложенных штабелей, лениво прохаживались зуавы в песочного цвета форме и тоже внимательно наблюдали за разгрузкой.
— Шпионят, что ли? — спросил Врангель.
— Любопытствуют, — сказал Кутепов. — Тут после месяца серой жизни можно застрелиться. Корову привезут, и на нее весь город смотреть сбежится. Скука. Она-то больше всего будет разлагать армию.
— Не знаете, что делать?
— Догадываюсь. Муштра. С утра и до вечера. Чтоб не было времени скучать.
— Правильно догадываетесь, — слегка улыбнулся Врангель и повернулся к Котляревсому: — Назидательная история, Николай Михайлович.
— И я — о том же. Очень жаль, что Россия не извлекла для себя никаких уроков из гибели римских империй. Параллелей очень много.
— Но хотелось бы послушать о проливах.
— Я помню. Дойдем и до них. В угоду мечте о проливах Россия на протяжении трех веков приносила неисчислимые жертвы, которые и привели ее к экономическому краху и бунту, который назвали теперь революцией. Я мог бы это доказать, если бы у нас было еще немного времени.
— Мы никуда не торопимся. Рассказывайте, Николай Михайлович! Когда-то еще нам доведется услышать нечто подобное в таком исполнении! — горячо попросил Кутепов, при этом умоляюще глядя на Врангеля.
— Нам тоже особенно спешить некуда, — согласился Врангель. — К завтрашнему обеду поспеем.
— Императору бы нашему, Николаю Александровичу, следовало бы время от времени напоминать эту историю падения Римской империи, — сказал Кутепов.
— Ну, почему только Николаю Александровичу! — не согласился Котляревский. — История падения России началась задолго до него, — и затем он спросил: — Ну, так что? Будете слушать?
— Конечно. Будем заполнять пробелы в нашем образовании, — улыбнулся Врангель.
— Так вот! Ко времени падения Византии на восточных просторах возникло новое государство. Славянское. Православное. Князь Дмитрий Донской разбил на Куликовом поле ордынцев. К сильному московскому княжеству присоединились более слабые, такие как Ярославское, Тверское и Рязанское, а также Новгородская и Псковская земли и Чернигово-Северский и Смоленский уделы. Московскя Русь была молодой, решительной, она стала энергично обустраиваться на огромных пространствах.
В 1472 году московский царь Иван Третий (Васильевич) женился на Софье Палеолог, племяннице последнего византийского императора Константина Одиннадцатого, и принял на себя герб исчезнувшей Византии — двуглавого орла, птицы невиданной нигде в мире.
Тогда старец Филофей и сформулировал философскую концепцию преемственности между Римом, Константинополем и Москвой: «“Первый Рим” и “Второй Рим” пали. “Третий Рим — Москва” — стоит неколебимо. А “Четвертому Риму” не бывать».
Москва с каждым днем крепла и расширяла свои границы, превращаясь в одно из мощнейших государств на Восточно-Европейской равнине. Кто еще мог претендовать на духовное наследие православной Византии? И не только на духовное.
Русь с незапамятных времен испытывала страстное вожделение получить доступ к выходу из Черного в Средиземное море. А после падения Византии возникла призрачная возможность овладеть Босфором и Дарданеллами. Останавливало лишь одно: Османское государство, овладевшее Константинополем и проливами. К этому времени оно уже приобрело достаточную силу, чтобы помериться силами с Москвой.
Едва встав на ноги, молодое славянское государство нуждалось в торговых путях. Древний и привычный путь «из варяг в греки», пролегавший через Северную Русь, Прибалтику и Киевскую Русь в Византию и дальше, в Европу, практически перестал существовать. Купцы, которые все же ухитрялись проникать в Европу, жаловались на непомерные налоги, изымаемые турками за проход через проливы.
Длительное время, несмотря грабительские поборы, московские государи пытались сохранить с Портой дружеские отношения. Царь Федор Иоаннович писал вступившему в 1584 году на престол султану о том, что и их прадеды, Иоанн и Баязет, и их деды, Василий и Салимон, и их отцы, Иоанн и Селим, называли друг друга братьями. Иоанн Федорович писал: «Россия открыта для купцов султана без всякого завета в товарах и без пошлин». И просил он только о взаимности.
Турки вели себя высокомерно.
Царь Михаил Федорович решил помериться силами с турками. Донские казаки внезапно заняли принадлежащий османам Азов. Впереди замаячила война. Взвесив свои силы, Земский собор не поддержал царя, и он отозвал своих казаков.
И тем не менее мечта славян о проливах, возникшая сотни лет назад, обретала все большую силу и продолжала будоражить умы последующих поколений.
Но невезение преследовало россиян. Начатая было Алексеем Михайловичем война тоже закончилась неудачей. Это случилось в том самом году, когда царица Наталья Нарышкина родила сына, нареченного Петром.
