Глава 14
— Вот так обстоят дела.
Фуртиг обвёл взглядом Старейшин, затем всех, кто собрался, чтобы выслушать его. Обитатели Пещер сидели рядами вокруг Совета. Но на их лицах он не мог прочесть ни одной эмоции. В свете лампы, присланной Гаммажем, глаза собравшихся казались оранжевыми, красными или зелёными огоньками. Что ж, по крайней мере посланцев Гаммажа выслушали, а не сразу выставили вон.
Перед ним лежало оружие, принесённое от Гаммажа. Он продемонстрировал действие каждого образца. Здесь были два метателя молний, ещё одна трубка могла выпускать тонкий луч, от которого мишень покрывалась льдом. Хотя на дворе стоял отнюдь не сезон холодов.
Четвёртый экземпляр несла Лили–Ха, потому что она одна умела с ним обращаться. Это было самое страшное оружие. По счастливой случайности воин мог избежать выстрела из первых двух видов оружия. Однако от оружия, которое демонстрировала Лили–Ха, скрыться было нельзя. Из трубки вылетали маленькие иглы. Рассыпавшись в воздухе, они образовывали что–то наподобие паутины. Они втыкались и обволакивали того, на кого был направлен выстрел, — в данном случае Лили–Ха выбрала мишенью Фоскота. Едва иглы коснулись его тела, как, словно по сигналу, паутина целиком обхватила Фоскота, не позволяя ему даже пошевелиться. Несмотря на то, что нити паутины были едва видны, Фоскот не смог ни растянуть, ни разорвать её. Только когда Лили–Ха разрезала паутину, вся она осыпалась на землю мелкими хлопьями.
Однако, несмотря на демонстрацию достижений, Старейшины оставались невозмутимыми. Остальная публика встревоженно и восторженно шипела и завывала: кто бы мог подумать, что такие вещи есть на свете! Лили–Ха откровенно заявила: эти, показанные чудеса, немногочисленны. Но в Логовах спрятано бесконечное множество чудесных вещей.
На эти слова откликнулся Ха–Ханг, Старейшина из западного племени:
— Ты говоришь, что в Логовах живут другие Люди. Но ты же сказала, что Крыстоны представляют силу и угрожают. И ты сказала, что явился отряд Демонов–разведчиков. Но если Демоны вернулись, лучше всего отдать им Логова. Наши предки спасли свои жизни тем, что удалились в леса, когда Демоны принялись охотиться за ними.
— Не совсем так, Старейшина, — заговорил Фоскот. — Вспомни старые легенды! Нашим предкам удалось скрыться потому, что Демоны потеряли разум и взялись истреблять друг друга, забыв про наших предков. И прошло много сезонов, во время которых наши предки скрывались и воспроизводили потомство, которое не выживало, прежде чем клан стал достаточно мощным, чтобы перестать убегать и прятаться.
— Но явившиеся ныне Демоны не потеряли разум и не истребляют друг друга. Откуда нам знать, что они не развяжут охоту на нас?
Фуртиг заговорил, не дожидаясь, пока ответит Фоскот:
— Старейшины! В те времена у наших предков не было ни мудрого Гаммажа, ни знаний, отобранных у Демонов нам в помощь, ни оружия. По сравнению с нами можно сказать, что клыки их были коротки, а когти тупы, как у новорожденного. Возможно, прибывшие Демоны — только разведчики. Но зачем бывают нужны разведчики нашему Народу? Вот зачем: мы посылаем их вперёд, когда нужно найти новые места для охоты. Если наши разведчики возвращаются с плохими известиями или вообще не возвращаются — как мы поступаем? Посылаем разведывать новый отряд. Но не в том направлении, оказавшемся ловушкой! Несомненно, сегодняшние потомки Демонов преодолели безумие и желание уничтожать всё вокруг себя, подобно тому, как мы преодолели страх перед Логовами. Однако легенды самих Демонов об этом их прежнем мире наверняка содержат старую угрозу: в них должно говориться, что в этом мире на каждом шагу подстерегает опасность. И если разведчики Демонов не вернутся, то остальные…
Это был лучший аргумент его речи, факт, понятный каждому жителю клана.
— Демоны, Крыстоны… А Гаммаж хочет, чтобы мы все, и Пещерные кланы и прочие, объединились и воевали с ними! — это заговорил Фал–Кан. Он почти рычал, и на его слова слушатели тоже отзывались рычанием. — Может, Гаммаж предложит мирный договор и с Лайкерами?
