Часть вторая
Глава 1 Лорд Ю–Лака
Я, бывший Гарайн Фитерстон из мира по ту сторону Барьера Тумана, а ныне Гаран Пламени, муж королевской леди Трэды, Дочери Древних, часто слышал полузабытые легенды о царственной расе, которая летела с умирающей планеты через космос, покружилась над антарктическим континентом своего нового мира и выжгла в нем громадный кратер Тэйв для будущего своего жилья.
Время от времени, как мне рассказывали, они обновляли род, приглашая людей из–за барьера, который они воздвигли. Я был одним из таких приглашенных. Но я пришел поздно и в смутное время, потому что в кратер пришло зло, и между жителями возник конфликт. Однако сейчас, с тех пор, как мы нанесли сокрушительное поражение Кипте, Лорду Черного Пламени, и его приверженцам, из Древней Расы осталось в живых только двое: моя жена и ее брат.
В момент своего низвержения Кипта дал несколько непонятных обещаний насчет нашего неопределенного будущего, а также несколько насмешливых упоминаний о далеком прошлом, которые меня заинтересовали, поскольку он сказал, что мы трое — Трэла, Кипта и я — связаны вместе, мы жили и сражались в далеком прошлом, и снова будем жить и сражаться в далеком будущем.
Трэла рассказала мне историю Гарана, который лежит в Пещере Спящих. Но задолго до него — очень задолго — были другие.
Поэтому, когда я спросил Дочь Древних насчет слов Кипты, она привела меня в любопытную шарообразную комнату, где были магические зеркала, вделанные в столы. Она села на скамью, покрытую подушками, и пригласила меня сесть рядом.
— Мы пришли издалека во времени и пространстве, любимый, — мягко заговорила она, — но все же не настолько издалека, чтобы я не могла вспомнить начало. А ты помнишь?
— Нет, — ответил я, глядя в зеркало. Она вздохнула.
— Может быть, это справедливо: то была моя вина — мне и нести груз памяти. То, что сделали мы вдвоем в великом городе Ю–Лаке в исчезнувшем мире Кранда, надолго легло между нами. Очень надолго. Теперь оно, наконец, ушло, но я боюсь, как бы оно не возникло снова.
Я резко встал:
— Тогда оставим это.
— Нет! — Она схватила меня за руку. — Мы дорого заплатили. Мы платили трижды: один раз на Ю–Лаке и два раза в Пещерах. Теперь наши несчастья ушли, и мне хочется снова увидеть самое замечательное действие, которому я когда–либо была свидетельницей. Смотри же, мой Лорд!
Она протянула свою тонкую руку над зеркалом, и оно затуманилось…
Я стоял на балконе с причудливой резьбой из опалесциру–ющего камня и смотрел, еще не вполне проснувшись, на фантастический город. В розовом небе, странном для моих полуземных глаз, но все–таки знакомом, появилась первая золотая полоса близкой зари. Подо мной лежал могущественный Ю–Лак, а я был Лордом Гараном, Маршалом Императорских Воздушных Сил, пэром Империи.
По рождению я не имел права ни на этот титул, ни на должность, так как моя мать была придворной дамой, а отец — офицером. Они нарушили закон, запрещавший браки между различными кланами и кастами, и поженились тайно, и я с самого рождения был осужден стать государственным воспитанником и нижайшим из низких.
К счастью для меня и других таких же неудачников, Император Форс, взойдя на Розовый Трон Дворца Света, издал декрет, позволяющий государственным воспитанникам служить в армии. Я сделал свой выбор в пятнадцать лет и подчинился военному мечу.
Жизнь была тяжелая, но избавляла от худшей участи. Кроме того, унаследовав от отца честолюбие и способности, я шаг за шагом поднимался вверх. Через четырнадцать лет я стал Маршалом Императорских Воздушных Сил и военным Лордом, произведенным самим Императором.
Но солдат, стоявший на балконе и глядевший на удивительную красоту утреннего Ю–Лака, не был ни счастлив, ни доволен. Все его с трудом завоеванные почести значили для него не более, чем многочисленные рубцы на его теле, потому что он осмелился поднять глаза на особу, столь же далекую от него, как красное солнце Кранда далеко от желтых полей.
Я, ветеран бесчисленных пограничных стычек и рейдов, был подавлен и томился, как мальчишка–рекрут, беспокойно дремлющий в казарме под моей башней. В течение дня я решительно отгонял свои нечестивые желания, зато ночами и на заре память и сны выходили из–под контроля, как ни старался я держать их в узде.
Как жрецы, кающиеся в великом Храме Суна, я терзался воспоминаниями, которые причиняли мне куда больше страданий, чем любая телесная рана. Среди товарищей я слыл настоящим испытанным воином с холодным сердцем, интересующимся только неотложными делами своей службы. А теперь…
Три года… Великий Оун, неужели так давно? Тогда я командовал Императорским флагманским кораблем, трижды счастливым судном, прославившемся тем, что он перевозил Леди Трэду из ее храмовой школы в родительский хрустальный дворец, венчавший центральный холм Ю–Лака.
Имперская принцесса была окружена бесчисленными придворными ее свиты, но одной благословенной ночью она ускользнула от них и вошла в кабину управления, где я — несомненно, по указанию Свыше — остался дежурить в одиночестве.
И когда прошел наш краденый час, она была для меня не Имперской Светлостью, а Трэлой…
С тех пор я видел ее дважды: один раз в тот день, когда я преклонил колено перед Императором, получая от него жезл моего звания, я осмелился поднять глаза на золотой трон по правую руку Императора. А второй? Это было в королевских садах удовольствий, где я ожидал аудиенции. Она прошла мимо со своими дамами. Кто я такой, с выжженным на плече военным клеймом, чтобы смотреть на Несравненную Особу?
Касты на Кранде были строго разграничены. Человек мог высоко подняться в одной касте, но не мог перейти в другую. Крестьянин мог стать Лордом и дворянином, но его сын не мсг служить ни при дворе, ни во флоте. Так же и военнослужащий, даже если он рожден с титулом, не имел права жениться на дочери Ученых. Они были нашими правителями и великими дворянами и были бесконечно выше обычных людей по объему своих знаний. Они обладали способностью так же подчинять своей воле людей и силы природы, как я властвовал на полях над безмозглыми рабами, сублюдьми, которых производили Ученые в своих лабораториях. Ученые были особой расой — благословенной или проклятой — со сверхчеловеческим могуществом.
Однако, Трэла была моей возлюбленной, и все декреты Императора и цепи древних обычаев не могли ни уничтожить этого факта, ни стереть образ Трэлы из моего сердца. Я думал, что так и закончу свою жизнь, довольствуясь лишь поклонением ей в моих снах, но судьба совершенно иначе решила будущее людей–пигмеев, ползающих по планете Кранд.
В это утро я недолго предавался сожалениям и бесплодным желаниям: крошечный колокольчик звякнул в комнате позади, давая знать, что кто–то желает войти в мою спальню. Я подошел к диску на стене и провел по нему рукой. На его полированной поверхности появилось изображение моего адьютанта, этого молодого пройдохи Анатана из Хола.
— Войди, — сказал я в отверстие трубки, помещавшейся рядом с диском. Мой голос отпер дверь.
— Привет, бездельник! Во что ты опять впутался? — покорно спросил я, привыкший принимать с раннего утра покаяние виновного младшего офицера, являвшегося ко мне, чтобы я вытащил его из какого–нибудь затруднения, в которое он попал по юношеской беспечности.
— Как ни странно, — ответил он, — ни во что, благодарение Оуну. Но внизу ждет посыльный из дворца.
Несмотря на все мое самообладание, сердце у меня екнуло. Я снова повернулся к диску и приказал солдату моей внутренней службы заверить посланца, что я приму его, как только должным образом оденусь.
