Может, потому что смотрел он под необычным углом, не снизу вверх, а сверху вниз, на крыши и башни, У–Сиппар показался Кинкару нереальным городом, в котором, как во сне, самое естественное и обычное сочетается со странным и причудливым. Крепость окружали древние каменные здания, работа коренных гортиан, которые своими башнями и наклонными деревьями–крышами устремлялись к звёздам ещё до того, как звёзды с такими катастрофическими последствиями спустились к ним сами. А рядом поднимались совсем другие сооружения, наросты явно чуждого происхождения. Их было немного, но достаточно, чтобы исказить общие очертания У–Сиппара, превратить город в нечто извращённое и позорное.

Да и сама крепость представляла собой часть этого смешения, чудовищный гибрид, скорчившийся на искусственном холме, так что тень его с восходом и заходом солнца угрожающе накрывала теснящиеся внизу дома. Основание крепости было каменным, остальное — новое. Эта вторая половина металлически блестела, холодно, гладко, как меч, нацеленный в небо.

Кинкар насчитал четыре… нет, пять почти одинаковых сооружений в У–Сиппаре. Они не могли все сразу служить жилищами лорда Руда. Но в каждом ощущалось звёздное волшебство. Самое дальнее от него здание было расположено прямо на берегу, так что морские волны лизали его основание. И хотя в гавани стояло немало кораблей, которые обычно проводят холодное время года в порту, когда опытный моряк не решится выйти в капризные воды, ни один корабль не покачивался вблизи башни. Кинкар не мог догадаться, с какой целью она сооружена.

Осмотрев У–Сиппар, вернее, ту его часть, что была видна в узкое окно, Кинкар занялся более неотложным делом: стал искать пути побега, и не только из этой комнаты, но и вообще из крепости. Окном воспользоваться не представлялось возможным. Разве что удастся уменьшиться до размеров Воркен и вдобавок заполучить её крылья. Единственная попытка показала, что дверь надёжно закрыли снаружи. Осмотр кровати лишил надежды, что её удастся разобрать и использовать прутья как импровизированное оружие. То же самое оказалось справедливым для стола и скамьи. Верхнюю куртку с нашитыми на ней металлическими кольцами и пояс у него отобрали, так что не осталось не только оружия, но даже ножен. И так как он не герой из сказаний кузнецов песен, он не мог выйти и при помощи испытанного заклинания.

Но есть–то он мог. Подойдя к столу, Кинкар этим и занялся. Пища была грубая, такую подают рядовым стражникам. Но это была не тюремная баланда, и он до последней крошки прикончил чёрствый хлеб и допил кислый франгаловый сок. Потом лёг на кровать и постарался оправдать мнение лорда Руда о своей сообразительности.

Лорд Руд! Чем он походил на человека, каким был его отец на альтернативном Горте? Странно… Кинкар взял в руки Связь. Могло ли изменение в истории привести к изменению характера человека? Лорд Диллан говорил, что могло. Этот лорд Руд не мог быть человеком, похвалы которому он слышал в крепости. Здесь правил испорченный злой властелин, несущий страх и смерть; от него несло злом по всей крепости.

Кинкар подумал, что произойдёт, если Тёмный узнает правду. И в то же мгновение понял, что никакое действие, никакое предательство не может для него быть опасней. Что бы ни случилось с Кинкаром из Стара, он не должен говорить того, что знает, сколько сможет продержаться.

Сбежали ли Муррен и юноша? Сим лучше любого ланга, каких он видел у пленивших его солдат. Отчаянный рывок Муррена, прорвавший кольцо, дал ему необходимое преимущество. К тому же Сим отдохнул и поел, а ланга стражников устали к концу долгого перехода. Бегство сымпровизировал Муррен, юноша не оставил бы Кинкара в руках слуг лорда Руда. Но беглецы из–за знака на его лбу могли подумать, что Кинкару не грозит опасность. В каком преступлении обвиняли этих двоих? По тому немногому, что он услышал, это должно было быть серьёзное преступление, способное поднять весь У–Сиппар на ноги. Кинкар пожалел, что обитатели крепости не встретили беглецов раньше.

И вот, вместо того, чтобы заниматься планированием побега или собственной линии поведения, он переходил от одной мысли к другой, пока наконец не уступил усталому телу и не уснул, а снаружи небо над У–Сиппаром потемнело, наступила ночь; о Кинкаре из Стара словно забыли.

