ЧАСТЬ ВТОРАЯ
1
Цзунг Делила не только саму себя поразила, но и очень на себя рассердилась. Инспектор народной полиции вступила в интимную связь с мужчиной намного моложе ее, моложе собственного сына! Какое унижение! И любовник ее, при всем прочем, был янки!
Но даже нещадно предаваясь самобичеванию, она из осторожности использовала фразу «интимная связь». Даже по утрам, во время приступов дурного настроения, бессильно присев у туалетного столика, глядя в зеркало, в собственные ненавистные глаза или на свое отражение в зеркальной двери ванной комнаты, не произносила она этого слова — «любовь». Любовь исключалась, полностью и окончательно.
Делила, о чем она частенько себе напоминала, была женщиной, сделавшей завидную карьеру и обладавшей значительной властью. Именно власть и карьера управляли ее жизнью, ее стремлениями, энергией, мыслями и так далее, и вовсе не какая-то там «любовь». Делила настойчиво убеждала себя, что, если Кастор так или иначе помешает удержать достигнутое или достичь большего, она без промедлений бросит его. Более того. Если нужно, убьет. Она сознавала, что так и произойдет, и потому слово «любовь» было неприменимо. Все, чего ей хотелось, если разобраться, так это тела Кастора, сильного, молодого, ловкого тела, покрывавшего ее от носков ступней до макушки, и, когда он входил в нее, внутри у Делилы все сладко вздрагивало, сжималось, трепетало. Сексуальное влечение? Конечно. Любовь? Ни в малейшей степени!
Поэтому, когда наутро Кастор с ухмылкой поинтересовался:
— Вот для чего ты всучила мне урну, получается. Чтобы мы продолжили отношения, несмотря на приезд твоего сына.
Делила сказала в ответ, тихо, но твердо:
— Присутствие сына меня стесняет, это правда. И мне удобнее было встретиться с тобой здесь, это тоже правда. Ни первое, ни второе особого значения не имеет.
— Очень хорошо, — сказал он, по-прежнему с усмешкой.
Ответ Делилу удовлетворил, усмешка — нет, поэтому она предпочла внимания на нее не обращать.
— Пойду-ка я поищу мой «цикл», — продолжил он. — Вернусь в «Небесное Зернышко»…
— Зачем? Фермеры без тебя его подберут.
— Пожалуй. Но мне еще на автобус в Новый Орлеан нужно поспеть. В этой деревне остановки нет.
— Автобус! — презрительно усмехнулась Делила. — Глупо трястись в автобусе. Ведь я возвращаюсь в город той же дорогой. Почти, — поправилась она. — Нужно заехать в обсерваторию, забрать материалы… Но ты ведь не против?
— Наоборот! — воскликнул Кастор, не скрывая удовольствия.
Делила почувствовала укол самолюбия. Зачем она так стелется перед мальчишкой? Зачем предложила подвезти в машине, если ходит автобус?
— Садись в машину! — приказала она и до самого поворота на обсерваторию молчала. Ей не давали покоя хмурые мысли. Конечно, если спишь с привлекательным молодым человеком, нет ничего плохого в том, чтобы оказать ему мелкую услугу, но…
Но как ни поверни, а чем дальше, тем труднее отделаться просто фразой «сексуальное притяжение». С визгом притормозив у обсерватории, она приказала Кастору:
— Жди меня здесь. И лучше всего — в машине. Если понадобится твоя помощь — я позову.
— Хорошо, Делила, — весело сказал Кастор, оглядывая площадку для парковки машин.
Делила знала, что он впервые оказался за оградой обсерватории, внутри ее территории. Этим, несомненно, объясняется его приподнятое настроение, но чем объяснить его небрежный тон? «Делила!» Вообразите себе! Одно дело — постель, где едва ли станешь требовать обращения по всей форме, вроде «инспектор народной полиции Цзунг», но совсем другое — обсерватория. Ведь охранники все видят и слышат. Нет, это уже наглость, или почти наглость. Предъявляя охраннику свое удостоверение, Делила решила, что мальчика пора проучить.
— Проходите, инспектор Цзунг, — разрешил сержант охраны.
Она кивнула и прошла в дверь с тяжелыми бронированными створками. В приемной она села и стала ждать директора обсерватории, который передаст вещь, за которой она отправилась в такую даль. Это очень важная кассета, очень. Но для Делилы, при всей своей важности, кассета сейчас отошла на второй план.
Делила вспоминала своих любовников. С тех пор, как восемь лет назад престарелый супруг отправился Домой умирать, она переспала с… Сколько же их было? Каждую неделю новый… с больше, чем сотней мужчин, по меньшей мере. Молодыми, пожилыми, средних лет, всех кровей и народностей, которые попадались. И все они были друг на друга непохожи. Кое-кто отличался скверным характером, попадались и паршивые любовники… а некоторые, что хуже всего, стремились подчинить себе Делилу, взять над ней власть. Все они стремительно исчезали из ее жизни! И ни один не относился к ней так небрежно, как Мелкинс Кастор. Это слегка бесило Делилу. Нельзя спускать мальчишке с рук даже мелкую неучтивость, иначе будет скандал. Кроме того, она должна помнить о своем положении, о том, что здесь, в обсерватории, она выполняет серьезнейшее поручение.
Мальчик зашел слишком далеко, решила Делила. Пора наставить его на путь истинный. Она тут же подумала, что солнце сегодня печет немилосердно и Кастору, наверное, очень жарко в машине.
Потом появился директор обсерватории, и Делила Узнала, наконец, зачем она в обсерваторию примчалась.
…Солнце припекало, Кастору было скучновато сидеть без дела в машине, но он не унывал. Ведь он, наконец, оказался на территории радиотелескопа, куда так давно и безуспешно стремился проникнуть. И где у него, считай, было даже право находиться. Осчастливленный этой мыслью, он вытащил из кармана студенческое удостоверение, предъявил охранникам карточку, а потом робко обратился к сержанту по-китайски:
— Я студент университета, я изучаю астрономию. — Он умоляюще смотрел на охранника. — Я хотел бы осмотреть установку, если вы мне позволите.
Охранники переглянулись, потом сержант усмехнулся и сказал снисходительно:
— В здание входить не положено, янки. Но прогуляться вокруг стоянки — пожалуйста, если есть желание.
— Большое спасибо! — воскликнул Кастор, сияя от радости. В его собственном истолковании «вокруг стоянки» обозначало всю территорию обсерватории, вплоть до ограды из проволочной сетки, за которой виднелись выстроившиеся шеренгой чаши ближайших антенн. В общей сложности больше гектара. Довольно простора, чтобы удовлетворить жажду знаний. Почти прижавшись носом к проволочной сетке, он прошелся вдоль ограды, рассматривая антенны телескопов. Какие они громадные, как правильны и красивы их очертания! Кастору отлично были видны параболические раковины, ловившие радиоволны, и маленькие, с гелиевым охлаждением, сердечники внутри раковин, превращавшие пойманные волны в удобочитаемые сигналы. Потрясающе!