Тут вмешалась Лили–Ха. По праву Выбирающей она могла говорить, не опасаясь, что её перебьют. И даже Фал–Кан не осмелился зашипеть на неё, чтобы она замолчала. Лили–Ха протянула вперёд ладонь с необычайно длинными пальцами и указала на Старшую Выбирающую, сидевшую рядом с Фал–Каном и державшую у груди рождённого недавно малыша.
— Скажи, Старшая Выбирающая, ты хотела бы, чтобы твой младенец пошёл на корм Демонам? Чтобы они съели его как мясо?
При этих словах поднялся рёв, засвистели в воздухе хвосты, самцы прижали уши, а воины помоложе выставили когти, явив готовность к сражению.
— А ведь Клыкастые тоже думали, что им ничего не грозит. Кто из вас осмелится отобрать малыша у мамаши–Клыкастой?
Обрисованная картина повергла всех в немоту. Каждый знал, что во всех лесах нет воина страшнее и яростнее, чем самка–Клыкастая, когда её детёнышу что–либо угрожает.
— А Демоны, — продолжала Лили–Ха, — похитили детёнышей Клыкастых. Погрузили их на Летающую штуку и увезли прочь. Так можете ли вы утверждать, будто находитесь в безопасности в лесах, если Летатель Демонов может, когда ему захочется, напасть на вас или даже убить таким оружием, как это. В Логовах есть тайные ходы. Они узки, Демонам в них не пройти. Наш единственный шанс победить Демонов — это уничтожить их тем же способом, каким они уничтожали когда–то нас. И бороться с ними надо сейчас, пока их мало. Кстати, почему вы воюете с Л анкерами, но не воюете с Клыкастыми?
Никто из Старейшин не успел ответить на вопрос Лили–Ха, потому что в беседу вступил Фуртиг. Он адресовался большей частью к молодым воинам, не успевшим стать блюстителями вечных обычаев.
— Почему мы воюем с Лайкерами? Да потому что Лайкеры, как и мы, питаются мясом. Угодий же для охоты не так уж много. А Клыкастые едят траву и коренья, эта пища нам не подходит. Но если вам встретятся одновременно Лайкер и Демон, кого вы предпочтёте убить первым? Если, конечно, будет хоть один шанс убить их. Вот и Гаммаж говорит, что в первую очередь надо избавиться от Демонов, потому что этот враг страшнее. К тому же в Логовах много пищи, из–за этого нет смысла воевать с Лайкерами. Что касается Крыстонов, то они вредят везде одинаково, и в Логовах, и в лесах. Против них приходится сражаться постоянно.
Причём от Крыстонов может быть ещё больше вреда, потому что они тоже охотятся за знаниями Демонов, какие нужны нашему народу. Так говорит Гаммаж. Кто захочет, чтобы в небе появились Летатели, управляемые Крыстонами, чтобы с этих Летателей Крыстоны ловили себе в пишу наших детей, Выбирающих, воинов?
Фуртиг поддал ногой остатки смирительной паутины, показывая, как Крыстоны будут ловить. До всех дошло, что он имел в виду, и вопли протеста стали ещё громче. Воевать с Лайкерами — это понятная сторона жизни, к тому же здесь противники уважают друг друга. Но Крыстоны другие: при одной мысли о них во рту появляется отвратительный привкус. К тому же в некоторых легендах говорилось, что когда–то Люди и Лайкеры жили вместе, будучи вынужденными находиться в рабстве у Демонов в Логовах. Но Крыстоны для обоих народов — Людей и Лайкеров — от века были просто добычей.
— Значит, ты говоришь, Демоны опасней Лайкеров? — заговорил Ха–Ханг. — Но наших воинов убивают не Демоны, а Лайкеры. И кто такой для нас детёныш Клыкастых?
Челюсть Ха–Ханга с одной стороны когда–то лишилась переднего клыка, а уши его были исполосованы шрамами. Совершенно ясно, что это Старейшина–воин, а не Старейшина–мудрец, решил Фуртиг.
В ответ на речь Ха–Ханга Фал–Кан разразился аплодисментами:
— Отменно сказано!
Фуртиг понял, что они проиграли. Причем нельзя сказать, что Старейшины неправы, проявляя осторожность. Он и сам не знал, чью сторону занять до того самого момента, как не услышал про схваченного детёныша Клыкастых. К тому же тогда, на мостике между Логовами, во время облёта их Демонской машиной, Фуртиг испытал такой ужас, что теперь хотел рассказать каждому из собравшихся, насколько страшна атака Лстателя с воздуха.
