Сиг–клешнерукий
С утёса дул холодный ветер, такой холодный, что пронизывал, словно меч, каждую косточку под испачканной копотью кожей. Сиг–Клешнерукий вздрогнул, но не посмел приблизиться к жару горна, где словно неистовый дождь вспыхивали искры и раздавался грохот кузнечного молота, от которого глохнут уши наблюдающих за его работой. Однако сегодня никто не смотрел на наковальню, повинуясь приказу самого Мастера–Кузнеца Мимира. Сегодня Королевский Сын Сигурд обрабатывал металл, который он сам выбрал, чтобы выковать меч — меч, который разрубит любые доспехи Амилиара.
Сиг–Клешнерукий потёр свою худую грудь кривыми пальцами, которые и дали ему это грубое прозвище. Потом поскрёб кожу под свободно свисавшей накидкой из волчьей шкуры, после долгого пребывания в кузнице настолько почерневшей от древесного угля, что временами его можно было принять скорее за лесного тролля, а не за сына рода человеческого.
Всё, что он слышал о доспехах Амилиара, — так это то, что любому, кто путешествует по земле, надев их на себя, не нужно бояться ни копья, ни меча, выкованного рукой любого смертного. И настолько широко разошлись по миру эти хвастливые россказни, что Мимир (происходивший, как говорили люди, из древнего рода гномов, которые ковали металл для героев Асгарда) долгое время хмурил брови и кусал губу, разбрасывая направо и налево резкие слова, пока все в его окружении не ощутили остроту его языка.
А потом и он поднял голос и поклялся, что воистину выкует клинок, чтобы показать Амилиару, что тот не первый кузнец в мире и, может даже, не второй! И Король Бургундский побился об заклад, поставив на то, что Мимиру не добиться этого.
Однако сам Мимир не занялся ковкой: ему явилось знамение. И он возложил эту задачу на Сигурда–Королевского Сына. Семь дней и ночей Сигурд трудился над металлом, а потом отнёс клинок к ручью, который вытекал у подножия утёса. В него Мимир бросил сеть из шерстяных нитей, и Сигурд опустил клинок в воду так, чтобы поток воды поднёс эту сеть к клинку, — и нити были перерезаны! После этого все, кто трудился в кузнице, возликовали. Однако Сигурд–Королевский Сын и Мимир посмотрели друг другу в глаза. И Сигурд забрал назад этот меч и разбил его на куски, чтобы снова размягчить металл жаром и предпринять новую попытку.
Теперь он закалял меч парным молоком. И ещё добавлял овсяную муку, которая, как это известно всем кузнецам, даёт, как и людям, силу металлу. Ещё три дня работал он. А потом взял своё изделие и отнёс к ручью, и на этот раз разрезал клинком клубок шерсти, не потревожив переплетение его нитей.
Но только вновь он и Мимир обменялись взглядами. И Сигурд поднял клинок высоко над скалой и бросил его вниз с силой настоящего воина так, что тот разлетелся на мелкие кусочки. Потом он собрал эти кусочки и снова отправился в кузницу. Однако это было утром, а сейчас уже опустилась ночь. И Сигу–Клешнерукому было очевидно, что теперь молот Сигурда всё медленнее и с меньшей силой падает вниз. И он видел, как поникли плечи Сигурда, и знал, что Мимир ходит взад–вперёд возле ручья с водой, которая, как поговаривали, даёт огромные знания осмелившимся выпить из него.
Снова подул холодный ветер, принеся холод зимы, а не свежесть весны, как должно было бы быть. Сиг–Клешнерукий сжался в комок, присев и обхватив руками колени. Ему очень хотелось туда, к жару кузницы, но он понимал, что сейчас не время для этого.
И тут перед ним появились пара сапог из грубой кожи, как раз на уровне глаз, когда он вот так свернулся в комок. А когда Сиг–Клешнерукий медленно поднял голову, он увидел камзол, имевший тот же самый цвет, что и небо в бурю, и широкий серый плащ. А ещё выше — капюшон синего цвета, который скрывал смуглое лицо. И на этом лице был лишь один глаз, другой прикрывала полоска льняной материи. Однако единственный глаз этот так пронзительно смотрел на Сига, что мальчику захотелось бежать прочь от него, и только магия таинственной фигуры удерживала его на месте, и Сиг задрожал ещё сильнее, чем когда ледяной ветер хлестал его.
— Иди к Сигурду–Королевскому Сыну и передай, чтобы он вышел. Есть некто, кто хочет говорить с ним.
Хотя голос незнакомца прозвучал тихо, нельзя было не повиноваться этому приказу. Сиг быстро вскочил на ноги и скользнул в кузницу, боясь отвести взгляд в сторону от этого единственного глаза, всё ещё удерживавшего над ним свою власть. И лишь оказавшись в тени кузницы за её порогом, он освободился от этой власти. Мальчик прошёл к наковальне, где стоял, расправив плечи, Сигурд, и огонь бросал красноватые отблики на его лицо и длинные жёлтые волосы, откинутые назад, пока он работал мехами.
И хотя Сигурд действительно был сыном Короля, он носил лишь грубый камзол, кожаный передник, да невзрачные сапоги, которые не надели бы не то что мастер–кузнец, а простые рабочие. И всё же, глядя на него, Сиг подумал — как и любой человек, который имеет глаза, — что перед ним воин королевской крови, достойный того, чтобы за ним пошли на битву, когда призовёт корона.
Сигурд положил молот на край наковальни и наклонился вперед, чтобы рассмотреть свою работу. Однако на его усталом лице появилось лишь хмурое выражение, словно то, что он увидел перед собой, совсем не обрадовало его. Сиг только теперь осмелился произнести:
— Мастер, тут у двери один человек, он хочет говорить с вами.
Брови ещё более насупились, когда Сигурд обернулся. Сиг отступил на шаг назад, хотя Сигурд–Королевский Сын был не из тех, кто бьёт слуг по всякому поводу, он был добрее большинства людей, с которыми Сиг был знаком за свою короткую жизнь.
— Я не буду ни с кем говорить, пока не выполню свою задачу… — ответил Сигурд–Королевский Сын голосом, столь же непреклонным, как и металл, который он обрабатывал.
Но тут со стороны порога прозвучали другие слова. Хотя и не очень громко, однако их вполне можно было разобрать:
— Ты будешь говорить со мной, сын Сигмунда Волсунга!
Сигурд–Королевский Сын обернулся и уставился в ту сторону, как и Сиг. Хотя уже наступили сумерки, они всё же ясно видели незнакомца, словно его серая одежда и синий капюшон светились.
Сигурд опустил молот и направился к чужаку, а Сиг отважился последовать за ним, отстав на шаг. Мальчик понял, что сейчас совершает самое смелое действие в своей жизни: этот незнакомец, казалось, внушал ему больший, чем даже Мимир, страх.