Анатан сам разложил мой мундир и снаряжение, пока я плескался в ванной, находившейся рядом со спальней. Одновременно он болтал о слухах и сплетнях в казармах и при дворе.
— Лорд Кипта приехал с визитом, — сказал он.
Я уронил тунику, которую собирался одеть.
— Кипта из Кума? — спросил я, надеясь, что мое смятение не будет замечено.
— Какой же еще? Я знаю только одного Кипту.
Его внезапно округлившиеся невинные глаза не обманули меня. Но Анатан, несмотря на свои небрежные слова и манеры, был верен мне, и я не боялся, что он изменит мне теперь. Ни к кому я не чувствовал такой ненависти, как к Кипте из Кума, который мог придавить меня, как мошку, и не преминул бы использовать эту возможность, знай он только о моих истинных чувствах к нему.
В груде фруктов всегда найдутся помятые и более склонные к порче плоды, и, если их не убрать, они со временем испортят и остальные. По моему мнению, хозяин Кума как раз и был таким гнилым плодом среди Ученых.
Он более не общался с членами своей касты, а жил в высокой черной каменной цитадели своего темного, продуваемого ветрами города и вел тайные эксперименты в подземных лабораториях. В чем именно заключались эти эксперименты, никто из Ученых не знал, и я подозревал, что они были не из приятных. Всякое знание имеет свои светлые и темные стороны, но, если слухи были справедливыми, Кипта поворачивался к мраку куда чаще, чем к свету. Я слышал рассказы и даже записал кое–что, но что сделаешь, не имея доказательств? Лорд Кипта был ученым по рождению, а я — всего лишь воспитанник государства, по императорской милости добившийся положения и некоторой славы. Если я хочу удержать то и другое, даже просто свою жизнь, мне лучше забыть о некоторых рассказах.
Кипта был весьма популярен в некоторых офицерских кругах моего корпуса. Время от времени он устраивал приемы, и его кошелек был всегда открыт для тех, кто временами испытывал финансовые затруднения. Но мой подозрительный ум рассматривал это как желание Кипты сделать как можно больше военных, обязанных ему. Я всегда очень вежливо благодарил за его частые приглашения, но ссылался на неотложные дела. Глядя на меня, Анатан и лучшие из его товарищей поступали так же.
Мастер Кума не часто покидал свою башню. Он предпочитал приглашать компанию к себе, а не искать ее вне своей крепости. Но в прошлом месяце был сбор ученых в Ю–Лаке, и он, несомненно, был вызван Императором.
Когда он приезжал занять свое место среди пэров, я об этом знал. Как Командующий аэропортом Ю–Лака, я получал предупреждение о его приезде, чтобы я мог приготовить стоянку для его личного самолета среди прогулочных и походных машин Императорской семьи. Его внезапное, можно сказать, необъявленное прибытие должно было встревожить всех.
Я застегнул чешуйчатую броню, служившую больше для церемониала, чем для защиты, защелкнул замок перевязи для меча. Взяв из рук Анатана свой военный серебряный плащ, я вышел из квартиры.
Лестница от моей личной резиденции к служебным кабинетам шла изящной крутой спиралью над центром конической башни. Стены ее были украшены фресками со стилизованными сценами войны и охоты — занятий, всегда соединявшихся воедино в умах моей расы. То тут, то там в гладкую отделку окрашенной поверхности были вделаны обзорные зеркала, так что идущий мог за минуту войти в контакт с любой частью громадного военного депо, сердцем которого была коническая башня.
Мне интересно было проверить деятельность моих младших офицеров, пока я шел. Я мельком увидел один из почти устаревших верховых отрядов, возвращавшийся с утренних маневров. Люди легко и непринужденно сидели на своих маленьких чешуйчатых животных. Животные стремились в конюшни и тяжело волочили свои бронированные хвосты по пыли учебного плаца. Таких отрядов осталось только два, и у них были четкие обязанности: быть стражами Императора, когда он желал путешествовать по стране.
Торговцы первыми поняли преимущества воздушного транспорта для переезда через пустыни, горные страны и в переполненных островами морях. Военные быстро последовали их примеру. Пехота и отряды наездников были расформированы. Воздушные Силы расширили и укрепили свое положение за одно десятилетие. Военно–морской флот исчез из гаваней Кранда, исключая горстки судов, гнивших, как и раньше, на якорях; может быть, они удостоятся титула, который гордо носило когда–то полмиллиона военных кораблей.
Я нет–нет да и трогал свой меч, пока шел. Люди давно уже не пользовались металлом для разрешения проблем страстей или ненависти; мое оружие было всего лишь приятной игрушкой, символом моего звания. На войне использовались более хитрые вещи: сжигающая или завораживающая жидкость, смерть, свертывающая воздух вокруг жертвы, и всякое такое. А в различных лабораториях разрабатывались небывалые ужасы для человечества в целом. Выскочила вспышка — и конец.
Тут еще этот сбор Ученых… Ни в одном диком племени не было мятежа; пять великих наций много лет живут в мире. Однако я волновался, и моя рука невольно касалась меча для большей уверенности, хотя говорят, что против страха нет лекарства.
Посланный из дворца изящный молодой офицер из Императорской гвардии ждал моего появления.
— Трон желает присутствия досточтимого Лорда Гарана, — официально проговорил он. — Он будет иметь честь присутствовать в зале Девяти Принцев в третьем часу.
— Слышать — значит повиноваться как этому, так и всему другому, — пробормотал я стандартный ответ, который полагалось давать королевскому посыльному.
Он преклонил колено и коснулся пола передо мной в знак приветствия.
В третьем часу? Тогда у меня еще есть время перекусить. Взяв под руку Анатана, я пошел в столовую, которой пользовались жившие в башне. Мы сели за полированный стол у стены. Анатан дважды нажал крохотную кнопку на конце стола. В стене опустилась панель, оттуда выскользнули чаши с едой. Пища была очень вкусная и чрезвычайно питательная. Цвет и вкус ее был создан искусственно, и никогда нельзя было сказать, каково происхождение того или иного блюда. Этот обычай, введенный жителями сверхцивилизованного города, мне никогда не нравился, я хотел бы менее обработанной еды, более сочной, какую подавали в пограничных лагерях или в маленьких деревенских гостиницах.
Горожане, пресыщенные всем, что могла предложить им утонченная жизнь, разучились радоваться жизни. На их душистые «дворцы удовольствий» крепкий деревенский люд смотрел с праведным ужасом. И если то немногое, что мы слышали, было обосновано, тайная полиция должна была бы проявить больше интереса к некоторым из этих прекрасных, почти сказочных замков.
Как бы читая мои мысли, Анатан прервал молчание:
— В квартале Сотан появился новый «дворец».
— Значит, — снисходительно заметил я, — тебе повезло там прошлой ночью?
Он покачал головой с притворной печалью.
— Он не для таких, как я. Я шел мимо и видел, как туда вошел Канддон из Стала, а у двери стояла охрана Лорда Пэлкуна.
— Видимо, крупная игра?
Я удивился, услышав имена двух самых богатых и влиятельных людей из низшего ранга ученых, имевших резиденцию в Ю–Лаке.
— И это, и кое–что еще. — усмехнулся Анатан знакомой усмешкой, которая так не шла к его мальчишескому лицу. — Если Лорд Гарап посетит этот мир, не понадобится ли ему компаньон?
— Щенок! Когда это я бессмысленно тратил время за занавесками дворцов удовольствий? Но я обещаю, — добавил я легкомысленно, не умея читать в будущем, — когда я вогду во дворец в Сотаке, ты будешь рядом со мной.
— Договорились! Ты обещал, Лорд! — радостно подхватил он. Затем мы расстались, потому что я влез в одномоторный флайер и полетел через город.