Да, клан может укрыться в Пещерах. Но что если Демоны выставят патруль, и Людям невозможно будет куда–нибудь выйти из Пещер? Что если Летатель сядет прямо на скалы перед входами в Пещеры? Фуртиг наконец проникся идеями Гаммажа: от Демонов можно ожидать чего угодно.
Но тут встала Выбирающая из Пещеры Фал–Кана. Она сама состояла в родстве с Гаммажем.
— Дело не только в том, как защитить Пещеры и как укрыться в них. У нас тоже есть малыши. И если мы не сможем защитить их, как не сумели защитить самки Клыкастых…
— Клыкастые живут на равнине, а мы в Пещерах! — рыкнул Фал–Кан.
— Так вот, если мы не сумеем защитить, — продолжала Выбирающая, — то, по–моему, надо прислушаться к тому, что говорит Выбирающая из Логова. Наши дети не смогут вечно жить в Пещерах. Пусть Выбирающая из Логова расскажет, как они там заботятся о своих детях, как защищают их. Пусть расскажет, какие у них есть знания, чтобы лучше воевать. Ведь это интересно каждому воину.
На этот раз Фал–Кан не стал перебивать её речь.
И Лили–Ха начала рассказ. Она говорила не о сражениях, не о том, какая в Логовах нужда в воинах. Она просто рассказывала о жизни в Логове, какой она видится Выбирающей. Она рассказала о том, какие методы лечения были открыты, как Выбирающие, ожидая малышей, проводят время в оздоровителях, как дети, рождённые в оздоровителе растут крепкими и очень умными, развиваясь чрезвычайно быстро. Лили–Ха рассказала, как пополняются запасы пищи, рассчитанные на случаи неудачных охот: в Логове не бывает голода. Она рассказала столько, чтобы Выбирающие поняли: в Логовах каждая из них может сделать свою жизнь интересной и не столь тяжёлой.
Многое из того, что упоминалось в рассказе Лили–Ха, Фуртиг видел в Логове собственными глазами. Но были и детали, какие могла рассказать только Выбирающая, адресуясь к другой Выбирающей. Таких речей Выбирающие обычно не ведут прилюдно, поэтому Старейшины недовольно заёрзали, думая, не указать ли на нарушение обычаев. Однако Выбирающие — а кто чтит обычаи прилежней Выбирающих! — завороженно слушали. А вскоре и воины, как заметил Фуртиг, увлеклись описанием жизни в Логовах.
Лили–Ха говорила прекрасно, это признали все. В первом ряду среди Идущих–к–Выбору сидела Ю–Ла. Она то и дело переводила взгляд с почти безволосого лица Лили–Ха на Выбирающих из клана. Фуртиг в свою очередь тоже смотрел — то на Лили–Ха, то на Ю–Ла. И вдруг он поймал взгляд Фоскота!
Наверное, Фоскоту не было в новинку то, что рассказывала Лили–Ха. Потому что Фоскот абсолютно не слушач. Подавшись вперёд, он неотрывно глядел на Ю–Ла! И на лице его появилось выражение, весьма знакомое Фуртиту. Точно так же он сам, оказавшись среди Тех–Кого–Не–Выбрали, смотрел, как идёт мимо Фас–Тан. Помахивая хвостиком и глядя сквозь них, она шла и как бы говорила: вы, Те–Кого–Не–Выбрали, не существуете для меня, вас нет в моей жизни.
Ю–Ла… Но ведь она ещё совсем ребёнок! Ещё целый сезон, прежде чем она встанет в ряд с Выбирающими. Фуртиг посмотрел на Ю–Ла с непривычным удивлением. Нет, она уже не ребёнок. Это он заметил ещё в момент их встречи по возвращению в Пещеры. Однако то, что Ю–Ла выросла, не произвело на Фуртига особого впечатления.
Но ведь она скоро станет Выбирающей! Фуртиг представил, как налетевший демонский Летатель забирает Ю–Ла, и чуть не зарычал вслух. Он сжал кулаки и зацарапал воздух словно у него на руках были надеты охотничьи когти.
Однако времени обдумать эту тему у него не оказалось: Лили–Ха умолкла, зато заговорила Старшая Выбирающая.
