~ ~ ~
Ищи свободу — и станешь пленником собственного желания. Ищи дисциплину — и обретешь свою свободу.
Кодекс Бене Джессерит
Кто мог ожидать поломки воздушной аппаратуры?
Вопрос Рабби не был адресован ни к кому конкретно. Он сидел на низкой скамье, прижимая к груди свиток. Свиток с помощью новейших ухищрений был подновлен, но казался по-прежнему старым и хрупким. Он не был уверен, который сейчас час. Возможно, позднее утро. Они так давно не ели пищи, которую можно было бы назвать завтраком.
— Я ожидал. — Казалось, он обращается к свитку. — Пасха пришла и ушла, и наши врата закрылись.
Ребекка подошла и встала, возвышаясь над ним.
— Пожалуйста, Рабби. Как это может помочь Джошуа в его трудах?
— Мы не были покинуты, — сказал Рабби своему свитку. — Мы сами скрылись. Если нас не могут найти странники, где нас отыщет кто-нибудь, кто может помочь нам?
Внезапно он вонзил взгляд в Ребекку, похожий в своих очках на сову.
— Не ты ли навлекла на нас зло, Ребекка?
Она знала, что это значит.
— Посторонние всегда думают, что в бенеджессеритках есть нечто нечестивое, — сказала она.
— Значит, теперь я, твой Рабби, Посторонний?
— Ты сам удалился, Рабби. Я говорю с точки зрения Сестер, которым ты заставил меня помогать. То, что они делают, часто скучно. Скучно, но зла в этом нет.
— Я заставил тебя помогать? Да, я сделал это. Прости меня, Ребекка. Если нас объединяет зло, то это сделал я.
— Рабби! Перестань. Они многочисленный клан. И по-прежнему, они придерживаются раздражительного индивидуализма. Неужели многочисленный клан ничего не значит для тебя? Неужели мой сан оскорбляет тебя?
— Я сказал тебе, Ребекка, что оскорбляет меня. Собственной рукой я научил тебя следовать книгам, отличным от… — он поднял свиток, словно это была дубинка.
— Книги здесь ни при чем, Рабби. О, у них есть Кода, но это только собрание напоминаний, иногда полезных, иногда негодных. Они всегда приспосабливают Коду к текущим нуждам.
— Есть книги, которые не могут быть приспособлены, Ребекка!
Она посмотрела на него сверху вниз с плохо скрытым ужасом. Неужели он смотрит на Сестер так? Или страшно говорить? Джошуа подошел и встал рядом с ней. Руки его были в масле, черные пятна размазаны по лбу и щекам.
— Твое предложение было верным. Они снова работают. Как долго протянут, я не знаю. Проблема в том…
— Ты не знаешь проблемы, — вмешался Рабби.
— Проблема механики, Рабби, — сказала Ребекка. — Это вне-поле мешает работе механизмов.
— Мы не могли поставить нефрикционную аппаратуру, — сказал Джошуа. — Слишком откровенно, если не считать дороговизны.
— Нарушилась работа вовсе не твоей аппаратуры.
Джошуа посмотрел на Ребекку, подняв брови. «Да что с ним?» Значит, Джошуа тоже верил в проницательность бенеджессериток. Это оскорбляло Рабби. Его паства искала пастыря где угодно. Но Рабби затем удивил ее.
— Думаешь, я ревную, Ребекка?
Она покачала головой.
— Ты выказываешь таланты, — сказал Рабби, — которые другие быстро используют. Твое предложение закрепить аппаратуру? Эти… эти Прочие рассказывали тебе, как это сделать?
Ребекка пожала плечами. Это был прежний Рабби, которого не стоит дразнить в его собственном доме.
— Я должен возблагодарить тебя? — спросил Рабби. — У тебя есть власть? Теперь ты будешь управлять нами?
— Никто, и я в последнюю очередь, никогда даже не предлагал этого, Рабби. — Она была обижена и не намеревалась показывать этого.
— Прости меня, дочь моя. Это то, что ты называешь взбрыком.
— Мне не нужна твоя благодарность, Рабби. И конечно, я прощаю.
— У твоих Прочих есть что-нибудь сказать по этому поводу?
— Бенеджессеритки говорят, что боязнь похвалы восходит к древним запретам хвалить своего ребенка, потому что это вызывает гнев богов.
Он потупил голову.
— Иногда в этом есть мудрость.
Джошуа казался растерянным.