Я приземлился за хрустальными стенами Императорского дворца.
Глава 2 Мастер Кума
Было раннее утро. Воздушные линии над городом не были переполнены развлекательными и деловыми самолетами, которые парили бы, ныряли вниз и поднимались вверх целыми часами. Кроме одного или двух патрульных, никто не пересек мне путь.
Я послал свой флайер на тот участок стоянки, что наклонялся к шпилю цитадели, но случилось так, что черный двухместный флайер, чьи плавные линии указывали на скорость и легкость в управлении, грубо пролетел перед самым носом моего аппарата, пошел вниз и приземлился плоским брюхом как раз на то место, которое я наметил для себя.
Я приготовил бурную речь для бессовестного мальчишки, который своевольно узурпировал облюбованное мною место, и посадил свой крошечный флайер рядом со сверкающим черным скоростным. Но, выйдя из машины, я увидел отнюдь не отпрыска какого–нибудь придворного.
С пренебрежительной улыбкой, содержащей, по–моему, более чем подозрительную насмешку, скривившую тонкие губы, у трапа стоял Мастер Кума. На его надменно поднятой голове не было ни церемониальной короны, ни шлема, и утренний ветер трепал его черные кудрявые волосы и рвал тяжелые складки длинного оранжевого плаща.
Рядом с ним стоял его пилот, хмурый парень Джеплен из Тока, с давних пор слывший драчуном. Он, по крайнем мере, не претендовал на мою дружбу, а хмурился так воинственно, что его брови сошлись, как колючий кустарник.
— Наш достопочтимый Лорд Гаран, — промурлыкал Кипта. — Нельзя ли нам поздравить победителя Тарнана с подвигом? Джеплен исходил завистью, когда до нашего захолустья дошли известия о ваших успехах. Я даже удивился, что он сумел прийти в себя. Полностью или нет, Джеплен? — съязвил он по адресу грубого офицера.
— О, да, — проворчал тот, стараясь прочесть по лицу Кипты, каково его истинное мнение обо мне и моих действиях.
Моя военная тренировка не могла мне помочь в словесных и мысленных изгибах короткой речи, когда хвалят человека в глаза, в то же время презирая его. Я склонен был говорить прямо то, что думаю, и не старался казаться более вежливым, чем это было необходимо.
— Вы оказываете мне чересчур большую честь, Милорд, — ответил я насколько мог вежливо. — Слово похвалы от Мастера Кума зря не бросается.
Его опущенные веки слегка приподнялись, улыбка стала более явственной.
— В наше время воспитанные военные в конце концов становятся придворными, Лорд Гаран, — заметил он уже с прямой и нескрываемой насмешкой.
Человек моей касты и ранга не досчитался бы зубов; положение Кипты защищало его от проявления моего негодования, и он отлично это знал, но никогда еще не был так открыто враждебен. Я подумал — и кровь моя ускорила свой бег — не открыл ли он какой–нибудь след моей деятельности и недоверия к нему. Его маска доброго друга слетела, и я увидел подлинное лицо человека, который пользовался этой маской в своих целях.
Итак, хоть мои мышцы и напряглись, я обуздал свой гнев; но когда–нибудь, если Оун позволит, я встречусь с этим насмешливым дьяволом, как мужчина с мужчиной.
Я постарался ответить как можно холоднее, но формально вежливо:
— Я приношу Мастеру Кума свою благодарность.
Он плотнее запахнул плащ на широких плечах и круто повернулся к Джеплену. Я подождал минутку, чтобы пропустить его вперед, и пошел за ними по спуску.
Пока я стоял, меня заинтересовали плавные линии кумского флайера. Самолеты были моей жизнью, и новые очертания меня всегда привлекали. Я не осмелился подойти ближе, но понял, что его форма, в особенности внешний вид моторного отсека, предполагает какое–то совершенно новое развитие, не имеющее ничего общего с нашей самой современной продукцией. По–видимому, ученым темного северного острова удалось продвинуться в некоторых новых формах, и в результате появилась машина меньше и компактнее, чем я когда–либо видел.
Я неохотно подался назад, зная, что Кипта заподозрит что–нибудь, если я чересчур задержусь здесь. Но, спускаясь по откосу, я решил открыть секрет его флайера, прежде чем он улетит обратно.
Откос закончился единственной широкой ступенькой, и я вышел на зеленую и янтарную мостовую, которая вела в зал Девяти Принцев. Высокие полированные колонны поддерживали потолок в крытом проходе, но с боков проход был открыт ароматным ветрам.
Налево от меня четыре ступени из тусклого зеленого камня вели в первый из удивительных садов, который делал внутреннюю часть цитадели местом чудес и наслаждений.
Направо ступеньки, ведущие вит, были круче и вели на бронзовую площадку, где полдюжины ярко раскрашенных лодок плавали в желтой, усыпанной лепестками воде одного из пяти каналов. Так как было еще рано, никто, кроме одинокого стража, не шел по проходу. Ни одна дама, несмотря на мои смелые надежды, не гуляла по дорожкам сада, не плыла по лепесткам канала. Там царило полное спокойствие.
Когда я пришел, зал Девяти Принцев оказался занятым. В одной из меньших совещательных и приемных комнат дворца стоял массивный стол, вырубленный из ствола обычного дерева и обработанный знаменитыми углеродными процессами в Императорских лабораториях, так что он достиг прочности и твердости скал Имурского моря. В центре у стола, поставленного так, чтобы сидящие за ним видели единственный вход в комнату, стояло кресло той же выработки, а по обеим сторонам кресла — низкие скамьи.
Благодаря моему положению, я хорошо знал Императора и членов его всемогущего Совета. Последние по большей части были справедливые, но строгие люди, требовавшие от своих подчиненных стойкой и полностью преданной государству честности. Убедившись в моей честности, они даровали мне почти полную свободу в моем ведомстве, требуя только полумесячных рапортов. В прошлом, с тех пор как я получил высокое звание, наши отношения были достаточно дружескими, хотя никогда не становились теплее, чем допускала строгая формальность двора.
Но сейчас их отношение ко мне изменилось. Долгие годы почти постоянной войны и солдатчины дали мне шестое чувство, появляющееся у тех, кто ходит по краю опасности. И теперь я постоянно чувствовал напряжение и некоторую холодность, как только оказывался п их кругу.
То ли я олицетворял какую–то личную опасность, то ли какой–то неизвестный мне случай встревожил их — я не знал, но то же ощущение, что тянуло мою руку к мечу сегодня утром, когда я торопился встретиться с посланцем Императора, сейчас снова дернуло мои пальцы к оружию на бедре. Я почувствовал, как свело кожу на моих плечах. Здесь пахло тревогой.
— Маршал Флота приветствует Лорда Авиации, Правителя Пяти Морей, Любимейшего… — начал я официальное приветствие.
— Достаточно, — сухо оборвал меня голос Императора. — Садись, Лорд Гаран — вон там!
Он указал на табурет шагах в шести справа от меня. Я повиновался, но во рту у меня пересохло. Да, опасность есть — для меня!
— Ты содержишь тайную службу информации?
— Да, Великий. Это часть моих обязанностей.
— А это тоже часть твоих обязанностей? — Император передал человеку, сидевшему сбоку, две металлические пластинки. Тот встал, обогнул стол и остановился передо мной, чтобы я мог увидеть то, что он держал.
На мягкой поверхности металла был вырезан чертеж и совершенно незнакомая мне формула. Я ошеломленно поднял глаза на холодную маску лица Императора.
— Я никогда не видел этого, Сир, я не понимаю, что это означает.
— А они были найдены в секретных документах твоей разведывательной службы.
Я взглянул ему прямо в лицо.
— Я повторяю, Великий, что никогда не видел этого.