— Сестры по крови! Нам предстоит очень многое обдумать. Старейшины, Воины и Те–Кого–Не–Выбрали! Народ Пещер пока не может дать точного ответа, что делать: одно или другое. Мы не готовы решать.
Никогда в жизни Фуртиг не слышал, чтобы Выбирающая говорила так смело. Но Старейшины, наверное, слышали такое, потому что ни один из них не возразил против принятого Старшей Выбирающей решения. Слушавшие начали расходиться. Выбирающие держали путь в Пещеры. Лили–Ха направилась к Старшей Выбирающей.
Фуртиг и Фоскот принялись собирать разложенное для демонстрации оружие. Собрав его, они последовали в темноту, шагая бесшумно и не привлекая к себе внимания. Стоявший на освещенном лампой пятачке часовой сделал вид, что не заметил ни Фуртига, ни Фоскота.
Фуртиг шёпотом спросил:
— Как ты думаешь, Лили–Ха сумела убедить их?
— Откуда я знаю, что у этих женщин на уме, — ответил Фоскот, потуже затягивая завязки на сумках. — Но если случается, что под угрозой жизнь всего народа, и особенно детей, то решения принимают Выбирающие. И если Выбирающие Пещер решат, что в Логовах безопаснее, чем в Пещерах, то всё племя должно будет отправиться к Гаммажу.
Понимает ли Тан, что находясь здесь, в медицинском отсеке, Айана получает некоторое преимущество? Айана присела на кушетку. Она понятия не имела, сколько времени проспала. Но проснувшись, девушка поняла, что страх и отчаяние больше не мучают её. Может быть, она оказалась такой беспомощной перед Таном именно потому, что её вырастили, воспитали и обучили с целью быть его половиной и взаимодополнением?
Впрочем, если её готовили к этому, то подготовка не удалась. Отныне и навеки она, Айана, будет сама собой, будет думать и решать самостоятельно. Она — не приложение к Тану.
«Как же я могла… — думала Айана, вспоминая годы на Эльхорне, полёт на корабле, — как же я могла… Словно спала, а потом проснулась. Но ведь и Тан изменился!» И теперешний раскол между ними произошёл не столько из–за перемен в ней, сколько потому, что переменился он.
Она помнила его смелым, не боящимся трудностей, целеустремлённым и любознательным. Теперь все эти черты усилились и стали отрицательными, превратившись в нетерпимость и жестокость, которых раньше не было и в помине. Словно долгий путь к миру, который они искали, повлиял на него в худшую сторону. А может, и на неё повлиял?
Но если это так, то как чувствуют себя Джейсель и Масса? Переменились ли они в результате полёта? Если да, то получается, что га единой, тщательно притёртой друг к другу команды больше не существует. Как же им теперь работать, как выполнять обязанности?
Тут Айана обнаружила, что рядом с нею на кушетке лежат упаковки таблеток. Она сама вытащила их из шкафчика и положила рядом, прежде чем задремала. Чего же ей хотелось на самом деле — спрятать яд или принять его? Кажется, стычка с Таном вывела её из равновесия значительно сильнее, чем она сама предполагала. И это несмотря на всю психологическую подготовку.
Но если она, медик, в момент страха, угнетённости духа, депрессии, оказалась способна, вопреки клятве служить на благо жизни, вооружиться отравой, на что могут решиться остальные члены команды? Ей надо уничтожить таблетки, чтобы впредь, если в голову придёт мысль покончить с собой, нечего было глотать.
Впрочем, таблетки могут приносить как вред, так и пользу, так что, пожалуй, лучше оставить их лежать как лежали. Комплект препаратов был специально подобран для полёта, и если таблетки пропадут, их нечем будет заменить. Лучше не уничтожать их, а спрятать.
Никто не знал медицинский отсек с его потайными местечками лучше, чем Айана. Она тщательно осмотрелась, выбирая тайник поукромнее. Наконец она нашла подходящую нишу и спрятала в неё пакет с медикаментами — за обшивку.
Спрятав, Айана решила вернуться к своему мучителю. Когда–нибудь ей ведь всё равно пришлось бы покинуть безопасный отсек и выйти наружу. Может, ей удастся объяснить своё затворничество внезапным приступом эмоциональной нестабильности, показав всем, в том числе и Тану, что теперь всё позади, она в полном порядке, спокойна и тверда.
По пути в свою каюту она не встретила никого. Внутри корабля вообще не было слышно ни звука — Айана дважды останавливалась, чтобы прислушаться. Без привычной вибрации работающих двигателей тихий корабль казался выключенным из привычного течения событий, казался безжизненным, а многочисленные отсеки — пустыми.
