ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
1
Юп в день Великого События отправился на охоту, поэтому, когда все свершилось, его не было дома. События застали его врасплох. Лично у него были совсем другие планы. Он предполагал, что до прибытия Настоящих Американцев пройдет не менее нескольких дней. Он просчитался, и все пропустил: посадку президентской яхты, церемонию приветствия, все. Он запоздал по дороге домой, чтобы подстрелить чернильника, потому что обожал закусить ломтем свежего сочного ростбифа из чернильника, мясо у которого очень нежное и тает во рту, если предварительно выщелочить из него все железистые соли. Теперь он чернильника в рот не возьмет, никогда. Юп влетел в родное гнездо — в жарком влажном воздухе Мира он обильно потел, и мимоходом сорвал пушистый листок, чтобы промакнуть пот, — где старшие сестры встретили его насмешками и упреками.
— Ты все проворонил, Юп, болван ты этакий!
— Вот так всегда — приспичит тебе на охоту как раз в тот момент…
— Юпи, ты бы посмотрел на ПРЕЗИДЕНТА! И…
— Юп, он такой красавчик!
— Что? — взревел Юп, когда до него дошел, по крайней мере частью, смысл услышанного. Он швырнул чернильника на пол, отчего старшая сестра Марсия сердито запричитала — опять он испачкал кровью чистые циновки, — но Юп не слушал.
— Они прилетели? — возмущенно воскликнул он. О! Нет во вселенной справедливости! — И мне никто не сказал? — Разумеется, никто, потому что никто и не мог его предупредить, они сами ничего не знали, как с удовольствием тут же объяснили ему старшие сестры. Другие, особенно те, что были на сносях, отшатнулись прочь, при виде его яростно покрасневшего лица и сжатых кулаков, которыми Юпитер размахивал, как мельница крыльями. Юпитер никогда бы не причинил им вреда намеренно, и в этом они не сомневались. Но случалось, что он, разволновавшись, принимался размахивать руками, и кое-кто ему под горячую руку попадал. Юп был вспыльчивым юношей.
— Юпитер, пожалуйста, остынь, — взмолилась одна из младших сестриц, осторожно подойдя сзади. Ей было десять лет, у нее были веселые яркие глаза, и звали ее Сьюзифи, и она принесла мягчайший лист-полотенце, чтобы обсушить взмокшего Юпитера, намаслить и начисто стереть с бронзовой кожи кровь чернильника. Она ласково отвела Юпа в сторонку, подальше от кровяного пятна на полу. Марсия уже пинками загоняла в комнату бригаду глупиков, чтобы занялись делом: вымыли пол, оттащили свежее мясо на кухню. Юпитер тем временем сыпал проклятиями и топал от досады ногами — плохие новости крайне его расстроили.
То есть наоборот! Новости превосходные, потрясающие! Плохо только, что в самую звездную минуту Юпитер в поисках приключений куролесил по ближним лесам, вместо того, чтобы помчаться в Космогород или, по крайней мере, вместе с сестрами приникнуть к индекс-просматривателям. Такой шанс жизнь дает человеку лишь раз! И он его прошляпил! И запуск президентской яхты с китайского космодрома, — изображение передавали зонды-лазутчики, запущенные на орбиту вокруг земного солнца, — и как яхта провалилась в переходное пространство, когда транспортировщик перебросил ее из одной вселенной в другую; и как яхта была поймана в манипуляторы челнока; и посадку, и первую встречу, и радость, от которой лопались сердца всех верных янки Мира.
Он все пропустил! Все случилось без него!
Сестры Юпа, разумеется, взволнованно щебетали, взахлеб пересказывая для Юпа новости, перебивая друг друга, так что он лишь постепенно составил из отдельных кусочков цельную картину. Президент прилетел один — то есть других мужчин на яхте не было. Само собой, при нем находились две сестры, но ты знаешь, Юп, они такие забавные, одна старая, с морщинками, желтоватая и злющая, а другая — тоже желтоватая и злющая, но молодая! Кто их встречал в Космогороде? Конечно же, губернаторша, Большая Полли! Да, она произнесла речь. Да, они речь записали, они вообще весь репортаж записали, до последней минутки; если Юп желает, они ему тут же прокрутят запись.
Нет, запись он смотреть не собирается! Его место — там, в Космогороде! И как можно скорее он отправляется в Космогород!
Дело было не только в том, что Юп — горячий патриот, патриотами были они все, и не в том, что он прошел военную подготовку. Все его сестры тоже были обученными солдатами: военная подготовка среди гражданских обязанностей занимала второе по важности место после деторождения. Юпитер, будучи по биологическим причинам к рождению детей неспособным, от первейшей обязанности освобождался. Но мужчины Мира, составлявшие малую долю его населения, не просто были в любой миг готовы ринуться в битву, они просто сгорали от неутолимого желания скрестить с врагом мечи. Они были подобны гранате, из которой выдернута чека, и если только освободить рукоятку… Все прочие жители Мира это хорошо понимали. Сестры были готовы сражаться, потому что они обязаны сражаться. Мужчины рвались в бой, потому что мужчины — это воины. У Юпитера накопилось много претензий к устройству вселенной, но главным образом миропорядок не устраивал его в том отношении, что в непосредственной близости не наблюдалось подходящего противника, которому можно было бы объявить войну. Не с кем было в Мире воевать. Урни, как глупики, так и умники, не годились в противники, хотя бы потому, что урней слишком много (к тому же, в определенном смысле, это была и X планета). Можно, конечно, выследить и убить чернильника или дикую верховую птицу, и это хорошая забава, вот только беда — тупые создания не умели защищаться, никогда не отвечали ударом на удар. Юпитеру крайне был необходим враг. Вот чего жаждала его душа с младых ногтей, еще с того дня, когда ему, пятилетнему мальчугану, подарили его первый набор боевых посохов.
Любому янки гарантировался враг, разумеется, но до настоящей схватки было далеко. До сегодняшнего дня, когда свершилось великое событие.
— Накормите мою птицу! — отрывисто приказал Юпитер сестрам, которые ухаживали за верховыми летунами.
— Принесите мой мундир! — рявкнул он на двенадцатилеток, входивших в хозяйственный наряд, занимавшийся домашними делами.
— Состряпайте мне легкий завтрак! — велел он дежурившим на кухне.
Он бросал приказы направо и налево, и все гнездо всполошилось, засуетились, забегали сестры. Впрочем, так всегда случалось. Сестры всегда из кожи вон лезли, опекая своего единственного любимчика — мужчину их гнезда.
Быть эмигрантом — нелегко. Сознание того, что проведешь, быть может, всю жизнь вдали от Родины, у тебя украденной — это иногда пугает, а иногда наполняет гордостью. Потому что Родину предстоит вернуть, вновь завоевать. Освободительный дух стал топливом для всех янки Мира, наполняя живой энергией все их помыслы. Точно такое же пламя пылало в груди всякого кубинца, всякого поляка или еврея — они были свято и на всю жизнь преданы полумифической родной земле, которую даже никогда не видели. Чем невероятнее становилась идея отвоевать Родину, тем ярче и жарче разгоралось пламя.
Юпитер жаждал сражаться за Родину. Он очень, очень хотел воевать, и в том не было его вины. Он был типичным сыном своей эпохи и своего мира. И рабом, конечно же, своих мужских генов. Кто-то из древних, кажется, его звали Дэниел Патрик Мойнихан, заметил однажды, что любое общество подвержено нашествию варваров — однажды, в течение одного поколения, — и варваров этих создает само общество внутри себя. Варвары эти — молодые мужчины в возрасте от семнадцати до двадцати трех.
Юпитер был отличным образцом: здоровенный, первосортный варвар, продукт своего общества. Он грезил о городах, которые предстояло захватить и разграбить, о врагах, чьей кровью обагрит он землю; к этому его принуждали собственные железы внутренней секреции, непрерывно качавшие в кровь гормоны воинственности. Кроме того, он был эмигрантом в третьем поколении, судьба забросила его предков за сорок с чем-то световых лет от дома, поэтому боевой импульс и был надлежащим образом сфокусирован. Освободить! Отвоевать! Отомстить! Вот ключевые слова, повторяемые как молитва, которые Юпитер впитал с молоком матери.
Поскольку на каждые сто семьдесят женщин приходился только один мужчина, войска вторжения не могли состоять исключительно из представителей сильного пола. Слабый пол тоже примет участие в битве. Их к этому подготовили. И они не в меньшей степени, чем Юпитер, преданы идее Освобождения. Но железы не наводняют их кровь огненными гормонами. Поэтому восхищенные сестрицы, оживленно тараторя, суетились вокруг Юпитера, включая даже тех, что не меньше, чем он сам, ждали случая выпустить пар в хорошенькой потасовке. Глупые урни носились по всему гнезду: тащили Юпитеру мундир, смахивали пылинки и вытирали пятнышки, наглаживали складки до бритвенной остроты. Под восхищенными взглядами сестер, собравшихся со всего гнезда, Юпитер, приняв ванну и выбрившись, осматривал себя в зеркале, отрабатывая свирепую, воинственную мину. Даже старшая сестра Лойола покинула ясли с пятнадцатью самыми юными членами гнезда, еще не умевшими говорить; бригада глупиков под присмотром двенадцатилетней сестрицы позаботится о младенцах и накормит их.
— Как бы и мне хотелось полететь с тобой, Юпитер, — вздохнула старшая сестра. — Может, подождешь, пока я уложу птенчиков спать?
Юпитер не удостоил ее отрицательного ответа. Он лишь захохотал и состроил свирепую воинственную мину, одну из тех, что он только что отрабатывал перед зеркалом. Старшая сестра так же хорошо знала ответ, как и Юпитер. Ждать Юпитер не намеревался — никого и ничего — кроме разве что обязательной аудиенции у Мать-сестры, входившей в обязательный ритуал перед отлетом из гнезда.
Встречу с Мать-сестрой он оттягивал насколько возможно.
После того как Юпитер убедился, что все сестры гнезда организованно трудятся над заданием, каковым была подготовка его, Юпитера, к вылету в Космогород, он решил позавтракать и милостиво разрешил сестрицам-кухаркам накормить себя. Ему подали бифштекс из мяса чернильника, но не того, что он принес из лесу, а из морозильника. К бифштексу прилагались свежайшие овощи из гнездового огорода и бокал ледяного фруктового вина. Гнездо Юпитера было одним из старейших и, как считали все его птенцы, едва ли не самым лучшим — в особенности, если речь шла о питании. Члены гнезда питались превосходно.
Разумеется, любое гнездо в том или ином отношении считало себя чем-то исключительным, из ряда вон выходящим. И они не так уж не правы. Гнезд, в принципе, было совсем не много, и поэтому каждое вполне могло чем-то особенным отличаться от прочих. Даже после полувека интенсивного размножения людей в Мире все еще было маловато.
Янки, как правило, устраивали гнезда сразу за чертой одного из громадных древних городов урней. В самих городах люди поселялись крайне редко. Слишком в городах было душно и жарко, слишком много хлопот доставляли воздушные кондиционеры, без которых в парком воздухе Мира не обойтись. По правде говоря, воздух в гнезде был не прохладнее наружного. За три поколения американцы привыкли к постоянным восьмидесяти с хвостиком градусам, а урни, разумеется, которых сама эволюция приспособила к влажной жаре, просто блаженствовали. Главное и решающее отличие заключалось в том, что внутри гнезда воздух был намного суше, чем снаружи. Мешочки с гигроскопической солью, подцепленные к вентиляторам, впитывали изрядное количество водяных паров. Когда мешочки насыщались до предела, глупики их снимали и просушивали в духовках — или собственным теплом, когда сбегались в кучу на ночлег, или просто пообщаться, или заняться любовью. Урни, будь то умники либо глупики, не возражали против того, чтобы промокнуть. Наоборот, им это нравилось.
Другая причина, по которой американцы преимущественно жили за чертой городов, состояла в том, что умники так хотели. Селить американцев в городах они почему-то избегали. А планета ведь, по сути говоря, принадлежала им.
В известном смысле.
Покончив с завтраком, Юпитер выпятил квадратный, очень воинственно-мужественный подбородок и решил, что наступило время предстать пред очи Мать-сестры Нэнси-Ар. Оттягивать визит дальше не представлялось возможным. Поэтому, как только мундир был вычищен и выглажен и полностью готов к употреблению, а из птичника доложили, что его личная верховая птица, по кличке Молния, послушно и с аппетитом поглощает обед, Юп покинул большое гнездо, направляясь к аккуратному симпатичному домику под джоу-деревом, принадлежавшим Мать-сестре Нэнси-Ар и ее супруге.
Мать-сестра Нэнси-Ар была женщиной лет пятидесяти с небольшим. До сих пор она сохраняла ослепительную красоту. Все остальные женщины в гнезде Юпитера были вполне миловидны, выше среднего; случалось, что братья из прочих гнезд, отправляясь побродить по Миру, частенько застревали в юпитеровом гнезде на неделю, а то и две, каждую ночь вкушая прелести очередной сестрицы. Покидая гнездо, все они непременно рассыпались в комплиментах насчет их красоты. Раз десять или больше братья предлагали Нэнси-Ар разделить с ними ложе, несмотря на ее далеко не юный возраст, но Нэнси-Ар отличалась завидным постоянством сексуальных наклонностей, будучи целиком и полностью лесбиянкой. Моногамной. Она и Сюзи стали подругами лет тридцать назад, успели за это время завести пятнадцать детишек, которыми крайне гордились, а сейчас ждали еще одного. И все детишки — исключительно их собственные; никаких имплантов из морозильной камеры для любимой женушки Нэнси-Ар!
Между Нэнси-Ар и Юпитером давно разгорелось соперничество за власть в гнезде, оба старались любым способом, правдами и неправдами, захватить главенствующую роль. Юп был Мужчиной гнезда, но Нэнси-Ар — Мать-сестрой.
Собственная мать Нэнси-Ар (не донор, а родительница) принадлежала к числу Первопоселенцев. Конечно, не тех, кто действительно ступил первыми на землю Мира, не из экипажа корабля, совершившего посадку в 2047 году. Все женщины в том экипаже успели к моменту высадки слишком состариться, и уже не могли ни зачать, ни выносить пересаженные эмбрионы. Немудрено, что Нэнси-Ар унаследовала от матери стиль жизни и манеры. Она была несколько старомодной дамой. Во всяком случае, некоторые взгляды, которых она придерживалась… например, когда все ее сестры-погодки достигли зрелости и зачали первого ребенка, Нэнси-Ар вынашивать ребенка отказалась, что заставило многих сестер удивленно приподнять изящно изогнутые брови. Нэнси-Ар упорно стояла на своем. Она готова забеременеть, но только от любимого человека. Представляете? О старомодных привычках Мать-сестры говорило само убранство домика, достаточно бросить взгляд. Номер один: на настенном экране реет звездно-полосатый стяг. Номер два: повсюду, где только можно, на всех столиках и полочках и любых прочих плоских поверхностях торчат фотографии с подписями — фотографии Первопоселенцев, с их собственными автографами для Нэнси-Ар. Номер три: в дворике коттеджа, в знак уважения к хозяевам планеты, — статуя длинношеего, с тонкими вытянутыми ножками, с телом головастика существа, одного из этих Живых Богов, которым поклоняются урни.