Малкус из Трота, тощий — кожа да кости — человек, начисто лишенный каких–либо добрых чувств, захихикал, прикрыв рот волосатой рукой. Эта злая пародия на человека с его клокотавшим в горле смехом, разозлила меня. Малкус, бесспорно, этого и добивался.
— Значит, Маршал Авиации стоит перед судом за совершенное им преступление, Великий? Прошу вас, Милорды, быть чуточку откровенней с вашим слугой.
Император нахмурился:
— На этот твой отдел и на тебя жаловались люди Кума…
Кум! Одно это слово подняло во мне волну ненависти. Кум! Значит, я был прав, подозревая какой–то дьявольский замысел в неожиданном появлении Кипты.
— Шпионили за личными делами Мастера…
Тут моя совесть действительно была нечиста: я искал ключ к черным загадкам Кипты. В этом я был виновен.
— А теперь, как и сказал Лорд Кипта, в твоих документах было найдено это, — жестко скривил рот Император.
— Сир и Милорды! Я могу повторить только то, что уже говорил: я никогда не видел того, что вы мне сейчас показали. Если они действительно найдены в моих ящиках, я не знаю, как они туда попали. Но обещаю вам, — закончил я дрожащими губами, — что я дознаюсь до сути этого странного дела.
Малкус снова захихикал, и этот взрыв неприличного веселья был слышен по всему залу.
— Оскорбленная добродетель! — со смехом произнес он.
Я быстро обернулся к нему.
— Вы насмехаетесь надо мной, Милорд?
Он пожал плечами и не ответил. Я встал, спокойно отстегнул перевязь с мечом и снял ее.
— Великий, по–видимому, я более не достоин вашего доверия, и я возвращаю вам этот символ моего звания. Я был простым солдатом и буду им снова. Я мало что знаю о государственной политике, но мне ясно, что стране зачем–то нужен козел отпущения. Если мое личное разжалование пойдет на пользу Ю–Лаку, я готов. Но я знаю, что был честным и преданным во всем.
— Не так уж много людей в Ю–Лаке могут сказать так, Милорды, — быстро и отчетливо произнес кто–то.
Я обернулся.
В проходе стоял человек моих лет, судя по одежде — ученый. Но даже среди Великих я знал только троих с такой могучей духовной силой: такими были леди Трэла, Император и… Кипта. Но у куминца была чуждая воля, не такая, как у других. Я не знал, кто был этот новоприбывший, но где–то глубоко во мне таилось несокрушимое убеждение в том, что это — вождь людей.
— Приветствую тебя, Трэн, — сказал Император, вставая.
— Мир и тебе, Сир. Мир всем вам, Лорды, — он легко пересек комнату и остановился передо мной. — Что я вижу? Почему благородный капитан снял свой меч? Может ли хоть один человек в чем–нибудь упрекнуть Гарана из Ю–Лака?
Я горько сказал:
— Я только что просил ответить мне на этот последний вопрос, Милорд.
Наши глаза встретились, и я почувствовал, что в меня проникает какое–то тепло.
— Я наблюдал за тобой, Лорд Гаран, и открыто скажу перед этим собранием, что в пределах наших границ нет ни одного человека, которому я мог бы так доверять, как тебе. Это говорю я, Трэн из Гурла!
Император улыбнулся.
— Возьми свой меч, Лорд. Раз доказательств преступления нет, значит, нет и обвинений против человека. Однако тебе стоило бы добраться до сути этого дела, хотя бы для собственного удовлетворения. Слово, сказанное мудрецом, стоит больше, чем свист ветра.
Совершенно ошеломленный этим неожиданным оборотом, я снова опоясался мечом и преклонил колено перед Императором.
— Могу ли я уйти, Великий?
Император кивнул. Я повернулся и пошел, чувствуя на своей спине взгляд Трэна. Разыгрывалась какая–то игра, ставки или цели которой я не мог угадать, но у меня была тут роль — в этом сомневаться не приходилось.
Ломая голову над странной встречей в зале и прощальными словами Императора, я повернул к садам, вместо того, чтобы отправиться прямиком на стоянку к своему флайеру.
Мне было недвусмысленно приказано возвратиться домой и выявить особу, ответственную за появление куминских документов в моих делах. Мне полагалось немедленно пустить в ход свою секретную машину наблюдения и следствия.
Однако я целиком погрузился в размышления о том, что кто–то пытался дискредитировать меня перед Советом, хотел лишить меня звания. Это означало только одно: я для кого–то опасен. Министры Авиации с их все возрастающей властью или Кипта из Кума, при одном упоминании о котором у меня сжимался каждый нерв — кто из них сейчас против меня? Я достаточно рылся в их секретах, стараясь обнаружить нечто таинственное, что — я был уверен — там есть.
Где–то в Кранде был центр, ответственный за каждую пограничную стычку, за городские смуты, даже за несчастные авиационные катастрофы — в этом я был совершенно убежден. Но где доказательства? Одни лишь смутные ощущения.
Я задумался еще над одной любопытной деталью, почему Трэн из Гурла, которого я до сих пор и в глаза не видел, вдруг появился как раз в тот момент, когда его слова смогли мне помочь? Я полагал, что знаком со всеми Лордами из Ученых, но его я не знал. А человек с таким могучим личным магнетизмом и властью должен быть хорошо известен. Гурл был скалистым островом далеко на севере; там не было сколько–нибудь значительных городов, а его жители в основном были рыбаками. Кто был Трэн из Гурла?
Размышляя обо всем этом, я забрел в сады глубже, чем предполагал, и вдруг оказался на широкой лужайке с густой желтой травой, где собралась группа девушек, играющих с двумя маленькими существами — Анами. Я собрался ретироваться, но одна из девушек обратилась ко мне:
— Милорд, помогите нашему горю: Ана удрала в кусты и не хочет выходить, потому что эти две злючки дергали ее за шерсть, так что она даже кричала. Не спасете ли вы бедняжку?
Это была Аналия, младшая сестра Анатана, из благородной военной семьи. Выполняя ее просьбу, я снял мешающий мне плащ и шлем и подбадриваемый криками леди полез в кустарник.
Ана сама подошла ко мне, и я вылез со взъерошенными волосами и двумя длинными кровавыми царапинами от кустарника на руках. Аналия громко поблагодарила меня и заставила пойти на соседнюю полянку к источнику, где позаботятся о моих незначительных повреждениях.
В их бесхитростной компании я забыл о своих постоянных тревогах. Я в сущности никогда не был молодым и беспечным юношей. В день своего пятнадцатилетия я взял на себя работу и заботы мужчины, и с тех пор никогда не ослаблял бдительности против мира, в котором, как я знал по опыту, было нелегко существовать. Но теперь, в эти короткие полчаса в компании придворных девушек, я вдруг получил обратно небольшую часть неопытной юности.
Все это очень скоро кончилось, но я ничуть не огорчился, потому что из–за тонких ветвей папоротниковых деревьев вышла та, которую я хорошо знал.
Нам улыбалась Трэла.
Ее блестящие черные волосы казались мне сеткой, в которой запуталось мое сердце. Я увидел чудо и в оцепенении застыл перед ним. Я стоял и смотрел на ее лицо, а ее леди с радостным визгом собрались вокруг нее.
Глава 3 Дворец удовольствий в Сотане
— Привет тебе, Лорд Гаран.
Она улыбалась, глядя мне в лицо.
— Привет и тебе, цветок Ю–Лака.
Я приложил к губам и ко лбу протянутую мне руку.
— Ты пренебрегаешь нами, Милорд. Неужели работа в твоем департаменте так тяжела, что ты не можешь часок–другой провести с нами?
Я стоял, разинув рот, и не мог собраться с мыслями, чтобы быстро ответить на милую насмешку.