Он вернулся к зданию обсерватории, прокрался вдоль стены, заглядывая в окна. Большей частью окна были непроницаемы — задернутые шторы, аппаратура, какие-то ящики, — и поэтому, ничего интересного не обнаружив, Кастор испытал разочарование. Но несколько раз удалось бросить взгляд во внутренности сумеречных комнат, и он даже заметил пару сотрудников-ханьцев, сидящих перед скоплением экранов; обрабатывая какие-то данные. Наступит день, пообещал сам себе Кастор, и он тоже войдет в одну из этих рабочих комнат! Им придется его принять — по крайней мере, в обсерваторию, когда он закончит университет. Хотя едва ли он попадет в отряд подготовки астронавтов — если вообще таковой будет существовать, что маловероятно. Китайская космическая программа в последнее время начинает подавать признаки жизни, это факт, власти озабочены появлением неизвестного космического корабля. Но в любом случае экипажи управляемых кораблей будут составлены исключительно из китай…
— Кастор! Мелкинс!
Это был голос Делилы, но до сих пор Кастор ни разу не слышал, чтобы она звала его так громко и таким тоном. Он быстро обернулся и с удивлением обнаружил, что Делила вернулась, и не просто скоро, но крайне скоро. Она стремительно, почти бегом, направлялась к машине. И в руках несла плоский черный футляр, явно металлический. И вопреки сказанному ранее не позволила Кастору взять футляр из ее рук, чтобы помочь. Когда юноша протянул руку, она резко отдернула футляр в сторону.
— В машину, Мелкинс! — коротко приказала она. — Возвращаемся в Новый Орлеан. Немедленно!
Немедленно означало немедленно, более того, Делила выжимала из спортивной машины все, на что машина была способна, до последней капли. Казалось, она позабыла о безопасности, ее волновала только скорость, скорость и еще раз скорость. Включив полицейскую мигалку на крыше, завывая сиреной, — «уип-уип-уиип!» — она на предельной скорости гнала вдоль прибрежного шоссе. Встречные машины послушно жались к обочине так же, как и те, мимо которых они проносились, обгоняя.
Пока они мчались в город, Делила не проронила ни слова.
Лишь достигнув сердцевины старого города, Делила сбросила скорость. Но не намного, а только чтобы дать пешеходам долю секунды убраться прочь с дороги. Она включила радио, что-то коротко произнесла в микрофон, и минуту спустя появились две автомашины народной полиции, понеслись впереди, освобождая дорогу инспектору. Кастор заметил, к изумлению своему, что Делила направляется к дому Многолицего, и еще больше изумился, когда они достигли квартала, где располагался дом. Вдоль тротуара выстроились автомашины, сплошь лимузины с правительственными номерами, или столь роскошные и внушительные, что даже смотреть на номерные знаки не было нужды, чтобы понять — хозяева этих автомобилей облечены немалой властью. Похоже, половина высокопоставленных партийцев Нового Орлеана в этот вечер припарковала свои машины возле дома Многолицего. Полицейские чины. Университетские руководители. Правительственные чиновники.
— Что происходит? — громко спросил он, оглядываясь по сторонам.
— Ты и сам без труда мог бы сообразить, студент. Особого ума не требуется. — Делила припарковала автомобиль. Слова ее были резки, но тон… Кастор с удивлением отметил, что Делила подавлена. Разумеется, он и сам уже понял, что произошли некие события и что связаны они с плоским ящичком, который Делила привезла из обсерватории; кроме того, глядя на скопление блестящих лимузинов, Кастор с такой же легкостью вывел, что высший член партии Фунг Босьен собрал у себя в доме группу влиятельных лиц, чтобы обсудить неожиданный поворот событий. Все это было ясно как день. Но почему же у Делилы такое напряженное, тревожное лицо, почему закусила она побелевшую губу — Цзунг Делила, невозмутимый инспектор полиции?! Вот это сюрприз!
Но на этом сюрпризы не кончились. Кастор открыл дверцу, начал выбираться из машины, но не успел коснуться асфальта, как дверца с противоположной стороны громко хлопнула. Он не успел захлопнуть свою дверцу, а Делила уже взбежала вверх по крыльцу, нетерпеливо застучала дверным кольцом. Плоскую металлическую коробку она крепко сжимала под мышкой и, когда Кастор поспешил ее догнать, бросила на него холодный взгляд.
— Сразу же иди в свою комнату, — приказала она. — Профессор занят на закрытом собрании, тебе там нечего делать. Ты хорошо меня понял?
— Да, Делила, — сказал он, — я понял тебя вполне хорошо. Но ты знаешь… дверь обычно открывал я, а поскольку мы с тобой стоим снаружи, и Многолицый к двери никогда не подходит, нет смысла терять время. Толкай дверь, она не заперта.
…Победа не принесла Кастору радости, слишком уж она была мелкая. Кроме того, Делила никак не прореагировала, никак не показала своего раздражения, которое обычно и доставляло Кастору удовольствие, когда он донимал инспектора шуточками на ее счет. Кастор понял, что ей сейчас просто не до того. Значит, произошло нечто из ряда вон выходящее.
Кастор выполнил приказ Делилы, по крайней мере, частично. Он ушел в свою комнату. В комнате он включил экран, порыскал по каналам в поисках новостей из космоса, но ничего не обнаружил. Он попробовал, не повезет ли с информационными файлами, но узнал лишь о том, что неопознанный объект излучает электромагнитные сигналы, и все. Какого рода сигналы — этого ему не сообщили. Возможно, радар, возможно, автоматические импульсы радиомаяка или, быть может, на борту до сих пор работают телеметрические системы… не исключено, что это какое-нибудь сообщение. Больше в новостях ничего не говорилось. Даже на интерактивных каналах, где по заголовкам и ключевым словам можно отбирать информацию и отыскивать сообщения касательно разных аспектов интересующего события — даже на этих каналах Кастор не обнаружил дополнительных подробностей. Он оставил экран в поисковом режиме, присел на краешек кровати, задумчиво глядя в окно, на старые крыши и вентиляционные шахты, черневшие на фоне закатного неба над «французским кварталом».
Ханьцы секретностью себя, как правило, не утруждали.
Если секрет существует, он каким-то образом связан с политикой.
Но… космический корабль на орбите — что здесь политического?
Кастор подошел к двери, приоткрыл ее, выглянул в коридор. Дом Многолицего принадлежал к роскошным особнякам почти двухвековой давности, он был выстроен в начале двадцатого века луизианским богачом, а луизианские господа, как известно, любили размах: коридоры в доме были широченные, потолки — высокие, лестница, ведущая на второй этаж — помпезная. К сожалению, стены были толстыми, и двери тоже отличались основательностью. Из гостиной, где происходило собрание, Кастор слышал приглушенный хор голосов. Многолицый и гости что-то обсуждали… но разобрать отдельные слова на таком расстоянии — затея безнадежная. В коридоре показалась пара молодых людей с мрачными физиономиями, — какие-то запоздалые гости, — они решительно направились к дверям в гостиную, и Кастор поспешил скрыться в своей комнате, осторожно затворив дверь.
Он понял, что если спустится вниз и начнет подслушивать у двери гостиной, его могут застигнуть на месте преступления другие опоздавшие.
С другой стороны, почему бы и нет? Какой в этом вред? Он никому ничего плохого не сделает. Если он живет в доме, у него есть право свободно ходить по всем комнатам, как ему вздумается!
