Ночь выдалась безлунная, небо затянули тучи, накрапывал мелкий дождь, проникая в любую прореху в одежде. Тирта настояла на том, чтобы поехать на торгианце. Алон устроился вместе с ней, она укутала мальчика своим плащом. Они старались держаться в тени деревьев, использовали любые укрытия. В сумерках Крылатый Воин сообщил, что те, за кем он следит, углубились в лес, не оставив ни часовых, ни шпионов.

Трое путников по–прежнему не были уверены, что их не заметили и что впереди не ждёт засада. Поэтому двигались они медленно, фальконер, как всегда, впереди. Он действовал привычным образом, как много раз в прошлом, подумала Тирта.

Наверное, уже миновала полночь, когда они приблизились к заросшей кустами старой лесной дороге. В темноте лес, исполосованный густыми тенями, казался ещё более угрожающим, и Тирта держалась вдвойне настороже, пытаясь заметить любые следы наблюдения за ними. Естественно, она не решалась слишком далеко посылать мысль, чтобы не привлечь внимание тех, кто ещё не подозревает об их появлении. Вполне вероятно, что тут есть и такие, кто может уловить по ищущей мысли их присутствие.

Мальчик сидел спокойно, не издав ни звука за все часы, пока они медленно и осторожно приближались к цели. Но когда фальконер направил своего пони на лесную дорогу, Алон пошевелился, послышался его еле уловимый шёпот:

— Это место живёт… — он говорил так, словно сам не понимал смысла своих слов, вернее, понимал, но не мог найти соответствующие слова.

Тирта склонила голову, так что её губы оказались рядом с ухом Алона.

— За нами следят? — говорила она как можно тише.

— Кажется… ещё нет, — ответил он.

Девушка и сама всё время смотрела по сторонам в поисках существа, которое видела в своём мысленном путешествии. Она была уверена, что то существо принадлежит Тьме, что оно очень далеко от природы человека. Если оно выйдет к ним… девушка взяла себя в руки — она не поддастся страху!

Фальконер впереди был почти не заметен. Сокол присоединился к нему ещё на опушке и теперь сидел на луке седла. Но если зрение не позволяло девушке видеть всё воочию, мысленно она легко следила за пони воина и за своей кобылой, шедшей сзади. Лошади держались друг к другу так близко, насколько это было возможно на такой узкой дороге.

Справа мигнул бледный слабый свет. Сердце Тирты на мгновение забилось сильнее, но она поняла, что это камень, один из тех дорожных камней, что она видела в трансе. Свечение ей не понравилось: похожее на болезненный свет некоторых грибов, отвратительных зловонных разрастаний. Считается, что они растут на непогребённых телах.

Сомкнувшиеся над головами кроны деревьев частично защищали их от дождя, и Тирта смогла откинуть капюшон, чтобы лучше видеть. Алон поёжился в её руках. Мальчик взял её за руку и сжал. Она поняла, что это предупреждение.

Вот оно!

То, чего она ждала с того самого момента, как они въехали в лес, приближалось к ним. Пока что оно чувствовало их присутствие здесь ещё очень смутно. Может, просто кружит, как часовой. Но кожу Тирты закололо, она ощутила, как её охватывает смертельный холод. Как и то чудовище, что пыталось добраться до них с фальконером в горах, это существо не из этого мира. И одно его появление подействовало как сильный удар.

Тирта не могла сказать, уловил ли фальконер то же самое. Но в этом месте дорога слегка расширилась, и торгианец сам, без её принуждения, поравнялся с пони. Тирта решилась отпустить на мгновение Алона и коснулась рукой фальконера.

Воин не ответил на её прикосновение. Но девушка знала, что он понял предупреждение, что он и сам знает об угрозе. Они ещё могли отступить, уйти из этого полного тьмы места. Но это ничего не решит, потому что обет прочно держал её. И это была единственная дорога, по которой она должна пройти.

Лошади осторожно двигались вперёд. Попадалось всё больше светящихся камней, некоторые, как часовые, стояли вдоль дороги, другие виднелись в глубине леса. Тирта, напряжённо замерев в седле, пыталась с помощью своего Дара определить, откуда исходит угроза.