— Я всегда в твоем распоряжении, Королевская Леди, — запинаясь, пробормотал я.
— Тогда повинуйся сейчас, — быстро сказала она. — Поможешь мне в Голубом бассейне, девочки, побудьте здесь.
Оставив своих девушек, она повела меня с собой, но вместо того, чтобы идти по тропинке к Голубому бассейну, она вошла в крошечный каменный сад и села там на скамью.
— Садись, Гаран; я многое должна сказать тебе, а времени у меня мало. Во–первых, дай посмотреть на тебя. Сколько времени прошло? Три года, не так ли? Я могла бы даже сказать, сколько дней и часов прошло. Ах, почему ты не родился… Но достаточно: ты сам создал себе положение, Гаран.
— Только потому… — начал я, но ее нежный палец прижался к моим губам, преградив путь потоку слов.
— Не об этом речь, Гаран! Нам надо поговорить о другом. Ты, кажется, рылся в опасных омутах знания, задавая неудобные вопросы неподходящим людям. И что ты узнал?
Я пожал плечами.
— Немногое. Каждая тропа приводит в конце концов к черному барьеру.
Она кивнула.
— О, они очень умны и ловки. Но для начала ты кое–что сделал. И потому — будь бдительным, оглядывайся назад по ночам, Гаран. Ты идешь по прогнившему мосту и не думаешь о том, что он может рухнуть в бездну вместе с тобой. Но с этого часа ты больше не будешь сражаться в одиночку, воин. Ты знаешь Трэна из Гурла?
— Я впервые увидел его час назад.
— Трэн, как и ты, прикладывает ухо к земле и слышит то, что не предназначается ему. Его путь тайного расследования дважды скрещивался с твоим, и тогда он понял, что не он один не доверяет будущему. Не все мы, Гаран, бездельники или дети, играющие на солнышке. Некоторые из пас готовятся к шторму…
— Значит, у тебя есть определенная идея насчет этого шторма? — прервал я.
— Нет еще. Неделю назад открылся новый дворец удовольствий в квартале Сотан.
Я нахмурился, не понимая такой быстрой смены разговора.
— Да, мой помощник говорил мне.
— Было бы неплохо, если бы ты посетил его, Гаран.
— Но… — торопливо запротестовал я.
— О, всем известно, что ты не ходишь в подобные места, но позволь мне уговорить тебя побывать там сегодня ночью. Большего я не могу сказать. Будь осторожен, Гаран. А теперь уходи, пока мои девушки не пришли за мной. Три года, Гаран…
Я слышал ее голос за своей спиной, но оглянуться не посмел.
Ошеломленный собственными спущенными с цепи эмоциями, я добрался до места, где стоял мой флайер. Черный самолет из Кума все еще был там, но я бросил на него лишь беглый взгляд. Мои мысли были далеки от самолета и от всего того, что не касалось ее двух слов: «Три года».
Я пришел в себя, когда мой самолет сел на площадку защитной башни, и мальчишеская фигура Анатана бросилась мне навстречу. Я вспомнил обещание, которое так небрежно дал ему сегодня утром: невозможное сбывается.
— Приехал Закат из Ру, Милорд. Он ждет в офицерской комнате, — быстро заговорил он, как только я вышел из машины.
— Немедленно отведи его в мои личные комнаты, — приказал я.
Ру был самой северной колонией Ю–Лака. Три месяца в году его продуваемые ветром равнины бывали полностью необитаемыми. Но скрытые в их промерзших горах богатства привлекали нас, и мы крепко держали Ру в кулаке. Линия укрепленных постов, крошечные оазисы цивилизации — таковы были границы этой угрюмой страны.
Закат был офицером старой школы. Он правил людьми и страной тяжелой, но всегда справедливой рукой. Я доверял ему как никому другому из своих подчиненных. Он появлялся в Ю–Лаке только в случаях достаточно серьезных, поэтому я вошел в свою квартиру с ощущением холодка в спине.
— Да здравствует Лорд! — дородная фигура вытянулась в официальном приветствии.
— Входи, Закат. Рад снова пожать твою руку. Какими судьбами ты здесь?
— Дурными, Гаран. — Он оглядел меня прищуренными глазами и удовлетворенно прибавил: — Все в порядке. Ты еще не стал надменным городским жителем. Нет ни жира, ни дрожащих рук, ни мрачности в глазах; ты не изменился, ты все тот же парень, что ходил со мной в Улал в давние времена.
— Я не изменился. Вижу, и ты тоже. Дай мне открытое сражение, и я буду рад…
— Открытое сражение! — Он скривился. — Этого я не могу тебе предложить. Может ли человек бороться с призраками и победить?
Странно было слышать от этого северного капитана мои собственные мысли.
— Что случилось в Ру?
— Ничего такого, на что я мог бы наложить руку, иначе я покончил бы с этим, можешь быть уверен, — многозначительно сказал он. — Это всего лишь растущее беспокойство, шепоток, источник которого я не могу найти, необоснованные слухи, тихие разговоры. Откровенно говоря, Гаран, я сейчас одинок в Ру.
— Тебе нужна помощь? — предположил я.
Он покачал головой.
— Ты должен знать меня лучше. Когда это было, чтобы я с визгом бежал к хозяевам? Нет, дело не в помощи, но одна голова хорошо, а две лучше, чтобы подумать об этой проблеме. Я хочу откровенно поговорить с единственным человеком в Империи, которому я полностью доверяю. В Ру беспокойно, и я не могу проследить, в чем дело. И в первый раз я нуждаюсь в поддержке…
— Не ты один страдаешь, — резко сказал я.
— Что ты имеешь в виду?
— Кроме тебя еще Анатан из Хола и еще один человек, — я подумал о Трэле, — и я тоже сейчас одинок. Сегодня утром Император проверял мою лояльность.
— Что?! — Закат вскочил и уставился на меня в страшном изумлении.
— Это правда. Как и у тебя, все началось с того, что я попытался обнаружить источник всей этой массы интриг, которые растут и увеличиваются по всему Кранду. И я тоже сражался с призраками, Закат.
— Так. — Он снова уселся. — Что же теперь делать? Ну, парень, похоже, мы снова в Улале, только драться нам надо не кулаками, а умом. Давай поговорим и выясним, что случилось с тех пор, как мы вместе сражались.
— Расскажи о Ру, — потребовал я.
Он нахмурился.
— Трудно выразить в словах то ощущение, которое охватывает меня, когда я обхожу посты. Внешне все в порядке; в этом смысле никакого беспокойства. С варварами мы в мире, на рудниках никаких нарушений. Однако, у меня ощущение, будто я иду по мосту, подпорки которого сгнили. Навязывается мысль, что сердцевина этого проклятого дела лежит под самым моим носом, и я мог бы увидеть ее, будь я чуточку поумнее. Это дело задумано дьяволом.
В прошлом месяце добыча в Сапитских рудниках была на десять процентов ниже обычного. Инженеры выложили мне кучу оправданий, а у меня не хватает знаний, чтобы проверить. За последние три месяца несколько сот самоубийств. Новобранцы никудышные — и умственно, и морально, и физически. Близ Главного Форта убиты три скотовода, и непонятно, каким образом они попали так далеко вглубь страны, и их никто не видел. В небе появился неестественный свет, и дважды была подожжена таинственным образом легковоспламеняющаяся руда. У горцев появилась новая тайная религия. Всё по отдельности вроде бы и пустяки, однако собранное вместе заставляет человека крепко задуматься.
— Кого ты подозреваешь?
Он пожал плечами и уклончиво ответил:
— Через горы проезжал человек из Кума.
— Кум! Везде Кум! — Я ударил кулаком по подлокотнику кресла.
— Да, везде Кум, — тяжело отозвался Закат. — Ну, а какие призраки преследуют тебя?