Убедив себя самого, что это в самом деле так, он бесшумно, на цыпочках, спустился вниз по ступеням, прижался ухом к створке двери, к сожалению, весьма толстой. Но нельзя сказать, что совершенно звуконепроницаемой. Отдельные голоса вполне до Кастора доносились. Собравшиеся вели разговор преимущественно на высшем наречии, что для Кастора проблемы не представляло; трудность заключалась в другом — все они, похоже, говорили одновременно. Голоса принадлежали незнакомым людям, хотя Кастор узнал Многолицего, его характерный тенорок и взволнованное контральто Делилы.
Но ни одного слова из сказанного он не смог разобрать. Он прижался ухом к щелке и… услышал, всего на секунду позже, чем нужно, как открывается незапертая парадная дверь. Он стремительно выпрямился, но недостаточно быстро, чтобы избежать порицаний.
— Янки! — пронзительно взвизгнула какая-то женщина-старушка с похожим на печеное яблоко лицом, в традиционных синих шароварах и кителе Отчизны. — Ты что здесь делаешь? Убирайся немедленно!
Кастор со злостью посмотрел на старушку. Он помялся, чтобы показать — он уходит, но не по приказу, а потому, что сам решил так. Тем не менее, он не рискнул ослушаться. Он подчинился букве закона. Он удалился прочь. Но не в свою комнату.
Любопытство свербило, и оставить зуд неутоленным Кастор уже был просто не в силах. Бросив взгляд назад, на затворенную дверь, он прокрался в личный кабинет хозяина дома.
У Многолицего в кабинете имелось нечто, чего в своей комнате Кастор не мог иметь. Спутниковый приемник на сто каналов. Даже подсоединяясь к нему через свой экран, Кастор не располагал всем богатством вариантов выбора. Он аккуратно закрыл дверь в кабинет и погрузился в методический поиск новостей.
Ничего. Поиски были тщетны. Ни на местных каналах, ни на этнических, рассчитанных на мексиканцев и амеро-индейцев. Ни на ионосферных ретрансляционных каналах из Отчизны. Ни на одной из десятков станций того или иного назначения, принадлежавших ханьскому Китаю.
Кастор погасил раздражение и сказал себе, что это даже хорошо. Тем интереснее становится поиск! Должно быть, новость, которую сейчас обсуждали заговорщики в гостиной Многолицего и которую так тщательно скрывали от общественности, в самом деле потрясающая! Какая-нибудь совершенно сногсшибательная! Кастор хмуро потянулся к выключателю и…
Его осенила гениальная идея. Все ханьские станции абсолютно подчинены ханьским властям, но есть же на Земле страны и земли, на которые власть китайцев не распространяется.
Даже на стоканальном приемнике Многолицего нелегко оказалось поймать индийский телеканал. Спутники у Индии были слабенькие, настройка и ориентация антенн зачастую оставляла желать лучшего. Изображение, появившись на экране, оказалось блеклым, с «песком», и настройка то и дело «плыла» — Кастор только после десятой попытки нащупал нужный ему индекс и услышал историю, которую жаждал услышать.
Но он ее все-таки услышал и увидел.
Когда он отыскал нужный индекс, а индекс извлек на экран нужный клип, Кастор увидел индийского теледиктора, юношу с напомаженными волосами, в дхоби. Диктор насмешливо ухмылялся, как все индийские пропагандисты, когда им подворачивался случай сообщить нечто, с их точки зрения, разоблачительное в отношении Китая. Диктор сидел на фоне увеличенного снимка. Несмотря на плохую передачу, на волны и зигзаги, Кастор узнал изображение — это был неопознанный космический корабль. Снимок качеством не отличался, его либо сделали с помощью примитивных индийских телескопов, либо с помощью шпионов выкрали у китайцев.
Но текст, который диктор зачитывал, мгновенно поглотил внимание Кастора. Он буквально прикипел к экрану.
— Китайская Народная Республика, — диктор ухмыльнулся, его полные сочные губы словно выплевывали каждое слово по-отдельности, предварительно попробовав на вкус, — в очередной раз пытается скрыть правду от собственного народа. — Телевизионный спутник вел передачи на западное полушарие, поэтому диктор говорил по-английски, почти без акцента, как отметил про себя Кастор. — Но не может быть сомнений в том, что китайцы получили сообщение с борта неизвестного корабля, хотя продолжают скрывать этот факт. Мы располагаем текстом этого сообщения. Сообщение передано по-английски, и сейчас вы его услышите в том виде, как оно было передано.
Диктор замолчал, поджав полные губы, вновь насмешливо изогнутые. Потом послышался голос, хрипловатый, густой, с придыханием:
— Внимание! — сказал голос.
Последовала пауза, заполненная картинками: какая-то женщина, одетая в военную форму или костюм, очень похожий на форму; другая женщина, почти обнаженная, на плече у нее что-то вроде большой мягкой игрушки для детей, какое-то животное, а рядом — то ли гигантская летучая мышь, то ли маленький дракон; огромный город, весь из разноцветных стеклянных башен, а повсюду в небе над ним крутятся опять-таки странные создания.
Снова заговорил глубокий хрипловатый голос:
— Вы сомневаетесь в нашей силе, и мы готовы ее продемонстрировать.
Насмешливо ухмылявшийся индийский диктор кивнул и поджал губы, приготовился слушать дальше.
— Выберите остров, — сказал голос. — Мы превратим его в безжизненную пустыню, чтобы вы поняли, на что мы способны. Тогда вы увидите, что намерения наши — самые серьезные, и китайские захватчики должны вернуться домой. Но вести переговоры мы будем лишь с одним человеком, и человек этот — Президент Соединенных Штатов.
Изображение на заднем плане погасло. Голос умолк. Индийский диктор презрительно улыбнулся.
— «Президент Соединенных Штатов», — повторил он, — если бы подобное явление существовало в природе! Не удивительно, что китайские милитаристы поспешили скрыть послание из космоса! Забавно будет понаблюдать, какой выход попытаются они найти, чтобы вывернуться из ситуации, грозящей крахом всей зловещей китайской гегемонии!
Час спустя Кастор услышал шум голосов внизу, стук двери — собрание подошло к концу, гости расходились. Он помчался вниз по лестнице и застал Многолицего за разговором с Цзунг Делилой. Лицо у Делилы было серьезное. Остальные народные вожди успели покинуть комнату. Кастор осмелился задать вопрос в открытую:
— Индийцы передают правду?
Она устало, с сочувствием, взглянула на него.
— Да, Кастор, правду.
— И корабль требует, чтобы китайцы покинули Америку?
— Выходит, что так, — медленно произнесла она.
— И они способны уничтожить жизнь на Земле? Делила не ответила. И Многолицый тоже не ответил.
Их молчание сказало Кастору все, что он хотел знать.
2
После того как индийский спутник передал сообщение, бессмысленно было и дальше удерживать его в тайне. Новость произвела впечатление, подобное высоковольтному разряду. Энергия разряда прошила Народный Китай насквозь, полетели искры в высших эшелонах власти приграничных областей, над Центральным Комитетом заиграло полярное сияние, вспыхнули электрические Дуги вокруг космического центра на острове Хайнань. Сначала об ультиматуме узнали представители властей.