— Наконец-то ты явился, — окликнула Мать-сестра Юпитера, когда он влетел в дворик сквозь ворота-арку джоу-дерева, придерживая на плече сумку с мундиром.
— Я не знал… меня в гнезде не было, — с неохотой объяснил он свое опоздание. Он отвесил легкий поклон Живому Богу и, приплясывая в нетерпении, ждал, пока Нэнси-Ар уступит ему дорогу, и он сможет войти в коттедж.
Старшая женщина и единственный мужчина гнезда вели скрытую позиционную войну. Юп набирал очки, стараясь не попадаться на глаза Нэнси-Ар, если предполагал, что поступки его вызовут неодобрение Мать-сестры. Нэнси-Ар выигрывала порой раунд благодаря своей проницательности — она, если удавалось, «рассчитывала» действия Юпитера вперед. Она хорошо понимала, зачем он явился.
Даже мужчина обязан испросить разрешения, если он хочет покинуть территорию гнезда. Юпитеру не терпится умчаться в Космогород, это ясно как день! Черт возьми, найдется ли американец, который не желал бы узреть своего президента! И она понимала, какая грянет буря, если она разрешения не даст. Будучи ловким тактиком, Нэнси-Ар поспешила перехватить инициативу:
— Почему ты до сих пор здесь, Юп? Я хочу, чтобы ты немедленно отправился поприветствовать президента!
Настороженно-хмурая мина на лице Юпитера мгновенно растаяла, сменившись радостной улыбкой.
— Спасибо, Нэнси-Ар, спасибо!
Он тут же сбросил набедренную повязку и начал натягивать форменные брюки. Красивое тело, отметила про себя Нэнси-Ар, обладавшая развитым эстетическим вкусом. Красивое для мужчины, естественно.
— Урни собирают мой вещмешок… буду готов вылететь через десять минут, — добавил Юпитер.
— Превосходно, мой милый. Ты решил взять Молнию? У нее вот-вот начнется течка. Все дорогу будет гоняться за птичками.
Улыбка Юпа поблекла, уголки губ опустились, дрогнули веки. Нэнси-Ар поспешно добавила:
— Но ты с ней справишься, Юп, я уверена. Кроме тебя она никого не послушается. Не желаешь ли оставить рапорт, прежде чем улетишь в Космогород?
— Затем и пришел, — согласился Юп. Он с добродушной улыбкой подождал, пока Нэнси-Ар позовет жену, Сюзи, и Сюзи, с огромным, торчащим вперед животом, вперевалку выйдет из коттеджа, чтобы записать донесение Юпа. Юп дружелюбно погладил ее раздутый живот.
— Везет же тебе, Сюзи. В твоем возрасте — и всё еще твои яйцеклетки жизнеспособны!
Сюзи захихикала, опустила в гнездо аппарата иглу и кивнула, давая знак начинать.
В задачу Юпа входило разведать площадку для нового гнезда. (Уклониться от маршрута, чтобы поохотиться на чернильника — эта идея к нему пришла потом.) Гнездо созрело и было готово к разделению — сто тридцать одна сестрица в возрасте старше восьми. Возможности начать новое гнездо радовались все. Деление гнезда означало, что одна из старших сестер станет главной и не придется ждать, пока умрет Нэнси-Ар. Более того, в новом гнезде родится еще один мальчик, не нарушая установленного соотношения «1 к 170». Самое главное, появление нового гнезда вновь докажет: Америка жива и процветает, и растет!
Доклад Юпа был краток. Поблизости от озера полно хорошей пахотной земли. Озеро расположено рядом с городом урней, и город в приличном состоянии. Наблюдаются в избытке глупики (для черной работы) и умников тоже хватает (для компании). Озеро обеспечит гнездо водой (пробы воды доставлены для анализа), стоком, и местность, вдобавок, очень милая: невысокие холмы на горизонте, чистое и обширное озеро.
— Полагаю, разделение можно начинать в любой момент, Нэнси-Ар, — закончил свой доклад Юпитер и с удивлением заметил, что Мать-Сестра скептически поджала губы. — Что-то не так?
— Я вот думаю, а захотят ли сестры разделяться?
— Захотят ли? Разумеется, все мы хотим начать новое гнездо! Разве не так?
Нэнси-Ар подмигнула Сюзи. Юпитер проиграл очко! Он явно не продумал ситуацию до конца.
— Не так. Возможно, очень скоро все мы отправимся обратно на Землю, — сказала она, наслаждаясь впечатлением, которое слова ее произвели на Юпитера. Юпитер испытал шок, переходящий в безудержный восторг.
В своем мундире Юп выглядел внушительно и знал об этом. Мундир скроили умники, с любовью и тщательным вниманием изучив старинные снимки и руководствуясь моделью, предложенной сенатом: брюки, фуражка с козырьком, китель с эполетами, кобура с личным оружием.
Револьвер был как настоящий и даже стрелял, хотя точность стрельбы оставляла желать лучшего так же, как и дальность. Всем американцам после десятого дня рождения шили мундиры. Мундиры полагалось надевать для парадов в День Ветеранов и Четвертого Июля; в мундиры облачались по всякому подходящему случаю, это была парадная, торжественная форма одежды. Повседневный костюм Юпа состоял из набедренной повязки и тонкого слоя масла, которым он растирал тело. Но в мундире, как он отметил, посмотревшись в зеркало Нэнси-Ар, он выглядел очень внушительно, даже импозантно!
Поскольку у Молнии, верховой птицы Юпа, близился период течки, в загоне Юп ее не нашел. Глупики, кувыркаясь друг через дружку и радостно скуля, показывали в небо. Вот где она была — в воздухе, преследовала птиц, чтобы полакомиться ими на десерт после обеда и накопить запас белков для близящегося сезона спаривания. Наконец Молния тяжело опустилась в загон, ее длинные тонкие крылья величественно взмахивали, а пасть была испачкана черной кровью. Впрочем, когда Юп погладил брюшную сумку, она послушно открыла ему проход.
— Эй, Юп! Старина! Влетаешь?
Юп, одной ногой уже стоявший внутри мягкой теплой сумки, обернулся. Один из умников, Айк, переваливаясь на толстых коротеньких лапах, спешил в его сторону. Айк тоже облачился в мундир, — насколько это понятие применимо к урню. Тело его было раскрашено во все полагающиеся мундиру цвета, а козырек форменной фуражки был такой же блестящий, как у Юпитера.
— Можно мне с тобой? — вежливо попросил он. — Хватит места?
— Он наш президент, а не ваш, — с подозрением заметил Юп.
— Нет, нет! — заскулил урень. — И наш, наш тоже, Юп! И вообще, я хочу на парад. Юп, пожалуйста!
— Ладно, влезай, — вздохнул Юп, что прозвучало почти как «Черт бы тебя подрал!», но урень желаемого добился. По правде говоря, Юп неплохо относился к Айку. Они несколько раз вместе отправлялись охотиться, и если Юп давал сто очков Айку по физической силе, Айк давал Юпу сто очков вперед по тонкости обоняния и умению застыть, притаившись в засаде, выжидая, пока чернильник не подойдет поближе. Айк был стар даже для урня. Лет на десять старше самой Мать-сестры; и он тоже собственными глазами видел Первопоселенцев.
Кроме того, для урня Айк был крупной особью, размером приблизительно с земного колли. Увидев, что ей предстоит нести двойной груз, Молния недовольно зафыркала, хотя вторым пассажиром был всего лишь урень. На самом деле ей просто было лень стараться, потому что сил у нее хватало с избытком. Эволюция наделила Молнию способностью за один раз переносить в сумке до восьми детенышей, в легком поле притяжения Мира крылья и мускулы Молнии с такой работой вполне справлялись.
Тем не менее, в набрюшной сумке свободного места было маловато. Пару раз Молния обиженно застонала, когда стенку мешка болезненно задевал то ботинок с жесткой подошвой, то пряжка ремня, то твердая кобура.
— Поосторожнее! — сурово приказал Юпитер урню, и Айк виновато втянул когти, с помощью которых урни ловко карабкались на деревья.
Молния зафыркала, сжала мышцы набрюшной сумки, но стоило лишь Юпитеру ухватить ее за соски как следует и дернуть их вверх, как Молния послушно взлетела в пропитанный влагой воздух.
Как все верховые птицы, Молния росла и воспитывалась вместе со своим седоком. Малютка-Юп протиснулся в едва начавшую плодоносить сумку юной Молнии, когда им обоим от роду было почти ничего. Они росли вместе. Молния слушалась руки Юпа с легкостью, которую дает долгая привычка, хотя время от времени Юпитеру приходилось и власть применять. Аппетиты Молнии разгорались все сильнее, поэтому когда мимо пронеслась неосторожная птичья стайка, Юпитеру пришлось сурово пресечь попытки его птицы броситься в погоню. В остальном же Молния вполне ровно летела сама по себе. Юп позволил себе расслабиться, поболтать с умником Айком, поглазеть на проплывавший внизу пейзаж. Но в основном время он тратил на беседу с урнем.
— Как? — воскликнул Айк, потрясенный. — Ты не видел встречу даже в записи?
Юпитер поддерживал урня, чтобы тот мог выглядывать поверх края сумки.
— Времени не было, — сухо сказал он.
Айк с упреком шевельнул нижней челюстью. Челюсть урней была почти единственной частью тела, двигая которой они могли выражать эмоции, наподобие того, как люди машут головой. Голова урней жестко крепилась к торсу, как у кита или клопа. Движение челюстью означало негодование.
— Ты пропустил самое важное событие в истории Мира! — сказал Айк и порылся в сумочке на поясе, отыскивая карманный просматриватель. Молния протестующе пискнула, когда углом просматривателя урень задел мягкую чувствительную подкладку набрюшной сумки.
— Смотри, — велел урень, набирая код записи, демонстрирующей встречу президента.
— Нет-нет, назад прокрути, — попросил Юпитер, и урень послушно выполнил просьбу. Юпитер, впившись взглядом в экранчик, ахнул от возбуждения, когда президентская яхта в точно рассчитанном месте ворвалась из переход-пространства в нормальное. Яхта не пыталась убежать от приблизившегося челнока. Захваты ловко поймали кораблик — «клак-клик!», — изображение расплылось, потому что урень включил ускоренную перемотку вперед, возвращаясь к сцене посадки, и Юп увидел Большую Полли, губернаторшу всего американского Мира, торжественно подъезжающую к яхте, чтобы поприветствовать президента. Урень заглядывал в экранчик через плечо Юпа.
— А президент совсем маленького роста, как ты считаешь?
Лицо у Юпа стало деревянное.
— Маленького роста? Рост у него вполне нормальный, — сказал он жестким, военным тоном. Нечего всяким урням критиковать Настоящих Американцев, да еще в присутствии Юпа! Что он себе позволяет? Впрочем, Большая Полли и вправду нависла над президентом, словно башня.
Не имеет значения. Главное, президент наконец ступил на поверхность Мира. Грядут великие события! Уже сейчас, как сообщил индекс-просматриватель, президент и две желтокожие сестрицы, прибывшие с ним на яхте, проводят совещание с сенаторами, которые успели собраться в Космогороде. И новые сенаторы, новые конгрессионессы, военные лидеры и офицеры, вроде Юпитера, поспешно стягиваются к Космогороду. С каждой минутой…
— Так поспешим же, — взмолился Айк. — Вдруг пропустим парад? Я не хочу пропускать парад!
— Молния и так летит как может быстро, — строго возразил Юпитер, но, тем не менее, тайком сжал управляющий сосок птицы. Молния вновь протестующе застонала, но скорости все-таки прибавила, самую малость. Юп понимал, что большего из птицы не выжать. Пристроившись рядом с урнем, он предался созерцанию местности, проплывающей внизу, и погрузился в мечтания; постепенно губы его раздвинулись в широкой счастливой улыбке, которая уже не покидала его лица.
Если бы, скажем, Кастор или Делила наблюдали за полетом Юпитера снизу, то их глазам предстало бы необычное и несколько пугающее зрелище. Над краем сумки торчали две головы: одна человеческая (пусть даже с очень загорелым лицом и суровым выражением), а вторая столь же мало напоминала человеческую, как морда какого-нибудь крота. Урни относились к млекопитающим животным, в известной степени. И по крайней мере, были они теплокровными, с преимущественно мягкой кожей почти по всему телу. Но внешне скорее напоминали насекомых размером с собаку-терьера; а лица их вообще ни на что похожи не были, невозможно было подобрать земного соответствия. Внешний вид Молнии, с ее плотным кургузым туловищем, набрюшной сумкой и восьмиметровыми стрекозьими крыльями, был тоже весьма причудлив — с точки зрения землянина. Скорее всего, землянин, завидев подобное создание, сначала застыл бы на месте, широко раскрыв от изумления рот, а потом бросился наутек со всех ног. Но внизу сейчас не было случайно заблудившихся землян. Работавшие в полях урни поднимали головы, провожая птицу взглядом, глупики в знак приветствия принимались весело кувыркаться, пока умник-бригадир щипками и угрозами не принуждал их вернуться к работе. Юп вел птицу на небольшой высоте, чтобы избежать лишних встреч с птичьими стаями, и они почти на бреющем полете проносились над зданиями и верхушками деревьев. Они отчетливо слышали все звуки, доносившиеся снизу, в особенности, если случайный умник или человек приветствовал пролетающую верховую птицу и ее седоков: «Почтение вашему Живому Богу — президенту!», «Свобода Америке — навсегда!»
Юпитер и сам не знал, почему с таким нетерпением ждет прибытия в Космогород. Что произойдет после этого? Он рухнет на колени перед президентом, а за спиной его будет реветь миллионная радостная толпа урней? Немедленного призыва к оружию, дабы отразить натиск китаез-коммуняк? Наверняка ему представлялось что-то драматически-возвышенное и воинственное!
Но вместо этого он получил брошенный мимоходом приказ сенаторши своего гнезда Марты-Дабл-ю:
— Беги вот в тот зал, Юп, скоренько! Освободи помещение! Нам нужен зал для чествования президента!
Поэтому битый час после своего прилета Юп занимался исключительно тем, что по-хорошему или по-плохому, то есть пинками под зад, изгонял из аудитории хихикающих глупиков. По слухам, президент был где-то здесь, неподалеку. Отдыхал, наверное. Или ожидал, пока подготовят зал и начнут парад. Аудиторию построили люди, добавив это здание к башням и призмам Космогорода, еще в те времена, когда все взрослое человеческое население Мира, и мужчины и женщины, поместились бы в нем целиком. Глупики устроили в нем себе логово, потому что здание было такое необычное, непохожее на остальные. Изгнать глупиков из зала было не легче, чем пасти стадо мышей. Глупики подчинялись, без сопротивления покидали помещение, но как только янки поворачивались к ним спиной, глупики, весело скуля от счастья, вкатывались обратно — происходящее представлялось им забавнейшей игрой. Только после того, как появилась команда суровых, видавших виды умников с электрическими жезлами-шокерами, глупики сдались и, весело повизгивая, отступили на обширную желто-зеленую лужайку.