Незнакомец отвернул складку ткани, в которую были завёрнуты кусочки тусклого металла, то есть они казались тусклыми, пока на них не упал свет от горна кузницы, и тогда они засверкали как драгоценные камни, какими Мимир инкрустировал рукояти королевских мечей.
— Сын Волсунга, возьми своё наследие и используй его как должно быть!
Сигурд–Королевский Сын протянул обе руки вперёд и принял куски металла у незнакомца, при этом поначалу вроде бы даже боясь коснуться того, что теперь держал в слегка дрожавших руках. Сиг увидел, что это были обломки какого–то меча.
А затем незнакомец посмотрел на Сига, так что парень попытался поднять свою кривую руку, чтобы закрыть лицо. Однако он не смог закончить это движение. Скорее, ему пришлось остановиться под немигающим взглядом этих ужасных глаз.
— Пусть кузнечными мехами займётся этот парнишка, — сказал незнакомец. — Ибо в этом деле есть нечто, что лежит за пределами даже твоего разумения, Сигурд Волсунг.
И с этими словами он ушёл, и темнота сомкнулась вокруг кузницы. Возможно, он провалился сквозь землю, или же унёсся на крыльях в ночное небо. Но Сигурд уже поворачивался к кузнице.
— Идём, Сиг! — он никогда не добавлял: «Клешнерукий», а Сиг ловил каждое слово, им произнесённое. — Этой ночью нам предстоит изрядно потрудиться.
И они работали всю ночь, расплавляя не металл из запасов Мимира, но эти куски сломанного меча, принесённые незнакомцем. Тем не менее Сиг не чувствовал усталости, наоборот, мальчик всеми силами охотно помогал Сигурду.
Утром клинок лежал готовый для испытаний. И Сигу казалось, что в нём осталось что–то от того мерцающего света, который окружал в темноте человека в капюшоне. Рука Сигурда прикоснулась к сгорбленному плечу мальчика.
— Он готов, и готов, по–моему, отлично. Теперь мы испытаем его.
И Сигурд взял меч и некоторое время держал перед собой, как человек, который держит факел, чтобы освещать себе путь. Они вышли из темноты кузницы на свет, и там их ждал Мимир и остальные работники, а также его ученики. И Мастер–Кузнец громко, с присвистом, выдохнул, когда посмотрел на клинок, который нёс Сигурд.
— Итак, он снова создан — Балмунг, который сначала вышел из кузницы самого Отца Всего Сущего. Обращайся с ним осторожно, Сигурд–Королевский Сын, ибо однажды он уже принёс людям твоего клана и крови немалое зло.
— Любой меч может принести смерть воину, — ответствовал Сигурд, — ибо для этого и предназначено его острое лезвие. Но если это действительно Балмунг, то, возможно, теперь он принесёт вам победу в вашем споре. Теперь испытание…
И испытание превзошло все предыдущие: они распустили целый тюк шерсти, смешав нити в струях ручья. Сигурд не размахивал клинком — нет, он стоял по пояс в воде и всего лишь опустил его на пути шерстяных нитей. Однако шерсть чётко разделялась на два потока, и всё это смотрелось просто замечательно.
Сигурд прошёл поперёк ручья к берегу и осторожно уложил меч на замечательный кусок материи квадратной формы, который протянул ему Мимир. А потом он широко развёл в сторону руки и объявил со смехом:
— Всем известно, что должно много потрудиться для того, чтобы заслужить место в памяти людской. Но, похоже, я трудился слишком долго, мастер. Позволь мне теперь отдохнуть.
Ибо хотя он и был сыном короля, однако здесь вёл себя как обычный человек, который пришёл, чтобы научиться искусству Мимира, и он просил для себя не большей, чем иной человек, благосклонности.
— Хорошо, — Мимир кивнул, заворачивая меч. — Иди отдохни.
После этих слов Сигурд обернулся и положил руку на плечо Сига. Мальчик попытался увернуться, хоть и несколько неуклюже из–за своей кривой правой руки, похожей на клешню, которую он никогда по доброй воле не покажет на свет.
— Здесь есть ещё один, кто заслужил свой бравой работой отдых. Идём, Сиг, отдохнём хорошенько, — ладонь Сигурда крепко обхватила руку мальчика и потащила его туда, где находилось место для сна.
— Мастер, — Сиг потянул обратно. — Это не хорошо. Я всего лишь подсобник, а там, где я сплю, лежит пепел. Вы видите, я чёрный от копоти и мне не место рядом с вами. Мастер Велиант и остальные ученики будут разгневаны.
Однако Сигурд покачал головой и продолжил вести Сига вперед.
— Ты тот, кого незнакомец назначил на эту работу, и тебе нет нужды глядеть под подбородок каждому, кто начинает что–то говорить. Ну, идём же, отдохнём.
И он устроил нечто вроде гнездовья у подножия собственного места сна, поэтому спал Сиг на более мягкой подушке, чем когда–либо на своей памяти. Вот так он стал тенью Сигурда–Королевского Сына. А когда другие ученики рискнули выступить против него, Сигурд лишь рассмеялся и заявил им, что разве не очевидно, что Сиг приносит удачу и им следует дорожить. Хотя остальным это не понравилось, они не посмели поднять свой голос против Сигурда.
Но когда они выступили, чтобы испытать свою силу против Амилиара, СигурД отвёл Сига от всех в сторонку и сказал ему, что это путешествие слишком долгое и будет лучше, если Сиг останется в кузнице. Сиг согласился, хотя и с большой неохотой в душе.
Он считал дни, отмечая их на ровной полоске земли палкой. И пока отряд не вернулся, Сиг поставил себе новую задачу, пытаясь узнать как можно больше о торговых делах, чтобы, возможно, однажды стать не просто мальчиком на побегушках, прислуживающим у горна, которого можно бить и посылать заниматься самой гнусной работой, — ведь когда Сигурд ушёл, что и должно было случиться, когда он доказал своё искусство, выковав Балмунг, то Сиг снова занял своё былое место на самом низу.
Каждый день мальчик поднимал тяжёлые молоты, пытаясь затем аккуратно опустить их на наковальню, и каждый день познавал отчаяние от своих неудач. Но он помнил, как работал Сигурд, и после каждой неудачи снова вскидывал голову и предпринимал новую попытку. И вот в тот самый день, когда Сиг наконец–то удачно опустил среднего веса молот на наковальню, возвратился Мимир и его люди.