«Так тихо, словно все умерли!» — вдруг подумала Айана. Она закусила губу: внутри снова поднимался страх, предупреждая, что он никуда не делся. Да что же это с ней!
Она так и не придумала никаких возражений против обвинений, которые, возможно, предъявит ей Тан, предъявят остальные. Пусть сначала выскажутся. Девушка даже не знала, осталась ли она сама собой в этом новом мире. Возможно, что–то на этой планете повлияло на её разум, выбило её из привычной жизненной колеи. Пожалуй, так думать было утешительней, чем сознавать внутри себя страшную, сводящую с ума ненормальность по сравнению с другими.
В каюте тоже было пусто, и кроме того отсутствовал защитный костюм Тана. Значит, Тан ушёл. Но — куда?
Айана поднялась в рубку управления. Там тоже никого не было. Куда же они все делись, оставив её одну? В пустом корабле, на планете, откуда их предки скрылись после такой катастрофы, о которой не рискнули даже оставить упоминаний…
Почти падая, она сбежала по трапу вниз, в каюту Джейселя и Массы. По пути она учуяла запах пищи и заглянула в кухонный отсек. Там за столом сидела Масса, держа на коленях миску с горячим питательным составом. Никаких следов мужчин в столовой…
— Масса!
Та подняла глаза, и Айана поразилась её виду, забыв, что хотела расспросить, где же мужнины.
Масса была старше Айаны на один или два планетарных года. Но вокруг неё всегда витал ореол такой уверенности, что само её присутствие, несмотря на привычную неразговорчивость, успокаивало. Возможно, отборочная комиссия признала её годной к полёту именно из–за этого свойства, полезного для команды.
Масса всегда держалась замкнуто и умела поставить кого угодно на место. Наверное, Джейселю это не мешало, когда он оставался с Массой наедине. Но Айана, всегда потихоньку завидуя Массе, ни разу не видела, чтобы та в чём–либо хотя бы однажды выступила против Тана.
Однако сейчас Масса не выглядела как обычно, невозмутимо–спокойной. Она будто не спала всю ночь, и глаза её были красными и запавшими, как после долгого плача. Она взглянула на Айану с нескрываемой ненавистью.
Но именно враждебность в качестве хоть какой–то эмоции пробила стену равнодушия между двумя женщинами. Может быть, Масса тоже поняла, что Джейсель стал другим?
— А где Тан и Джейсель? — Айана проскользнула вдоль пищевой установки, налила себе миску питательного состава. Она старалась не обращать внимания на настроение Массы. Более того, сам факт, что Масса тоже нервничала, подействовал на Айану успокаивающе.
— Она ещё спрашивает! Что ты сделала с Таном? Он стал просто невменяемым!
— А что с ним?
— Он уговорил Джейселя пойти с ним/ Пешком, без флиттера! Может, они уже куда–нибудь попали. Тан эже совсем неуправляемый!
Масса высказала самое худшее, что думала о коллеге. Лиана при этих словах едва не поперхнулась пищей:
— Пешком?!
Двое, в огромном массиве пустых зданий! Они могут заблудиться или попасть в западню.
— Вот именно, пешком! — подхватила Масса. Она посмотрела на циферблат настенного хронометра и добавила. — Они ушли два полных цикла назад.
— Но почему ты не свяжешься с ними через переговорное устройство?
Масса указала на вмонтированную в стену панель: «Автосигнал включён. Однако они уже полцикла молчат. Я повторяла вызов, но никто не отзывается. Если они заговорят, мы тут же услышим».
— Значит, по сигналу можно будет запеленговать их местонахождение, — заключила Айана.
— Да. Но какая от этого польза? Стоит ли нам идти следом? Как раз это я и обдумывала, — Масса упёрлась в стол локтями и опустила подбородок на ладони. Затем безразлично повторила. — Это я и обдумывала, пытаясь решить. Если мы оставим корабль и выйдем следом за мужчинами, то нас могут поймать те ужасы, что подкрадываются по ночам.
— Какие ужасы?
— Рано утром Тан вышел и собрал записи аппаратуры слежения. Записи не очень чёткие, но можно было различить какой–то вид мелких живых существ. Они появились на открытом пространстве между зданиями и просигналили старинным опознавательным кодом, но смысл их послания остался непонятен. Там, где они появились, не было места, чтобы посадить флиттер, поэтому Тан с Джейселем отправились к этим существам пешком. И вот что я хочу сказать: те существа — не люди!
