— Если они охотятся за Клыкастыми, — подал голос Фоскот, — значит…

Фуртиг снова зарычал. Детёныши Клыкастых — не родные для Людей. Но если сегодня Летатель ловит кого–нибудь из племени Сломанного Носа, то завтра, возможно, будет пойман кто–то из обитателей Пещер, родственник Фуртига.

Он сомневался, что кого–либо из пленников можно будет освободить. Наверное, и старейшина Клыкастых думал так же, зная, что и предпринятая им вылазка против Логовищ окажется бесполезной.

Да, пока Люди в одиночку противостоят Демонам. Но что если идеи Гаммажа, касающиеся объединения, справедливы и для Клыкастых? Фуртиг потёр руками шерсть, стараясь подобрать жесты, необходимые для объяснения.

Но тут он удивлённо услышал враждебное хрюканье со стороны одного их юных самцов. И мгновением позже уловил запах Лили–Ха. Она подошла и села рядом с ним, успев где–то скинуть маскировочную накидку, искажающую размеры. Появление Лили–Ха натолкнуло его на мысль, как объясниться со старейшиной Клыкастых.

Фуртиг принялся медленно жестикулировать, стараясь вложить как можно больше смысла в движения пальцев и ладоней, помогая рисунками на земле. Светила полная луна и прогалинка, на которой они расположились, была залита светом.

Кажется, Клыкастые поняли. «Эта женщина родом из Логовищ. Наряду с другими жителями Логовищ, она исследует тайны Демонов. Это нужно для того, чтобы бить Демонов их же оружием». Закончив речь, Фуртиг, не поворачивая головы, заговорил с Лили–Ха.

— Покажи им что–нибудь, доказывающее мощь обитателей Логова.

На участке почвы, откуда только что отступил Фуртиг, засияло пятно света. Младшие самцы нервно завозились, но Сломанный Нос остался невозмутим. Ему как Старейшине подобало хранить спокойствие и превосходство.

Фуртиг повёл рукой в сторону светлого пятна:

«Это — один из секретов, отобранных у Логовищ, — объяснил он жестами. — У нас в запасе много и других секретов. Очень много. Так что Демоны не захватят нас беспомощными. К тому же у них только один корабль, и на нём мы насчитали всего четырёх Демонов».

Молодой хряк зажестикулировал в ответ:

«Возможно, это разведчики, которые идут впереди целого племени. А за ними явятся многие и многие».

«Возможно. Но мы предупреждены и готовы к этому. Существует множество мест, где можно скрыться. Даже в Логовищах».

Фуртиг потихоньку воодушевился переговорами. Кажется, он сумеет заключить союз с Клыкастыми (исполнив мечту Гаммажа!) раньше, чем достигнет собственного клана и услышит скептические возгласы своих Старейшин.

«Разве в Логовищах не опасно?»

«Опасно. Нижние уровни заполонили Крыстоны».

На этот раз фыркнул Сломанный Нос. Крыстоны всё–таки понятнее, чем Демоны. Даже если Клыкастым не доводилось сталкиваться с Крыстонами напрямую, то уж про их ловушки знали все.

Фуртиг зажестикулировал, стараясь говорить максимально вежливо:

«У нас мало времени для беседы с Клыкастым Народом. Борьба с Демонами — забота нашего Народа. Нам надо донести эту весть в Пещеры».

Он был прав, Клыкастые предупреждены и теперь могут сами решить, что делать: каждый раз убегать при появлении Летателя или плечом к плечу встать на борьбу. Фуртиг начал последнюю фразу:

«Мы идём к нашему Народу. А вы берегитесь Летателя. Лучше прятаться от него под прикрытием кустов».

Сломанный Нос хрюкнул, отдавая отряду приказ. Самцы послушно развернулись и затопали под нависающие ветви. На поляне остался только старый хряк с переводчиком. Тот сообщил:

«Мы остаёмся здесь, чтобы следить за Летателем».