Всё равно что слабый блеск, видимый лишь одно мгновение, потом исчезающий, появляющийся снова… Блеск, видимый скорее не глазу, но разуму. Существо, которое бродило по лесу, не похоже ни на человека, ни на животное. Тирта услышала, как перевёл дыхание Алон, чуть позже послышался его шёпот:

— Думай о свете… о хорошем… — голос его стих. На мгновение Тирта не поняла. Потом сообразила. Страх — оружие Тёмных. Возможно, они втроём сумеют отгородиться завесой от этого существа, если будут думать о естественном, хорошем, чистом в своём мире.

И девушка попыталась представить себе поля Эсткарпа, на которых убирала урожай, размахивая серпом, набирала полные охапки согретых солнцем ароматных колосьев. Вокруг пятна ярких полевых цветов — алые, жёлтые на золотом фоне. Солнце греет ей плечи, на губах вкус яблочного сока, который принесла жнецам служанка.

Солнце, цветы, золото созревшего, готового к жатве зерна. На ограде, к которой продвигаются жнецы, сидит дудочник, слышна мелодия его инструмента. Тирта ощущает солнце, вкус яблочного сока, слышит трели флейты. И не решается разорвать сотканную ею завесу, хотя и испытывает сильное искушение.

Тропа, которая у опушки была очень узкой, теперь расширилась. Время от времени раздавались удары копыт, словно под покровом опавшей листвы ещё лежит древняя мостовая.

Наконец они выехали на поляну, окружённую неровными стенами ветвей. Со всех сторон кусты вторгались на поляну, словно пытались поглотить её. Здесь стояло множество светящихся камней, с севера они смыкались в сплошную стену. А в самом центре поляны расположилось нечто, что сразу привлекло всеобщее внимание.

На площадке из голого камня были крестообразно уложены две ветки с ободранной корой, белая древесина чётко выделялась на тёмном фоне. А между лучами этой «звезды» — тщательно расположенные в форме квадрата черепа. Старые, позеленевшие черепа, частично заросшие лишайником. Каждый лежал лицом вверх, обратив пустые глазницы и оскаленные зубы к небу.

Да, это были черепа, но не обычных живых существ. Общие очертания напоминали череп человека, но над глазницами нависали мощные костные бугры. Самыми необычными казались челюсти и нижняя часть морды; здесь торчали длинные крепкие клыки. Когда этот череп облекала плоть, клыки должны были выступать наружу и торчать вниз. И вообще челюсти торчали вперёд, как в хищной звериной морде.

Весьма похоже на тварь в горах. Тирта вспомнила её облик, осторожно разглядывая это предупреждение. Если это было предупреждение.

Она ощутила движение справа. Фальконер больше не сидел неподвижно в седле. В воздухе блеснул свет. Прямо в эту выставку из веток и черепов устремилось нечто сверкающее, как падает факел в сухую траву.

Меч упал острием вниз, вонзился прямо в скрещенные ветви. И в момент соприкосновения вспыхнуло настоящее пламя, пробежало по веткам, окутало их огнём.

Показалось ли им или длинные пасти действительно раскрылись, когда пламя лизало черепа? Слышала ли она на самом деле далёкий вой, донёсшийся словно из другого пространства? Неужели огонь проник в мир, лежащий за пределами легендарных Врат? Тирта не могла сказать точно. Она только почувствовала — увидела, ощутила — невозможно подобрать слово — мгновенную муку. А затем то, что не принадлежало этому миру, исчезло.

Черепа охватил огонь, каждый из них с треском взорвался. А на месте веток остался только пепел. Фальконер провёл своего пони вперёд, наклонился в седле и когтем ухватился за рукоять меча. Вытащил его, а копыта лошади развеяли пепел.

— Хорошо сделано, — Алон больше не шептал. Мальчик говорил громко, как будто теперь нечего было опасаться.

— Как ты догадался? — Тирта провела языком по пересохшим губам.

Это колдовство, а фальконер всегда отстранялся от него, считал проявлением Тьмы. Но сейчас он действовал, как настоящий чародей.

Алон неожиданно ожил в её руках, вырвался и спрыгнул на землю.