— Но выйти пешком, значит, нарушить всё, чему нас учили! Это противоречит правилам безопасности!
Масса пожала плечами:
— Кажется, Тан решил, что старые правила не годятся на новом месте. Он пришёл и стал уговаривать Джейселя. Не оценивать обстановку, а именно уговаривать. Он заявил, что Джейсель не почувствует себя мужчиной до тех пор, пока не вступит в контакт с теми существами, пока не выйдет им навстречу. Я пыталась отговорить их, но ни тот, ни другой не стали слушать. Их словно обоих подменили, они перестали быть теми членами экипажа, которых я знала. Но знаешь, Айана, порой мне кажется, что и я стала другой. Может быть, этот мир изменяет нас?
От прежнего спокойного достоинства Массы ничего не осталось. Глаза её, обращенные к Айане, испуганные и усталые, бесцельно перебегали с предмета на предмет. Значит, Айана была не одинока в своих опасениях: Масса чувствует то же самое! Этот мир изменяет людей на свой непонятный лад, и по сравнению с тем, какими они были, изменяет в худшую сторону.
— Если бы мы только знали, — медленно начала Айана, — почему Первые Корабли улетели отсюда. Может быть, мы сейчас лицом к лицу сталкиваемся с той же самой причиной? А как нам защититься, если мы даже не догадываемся, в чём опасность? Война с пушистыми существами, которых Тан засёк на мосту? Или с другими существами, которые сегодня вызвали Тана неизвестно куда? А может, какая–нибудь болезнь? Здесь может быть опасным что угодно.
— Я знаю только то, что Джейсель стал другим. И Тан больше не похож на себя. Я сама порой не понимаю себя. Ты квалифицированный медик, Айана. Здешний воздух, как показывают приборы, вполне безопасен. Но вдруг в нём всё оке содержится какой–нибудь ядовитый газ, медленно отравляющий нас? Или действует что–то другое? Прячущееся, скажем, в тех зданиях, вытянутых рядами, как рёбра скелета в незасыпанной могиле, которую оставили такой в назидание. Может быть, что–то там заставляет нас сходить с ума? — голос Массы задрожал, она заломила пальцы. Айана остановила её:
— Масса! Не придумывай, чего нет!
— Почему это — нет? И что именно есть, а чего нет? Разве я придумываю, говоря, что Джейсель потерял остатки здравого смысла, выйдя в погоню за теми призраками возле зданий? Джейсель последовал за Таном, а значит, оба они поступили безо всякого разумного резона. Как можно говорить, что этого нет, что я это придумываю!
— О, конечно, ты не придумываешь! ~ Айана старалась говорить ровно и убедительно. — Однако ты ведь не можешь сейчас помочь им. Разве что…
Она не успела придумать, что может предпринять Масса, чтобы помочь, потому что в этот момент ожило переговорное устройство и они обе замерли, глядя на него и вслушиваясь в каждое слово еле слышимого сигнала.
«Требуется… медицинская помощь… Айана…»
— Джейсель! — рванулась Масса. — Он ранен!
— Нет. Это не Джейсель ранен. Джейсель ведет передачу, разве ты не узнала его, Масса? А раз он говорит с нами, значит, помощь нужна не ему.
Радиоголос лишает индивидуальных особенностей. Но за время подготовки на Эльхорне вся команда так долго практиковалась в связи через переговорные устройства, что каждый научился различать, кто ведёт передачу по скорости речи.
Значит, Тан, которого кто–то или что–то из этого мира заманило подальше от корабля… попал в беду. Иначе Джейсель не вызвал бы её, Айану. Что ж, от неё ждут действия, и она знала, что делать.
— Поймай направление, — приказала она Массе. — Возможно, мне понадобится твой сигнал, чтобы взять ориентир по возвращении назад.
— Но я тоже пойду!
— Нет! Им нужен медик. А корабль нельзя оставить без присмотра. Твоё место здесь, Масса.
Кажется, Масса хотела возразить, но не стала. Только плечи её понурились, и Айана поняла, что убедила коллегу.
— Я возьму с собой переговорное устройство, маленькое, поясное. Масса, подготовь его для меня, пока я одеваю защитный костюм!
— Но что, если там западня?
Айана решила, что реальности надо смотреть в лицо.
— Значит, придётся идти в западню.