Фуртиг обрадовался, что Клыкастые выбрали сотрудничество. Их маленькие глазки на больших головах казались подслеповатыми, но на самом деле Клыкастые отличались отменным зрением, к тому же, когда этот клан вступал на тропу войны, более страшного и неистового врага не мог отыскать никто из живущих. Пока они на посту, каждый незнакомец, покидающий Логова, будет обязательно замечен часовыми Клыкастых. И ещё Фуртиг подумал, что даже ничего не имея из оружия, кроме клыков, этот народ будет опасен и самим Демонам, вздумай те ходить по лесу без своих машин, пешком. Несмотря на вес, несмотря на громоздкость, Клыкастые умели совершенно бесшумно пробираться меж зарослей. И умело маскировали собственный запах тем, что подбирались с наветренной стороны, Клыкастые не единожды наголову разбивали Лайкеров в кровавых стычках.

Айана уставилась на тарелку. Из мяса сочился аппетитный сок. Натуральный. Остальные жадно ели: длительное питание по раскладкам полётного «Рациона Е» оправдывало аппетит. Тесты показали, что мясо абсолютно безвредно, а по вкусу такое же, как мясо лучших животных Эльхорна. Однако Айана смотрела на свою порцию с отвращением. Она поднесла к губам кусочек и поняла, что не сможет проглотить его. Да что же такое с нею происходит!?

Тан вовсю жевал и рассказывал:

— Их целое стадо! Теперь у нас всегда будет полно еды, прямо под рукой.

Айана продолжала разглядывать мясо. Оно было замечательно приготовлено; ещё пока мясо жарилось, от него шёл такой аромат, что у Айаны непроизвольно текли слюнки. И ведь ей, как и всем, не терпелось отведать натуральной пищи после многих дней питания корабельным рационом. Она, как и все, мучилась, что мясо готовится так долго.

Тан тем временем говорил:

— Вот что такое настоящая удача. Не успел я вылететь за город, как наткнулся на этих зверей. На них никто не охотился целую вечность. Поймать одного–двух не составит никакого труда.

Айана вскочила. Она подавляю в себе противодействие, прилагая усилия воли. Но дольше молчать не смогла, слова сами вырвались у неё:

— Но откуда нам знать, что это всего только животные? Конечно, она сказала глупость. Но ведь обнаружены же те пушистые существа на мосту. Окажись они без оружия, без инструментов, и их можно было бы принять за животных. Но Айана была уверена, что они не животные. Существа, которых они зажарили, внешне сильно отличались от тех пушистых, это верно. Однако, что команда знает о жизни этого мира? Ничего! Тогда как она, Айана может есть мясо, если оно, вполне может статься, ничто иное как плоть разумного существа…

Эта мысль, подспудно терзавшая её очень давно, привела Айану в такой ужас, что она зажала рот ладонями и, оттолкнув Джейселя, ринулась прочь из столовой, на свежий воздух корабельного мостика. Но люк был задраен на ночь. А ей так хотелось вдохнуть свежего воздуха, не смешанного с запахом этого жаркого, которое совсем недавно казалось столь аппетитным, а теперь вызывало лишь отвращение.

Айана открыла задвижки и сдвинула дверь люка, затем высунулась, полной грудью вдыхая ночной воздух. В это время чьи–то крепкие руки схватили её за плечи и втащили внутрь.

— Что ты делаешь? — Тан сильно разозлился. — Выставляешь себя идеальной мишенью?

Всего несколько раз в жизни она слышала в его голосе столько угрозы. Он с силой оттолкнул её подальше от люка и принялся запирать задвижки. Отчаянно моргая, Айана тёрла ушибленную руку. Нельзя, чтобы Тан увидел в её глазах предательские слёзы.

Закрыв люк, Тан обернулся к ней. Во взгляде его сквозила прежняя злость.

— Так зачем ты устроила эту сцену? — казалось, между ним и ею никогда не существовало ни проблеска добрых чувств.

Его враждебность придала сил девушке:

— Для того, чтобы подтвердить сказанное мною. Мы слишком мало знаем об этой планете. Ты воспринимаешь всех, кого зарегистрировали приборы, как животных. Но они не животные, и ты это знаешь, хотя бы подсознательно. А теперь ты предлагаешь одного из них съесть.

Она увидела, что Тан ещё больше разозлился, и на мгновение умолкла, затем добавила:

— Мы ведь не знаем, кто они!