Дело этим не окончилось: оставалось еще вымыть после них зал.
Люди передавали друг другу свежие слухи. Говорят, президент сейчас беседует с губернаторшей, заместителем губернаторши и главными урнями. Президент якобы призвал к немедленному освобождению Америки, и начата раздача оружия, боевого оружия. Наоборот, президент решил, что для вторжения пока недостаточно транспортных средств, что следует из этого — пока неизвестно.
Но своими глазами президента не видел никто.
Президент Соединенных Штатов Мелкинс Кастор, в свою очередь, уже слишком много всего насмотрелся! Он никак не мог оправиться от пережитого потрясения. Окружающая действительность напоминала жуткий сон, была слишком пугающа и непонятна, чтобы к ней приспособиться, и президент был близок к коллапсу, к побегу внутрь себя, чтобы хоть там обрести безопасное убежище.
«Сопровождающие лица» чувствовали себя не намного лучше. Цзунг Делила отделывалась краткими ответами, преимущественно из односложных слов, а на лице ее застыла, как замороженная, маска, представлявшая смесь отвращения и презрения. У Фенг Миранды началось словесное недержание, она тараторила без умолку, не в силах себя контролировать. Они сидели в комнате треугольной формы, полной цветов, и каких цветов! На Земле таких не бывает, с подобным запахом: толи тошнотворно-сладким, толи наоборот, ароматно-удушающим, и слушали, что им говорилось, и едва понимали то, что слышали. Слишком много всего навалилось сразу! Им предстояло выслушать лекцию по истории Мира, и губернаторша Полли, и так называемый «урень» по имени Джач все рассказывали и рассказывали!
Начнем с того, что само открытие способности разговаривать у существ вроде урней потрясло землян до глубины души. На Земле ничего подобного не существовало, и они оказались абсолютно не готовы к ситуации, от которой голова шла кругом: их почтительно приветствовали животные! — нет, насекомые! нет, просто какие-то создания — с чрезмерным количеством ног, с телами насекомых и усами, наподобие кошачьих. Даже присутствие людей (но почему практически все они — женщины, ради всего святого?) уверенности не прибавляло. Люди на этой планете были чрезвычайно крупные. Даже Кастор рядом с ними выглядел недоростком, а из двух китаянок-хань едва ли получилась бы хоть одна местная великанша.
Все, что им рассказывали обитатели планеты, было еще хуже. Получалось, что на планете этой (с потрясающим самодовольством они называли ее «Миром»!) затерянная колония людей уже несколько поколений лихорадочно размножалась — их плодовитости позавидовали бы кролики и мушки дрозофилы, — вооружалась всякого рода страшным оружием, страшнее, чем Кастору могло бы представиться в самом фантастическом сне, и, вступив в союз с этими кошмарными созданиями, урнями, готовилась к вторжению на Землю — любой ценой, пусть даже ценой полного собственного уничтожения!
Люди появились в Мире, как поняли Настоящие Американцы, пятьдесят восемь лет назад. Они были членами космической экспедиции, запущенной в те далекие дни, когда человечество, окрыленное успехами, предвкушало все новые и новые космические приключения — незадолго перед тем, как полетели ракеты с ядерными боеголовками, положив конец всем космическим приключениям на обозримое будущее. Астронавты предвидели опасность: напряжение нарастало с середины двадцатого века и вплоть до старта экспедиции. Тем не менее когда разразилась ядерная война, событие это застало их врасплох.
И будущего больше у них не было.
Когда экипаж экспедиции, пятьдесят пять сильных, умных, молодых (но не вечно же им было оставаться молодыми) мужчин и женщин, осознал, что мир, который они покинули и куда рассчитывали вернуться, больше не существует, их корабль миновал точку, до которой еще возможно было повернуть обратно.
Поэтому они решили продолжать полет, как было приказано, к звезде Ван Маанена.
Там их поджидал новый удар, вернее, два. Первый: ни на одной из каменистых планеток звезды Ван Маанена не оказалось ни воздуха, ни воды: высаживаться было некуда.
Второй удар оказался одновременно и приятной неожиданностью. Приятной потому, что означал — астронавтам больше не грозит перспектива умереть один за другим в стальном гробу, вращаясь вокруг тусклого недружелюбного солнца, — а ведь именно такая участь ждала весь экипаж, всех пятьдесят пять мужчин и женщин. Это был большой плюс. Но имел место и большой минус: астронавты обнаружили урней.
— То есть не самих урней, — объяснила Большая Полли, благожелательно ухмыляясь Джачу и прочим созданиям, его сородичам, которые пищали и подергивались, сидя вокруг стола. — Урни не посылают корабли с экипажами. Их разведывательные корабли автоматические. И на каждом разведчике установлен Переходник. Именно с таким транспортирующим устройством столкнулись Первопоселенцы. — Она мечтательно закатила глаза и нежно улыбнулась. — Ах, как они, наверное, были удивлены!
В самом деле, астронавты пережили истинное потрясение, потому что устройство перехода поймало корабль экспедиции столь же бесцеремонно, как был выхвачен из пространства солнечной системы корабль Кастора и его команды и, пронесясь по головокружительному тоннелю сквозь нереальное переход-пространство, выбросило на орбиту вокруг Мира, где корабль поймал «жук»-челнок, стащил вниз, на поверхность…
Межзвездное путешествие окончилось. Астронавты ступили на поверхность Мира, где их приветствовали урни.
Возникла проблема общения; урни, разумеется, об английском языке не слыхивали. Но на протяжении своей истории урни, неоднократно вступавшие в контакт с другими разумными существами, выработали у себя умение быстро обучаться новым языкам. Им уже не раз приходилось этим заниматься. Через неделю Первопоселенцы могли общаться со своими хозяевами или похитителями.
Намного больше времени ушло, чтобы понять все, что они от урней услышали.
Поначалу Первопоселенцы не заметили разницы между глупыми урнями и умными урнями. Внешний вид у них был одинаковым, не считая того, что умники, как правило, носили больше одежды и украшений и отличались определенным эстетическим вкусом (но глупые урни тоже обожали играть в маскарад). В первое время это приводило к путанице и разного рода неловким ситуациям, например, когда глупики, вскарабкавшись на колени гостям, вспрыгивали на стол и лакали у землян прямо из блюд. Первопоселенцы, естественно, пришли к выводу, что у всех урней отвратительные манеры.
Урней янки тоже не в меньшей степени ставили в тупик — поначалу. Урни обнаружили, что янки четко разделены на два поколения, а в раздутых животах женщин ожидает появления на свет третье. Старшее поколение состояло из женщин, входивших в первоначальный экипаж корабля, и всем им было лет по пятьдесят или около этого. Урни слишком мало знали о землянах, чтобы раздавшиеся животы женщин, миновавших климакс, могли их изумить, но все же кое-что они понимали и кое-что показалось им странным. Второе поколение — двадцатилетние женщины (которые опять-таки намного превосходили численностью мужчин) тоже были поголовно беременны.
Все эти странности потребовали определенных объяснений, прежде чем янки начали понимать урней, а урни — янки. Чуть-чуть понимать.
Для янки здесь ничего непонятного не было, наоборот, все было разумно и объяснимо — с точки зрения требований ситуации. Перелет к звезде Ван Маанена занимал тридцать один год по земному времени, двадцать девять — по времени корабля. Слишком долго, чтобы предполагать, будто пятьдесят пять членов экипажа достигнут цели столь же юными и свежими, какими они покидали Землю. Если бы они разбились на семейные пары, приблизительно к моменту, когда корабль пересекал орбиту Нептуна, то по прибытии к звезде Ван Маанена их детишки оказались бы в самом расцвете сил, чтобы заняться исследованиям и открытиями — если будет что исследовать и открывать.
Возникла одна проблема: никому не нужны почти три десятка орущих, пачкающих пеленки младенцев на борту космического корабля, где и без них тесновато. Более того психодинамики предсказывали ужасающую неустойчивость таких семейных пар, предупреждали о потрясающе высоком проценте разводов, если пары, конечно, удосужатся официально оформить свои отношения.
Поэтому они не стали себя утруждать, отбросив брачные узы. Самыми различными способами экипаж корабля удовлетворял тягу к чувственным наслаждениям и общению между собой, в той степени, насколько позволяла совесть каждого отдельного члена экипажа (или пары… или, случалось, группы помногочисленнее). Раз в месяц каждая женщина отправлялась в медотсек, взбиралась на кушетку со стременами и позволяла аккуратненько извлечь из внутренностей их детородной системы свежую яйцеклетку. Мужчины же, строго по очереди и тоже ежемесячно, получив большую, чем обычно, дозу наслаждения, вносили свою лепту — несколько кубиков спермы, чтобы яйцеклетка, когда сочтут нужным, расцвела и принесла плод. Расцветали яйцеклетки исключительно in vitro. То есть все свершалось внутри пробирки из пирексового стекла. Цветку позволяли распускаться восемь дней, затем крошечный зародыш, с уже определенным полом, типом, классифицированный и помеченный всем, чем нужно, окунали в жидкий азот на шесть лет.
На шестом году полета среди почти двух тысяч эмбрионов отобрали двадцать восемь — те, что, согласно анализам, должны были развиться в сильных, энергичных, с хорошей приспособляемостью младенцев. Четыре зародыша были мужскими. Двадцать четыре — женскими. Каждая из двадцати восьми женщин экипажа строго по очереди удалилась в медотсек и устроилась на знакомой кушетке со стременами. Но на этот раз не для того, чтобы расстаться с крохотной частицей себя. На этот раз в их организм кое-что было добавлено.
Девять месяцев спустя двадцать пять женщин из двадцати восьми родили здоровых младенцев. После чего возобновился сбор, обработка и замораживание оплодотворенных яйцеклеток, а на борту космического ковчега наступила пора постройки гнездышек, смены пеленок и воспитания подрастающего поколения.
В результате, когда «Отважный», затормозив, вышел на орбиту вокруг звезды Ван Маанена, на борту он нес, кроме основной команды, более двенадцати тысяч замороженных восьмидневных эмбрионов и двадцать пять брызжущих здоровьем юношей и девушек. Вот им всем и устроили урни торжественную встречу.
Они встретились… вступили в переговоры… и каждая сторона обнаружила в другой нечто, чего ей крайне недоставало.
Янки обнаружили неожиданного союзника.
Урни нашли правое дело, за которое могли бы бороться.
А в это время дома, на Земле, остатки человечества, выжившие после взаимного ядерного самоубийства, пытались сложить обугленные осколки старого мира в некое имеющее смысл целое, и ведать не ведали о планах, которые строили среди далеких звезд янки и урни.
— Ну, хорошо, — сказала Большая Полли слегка севшим голосом, ведь ей пришлось продолжительное время ораторствовать без передышки, — вы покушали? Может, еще немножечко явы? Или капельку ягодного вина? — Гости взглянули на тарелки, к которым почти не притронулись, и слабо покачали головами. — Тогда приступим к торжественному параду и приему!
Когда аудитория, наконец, была подготовлена к приему, гордость Юпитера, его мундир, пропитался потом, измялся, а на штанинах темнели грязные пятна. Юпитер осмотрел себя в золотом зеркале скульптурного фриза, украшавшего вход в зал — фриз изображал долину Фордж или, решил Юпитер, другое священное место, называемое Окинавой, кажется. Он чертыхнулся в сердцах. Но времени привести внешний вид в порядок не оставалось, потому что до слуха его донеслись возгласы людей и пискливые вопли урней.
— Они готовы! Парад начинается! Все в строй, все в строй!
Сотни урней и десятки янки помчались со всех ног, отыскивая положенное им место. Из людей не все должны были участвовать в торжественном прохождении, конечно. Кто-то ведь и обязанности зрителей выполнять должен. Поэтому сенаторы и конгрессонессы не маршировали. Не маршировала губернаторша со своим аппаратом; все они поднялись на платформу, вместе с полубожественной троицей, совсем недавно явившейся в Мир. Участники парада с любопытством вытягивали шеи, чтобы хоть краешком глаза увидеть трех полубогов.
К тому же не все гнезда успели прислать своих представителей в Космогород, в то время как Конгресс заседал почти непрерывно с того самого мгновенья, когда транспортирующий разведчик урней достиг солнечной системы, и начали поступать первые сигналы.
Поэтому зрители численно превосходили бы обозреваемых, если бы не три роты добровольного ополчения урней, приписанных к Космогороду.
Взводы людей открывали и завершали парадный строй, а роты урней располагались между ними, как начинка сандвича между ломтями хлеба. По счастливой случайности Юпитеру выпал жребий маршировать в составе взвода, открывавшего парад.
Если бы Юпитер мог взглянуть на это зрелище глазами Делилы, оно представилось бы ему забавнейшим спектаклем, чуть ли не комедией. (Делила, сидевшая на возвышении платформы, хранила угрюмое выражение и действительно находила его таковым.) Слабое притяжение Мира плохо сочеталось с маршевым ритмом в тридцать шагов в минуту. Ступни марширующих не успевали достаточно быстро коснуться земли. Их приходилось силой заставлять опускаться. Поэтому американская армия впервые за свою историю изобразила нечто вроде гусиного прусского шага. Урни-добровольцы смотрелись еще комичнее. У них не было ни ног, подходящих для строевого шага, ни туловищ, чтобы облачиться в соответствующую военную форму. С помощью аэрозолей они разрисовали тела в черный и оливково-коричневый цвет и подпрыгивали, как мячики, в такт маршу Джона Филипа Суза. Юпитеру парад не казался комичным. Он был уверен, что выглядят они внушительно. Услышав команду «Равнение направо!», он почувствовал, как громко забилось взволнованное сердце и впервые узрел своего президента.
Совсем молодой!
И такой мелкий; а две сестрицы, сопровождавшие президента — они еще мельче, и у них странная желтоватая кожа, а черты — гм, тоже странные… Юпитер обеспокоился, не заболели ли они. Даже у президента вид был рассеянный, несколько загнанный, пока мимо проплывали знамена и он отдавал честь, отвечая на приветствия.
А потом они миновали платформу, она осталась позади, и вся военная мощь янки в составе двухсот двадцати бойцов, включая урней, выполнила команду «Правое плечо вперед!», обогнула край платформы для зрителей, остановилась повзводно и по команде «Разойдись!» разошлась.
К Юпитеру, восторженно чирикая, подкатился Айк.
— Ой, Юп! Здорово было! А что нам теперь делать?
Юп посмотрел на него с превосходством.
— Что вам делать — не знаю, — сказал он. — А меня пригласили на прием.
— Да, правильно, на прием. Мы все идем на прием, — затараторил Айк, чем выбил почву из-под ног Юпитера. — Ты видел его? А скажи, Юп, он в самом деле коротышка? Говорят, мужчины среди Настоящих Американцев поголовно маленькие, не выше ста семидесяти сантиметров… как ты думаешь, это гравитация виновата?
— Ну и что? Это всем давно известно, — обозлился Юп. — Ты разве только что узнал? — Он заметил, что принимавшие участие в параде войска постепенно растворяются, рассасываются кто куда, и вновь окрыленный воскликнул: — Побежали! Если мы хотим успеть на прием и банкет, занять хорошие места, придется поторопиться! Иначе останемся с носом!