Они вернулись с песнями на устах, а повозки, которые тянули волы, были полны добычей. Они снова и снова повторяли рассказ о том, как Амилиар, на котором были его замечательные доспехи, сидел на верхушке холма и кричал, чтобы Мимир попробовал на нём свой клинок. И как Мимир взобрался на холм и показался крошкой перед Амилиаром, ибо происходил от гномов. И как меч Балмунг мелькнул настолько стремительно в лучах солнца, что ослепил глаза людей. А потом клинок ринулся вниз, но Амилиар остался неподвижным. Бургундцы громко закричали, поздравляя себя с победой. Тогда Мимир слегка вытянул вперёд руку и коснулся эфесом Балмунга плеча Амилиара. И тут его тело безвольно разделилось на две половинки, и все увидели, что он так ровно разрублен пополам, что казался живым, хотя был уже мёртв.
И все восхваляли Сигурда за то, что он выковал такой меч. Но Королевский Сын лишь стоял перед толпой, мотая головой и говоря, что смог сделать это благодаря искусству, которому научил его Мимир… что это величайший из всех ходивших по земле Мастеров–Кузнецов, и что всё это — его заслуга. Мимир поглаживал свою короткую бородку и выглядел довольным, отдавая приказ, чтобы был устроен пир. А потом он занялся разделом добычи, захваченной у бургундцев, среди прислуги.
Но нашлись среди старших учеников и такие, кто питал злобу к Сигурду. Они перешёптывались между собой, что хотя он и сын короля, но, конечно, король не очень–то любит его, иначе бы не отправил его подальше от двора, чтобы он работал как простолюдин с молотом и наковальней. Поэтому в нём наверняка скрыто что–то дурное, что известно королю, и другие ещё узнают об этом к своему стыду. И пока они так перешёптывались, Мимир отправился в одно из своих путешествий, взяв мечи, наконечники для копий и кое–что из заклада бургундцев, чтобы поторговать с людьми с юга, которые приплыли на корабле.
Едва он уехал, как Велиант, который был самым старшим среди учеников, подошёл к Сигурду и сказал ему:
— У нас есть древесный уголь, но его не хватит на весь долгий сезон. Настало время, когда мы должны отправиться в лес к угольщикам, чтобы возобновить наши запасы. Мимир позволил нам бросить жребий, чтобы решить, кто совершит это путешествие. Нужно отправляться, пока мы ещё можем это сделать.
И вот они все побросали камешки в чашу; один из камней был помечен знаком Одина. Чашу доверили держать Вульфу, поварёнку. Только Сиг видел, как Велиант говорил отдельно с Вульфом, после чего тот казался обеспокоенным. Сиг внимательно следил за тем, как каждый тянул из чаши свой жребий, и ему показалось, что когда настала пора Сигурду закрыть глаза и протянуть руку за камнем, Вульф чуть повернулся и слегка наклонил чашу. Однако мальчик не был в этом уверен.
Во всяком случае именно Сигурд вытащил помеченный камень. И хотя остальные рассмеялись и стали говорить об удаче, Сиг был уверен, что некоторые из них кивали друг дружке и как–то странно улыбались. И это ещё больше убедило Сигурда, что они с умыслом устроили ему такое замечательное путешествие.
Сиг, чувствуя беспокойство внутри себя, подкрался поближе к старшим и подслушал разговоры, таким образом он многое узнал, чтобы испугаться за Сигурда. Но под конец его нога неловко подвернулась, и под ним треснула ветка. После чего его крепко схватили за плечи.
— Ах ты мерзавец! — Велиант злобно ухмыльнулся прямо ему в лицо. — Ну, как, братишка, разве не так должно быть — верный пёс всегда кончает свой путь на могиле хозяина? И поскольку сын короля отправится в путь без коня или настоящей гончей, ты составишь ему компанию и за того, и за другого! Двиньте–ка ему по голове!
Это были последние слова, которые услышал Сиг: голова его разорвалась от адской боли, а потом — одна лишь темнота, темнота, которую не нарушали даже сновидения. Затем снова пришла боль, и Сиг попытался позвать на помощь, шевельнуться, лишь для того, чтобы обнаружить, что не в состоянии этого сделать.
А потом ему на лицо плеснули водой, и только тогда он смог рассмотреть окружающее. И ещё не утихла боль от движения, как он знал, что лежит на постели из мешков из–под древесного угля, а под щекой — крупный песок. Он увидел костёр, и рядом — Сигурда. Мальчик попытался позвать, однако из горла вырвался лишь тонкий шёпот. Тем не менее Сигурд быстро повернулся и подошёл к нему. С собой он принёс рог для питья, а в нём жидкость, настоянную из трав, которую он глоток за глотком влил Сигу в рот.
Вот так Сиг узнал, что они уже далеко в лесу, и что Сигурд только через полдня своего путешествия обнаружил спутника с кровоточащей головой в одном из мешков, которые были загружены на спину осла с поклажей. Сиг поспешил предупредить сына короля о грозящей опасности: он не сомневался, что Велиант думает, что они направились навстречу своей смерти.
— Будь уверен: мы вернёмся, — ответил Сигурд. — Вот тогда мы и разберёмся с Велиантом в том, что сделали с тобой. Какая бы опасность ни ждала нас впереди, ведь подобное путешествие уже не раз совершали во благо кузницы Мимира?
— Но всегда до этого, мастер, — заметил Сиг, — отряд возглавлял сам Мимир, а не кто–то из его людей. А об этом лесе рассказывают ужасные истории, как и о том, кто живёт здесь.
Сигурд улыбнулся, сунул руку в кучу мешков и вытащил оттуда свёрток, завёрнутый в засалившуюся шкуру. Ножом для разделывания мяса он надрезал её завязки и перед глазами поражённого Сига предстал Балмунг.
— Я не отправляюсь в незнакомое место, не имея оружия в руках, мой товарищ по кузнице. А с Балмунгом, мне кажется, нам почти и нечего бояться.
Сиг, зачарованно глядя на меч, почувствовал, как к нему возвращается мужество: словно факел осветил им путь в темноте. Мальчику уже хотелось стать лицом к лицу с тем, что ждёт их впереди, он убеждал себя, что едва ли теперь может быть что–то хуже тех ужасных дней, что он уже пережил.
Хотя дорога, на которую они ступили, была узкой и тёмной, спутников ни на миг не покидало ощущение, что за ними из теней следят странные и ужасные существа, что они крадутся по их следам, но тем не менее они так и не увидели ничего по–настоящему опасного. Через некоторое время они достигли середины леса, где и нашли угольщиков.
На опушке поляны стояли хижины лесных жителей. И сами эти люди с потемневшей от пепла кожей сразу же выскочили из молодой поросли деревьев прямо перед ними с оружием наготове, чтобы покончить с путешественниками, словно те были созданиями ночи. И хотя Сигурд, не таясь, нёс Балмунг, он не вытащил клинок, а лишь выкрикнул:
— Мир между нами, лесные жители. Я из владений Мимира, и я пришёл к вам купить уголь согласно договору, заключенному между вашим и моим повелителями.