— Тебя надо лечить, — он проговорил это с ледяным спокойствием, что было гораздо хуже открытой ярости. В подобном состоянии Тан просто не воспринимал каждого, кто пробовал вступить с ним в переговоры. — У тебя не в порядке с головой. Ты видела тушу, которую я добыл. Это туша животного.

Он подошёл ближе и посмотрел на Айану сверху вниз по–прежнему холодно:

— Да, пожалуй, тебе и впрямь пора подлечить мозги. Ведь ещё во время тренировок тебя признали неуравновешенной.

— Откуда тебе это известно? — возмутилась Айана.

Тан рассмеялся, но это был смех злого торжества:

— У меня свои способы узнавать то, что я хочу. Всегда полезно знать слабости тех, с кем имеешь дело. Да, я читал твой тренировочный Эль–рапорт, милая Айана. И неужели ты думаешь, будто я не сумею воспользоваться сведениями, почерпнутыми оттуда, так, как это нужно мне?

Он схватил её за плечи и затряс, демонстрируя одновременно силу мускулов и своей воли. Как будто хорошая встряска могла выбить из Айаны затаённые, но с точки зрения Тана вредные, мысли. «Какой оке он… какой же он…» — подумала она.

Айана молчала, но не потому что испугалась Тана, а потому что ей наконец стало понятно, какой же он…

Тан не собирался выслушивать её, он, по–видимому, полагал, что она абсолютно послушна его воле:

— И больше никаких дурацких выходок, ясно? Можешь не есть мясо — если ты решила умереть с голоду, это твоё личное дело. Но чтобы больше я не слышал твоих идиотских мыслей!

Но ведь ни Джейсель, ни Масса не идиоты, подумала Айана. И они–то не обязаны слушаться Тана во всём. Если бы они приняли всерьёз то, что она хочет сказать им. Но сейчас нужно всё хорошенько обдумать. Пускай Тан пока что думает, что взял верх. Впрочем, он, кажется, и без того не сомневается в своей победе. А Тан тем временем уверенно развернул Айану, подтолкнул её вперёд и повёл по лестнице вверх, в каюту. Он вёл её молча, но не отпускал.

Самое неприятное, что ей придётся по–прежнему находиться с ним в одной каюте, подумала Айана. Нынешний ужас перевешивал чувство одиночества, которое раньше заставляло её стремиться к Тану. А теперь Тан не оставит её в покое, она знала это. Оставался только один выход. На корабле есть небольшая медицинская лаборатория, туда никто, кроме Айаны, не имеет доступа. Если она закроется в лаборатории, пока не обдумает всё как следует…

Она взбиралась по ступеням, лихорадочно размышляя. Предположим, Тан думает, что подавил в ней сопротивление. Медицинский отсек находится на один пролёт лестницы выше. Впрочем, вряд ли он сейчас отпустит её туда. И всё–таки она рванулась, добежала до двери отсека и закрыла за собой замок. Она ждала, что Тан начнёт яростно дубасить в дверь снаружи. Но за дверью стояла абсолютная тишина.

Пятясь и прислушиваясь, Айана добралась до кушетки, предназначенной для пациентов. Она смотрела на дверь, но так как её никто не пробовал открыть, Айана расслабилась и села на краешек кушетки.

Она почувствовала слабость, её знобило. Эта стычка напугала её, как не пугало ничто иное. Тан читал её Эль–рапорт! Значит, он знает все её слабые стороны и может использовать это знание, чтобы получить преимущество. Каждый раз её слабость будет использована, чтобы умножить его силу! И её протест лишь даст ему повод предъявить новые требования, несправедливые, но необходимые Тану. Она сыграла на пользу ему! Она целиком в его руках!..

Айана попыталась взять себя в руки и принялась размышлять. Что ж, Тан постарался выбить её из колеи. Поэтому следует не уделять слишком много внимания происшедшему, а сообразить, как себя вести. Во всяком случае, она теперь знает, что из себя представляет Тан. Он совершим ошибку, дав Айане понять, что может контролировать её разум. Она неплохо мыслит, что бы там ни было записано в Эль–рапорте. У неё непредвзятый и конструктивный образ мышления. Значит, пора дать ему поработать, а не добивать себя паникой, страхом и слабостью.

