Огромная Общая Зала нуль-корабля с ярусами сидений и приподнятой в одном ее конце платформой, была забита Сестрами-бенеджессеритками, их тут было больше, нежели когда либо. Дом Ордена этим полуднем почти вымер, потому что мало кто хотел посылать доверенных, а важные решения не могли решаться обслуживающим персоналом В собрании превалировали Преподобные Матери в черных облачениях, собравшись отдельно вблизи к возвышению, но зала была полна вертлявых послушниц в белотканых одеяниях и даже новопризванных. Белые одеяния, отмечавшие младших послушниц, были рассеяны тут и там маленькими плотными группками, сбившимися для взаимной поддержки. Остальных выставили Поверенные Созыва.

Воздух был сперт и влажен от смеси запахов дыхания, утратив свою чистоту, как случалось, когда работали с перегрузкой кондиционеры. Запахи недавнего ленча, сильно отдающие чесноком, носились в воздухе, как незваные гости. Это и слухи, расходившиеся по залу, еще усиливали напряженность.

Внимание большинства было приковано к приподнятой платформе и боковой двери, откуда должна была появиться Матерь Настоятельница. Даже разговаривая в компаниях и расхаживая, они все время смотрели на место, откуда должен был вскоре появиться некто и глубоко изменить их жизнь. Матерь Настоятельница не сгоняла их в огромную Общую Залу обещаниями важных сообщений, разве только не близилось нечто, способное поколебать устои Бене Джессерит.

Беллонда вошла в залу впереди Одрейд, взобравшись на платформу с той воинственной походкой вразвалку, по которой ее узнавали даже на расстоянии. Одрейд следовала в пяти шагах за Беллондой. Затем появились старшие члены совета и помощники, среди них Мурбелла в черном облачении (все еще казавшаяся слегка ошеломленной после Страстей, что были лишь две недели назад). Дортуйла хромала сразу за Мурбеллой, рядом с ней шли Шиана и Там. В конце процессии появилась Стрегги, несущая на плечах Тега. Их появление вызвало шепот в зале. Мужчины редко появлялись на собраниях, но все в Доме Ордена знали, что это был гхола их Ментата Башара, жившего ныне в военном городке вместе с остатками воинства Бене Джессерит.

Увидев под таким углом плотные ряды Сестер, Одрейд ощутила пустоту. Кто-то из древних уже сказал все об этом, подумала она. «Любой проклятый дурак знает, что одна лошадь может бежать быстрее другой». Часто на менее многочисленных собраниях в этом зале, в этом подобии спортивной арены, она испытывала искушение процитировать отрывок из этого совета, но знала, что этот ритуал имеет также и более приятные цели. На собраниях можно повидаться друг с другом.

«Здесь мы вместе. На свой манер».

Матерь Настоятельница и служительницы прошли как особый сгусток энергии сквозь толпу к платформе, к месту ее преосвященства на краю арены. Матерь Настоятельница никогда не снисходила до сутолоки толпы на собраниях. Никогда чужой локоть не упирался ей в ребра и соседка не отдавливала ей ноги. Ей никогда не приходилось пробираться в общем потоке невольно плотно спрессованных тел, словно личинке моли.

«Итак, Цезарь явился. Да сгинет вся эта чертовня!»

Она сказала Беллонде:

— Начинайте.

Позже она осознала, что следовало удивиться, почему она не послала кого-нибудь изобразить этот ритуальный выход и произнести эти крайне напыщенные слова. Беллонда должна бы любить это положение первой после ее преосвященства и, по этой причине, никогда не должна достигнуть его. Но, возможно, нашлась бы некая Сестра на более низкой ступени иерархии, которая была бы раздосадована возвышением и повиновалась бы только в силу верности, только в силу подчеркнутой необходимости исполнять то, что приказывает Матерь Настоятельница.

«Боги! Если есть кто из вас здесь, то почему же вы позволяете нам быть таким стадом?»