Но возглавлявший этих людей человек ухмыльнулся, словно огромный волк, обнажив зубы, которые казались почти что звериными клыками, отвечая ему:
— Ты говоришь ложь, незнакомец. Когда Мимир приходит к нам за углём, то он приходит лично. Это наша земля, и никто не приходит сюда без нашего приглашения. Иначе он отправляется под дерево Отца Всего Сущего, чтобы никогда больше не увидеть его зелёных ветвей мёртвыми глазами.
Люди чуть колыхнулись, как стая волков, окружающая свою жертву. Но прежде чем было брошено первое копьё и нанесён первый удар мечом, раздался ещё один голос:
— Не торопитесь проливать кровь, мои темнокожие. Этот человек храбр, как я вижу.
Голос исходил из огромного зала, находившегося в самом центре скопления хижин. И угольщики расступились перед ними, чтобы освободить путь Сигурду. А Сиг замер на месте в нерешительности, поглядывая на лес. Он спрашивал себя, может, им попытаться обратиться в бегство. Однако Сигурд шагнул вперёд, а он исполнял обязанности оруженосца, сопровождающего своего повелителя до самой смерти, если таковая судьба будет им уготована. Пытаясь держаться так же прямо и с тем же достоинством, как Сигурд, он последовал за своим господином.
Они вошли к повелителю леса и обнаружили на удивление изысканное место. В конце зала возвышался причудливо вырезанный из дерева трон, а стены украшали вышивки, сделанные южанами. Этот зал был прекраснее, чем зал самого Мимира, поэтому Сиг пялился по сторонам округлившимися глазами, дивясь такому великолепию. Ему подумалось, что, наверное, здесь не хуже, чем у самого короля, отца Сигурда. Но Сигурд не бросал взглядов ни вправо, ни влево — наоборот, он шёл прямо, чтобы предстать перед высоким троном, где ждал его повелитель леса. Это был невысокого роста человек, трон казался просто огромным по сравнению с ним. Его камзол скрывала спускавшаяся до самого живота густая борода, с которой смешивались тугие завитки длинных волос с головы. И борода, и завитки были седыми, однако глаза, внимательно наблюдавшие за путешественниками из–под густых бровей, отнюдь не походили на глаза старика.
— Кто вы, столь храбро явившиеся в землю Регина? — спросил властелин.
Сигурд ответил вежливо, но сделал это с гордостью сына короля:
— Меня зовут Сигурд, я сын Сигмунда из рода Волсунгов. И я пришёл сюда, служа Мимиру, Мастеру–Кузнецу, за древесным углём, который добываете вы.
— Ха, как может быть, чтобы твои слова были правдой? Я никогда прежде не слышал, чтобы кто–то крови Волсунга служил какому–то кузнецу, мастер он или нет. Ты бы лучше придумал сказку поправдивее, мнимый герой!
— Нет истории правдивее, чем сама правда! — ответствовал ему Сигурд, с прежней вежливостью, хотя его щёки вспыхнули румянцем человека, в чьих словах сомневаются. — Так было решено волей моего отца, ибо когда–нибудь мне предстоит стать правителем. Поэтому, чтобы лучше узнать, кем я буду править, меня послали жить вместе с простыми людьми некоторое время, работать руками, зарабатывая на кусок хлеба, как и они.
Регин почесал бороду пальцами и кивнул.
— Мудрый человек, король Сигмунд. Ну и как, узнал ты, Сигурд–Королевский Сын, что значит зарабатывать себе на хлеб одними лишь двумя руками?
— Уже в течение года я это делаю, и Мимир, Мастер–Кузнец, ещё не выставил меня за дверь, как бестолкового.
— Что говорит в твою пользу, Королевский Сын. Вполне достаточно, я поверил твоему рассказу. Ты проведёшь эту ночь под моей крышей, а тем временем мои подданые приготовят для тебя древесный уголь.
Регин, похоже, не замечал Сига, и мальчик был только рад этому. Сиг подумал, что его вовсе не беспокоит, что властелин леса не бросает на него пристальные взгляды. Он присел на корточки в тени за Сигурдом, устроившимся в кресле для гостей. Однако его повелитель не забыл о нём: время от времени он бросал ему кусок хлеба или кость, где было много мяса, так что Сиг наелся так же хорошо, как и высокий гость.
Регин внезапно наклонил вперёд голову и спросил:
— Ты что, Королевский Сын, путешествуешь с гончей? Которая должна есть самое лучшее с моего стола?
— Не гончая, лорд Регин, но отличный попутчик и товарищ в пути, хотя он ещё так юн.
— Скажи ему, пусть выйдет вперёд, я взгляну на него, — приказал Регин.
Уклониться от приказа было невозможно. Сиг вышел из тени и предстал перед Регином. Хотя он и Сигурд хорошенько умылись в лесном ручье, и он как только смог заштопал свою бедную одежонку, однако мальчик всё же отлично понимал, что он просто бедный нищий. Но одновременно он являлся и оруженосцем сына короля, вот почему он держал себя твёрдо и с выпрямленной спиной.
— Товарищ, это говоришь ты, Сигурд–Королевский Сын? Ха! Дурной выбор! Да это просто ощипанная ворона, голодная, хныкающая ради куска хлеба, каких во множестве может найти любой властелин, стоит ему только выйти за двери своего дворца!
Однако Сигурд–Королевский Сын встал с кресла для гостей. Отвечая, он положил руку на плечо Сига:
— В час испытания этому человеку я доверю стоять за моей спиной. Можно ли просить чего–либо другого, чем это, лорд Регин?
— Похоже, он больше кажется щенком, чем это видят глаза. Вполне достаточно, забирай своего героя, Королевский Сын, — Регин рассмеялся так, что Сиг почувствовал жар, а пальцы сжались в кулак. Однако рука Сигурда всё ещё лежала на его плече, а потом он протащил его вперёд, и вот он больше не маячит где–то в тени, а сидит на ступеньке у кресла для гостей на виду у всех, пользуясь очевидным расположением своего повелителя.
Они съели оленину, выпили мёд с белым хлебом, подобного которому Сиг никогда прежде не видел, закусили одновременно и кислым, и сладким на вкус фруктом. После чего их провели в небольшую боковую комнату для сна, где находилось ложе из ветвей мирта и болиголова, настолько хитроумно сплетённых между собой, что образовывали мягкую постель. Сиг устроился у подножия, завернувшись к свой плащ, тогда как Сигурд развалился во весь рост на ветвях и уснул.
Когда они проснулись, солнце уже давно взошло, и Сигурд, привстав, как–то странно поглядел на его лицо.
— Этой ночью я видел сон, — сказал он тихим голосом, словно обращался больше к самому себе, чем к Сигу. — И это был сон, посланный Силой, однако у меня нет знаний, чтобы понять его.