Ей придётся стоять на своём в одиночку, не дожидаясь поддержки Джейселя и Массы. Ведь если уж Тан оказался не тем, кого она когда–то любила и знала, то кому вообще можно доверять? Только себе самой и своему опыту. Айана оглядела медицинский отсек — хранилище её опыта. Не может быть, чтобы здесь не нашлось то, что ей нужно.

Она подняла голову и перестала горбиться, как это делала раньше, словно ожидая удара кинжалом между лопаток. Это была уже не та Айана, которую Тан считал своей собственностью. Это была Айана, принадлежавшая самой себе!

Прогалины хорошо освещала луна, но тропинки в зарослях были почти неразличимы в темноте. Однако Фуртиг легко находил путь по памяти, он шёл так же свободно, как по освещенным тротуарам в Логовах. Эти места служили охотничьими угодьями Народу из Пещер.

Ночь изобиловала звуками. Перекликались ночные птицы, вышедшие на свою охоту, шелестели насекомые, шуршали мелкие зверьки, замирая, учуяв запах чужаков.

Фуртиг дышал полной грудью и с удовольствием ступал по почве, а не по камню коридоров. Он наконец–то шёл в Пещеры! Он радовался каждому уловленному запаху, каждому долетевшему звуку.

Лили–Ха, несмотря на то, что всю жизнь прожила в Логовах, шла быстро, не отставая от двух охотников. Правда, она часто смотрела по сторонам, но это потому, что всё здесь было ей в диковинку. Казалось, окружающее не вызывало у неё никакой тревоги, один чистый интерес.

Они остановились у родника, столь памятного Фуртигу. Решили не только попить, но и поесть — припасы съестного были захвачены из Логова. Каждый ел и прислушивался, не появится ли за лесными звуками равномерный гул Летателя, вышедшего на охоту.

— Если их всего четверо, можно разгромить их, — задумчиво сказал Фуртиг. — Допустим, они разведчики. Если они не вернутся из разведки, их клан поймёт, что лучше не соваться сюда.

— Мы не знаем, для чего они ведут разведку, — возразил Фоскот. — Если они всего лишь ищут новые территории для поселения, и не возвратятся из такого поиска, то для их народа это будет и вправду предупреждением — не соваться.

— Нельзя судить о действиях Демонов по тому поступку, который мы совершили бы, будучи на их месте, — Лили–Ха как всегда говорила со вдумчивостью, присущей обитателям Логова. — Демоны не обязаны думать так же, как и мы.

Фоскот фыркнул:

— Может, они вообще не думают. Вспомни, что говорят старые легенды о последних днях Демонов. Тогда, согласно легендам, Демоны совсем потеряли рассудок, они стали охотиться друг за другом и убивать друг друга. Точно так же, как охотились и убивали наше племя. Кажется, эти четверо прилетевших, взялись поступать точно также. Схватили же они юных Клыкастых — явно безо всякой цели!

— Снова нельзя уверенно говорить, зачем они это сделали, — возразила Лили–Ха. — Может быть, они берут молодых особей, чтобы изучить обычаи мира, с которым они так жестоко расправились когда–то.

— Не думаю, — ответил Фуртиг. Доказать правоту предположений Фоскота он не мог. Но что–то говорило ему, что Фоскот говорил верно. Фуртиг как будто воочию видел похищение маленького Клыкастого из клана Сломанного Носа. Фуртиг заговорил:

— В таком случае, они должны были поймать меня с Ку–Ла, когда видели нас на мосту.

То, что Клыкастые рассказали о способности Летателя захватывать добычу, паря в воздухе, озадачивало Фуртига. Его и Ку–Ла было очень легко поймать на мосту. Конечно, попытайся Демон поймать их, Фуртиг пустил бы в ход оружие, плюющее молнии. Но почему Демон позволил им скрыться? Может быть, Демон разглядел оружие, плюющееся молниями и не стал ввязываться в драку? Если так, то Гаммаж был прав, приказав раздать оружие как можно большему числу Людей. Это бесспорно преимущество в борьбе.