— Берегись! — в крике ребёнка прорезалась мужская жёсткость.

Тирта отбросила плащ. Торгианец встал рядом с пони фальконера, а кобыла остановилась за ними. Алон ухватился за её гриву и сел верхом. Сокол забил крыльями и вызывающе крикнул.

Девушка обнажила свой меч. Они выстроились оборонительным строем, все трое смотрят в разных направлениях, корпуса лошадей прижаты друг к другу, каждый следит за своей частью леса. Наверное, уничтожение этого талисмана… этого колдовства… привело наконец к открытому нападению?

Тени, перебегавшие от одного тёмного места к другому, показались из–за светящихся камней. Меньше ростом, чем человек, они принесли с собой зловоние, которое в представлении Тирты всегда связывается со Тьмой. Она увидела блеск обращенных к ней глаз, но хоть эти существа и окружили троих, на открытое нападение они пока не решались. Напротив, продолжали кружить, держась за пределами досягаемости стали.

У фальконера же есть игольник! Тирта гадала, почему он не пускает его в ход, не собьёт одно из этих метавшихся существ. Они представляли собой хорошую цель.

Сталь здесь мало чем поможет, но она сняла с пояса охотничий нож и вложила его в руку Алона. Другого запасного оружия у неё не было.

А слева разгорался иной свет. Оружие Силы, которое фальконер вложил в ножны перед появлением этих ночных бродяг, ярко вспыхнуло. Тирта видела, что воин не держит другого оружия. Наверное, теперь он больше верил в это своё новое необычное оружие, чем в привычное старое.

Мохнатые хищники — если, конечно, на них охотились, — не издавали ни звука, продолжали кружить, и слышался только шорох листвы. И хотя они держались прямо и у них имелось по четыре конечности, это были не люди, они даже отдалённо не напоминали людей. Без всякой одежды, с приземистыми телами, покрытые жёсткой шерстью, скорее щетиной. На круглых головах без каких–либо заметных черт виднелись только красные глаза в глубоких ямах глазниц. Головы сидели прямо на широких плечах. Слишком длинные передние конечности свисали, почти касаясь земли.

Круг их был неровен. Они подходили ближе к Тирте и Алону, но держались подальше от фальконера. Должно быть, считали его самым грозным противником. То, что они не нападают, удивило Тирту. Она уже начала думать, что их задача — только задержать, что подлинные хозяева леса ещё не показались.

Сокол снова закричал. Волосатые существа, оказавшиеся к нему ближе других, вздрогнули. Похоже, им этот звук нравился не больше вида обнажённого лезвия, которое всё ярче светилось своим собственным светом.

И так же быстро и молча, как эти звери, из–за камней показался кто–то другой. Не мохнатое страшилище… Твари расступились, пропуская его, потом снова сомкнули кольцо.

Тирта разглядывала новое действующее лицо. Это был человек — по размеру, по пропорциям тела и конечностей. На нём кольчуга, узкие брюки, сапоги, на голове шлем. На первый взгляд, обычный пограничник, может быть, разбойник, которому больше повезло в грабежах.

В отличие от шлема фальконера, у этого шлем не скрывал лицо, не было у него и спускающейся на горло кольчуги, которая обычна для воинов Эсткарпа.

Правильными и чёткими чертами лица он внешне походил на представителя Древнего народа, хотя глаза, которыми он смотрел на троих, были отнюдь не нормальные. Вооружённый мечом и кинжалом, он вроде бы и не собирался воспользоваться ими. Длинные пальцы казались странно бледными. На кольчуге никакого значка или герба. Но вот шлем украшало тщательно выкованное изображение отвратительного существа, похожего на змею со множеством коротких ног или на уродливую ящерицу. Вместо глаз у неё сияли драгоценные камни. Они ярко поблескивали, отражая свет.

Пришелец молчал, разглядывая троих в центре поляны. Когда его спокойный оценивающий взгляд упал на Тирту, девушка почувствовала, что ей трудно сохранять достоинство. Вместе со взглядом пришло проникновение в мозг, попытка опустошить её, лишить всяких мыслей. Она воспротивилась и ощутила, что нападающий удивлённо отступает. Он как будто не ожидал сопротивления.