Потом — граждане среднего достатка, имевшие доступ к программам индийского телевидения.
Потом — все и каждый.
Насыщенная опасным электричеством атмосфера окутала заокеанские центры влияния, вроде Нового Орлеана, Сиднея и Акапулько, не говоря уже о городах-муравейниках самого Китая-Хань.
Когда передача индийского телеспутника сорвала завесу секретности, в Пекине было почти четыре утра, но руководство страны уже съехалось в Великом Зале Народных Собраний на площади Тяньаньмэнь. О том, что произошло, они узнали незамедлительно. «Индийские свиньи!» — проворчал со злостью уполномоченный по делам культуры, обладатель длинных волос и хитрой, вытянутой, как у лисы, физиономии. Предки его на протяжении сотни поколений обрабатывали землю в Квангси, зато последние пять были высокопоставленными партийными работниками. Но его никто не слушал. Какое дело уполномоченному по культуре до угрозы из космоса?
Потому что речь шла именно об угрозе. Серьезной. Зловещей. Совершенно неожиданной, ибо кто же мог предугадать, что столько лет спустя у неуклюжего, давно вымершего чудища под названием «Соединенные Штаты Америки» объявятся откуда ни возьмись союзники, да еще космические? Да еще воинственные? И до обидного несправедливые, потому как «вторжения» Китай никакого не совершал. Разве китайцы — захватчики? Никогда не нападал Китай на США! СССР и США покончили с собой весьма опасным для остального человечества и грязным способом, а Китай всего-навсего занял освободившуюся нишу!
Собрание высших партийных руководителей было мероприятием ритуальным, порядок его не уступал по изощренности кардинальской консистории. У каждого из руководящих кадров имелись личные пажи, секретари и телохранители, и дискуссия обычно проходила с царственной величавостью.
Но для этого, как правило, времени хватало с избытком, и партийные бонзы могли позволить себе неторопливость, достойную древних императоров. Сейчас времени на церемонии не было. Китаю предъявлен ультиматум; поэтому… «Они серьезно?» — «Конечно, серьезно, дерьмо свинячье!» — «А они не блефуют?» — «Кто знает?» — Высказывались опасения: «Они захватывают Америку и что дальше?» — «Дальше очередь Китая, если будет это самое „дальше“». Страх соседствовал с завистливой жадностью: «Если они так сильны, и мы сможем найти с ними общий язык, тогда мы сотрем индийцев в порошок! Если понадобится, конечно!»
Итак, Верховный Совет пытался наметить план действий, проливал слезы по поводу несправедливости ультиматума и… пришел к выводу, к которому обычно приходят все, от скромного гражданина до государственных правительств — справедливость к сути дела не имеет отношения. Решение далось нелегко. Упрямый мул трогается с места, но сперва следует огреть его палкой, вывести из сонного состояния. Приблизительно то же самое случилось с Верховным Советом, но вместо палки его «огрели» ракетой из космического пространства. Ракета молнией пронеслась над Сахарой, Индийским океаном, над Индокитаем и Филиппинами, взорвалась на высоте полутора километров над островом Шихики, в западной части Тихого океана, к северу от острова Трук. Это был даже не остров, а так, островок, и люди на нем не обитали, по крайней мере, китайцы-хань. Но все живое на островке Шихики в мгновение ока превратилось в пепел.
После этого Верховный Совет пришел к полному единодушию в намерениях. К несчастью, никто из советников не предложил чего-нибудь обнадеживающего. Правители были готовы действовать, но что предпринять в сложившейся ситуации — понятия не имели.
Когда Цзунг Делила снизошла до визита в штаб-квартиру народной полиции, даже высшие офицеры со всех ног бросились ей навстречу, считая за честь открыть перед ней дверь. Делила редко посещала штаб; слишком много было у нее дел, чтобы разбазаривать время на рутинную полицейскую работу, и об этом в администрации все прекрасно знали. Повышение по службе? Она могла бы добиться от комиссара любого повышения, просто щелкнув пальцами; она потеряла интерес к продвижению по служебной лестнице, она уже была вхожа в Высшие Круги.
Во многом ей благоприятствовали обстоятельства. Счастливый случай — именно благодаря ему (и любви к чувственным удовольствиям) Делила оказалась человеком, который доставил в Новый Орлеан кассеты с секретным посланием, и поэтому попала на первое чрезвычайное заседание новоорлеанских властей. Поскольку она на собрании присутствовала, вполне разумно было именно ее назначить постоянным представителем полиции при чрезвычайном комитете. Зачем комитету представитель полиции, да еще постоянный? Да потому, что всякое может случиться! На территории, когда-то называвшейся «Нижние сорок восемь», до сих пор живет восемь миллионов янки, и кто знает, какие дикие идеи придут им в голову? Не просто дикие, но и опасные, и поэтому янки следует держать под надзором. На первый взгляд они — народ мирный. Тем не менее, самые мирные народы, как известно, иногда, без всякой причины, вдруг сходят с ума и превращаются в невменяемых бунтарей — вспомните «культурную революцию». Мотивы могут быть религиозными, или патриотическими, или расовыми — вспомните Иран, Ирландию или Южную Африку. Вспыхнут восстания, прольется кровь, и рухнет самое мирное и процветающее государство. Нет! Полиция должна быть наготове. И представитель полиции обязан в любой момент быть рядом, в комитете, на всякий непредвиденный случай.
Поэтому Делила тихонько сидела на задах новоорлеанского Народного Собрания и внимала бурным дебатам.
Совещание очень напоминало то, первое собрание высших руководителей в Пекине, собственно, довольно много пекинских «шишек» примчалось в Новый Орлеан; высшее руководство, в виду тревожной ситуации, выслало часть своих кадров на подкрепление американской администрации. Секретные совещания посредством спутниковой связи исключались — чужой корабль наверняка ведет подслушивание. Соединенные Штаты стали камнем преткновения, поэтому искать ответ на вопрос следовало именно в Соединенных Штатах. Новый Орлеан оказался в эпицентре политического землетрясения.
Разумеется, пока никто не имел понятия, как решить проблему.
Кастору, под видом пажа высшего партийца Многолицего, разрешалось присутствовать на заседаниях; Делила, обычно занимавшая место в последнем ряду, хорошо видела Кастора, как он, присев рядом с Многолицым, слушал и вертел головой, переводя взгляд с одного оратора на другого. Половина реплики была адресована ей, Цзунг Делиле. «Необходимо усилить наблюдение! Повысить бдительность!» — «Конечно, товарищ Хсу, я немедленно сообщу в главное управление». — «Арестуете „патриотов“ вроде Фенг Миранды!» — «При всем уважении, товарищ финансовый директор, я бы не рекомендовала их арестовывать. Может возникнуть впечатление, будто бы мы их боимся, опасаемся, и народные массы пойдут за ними. Если нужно, мы справимся с большим количеством арестов, и очень быстро. Все „патриотические“ деятели хорошо известны нам».