— Хлебные бунты в провинции Кэт из–за необъяснимого неурожая. Дождей там хватало, почва — самая плодородная в Империи, но, как ни странно, ничего не уродилось. Ученые не смогли объяснить этого, по крайней мере, мне. Затем появился новый культ Блуждающей Звезды или чего–то вроде этого. Я подверг наказанию четверых своих людей за организацию митингов с подстрекательством к мятежу. Кто–то принес в казармы контрабандные бутылки портукала. Одного человека я приказал повесить за распространение практики вдыхания дыма листьев райта. Ты знаешь, что это такое?
Он кивнул, и я продолжал:
— Как и ты, я почувствовал интерес к Куму, и не раз за последние три месяца пускал в ход кое–какой механизм.
— И каков результат? — с воодушевлением спросил он.
— В сущности, никакого. Однако, я не думаю, что люди, которых я посылал, были абсолютными дураками.
— Изменники? — предположил он.
— Возможно. Но что я могу сделать? Час тому назад меня предупредили, чтобы я остерегался. Затем это дело о появлении секретных кумских документов в моих бумагах. Император приказал мне найти того, кто их туда подложил, либо отвечать самому за это дело.
Я рассказал Закату все, что произошло со мной на суде, и в заключение спросил:
— Что ты знаешь об этом Трэне?
— Ничего, — ответил он. — Гурл — место незначительное; пропахшие рыбой голые скалы над морем, вот и все. Я посетил дежурный гарнизон только один раз, вскоре после своего назначения. Во всяком случае ученых там нет. Но Лорд Гурла с какой–то целью интересовался нашими делами. Я запомнил его. Ну, так что же делает здесь Кипта? Раньше он не слишком жаловал общество членов своей касты.
— Когда ты возвращаешься в Ру? — вместо ответа спросил я.
— Завтра утром, — ответил он с некоторым удивлением. — Почему ты спрашиваешь?
Я улыбнулся.
— Тогда сегодня ночью ты будешь традиционным солдатом–отпускником.
— Что ты хочешь сказать?
— Мы с тобой пойдем в новый дворец удовольствий в квартале Сотан.
Он взглянул на меня почти с отвращением.
— Никак не думал, что Гаран из Флота ходит по дворцам увеселений, — начал он, но я перебил его:
— Мы пойдем с поручением. У меня есть основания предполагать, что проницательный человек может там обнаружить кое–какие интересные факты. Ты должен был бы знать меня лучше, Закат, и не ударяться в подозрения.
Хмурые морщины на его лбу разгладились.
— Три года абсолютной власти и изнеженной жизни часто изменяют человека к худшему, парень. Но я не хотел бы думать, что этот мир наложил на тебя печать.
— Значит, ты пойдешь?
— С радостью. В конце концов, — добавил он со смехом, — почему бы и не побывать во дворце удовольствий за чужой счет?
— Ладно, значит, договорились. А теперь что ты скажешь насчет того, чтобы провести со мной утренний смотр?
— Давай! Это мне более знакомо, чем всякие там дворцы увеселений в вашем тепличном городе.
Итак, я пошел в свой ежедневный обход с Анатаном и Закатом. Похоже, что в моем мозгу, обостренном утренним делом, появилось достаточно подозрений в слабости моих людей. Частичные отклонения в выполнении точных приказов, следы расхлябанности, несмотря на мои выговоры, начало разложения в первоклассных ранее отрядах, удивительная беспечность у самых молодых — все это я видел и убедился, что ничего нельзя сделать, что я и другие, подобные мне, стоят перед растущим призраком какой–то неизвестной опасности.
Я понял, что Закат также видел, что лежит перед нами, и что он тоже тщательно проверял и взвешивал впечатления от утренней проверки. Мы пообедали в столовой, но почти не разговаривали до тех пор, пока не вернулись в мою квартиру.
— Ну?
Он покачал головой.
— Как может человек подчинить себе призраки? Я видел здесь то же самое, что и в Ру. И что я могу посоветовать тебе, если сам не умею навести порядок в собственном доме? Но клянусь Меченосной Рукой Самого Оуна, парень, что пойду с тобой до конца, что бы ни случилось. А теперь давай пойдем в этот ваш дворец, раз ты решил.
Мы пошли в мою гардеробную и переоделись в богатую, но не бросающуюся в глаза повседневную форму, потому что мне хотелось, чтобы нас не узнали, если это возможно. Анатана также предупредили, и, пока я закладывал в пояс тяжелый мешочек с монетами, он уже выскочил за дверь, тяжело дыша от возбуждения.
— Запомни, — сказал я ему, — что мы должны по возможности остаться неузнаваемыми, и ночь у нас для работы. Не вздумай отстать от нас и, самое главное, держи язык за зубами.
— Слышать — значит повиноваться, Лорд.
Я напоследок оглянулся вокруг; какое–то внутреннее чувство подсказывало мне, что я очень не скоро вернусь сюда.
— Пошли!
На стоянке нас ждал флайер без каких–либо опознавательных знаков. Анатан взял управление на себя, и мы по спирали поднялись над военным кварталом. Мы с моим помощником договорились приземлиться на общественной стоянке поблизости от дворца, поскольку специальной стоянкой на его крыше пользовались только хорошо известные люди и постоянные посетители.
Закат протестовал, но мое желание секретности одержало верх. Очень скоро под нами заблестели фиолетовые огни общественной стоянки, и Анатан посадил флайер. Служащий вперевалку подошел к нам и получил плату, которую Анатан приготовил заранее. Закат и я выскочили из машины, низко надвинув шлемы так, чтобы их клювоподобные козырьки затенили наши лица.
Анатан сунул в карман квитанцию, и мы пошли к скату, спускавшемуся ниже уровня улицы. Никем не замеченные, мы замешались в толпу. Ю–Лак всего прекраснее с наступлением ночи. Ритм его жизни становится громким и полным; иллюзия беззаботного веселья покрывает праздное времяпрепровождение горожан.
— Направо, — сказал Анатан.
Я буквально задохнулся, когда впервые увидел объект нашего изучения. Деньги, видимо, лились рекой при постройке той сказки, что стояла теперь перед нами. Стены с вырезанными на них животными и цветами были сделаны из кремового хрусталя, чуть розоватого наверху и густо–шафранового у основания.
Широкий портал был открыт в согласии с правилами, только слабо мерцающая портьера скрывала внутреннее помещение от глаз случайных прохожих. На двенадцати розовых ступенях сидели телохранители и слуги в ливреях, по крайней мере, шести самых богатых лордов Ю–Лака. Все касты, кроме военной, были представлены здесь.
Изящная темнокожая девушка–рабыня с вызывающими раскосыми глазами Терианки стояла у портьеры. Она лукаво вскинула на меня глаза и с усмешкой сказала:
— Вы решили сегодня почтить нас своим посещением, Лорд Гаран?
Пропала моя надежда на секретность!
— Да, Лунный Цветок. Разве скромному солдату Флота запрещено принять участие в ваших радостях?
— Ничуть! — странно рассмеялась она и, вытащив из–за пояса похожий на флейту свисток, привезенный с ее пустынной родины, извлекла из него низкую, мелодичную ноту.
Тонкая белая рука показалась из–за портьеры и поманила нас внутрь. Терианка улыбнулась:
— Гид ждет вас, Лорд. Входите.
И я со своими двумя спутниками прошел за портьеру.
Глава 4 Айла и Лания
Квадратный холл, в котором мы оказались, освещался мягким желтым светом одной из новых солнечных ламп. Напротив нас был широкий проход под аркой, задернутый пурпурной с зеленым металлическим отливом занавесью. Возле нее стояла ожидающая нас проводница — девушка с покрытых льдом берегов Северного Ахола. Ее стройная фигура была затянута в янтарный шелк, широкие полосы из мягкой меди охватывали ее грудь и талию. Хитро причесанные густые золотисто–рыжие волосы скрывали почти все лицо, оставляя лишь узкий белый клинышек.