Они напрасно торопились, опасаясь, что все хорошие места займут до них, потому что никаких мест на приеме не было. Люди и урни прохаживались туда-сюда по просторной комнате рядом с банкетным залом, и, к изумлению Юпа, здесь были расставлены буфетные столы с разнообразными вкусностями: паштетами из чернильного мяса, древесными сырами, лимоногрушами и прочим. Но в зале за широкими дверями были тоже установлены столы; неужели им приготовлено два угощения подряд?
Впрочем, какая разница? Главное, что все трое Настоящих Американцев стояли в ряд около дверей, и все присутствующие мало-помалу выстраивались в очередь, один за одним проходили мимо и пожимали им руки. Пожимали руки! Юпитер радостно усмехнулся: обычай, распространенный среди Настоящих Американцев, который Юп выучил еще ребенком, но до сих пор еще ни разу не видел в действии.
Он занял место в очереди, хотя, что его немного огорчило, довольно далеко от начала, сразу позади старого урня по имени Джач. Юп был с ним знаком. Джач занимал высокое положение в совете урней. Он был особью преклонных лет, шкура его поблекла, половины когтей не хватало, но щебетал он так же жизнерадостно, как Айк.
Юпитера вдруг осенило.
— Послушай, а как ты собираешься пожимать руки?
Вибриссы урня раздраженно задергались.
— Тебя разве не проинструктировали? Нам всем зачитали инструкции. Мы, урни, должны приподняться на задних лапах, вот так. — Он приподнялся, оторвав передние пары конечностей от пола. — Потом они легонько хлопнут по нашим костяшкам. А мы скажем: «Привет! Добро пожаловать в Мир! Мы все едины в борьбе за свободу!» И проходим дальше. Ты разве подобных указаний не получил? Тебе ничего не объяснили?
— Я был крайне занят, — сухо ответил Юп.
— Понятно, — вежливо сказал урень. — Тогда ты, возможно, не в курсе… не знаешь, что должны делать люди…
— Я — человек! Разумеется, я знаю!
Урень задумчиво опустил вибриссы, глядя на Юпитера.
— Разумеется, — проговорил он с усилием, стараясь быть тактичным. — Ты ведь не забыл, что подавая руку, предварительно полагается наклонить голову и слегка склонить вперед туловище.
— Еще бы! Это всем известно! — фыркнул Юп, старательно запоминая слова урня. — А еще насчет людей были какие-нибудь указания?
— По-моему, ты только что сказал, что тебе все прекрасно известно.
— Да, известно! Я просто хотел проверить, правильно ли переданы были инструкции — знаешь ли, люди из некоторых гнезд не пользуются преимуществами, какими могут пользоваться, скажем, я.
— Ага, понимаю, — сказал урень, помахивая вибриссами, чтобы сосредоточиться. Он напряг память. — Нет, пожалуй, касательно церемонии ничего больше не припомню. В общем-то, инструкций было не так уж много.
— А что объяснять? — пожал плечами Юпитер. — По мне, так все проще простого. Рукопожатие — настоящий американский обычай, приветствуя кого-нибудь, положено пожимать ему руку. Поклон — знак уважения… Всякому ясно, что президенту надлежит выразить почтение, а значит, сделать поклон!
— Я имел в виду не саму церемонию, — пояснил Джач. — Просто забавно дважды откушать угощение: видишь, в том зале тоже установлены столы. Скоро мы туда пройдем и снова будем есть.
— Мы туда пройдем? — озадаченно переспросил Юп, потом встряхнулся и уверенно сказал: — Ну да, конечно. То есть, ты не понимаешь, почему мы едим дважды?
— Да, не совсем понимаю, — признался урень.
— Так бы сразу и спросил, — добродушно пожурил его Юп. — Видишь ли, по древнему земному обычаю сначала устраивают так называемый «коктейль»…
— Понимаю, — сказал урень, — но зачем дважды есть одну и ту же еду?
Юпитер вздохнул с сожалением.
— Было бы время, я бы тебе объяснил, но мы почти уже в голове очереди! Смотри, не забудь: приподнимись на задних лапах, чтобы президент и сестры могли хлопнуть тебя по передним костяшкам. Договорились?
— Да, спасибо, — сказал урень, благодарно дернул усами и помчался вперед засвидетельствовать почтение высокопоставленным гостям. Юпитер смотрел ему вслед, и чувства переполняли его. Еще несколько секунд, и он коснется руки подлинного президента Соединенных Штатов, единственного и неповторимого! Это было подобно мистическому откровению! Это было как фантастическая мечта детства, внезапно, невероятным образом воплощенная в реальную жизнь!
Хотя, знаете ли, когда все кончилось, переживание оказалось не столь уж мистическим и не столь уж откровением. Президент Соединенных Штатов… нет! Он не разочаровал Юпитера, об этом и речи не могло быть. В собственном президенте разочароваться невозможно! Но все же, по правде говоря, Юп не предполагал, что президент окажется молодым человеком, едва ли старше самого Юпа, и почти столь же несведущим в тонкостях протокола. Когда Юпитер сжал ладонь президента в своей, ему в голову пришло сказать лишь: «Привет!» Но президент, кажется, его не услышал, он был занят, озабоченно разглядывая очередь и хмурясь, потому что в очереди людей и урней оставалось по-прежнему немало. Сестрицы, сопровождавшие президента, тоже особого впечатления не производили. Вид у них был какой-то несолидный. Разумеется, обе были высокого звания, будучи членами кабинета, но отчего у них такая забавная внешность? Почему черты лица странно плоские, а глаза жгуче-черные? Может, пересадка эмбрионов прошла неудачно? Неужели все Настоящие Американки на них похожи? (Если так, то каково с ними совокупляться?) Покинув помост, предварительно небрежно пожав руку губернаторше и еще паре янки, чьих лиц он даже не запомнил, Юпитер едва не споткнулся об урня Джача.
— Ох, прости, — сказал он и покраснел. Он смутился не потому, что наступил на урня — урень сам виноват, нечего под ногами путаться, — а потому что его застали врасплох, когда он все еще глазел на президента, не в силах отвести взгляд.
— Ты зарезервировал место за столом? — поинтересовался урень.
— Зарезервировал место? Нет. А что это значит?
— Боюсь, ты опоздал в таком случае, — сказал урень озабоченно. — Впрочем, буду рад видеть тебя за моим столиком.
— Спасибо, — сказал Юпитер, лихорадочно соображая, что теперь делать. — Я, гм, наверно, схожу в… э-э… отхожее место.
— Да, конечно, — сказал урень, уступая дорогу.
Очень благовоспитанный урень, с одобрением подумал Юпитер. Придумав предлог, он решил, что и в самом деле неплохо бы справить нужду. Он зашагал вдоль очереди, словно был уверен, что единственным стоячим писсуаром сейчас никто пользоваться не будет, как будто это было нечто само собой разумеющееся. Писсуар в самом деле оказался свободен, поскольку своей очереди ожидали исключительно сестрицы. Пока он возился с неудобной ширинкой форменных брюк, проклиная себя за собственную неуклюжесть, он перекинулся парой веселых слов с сестрами, поджидавшими, когда освободятся кабинки.
Покидая отхожее место, Юп неожиданно столкнулся с конгрессонессой собственного гнезда, Мэри-Мэй.
— Я думала, ты ширинку до вечера не расстегнешь, — шутливо поддела она Юпа. — В гнезде ты был ловчее, с ширинками проблем не возникало, по-моему.
Юп добродушно усмехнулся в ответ. Поскольку мужчиной гнезда был он, то и выбор конгрессонессы оставался за ним, так же, как гнездового сенатора выбирала Мать-сестра, поэтому в определенном смысле Мэри-Мэй была его протеже.
— Это смотря для чего штаны снимать, — объяснил он. — Эх, была бы здесь одна из Настоящих Американок…
Ожидающие в очереди сестры хором захихикали и одобрительно засвистели.
— Уродины! — воскликнула одна из сестер помладше. — Видели, какая у них нездоровая кожа? А носы? Не носы, а не знаю что… Но, конечно, — добавила она, запинаясь, с запозданием припомнив, чью внешность только что подвергла столь уничтожающей критике, — они с таким достоинством держатся, правда ведь? — Она повертела головой, ища поддержки, но поддержать ее никто из сестер не торопился. Тогда она предприняла новую попытку. — А знаете, я около двух часов простояла почти бок о бок с ними, — заявила она гордо. — Мне поручили сопровождать зрителей на трибуну, и я стояла так близко, пока проходил парад, что могла даже дотронуться. И слышала, что они друг другу говорили, почти все слышала.
Эти слова произвели совершенно иное впечатление. Промах, допущенный сестрицей, был счастливо забыт и все, кто стоял в очереди, подобрались поближе, чтобы не пропустить рассказа. Даже Мэри-Мэй с любопытством повернула голову, потому что на трибуне ей досталось место, весьма удаленное от почетных гостей, и о том, чтобы услышать, какими секретами делятся земные сестры между собой, нечего было и думать. Даже Юпитер вполне был не прочь задержаться и послушать рассказ счастливицы, но его волновала проблема места за банкетным столом. Вдруг для него не найдется свободного стула? Почему никто не предупредил его об этой, как ее, «резервации»?
Обойдя банкетный зал по периметру, он обнаружил, что ему грозит серьезное поражение. Во главе зала стоял стол для гостей: узнать его было нетрудно, поскольку установили его на возвышении, высотой в метр, на фоне громадной голограммы, изображавшей объемную фигуру Живого Бога. Вокруг концентрическими кругами располагались столики для участников банкета, и столиков было достаточно. Но на каждом красовалась табличка «Заказано». Имелись именные карточки (как снисходительно объяснил Юпитеру умник-официант, которого Юп поймал за пуговицу), обозначавшие места, заранее приготовленные для высокопоставленных урней и людей. Для таких, как Юпитер, то есть людей, занимавших среднее по важности положение, места не были предусмотрены. Им предоставили шанс попытать счастье и добыть себе местечко за свободными столиками. Вскипев, Юпитер ворвался обратно в отхожее место и схватил конгрессонессу за руку как раз в тот момент, когда подошла ее очередь.
— Мэри-Мэй! — вскричал он. — Кошмар! Не сидеть же мне под самой стенкой, в дальнем углу! Ты можешь посадить меня за свой столик?
— Что ты, Юп! Свободных мест нет!
Он смерил ее угрожающим взглядом.
— Ты забыла, чья ты конгрессонесса?
— Нет, Юп, не забыла, — постаралась успокоить его Мэри-Мэй, дружелюбно улыбаясь. — Меня выбрал ты, я знаю. Но распределением мест занималась не я… и, понимаешь, Юп, милый, из-за меня вся очередь стоит, и вот-вот начнется банкет…
Он угрюмо посмотрел на нее и отпустил. Оставалась надежда на приглашение урня Джача. Он уже повернулся, чтобы уйти… но вспомнил юную сестрицу, которая во время парада дежурила на трибуне. Он подождал, пока она не вышла из кабинки, взял за руку и отвел в сторонку.
— Можешь сесть за мой столик, — гостеприимно предложил он.
Обнаружив Джача, который уже сидел за столиком под дальней стеной, он сообщил урню:
— Это моя знакомая. Я пригласил ее за наш столик.
Если урень и был против, возражения он оставил при себе.
Впрочем, сам банкет оказался событием волнующим и необыкновенным, и те, кто был обречен сидеть у дальней стены, не чувствовали себя обделенными. Умники-официанты разносили чашечки с вымоченными в вине нарезанными фруктами. Глупики то и дело пытались стащить какую-нибудь чашку, что вызывало у гостей приступы хохота. Постепенно настроение у Юпитера улучшилось. Черт подери, ведь это же величайшее событие его жизни!
Компания за столом подобралась приятная. Урень Джач, оказывается, занимал в иерархии урней весьма солидное положение. Юпитер понять не мог, отчего же он не добыл себе места за столиком для именитых гостей, но в делах урней по-прежнему многое для янки оставалось загадкой, даже сейчас, два поколения спустя.
Более того, сестрица, которую он пригласил за стол и звали которую Эмилия, поведала целый мешок интереснейших подробностей о Настоящих Американцах. По ее словам, президент крайне застенчив. Он почти ни разу не обратился к членам своего кабинета, только отвечал на их вопросы.
Самое поразительное, по словам Эмилии, это то, что Настоящие Американцы оказались чудовищно невежественны.
— Представляете? — Эмилия с торжественным видом посмотрела на Юпитера и Джача. — Они впервые услышали о Живых Богах! — При этих словах все сидевшие за столиком, и люди, и урни, невольно обернулись и взглянули на голографическое изображение фигуры Живого Бога позади главного стола.
— Тогда как же, по их мнению, мы, урни, стали умными? — удивленно поинтересовался Джач.
— Они вообще не видят разницы между глупыми и умными урнями, — захихикала сестра. — Помните ту сестрицу, старшую, которую Делилой зовут? Она стояла рядом с президентом, принимая гостей? Парочка глупиков проскользнула в зал, наверное, хотели что-нибудь из еды стащить, так вот эта Делила пожала им руки! То есть, хлопнула по костяшкам!
Подобных забавных эпизодов сестрица Эмилия, оказывается, знала еще немало, и за приятной беседой Юпитер проглотил пальмовый суп и фрикасе из чернильника, а официанты-урни то и дело подливали яву в чашечки, собирали грязную посуду и напоминали всем не забывать пригласительные билеты. Эмилия оказалась разговорчивой девушкой. Она многое услышала и запомнила. Например, беседу Настоящей Американки Делилы с Эй-Белинкой, умником, отвечавшим за работу перебрасывателя материи. Забавно, но Делила с явной неохотой отнеслась к идее отправки на Землю военных кораблей. Она не хотела об этом говорить, что для земной сестрицы было явно неудобно, потому что умник сидел у нее на коленях. Настоящая Американская сестра чувствовала себя не в своей тарелке, хихикнув, сообщила Эмилия. А другая сестрица, Миранда, постоянно перешептывалась с сенаторшами и конгрессонессами, пытаясь выяснить, как работает правительство янки в Мире. От каждого гнезда — по сенаторше и конгрессонессе, понятно, но чем они занимаются в правительстве? Принимают законы? А как их выбирают? Сенатора назначает сама Мать-сестра, а конгрессонессу — мужчина гнезда? И все? А выборы? Разве выборы не проводятся?
— А зачем нам эти «законы»? — удивился Юп.
— Не знаю, Юпитер, она не сказала. И не объяснила насчет «выборов». Честное слово, Настоящие Американцы такие забавные! Особенно президент! Вот я вам расскажу…
Но закончить очередной рассказ о странностях президента Эмилия не успела, потому что губернаторша, поднявшись, звонко постучала по чашечке с явой своей тяжелой стеклянной вилко-ложкой, привлекая внимание собравшихся.
— Президент Соединенных Штатов! Дамы и господа! Почтенные урни! — объявила она.