— Пойду попытаюсь поспать. — Он устремил многозначительный взгляд на машинное отделение, откуда доносился затрудненный хрип. Он покинул их, уйдя в затемненную часть комнаты, споткнувшись на ходу о детскую игрушку. Рабби постучал по скамье рядом с собой.
— Сядь, Ребекка.
Она села.
— Я боюсь за тебя, за нас, за все, что мы олицетворяем. — Он погладил свиток. — Мы были правы в течение стольких поколений. — Он окинул взглядом комнату. — И у нас тут нет даже миниана.
Ребекка смахнула с лица слезы.
— Рабби, ты неверно судишь о Сестрах. Они желают только усовершенствовать человечество и власть.
— Так они говорят.
— Так я говорю Власть для них есть форма искусства. Тебе это кажется забавным?
— Ты пробудила мое любопытство. Эти женщины обманывают себя мечтами о своей важности?
— Они рассматривают себя как сторожевых собак.
— Собак?
— Сторожевых, тревожащимися за то, когда можно преподать урок. Они добиваются именно этого. Никогда не пытайся дать кому-нибудь урок, который он не сможет усвоить.
— Всегда эти частицы мудрости, — казалось, он говорит с грустью. — И они управляют собой артистично?
— Они считают себя присяжными с абсолютной властью, на которую никакой закон не может наложить вето.
Он покачал свитком перед ее носом.
— Я так и думал!
— Никакой человеческий закон, Рабби.
— Ты говоришь мне о женщинах, которые приспосабливают религии к своей вере в… во власть большую, чем у них.
— Их вера не будет в согласии с нашей, но я не считаю ее злом.
— В чем эта… эта вера?
— Они называют ее «Уравновешивающим смещением». Они смотрят на нее с точки зрения генетики и инстинкта. Великие родители скорее всего будут иметь детей, близких к среднему уровню, например.
— Смещение. И это — вера?
— Вот почему они стремятся не выделяться. Они советники, даже иногда делатели королей, но они не желают быть мишенью переднего плана.
— Это смещение… верят ли они в Создателя Смещения?
— Они не рассматривают его существование. Только то движение, за которым можно наблюдать.
— Тогда что они делают с этим смещением?
— Они принимают меры предосторожности.
— В присутствии. Сатаны, следует понимать!
— Они не противятся течению событий, но только кажутся идущими поперек течения, заставляя его работать на них, используя обратные завихрения.
— Оооо!
— Древние мореплаватели очень хорошо знали об этом, Рабби. У Сестер есть все нужное количество таблиц потоков, указывающих им места, которых надо избегать и где приложить самые большие усилия.
Он снова покачал свитком.
— Это не карта потока!
— Ты не так понимаешь, Рабби. Они знают, что всемогущество машин — заблуждение. — Она бросила взгляд в сторону работающей аппаратуры. — Они видят из карт потоков, что мы среди машин не сможем дышать.
— В этом мало мудрости. Не знаю, дочь моя. Вмешательство в политику, согласен. Но в высшие материи…
— Уравновешивающее смещение, Рабби. Массы влияют на блестящих рационализаторов, которые выдвигаются из толпы и создают новое. Даже когда новое помогает нам, смещение захватывает рационализаторов.
— Кто скажет, что нам помогает, Ребекка?
— Я просто излагаю то, во что они верят. В явлении смещения они видят расплату, отнимающую свободную энергию, что могла бы создать больше нового. Они говорят, что личность с повышенной чувствительностью улавливает это.
— А эти… эти Достопочтенные Матери?
— Они укладываются в схему. Замкнутое, имеющее власть правительство старается сделать всех политических соперников бессильными. Экран против тех, кто ярок. Тупой интеллект.
Слабый звук телеметрического сигнала послышался из аппаратной. Прежде чем они успели встать, сзади появился Джошуа. Он склонился над экраном, показывавшим происходящее на поверхности.
— Они вернулись, — сказал он. — Смотрите! Они копаются в пепле прямо над нами.
— Они нашли нас? — Почти с облегчением сказал Рабби.
Джошуа смотрел на экран. Ребекка наклонилась так, что их головы были рядом, и стала рассматривать копающих — десяток человек с сонным выражением глаз, подчиненных Достопочтенных Матерей.
— Это случайные раскопки, — сказала, выпрямившись, Ребекка.
— Ты уверена? — Джошуа поднялся и посмотрел ей в лицо, ища тайное подтверждение.
Но только бенеджессеритки могли бы увидеть его.
— Посмотри сам, — показала она на экран. — Они уходят. Сейчас они идут в свинарник.
— Из которого и вышли, — пробормотал Рабби.