При нашем появлении она опустилась на колени и коснулась ладонями пола.
— Не соблаговолят ли благородные Лорды следовать за мной?
Голос ее был тонкий и звонкий.
Закат дернул меня за руку.
— Похоже, она тоже получает удовольствие от нашего общества, парень. У меня такое ощущение, что я лезу в клетку сапта.
Я предупреждающе сжал его пальцы, но тоже почувствовал, что мой пульс участился. Иллюстрация Заката была весьма точной: всего три дня назад я был свидетелем, как усталого старого грифона ласково уговаривали спуститься по скату, ведущему к клетке гигантского сапта. И он охотно пошел навстречу своей смерти, доверяя провожавшим его людям.
Девушка отодвинула занавеску. Я без колебаний вошел.
Комната была похожа на золотую чашу, сделанную для какого–нибудь горного бога. Она была овальной формы и окружена двенадцатью арками, такими же, как и та, через которую мы вошли. Все–они были задернуты разноцветными драпировками. Стены сходились вверх конусом, острие которого открывалось в звездное небо.
С того места, где мы стояли, пол опускался широкими ступенями, идущими вокруг всей комнаты. В центре этих сужающихся рядов было небольшое овальное отверстие, откуда медленно поднимались струи окрашенного душистого пара. На массивных ступенях грудами лежали бесценные металлические ткани, флаконы, украшенные драгоценными камнями, стояли маленькие столики, заваленные лакомствами. Здесь в компании красоток сидело большинство тех, кто пришел до нас.
А красавицы тут были редкостные. Я никогда не видел, чтобы все расы, живущие под солнцем Кранда, были собраны вместе, и все поражали своей красотой. Темнокожая терианка у входной двери и белая ахолианка рядом с ними — обе были чудесными образчиками своих рас.
Я услышал тяжелое дыхание Анатана и смешок Заката.
— Приятно грабить такое место, — сухо сказал Закат. — Нетрудно понять, почему эти дворцы закрыты для офицеров–летчиков низшего ранга. Тут есть несколько моих руанцев…
— Ты только взгляни, — прервал Анатан, — на ту девушку в черном. Видел ли ты когда–нибудь такую?
Он указал на одну из пещерных жительниц Лапидиана. Ее волосы, выбеленные до белизны кости веками жизни без света, обвивали гордую голову тяжелыми кольцами. Она была вся в черном от горла до пят, но белые руки обнажены. Фигура се поражала красотой, когда она медленно двигалась среди своих куда более нарядных подруг.
— Не хотите ли остаться здесь, Милорды? — мягко спросила ахолианка, когда мы вдоволь насмотрелись. — Или, может быть, пойдете во внутренние дворы?
— Пойдем во внутренние дворы, — быстро ответил я, прежде чем Анатан успел запротестовать.
Мы пошли по верхней ступени, на которую выходили занавешенные арки. Анатан потянул меня за плащ и шепнул:
— Попроси ее показать Хозяйку дворца. Так полагается при первом посещении.
Я был удивлен его познаниями и послушался. Ахолианка кивнула и немедленно отвела в сторону огненную с серебром портьеру. Мы прошли мимо многих чудес. Я запомнил комнату, стены которой были из прозрачного хрусталя, а за ними плавали чудовища из чужих морей, странные создания с фосфоресцировавшими или сверкавшими в тусклом свете, как драгоценные камни, телами. Были и другие комнаты, такие же странные и такие же жутко–прекрасные.
Наконец мы вошли в маленькую комнату с белыми стенами и полом, а купол был блестяще–черный с большими хрустальными звездами. В комнате стояло ярко–алое ложе, и на нем покоилась та, что правила всем этим сказочным лабиринтом.
Судя по одежде и грубо раскрашенному лицу, это была женщина Арита. По контрасту с девушками по ту сторону двери, она была отвратительно плоской и худой до истощения. Туго обтягивающее серебряное платье ясно выделяло все ее кости и впадины. Лицо было раскрашено, как принято на ее родине: глубоко посаженные глаза обведены большими пурпурными кругами, на губах оранжевые рубцы, все остальное густо набелено.
Только ее роскошные волосы по праву находились в этом дворце очарования: черные и очень длинные, они не были изуродованы шпильками и заколками, а падали свободно и лежали на полу, когда она сидела.
Однако я уставился, вне себя от изумления, не на хозяйку дворца радостей, а на мужчину, который развалился у ее ног. Трэн из Гурла, держа нетвердыми руками чашу с вином, искоса взглянул на меня и, пошатываясь, встал, опираясь на ложе.
— Новые друзья, Айла? Могу я жаловаться, что другие приходят в нашу компанию, или нет? Увы, твоя сладость не для меня одного. Но могу я хоть остаться или должен уйти?
Она покачала головой. Ее глаза, обращенные к нам, смотрели холодно и недружелюбно.
— Останься, милорд. А вас, Милорды–незнакомцы, я рада видеть в своем доме. Вам стоит только шепнуть Ланий о своих желаниях, и перед вами окажется все, чего бы вы ни пожелали. — Она показала в сторону ахолианки и небрежно кивнула нам.
Трэн глумливо захохотал и качнулся ко мне.
— Эта сладость не по твоему носу, солдат. Иди баловаться в другие сады.
Что–то слабо щелкнуло о застежку моего плаща и упало в складки кушака. Разыгрывая смущенного простака, я быстро вышел со своими спутниками из комнаты, оставив Айлу и ее дружка одних, чего они и хотели.
Я дотронулся до плеча Анатана и шепнул ему:
— Отвлеки на минутку Ланию.
Он бросил на меня быстрый взгляд и пошел рядом с ахолианкой. Я полез в кушак и достал овальную серебряную бусину величиной с ноготь. Быстро осмотрев ее при свете коридорного светильника, я обнаружил проходящую по ее середине тонкую линию. Я уже встречался с таким способом передачи секретных посланий. Покрутив бусину в пальцах, я раскрыл ее. Там лежал скатанный кусочек шелка. Я развернул его и прочел:
«Через час в комнате Грифонов. Никому здесь не доверяй».
Я молча протянул записку Закату. Он внимательно прочел и хищно усмехнулся:
— Похоже, мы идем по горячему следу, Гаран, теперь наше дело — разыгрывать гуляк. Твой парень, Анатан, поможет нам.
Я встревожился, увидев темную голову Анатана, прижатую к золотистой головке ахолианки, потому что они явно достигли взаимопонимания и увлеклись флиртом. Необходимо было предупредить мальчика, чтобы он не свалял дурака.
Я прибавил шагу и поравнялся с ними. С развязной манерой кабацкого забияки я оттеснил плечом Анатана и резко окликнул его спутницу:
— Эй, хозяйка, мы отдали долг вежливости вашей леди. Теперь повесели нас. Покажи нам чудеса.
Анатан готов был возмутиться моим необычным поведением, но я под прикрытием плаща сунул ему в руку записку Трэна. Толчок в спину сказал мне, что Анатан прочел и понял.
— Чего бы вы хотели, Милорды? — спросила Дания с нежной покорностью. — Вина? У нас самое лучшее. Крепкое белое с виноградников Ру, густое пурпурное из Хола, золотистое из Кума и множество других. Не позабавят ли вас танцовщицы? В одном из наших залов золотые девушки из забытых храмов Кора следуют мистическим лабиринтам древних богов. Во всем Ю–Лаке вы не увидите ничего подобного. А может быть, вам нужны подруги на вечер? Девушки из пустынь Териата, закаленные ветрами своей родины, лапидианки с серебряными волосами и страстными губами, женщины Аркта, знающие все сладостные городские пороки? У нас здесь все нации, все характеры.