В зале наступила тишина, хотя и не мертвая — если в зал проникли глупики, пищат и возятся под столами, нечего рассчитывать на полную тишину. Наверное, от этого и вид у президента был какой-то смущенный — глупики пронзительно вскрикивали то от радости, то обиженно, видно, кому-то из них наступили на лапу. Может быть, дело было в чем-то другом; Юп обратил внимание, что президент Кастор Мелкинс с тревогой поглядывает на государственного секретаря, Делилу Цзунг.
Речь президента отличалась определенным своеобразием.
— От имени народа Соединенных Штатов Америки, — начал он и вынужден был остановиться, потому что губернаторша принялась поправлять микрофон, прикрепленный к лацкану.
— Благодарю, — сказал президент, облизнул губы и, бросив взгляд в сторону Делилы Цзунг, продолжил: — От имени народа Соединенных Штатов Америки мы благодарим вас за предоставленную мне возможность выступить перед вами и за то, что мы вообще оказались здесь. Важность этого события трудно переоценить. Оно войдет в историю, и грядущие поколения, благоговейно листая страницы летописей, будут вспоминать о нем, как о поворотном моменте, определившем судьбу наших народов на тысячелетия вперед.
— Зачем он это все говорит? — пробормотал Юп, ни к кому конкретно не обращаясь.
Урень Джач упрекнул его:
— Это ведь политическое выступление, Юпитер. Тебя, кажется, очень небрежно проинструктировали. Полагается сидеть тихо и слушать, кроме моментов, когда нужно аплодировать, конечно.
— А когда мы должны аплодировать? — поинтересовался Юп.
— Увидишь. Прошу тебя, слушай.
Юпитер пожал плечами и сосредоточился на выступлении президента.
— …немалое время прошло, — говорил в этот момент президент. — История не стоит на месте. Время движется вперед, и мы движемся вместе с ним, изменяемся вместе с ним. Многое из того, что было справедливо сто лет назад, больше таковым не является, не так ли?
Похоже, наступило время аплодисментов, потому что сестрица Делила подалась вперед.
— Верно! — крикнула она. Подсказка была более чем очевидной, и урни, и янки с энтузиазмом последовали ее примеру. По всему залу все янки и все урни, говорившие по-английски, вскричали: «ВЕРНО! ВЕРНО!» Юп тоже старался не ударить лицом в грязь. Он от души, развлекался. Он был в восторге от участия в настоящем патриотическом митинге, с настоящим президентом! Правда, его несколько смущали некоторые вещи, которые говорил президент, но все-таки!
— Итак, — вновь продолжил президент и еще раз покосился на свою желтолицую американскую сестрицу, — мы обязаны помнить об осторожности. Мы не имеем права на ошибки. Мы обязаны научиться слушать и понимать друг друга, понимать потребности друг друга и проблемы. Верно?
На этот раз возгласы «ВЕРНО!» зазвучали с меньшим энтузиазмом, как будто многие слушатели начали задаваться вопросом: а о чем же собственно идет речь? Хотя к поощрительным возгласам на этот раз присоединились даже устроившиеся под столами глупики — они взвизгивали и что-то нечленораздельно вопили, наслаждаясь новой игрой.
Юпитер обвел взглядом аудиторию. На лицах людей было написано недоумение — в той или иной степени. Что было написано на мордах урней — это, разумеется, определить не представлялось возможным. Тем не менее Джач наклонился к Юпу и спросил:
— А почему президент ничего о войне не говорит?
— Тшш! — свирепо одернул его Юп, которого мучил аналогичный вопрос.
Президент продолжал речь:
— Наша основная цель — узнать все, что мы можем выяснить о вашем мире, чтобы затем, в свою очередь, передать вам все, что знаем мы. Мы достигли соглашения с вашим губернатором, — он отвесил вежливый поклон в сторону Большой Полли, — и в течение недели мы постараемся познакомиться с вашей жизнью. Мы совершим короткую поездку по вашему Миру. Сопровождать нас будут десять ваших соотечественников. Имена назовет жребий. За это время мы постараемся познакомиться с Миром, насколько сможем полно. А затем обратимся к населению Мира — и к людям, и к э-э-э, дур… урням — по телевидению.
Он замолчал и с сияющей улыбкой обвел аудиторию взглядом. Юпитеру показалось, что улыбка президента была несколько натянутая.
— Благодарю за внимание, — произнес президент и сел.
Речь была вознаграждена пристойной овацией, но постепенно аплодисменты перешли в нерешительное молчание — все ждали, что произойдет дальше, полагая, что произойти что-то обязательно должно. На самом деле практически ничего интересного не случилось. Губернаторша что-то шептала на ухо президенту, сестрица Делила явно с изрядной долей ядовитого раздражения выговаривала что-то второй американской сестрице, Миранде, той, что помоложе и поупрямее. Юпитеру ничего не было слышно из происходящего на возвышении, где стоял главный стол.
Урень Джач положил переднюю лапу на плечо Юпитера и прочирикал:
— Слушай, Юп, объясни мне. Война будет?
— Естественно, будет, — огрызнулся Юп. Смахнув лапку урня, он сказал строго: — Ты что, вообще ничего не соображаешь? Думаешь, захотелось тебе — вот и война?
— У нас всегда так было, — печально протянул урень.
— Вы — урни! А мы — американцы! Сперва правительство выработает политическую линию. Затем военные разработают план действий. А потом — ну, как это называется? — обмен дипломатическими нотами. — Юпитер импровизировал, вылавливая из памяти обрывки знаний, полученных на уроках истории. — А только потом уже — ультиматум, и начнется война! Вот такой порядок!
— На мой взгляд, чересчур много лишней суеты, — заявил урень.
— Эта война — американская! И вести ее мы будем по-американски. Урням нечего тут советы подавать.
— Но, Юп, в самом деле, — возразил урень. — Ведь мы же даем вам и оружие, и космические корабли, и все остальное, чтобы вести войну. У нас тоже есть свои права. И не забывай, немало урней будут сражаться плечом к плечу с вами.
Юп раздраженно тряхнул головой.
— Урни только и делают, что сражаются, — отметил он. — Для того они существуют, правильно? Поэтому напряги внимание и кое-чему полезному научишься. Человеческие правила ведения войны просты и разумны…
Но до изложения простых и разумных правил военных действий Юпитер не добрался, потому что соседи на него зашикали:
— Эй, вы, двое! Заткнитесь лучше. Не то все прозеваете.
— Что прозеваем? — вспылил было Юпитер, а потом и сам увидел, что оркестр в центре сцены, где терпеливо стояла Большая Полли, как раз кончил играть «Да здравствует вождь!».
Губернаторша вежливо поаплодировала и громко объявила:
— Соотечественники-американцы! Мы готовы начать жеребьевку. Надеюсь, все вы сохранили корешки пригласительных билетов. Обратите внимание, корешки пронумерованы. Номера, выбранные наугад с помощью жребия, будут объявляться. Любой, будь то урень или янки, владелец корешка с выигравшим номером имеет право присоединиться к президенту и его помощницам во время ознакомительной поездки президента по всему Миру!
Номер корешка, который сжимал Юпитер, выиграл шестым.
2
Когда состав группы определился окончательно, в ней оказалось двадцать пять человек: десять счастливчиков, победивших в лотерее, трое гостей из Настоящей Америки, и дюжина высокопоставленных местных лиц, как янки, так и урней, которые сами себя включили в группу путешественников. Некоторые из них имели на то право и потребность, как, к примеру, губернаторша Большая Полли или урень Эй-Белинка, заведовавший всеми переход-транспортерами — перебрасывателями вещества, — которому предстояло играть важную роль во время вторжения на Землю, если только вообще вторжение когда-нибудь начнется. Большинство примазалось к группе ради развлечения. Верховые птицы с такой толпой справиться не могли, поэтому вызвали два ховерплана. Теперь места хватало в избытке, и все могли отправиться в путешествие с комфортом, но сестрица Настоящая Американка Миранда, услышав, как Юпитер просит разрешения лететь отдельно, верхом на своей Молнии, тут же принялась жаловаться и возмущаться и так всем надоела, что Юпитер разрешение получил. После этого Миранда, ни у кого не спросясь, решила лететь с ним вместе.
Юп чувствовал себя на седьмом небе от счастья! Он оказался наедине с Настоящей Американкой в набрюшной сумке Молнии!
Миранда тоже едва не визжала от восторга. Ничего подобного она в жизни не испытывала. Все, что она видела, казалось поразительным и необычным. Даже фермы совсем не такие, как на Земле, ведь земляне не делят свою планету с существами вроде урней. Ее приводили в восторг самые банальные вещи, какие только попадались на глаза: стадо чернильников, вытянувшееся по дну узкого оврага, или свободные верховые птицы, охотящиеся за птичьими стаями.
— Ты когда-нибудь совокуплялась в сумке птицы? — поинтересовался он великодушно. — Нет, естественно, ты ведь ни разу на верховой птице не летала. Сейчас я покажу тебе, как это делается. Нужно…
И Юпитера ожидал еще один сюрприз! Миранда не желала с ним совокупляться. Не только в набрюшной сумке Молнии, в воздухе, что Юпитер мог понять — хоть и забавно, но не особенно удобно, — нет, она вообще не хотела с ним заниматься любовью. В принципе. Во всяком случае, так сказала. Заявила, что она «девственница», чем повергла Юпитера в шок — он не поверил собственным ушам и даже испытал некоторое отвращение при мысли, что сестрица намеренно сохраняет девственность. Зачем? К чему?
Зато поговорить Миранда была не прочь. Нет, не поговорить даже, потому как о Земле она весьма сухо и скупо рассказывала, несмотря на все невероятное любопытство Юпитера. Сдержанность Миранды наводила на мысли о том, что тема эта не очень ей по душе, словно она что-то стремилась скрыть от Юпитера, хотя он терялся в догадках — что же здесь скрывать? Юпитер уже пожалел, что связался с американской сестрицей и, раздосадованный, возжелал даже, чтобы полет поскорее подошел к концу. Ничего другого не оставалось, как смириться и отвечать на вопросы Миранды.
— Потому что таковы условия протокола, — объяснила она. — Правильно? Сначала мы узнаем все, что можно узнать о вас и о Мире. Потом мы обсудим положение, и президент обратится к вам с воззванием.
— Неужели ты совсем ничего мне не расскажешь? — спросил Юпитер обиженно.
— Нет, не м о г у. И не стала бы. Так, а теперь ты мне расскажи: откуда взялись здесь люди?
— Мы — потомки экипажа межзвездной экспедиции. Откуда же еще?
— Вы все? Но на корабле было человек пятьдесят — шестьдесят, как я слышала.
— Гм, значит дело было так, — сказал Юпитер, выстраивая в определенном порядке все, что он помнил о великой истории Первопоселенцев. — Да, ты права. Но они, понимаешь, собирали сперму и оплодотворенные яйцеклетки, замораживали… — Настроение начало подниматься. Юп увлекся рассказом. Ему нравилась роль лектора, пусть даже он рассчитывал на удовольствие иного плана, и время однообразного скучного полета проходило быстрее.
Вопросов у Миранды был целый вагон и тележка в придачу.
— А сколько вас теперь здесь живет?
— О, черт, Миранда, кто же считает? Ну, приблизительно тысяч восемь с половиной.
— А сколько мужчин?
Он сделал паузу, нахмурившись и, тем временем, слегка дернув соски Молнии вверх, потому что Молния заприметила стайку птичек над лесом впереди, и он решил заблаговременно ее приструнить.
— Пятьдесят — около того. Взрослых, я имею в виду, старше четырнадцати. Обычно в одном гнезде один мужчина, а гнезд у нас ровно столько.
— Пятьдесят мужчин, — задумчиво протянула Миранда. — Пятьдесят мужчин и 8 450 женщин, и у каждой плодородное, щедрое чрево. И все женщины постоянно беременны?
— Ну, нет… в среднем, раз в год. Иногда целый год ждут новой имплантации. А некоторые, вроде моей Мать-сестры, — но их немного, — они вообще детей не рожают.
Она понимаешь, женилась, и хочет быть отцом, а не матерью…
— Боже! — ахнула Миранда, когда Юпитер объяснил ей, как Мать-сестра, взяв собственную яйцеклетку, оплодотворяет ее спермой безымянного донора из хранилищ, а потом пересаживает своей «жене».
К этому времени они почти подлетели к первому в их маршруте гнезду.
Шахтерские гнезда, гнезда-фермы, гнезда-фабрики, гнезда — учебные центры — всего их было пятьдесят, и все гнезда хотели, чтобы президент и его спутники побывали у них в гостях. Не просто хотели, а требовали. Настоятельно требовали. Никаких возражений даже слушать не желали. Разумеется, удовлетворить запросы всех гнезд было выше человеческих сил, а кроме того, участники делегации, вроде Юпа, то и дело получали послания из родных гнезд или от друзей и прочих; все они умоляли, требовали, увещевали: «Юп, старина, не подведи! Ты ведь можешь их уговорить, если захочешь!» А Юп уже ничего не хотел. Усталость брала свое.
Конечно, ему еще далеко было до полного изнеможения, в которое пришли Настоящие Американцы. Через три дня путешествия юная Миранда оказалась на грани нервного срыва, едва удерживаясь от того, чтобы не впасть в истерику из-за усталости и напряжения, и преимущественно (что Юпа неизменно поражало) оттого, что ей приходилось отбивать атаки мужчин, из самых теплых и благородных побуждений предлагавших ей переспать.
Почему же, ради Мира, не желала она совокупляться?
В отсутствие Миранды Юп часы напролет обсуждал эту странность с остальными мужчинами, со старшими сестрами, с урнями, со всяким, кто готов был его выслушать. Все они были ошарашены не меньше, чем сам Юпитер: где вы видели женщину (исключая чудачек вроде Нэнси-Ар), которой не нравилось бы время от времени почувствовать внутри себя мужской пенис? И как можно чаще, по правде говоря?
В обществе Миранды Юпитер часы напролет обсуждал ту же самую тему, пока, побагровев от гнева, она не запретила ему раз и навсегда задавать подобные вопросы, пригрозив вышвырнуть Юпитера из группы.
В школе, на уроках биологии, Юпитер изучал размножение жуков-кусак, крошечных теплокровных созданий, наподобие скорпионов, которые спаривались раз в жизни, после чего самец заползал в чрево самки и жил там, слепой, безмозглый, потерявший способность передвигаться, до тех пор, пока не умирала самка, и он с нею.
Обряды, сопровождающие сексуальную жизнь Настоящих Американцев, представлялись Юпу даже более странными, отталкивающими и не поддающимися разумению. Довольно времени ушло, прежде чем он выявил определенные закономерности, и, прояснив картину, сам отказался в нее верить. Миранда хотела совокупляться с Кастором и больше ни с кем. (Уму непостижимо!) Кастор, как правило, совокуплялся с Делилой, но был не прочь заняться любовью с Мирандой, или любой сестрицей-янки, или даже с древесным стволом, честно говоря. Но Делила держала его на коротком поводке. Делила спала исключительно с Кастором и злобствовала, если Кастор проявлял интерес к Миранде или какой-нибудь сестрице-янки. (Нет сомнений, что дерево вызвало бы у нее аналогичную реакцию.) В конечном итоге она была обречена на поражение в этом соревновании, но, с другой стороны, к чему столько напрасных усилий и эмоций?
Как все это странно и непонятно!