Они были здесь, Беллонда приготовила их для нее. «Батальоны Бене Джессерит». Это не были настоящие батальоны, но Одрейд часто представляла себе ряды Сестер, систематизируя их по функциям. «Эта командир взвода. Эта генерал-лейтенант. А эта скромный сержант и ординарец».

Сестры были бы оскорблены, узнай они об этом ее выверте. Она хорошо скрывала это под видом «обычного назначения». Можно назначить лейтенанта, не называя его лейтенантом. Тараза поступала так же.

Белл говорила им, что сейчас Сестры должны пойти на новое соглашение с их пленником Тлейлаксу. Горчайшие для Белл слова:

— Мы прошли через суровое испытание, Тлейлаксу равно как и Бене Джессерит, и мы изменились, пройдя сквозь него.

«Да, мы словно камни, что трутся друг о друга так долго, что каждый принимает, приспосабливаясь, некоторую форму, нужную другому. Но ядро-то из прежнего камня!»

Зрители начали беспокоиться. Они знали, что это только предварительное заявление, и все равно какое скрытое известие о Тлейлаксу скрыто за этим намеком. Предварительное и относительное по значимости. Одрейд подошла к Беллонде, дав ей знак кончать.

— Здесь Матерь Настоятельница.

«Как же тяжко отмирают старые традиции. Неужели Белл думает, что они не узнали меня?»

Одрейд заговорила повелительным тоном за недостатком голоса.

— Были предприняты необходимые действия, чтобы встретиться на Узловой с лидерами Достопочтенных Матерей, встреча, с которой я могу и не вернуться живой. Вероятно, я не переживу ее. Эта встреча будет отчасти отвлекающим маневром. Мы почти готовы покарать их.

Одрейд подождала, пока утихнут перешептывания, слыша в их звуках одновременно как одобрение так и несогласие. Интересно. Те, кто были согласны, стояли ближе к возвышению и далеко позади среди послушниц. Несогласие со стороны старших послушниц? Да. Они знали о предостережении:

«Мы не осмеливаемся подливать масла в этот огонь».

Она понизила голос, позволяя стоящим вдалеке передать слова тем, кто находился на верхних рядах.

— Прежде, чем уйти, я вступлю в Единение более, чем с одной Сестрой. Нынешние времена требуют таких предосторожностей.

— Каков ваш план?

— Что вы будете делать?

Вопросы посыпались на нее со многих сторон.

— Мы отвлечем внимание на Гамму. Это должно заставить союзников Достопочтенных Матерей двинуть силы к Узловой. Тогда мы захватим Узловую и, надеюсь, возьмем в плен Королеву Пауков.

— Атака состоится, пока вы будете на Узловой? — это спросила Гарими, мрачная Поверенная, сидевшая прямо перед Одрейд.

— Таков план. Я буду передавать свои наблюдения атакующим. — Одрейд показала на Тега, сидевшего на плечах Стрегги. — Башар лично возглавит атаку.

— Кто поедет с вами?

— Да. Кого вы берете с собой?

В этих выкриках безошибочно угадывалась тревога. Значит, внешний мир еще не вошел в стены Дома Ордена.

— Там и Дортуйла, — сказала Одрейд.

— Кто войдет в Единение с вами? — снова Гарими.

«Вот уж точно! Политический вопрос высочайшего интереса. Кто сменит Матерь Настоятельницу?» Одрейд ощутила нервное шевеление внизу в толпе. «Беллонда возбуждена? Не ты, Белл. Ты уже знаешь об этом».

— Мурбелла и Шиана, — сказала Одрейд. — И еще одна, если Поверенные позаботятся выдвинуть кандидатку.

Поверенные разбились на маленькие консультационные группы, выкрикивая друг другу имена, но ни одно из них не было принято. Кто-то все-таки задал вопрос:

— Почему Мурбелла?

— А кто лучше знает Достопочтенных Матерей? — спросила Одрейд.

Это заставило их замолчать.

Гарими придвинулась ближе к возвышению и проницательно посмотрела на Одрейд.

«Не пытайся сбить с толку Преподобную Матерь, Дарви Одрейд!»