Разбудил его знакомый крик. Кинкар некоторое время безмятежно глядел в потолок, уверенный, что лежит на своём матраце в Стире. Резкий пронзительный крик доносился из птичьего питомника на верху сторожевой башни: несомненно, это Воркен восстанавливает свою власть над непокорными. Воркен уверенно правила птичником Стара, остальные морды опасались бросать ей вызов.

Воркен! Вспомнив, Кинкар сел. Воркен исчезла, и Стар далеко, не за морями, а ещё дальше! На полу его тюрьмы белело квадратное солнечное пятно. Должно быть, утро уже подходило к концу. И во время сна к нему заходили, потому что на столе стояли тарелка и кувшин, оба полные. Очевидно, лорд Руд ещё не принял решения относительно Кинкара и его люди продолжали выполнять приказ хорошо содержать пленника.

Кинкар поел по обязанности. Не имело смысла верить, что его всегда будут содержать в таких условиях, и лучше было есть, пока дают. Опять принесли самую обычную пищу, но сытную, предназначенную для насыщения людей, которым предстоит трудный бой.

Пережёвывая хлеб, он ещё дважды слышал вызывающий крик морда. Но в окно ни одного не видел. Птичник, должно быть, располагался на верхушке той же самой башни, в которой содержали его, но морды, взлетая, всегда устремляются прямо вверх. Крик заставил его беспокойно расхаживать по камере; проходило время, солнечное пятно медленно передвигалось по полу, и нетерпение Кинкара росло.

Не было сомнения в том, что лорд Руд готовит для него что–то неприятное. Почти ничего не зная об У–Сиппаре, об этой крепости, Кинкар ничего не мог предпринять в свою защиту. В руках Сууда он не больше чем ребёнок, и гигант с радостью воспользуется возможностью унизить его физически. А что касается ума — кто может соперничать в уме со звёздными людьми?

Солнечное пятно исчезло. Кинкар снова подошёл к окну, разглядывая город. И в это время отворили дверь. Он увидел Сууда и тех двоих, что привели его сюда накануне.

— Выведите его! — приказал Сууд подчинённым с высокомерием звёздного повелителя, как он его понимал. И стоял, облизывая губы, пока двое остальных не связали Кинкару руки и толкнули к двери, заставляя двигаться.

Когда юноша проходил мимо Сууда, гигант протянул руку и остановил его. Его пальцы впились в тело, Сууд ощупал его, как человек, покупающий ланга. И невозможно, было увернуться от этой хватки.

— Неплохое мясо, — заметил Сууд. — Небесным дьяволам достанутся не одни кости.

Двое его подчинённых нервно рассмеялись, словно хотели поддержать хорошее настроение офицера. Но никто из них ничего не добавил к словам Сууда.

Они спустились по лестнице и пересекли двор. Большинство тех, кто их видел, присоединялись к ним. И они направились не к внутренней части крепости, а к другим воротам, а оттуда вышли на дорогу, миновав три кольца стен со сторожевыми башнями и бастионами.

Крепость У–Сиппара располагалась не в центре города; она занимала узкий перешеек уходящего в море полуострова. Очевидно, те, кто первоначально сооружал город, не ждали опасности из океана, но хотели, чтобы между их домами и сушей существовала прочная преграда. И вот отряд вышел из крепости на широкое открытое поле.

Поле было заметено снегом, но сугробы хорошо сгладил ветер. Оно отлично подходило для военных маневров или для устройства зрелища. Кинкар подозревал, что его ждёт второе. По краям поля собрались гортиане, вооружённые всадники держали центр незанятым.

Когда отряд с пленником свернул с дороги, на поле прибыли последние зрители. От верхней части крепости вниз устремился летающий предмет. Без крыльев, не живой, но какое–то волшебство держало его в воздухе, и он парил на высоте человеческого роста, на высоте роста звёздных повелителей, над головами. Сделав круг, он пролетел над туземцами, которые упали на землю лицом вниз. Потом перелетел к Кинкару и его охране. В одном из кресел сидел лорд Руд, в другом…

Кинкар был предупреждён, но до этого момента не мог поверить! Это был лорд Диллан! Нет, свирепо сказал себе Кинкар, это не лорд Диллан из крепости! Лорд Диллан этого мира! Не будь он подготовлен, Кинкар выдал бы себя. Лорд Руд улыбался ему сверху вниз, и эта улыбка, весёлая, очаровательная, была холоднее зимнего воздуха, в котором дыхание вилось белым паром.

— Хороший предметный урок, брат, — заявил лорд Руд своему спутнику.

Но лорд Диллан наклонился и внимательно разглядывал Кинкара. И заговорил глубоким голосом, резко отличавшимся от голоса Руда:

— Он не слуга.