Они прошли в огромный зал, где снова сидел Регин на своём высоком троне, словно и не покидал его всю долгую ночь. А на его коленях лежала арфа менестреля. Время от времени он с отсутствующим видом дёргал струну, издавая какую–то ноту. Перед креслом для гостей стоял накрытый стол с хлебом и сыром, мёдом и рогами, наполненными ячменным пивом. Регин пригласил их присаживаться и отведать эти яства, и Сиг снова занял своё место на ступеньке перед креслом.
— Вам хорошо спалось этой ночью? — спросил Регин, как вежливый хозяин.
— Мне снился сон, — ответил Сигурд.
— И что же тебе снилось, Королевский Сын?
— Что я стою на вершине горы, окружённой другими горными пиками, хотя и не достигающими высотой его. А вокруг летают орлы, у ног лежит белый снег. И там были Норны — Урда, Повелительница Прошлого, находилась на востоке, на восходе, и в её пальцах крутилась нить, которая мерцала, словно образованная лучами самого солнца. Верданда, Повелительница Настоящего, была подальше, в море, где встречались небо и вода. Она подхватывала эту нить и плела фиолетовую с золотом ткань, прекраснее любой, что я видел на королях. Но уже сплетённую ткань, Скальда, Повелительница ужасного Будущего, выхватывала из рук ткачихи и разрывала на кусочки, которые отшвыривала от себя так, что они падали у холодных белых ног ещё одной Норны, которая наблюдала за всеми ними. И это была Хел, королева мёртвых. И мне показалось, что это был сон, который хорошо начался, но очень плохо кончился.
— В этой жизни многие вещи хорошо начинаются и плохо кончаются, — заметил Регин. — Вот, послушай одну историю… — и Регин, человек уже в годах, запел.
Голос его зазвучал во всю силу, и это был голос великого менестреля. Они слушали его, словно зачарованные каким–то колдовством. И более того, пока Регин пел, он изменился, так что его седые волосы и борода исчезли, и они видели не Регина–Повелителя леса на его высоком троне, а скорее Мимира, Мастера–Кузнеца.
А потом он отложил арфу и рассмеялся.
— Эй, я — Мимир, который был Регином. Но это другая история и ещё не настала пора рассказывать об этом. Но это верно, что тебе, Сигурд–Королевский Сын, предстоят великие дела. И меч, что ты носишь, выкован из обломков другого — дара Отца Всего Сущего. Хотя он и не был добрым для одного твоего предка. А теперь ты должен достать себе коня, который так же хорошо послужит тебе, как оружие, возможно, даже лучше.
— И где же я найду такого коня, Мастер?
— Ты отправишься на север, к великану Грифу, и попросишь у него коня. На его пастбищах пасутся самые лучшие кони в мире.
— Хорошо, — кивнул Сигурд. — И это я должен сделать немедленно?
— А чего ждать?
И когда Сигурд–Королевский Сын собрался в путь, он повернулся к Сигу, который стоял, дожидаясь его приказа, и за поясом его не было меча, лишь крепкий посох в руке.
— Это поиск не для тебя, паренёк.
— Господин, я не останусь позади вас. Даже если вы не позволите мне пойти, я всё равно последую за вами.
Сигурд долго–предолго разглядывал его. А потом снова кивнул:
— Хорошо, — повторил он, как Мимиру–Регину. — Я помню, что мы каким–то образом связаны между собой судьбой, хотя почему, не вполне для меня ясно.
Путь был долгим, и прошли ночь, день, ещё ночь и день… Иногда они пробирались через леса, иногда через мрачные болота или по крутым горным тропам. Потом выходили на прекрасные, замечательные земли, где в их честь устраивали пиры во дворцах, повелители которых просили их остаться там на некоторое время, однако Сигурд не соглашался.
Путь этот действительно был нелёгким, Сиг с трудом выдерживал напряжение. Больше он не мог скрывать свою клешнеобразную руку: он должен был хвататься за скалы и кусты там, где дорога заставляла. И он так уже привык к этому, что временами забывал, насколько уродливой она выглядит.
Через некоторое время они добрались до заваленного снегом дворца, выстроенного из огромных валунов, двигать которые не под силу людям. Стены его были белыми, а внутри возвышались зелёные колонны, настолько холодные на ощупь, словно вырубленные изо льда. Там располагался высокий трон, сделанный из мощных зубов морских коней, а над ним смыкался каменный свод. Тот, кто сидел на троне, в руках держал посох, высеченный из слоновой кости, плечи его прикрывала фиолетовая мантия, а седая голова свисала почти до самого зелёного пола.
Он был огромен, и Сигурд казался рядом с ним просто маленьким мальчиком. Но властелин улыбнулся и приветствовал их. И они сели и поужинали, а тем временем хозяин и Сигурд говорили о Срединном мире, откуда они прибыли, о небе над их головой и о морях, окаймлявших землю. Сиг, отдохнувший и хорошо наевшийся, слушал их. Он и не заметил, сколько длилась эта замечательная беседа.
Но вот, наконец, Гриф ударил острием посоха по столешнице и воскликнул:
— Хватит, Сигурд–Королевский Сын. Мой слух с наслаждением внимал музыке твоего голоса: слишком много времени прошло с тех пор, как смертный искал меня, чтобы сообщить последние новости из Срединного мира. Но, как мне думается, вы прибыли по какой–то причине, и эта причина скачет на четырёх ногах на моих пастбищах. Разве не так?
— Лорд Гриф, воистину так.
— Так тому и быть. Отправляйся на мои пастбища, Королевский Сын, и сделай мудрый выбор: от правильности этого выбора будет зависеть твоя жизнь.
Вот они и направились на пастбища. И там паслись такие кони, подобных которым Сиг никогда прежде не видел. И все они были прекраснее самых лучших, что имелись в конюшне любого короля в Срединном мире. Мальчик спросил себя, как же Сигурд сделает выбор. Однако, едва он только подумал об этом, тень упала на землю, где они стояли. Тень какого–то человека.
Камзол и плащ у него были серого цвета, капюшон — синего, и на одном глазу — повязка. Однако второй глядел вдвое проницательнее, чем глаз любого смертного, подумал Сиг.
— Итак, Сигурд Волсунг, ты пришёл сюда, чтобы выбрать коня под стать мечу, что носишь ты?
— Да, Великий.
— Тогда слушай. Выбор нужно делать очень тщательно. Отгони этот табун к реке. Тот конь, что переплывёт поток, а потом вернётся к тебе — Грейкелл, и нет равных ему.
— Благодарю тебя, Великий.
Однако единственный глаз не улыбался.
— Позднее ты поблагодаришь меня, Сигурд, когда нить вся будет спрядена, вся ткань соткана, а Скальда завершит свою роль в этом деле. А до этого ещё не скоро, всё это тебе ещё предстоит сделать.