— После нашего отвлекающего маневра на Гамму они еще более насторожатся и усилятся на Узловой. Почему вы думаете, что мы сможем захватить их?

Одрейд отступила в сторону и дала знак Стрегги выйти вперед вместе с Тегом.

Тег с восторгом наблюдал за представлением, устроенным Одрейд. Теперь он смотрел сверху вниз на Гарими. Она сейчас была Старшим Полномочным Поверенным и, несомненно, была избрана для того, чтобы говорить от имени блока Сестер. Тегу пришло на ум, что такое смехотворное положение — на плечах послушницы — было задумано Одрейд ради иных, чем она провозгласила, причин.

«Чтобы мои глаза находились на уровне, близком к уровню взрослых вокруг меня… но также и чтобы напомнить им о моем маленьком росте и уверить вновь, что Бене Джессерит (если только послушница и есть Бене Джессерит) по-прежнему контролируют меня».

— Я не стану сейчас входить во все тонкости вооружения, — сказал он. «Будь проклят этот писклявый голосок!» Тем не менее, он привлек их внимание. — Но мы стремимся к мобильности, пытаемся устроить ловушки, чтобы уничтожить огромный район вокруг них, если их лазерные лучи их могут поразить… и мы собираемся окружить Узловую устройствами, чтобы обнаружить движение их нуль-кораблей.

Они продолжали взирать на него, и тогда он сказал:

— Если Матерь Настоятельница подтвердит мои прежние знания об Узловой, то мы будем в тонкостях знать расположение врага. Значительных изменений произойти не должно было. Прошло еще не достаточно времени.

«Удивление и неожиданность. А что же еще они ожидали от своего Ментата Башара?» Он снова уставился на Гарими, подстрекая ее высказать еще сомнения по поводу его военных способностей. Но у нее был другой вопрос.

— Следует ли нам допустить Дункана Айдахо быть вашим советником по вооружениям?

— Когда у вас есть самое лучшее, глупо не пользоваться этим, — сказал он.

— Но будет ли он сопровождать вас в качестве Оружейника?

— Он предпочитает не покидать корабля, и все вы знаете почему. В чем смысл вашего вопроса?

Он уклонился от ее вопроса и заставил ее замолчать, и это ей не понравилось. Мужчине нельзя позволять ставить таким образом в неловкое положение Преподобную Матерь!

Одрейд шагнула вперед и положила руку на плечо Тега.

— Разве все вы забыли, что этот гхола наш верный друг, Майлз Тег? — Ее взгляд останавливался на отдельных лицах в толпе, выбирая тех, в которых она была уверена, что они, словно сторожевые псы, смотрят на ком-камеры зная, что Тег ее отец. Она переводила взгляд с лица на лицо с нарочитой медлительностью, которую нельзя было неверно понять.

«Есть ли среди вас хоть одна, которая осмелиться выкрикнуть „непотизм“? Тогда посмотрите-ка получше на его записи во время службы нам!»

Звуки Совета снова стали подобающими по возвышенности тем, которые ожидались от собраний. Больше не было вульгарных требовательных выкриков, призывающих ко вниманию. Сейчас их речь походила на унисонный распев, но еще не была песнопением. Голоса поднимались и сливались вместе. Одрейд всегда находила это замечательным. Никто не управлял гармонией. Это происходило потому, что они были бенеджессеритками. Естественно. Это было единственным нужным Тим объяснением. Это происходило потому, что они были научены уживаться друг с другом. Танец их каждодневного движения продолжался в их голосах. Для партнеров временное расхождение не играет роли.

«И я лишусь этого».

— Никогда не излишне сделать точные предсказания горестных событий, — сказала она. — Кто знает это лучше меня? И есть ли среди нас хоть одна, не усвоившая урока Квизана Садераха?