— На нём знак…

— Это не настоящий знак. Ты! — лорд Диллан обратился к Сууду и бросил гиганту небольшую шкатулку, которую достал из–за пояса. — Нанеси на ткань и попробуй стереть знак.

Сууд оторвал край рубашки Кинкара, окунул ткань в мазь и стал яростно тереть лоб пленника. Клеймо, выдержавшее дождь и небрежное обращение с того времени, как его нанесла леди Асгар, поддалось. Изумление Сууда перешло в торжество, а лорд Диллан — этот лорд Диллан — удовлетворённо кивнул.

— Как я тебе и сказал, брат, это не наш человек. Следует допросить его. Если кто–то посмел нанести этот знак, посмеет и на большее. А его преступление относительно незначительное. Ну и что с того, что его застали в обществе бежавших рабов? Разве преступники не собираются вместе, чтобы нам удобнее было схватить их? Или было что–то особенное именно в этих рабах?

Он пристально посмотрел на брата. Лорд Руд покраснел, но высоко поднял голову.

— Ты правишь в Ярте, брат. Я — в У–Сиппаре. Я тебя сюда не приглашал: ты приехал по собственному желанию. Во владениях другого лорда не стоит задавать вопросы об его правосудии. Это разбойник, он пришёл на мою землю, чтобы разузнать, как помочь отребью, скрывающемуся в горах. Я так поступлю с ним, чтобы его примеру никто не смел последовать. Сууд, готовься!

Под его управлением флаер поднялся выше в воздух, так что лорду Диллану пришлось схватиться за сидение; потом машина повернула в сторону и вновь неподвижно зависла.

Но Кинкару было не до действий лорда Руда и его брата, потому что стражники принялись срывать с него одежду. Куртку его разрезали, чтобы снять, не развязывая рук, так же поступили с рубашкой. Но вдруг тот, кто срывал её, остановился с округлившимися глазами и торопливо отступил.

Сууд тоже увидел талисман на груди Кинкара. Рослый человек стоял, шевеля губами, словно ему не хватало воздуха, тёмное пятно появилось у него на горле и поползло на щёки. На этих людях стояло клеймо, которое отлучает их от Связи, но страх перед талисманом у них сохранился так же, если не больше, как и у истинных верующих. И у Кинкара появилось ощущение, что он обладает над этими людьми властью, тем более что они сами отказались от всего, что символизирует Связь.

Но гигант был сильным человеком, гораздо сильнее того, кто срывал с Кинкара рубашку и уже обратился в паническое бегство. Младший стражник просто отбросил обрывки рубашки и слепо побежал по полю.

Его товарищ реагировал не так сильно, но тоже убрал руки подальше от пленника — Кинкар как будто превратился в раскалённый уголь — и отшатнулся, полными ужаса глазами глядя на молодого гортианина, словно ожидал, что тот вот–вот отбросит маскировку и предстанет каким–нибудь чудовищем. Однако когда рука Сууда медленно потянулась к талисману, чтобы сорвать круглый камень, и второй стражник громко закричал.

Только Сууд сохранил храбрость. Нужно быть очень уверенным в себе, чтобы командовать бандитами из крепости У–Сиппар. И своё положение на службе у лорда Руда он завоевал не только благодаря росту и огромной силе. Теперь ему предстояло иметь дело с человеком, против которого не решится выступить ни один гортианин из сотен, из тысяч. Сууд нёс клеймо, и тем не менее он готов был положить руку на Связь. Это был не просто головорез из бараков, он гораздо более опасен.

— Именем Лора, Лоя и Лис, — продекламировал Кинкар, — подумай, что ты делаешь, Сууд.

Мягкое тепло, которым ответил камень на упоминание Трёх Имён, подсказало Кинкару, что тот жив. Юноша не мог догадаться, что сделает талисман с заклеймённым, потс»гу что, насколько ei\ry известно, на Горте его рождения подобного просто никогда не бывало.

На краю шлема Сууда повисли маслянистые капли; он оскалился улыбкой черепа. Пальцы его приблизились. Вокруг все смолкли. Ветер стих; не было слышно ни одного удара ноги ланга по земле. Жители У–Сиппара застыли, но не от холода.

Сууд сделал последнее усилие. Он схватил камень и потянул, так что Кинкар пошатнулся, цепь врезалась ему в шею. Тем не менее цепь не порвалась, и камень снова упал на кожу Кинкара, опалив её нестерпимым жаром, но тут же мгновенно остыл.