Сигурд слегка наклонил голову.
— Разве может человек изменить волю Скальды? Я лишь делаю то, что должно быть сделано, стараясь изо всех сил.
— Так говорят все люди. А теперь иди и возьми Грейкелла.
И снова он исчез, будто его никогда здесь и не бывало. Но теперь Сиг был умнее, чем тогда, в кузнице. Конечно же, перед ними предстал Один, Отец Всего Сущего, чтобы принять участие в их судьбе, и поэтому мальчик был больше чем испуган.
Всё случилось так, как и предсказывал незнакомец. Сиг и Сигурд направили лошадей к берегу реки. Все кони, кроме одного, отказались от попыток переплыть через реку; на противоположном берегу этот конь встал на дыбы и с вызовом заржал. А потом вернулся и замер перед Сигурдом, тыкаясь мордой в ладони, когда тот протянул руки к нему.
Грейкелл оказался силён, достаточно силён, чтобы нести на своей спине их обоих во время долгого обратного путешествия к залу Регина в лесу. Ещё раз они наелись до отвала, а когда покончили с едой и напились, Регин–Мимир взял в руки свою арфу. На этот раз он пропел им историю, которая притягивала к себе каким–то мощным чуждым колдовством: не только её мелодия совершенно отличалась от тех, что передаются из поколения в поколение родом человеческим, — какая–то странная, тёмная история.
Началась она в давние–предавние времена, когда племя богов–Асов чаще посещало Срединный мир, надевая тела людей. Так приходил Один, Отец Всего Сущего, чтобы дать людям знания и силу, а вместе с ним и Холнир, который принёс веселье и смех. Однако вслед на земле появился и Локи, окутанный тёмным облаком хитрости, обмана и лживых мыслей.
И вот в те давние времена коварный Локи, шутки ради, убил Оддара, который принял облик выдры, чтобы исследовать глубины озера. А потом — отвратительная насмешка — он подарил шкурку отцу Оддара, Храйдмару. После чего Храйдмар созвал своих остальных сыновей, Фафнира и Регина, и они все вместе потребовали родового выкупа в золоте, достаточном, чтобы покрыть всю шкуру выдры.
Боги–Асы бросили жребий, и Локи выпало отправляться за золотом, а Один и Холнир остались заложниками. Локи выторговал у морской королевы Рэн её замечательную сеть, с помощью которой сумел поймать короля гномов Андвари, который скрывался в чешуйчатой шкурке лосося. От Андвари, в обмен на свободу, Локи получил огромное количество драгоценностей гномов. Вдобавок ко всему он ещё сорвал с пальца Андвари кольцо, имевшее форму змеи, которая зажала в своей пасти собственный хвост. Чешуйками в шкуре этой змеи были бриллианты, а глазами — рубины.
Но потом Андвари сотворил мощное заклинание, проклиная эти драгоценности и кольцо. Однако Локи рассмеялся, унося их в зал Храйдмара. Там они развернули шкуру выдры, и она становилась все больше и больше, пока не покрыла большую часть пола. На неё Локи высыпал кучу добытых драгоценностей и принялся ровнять поверхность. Однако всё равно осталась одна волосинка непокрытой, поэтому он вынужден был бросить на неё кольцо, и он сделал это, передав вместе с ним и проклятие.
Боги–Асы, выплатив свой родовой долг, ушли восвояси. А Храйдмар, гладя на такое огромное количество драгоценностей, возжелал их. Но стоило ему коснуться кольца, созерцая его, как сам он превратился в такую же змею. Регин закричал, увидев это, и убежал. А брат его Фафнир вытащил меч и убил змею, некогда бывшую его отцом.
А потом в свою очередь Фафнир посмотрел на золото и тоже возжелал его с такой силой, что важнее ничего на свете для него не осталось. Он отнёс его в далёкую пустынную землю, и там разложил по земле, чтобы наслаждаться его видом. Среди прочих вещей нашёлся замечательный золотой шлем, выполненный в форме головы дракона. Фафнир надел его и так же, как кольцо превратило его родителя в змею, так и его шлем превратил в дракона.
Вот уже много лет лежат драгоценности в пустыне, охраняемые драконом по имени Фафнир, который давным–давно позабыл, что был когда–то человеком. И до тех пор, пока его не убьют, зло не покинет землю. Много людей пытались добраться до этих драгоценностей, но лишь находили свою смерть. И теперь Сигурд выбран судьбой, чтобы привести к концу правление Фафнира.
Сигурд–Королевский Сын выслушал этот рассказ, и когда Регин закончил песню, сказал:
— Так тому и быть, Регин, кто был Мимиром и некогда гостеприимно принимал у себя Асов–богов. Я встречусь с этим твоим братцем–драконом.
— Но не один! — Регин снова стал кем–то другим, а не Мимиром, снова появились седины и морщинистая кожа, отмечавшая преклонный возраст. Лишь глаза его ничем не напоминали глаза смертного, вот почему Сиг и страшился их взгляда и был рад, что они не смотрят в его сторону. — Я поскачу вместе с тобой.
— И я, — добавил Сиг; он знал, что должен. Возможно, Регину это не понравилось: он бросил быстрый беспокойный взгляд на Сига. Но не стал открыто выступать против предложения оруженосца.
Они ехали семь дней, пока не достигли земли, изрезанной огромными ущельями. Кругом валялось множество высоченных чёрных валунов, а расти — ничего не росло. Дорога тянулась, изгибаясь, к вершине горы, и им пришлось карабкаться вверх, хотя и дышать теперь стало труднее, и силы покидали их. Сигурд, как самый сильный, вёл их вперёд.
По другую сторону горы расстилалась равнина, на которую они взглянули уже с наступлением темноты. Вокруг россыпи мерцающих огоньков двигалась какая–то огромная тень, с которой Сиг отнюдь не жаждал познакомиться поближе. Они спустились к берегу реки, которая барьером протянулась между ними и долиной. Вода оказалась густой и тёмной, словно и не вода вовсе, а какая–то ужасная слизь. И по её поверхности иногда пробегала рябь, как будто от скрывавшихся там безымянных чудовищ.
Когда они достигли берега этого тёмного и внушающего угрозу потока, уже наступил день, но солнце никак не появлялось на небе. Не могли они рассмотреть и облаков, всё вокруг окутывал серый сумрак, едва ли ярче ночной тьмы, сквозь который с трудом пробивалось сияние проклятых драгоценностей. Ведь там находилось то, что притягивало к себе, заставляло любого человека бросаться вперёд и хватать пригоршню за пригоршней.