Делила проявляла чудеса расторопности, выносливости, профессионализма, умения быстро принимать решения; при всем при том, бросая взгляд на Кастора, присевшего на низеньком табурете рядом с патроном, она ощущала, как колени ее сами собой раздвигаются в разные стороны — чуть-чуть, на дюйм, не больше. Разумеется, если удавалось выкроить часок-два и побыть с Кастором наедине, колени ее раздвигались пошире. Жаль, что негодный мальчишка столько драгоценного времени тратил на болтовню! Представления о «постельных разговорах» у юноши совершенно безумные! «Как ты думаешь, Делила, корабль атакует Китай?» — шептал он, жарко дыша ей в ухо, как раз в тот момент, когда она, растаяв, рассчитывала услышать что-нибудь более интимное; Делила сердито вскакивала и ругала Кастора, требовала, чтобы он и думать забыл о подобных идиотских глупостях! Никто и никогда не отважится напасть на Китай-Хань! И драгоценные пятнадцать минут потеряны безвозвратно, пока они, обменявшись точками зрения, не возвращались к более важным вещам.
Более важным для нее, по крайней мере.
Потому что для Мелкинса Кастора важны были иные вещи. Нет, он наслаждался телом Делилы, и даже весьма! Но мысли его были заняты не только плотскими наслаждениями. Первоначально Делилу беспокоило подозрение, что Кастор втайне жаждет победы неведомых космических союзников Америки, жаждет «освобождения», пусть сама идея смехотворна. Постепенно опасения ее рассеялись. Кастор политикой не интересовался. Идея экспедиционного корпуса, летящего на выручку «Америки», была достаточно гротескной, чтобы поразить его воображение, но принимать участие в потасовке он не имел ни малейшего желания, руководствуясь мудрым принципом «Двое дерутся, третий — не мешай». Его даже не волновало, кто в драке победит.
Кастора интересовал, — нет, притягивал, поглощал его мысли сильнее, чем гипотетическая свобода для Америки, чем мягкие соблазнительные округлости Цзунг Делилы, — только космос. При мысли о том, что сейчас на орбите живые люди, Кастора бросало в жар. При мысли о том, что в космосе вершатся немаловажные события, сердце его начинало биться учащенно. Не говоря уже о слабом, мерцающем лучике надежды, что когда-нибудь и у него появится случай выбраться туда, за пределы атмосферы…
Мысли о космосе, с горечью признавалась себе Делила, возбуждали Кастора гораздо сильнее, чем ее ласки.
Он ни капельки не ценил тех жертв, на которые приходилось идти ей, чтобы провести с Кастором несколько часов в постели. Приходилось урывать время у работы — важнейшей работы, требовавшей напряжения всех сил души. Дома ее ждал сын, который крайне неодобрительно смотрел на связь матери с наглым фермером-янки, которому давно пора указать его истинное место. Когда поздно вечером Делила наконец добиралась домой, молодой Цзунг Арнольд неизменно поджидал ее, не ложился спать, едва ли не обнюхивая Делилу — искал подтверждений тому, в чем и так был практически уверен: его мать занимается любовью с Кастором. Да, он был истинным сыном своего отца, юный Цзунг Арнольд. Старик отличался строгим нравом пуританина, был крайне добродетелен — впрочем, Делила не давала ему повода для ревности. Во всяком случае, не часто.
Больше всего досаждали ей манеры сына: мальчик даже не ставил ей в вину постельную связь, которая и в самом деле имела место. Он просто донимал мать разговорами, которые тянулись за полночь, когда Делиле отчаянно хотелось спать, когда она с ног валилась от усталости.
Правда, кое-какие вопросы в самом деле следовало обсудить, поэтому имело смысл напрячь силы и поговорить с сыном. Например, Арнольда волновало собственное будущее. Всего за неделю до приезда он отслужил положенный срок в народной полиции. Ему не повезло, он покинул армию не в самое подходящее время, потому что впервые появился смысл остаться на сверхсрочную службу. Арнольд носился с идеей возвращения в армию — чем скорее, тем лучше, пока еще можно сохранить звание и должность.
— Что ты скажешь, Делила? — теребил он мать. — Янки поднимут голову?
— Даже не надейся, сынок, — отвечала Делила, прикрыв ладонью зевок. О, как бы ей хотелось, чтобы сын сейчас отправился спать, или обратно в армию, или время пошло бы вспять, и он помолодел лет на шестнадцать, и она вновь запихнула бы его с глаз долой в школу-интернат.
— Но не исключено, что начнутся волнения! Не исключено, что армия получит приказ усмирить бунтовщиков. Настоящие боевые действия! Мы загоним аборигенов в их тайные цитадели в горах, схватим вожаков, преступники предстанут перед лицом правосудия…
— Во-первых, в провинции Луизиана нет гор, достойных упоминания, — заметила его мать и все-таки сладко зевнула.
Арнольд крепко сжал зубы, упрямо вздернул подбородок. Пальцы его шевельнулись, словно он обхватил рукоятку пистолета.
— Совет намерен ответить на ультиматум? Что они думают предпринять?
— Что еще можно предпринять? Вышлют Президента Америки на переговоры, в космос, — сказала Делила, сбрасывая форменные, до блеска начищенные сапожки. Собственная шутка ей очень понравилась. Но у ее родного сына чувство юмора отсутствовало.
— Президента Америки? Какого? В Америке нет президента!
— Тогда придется его придумать, — сказала Арнольду мать. — Иди спать.
Сама она тоже отправилась в спальню. Но прежде, чем лечь в постель, несколько секунд неподвижно сидела на краю кровати, глядя прямо перед собой.
По крайней мере, одна вещь помогала несколько разрядить изматывающее, тревожно-напряженное ожидание: законы орбитальной баллистики. Чужой корабль был замечен по противоположной от Земли стороне, за Солнцем, на расстоянии во многие и многие миллионы миль. Чтобы приблизиться к Земле, кораблю понадобится определенное время. За время между первыми сигналами и ультиматумом корабль успел пройти позади Солнца. К моменту передачи ультиматума он начал по спирали, все более суживающейся, приближаться к Земле. Корабль продолжал передавать сообщение, но едва ли, — нет, это исключено! — не могут же «завоеватели» предполагать, что Президент Америки, собственной персоной, так сказать, во плоти, будет им представлен раньше, чем корабль подойдет к Земле ближе, намного ближе.
Значит, время у правительства было. Время, чтобы подумать и составить план.
Делила, пристроившись в укромном уголке зала, внимательно слушала дебаты, время от времени она отправлялась проводить в жизнь принятые решения, если они касались полиции — как правило, сугубо профилактические меры. Народ в массе своей хотя и проявлял интерес к новостям из космоса, но до восстания было, как пешком до луны. Она устроила сына в корпус безопасности при административном отделе, чтобы всегда иметь возможность присмотреть за Арнольдом, и шепнула нужное слово нужным людям, после чего Арнольда отправили на ночное патрулирование, и теперь Делила могла спокойно отдыхать.
Она внимательно наблюдала за всем, что происходило в Совете.