Лили–Ха словно прочитала его мысли:

— Ты вооружённый воин, а не беспомощный подросток! Что, если Демон не хотел, чтобы жертва доставила ему какие–либо хлопоты, и выбрал наименее опасных, — она вдруг переменила тему и устало спросила. — Долго ещё до этих ваших Пещер?

— Если мы не сбились с верного направления, то придём завтра, вскоре после рассвета.

Они шли под деревьями, а там, где деревья редели или на полянах, прикрывались ветками. Любой открытый участок преодолевали бегом, прислушиваясь, не раздаются ли звуки Летателя. Но вот Фуртиг услышал перекличку первого поста охранников, сменяющихся на вахте. Уже рассветало, их отряд выбрался на возвышенность, за которой, ещё выше, начинались Пещеры. Клич часовых передавался по цепочке от самого дальнего поста до Пещер, пока не достигал Старейшин. Фуртиг не мог понять, узнали ли его часовые, или просто передали сообщение, что идут Люди.

Но тот факт, что они беспрепятственно прошли к Пещерам, говорил о большой чести, оказанной гостям. Пока они шли, часовые и стражники безучастно проходили мимо по своим обязанностям, не трогая отряд. Их никто не остановил до того момента, когда еле дыша, они стали взбираться на последний склон перед Пещерами. Только тут из сухой травы поднялась фигурка, покрытая серой, переливающейся на солнце шерсткой. Она, несмотря на маленький рост, держалась с достоинством и прямотой.

— Ю–Ла! — на Фуртига при виде девочки нахлынули тёплые воспоминания. Как она помогла ему уйти к Гаммажу, снабдив оружием — когтями, как она верила в него…

— Это ты, брат по клану, — ответила Ю–Ла. В голосе её прозвучала такая усталость, будто она была кормящей матерью не одного поколения малышей. Она перевела взгляд на Лили–Ха и губы её сами собой издали тихое шипение. И Ю–Ла заговорила с таким презрением, словно произносимые слова были ругательствами:

— Какую странную Выбирающую ты привёл с собой, Фуртиг!

Вот чего он не предусмотрел, а должен был предвидеть! Точно так же, как воин поднимает уши и ворчит при виде незнакомого воина, женщина, увидев незнакомку, обязательно зашипит.

— Ты ошибаешься, Ю–Ла, — объяснил он. — Это не Выбирающая. Это Лили–Ха, она родом из Логовищ. В Логовах свой закон, там они могут выбирать только среди своего клана.

Ю–Ла всё равно рассматривала Лили–Ха с не меньшим подозрением:

— Да, она не похожа на Выбирающих из Пещер.

— Твой брат по клану сказал правду, — заговорила Лили–Ха. В её низком голосе слышались мурлыкающие нотки, а тон был очень дружелюбный. — Я пришла не для того, чтобы выбирать из Пещерных воинов. А для того, чтобы поговорить с вашей Старшей Выбирающей о близкой опасности для всех нас. Это очень важно.

Лили–Ха подошла ближе, и Ю–Ла, казалось, вняв её словам, повернулась ей навстречу. Они обе высунули розовые язычки и их кончиками коснулись щёк друг друга — в знак дружбы.

— Пещера, где живёт Ю–Ла, открыта для Лили–Ха из Логова, — провозгласила Ю–Ла. Затем она обратила взгляд на того, кто стоял позади Фуртига. — Но с тобой ещё один незнакомец, Фуртиг!

— Не совсем так, сестричка по клану, — ответил Фоскот. — Когда–то я покинул Пещеры в поисках Гаммажа. Меня зовут Фоскот. Но ты, возможно, не слышала моего имени, потому что уже идёт четвёртый сезон с тех пор как я ушел из Пещер.

— Фоскот, — повторила Ю–Ла. — Так ты из Пещеры, где живёт Кей–Лин. Старшая Выбирающая упоминала твоё имя.

Фоскот удивился:

— А кто сейчас Старшая Выбирающая?

— Фей–Линг.

— Фей–Линг? Значит, у меня есть близкие родственники в Пещерах! Фей–Линг — младшая сестра моей матери.

Ю–Ла вновь обратилась к Фуртигу и поддразнивающее промурлыкала:

— Ну, а ты, Фуртиг! Узнал все тайны Демонов у Гаммажа?