Там лежали самоцветы, вставленные в короны давно забытых королей, браслеты, ожерелья, кольца, мечи с рукоятями, изукрашенными драгоценными камнями, ослепительно сверкающие щиты, и все они свалены были вместе. И от одной кучи к другой ползал страж, совершая свой бесконечный обход.
Смутные отблески волновали странный туман, поднимавшийся от драгоценностей, а потому невозможно было ясно рассмотреть Фафнира. И в то, что он до сих пор сохранил форму человека, как вдруг обнаружил Сиг, верилось с трудом. Это создание было таким же громадным, как и великан Гриф, тем не менее оно ползало на животе, чуть–чуть приподняв рогатую голову над землёй. За телом волочился длинный хвост, и обрубки маленьких крылышек топорщились на плечах.
Ещё на противоположном берегу они увидели проложенный в глине ров, который обрывался у воды. Возможно, он отмечал путь Фафнира к водопою.
— Вы умеете плавать? — Регин–Мимир присел на корточки на берегу, задумчиво глядя на реку. Потом он взял в руки посох и ударил им по воде, как будто в поисках брода. Возникло волнение и водоворот. Регин вскрикнул и отпрянул назад. Но то, что он теперь держал в руках, было лишь половинкой посоха. Остальную часть словно отрезало гигантскими клешнями.
— Похоже, — начал Сигурд, глядя на печальное доказательство скрывавшейся опасности под поверхностью воды, — что переплыть не удастся.
Регин–Мимир хитро посмотрел на сына короля, и Сигу всё меньше и меньше нравилось то, что, как он полагал, скрывается за этими глазами, которые вовсе не являлись уже человеческими.
— Как же тогда, по–вашему, нам добраться до цели, которую мы пришли уничтожить?
И ещё когда он говорил, на реке появилась лодка. Откуда она взялась и почему они раньше её не заметили, Сиг не понимал. Она напоминала одну из тех, какими пользуются на озёрах в осенний сезон охотники на диких уток, и в ней плыл какой–то человек, без видимых усилий работая вёслами. И всякий раз, когда вёсла погружались в воду, Сиг отчасти ожидал, что они расколются и сломаются, однако они оставались целыми и невредимыми.
Гребец так низко склонил свою голову, что в этом полумраке они никак не могли рассмотреть его лицо под синим капюшоном. Но Сиг не сомневался, что один глаз на этом лице закрывает повязка. И он чуть вздрогнул и покрепче сжал свой посох.
— Здравствуй, Сигурд Волсунг! — незнакомец подвёл лодку к берегу и, выпрыгнув из неё, предстал перед ними. И хотя он ни к чему не привязал лодку, однако её не сносило потоком воды — она просто застыла на месте.
— Здравствуй, Отец Всего Сущего! — на этот раз и Сигурд посмел назвать его по имени. — Будучи тем, кто ты есть, ты знаешь причину, по которой мы прибыли сюда.
Казалось, что единственный глаз смотрит не только на Сигурда, но и на его спутника. И Сиг не мог отвести свой взгляд в сторону. Что могут они сделать, кроме того, что предрешено было Норнами, — когда сам Один, Отец Всего Сущего, принимает участие в их судьбе?
— Причина известна, — ответил незнакомец. — Ни человеку, ни Асам–богам не повернуть или изменить ткань судьбы или удачи. С самого начала в этом рискованном предприятии была доля моего участия, вот поэтому я теперь должен помочь и в его окончании. Ни смертные, ни Асы–боги не могут встретиться с Фафниром на поле битвы в открытой схватке. Поэтому вот что вы должны сделать: раз в день, ближе к вечеру, Фафнир приходит к реке напиться — вы видите ров, который он проложил к воде. Выкопайте яму и прикройте её землёй и сами скройтесь в ней. А потом, когда Фафнир будет проползать над вами, нанеси кинжальный удар вверх, в мягкую плоть брюха, единственное место, которое Балмунгу под силу поразить.
— Отец Всего Сущего, мы благодарим тебя за помощь. Незнакомец медленно покачал головой.
— Погоди благодарить, пока ты жив, Сигурд–Королевский Сын. Благие намерения не всегда приводят к добру. Иногда — ко злу. Однако такова твоя судьба и поэтому так и должно быть. И это лучший план, что я могу предложить вам.
Потом он повернулся, сделал шаг прочь от них и исчез. Тут же Регин–Мимир бросился вперёд и, ухватившись рукой за лодку и оглядевшись, с пылом бросил им:
— Совсем немного времени у нас, чтобы устроить ловушку. Идём, Сигурд–Королевский Сын, который вскоре будет зваться Сигурдом–Проклятием Фафнира.
Таким вот образом они переплыли через реку — Сигурд правил одним веслом, а Сиг — другим. Регин–Мимир не помогал им, только неотрывно смотрел на противоположный берег, словно одно его страстное желание могло ускорить их продвижение вперёд. И совсем скоро они добрались до рва, проложенный драконом, и он был глубоким, в рост Сигурда, и вдобавок стенки его были покрыты слизью, отдававшей такой отвратительной вонью, от которой человека могло стошнить. И сразу они получили предупреждение о том, что случилось с предыдущими смельчаками, отважившимися проникнуть на землю Фафнира. Когда Сиг сделал неосторожный шаг, из–под ног его выкатился череп. А рядом валялся меч с оплавленным клинком.
Сигурд спрыгнул вниз прямо в середину этого отвратительного рва и Балмунгом начал разрыхлять землю, плотно утрамбовавшуюся под чудовищным весом дракона. Затем он передавал вверх её вместе со слизью Сигу, который относил её подальше в суме из его плаща. И снова Регин–Мимир не принимал никакого участия в деле. Он сидел, скрючившись, словно огромный серый паук, застывшим взглядом окидывая долину, где вспыхивали яркими огнями драгоценности, между которыми ползал Фафнир, чтобы удостовериться в том, что ни одна, даже самая крохотная их часть, не была унесена.
Наконец они закончили свою работу: Сигурд уже мог полностью поместиться в выкопанной яме. Затем Сиг тоже спустился вниз и развернул свой испачканный в земле плащ над Сигурдом, подсыпал земли и разровнял её, пока на его взгляд всё не стало выглядеть так, как было до их прихода. После чего он подошёл к Регину–Мимиру и коснулся его руки. Мастер–Кузнец, казалось, пробудился от какого–то сна: еле поднявшись, он на негнущихся ногах пошёл к лодке. В этот раз старик помогал мальчику, работая веслом, и они вернулись туда, где оставили Грейкелла и остальных коней. Лошади стояли, наклонив головы с настороженным видом.