И в третий раз крикнул сокол. Незнакомец стоял на полпути между Тиртой и фальконером. Теперь его внимание переключилось на воина. С чем он теперь встретился? Ощетинился ли фальконер внутренне или ему не хватило её проницательности? Но ему принадлежало чудесное оружие, а только сильный может владеть им.

По–прежнему молча человек из леса сделал шаг влево и остановился перед Алоном, взглянул на него своим повелительным проницательным взглядом. Тирта сместилась в седле торгианца, чтобы лучше видеть эту встречу. Выражение лица незнакомца не изменилось, на нём вообще не было никакого выражения. Он вполне мог быть одним из живых мертвецов, из которых состояли армии колдеров. Но в этом человеке чувствовалась подлинная мощь, к тому же то, что живёт под обычной человеческой оболочкой, нельзя недооценивать. Возможно, этого следует бояться.

Чужак окинул мальчика долгим ищущим взглядом. Потом снова посмотрел на Тирту и впервые заговорил.

— Добро пожаловать, леди, во владения, которые по справедливости принадлежат тебе, — голос у него был поразительно мягкий и вежливый. Он словно приветствовал гостя у порога владения, а рядом держат тарелку с хлебом, солью и водой, чтобы закрепить узы гостеприимства.

Она обнаружила, что может говорить, и с радостью нарушила молчание:

— Я не претендую на эту землю. Она не моя.

— Но она принадлежала Ястребу, — ответил он. — Хотя годы жестоко обошлись с ней, И разве не по праву крови ты владеешь оружием Ястреба? — он указал на обнажённый меч девушки.

То, что чужак об этом знает, подействовало как удар, но Тирта считала, что не показала этого (может, он узнал об этом из её мыслей, хотя она и постаралась окружить их барьером).

— Дом Ястреба находится дальше. У меня нет никаких притязаний, хозяин леса. Если годы принесли такое изменение, пусть оно остаётся. Правь лесом, как считаешь нужным.

К её немалому удивлению, он ловко поклонился, словно с детства привык к этому в парадных залах замков.

— Ты великодушна, леди, и щедра, — но девушка не могла не заметить в его голосе лёгкой насмешки. — Отдавать то, что всё равно не сможешь удержать, может кому–нибудь показаться излишним. Но мне так не кажется. Ты ищешь Дом Ястреба, но ты не одинока в своём поиске, — его губы впервые изогнулись в улыбке. — Мне интересно будет посмотреть, как ты справишься с ними.

— Кто они такие? — резко спросил фальконер. Улыбка незнакомца стала ещё шире. Он покачал гол–вой.

— Какое благородное общество, — теперь он насмехался открыто, и насмешка подействовала, хотя Тирта заранее подготовилась не воспринимать всерьёз его утверждения. — Какое благородное общество! И кто может сказать, не забавляется ли Великая Сила, давая вам некоторое преимущество? Я думаю, мне стоит отойти в сторону, леди. Ты была очень великодушна и позволила мне продолжать править. Игра будет доведена до конца без моего участия, — тут он посмотрел на Алона, и его улыбка погасла. — Правда, здесь есть детали, которые пока ещё не совсем ясны. Поэтому… — он вторично поклонился и сделал знак рукой. Волосатые твари разомкнули кольцо, и перед Тиртой открылся проход на дорогу, уходящую в лес. — Проходи, леди. И когда вступишь во владение своим наследством, вспомни, что ты добровольно передала мне власть, что мы с тобой договорились…

— Нет! — оборвала его Тирта. — Никакой клятвы мы друг другу не давали, лесной лорд. То, что мне нужно, лежит в другом месте. Но ты не давал мне клятвы верности, и я ничем не обязана тебе. Он кивнул.

— Ты осторожна, да. Правильно, леди. Я согласен, что мы не связаны клятвой. Я не должен тебе служить, не должен являться по твоему призыву.

— Да будет так, — с ударением на каждом слоге она произнесла ритуальные слова, разрывающие клятву верности. Никакого договора с Тьмой. Возможно, принимая от него даже столь немногое, она допускает ошибку. Но она говорит правду. Даже если Дом Ястреба будет приветствовать её как главу рода, чего она не ожидает, всё равно служба хозяина этого леса ей не нужна.