Офицер Руда стоял неподвижно, согнув пальцы, словно всё ещё держал в них Связь. Ещё секунду простоял он так, потом, прижав к себе руку, заревел от боли и ужаса, как раненый зверь, потому что пальцы его почернели и сморщились, это больше не было человеческой рукой. Но будучи Суудом, он, даже страдая, стремился убить. Левой рукой он неуклюже выхватил нож и начал слепо рубить им, потому что слёзы заливали ему глаза.

Боль обожгла плечо Кинкара; потом острие ножа коснулось Связи. И на этот раз Сууд закричал, и крик его был слишком высоким и тонким для столь мощной глотки. Нож выпал у офицера из руки, он покачнулся, тряся головой, и поднял руки — одну чёрную, обожжённую, другую красную, словно освежёванную.

Он был сильно ранен, но слепая ненависть к Связи — к человеку, носителю этой Связи, — подавила все остальные чувства. Руки Кинкара были скованы, он еле двигался и вынужден был отступать, а гигант пытался своей тяжестью сотворить то, что не смог сделать ножом. Даже без рук он по–прежнему оставался для Кинкара грозным противником.

Судьба предводителя, должно быть, ошеломила остальных стражников. Никто из них не попытался вмешаться в то, что происходило на поле. А Кинкар был так занят необходимостью уворачиваться, что услышал свист только как далёкий звук, не имеющий смысла.

Но для двоих круживших друг вокруг друга людей этот свист означал очень многое. Лорд Руд, поражённый случившимся, но не желавший потерять контроль, решил безжалостно пожертвовать Суудом вместе с пленником, знающим слишком много. Планировалось, что жестокая смерть постигнет только одного обнажённого человека. Теперь их было двое. Но смерть уже парила в воздухе и готова была ударить. Может, это и к лучшему. Сууд стал чем–то вроде легенды в У–Сиппаре, и если его постигнет сверхъестественная месть, рассказ об этом быстро распространится по всей округе и воспламенит страну. Поэтому лучше ему будет умереть быстро, при помощи знакомых средств, тогда всё, что произошло раньше, будет забыто.

Вначале Кинкар не понял смысла этого свиста, но через несколько секунд разобрался. Невозможно не узнать крик морда, стремящегося к мясу — живому и движущемуся мясу, способному наполнить его вечно голодное брюхо. И юноша догадался, к какой смерти его приговорили. Даже если бы у него были свободные руки, а в них меч, долго он бы не продержался. Всадник, с мечом, в доспехах и с плащом, ещё может надеяться справиться с одним мордом. Но против целой стаи любой всадник бессилен, его кости будут очищены от плоти, не успев упасть на землю.

Сууд был слеп и нем, он ничего не видел, кроме Кинкара. Вся боль, шок от случившегося выплеснулись в стремлении убить. Он двигался тяжело, но со смертельной угрозой. Но так как он всё ещё пытался время от времени воспользоваться руками, Кинкару удавалось увернуться. Гигант громко кричал — бессловным криком, наполовину от боли, наполовину от гнева, безумного гнева из–за того, что он никак не мог схватить добычу.

Наверное, именно этот крик и привлёк к нему мордов. Запах крови из раненого плеча должен был привлечь их к Кинкару. Но первый удар обрушился на Сууда.

Крик гиганта перешел в рёв; почти не осознавая опасность, он отбивался от хищных пожирателей мяса. Сначала пытался просто отбросить их, чтобы снова напасть на Кинкара. И только потом в нём проснулся инстинкт самосохранения, и Сууд бешено забил руками, когда лицо его уже превратилось в кровавую маску.

Кинкар попятился от этого ужаса, споткнулся и упал. Его падение привлекло нескольких мордов, и они устремились к юноше. Когти впились ему в руку, клюв нацелился в глаза, и Кинкар не сдержал крика отвращения и страха.

Но клюв не ударил, острые когти не ранили. Послышалось голодное шипение другого морда, но тот, что сидел на Кинкаре, отогнал нападающего клювом.

— Воркен!

Она зачирикала, откликаясь на своё имя. Воркен, искавшая напарника в сезон спаривания, нашла его — в птичьем питомнике крепости У–Сиппар! И, зная Воркен, Кинкар не сомневался, что, пребывая здесь, она немедленно установила своё господство над всеми насестами. Теперь бы выбежать на поле Симу, и тогда приключение закончится поистине достойно сказаний кузнецов песен.

Но не Сим пришел к нему, чтобы отвезти подальше от ужасной окровавленной колыхавшейся массы дерущихся мордов. Наоборот — подлетел флаер Тёмных лордов. И лорд Диллан собственной рукой втащил Кинкара в флаер, который тут же устремился назад в крепость.