Теперь оставалось только ждать, и Сиг обнаружил, что это хуже всего. Наконец сумрак, который царствовал здесь весь день, сгустился ещё больше, так что блеск драгоценностей на равнине усилился. И когда чудовищная тень Фафнира повернула от драгоценностей ко рву, Сиг с такой силой сжал свой посох, что ногти вонзились в дерево и руки заныли от боли. Это было жуткое зрелище — огромная чешуйчатая тварь ползла, извиваясь, в земляном рву. И Сиг знал теперь, что в его жилах течёт отнюдь не кровь героя, как у Сигурда, и мучительно ждал, когда произойдёт нападение на дракона.
А чудовище всё ползло и ползло вперёд, и вот рогатая голова показалась уже совсем близко от реки. Что если Сигурд задохнулся или раздавлен? Но конечно, он бы до этого успел напасть!..
И когда сердце Сига переполнилось страхом, передняя лапа дракона взметнулась вверх, а из горла вырвался крик, от которого задрожала земля. Хвост его начал хлестать по земле, глубоко вбивая в её поверхность камни, случайно попавшие под удар. Из открывшейся дыры в животе забила тёмная струя отвратительно пахнущей жидкости. Извиваясь всем телом, Фафнир свалился к реке, а затем голова его упала вниз, и он ударил ею по собственной ране, словно в наказание за мучения, которые та причиняла ему.
Изворачиваясь, крутясь, дракон пытался побороть смерть, пока его огромное тело ещё раз не приподнялось, а потом он рухнул в воду, и фонтаном бившая тёмная жидкость окутывала вонючей пеной его крылья, лапы с огромными когтями, чудовищный хвост. Вся вода вокруг него забурлила, словно те, кто жил в её глубинах, собрались здесь на пиршество, которого они совсем не ожидали. Так началась вторая битва. Сиг понял, что не может следить за ней, и спрятал лицо в ладонях, пытаясь не слышать ужасных звуков сражения.
Благосклонная судьба не допустила, чтобы битва в реке нанесла какой–нибудь ущерб их лодке или унесла её вниз по течению. Когда Сиг рискнул посмотреть, вода больше не волновалась, и мальчик помчался к лодке и приготовил вёсла.
— Мастер! — позвал он Регина–Мимира, который сидел неподвижно на скале, внимательно наблюдая за рекой со странной улыбкой на устах. — Мастер, мы должны отправиться за лордом Сигурдом!
— Ага, — Мастер–Кузнец встал и, подойдя к лодке, взял одно из вёсел. Потом подстроился под ритм движений Сига, и они поплыли через реку.
Едва они коснулись берега, совершенно разбитого последними отчаянными усилиями дракона, как Сиг выпрыгнул из лодки и побежал по рву, проложенному Фафниром: Сигурд до сих пор не выбрался из ловушки, и мальчик боялся, что случилось самое худшее — добившись гибели дракона, Сигурд сам погиб.
Ров наполовину заполняла тёмная кровь, вытекшая из тела Фафнира, и от неё исходила невыносимая вонь. Сиг уже приготовился нырнуть в неё, несмотря ни на что. Однако, когда он добрался до места, где по его расчётам должна была находиться яма, там что–то зашевелилось. И из вонючего месива поднялся тот, кого он искал, настолько вымазанный грязью, что не походил на человека. И он шёл, спотыкаясь и покачиваясь, словно раненый.
Каким–то образом Сиг вытащил своего господина изо рва и сорвал с себя камзол, чтобы стереть и очистить Сигурда от слизи; тот тяжело дышал, будто его лёгким не хватало воздуха.
— Господин, куда вы ранены? — Сиг отчаянно принялся счищать с него эту грязь, чтобы посмотреть, насколько серьёзны раны, приносящие такие страдания.
Но постепенно Сигурд выпрямился и задышал более свободно.
— Я не ранен, — выдохнул он. — Это всё нз–за вони этой твари и того, что вытекло из неё. Балмунг отлично выполнил свою работу. Фафнир мёртв, драгоценности свободны от него.
Он вновь и вновь вонзал огромный клинок глубоко в землю, чтобы очистить его лезвие. А потом с помощью Сига повернулся и бросил взгляд на долину, где лежали кучи драгоценностей. И хотя уже совсем стемнело, свет, исходивший от сокровищ дракона, позволял им видеть не только то, что лежало там, но и всю землю вокруг.
И от одной кучи к другой бегала какая–то маленькая съёжившаяся фигурка. Вот она схватила какую–то корону и высоко подняла её, но лишь затем, чтобы снова со звоном бросить обратно. А вон там она закрутила сверкающее ожерелье, словно метатель пращу, вложив в своё оружие камень. И снова она со звоном отбросила ожерелье в какой–то щит. А потом распростёрла перед собой руки, по–видимому, желая прижать к морщинистой груди всё то, что лежало там, — и держать так вечно.
Регин–Мимир! Но куда же делся тот мудрый Мастер–Кузнец, которого знал Сиг большую часть своей такой ещё короткой жизни? Это… ведь это создание — не он. Регин–Мимир вновь изменил свой облик, он стал, наверное, не драконом, а…
Внезапно эта фигура, метавшаяся среди груд драгоценностей, повернулась к ним лицом. И Сиг увидел оскалившиеся в ухмылке клыки, ничем не напоминавшие человеческие. Фигура наклонилась к сверкающей груде, а затем вверх взметнулась рука, в которой засияла какая–то вещь. Потом она помчалась в их сторону со скоростью, превышающей галоп Грейкелла.
— Мои! Мои! — пронзительно кричал Регин–Мимир, приближаясь к ним. — Мои драгоценности! Смерть тому, кто коснётся их!
Он не принимал никаких мер по защите, с безумными глазами бросившись на Сигурда. Сиг увидел кинжал с длинным клинком, сверкающий и острый. Но взметнулся вверх Балмунг, и Сигурд нанёс удар.
Скрюченное тело, старевшее прямо на глазах, упало. И тем не менее голова всё–таки приподнялась вверх от сгорбленных плеч, и из сморщившихся уст слетело последнее слово, брошенное словно вызов:
— Мои!
Сиг отшатнулся. А Сигурд расстегнул свой испачканный и порванный плащ и, наклонившись, набросил его на скорчившееся тело.
— Он был Мастером–Кузнецом и человеком чести, — проговорил он тихим голосом. — Он не смог убить своего дракона, и в связи с этим бьи убит сам.
— Своего дракона?
— Да. Алчность — таким был его дракон, и он по–прежнему властвует здесь. Вот поэтому Фафнир и стал здесь стражем, хотя и был сам мёртв. На эти драгоценности было наложено сильное проклятие. И оно настигало любого, кто решался поднять их. Поэтому лучше оставить их здесь, пока не настанет конец мира.
И Сиг, глядя на озарённые призрачным светом драгоценности, горящие, словно адский огонь, понял, что это правда.
Поэтому они и поскакали подальше от этой пустыни, оставив всё позади. Они продолжили выполнять узор Норн, проживая свои жизни так, как было им уготовано.