О высших партийных кадрах у Делилы сложилось нелестное мнение. Все они трусы, решила она. Они трясутся от страха, дрожат за судьбу всемогущего Китая, в то время как корабль еще ничем не подтвердил ультиматума. Ну хорошо, сожжен всего-навсего крошечный островок — и это все. Китай пережил вещи похуже, например, обмен массированными ядерными ударами между СССР и США. И без всяких сомнений Китай переживет удар, который нанесет — если нанесет, — один-единственный космический корабль. В бомбардировках Делила разбиралась превосходно, даже профессионально. В молодости, отбывая срочную службу в армии, она пилотировала самолет, распылявший особые, вызывающие бесплодие препараты над африканскими деревнями. Эти воздушные части относились к подразделениям военной полиции; именно после срочной службы она решила продолжать работу в полиции, но уже не в воздухе и не пилотом. Препараты, делая африканцев бесплодными, никого не убивали, конечно, но Делила, благодаря присущей ей любознательности, занялась военной историей, военной теорией и практикой и обнаружила одну вещь: воздушные бомбардировки разрушительны, они уничтожают живую силу противника, с помощью авиации можно нанести грандиозный урон, но выиграть войну — никогда.
Многолицый тоже понимал это. Среди высокопоставленных товарищей, собравшихся в зале с золотисто-зелеными драпировками, он, он единственный, настойчиво твердил: «Ультиматум — это не только угроза. Это еще и великолепная возможность… если мы отыщем правильный подход, мы заставим их сыграть нам на руку». Старик постепенно приходил в себя после новой пересадки, и нервозная обстановка, разумеется, ни в малейшей степени не способствовала обретению психического баланса. Многолицый представлял собой сообщество, комитет разных личностей, — и осознавал себя как таковой, — но в критические моменты все его составляющие говорили одним голосом.
Например, благоразумия и смекалки у него было намного больше, чем у Чай Говарда, директора департамента налогообложения и принудительных взысканий, худенького коротышки с отвратительным характером, который, как испорченная пластинка, твердил раз за разом:
— Предотвратить волнения среди местных жителей! Разоружить янки! Открыть концентрационные лагеря!
— Кто же тогда, — поинтересовался Многолицый, — будет нас кормить, если мы загоним всех янки за колючую проволоку? Чай, они уже в лагерях. Коммуны, в которых они живут и есть эти лагеря!
— Но товарищ Чай прав, — пискнула районная комендантша, беспокойно заерзав в своем обтянутом парчой кресле. И вновь вспыхивала словесная перепалка. Делила следила за лицом Кастора, за тем, как он переводит взгляд с одного оратора на другого. Интересно, о чем сейчас думает этот милый юноша?
Потом Многолицый подвел итог:
— Товарищи, нам необходим президент! Президентом должен стать человек, которому мы доверяем, который уже продемонстрировал свою лояльность Китаю-Хань, и при этом разбирается в астронавтике, чтобы найти с пришельцами общий язык. Человек, который будет целиком под нашим влиянием.
В этот момент Цзунг Делила, бросив взгляд на Кастора, тихонько прокралась вдоль рядов, нагнулась к громадной, раздутой голове Многолицего и что-то прошептала ему на ухо.
Многолицый удивленно вздрогнул. На долю секунды он потерял контроль над собой, железная хватка ослабела, и, воспользовавшись этим, некоторые из его составляющих попытались подать голос, но Многолицый быстро их заглушил, вновь прочно усевшись в председательском кресле.
— Мелкинс Кастор! — позвал он. — Отправляйся домой и привези мой «дипломат». Красного цвета. Немедленно.
В тот же день, после полудня, во все деревни, коллективные фермы, коммуны, на все фабрики бывших Соединенных Штатов Америки было направлено правительственное сообщение. В нем говорилось:
«Для борьбы с бандитским космическим кораблем надлежит избрать Президента Соединенных Штатов. Организуйте в ваших коллективах выборы. О результатах немедленно сообщите по трем следующим категориям:
а) Общее количество избирателей в общине.
б) Количество голосов, поданных за кандидата.
в) Количество избирателей, не способных понять предвыборные указания.
Категории б) и в) должны равняться в сумме категории а)».
Пока сообщение это было еще в пути, Кастор поспешил в особняк Многолицего, отыскал красный «дипломат», собрался возвращаться, но его остановил звонок Многолицего.
— Не торопись. Совет закончил на сегодня работу.
Несколько часов спустя Многолицый вернулся домой и молча закрылся в своем кабинете, предупредив лишь, чтобы его не беспокоили; немногим позднее появилась Делила. Она была довольно оживленная, но лишь на биологическом уровне, к сожалению.
— Мой юный друг, сейчас мы поужинаем, — объявила она веселым голосом, — а потом немного выпьем. Что? Мой сын? Сегодня он на дежурстве. И останется на посту до начала следующего заседания, то есть — до утра. Поэтому сегодня останусь с тобой.
Кастор предпочел бы беседу, но беседовать с набитым ртом неудобно, потом они пили вино, а потом была Делила. Он заснул, так и не удовлетворив любопытства — интеллектуального любопытства по крайней мере.
В 6.00 утра в его комнате зазвонил телефон.
Он потянулся к аппарату, но Делила, перегнувшись через Кастора, первой ухватила трубку. Она назвала свое имя, выслушала сообщение, положила трубку на место и с усмешкой посмотрела на Кастора:
— Доброе утро, господин президент!
3
Позже этим же утром Совет начал очередное заседание, но у ног Многолицего больше не стоял приготовленный для Кастора табурет. Середину зала занимало кресло с высокой спинкой, массивное и позолоченное. Мягкие парчовые кресла для участников заседания окружали его. Цзунг Делила, успешно сдерживая улыбку, провела Кастора к его новому месту. Вернувшись к собственному креслу, у дальней стены зала, она с любопытством отметила, что юноша чувствует себя не в своей тарелке. Позолоченное кресло было сиденьем почетным, но довольно неудобным; Кастор видел только верхнюю часть Совета, и то и дело ему приходилось вытягивать шею, чтобы посмотреть, что происходит у него за спиной.
Но инициативу перехватила передняя часть зала.
Председательствовал Ва Фотси, глава делегации с берегов Отчизны, одна из самых влиятельных фигур из всех, кто находился в зале. Близоруко вглядевшись в лицо Кастора, он произнес:
— Не беспокойтесь, господин президент. Вам не причинят вреда.
Кастор уставился на него и кажется собирался что-то сказать, что-то исключительно дерзкое. Делила взмолилась про себя: о, пожалуйста, потерпи! Только не сейчас! Будут большие неприятности!
Но Ва Фотси продолжал своим тягучим, нудным голосом:
— В качестве президента Соединенных Штатов вам придется исполнять определенные, но, заверяю вас, крайне простые обязанности. Они немногочисленны. Основная ваша обязанность, — пожалуй, даже единственная, — вступить в переговоры с космическими бандитами и открыть им глаза на действительное положение вещей.
— А что… — с интересом начал было Кастор, но старичок, похожий на Будду, поднял руку, заставив его умолкнуть.