— Храмовые танцовщицы, — быстро решил Закат, и я одобрил его выбор, потому что Лания оставит нас втроем, и это, по всей вероятности, избавит нас от дальнейших затруднений.
Она молча повернула в поперечный коридор, который скоро начал понижаться. Тут я впервые заметил тень тревоги на лице Заката. Анатан был явно мрачен и плелся позади, как бы сомневаясь в удаче нашего предприятия. Сначала я подумал, что у него были основания не доверять нашему поспешному выбору вечернего развлечения. Зал граничил с тропическими джунглями страны Кора, и Анатан представлял себе, что может находиться у подножия этого зловещего ската.
Хотя Кранд веками исповедовал религию Оуна, у таких примитивных наций, как Кор и Ру, все еще существовали храмы древних богов, чьим темным именам когда–то поклонялся наш народ, пока не выполз из звериных логовищ. Я мало что знал об этих забытых и теперь тайных обрядах; в сущности, приверженцев их было всего несколько человек, и они были последним оплотом древней религии.
Тонкий звук трубы, такой высокий, что человеческое ухо его с трудом воспринимало, разорвал тишину. Вместе с ним пришло низкое биение, как будто воздух, мертвый и отяжелевший от груза неисчислимых лет, пульсировал в каком–то нечеловеческом ритме.
Закат неожиданно покачнулся и сменил шаг.
— Это гипнотизирующий ритм, — шепнул он. — Не поддавайтесь ему.
Анатан тоже все время менял шаг — то широко шагал, то волочил ноги, замедляя шаг. Я начал неуклюже подражать им. Склон, казалось, бежал вглубь самого Кранда. В гладких полированных стенах не было ни одного прохода. Пылающие светильники, размещенные на потолке с правильными интервалами, постепенно меняли свой цвет от жаркого золотого до леденящего голубого, а затем до какого–то мистически серого. И по–прежнему чуждый визг трубы и глубокая пульсация отбивали такт для наших шагов, и мы то прыгали, то тащились, чтобы избавиться or наваждения. Только Лания равнодушно шла вперед, не оглядываясь па нас.
Наконец мы пришли в комнату вроде прихожей с тускло–серыми стенами и потолком. Лания издала громкий жалобный крик, и часть стены ушла внутрь. За ней была тьма.
— Мы должны принимать предосторожности, — сказала Лания, кивнув на тайную дверь. — Некоторые из наших чудес не для обычных глаз.
Через узкую дверь жуткая музыка слышалась громче, звуки ее, казалось, имели какую–то странную жизнь и существовали сами по себе. Ахолианка прошла внутрь, и мы последовали за ней. Закат сообразительно снял свой меч в ножнах и сунул его в дверную щель, чтобы она не могла захлопнуться.
Мы стояли в полной темноте, такой непроницаемой, что она казалась осязаемым покрывалом. Кто–то коснулся моей руки, и мои пальцы сжались на украшенном камнями браслете Анатана. И тут же я услышал справа от меня тяжелое дыхание Заката.
— Идите и смотрите, солдаты, — слабо донесся до меня насмешливый голосок Ланий.
Чуждый ломаный ритм становился все более громким, угрожающим.
— Двигайте пальцами, руками против этого ритма, — прошептал Анатан.
Я чувствовал, как его запястье свободно вертится в моем захвате. Я послушно старался выполнять его советы.
Затем из темноты вылетел странный луч света, зеленый, переходящий в серый. Этот свет казался гниющей эманацией чего–то гнусного, давным–давно умершего. В нем чувствовалось осторожно задуманное зло. Пока мы, как околдованные, следили за этим лучом, через него проплывали золотые крылатые призраки, спускались вниз, касаясь черного пола, плиты которого, видимо, были вырублены в каменоломнях Древней Расы, правившей Крандом до появления человека.
Большие золотые крылья опустились, сложились и вдруг исчезли, как бы за ненадобностью, а пятнадцать живых золотых призраков начали танцевать. Этот танец был буйным и прекрасным, все еще полным древнего символа абсолютного зла. Каждая поза обольщала, каждый скользящий шаг как бы стремился извлечь из глубин души наблюдателя ту темную часть, что унаследована им от зверя.
Каждая частица моей силы боролась с этим ощущением и стремилась обуздать те давно покинутые мысли и страсти, которые вызвали во мне танцовщицы сплетением своих чар. Я снова увидел залитые кровью улицы Улана и все, что произошло там, когда, опьяненные кровью и вожделением, мы устремились в столь долго сопротивлявшийся город. Что делалось там в эти дни…
Я ухватился в темноте за своих товарищей и закричал:
— Пошли отсюда!
Я чувствовал, как они очнулись под моими руками и как бы стряхнули с себя оцепенение сна. Мы повернулись и вышли, оставив позади золотых танцовщиц и ту паутину, которую они раскинули вокруг нас.
Сунув пальцы в щель потайной двери, мы распахнули ее. Закат поднял свой меч, и мы вышли на скат с напряженными, широко раскрытыми глазами, с колотящимся сердцем, как будто нас испытывали на силомере.
Мы уже прошли полпути вверх, когда нас догнала янтарная тень.
— Танцовщицы — крепкий орешек, солдаты, — произнес голос с легкой насмешкой, — похоже, чересчур крепкий для вас.
Я повернулся к Ланий наполовину всерьез, наполовину играя выбранную мною для себя роль:
— Хватит с нас дьявольских обрядов! Мы желаем человеческих радостей, а не тех, что вызывают ночные демоны!
— Слышать — значит повиноваться, Лорд. Что вы скажете о спокойном ужине в отдельной комнате с подходящими компаньонами?
— Идет, хозяйка, — проворчал Закат.
Как бы вполне поняв, наконец, что нам по вкусу, она повела нас по лабиринтам изгибающихся коридоров и нарядных комнат, пока мы не оказались в маленькой причудливой голубой комнате. Стены и потолок образовывали полушарие, на котором размещались четыре великолепных серых грифона в натуральную величину.
Закат схватил меня за руку, но я сам понял, где мы. Это и была та комната, в которой Трэн назначил нам встречу.
В дальнем конце комнаты был низкий диван; Лания усадила нас и пошла распорядиться насчет ужина. Уходя, она заглянула мне прямо в лицо.
— Нравится ли тебе эта комната, Лорд?
— Вполне, — коротко ответил я.
К моему величайшему изумлению, она засмеялась, откинув голову назад, и я впервые отчетливо разглядел ее лицо под густой массой рыжих локонов. Анатан вскочил и с тревогой воскликнул:
— Аналия!
— Она самая, брат! — она снова засмеялась и, подойдя к стене, отдернула висевшую там портьеру. За ней стоял Трэн. Все признаки опьянения слетели с него. Снова король, властный образ которого я видел сегодня утром в зале Девяти Принцев.
И он держал за руку Айлу, но теперь она была чуть–чуть иная, как будто под ее гримом скрывался кто–то другой.
— Ты не узнаешь меня, Лорд Гаран? — тихо спросила она.
Я тут же упал на колени, глядя в отвратительно раскрашенное лицо, потому что это была Леди Трэла, размалеванная и одетая, как женщины Аркта.
Она с улыбкой обернулась к Трэну.
— Мы оказались лучшими актерами, чем предполагали, Милорд. Нет, Гаран, я не Аила, не та Айла, которую ты видел, Айлы и Ланий сейчас здесь нет. Мы заменили их. Настоящая Айла совсем не такая…
— Что неудивительно, — сухо заметил Трэн, — поскольку она ставленница Кипты. А теперь к делу. Часы летят быстро, когда над миром кружит опасность.