Петр еще с юных лет замышлял завоевать Царьград (так в древние времена, при князьях Олеге, Игоре, Святославе и даже позже славяне называли Константинополь). В двадцать три года Петр осуществил свой первый поход, в результате которого Россия закрепилась на побережье Азовского моря и, несмотря на то что вокруг были земли, занятые турками, он уверовал, что вскоре станет владеть Черным морем. А там и до Царьграда, и до проливов недалеко.
Несколько черноморских походов Петра не принесли ему ни громкой славы, ни крупных побед. Лишь в 1774 году, по Кучук-Кайнарджийскому договору с Османской империей, Россия добилась присоединения Крыма и таким образом получила право беспрепятственно плавать по Черному морю. К России отошло азовское побережье вместе с городами Азов и Таганрог, и был также установлен протекторат над Молдавией и Валахией.
Но Екатерина Великая мечтала о власти, которая простиралась бы если не на всю Европу, то на большую ее часть. При этом она понимала, что путь к мировому владычеству лежит через Константинополь и проливы. Путешествуя как-то по Крыму, она даже велела на воротах Севастополя сделать надпись «Дорога на Константинополь». На место будущего византийского императора Екатерина прочила своего фаворита Потемкина.
Но не сбылась мечта Екатерины Великой.
Планы России утвердиться в Константинополе и на проливах постоянно сдвигались.
Историк и публицист Погодин писал, что как славяне мы должны освободить наших соплеменников-единоверцев, как европейцы — прогнать турок, как православные христиане обязаны сохранить Восточную церковь и возвратить Святой Софии ее вселенский Крест.
В июне 1853 года началась, затянувшаяся на три года, Русско-турецкая война. События поначалу развивались в пользу России: русские моряки уничтожили под Синопом флот Султана. И тут на помощь Турции к крымским берегам прибыли английский и французский флоты.
Двести сорок девять дней длилась поистине героическая оборона Севастополя.
И все же война была проиграна. Россия потеряла в боях более пятисот тысяч своих подданных и вынуждена была заключить кабальный для себя договор о мире, по которому ей запрещалось иметь на Черном море военный флот. Кроме того, она обязалась вернуть Турции южную часть Бесарабии и признавала протекторат победителей над Молдавией, Валахией и Сербией.
Экономически Россия в этой войне была полностью истощена и потеряла свой международный авторитет.
Потом были еще три Русско-турецкие войны 1787–1791, 1806–1812 и 1877–1878 годов. Все три кровавые и разорительные. Приобретения России были незначительны, потери огромны.
О Балканской войне 1877–1878 годов следует рассказать особо.
Балканские славяне делали неоднократные попытки освободиться от турецкого ига. Восстаниями были охвачены Болгария, Босния, Герцеговина. Зверства турок по отношению к восставшим княжествам отличались крайней свирепостью. Даже лидер либеральной партии, англичанин Гладстон, поддержал намерения России в ее желании защитить Балканские государства. Он выступил с заявлением, где сказал: нет ни одного преступника в европейских тюрьмах, ни одного людоеда на островах Южного океана, который бы не вскипел негодованием при рассказе о том, что совершается турками на Балканах.
Царь Александр Второй, не желая войны, все же подчинился настроению российского общества и в 1677 году вверг Россию в новую войну с турками.
Началась она с неудач. Страшное поражение под Плевной всколыхнуло Россию. Стали создаваться славянские комитеты. Они собирали средства на войну среди московского купечества, а также вербовали добровольцев и отправляли их на фронт. Закупленное в Германии оружие переправлялось к местам сражений. В самые лютые морозы шли жестокие бои под Шипкой. Фактически война была окончена. Русская армия приближалась к Мраморному морю. Путь на Константинополь был открыт.
И тут в войну вновь вступили англичане под предлогом защиты европейцев и их имущества.
Турки уже были готовы подписать Сан-Стефанский мирный договор, устанавливающий русские владения на всем Балканском полуострове, когда английский флот вышел к Принцевым островам.
Русские войска стояли у стен Константинополя-Царьграда, давней мечты не одного поколения славян. Они терпели холод и голод, их ряды косил тиф. Воевать с англичанами истощенная Россия уже не могла.
Болгария была расчленена на две части, хотя и обрела независимость в усеченной ее части. По настоянию англичан, Россия отказалась от всех своих притязаний на Балканском полуострове.
Общественный деятель и публицист Иван Аксаков назвал это соглашение «Позором России». «Русь-победительница сама добровольно разжаловала себя в побежденные», — написал он по этому поводу.
Вот, собственно, почти вся многолетняя история попыток России установить свою власть над Константинополем и проливами. Больше серьезных попыток она уже не предпринимала. Хотя мечта упрочить свое положение в Константинополе и проливах продолжала греть сердца русских политиков.
Проливы были крайне необходимы России. Она ежегодно вывозила пшеницы за рубеж больше, чем вместе взятые Аргентина и Америка. А могла вывозить еще больше, если бы владела проливами. Но турки часто закрывали их, иногда надолго. В 1912–1913 годах, во время итало-турецкой войны, проливы были полностью закрыты для судоходства едва ли не на два года. Россия несла громадные убытки. Пшеница была тем главным богатством, торгуя которым она относительно безбедно жила. И перебои в торговле тяжело сказывались на ее экономике.
