40
Элрой Мастерс жил на Хортон-стрит, на южной окраине города. В выцветшем полосатом халате и шлепанцах, он открыл дверь и подозрительно оглядел нас троих, переводя взгляд слева направо, как будто в лупу рассматривал строчку из книги.
– Иеговы что-то зачастили последнее время, – наконец вымолвил он.
– Мы не свидетели Иеговы, мистер Мастерс, – ответила Ханна.
Элрой взглянул на нее так, как будто в последний раз видел женщину много лет назад. Или впервые увидел множественный пирсинг, гвоздик в носу и футболку с «Маршем смерти».
– Неважно. Какую бы религию вы ни продавали, мне она не нужна. Я дожил до сего дня без Иисуса в сердце и уж как-нибудь дотяну оставшиеся мне годы без его вмешательства.
Я засмеялся.
– Удивительно, что вас здесь с такими речами молния не ударила.
– Что же вы тогда продаете, если не религию? – сощурил он глаза на меня.
Тэйлор достал жетон.
– Шерифское управление.
Элрой поднял руки вверх.
– Ладно, ладно, сдаюсь. Это я убил Кеннеди. Странно, что вы так долго меня искали.
Я опять засмеялся. Мне нравился этот старикан. Ему было хорошо за восемьдесят, но держался он феноменально. Он отлично соображал, голубые глаза еще горели юношеским огнем. Его кожа загорела даже больше, чем у Джаспера Моргана, и была похожа на крокодилью. Складывалось впечатление, что вселенная закидала его всем, чем могла, но он умудрился остаться победителем.
– Нам нужна ваша помощь в одном расследовании. Могли бы мы войти?
– Конечно. Проходите. Не сказать, чтобы у меня каждая минута была расписана.
Он развернулся, и мы прошли за ним по коридору. У него была пружинящая походка, и передвигался он так, как будто был на пару десятилетий младше. Мы оказались в маленькой гостиной, в которой не было ремонта с восьмидесятых годов. Грязные выцветшие обои отслаивались по краям. В доме пахло обедами из микроволновки, и его давно нужно было проветрить.
Элрой сел в единственное кресло и жестом указал нам на диван, на котором помещалось только двое. Тэйлор и Ханна сели, а я подвинул журнальный столик к креслу Элроя и поставил на него лэптоп. В дверном проеме появилась пожилая женщина. Она могла быть старше Элроя, а могла быть и младше. Сказать точно было невозможно. Ее движения были скованны, она двигалась как люди, больные артритом.
– Ты почему не сказал, что у нас гости, Элрой?
Она поглубже запахнула свой домашний халат и пригладила седые волосы.
– Вы должны извинить моего мужа, он совершенно не воспитан. Меня, кстати, зовут Ронда. Вам принести что-то из напитков?
– Кофе и два кусочка сахара, пожалуйста, – ответил я.
– Мне то же самое, спасибо, – сказала Ханна.
Тэйлор отказался, и Ронда ушла на кухню.
– Итак, чем я могу помочь? – спросил Элрой.
– Вы работали на старом заводе.
– Десять лет, пока он не закрылся.
– Кем вы работали?
– Я работал в охране.
– То есть вы должны хорошо знать территорию.
– Каждый сантиметр как свои пять пальцев.
Я хотел было обрадоваться, но не смог. Двадцать лет – огромный срок, и память – не камень, а, скорее, нечто текучее, особенно в таком преклонном возрасте. И мы то и дело заполняем провалы в памяти ложными воспоминаниями. Вы могли бы поклясться, что ковер в родительском доме был синий, а на самом деле он коричневый. И стейк в ваш двадцать первый день рождения был не стейком, а бараниной.
И меня это свойство не миновало. Мои детские воспоминания были искажены действиями отца. Я уверен, все было не так плохо, как я помню, но некоторые события затмили собой все.
Лэптоп наконец загрузился, я поставил на воспроизведение видео с Сэмом Гэллоуэйем, остановил запись на кадре, где было лучше всего видно помещение, и повернул монитор к Элрою.
– Посмотрите. Может ли это место находиться на заводе?
Элрой вытащил из кармана очки для чтения и долгое время смотрел на экран. Насмотревшись, он откинулся в кресло, которое заскрипело под его весом. Ткнув костлявым пальцем в сторону экрана, он сказал:
– Это Сэм Гэллоуэй.
Я кивнул.
– Я слышал, что его убили.
Я снова кивнул.
– Ну, так вы скажете мне, что случилось, или я должен догадываться?
– Его облили бензином и подожгли.
Элрой резко вдохнул через зубы и выдохнул, качая головой.
– Адская смерть.
– Вы так говорите, как будто знаете, как это.
– Вьетнам, – сказал он так, как будто мы должны были сразу все понять. – Раз увидишь, как работают с напалмом, и больше не забудешь. А запах. Господи, его тоже никогда не забыть.
– Но вы были старше призывного возраста.
– Я при первой возможности записался в морскую пехоту и служил там, пока меня не попросили. Заслужил бронзовую звезду и сержантские нашивки на свою голову.
Он засучил рукав и обнажил костлявую стариковскую руку. На левом бицепсе был изображен орел с надписью «Semper Fi» на свитке. Татуировка выцвела и растянулась, но в исполнении безошибочно угадывалось восточное влияние. Вошла Ронда с двумя чашками кофе. Она причесала волосы и надела выцветшее серое платье, которое раньше, вероятно, было белым.
– У него осталась семья? – спросил Элрой.
– Жена и трое детей.
– Кошмар. А что он натворил?
– По нашей информации, ничего.
Элрой покачал головой.
– Такое никто не будет делать без крайне серьезной причины.
– У нас пока нет информации, но я с вами согласен. Чтобы сжечь человека заживо, нужна очень веская причина.
Он кивнул на экран.
– Это может быть и на заводе, но ничего определенного я вам сказать не могу. Я знаю, это не то, что вы хотели от меня услышать.
Я сник, хоть и предусматривал такой результат. Шансов на успех было слишком мало.
– Я так понимаю, у вас есть доступ на завод? – спросил Элрой. – Если мы проедемся по территории, может, я что и вспомню.
То, как он это сказал, заставило меня задуматься над тем, что же он видел на экране. Его вопросы звучали вроде бы невинно, но они такими не являлись. У него был какой-то план, который я не мог разгадать. Вероятность успеха была пятьдесят на пятьдесят, но попробовать стоило.
– Да, доступ есть.