— Не все, сестрёнка. Только некоторые, — он указал на оружие, метающее молнии. — Но мы принесли вести от Гаммажа, гораздо более важные, чем простой рассказ о тайнах. Мы должны говорить со Старейшинами.

— В Пещерах большие перемены, — поспешила сообщить Ю–Ла. — Теперь у нас два совета Старейшин, потому что с нами объединился западный Народ. Они заняли Пещеры нижнего яруса. С исконных земель их согнали Лайкеры. Западный Народ потерял в борьбе с Лайкерами пятерых воинов и одного Старейшину. Есть опасения, что Лайкеры могут напасть и на нас. У них большой отряд.

Фуртиг жадно слушал. Возможно, теперь Старейшины скорее согласятся с предложениями Гаммажа. Если они поймут, что не смогут отстоять Пещеры даже силами двух объединённых племён, то, возможно, пойдут на переговоры с Логовами.

Надо будет им рассказать и о Демонах и о том, что они сделали с юными Клыкастыми. Может быть, Старейшины согласятся вступить в борьбу. Но почти наверняка без союза с Лайкерами и Логовищами, потому что Логова притягивают и Демонов, и Крыстонов. Хорошо будет, если Старейшины согласятся, или плохо, Фуртиг не мог судить. В конце концов он всего лишь обязан донести до Старейшин предупреждение об опасности.

Он решительно зашагал вперёд. За ним — Ю–Ла. Она то и дело поглядывала на него, словно стараясь разглядеть, что же на уме у соплеменника. Но больше вопросов с её стороны не последовало. Казалось, она радовалась уже тому, что Фуртиг вернулся.

Ю–Ла быстро подружилась с Лили–Ха, и Фуртиг в душе надеялся, что и другие женщины племени воспримут Лили–Ха так же. Если Лили–Ха с тем же успехом убедит женщин Пещер, что не собирается отбивать у них воинов и не представляет угрозы как соперница, то женщинам не с чего относиться к ней враждебно. К тому же в сравнении, скажем, с Фас–Тан, Лили–Ха с её редкой шерстью выглядит непривычно, почти уродливо. Правда, Фуртиг уже привык к виду этой уроженки Логова, ему внешность Лили–Ха казалась даже приятной. Однако, во спасение их задачи, он надеялся, что остальным жителям Пещер внешность Лили–Ха не покажется слишком привлекательной.

Если Лили–Ха и чувствовала превосходство своего положения, то никак этого не показывала. Наверное, она тоже рассудила, что чем некрасивее она будет казаться, чем скромнее, тем быстрее будет принята дружелюбно! Некрасивая, не такая как они, чужая… Впрочем, именно такой Лили–Ха никогда и не была — ни некрасивой, ни чужой.

Айана металась по тесному медицинскому отсеку. Её тело затекло, мускулы ныли. В конце концов она выработала план. Но этот план мог оказаться неудачным, так как зависел от множества случайностей. И большинство этих случайных факторов вступит в действие только по истечении некоторого времени. Она представить не могла, сколько ещё придётся отсиживаться здесь, размышляя, какие шаги предпримет Тан, и что она предпримет в ответ.

Итак, время и терпеливость. Она должна запастись терпением, это самая безопасная линия поведения. Правда, терпения ей всегда не хватало.

Айана потёрла щёки ладонями. И поняла, что замёрзла и мелко дрожит. Это нервная дрожь, решила она. Ей вдруг захотелось посмотреться в зеркало, чтобы увидеть, как выглядит новая Айана, та, которая знает горькую правду, и которая может жить дальше или умереть — в зависимости от того, как сложатся обстоятельства. Тан больше никогда не увидит прежнюю Айану. Но ведь и он, обращаясь с ней, надевал на себя маску.

Она обвила себя руками, затем, пошатываясь, подошла к шкафчику, вделанному в стену. Она не просто окоченела, у неё кружилась голова, будто весь мир шатался. Она достала из шкафчика упаковку таблеток, положила одну под язык. Ей было совершенно всё равно, что таблетка горькая.

Затем она быстро просмотрела содержимое полок. И наконец нашла то, что искала, — упаковку ампул и флаконы. Найденное станет её оружием и защитой. Надо только подумать, куда это всё спрятать.