Странности поведения гостей не ограничивались сексуальной сферой — наоборот, это была лишь верхушка подводной горы. Ведь Юпа преимущественно интересовал образ жизни Настоящих Американцев, и занятия любовью составляли только часть его. Ответом на все его вопросы было упрямое молчание. Трое гостей во многом друг с другом не соглашались, зачастую точки зрения на многие вещи были у них противоположными, но если речь шла о Земле и о том, как живут на ней люди — здесь они проявляли завидное упорство и единство мнений. Сначала они узнают, что собой представляет Мир, и только после расскажут о Земле. И ни минутой раньше. В заранее подготовленном обращении президента о Земле ничего конкретного не было сказано. И по-прежнему земляне держали языки за зубами, ничего не прибавляя к «ничего».
Зато вопросы они задавали — еще сколько! Их интересовало практически все. Например, Миранда озадаченно спросила: «Где вы, янки, откопали все эти тупые имена?» Трудно поверить, что она сама не догадалась! Разве все эти имена не принадлежали величайшим героям древности — не только американским, но и иностранным, реальным и легендарным, мифическим? Улисс, Аякс, Роберт Э. Ли и Пикетт, Джон Уэйн, Тор, Бригэм Янг и — естественно! — Юпитер. Почему они выбрали именно эти имена? Ну, как почему? Потому что все они были героями, неужели не понятно! А иначе — зачем? Все мужчины-янки Мира носили имена героев. И чтобы стать героями, им не хватало только повода.
А откуда взяли свои имена урни? Разумеется, из того же источника — с тем небольшим отличием, что урни, не будучи янки по рождению, стали патриотичнее самих патриотов. Они брали себе имена, только величайших государственных деятелей Америки: Эйб Линкольн, Джордж Вашингтон, Франклин Д. Рузвельт…
— Но какого дьявола они шепелявят? — пожаловалась Миранда. — Почему они не могут собственные имена вразумительно произносить? Ведь по-английски урни говорят отлично.
— Теперь — да, — снисходительно кивнул Юпитер, — потому что мы их как следует дрессируем которое десятилетие. Но в самом начале, когда совершил посадку корабль Первопоселенцев, урни, видишь ли, английского не знали. Вообще не знали ни слова. Разговаривали между собой с помощью идиотских поскуливаний и попискиваний, которые ты, несомненно, уже слышала. Но они немедленно пожелали взять себе американские имена.
Миранда раздраженно топнула ножкой.
— Почему? — воскликнула она. — Что их заставило? Им захотелось, чтобы их называли именами чужих героев — что же за сумасшедший они народ?
Юпитер откинулся на спинку кресла, внимательно посмотрел на Миранду, собираясь с мыслями. Вопрос в принципе был ему понятен, Миранда употребила обычные, знакомые Юпу слова и с точки зрения грамматики проблем тоже не было. И все-таки, странный какой-то вопрос! Неужели сестрица Миранда в самом деле не знает? Он терпеливо начал объяснять с самого начала:
— Они в самом деле такой народ. Такой у них образ жизни. Этому они посвящают все усилия.
— Чему — этому? Зачем?
— Помогают бороться за правду и справедливость повсюду, где возникает потребность. А занимаются они этим потому, что такими создали урней Живые Боги. — Он лениво взмахнул рукой, указывая на фигуру Живого Бога, трехмерное изображение в сочных живых красках у входа в гнездо, которое в данный момент посещала их группа.
Миранда, сбитая с толку, хмуро разглядывала голографическое изображение.
— Ничего не понимаю. Что ты хочешь этим сказать? — произнесла она наконец. И тут на Юпа снизошло просветление.
— Ага! — вскричал он, вскакивая, обращаясь к остальным членам группы, урням и людям, которые рассыпались по всей территории гнезда. — Слушайте все! Вот чего они не понимают! Они не знают, что такое Живые Боги! Они о Живых Богах понятия не имеют!
Если две стороны, увязнув в споре, заходят в тупик, и неожиданно одной из сторон становится очевидной причина, лежавшая в корне всех недоразумений, противоположная сторона, как правило, приходит в крайнее раздражение.
— Можно подумать, у тебя самого семь пядей во лбу! — огрызнулась Миранда. — Если ты такой умный, так объясни! Мы уж постараемся понять!
— Объясню, объясню, — улыбнулся Юпитер, жестом призывая всех остальных подойти поближе и присоединиться к ним. — Но будет лучше, если мы все сделаем по порядку. Чтобы в итоге сэкономить время. — Он ласково похлопал Миранду по стройному бедру, но раздражение ее от этого почему-то не прошло. — Подходите, садитесь, — позвал он Делилу, президента и прочих. — Здесь, там — где угодно. Сейчас мы все проясним, устраним все недоразумения — так, в чем дело?
— Мать-сестра гнезда качала головой.
— Юп, времени у нас нет, — сказала она строго. — На осмотр гнезда выделен всего тридцать один час, и мы немедленно отправляемся знакомиться с окружным медицинским центром, чтобы Настоящие Американцы узнали, как хранятся эмбрионы, как их выращивают, пересаживают и…
— Это несущественно в данный момент. У нас есть вопрос поважнее, — храбро возразил Юпитер, бросив взгляд на губернаторшу в поисках поддержки. Большая Полли сперва обдумала замечание Юпитера, потом одобрительно кивнула. Поэтому они все растянулись на мягком мху в лучах жаркого красного солнца. Примчались урни, принесли вина, явы и закуски, а Юпитер с энтузиазмом начал свою лекцию, счастливый, что именно ему предстоит разрешить основное затруднение, стоящее на пути взаимопонимания с Настоящими Американцами.
— В прошлом, — начал он, — Миром правили вовсе не урни. Мир принадлежал Живым Богам.
Сестрица Делила смерила его презрительным взглядом.
— Начинай с самого начала, Юп, — велела она. — Объясни, что такое «Живые Боги».
Но у Большой Полли подобные номера не проходили. Она ловко осадила Делилу.
— Юпитер будет рассказывать так, как считает нужным, — сказала она не допускающим возражений тоном, — или вообще ничего не расскажет. — После чего губернаторша, вопреки собственным словам, принялась рассказывать историю урней сама. — Итак, урни не были доминирующим видом на этой планете. Они представляли собой что-то вроде домашних животных, которых Живые Боги — доминирующий вид — разводили для собственных нужд, чтобы скучно не было. Живые Боги были разумными существами, с отличными способностями к технике и к технологии вообще, любого рода. Поэтому, расширяя сферы познания, они не оставили своих домашних любимцев в первозданном виде, как их природа родила. С этой точки зрения они похожи на людей. Люди выводят новые породы собак, например эскимосские лайки или, скажем, мексиканские собачки чихуахуа, и так далее. Живые Боги избрали путь более быстрый и более эффективный. Они модифицировали генный код урней, сделали их разумными. Глупые урни обладают зачатками разума, находясь где-то на одной ступени с шимпанзе. Умные урни интеллектом почти не уступают людям…
Но поскольку Живые Боги держали урней для развлечения, даже умники ведут себя зачастую по-детски. Эти черты характера урней Живые Боги предусмотрительно сохранили.
На людей Живые Боги — те самые страусообразные существа, которых земляне уже видели в святилищах урней, — были еще в одном отношении весьма похожи: они так и не научились обходиться без войн. Сила оружия превзошла силу мудрости.
В результате они самоуничтожились. Колония Живых Богов на другой планете взбунтовалась, восстала против своих хозяев; Живые Боги планеты-метрополии эту колонию аннигилировали, превратили непокорную планету в безжизненную пустыню, но себя спасти не успели. В биологическом оружии они тоже были сильны, и вирусы, распыленные повстанцами в воздухе, растворенные в водах Мира, убили всех Живых Богов, до единого.
Урни выжили.
— Наш вид постепенно вырождается, — объяснил Джач, вскарабкавшись на колени к Кастору и заглядывая ему в глаза. — Модифицированные гены не всегда стабильны, и прошло много времени. Поэтому теперь снова появились глупые урни и умные, вроде меня.
— Чепуха, — ухмыльнулся Юпитер. — Все урни — дураки. Иначе вы не совали бы нос в каждую подвернувшуюся войну. Или я не прав?
За первым днем пришел второй и тоже закончился, а потом третий и четвертый.
Гости успели осмотреть почти четверть территории единственного крупного континента Мира и даже парочку близлежащих островов. Президенту и его сестрам показали поразительные древние машины, созданные Живыми Богами, и города, которые сами себя чинили, ремонтировали и перестраивали; им показали, как можно перепрограммировать древние машины, чтобы они создавали новые вещи или новые города. Или гнезда. Или оружие.
Путешествие подходило к концу, и Юпитер с изумлением замечал, что Настоящие Американцы мало чему научились. Вернее, они очень много нового узнали, но выводов почему-то не делали. И общение с ними было так же затруднительно, как и вначале. Все чаще и чаще они удалялись втроем посовещаться, перешептывались и переругивались. Им не удавалось достичь взаимопонимания даже между собой, не говоря о хозяевах Мира. Но в чем причина? Ясно как день, что они чем-то встревожены…
А потом… ведь все они обеспокоены. Но самое неприятное и непонятное произошло во время визита в Древнее Гнездо.
На шестой день поездки они прибыли в Древнее Гнездо. Все устали с дороги и от жары и ворчали друг на друга. Как следует пообедать в Розовом Гнезде не удалось, потому что сестрицы-кухарки, преисполнившись благими намерениями, задумали поразить гостей особыми земными блюдами: пиццей и тамали. Попытка потерпела крах. Потом пришлось долго лететь, и по причине плохой летной погоды и множества воздушных ям половина группы едва стояла на ногах — их укачало. Юпитер попытался взбодрить Миранду, немножечко развеселить ее, объяснив историческую уникальность Древнего Гнезда, но она лишь фыркнула с надутой миной:
— Еще одно чертово гнездо, и провались они все к дьяволу.
Юпитер беспомощно посмотрел на урня Джача, а тот ответил ему не менее беспомощным взглядом. Разве можно так пренебрежительно говорить о Древнем Гнезде? Неужели Миранда не понимает, что Древнее Гнездо — первая колония янки в Мире. Это почти что святыня, святилище, храм, так же, как и город урней, рядом с которым построено Гнездо. Честно говоря, для урней этот город — даже еще большая святыня, чем Древнее Гнездо для янки. Потому что город был почти что не урацким. Его почти не перестраивали на потребу урням. Он оставался таким же, каким несколько тысячелетий назад его покинули Живые Боги, и урни посещали его, как паломники посещают Мекку. Это был их Лурд, из Зал Независимости, и в городе никто из урней не жил постоянно.
— Ага, — сказала Мирада, выходя их ховерплана. Она слушала Юпитера вполуха. Ее больше интересовала Делила, что-то сердито шептавшая на ухо Кастору — оба стояли у второго ховерплана. Судя по лицу, Миранда была так же раздражена, как и Кастор с Делилой.
— Ты прослушала самое интересное, — упрекнул ее Юпитер.
— Ну и прекрасно, потому что, Юп, по правде говоря, я не в восторге от той порции, которую успела проглотить. — Миранда язвительно усмехнулась, наблюдая, как Делила заботливо промакивает пушистым листом взмокший лоб Кастора, продолжая при этом его журить — Кастору от воздушной болтанки пришлось тяжелее, чем прочим пассажирам. Потом Миранда вновь сосредоточила внимание на Юпитере.
— Итак, что же в этом гнезде особо выдающегося?
— Живой Первопоселенц! — гордо объяснил Юпитер. — Вот что.
По крайней мере, на этот раз ему удалось завладеть вниманием Миранды, и не только — Настоящей Американке потребовались объяснения, и не только объяснения, но и быстрое совещание с двумя другими Настоящими.
— Как же вы до сих пор нам не сказали, что один из членов экипажа до сих пор жив? — набросилась на Юпитера с упреками Делила.
Но Юпитер только улыбнулся в ответ.
— Это сюрприз, — объяснил он. — Кроме того…
Кроме того, подумал он, генерал-майор Мортон Т.
Марксмен жив, но не в полном смысле слова. Пока не стоило вдаваться в подробности и объяснения. Легче показать, и они все сами поймут. И как только навстречу им, тяжело переваливаясь, вышла Мать-сестра Эрика, чтобы поприветствовать почетных гостей, все они направились в полумузей — полуклинику, где в специально оборудованном помещении-витрине обитал последний из первоначального экипажа земной звездой экспедиции. «Обитал» будет правильнее взять в кавычки, поскольку искорка жизни в организме древнего генерала едва теплилась исключительно усилиями урней-биологов, с их машинами, трубками, растворами, зондами и так далее. Нельзя сказать, что генерал Марксмен был невероятно стар — ему едва перевалило за сотню, как объяснил Юпитер, а люди, случается, живут и подольше этого, верно? Но генерал Марксмен прожил бурную, чрезвычайно трудную и суровую жизнь. Особенно нелегко приходилось ему после апоплексического удара. После удара он, честно говоря, потерял контакт с действительностью. Но врачи, в особых случаях, вводят ему капельку стимулирующего.
— А сегодня — случай более чем особый! — гордо объявила Мать-сестра Эрика. — Давай, Люсиль, — приказала она, и сестрица-сиделка повернула рукоятку клапана и впустила в смесь жидкостей, давно заменивших почти всю кровь в старых венах генерала, струйку кое-чего сверх обычной нормы.
Настоящие Американцы всматривались в ссохшуюся фигуру старичка.
— Не действует, — сказал Кастор.
— Погодите, не все сразу. Стимулятор окажет воздействие через некоторое время. — Она взглянула на сиделку. — Полчаса? Хорошо. Тем временем я покажу вам достопримечательности Древнего Гнезда.
— Это обязательно? — застонала Миранда. Да, обязательно, ответили ей. Юпитер гордо возглавил процессию. Он раньше бывал в Древнем Гнезде — в принципе, каждый мужчина-янки обязательно посещал это место, и большинство сестер — тоже, потому что визит к генералу Марксмену входил в стандартный набор школьных экскурсий для младших классов. И если уж вы приезжали в Древнее Гнездо, то заодно, несомненно, шли посмотреть на святилище урней. Называлось оно Залом Живых Богов, и, самое любопытное, что там можно было увидеть не только Живых Богов, но и кое-что еще.
— Эй, а это что за уродины? — воскликнула Миранда, скорчив гримаску отвращения, глядя на изображения существ, шеренгой выстроившихся возле стилизованной фигуры Живого Бога в центре.
— Наши предшественники, — объяснил Юпитер, снисходительно улыбнувшись. — Урни тысячелетиями посылали в космос разведывательные корабли на поиски выживших потомков Живых Богов.
— Но это не Живые Боги.
— Нет, разумеется. Это другие клиенты урней. Вроде нас.
Кастор был возмущен. Он рассматривал нишу с миниатюрными, бледнокожими существами, похожими на моржей. В соседней нише располагались существа наподобие морских анемонов с перистой бахромой, а следующую занимали костлявые, изможденного вида… белки? Только величиной они были с лошадь. А в следующей…
— Жуть, — передернул плечами Кастор. — Как это понимать — «наши предшественники»?