— Каково действительное положение вещей, — сказал он, — это вам объяснят перед началом контакта. Запомните, Мелкинс Кастор, никакого «разговора» с бандитами не будет. Вы получите готовый текст, который запишете на кассету, а потом запись передадут на космический корабль. Суть вашего выступления сводится к тому, чтобы убедить пришельцев — мы, китайцы, не желаем плохого людям Америки. Мы, ханьцы, наоборот, являемся благодетелями Америки, если посмотреть на ситуацию под правильным углом зрения. Ваша главная цель, Мелкинс, не просто побудить пришельцев к прекращению каких-либо угроз в адрес Китая, но, более того, выступить с поддержкой наших инициатив в отношении индийцев, которых мы давно стараемся склонить к прекращению определенных действий, вызывающих справедливое возмущение, как, например, трансляция телепрограмм на ханьские территории. Впрочем, вы получите подробные инструкции несколько позднее. Бандитский космический корабль временно находится вне зоны связи. Поэтому времени на ваше перевоспитание хватит.
— Понятно, — слабым голосом произнес Кастор, явно обескураженный.
Затем он вновь несколько повеселел, когда Ва добавил:
— Инспектор Цзунг останется с вами для помощи в перевоспитании. Вы предоставите ей официальную должность. («Я? Я предоставлю Делиле должность?»)
— Вам будут выделены соответствующие помещения и правительственный аппарат. («Помещения? Аппарат?»)
— То есть, будет полезно, если вы организуете нечто вроде мнимого правительственного аппарата. Или хотя бы кабинет. Таким образом, вы предстанете перед пришельцами из космоса в окружении собственного кабинета, что должно подтвердить официальный характер визита.
— Разумеется! — воскликнул Кастор, а потом поинтересовался:
— А что такое: «кабинет»?
Ва тонко улыбнулся, бросил взгляд на Делилу, а она вдруг нахмурилась, сердце ее сдавила жалость. Бедный ребенок! Ну в чем он виноват? Он даже не понимает, что такое «кабинет».
— Кабинет — это группа высших должностных лиц, — суровым тоном объяснила она Кастору. — В сложившейся ситуации особую роль будет играть так называемый «государственный секретарь», и товарищ Ва великодушно предложил этот пост мне.
— О, великодушие здесь ни при чем, инспектор Цзунг, — со скромным видом запротестовал старичок. — Ваша кандидатура — это именно то, чего требует логика ситуации. — Он опустил веки, сосредоточился, припоминая, не забыл ли он о чем-нибудь существенном, потом решил, что не забыл. Он открыл глаза и протянул руку, на западный манер.
— Пожалуй, это все, господин президент, — сказал он, и глаза его весело поблескивали.
Вместе с Цзунг Делилой Кастор покинул зал Совета; за спиной его послышался тихий смешок старого Будды.
В машине, по дороге к зданию, где жила Делила, Кастор заливался соловьем. Делила не перебивала его. Глупый мальчишка! Похоже, он почти поверил в этот спектакль! Поверил, что это все настоящее! То есть, что он в самом деле президент, конечно — настоящий президент, насколько может быть настоящим президент воображаемой страны.
Он думает, что его президентство — нечто большее, чем мыльный пузырь!
Хотя в определенном смысле не такой уж и пузырь. Поднимаясь вместе с Кастором в лифте на свой этаж, Делила с наслаждением предвкушала, как она сейчас покажет Кастору, в каком именно смысле. Они миновали дверь ее квартиры, повернули за угол и остановились перед дверью в новые апартаменты Кастора. Делила вытащила из сумочки ключи и торжественно вручила ему со словами:
— Господин президент! Президенту положен президентский особняк. И он, Кастор, перед тобой!
«Ну и чудаки эти янки! Какие у него стали круглые глаза! Того и гляди, выскочат из орбит!» — Но истерическим смехом, как того требовала ситуация и выражение на лице Кастора, Делила не разразилась, наоборот, сердце ее вдруг вновь затопила нежность. С радостным, недоуменным лицом, красный и потный, Кастор возился с замком двери, ведущей в его собственную квартиру. В квартиру он не вошел, а вбежал. Он не стал дожидаться, пока войдет Делила. Улыбаясь, она последовала за ним, а Кастор уже заглядывал в кухню. «Ого, побольше твоей!» — и в хозяйскую спальню: «Водяная кровать!» — и рассматривал вид, открывавшийся из окна, и маленький декоративный фонтанчик, плещущий в декоративном гранитном бассейне в углу лоджии-солярия. Кастор от новой квартиры пришел в восторг, чему Делила не удивилась. Квартира в самом деле была превосходная, получше, чем ее собственная, и жильцы, до этого ее занимавшие, с большой неохотой освободили помещение, очень были недовольны.
В спальне Кастор вдруг сгреб Делилу в охапку и вместе с ней рухнул на кровать. Холодная вода под оболочкой кровати заплескалась, упруго их подбрасывая. Делила, рассердившись, постаралась высвободиться, но Кастор крепко ее держал. Он со смехом прижался лицом к ее шее, потом отстранился, заглядывая в глаза.
— Госпожа государственный секретарь, — проговорил он, давясь смехом, — устроим заседание кабинета, прямо здесь и сейчас!
Она вырвалась на свободу, присела на жестком крае кровати, сказала самым серьезным тоном, давая понять, что шутить сейчас не время:
— Будь осмотрителен, Кастор! Шутки — дело безобидное, потому вся нынешняя ситуация, в определенном смысле — большая шутка. Не более того. Но с другой стороны, речь идет о самых серьезных вещах, поэтому если захочешь пошутить, то шути только со мной, запомни. Ни в коем случае не с членами правительства. И не вздумай веселиться, когда будешь вести переговоры с экипажем корабля!
— Черт возьми, Делила! — проворчал Кастор. — Мне бы и в голову не пришло. А скажи, мне потом эту квартиру оставят?
— Ну, что-нибудь тебе достанется, я думаю, — сказала она, смягчаясь.
— Много? — с надеждой спросил Кастор. — Нет, ничего не говори. Буду радоваться жизни, пока есть возможность, и постараюсь, как могу, заслужить награду.
Она пристально посмотрела на него, но судя по лицу, Кастор был далек от того, чтобы хитрить — хотя в глубине души, наверное, испытывал совсем другие чувства. Она поднялась, ладонью отбросила назад растрепанные волосы и присела на золоченую банкетку перед трюмо, аккуратно сложила руки на коленях и сказала:
— Займемся насущными проблемами. По заданию правительства специалисты изучили функции и состав довоенного американского кабинета. В него входило двенадцать основных департаментов. Каждый департамент возглавлял соответствующий министр. Конечно, для большинства из них в нашем правительстве работы не найдется — даже в шутку. Например, нам совершенно ни к чему министр труда. Но мы заполним все должности.
— Конечно, — с серьезным видом кивнул Кастор, настолько серьезным, что Делила бросила на него предостерегающий взгляд.
— Например, — продолжала она, — некоторых мы используем в политических целях. Министром внутренних дел назначишь Фенг Миранду.
Удар, как с удовольствием отметила Делила, попал в цель. Лицо у Кастора вытянулось.
— Но… но ведь…
— Да, она — революционерка. И мне об этом, разумеется, хорошо известно.
Она ласково погладила Кастора по макушке, очень довольная собой, и присела, чтобы сбросить сапожки. Все-таки Кастор — способный ученик! Неуправляемый. Заносчивый. Дерзок и непочтителен, но зато какой благодарный материал для обучения — он не просто жаждет учиться, он умеет учиться, быстро схватывает знания.