— Но ты ещё не ответил мне, — фальконер заставил пони сделать шаг в сторону незнакомца. Он не вложил в ножны оружие Силы, и казалось, человек из леса невольно поднял руки, защищая глаза от блеска. — Кто те, с кем нам предстоит встретиться?

Незнакомец из леса пожал плечами.

— Тебе я не обязан отвечать, мастер меча. Ты выбрал свою дорогу. Поезжай по ней или сворачивай. Как хочешь. То, что ты найдёшь, не моё дело.

— Но если ты нам уже кое–что сказал, не скажешь ли больше? — детский голос Алона разорвал напряжение. Тирта ясно почувствовала, как между мужчинами встала тёмная и зловещая стена вражды. В позе фальконера было нечто такое, что говорило, что он готов к обмену ударами меча.

Алон же неподвижно сидел на кобыле, ребёнок, похожий на мужчину. Тирта наблюдала за ним и незнакомцем. С каждым часом она всё больше убеждалась, что есть в Алоне что–то такое, чего она не понимает, что он не сын Древнего народа, но что–то другое, отличное, гораздо более древнее и прочнее связанное с Силой.

Лицо жителя леса утратило непроницаемость. Теперь на нём отразился холодный гнев. Но гнев этот хорошо сдерживался.

— Ищи и ты… — он заговорил тише, почти свистел, как чешуйчатое существо. — Ты ещё не командуешь Великими Лордами. И не приказывай мне! — с этими словами он повернулся и исчез, как будто превратился в невидимого. Волосатые существа тут же разбежались, оставив троих в одиночестве.

Тирта молчала. Три лошади двинулись рядом по лесной дороге. Девушка была встревожена больше, чем хотела признавать. Ей приходилось сказать себе, что те, с кем она едет, совсем не таковы, какими кажутся внешне. Алона она с самого начала воспринимала как загадку, потому что он появился в их обществе с помощью Силы. И такого проявления Силы, с каким она раньше не встречалась. Но фальконер… Она считала его суровым бойцом, выдержавшим немало испытаний, но человеком ограниченным. Он может жить только той жизнью, к какой привык. Но кто же на самом деле этот фальконер? В нём пряталась какая–то внутренняя сущность, какая–то другая личность. Он объединял в себе два способа мыслить. Он овладел оружием Силы, а ночью вёл себя, как человек, подготовленный к загадкам и тайнам. Но тем не менее он по–прежнему придерживается своей роли бойца и противостоял жителю леса открыто, как поступил бы щит без девиза, нанявшийся на службу.

Перед ней стояло множество загадок, и две из них — подлинная сущность её спутников. От них вполне можно было ожидать в будущем неожиданностей и трудностей.

Но почему она сомневается в них, когда ей прежде всего стоило усомниться в себе самой? Она больше не понимала, кто такая Тирта и на что она способна. Знала только, что должна добраться до Дома Ястреба. А что будет потом? В видениях она никогда не заходила дальше этой комнаты где–то в развалинах, в которой спрятан ларец. Она до сих пор не догадывалась, что в ларце и что делать с ним потом. Она была уверена, что лесной человек не зря насмехался над ней. Они слепо двигались навстречу опасности, которая может быть гораздо опасней того, что таит в себе лес.

Тем не менее они благополучно преодолели опасности леса. После отступления хозяина чащоб, после того как разбежалось всё его воинство и перед ними открылась дорога, Тирта не испытывала потребности прислушиваться. Напряжение, в котором она находилась с того момента, как оказалась в этом запретном краю, рассеялось. Он отпустил их. Почему? Навстречу гораздо большим опасностям? Чтобы получить извращённое наслаждение, наблюдая за этой встречей? Тирта не сомневалась, что он уверен в их окончательном поражении в этой встрече. Однако при одной этой мысли ожило её прежнее упрямство, и хотя Тирта понимала, что они не готовы к встрече, она ехала выпрямившись, с высоко поднятой головой, по–прежнему держа в руке меч. Они упорно продвигались по редеющему лесу. Впереди их ждали утро и Дом Ястреба.