— Это представители разумных веществ, которым урни тоже оказали помощь и поддержку, — объяснил Юп. — Вы ведь помните, что урни исключительно занимаются поисками, кому бы помочь в достойном деле? За всю историю урней не было случая, чтобы они отказали в помощи угнетаемым и порабощенным. Не всегда, конечно получалось, как задумывалось, но все же…
— Но все же, — перебила его Мать-сестра, получив сигнал из дверей клиники, — мы готовы посетить генерала! Ах, сестры, ах, господин президент, вам предстоит торжественная минута!
Что-то непохоже было, чтобы Настоящие Американцы прониклись торжественностью этой минуты. Если они и понимали, какая им оказана честь, то ничем этого не проявили. Еще более подавленные, чем обычно, они проследовали за Юпитером и губернаторшей в опрятную, задрапированную зеленым комнатку, где для их развлечения генерал-майора Марксмена в очередной раз вытянут в мир живущих. Но гостям, судя по их виду, было не до развлечений.
— А знаешь, — с жаром прошептал Юпитер губернаторше, — эти ребята совсем что-то не то делают. Неправильно они себя ведут!
Большая Полли взглянула на него сурово. Как осмелился он критиковать своего президента? Полли рассердилась на Юпитера. Но… в душе она во многом с ним соглашалась, потому что с Настоящими Американцами что-то явно было не в порядке. События разворачивались не совсем так, как предполагалось.
— Помолчи, Юпитер. Давай покончим с церемонией, черт бы ее побрал.
Генерала Марксмена уже извлекли из постели-кокона, где мониторы следили за составом его крови, урины, кала, кожных выделений и тщательно отфильтровывали вредные составляющие из крови, добавляя в нее вещества, необходимые генералу, чтобы его обмен веществ — все, что от него осталось во всяком случае, — более-менее функционировал. Генерала подсоединили к маленькой шок-машине, напоминавшей сердечным мышцам генерала о необходимости время от времени сокращаться, и к трубкам воздушной помпы, отмерявшей нужное количество воздуха для наполнения генеральских легких. Генерал полулежал, откинувшись на спинку парадной кушетки, предохранявшей его от падения.
На вид он в самом деле был как живой.
Он даже был в состоянии разговаривать, и текст помнил наизусть.
— Приветствую вас, — пророкотал голос генерала. У некоторых стариков голос становится надтреснутым и визгливым — причиной тому затвердение коллагена в голосовых связках. У других, наоборот, становится глубоким, горловым, что производит лучшее впечатление, поэтому врачи, ответственные за генерала Марксмена, остановились на втором варианте. Бас генерала производил впечатление. У него даже открылись глаза, хотя трудно было сказать, видит ли он что-нибудь. В целом, он не меньше походил на живого генерала, чем превосходная музейная реконструкция какого-нибудь вымершего животного на оригинал.
Юпитер с гордостью отметил, что встреча с генералом произвела впечатление на президента. Кастор явно пытался придумать подходящее обращение. Он бросил беспомощный взгляд на Делилу, набрал полную грудь воздуха и начал, полагаясь на вдохновение:
— Гм, э-э, генерал Марксмен, мы, э-э, пришли засвидетельствовать глубокое уважение к великому американскому герою. К вам, — добавил он, чтобы не возникло сомнений.
Он сделал паузу, ожидая реакции генерала, но напрасно. Кажется, генерал обдумывал услышанное. Что было вполне в порядке вещей.
Стимуляторы стимуляторами, но пережив апоплексический удар, генерал утратил былую быстроту и проворство, но Юп знал, что по мнению лучших специалистов, мозг генерала время от времени подавал признаки активности, и даже довольно часто. Иногда Юпитер пытался себе представить, каково это — чувствовать себя беспомощным, пойманным в ловушку умирающего старого тела. Юп смотрел на полуопрокинутую фигуру с жалостью и презрением. Как мог он позволить себе так состариться? Неужели генерал и вправду был когда-то мальчиком, потом юношей, потом младшим лейтенантом, которому отчаянно недоставало восхищенных взглядов хорошеньких сестриц, потом астронавтом, полковником? (Генеральское звание Марксмен сам себе присвоил, что было вполне разумно, поскольку в радиусе сорока световых лет он был единственным кадровым офицером Военно-Воздушных Сил США.)
Погруженный в размышления, Юпитер с запозданием услышал сдавленный возглас губернаторши, а потом увидел нечто, потрясшее его не меньше, чем Большую Полли.
В глазах генерала замерцал огонек. Взгляд стал осмысленным — кажется, генерал в самом деле понимал, кого он перед собой видит, — но смотрел он не на президента.
Все более пристально генерал всматривался в Цзунг Делилу и Фенг Миранду, и чувства, все сильнее охватывавшие генерала, были далеки от радости или почтительного изумления.
Генерал был в гневе!
Сиделки заметили то же самое. Они, как и Юпитер, не понимали, что творится с генералом, но не оставалось сомнений — в парализованной голове Мортона Марксмена творилось неладное. Сиделки бросились к приборам, быстро проверили пульс и частоту дыхания, основные показания жизнедеятельности, но генерал, что-то угрожающе прокаркав, отогнал сиделок прочь. Его пылающий взгляд по-прежнему был устремлен на Делилу и Миранду. Он попытался поднять иссохшую руку, вытащить из угла рта дыхательную трубку, но рука не слушалась. Он попытался сесть прямо, но в иссохшем теле не осталось ни капли мышечной силы и на подобный геркулесовый подвиг генерал был не способен. Но неукротимый генерал не собирался сдаваться на милость трупа, в котором ему приходилось доживать последние дни. Он закашлялся, едва не подавился. Он капал слюной и что-то пытался сказать. Наконец он выплюнул трубку прямо в руки беспомощно метавшихся вокруг него сиделок.
— Измена! — взревел генерал. Взор его пылал. Сиделки в испуге отшатнулись. — Предательство! Нас предали! Арестуйте этих двух женщин, сейчас же — это ведь узкоглазые!
3
И вновь за последние несколько дней мир Юпитера перевернулся вверх дном. Но на этот раз перемена была печальная. Ужасная. Юпитер был сбит с толку. Юпитер был в ярости. Как? Узкоглазые? Китаёзы? Президент привел с собой врагов? Неужели подобное возможно и каким образом?
Объяснения президента не помогли прояснить ситуацию. Все, что твердили желтолицые сестры в счет не шло — они враги. Враги лгут. Их придется арестовать, что создавало проблему само по себе — как арестовать министров президентского кабинета, настоящего полномочного президента Соединенных Штатов? Особенно, если сам президент неистово требует отпустить их на свободу?
Произошло какое-то ужасное недоразумение!
Недоразумение — это еще мягко сказано. Юпитер вообще отказывался что-либо понимать. Нет, полнейшая бессмыслица! Разве борьба за освобождение Соединенных Штатов — это вот такая сумасшедшая неразбериха? Хуже всего, что президент Мелкинс усугублял неразбериху, пытаясь объяснить ситуацию. Да, согласился он, узкоглазая желтолицая сестра Делила в самом деле китаянка-хань… ну, в определенном смысле. То есть родилась она в США, это факт, поэтому юридически она — американка (хотя едва ли слова «юридический» и «американка» хорошо совмещались, поскольку уже лет сто в Америке отсутствовало правительство, издающее законы). Невразумительные пояснения президента сама Делила постаралась сделать еще менее вразумительными. Она держалась дерзко, даже с вызовом.
— Ладно! — бросила она. — Арестовывайте! Но вы все — дураки! Не существует никакой Америки! Она уничтожена сто лет назад.
Не существует Америки? Что за чушь! С другой стороны, ситуация становилась проще: всякого, кто вещает подобные бунтарские речи, надлежит лишить свободы, чем скорее, тем лучше.
Делиле связали руки за спиной, пригрозили заткнуть рот кляпом, если она не успокоится, и поместили под стражу, состоявшую из губернаторши и трех умников с электрическими шокерами, чтобы не вздумала бежать. (Хотя, куда ей было бежать на планете, где окружали ее урни да янки, видевшие в ней страшного врага?) Делила не сопротивлялась. Она погрузилась в мрачное молчание.
Президент — другое дело. Еще одна проблема. Возможно ли арестовать собственного президента? Пусть даже он говорит ужасные вещи. «Я — не настоящий президент», — заявил он. И еще: «Это был фарс, а не выборы», и «Сказать по правде, мы с вами не были полностью откровенны». После чего ему велели замолчать. Но Большая Полли напомнила всем, что фарс — фарсом, но президента все-таки выбрал народ Америки, остается довольствоваться тем, что они имеют, а имеют они президента Мелкинса — и даже генерал Марксмен, в горле у которого еще шипело и свистело, одобрительно кивнул. Поэтому Кастора не арестовали. Его усадили в кресло второго пилота, и он с отвращением смотрел на проплывающий внизу пейзаж, пока ховерплан возвращался в Космогород. Вооруженные урни за его спиной в данной ситуации представляли не стражников, а почетный караул.
А еще оставалась Фенг Миранда, третья, самая запутанная проблема.
— Ну да, я китаянка-хань, по крови, — выкрикнула она в ярости, — но при чем здесь мои гены? Мои предки — американцы. Двести лет они были американцами. Настоящими патриотами, и я — тоже патриотка! Я предана борьбе за свободу Америки. Вы хоть в состоянии понять, жалкие идиоты, что кроме меня здесь нет Настоящих Американцев! Кастор — лицемер-блюдолиз, он готов китайцам ноги целовать за разрешение прокатиться на космическом корабле!
Она привела их в полнейшее замешательство и смущение. Большая Полли то и дело посматривала на собравшихся вокруг, на янки, на американцев, на урней, надеясь на подсказку, на совет. Но они ничем не могли ей помочь. Поэтому группа влезла обратно в ховерпланы, чтобы отправиться в Космогород. Возможно, конгресс придет к какому-то — решению. Проблема превосходила возможности Большой Полли.
Что касается Миранды, они пошли на компромисс, учитывая ее лояльность. Ей выделили только одного вооруженного стражника, и стражником этим стал Юпитер. Ховерпланом управлял урень Джач. Оставив урня в пилотской кабине одного, как только воздушный корабль набрал высоту, Юпитер отправился присматривать за своей поднадзорной.
В дальней части салона имелась койка. Миранда бросилась на нее ничком, в гневе и отчаянии, которые не находили выхода. Юп прошел в дальний конец салона, молча постоял рядом с койкой, размышляя. Потом тронул Миранду за руку.
— Я тебе верю, — сказал он мягко. — Если хочешь, если тебе станет легче, мы могли бы совокупиться прямо сейчас.
Ответ Миранды был крайне неучтив, можно сказать, она Юпитеру нагрубила, употребив при этом вместо слова «совокупляться» неизвестный ему термин — подобного слова он никогда раньше не слышал. Слово показалось ему ругательным, скверным: вы представляете, превратить такую вещь, как совокупление, в непристойность! В голове не укладывается! Для мужчины Юпитер был вполне мягок и добродушен. При обычных обстоятельствах он постарался бы развеселить Миранду, вывести ее из мрачного настроения, несмотря на ее вспыльчивость и зловредный характер. Он даже, быть может, приласкал бы ее, погладил. Но в передней части ховерплана что-то происходило. Пилот возбужденно чирикал и дергал вибрассами, привлекая внимание Юпитера.
— Приказываю оставаться на месте, — предупредил он китаянку, которая в ответ лишь бросила на Юпитера убийственный взгляд. Расстроенный Юпитер отправился в пилотскую, то и дело поглядывая через плечо на Миранду, чтобы не оставлять ее без надзора, хотя, если задуматься, какую она представляла опасность?
Едва он достиг пилотского кресла, как понял причину такого взволнованного состояния урня.
— Юпитер, Юпитер! — пропищал Джач. — Ты не поверишь!
— Чему я не поверю? — поинтересовался Юпитер хмуро, опускаясь в кресло второго пилота.
— Земляне запустили второй корабль! — заикаясь от волнения, выпалил урень. — Взгляни на индекс-экран! Большущий корабль!
Юпитер, ошеломленный, наклонился вперед, включая собственный экранчик. Нужный индекс он нашел легко; событие освещалось по десятку тематических каналов, потому что новость, во многих отношениях, была сногсшибательная. Старт второго корабля с острова Хайнань! И, как заметил урень, на этот раз корабль огромных размеров!
Индекс-просматриватели в ховерплане отличались от привычных, гнездовых, и Юпитер некоторое время соображал, что нужно сделать, чтобы узнать новость, которая сейчас особенно его волновала. Он завозился с пультом управления экранчика, Джач пытался ему посодействовать, но Юп нетерпеливо отмахнулся и продолжал ожесточенно тыкать в клавиатуру, пока не настроил экран должным образом. Увеличенное изображение ханьского корабля задрожало, распалось на части. Перед Юпитером был сейчас срез внутреннего вида корабля — не настоящий, разумеется, а смоделированный. Ни урни, ни янки не имели возможности заглянуть вовнутрь запущенного корабля, под обшивку. Но на основе аналогий с президентской яхтой, данных оптических наблюдений, траектории корабля и всего, что было известно о ханьской военной технике, специалисты-урни путем дедукции смоделировали картинку-прогноз.
Корабль был вооружен «до зубов». В этом не оставалось сомнений.
Запуск подобного корабля, в сущности, это уже акт агрессии, начало войны, и по жилам Юпитера радостно заструились гормоны, боевые возбудители героических свершений.
Миранда не слушалась приказов. По пути к Космогороду она не отставала от Юпитера, повиснув у него на плече. Но на столь вопиющее непослушание Юпитер закрывал глаза, потому что Миранда, узнав о последних событиях, пришла в такой же головокружительный восторг, как и он сам.
— Они решили атаковать! — воскликнула она. — Вот теперь, Юп, мы с ними сразимся!
— Мы их разгроми м, — поправил он ее грубовато, но добродушно, словно отец, довольный поведением ребенка, который не обманул его ожиданий. — Вот посмотришь! Урни давно поджидали такого случая! Они давно готовились к сражению!
— И я! И я! — захлебывалась в энтузиазме Миранда. — Юп, ты не представляешь даже, как ждали этого момента мои товарищи! Если бы ты знал, чего нам стоило ожидание — мой брат пожертвовал собственной жизнью, мы вытерпели сотню безнадежных лет рабства… и, наконец… ах, Юп! — Она бросилась ему на шею, прижалась.
Ага, подумал Юпитер с известной долей удовлетворения, сестрица начинает приходить в себя! И вновь ошибся. К изумлению Юпа, когда он попытался обнять ее в ответ (немного неловко, потому что Миранда была такая крошка) и ласково похлопать по ягодицам, она отскочила, напряглась, лицо ее вновь стало суровым.
— Боже, неужели у тебя одно на уме? — фыркнула Миранда.
Разозлившись, Юпитер пришел к выводу, что сестрица безнадежна, и не стоит на нее тратить силы. Он сказал холодно:
— Хочешь посмотреть, что новенького происходит?
— Еще бы. Только следи за руками. Держи их от меня подальше.