В российском обществе стали вновь зреть мысли об овладении проливами. Памятуя о прежних неудачах, слабовольный и нерешительный Николай Второй не хотел начинать войну. Он ждал случая, крупного европейского потрясения. Предвестники такой грозы не первый год парили в европейском воздухе.
28 июня 1914 года в Сараево был убит наследник австро-венгерского престола, эрцгерцог Франц Фердинанд. Австрия и Германия использовали этот случай для развязывания Первой мировой войны.
— Дальше я не стану рассказывать. О Великой войне четырнадцатого вы сами можете писать учебники, — сказал Котляревскй Врангелю, Кутепову и Витковскому, заканчивая свое повествование. — Но прошу заметить, что и в этой войне Россию по-прежнему, как и века назад, грела мечта о проливах, — он указал взглядом на хлюпающую внизу под их ногами воду.
И все трое одновременно поглядели на уплывающее вдаль подернутое мелкой рябью широкое водное пространство, чужое и неприветливое под этим низким, моросящим скучным дождем, небом.
— Насмешка судьбы! — задумчиво сказал Котляревский. — Мы веками стремились бросить якоря своих судов в этих проливах. И вот круг замкнулся! Сатана корчит рожи и показывает нам свой мерзкий язык!
Не в этом качестве мечтали мы прийти сюда. Не изгнанниками, а завоевателями, хозяевами. Интересно бы узнать, какому остроумному садисту пришла в голову мысль разместить здесь нашу армию? Эдакий новогодний подарок пьяного Санта-Клауса. Мечтали? Получите!
Наступило молчание, видимо, каждый по-своему осмысливал все услышанное. Эту тишину вновь нарушил Котляревский:
— И заметьте: все повторяется. «Первый Рим». Рождение Империи. Укрепление. Несметные богатства. А дальше — коррупция, воровство, бессмысленное и бесцельное проматывание награбленного и нажитого. И, как следствие, распад Империи. Конец. «Второй Рим», он же Византия. Все то же самое. Московская Русь, затем Российская империя. Опять примерно все то же. Рождение Московского государства. За пятьсот лет оно становится огромной Российской империей, от Балтики до Чукотки. Несметные богатства: золото хлеб, рыба, нефть. А дальше: вырождение правящего класса и, как конечный итог, революция. Разве приход большевиков не является концом Российской империи?
— Не торопитесь, Николай Михайлович! Она еще не погибла! — не согласился Врангель. — Есть мы. И мы вернемся. Поверьте, мы сумеем извлечь уроки из всемирной истории.
— Как бы мне хотелось в это верить, — вздохнул Котляревский.
— Поймите, власть взяли рабы. У них нет опыта управления государством. Они не сумеют удержать ее в руках и будут вынуждены отдать власть нам. А уж мы, наученные горьким опытом, сумеем вернуть России уважение к ней, ее богатства и ее славу.
— Если бы не верил в это, я не был бы с вами.
— Ну, хорошо! Не хотелось бы, но давайте проанализируем самый худший вариант, — вступил в разговор Витковский. — Что дальше? Если не большевики, то кто?
— Да господи! Вон их сколько, с вожделением глядящих на наши просторы! — с горячностью воскликнул Котляревский. — За полсотни лет раздербанят Россию на мелкие кусочки. На те крохотные лоскуточки, с которых начиналась Московская Русь. И это еще не самый худший вариант. Но я умолкаю. Не хочу быть пророком, — и затем добавил: — Но на душе почему-то очень скверно.
Провожая Кутепова и Витковского, Врангель прошел с ними до трапа, где их ждала шлюпка.
На Галлиполи опустилась ночь. Дождь прекратился и стало довольно светло. Перевернутая вверх рогами луна и большие южные звезды освещали пролив и город холодным мертвенным светом.
— Да, совсем запамятовал! — что-то вспомнив, сказал Врангелю Витковский: — С вами хотел встретиться французский подполковник, здешний оккупационный комендант. Кажется, его фамилия Томассен.
— Что ему нужно? — холодно спросил Врангель.
— Скорее всего просто хотел познакомиться.
— У меня на это нет времени, — отмахнулся Врангель. — Если у него возникнут ко мне вопросы, он без труда найдет меня в Константинополе.
— Обидится, — сказал Витковский.
— А вы скажите ему, что командующий очень сожалеет, что не смог его посетить. Надеется на встречу в ближайшее же время. И пошел он к черту вместе с остальными французами.
Издав длинный прощальный гудок, яхта покинула Галлиполи. И вскоре ее топовые огни растаяли в серых сумерках ночи.
Эта глава не имеет прямого влияния на сюжет романа, но она важна для понимания многих событий, истоком которых в той или иной мере является Византия. У кого из читателей возникнет желание более подробно познакомиться с историей «Трех Римов», лишь краем затронутой в романе, отсылаем к замечательному исследованию Б.П. Кутузова «Ошибка русского царя. Византийский соблазн».