Нет нужды в разработке. Дурные предсказания не должны изменить хода событий. Это заставляло Беллонду молчать. Бенеджессеритки были воодушевлены. Те, кто нападает на вестников недоброго, не дураки. Не принимать во внимание вестника? (Кто же может ожидать чегонибудь полезного от таких как он?) Такого хода событий любой ценой надо избежать. «Заставим ли мы молчать вестников недоброго, думая, что молчание смерти сотрет послание?» Бенеджессериткам прекрасно это известно! «Смерть лишь усиливает пророческий глас. Мученики понастоящему опасны».

Одрейд наблюдала за тем, как ответное осознание распространялось по залу, даже вплоть до верхних рядов.

«В тяжкие времена вступаем мы, Сестры, и должны смириться с этим. Даже Мурбелла знает это. Иона знает теперь, почему я столь горячо жаждала сделать ее Сестрой. Мы все так или иначе знаем это».

Одрейд повернулась и бросила взгляд на Беллонду. Никакого разочарования. Белл знала, почему ее нет среди избранных.

«Это для нас лучше всего, Белл. Просочиться. Захватить их раньше, чем они только начнут подозревать о том, что мы делаем».

Переведя взгляд на Мурбеллу, Одрейд увидела почтительное понимание. Мурбелла начинала получать свои первые хлебы добрых советов от Иной Памяти. Стадия безумия миновала, и она даже вновь обретала любовь к Дункану. Возможно, со временем… Воспитание бенеджессериток давало уверенность в том, что она будет судить Иную Память по своей собственной. Ничто в осанке Мурбеллы не говорило: «Держи при себе свои паршивые советы!» У нее имелись исторические сравнения, и она не могла поддаваться их очевидным посылам.

«Не ходи строем по улицам с теми, кто разделяет твои предрассудки. Громкие выкрики часто легче всего проигнорировать». «Я имею в виду, найди среди них тех, кто орет на свою глупую голову. Ты хочешь иметь с ними общее?» Я говорила тебе, Мурбелла, теперь суди сама. «Чтобы создать различие, найди точки приложения сил и нажми на них. Опасайся темных переулков. Предложения более высокого положения есть всего-навсего обычный отвлекающий маневр перед теми, кто марширует на улицах. Не все точки приложения сил в верхних эшелонах власти. Они часто лежат в области экономики или центрах связи, и если ты этого не знаешь, то высокое положение бесполезно. Даже лейтенанты могут изменить ход событий. Не тем, что изменяют отчеты, но принося нежелательные приказы. Белл прячет приказы под сукно, пока считает их бесполезными. Я иногда приказываю ей для того, чтобы она могла поиграть в свою игру в долгий ящик. Она это знает и все-таки все равно играет в свою игру. Знай об этом, Мурбелла! И когда мы войдем в Единение, изучи мои действия с великой тщательностью».

Гармония была достигнута, хотя и с трудом. Одрейд дала знак к окончанию Совета, хорошо понимая, что не на все вопросы был дан ответ, и не все вопросы были заданы. Но невысказанные вопросы могли просочиться к Белл, где они найдут наиболее подходящее решение.

Те из сестер, что осторожничали, не станут спрашивать. Они уже поняли ее план.

Покинув Большой Общий Зал. Одрейд ощутила, что приняла все обязательства сделанного ей выбора, осознавая впервые предшествующую нерешительность. У нее были сожаления, но лишь Мурбелла и Шиана могли знать о них. Следуя за Беллондой, Одрейд думала о «местах, где я никогда не буду, вещах, которые я никогда не увижу, разве что как воспоминания в жизни другого».

Это была своеобразная ностальгия, что сконцентрировалась на Рассеяниях и так облегчила ее боль. Слишком тяжело одной личности видеть за пределами. Даже бенеджессеритки с их накопленной памятью не могли никогда надеяться уловить все воспоминания, до последней интересующей подробности. Это было прерогативой Великого Замысла, Великой Картины, Главного Течения. «Особенности моего Сестринства». Это были важнейшие понятия, которые использовали Ментаты — наброски, движения событий и то, что они несли, к чему они шли. Последствия. Не карты, но потоки.

«Наконец, я сохранила ключевые элементы нашей управляемой присяжными демократии в первоначальной форме. Однажды они могут поблагодарить меня за это».