Он угрюмо пожал плечами и вызвал индекс каналов планирования, в чем не было нужды. Они заходили на посадку над площадками Космогорода, и все, что нужно, было видно из окошка кабины. Прямо впереди, над городскими воротами, светилась в небе изогнутая радугой надпись:
«ПРИВЕТСТВУЕМ ПРЕЗИДЕНТА И ПОЛНОМОЧНЫЙ КОНГРЕСС!»
— Что такое полномочный Конгресс? — громко поинтересовалась Миранда, глядя через плечо Юпитера.
— Полномочный Конгресс — это и есть полномочный Конгресс, — объяснил Юпитер. — Его только что начали собирать. В Космогород соберутся все важные персоны Мира. Как только засекли старт китайского корабля, Большая Полли связалась с ними по соответствующим каналам. Чтобы мы начали ее по всем правилам.
— Кого?
— Ну, войну, разумеется, — весело сказал Юпитер и с удовольствием и некоторым удивлением отметил, что сестрица Миранда задышала чаще, взволнованнее. Непреклонное лицо осветила улыбка. Он подумал было вновь попробовать ее приласкать, но решил, что не стоит, и сказал вместо этого:
— Мы все немедленно отправляемся на заседание.
— Кто «мы все»? — с подозрением спросила она.
— Ну, ты тоже, наверное, — предположил Юп. — И даже Цзунг Делила. Не знаю. Все!
Так и получилось — на заседание отправились всей компанией. Оказалось, что собрались сюда не только члены Конгресса, большинство которых уже поджидало возвращения президента и обещанного выступления. Нет, гнезда выслали так же изрядное количество старших сестер — столько, сколько могло на заседании поместиться, — и всех взрослых мужчин. Ничего подобного в Мире до сих пор не происходило — по крайней мере, пока здесь квартировали янки, — поэтому настроение царило праздничное.
Но собравшиеся не забывали, что предстоит принять серьезнейшие решения. Большая Полли позаботилась о том, чтобы заранее по каналам связи наметить две главные сферы проблем: что предпринять по поводу внезапно открывшегося неблагонадежного этнического происхождения сестер президента и что предпринять в виду военной угрозы со стороны китайцев-хань, как эту угрозу отразить и ответить ударом на удар. Для обсуждения столь разных по своему характеру проблем, собрание разделилось на две части. Военные планы предстояло разрабатывать совместными усилиями янки и урней, входивших в Военный Совет; Юпитер, несомненно, имел право участвовать в его работе, будучи строевым офицером. Но права побывать на заседании Конгресса Соединенных Штатов (в эмиграции) у него не имелось, и он с восторгом узнал, что в качестве тюремщика Миранды, чье присутствие необходимо, он будет допущен и на этот форум. Урни на заседании Конгресса, собравшегося в одном из старых залов города, не присутствовали. К несчастью, глупики об этом понятия не имели и путались под ногами, их то и дело призывали к порядку — все полчаса, пока в зал постепенно сходились сенаторы и конгрессонессы. Затем в зал вошла маленькая процессия: Миранда, за ней Юпитер, потом Делила и два урня-стражника. Они заняли места в переднем ряду, но не в центре, а сбоку. После чего в зал вошли Большая Полли и президент, поднялись на сцену, уселись в обитые кожей чернильников спаренные кресла. Большая Полли призвала собравшихся к вниманию. Заседание длилось недолго. Приговор Конгресса был прост: президента Мелкинса считать президентом. Но до тех пор, пока Настоящая Америка не освобождена, он лишается исполнительной власти. Фенг Миранда — стопроцентная лояльная американка, каковой и надлежит ее считать. Цзунг Делила…
Что ж, она сама виновата. Она не старалась хоть капельку спасти собственное положение. Да, заявила она, являюсь законным государственным секретарем США, но, с другой стороны, не существует на Земле такой вещи, как «Америка», нет никакого американского народа. И она упрямо настаивала на этом утверждении, невзирая на все просьбы образумиться. Вопросы выстреливала Фенг Миранда, а образумиться Делилу умолял президент Мелкинс. Похоже, непокорность Делилы представлялась ему женским капризом, глупой выходкой, плодом биохимических изменений в ее организме, происходящих у всякой женщины перед началом месячных. Делила каяться отказалась наотрез. В итоге, Конгресс решил пока оставить вопрос открытым.
На этом заседание закончилось, и члены Конгресса, весело переговариваясь, прошли в соседний зал, размерами побольше, где их поджидали урни Военного Совета. И не просто поджидали. Урни, снисходительно смотревшие на политические ритуалы янки и даже находившие их причудливой, но милой забавой, времени зря не теряли. Пока Конгресс заседал, они предприняли необходимые практические шаги, чтобы слова «план войны» не оставались пустым звуком.
Совещание длилось минут пять. Умник по имени Эй-Белинка кратко доложил: китайский корабль ведут и вскоре он будет захвачен. Большая Полли предложила объявить о начале войны со всеми вытекающими отсюда последствиями. Предложение приняли единогласно при одном воздержавшемся. Но поскольку воздержалась не кто-нибудь, а хранившая злобное молчание Делила — государственный секретарь, которая, подперев ладонью подбородок, смотрела в окно, игнорируя присутствующих, — ее мнение даже не стали заносить в протокол.
Эй-Белинка и Большая Полли быстренько договорились между собой о составе комитета по осуществлению военных действий. Юпитер в состав комитета не попал, зато попала Миранда, что для Юпитера было не меньшей удачей, как заметил он про себя, ибо он, нахальный юнец из гнезда не первой величины, едва ли мог претендовать на подобное возвышение, но теперь поднялся даже выше. Потому что был он не просто Юпом, но Юпом-Тюремщиком. Он стерег союзницу Миранду, которая присягнула в верности — однако это мог быть ловкий ход с ее стороны, поэтому повсюду отныне за ней предстоит следовать Юпитеру.
Это ничем не хуже, чем по собственному праву оказаться в комитете, повторял себе Юп, и даже сам почти в это поверил.
Совокупляться Миранда не желала ни в какую. Она настойчиво потребовала, чтобы спали они отдельно. Ей выделили помещение в старом городе урней, и хотя в нормальной ситуации Юп без труда пригласил бы какую-нибудь сестрицу разделить с ним ложе, расположение комнат затрудняло осуществление этой идеи. Поэтому он лег спать, завернувшись в одеяло, сразу за дверью Миранды. Один.
Зато на следующее утро он весь сиял и пел: им предстояло посетить сборочные ангары на предмет обсуждения стратегии и вооружений. За завтраком он подгонял Миранду и велел вызвать платформу на воздушной подушке, на которой, поднимая клубы пыли, они приехали к ангару, где был помещен корабль, доставивший в Мир президента и его сестриц.
— Что они с ним сделали? — ахнула Миранда, когда она и Юпитер вошли под своды ангара. Риторический вопрос. Президентская яхта была со всей возможной тщательностью и осторожностью разобрана на части. Результат был налицо. Все оружие, упрятанное Чай Говардом и Многолицым в корпусе, двигательных системах и кладовых извлекли наружу. Целая батарея устройств для убийства выстроилась неподалеку. Лазеры на ионизирующем излучении. Снарядные метатели, похожие на 75-миллиметровые пушки былых войн. Ракетные пусковые установки — с химическими и ядерными боеголовками. Миранда до сих пор понятия не имела, до какой степени был начинен корабль смертоносными машинами.
— Они ведь могли бы вас в порошок стереть! — воскликнула она, и умник Эй-Белинка, суетившийся вокруг разобранного на части радара наведения, пошевелил вибриссами в знак согласия.
— Могли бы разрушить наши корабли, — прочирикал он. — И даже уничтожить переходник — не само транспортирующее поле, поскольку поле невещественно, но выстрелив по разведчику, создающему поле. Но рано или поздно, Миранда, мы бы взяли верх числом. Оказавшись по эту сторону переход-пространства, им не оставалось ничего другого, как сдаться — у второго корабля иного выхода тоже не будет!
Миранда посмотрела на него с сомнением.
— Отчего вы так уверены? А если они в самом деле расстреляют разведкорабль? Тогда вы вообще до них не доберетесь, разве не так? Пока не вышлете новый разведчик с новым, как его, переходником. А разведкорабли летят медленнее света.
Урень возбужденно замахал вибриссами.
— О, нет! — издал он исступленный пронзительный крик. — Нельзя! Это чудовищно! Юп, мы обязаны вмешаться и не допустить разрушения переходника!
Миранда переводила взгляд с маленького существа на своего официального надзирателя, словно не совсем их понимала. Потом медленно покачала головой.
— Слушайте! Поверить не могу, до чего вы… Боже! Нет, случай безнадежный. Придется мне самой растолковать вам, как вести войну. Для начала расскажите мне об этом вашем переходнике, по ходу дела мы придумаем способ обезвредить китайцев.
Эй-Белинка нисколько не обиделся. Он с готовностью объяснил Миранде все, что она пожелала узнать. Космические сношения посредством переходника обусловлены законами физики и расстояниями, о которых идет речь. Совершенно верно, межпространственный переход осуществляется посредством переход-поля, которое, в свою очередь, генерируется особыми аппаратами на борту разведкорабля. Верно, чтобы доставить переходник в искомую точку Галактики, нет иного способа, как доставить его туда с помощью разведкорабля, если на месте еще нет другого переходника — корабль будет добираться до цели через привычное пространство, на субсветовых скоростях. Верно, если разведкорабль с генератором переход-поля китайцы разрушат, янки и урни окажутся отброшенными назад почти на полстолетия, ибо ровно столько времени понадобилось их разведчику, чтобы выйти на орбиту вокруг земного солнца, и ровно столько же уйдет, чтобы заменить потерянный переходник.
Однако, объявил урень, радостно подергивая вибриссами, а Юпитер, стоявший рядом, с довольным видом согласно кивал, они вовсе не такие дурни, за каких Миранда, похоже, их держит! Препарировав президентскую яхту, они теперь великолепно представляют, какого рода оружие несет на борту второй корабль с Земли. Помешать ханьцам воспользоваться этим оружием они не в состоянии, по крайней мере, пока корабль не окажется по другую сторону переход-пространства. Но они позаботятся о том, чтобы применение силы никакой выгоды врагу не принесло, чтобы ничего они от этого не выиграли.
Эй-Белинка обратился к индекс-экрану и вызвал изображения, демонстрируя Миранде уже предпринятые в этом направлении меры. Давным-давно разведкорабли были дополнительно оснащены зондами-шпионами. Эти крошечные, управляемые на расстоянии кораблики за последние несколько недель были молниеносно переброшены на земную орбиту через переходник. Разведчику предстояло отойти подальше, в недосягаемую зону, и прикрыться щитом из зондов-шпионов. Если китайцы откроют огонь, то наверняка не по разведчику, а по надоедливым юрким шпионам. На некоторое время шпионы отвлекут их внимание, а как только вражеский корабль окажется в пределах воздействия переходника, — что-то около ста тысяч километров, на возбуждение переход-поля уйдут считанные секунды, и корабль будет проглочен.
— И сейчас, — закончил урень, взволнованно чирикая, — они почти вошли в сферу воздействия! Не будем терять времени! Наши флотилии готовы развернуться в боевой порядок и начать вторжение! Остается лишь обезвредить китайский корабль, а он уже приближается к переходнику!
— А что же нам делать? — ощетинилась Миранда. — Так и будем сидеть сложа руки?
Эй-Белинка сказал смиренно:
— Нет, министр Миранда, мы кое-что предпримем. Здесь. Давайте сначала посмотрим, с чем предстоит иметь дело. — Он прочирикал быстрые команды своим урням-помощникам, потом показал вибриссами на индекс-экран.
На экране перед ними возник ханьский корабль, на полном ускорении покидавший низкую орбиту, направляясь к разведчику урней.
— Мы ввели в хранилища данных все, что известно о вашем корабле и его вооружении, — пояснил Эй-Белинка, — и, кроме того, все сведения, сообщенные вами или добытые шпионами.
— Понятно, понятно, — нетерпеливо пробормотала Миранда, изучая изображение на экране, и вполуха прислушивалась к занудному голосу урня, монотонно повествующему о целевой настройке машин, о скормленных этим машинам предположениях и догадках, включая опыт предыдущих войн — войн? Миранда навострила уши, но Эй-Белинка, тараторя, рассказывал дальше.
Машины, объяснил он, приняли информацию, оценили и обработали. Рассмотрели все факты, теории и догадки. Изучили оптическое изображение китайского корабля, и учли данные дистанционных датчиков об излучениях и физической структуре. А потом Миранда увидела на экране нечто, чего там раньше не было.
— Эй, посмотрите-ка вот на эти выступы вдоль корпуса, — перебила она урня. — Когда корабль устанавливали на стартовой вышке, их не было! И антенн, по-моему, стало больше, чем раньше…
— О, прекрасно, министр Миранда! — похвалил Эй-Белинка, что-то прочирикал в сторону своим ассистентам. Прямое оптическое изображение потеряло резкость, стало туманным, потом его сменила секция-разрез корпуса. Эй-Белинка всмотрелся в экран и воскликнул:
— Ага, ракетные снаряды! Ух, какие громадные!
— Как это у вас получилось? — изумилась Миранда, безотрывно глядя на индекс-экран. Под вздутиями обшивки притаились, оказывается, стройные цилиндры с блестящими остриями.
— Прогноз на основе наибольшей вероятности, — объяснил урень. — Машины, обработав все известные данные, выдали наиболее вероятную оценку. Как правило, на выводы машин имеет смысл полагаться. Так, а теперь антенны… — Помощники урня повозились с пультом управления, и округлые вздутия, вроде пузырей, портившие гладкость корпуса, словно испарились. Под ними оказались параболические чаши-отражатели, большие и маленькие.
— Ух ты! — радостно воскликнул урень. — Кажется, лучевое оружие! А вы нам не рассказывали, что у китайцев есть такое!
— Не понимаю, о чем речь, — огрызнулась Миранда.
— Ну, неважно, — рассеянно сказал урень. — Китайцы, судя по выводам машин, догадываются, что переходник представляет собой нечто нематериальное, что это скорее энергия, чем вещество, и потому попытаются его заблокировать, заклинить. Ничего у них не выйдет, но как интересно! Враг оказался умнее, чем мы надеялись!
Миранда с сомнением взглянула на Юпитера, и с тревогой — на урня.
— Надеялись? — повторила она. — Разве это хорошо?
Урень от радости запрыгал на месте, как мяч.
— Так играть намного интереснее! — объявил он. — Что за удовольствие подстрелить чернильника в гнезде? Вот когда противник сопротивляется… тогда и радость от победы сильнее! — Спрыгнув с насеста, он проворно устремился к двери. — Все за мной! — пропел он. — Захватим опасного противника в плен, пока он не натворил неприятностей. Игра начинается!
Миранда последовала за Юпитером, который тащил ее, словно на буксире, крепко ухватив за руку. Юпитер искрился весельем, но Миранда погрузилась в задумчивость. Мечтой всей ее жизни, безнадежной мечтой, было освобождение Америки… и лишь в последние несколько дней мечта ее начала, к восторгу Миранды, обретать реальные перспективы. Ради своей мечты она была готова на все: умереть и даже убить.
Ей и в голову не приходило, что это может быть всего лишь «игра».