Кастор, позабыв обо всем, смотрел на Делилу и внимал ее словам, пока Делила наставляла его:
— Работая с группой революционеров, в первую очередь следует помнить: пусть свободно чешут языки. Пусть говорят все, что хотят. Если мы закроем им рот, они все равно не успокоятся, но о чем они говорят — этого мы уже не услышим. Зерно упадет на благодатную почву, зародыш бунта начнет крепнуть. Чего хочет эта девица, Миранда? «Свободу Америке!» — требует она. Но «Америка» не существует больше. Изгнать китайцев-хань? Глупее не придумаешь, потому что сама она — чистокровная китаянка-хань. Поэтому мы ей дадим пост министра, пусть удовлетворит свои фантазии — станет иллюзорным членом иллюзорного правительства воображаемой страны. Все это, — улыбнулась Делила и, потянувшись к Кастору, принялась медленно расстегивать пуговицы на его рубашке, — крайне забавно, и добрая шутка стоит времени и сил. А теперь испытаем твою новую кровать!
Выбирать кандидатов в кабинет министров для Кастора Цзунг Делила права не имела, это не входило в ее полномочия, но принимать участие в обсуждении и давать рекомендации — это ей разрешалось, в то время как Кастор даже этого не мог. Подобрать двенадцать достойных упоминания кандидатур Совету не удалось, но Делила заверила членов правительства, что космические пришельцы едва ли обратят внимание на небольшую недостачу.
Заполнив список, Делила вернулась домой, чтобы как следует поразмышлять над списком. Это не входило в ее служебные обязанности: все, что она делала, предварительно получало одобрение лиц, стоящих повыше, чем она. Но Цзунг Делила никогда не дожидалась указаний, она сама брала на себя ответственность, если считала нужным.
При любых обстоятельствах она стремилась предвидеть возможные осложнения и заранее их обойти, поэтому если какая-нибудь операция народной полиции, имевшая отношение к инспектору Цзунг, вдруг начинала пробуксовывать, то инспектор Цзунг могла с чистой совестью сказать: «Не моя вина!» Упомянутым свойством характера Делила весьма гордилась. С этой стороны она представляла собой безукоризненное совершенство… лишь иногда мелькала мысль, лишь изредка упрекала она себя за то, что увлеклась Кастором, расслабилась, позволила ему занять неподобающее место в ее собственной жизни…
Подобные мысли Делила немедленно гнала прочь. Это было нетрудно. Она уже несколько месяцев только этим и занималась, и добилась известного мастерства.
Цзунг Делила вставила чип с записью в домашний терминал и на экране появился список, который она принялась внимательно изучать. Это был список американского правительства. («Американского» правительства или американского «правительства»?)
В кабинет входили:
Президент — Мелкинс Кастор, двадцать два года, политических пристрастий не имеет, понятлив и послушен (исключая некоторую юношескую заносчивость). Кандидатура вполне подходящая, но за ним нужно присматривать.
Генеральный прокурор — Себастио Карлос, политолог, профессор университета. По происхождению — янки, но семья его два поколения сотрудничает с китайским правительством. Очень лоялен. Очень. Потому что китайцы дают ему больше, чем кто-нибудь еще. На этом вся его лояльность и держится. Лучшей кандидатуры для генерального прокурора не придумаешь, язвительно усмехнулась Делила. Если шутовское «правительство» поддастся дикому побуждению и вдруг надумает издавать законы, Себастио позаботится, чтобы законы эти ни малейшей силы не имели.
Министр обороны — Чай Говард, коротышка с вредным характером, но в прошлом — заместитель командующего противовоздушной обороны, и неплохо разбирается в практике боевых действий. Крови не боится, способен отдать любой, самый жестокий приказ. Родился в Америке, как и Цзунг Делила. И так же, как она, не был «американцем» ни в коем смысле.
Министр внутренних дел — Фенг Миранда. Все, что касалось Фенг Миранды, Делила успела неоднократно продумать, поэтому не стоит терять время. Выгоды от данной кандидатуры перевешивают потери. Главное — не терять бдительности, чтобы возможные потери не превратила в реальные.
Министр сельского хозяйства — Дэнбери Юстас. Полное ничтожество. Региональный директор по производству рапсового семени и масличных культур, что особого значения не имеет. Главное — внешность. Делила просмотрела фотоснимки американских государственных мужей прошлого века и пришла к выводу, что самой внушительной, самой представительной внешностью отличались люди, похожие на Дэнбери Юстаса: средних лет, темные, с проседью волосы, широко расставленные глаза, волевой подбородок. С ним проблем не будет. Даже следить не нужно — этому тюфяку и в голову не придет совершить что-нибудь из ряда вон выходящее, не предписанное заранее партийными директивами.
Министр здравоохранения, образования и социального обеспечения — Многолицый. Само собой разумеется! Кто же еще? Довольно комичная фигура все-таки. Ну какое он за последние двадцать лет имел отношение к здравоохранению?
Вице-президент… Делила сосредоточенно нахмурилась. Как получилось, что пропустили вице-президента? Может, вызвать старика Ва и деликатно ему напомнить? Или не стоит? Делила не смогла принять окончательного решения, подумала, что к проблеме этой еще вернется и тщательно ее исследует. Не исключено, что вице-президента выбирать поздно — ведь его выбирали, кажется, как Кастора? С другой стороны, организовать еще одни выборы — проще простого… Ладно, пусть его. Она перешла к последнему имени в списке.
Государственный секретарь — Цзунг Делила.
Перекличка закончена. Последний кандидат, подумала она с улыбкой, никогда, ни при каких обстоятельствах, по воле случая либо намеренно, не причинит вреда Китайской Народной Республике.
Прекрасный список.
Оставалось собрать кандидатов вместе и отрепетировать порученные роли.
Репетиция, которую старый Будда, Ва Фотси, язвительно усмехаясь, приказал Делиле называть «заседанием кабинета министров», — по сути своей представляла сеанс политического перевоспитания. На некоторых репетициях Ва присутствовал лично, улыбаясь своей неуловимой улыбкой Будды, — воплощение абсолютной уверенности во власти над ними. Он посещал репетиции по желанию. Все прочие — по обязанности. Почти все, во всяком случае. Себастио, например, на заседания не ходил, потому что нужды перевоспитывать его не было. Кроме того, у него и другие обязанности были. Делила тоже не нуждалась в перевоспитании, но сеансы требовали ее присутствия, — приходилось присматривать за Фенг Мирандой, чтобы ее не слишком заносило на поворотах, и за Кастором, чтобы к делу относился посерьезнее. Нелегкий труд. Делила опытным путем вывела, что больше пяти цитат из Маркса, Ленина и Мао Цзедуна Кастор за одно утро не выдерживал, начинал язвительно улыбаться и шепотом отпускать непочтительные замечания на ухо Фенг Миранде. В конце второго заседания она, как только они покинули комнату, твердо взяла Кастора за руку и сказала с упреком.
— Нельзя быть таким легкомысленным. Будь серьезнее.
— Зачем? — сердито спросил он. — Дьявол! Мне вся эта белиберда абсолютно не интересна! Я теряю время, я отстал от моей группы в университете! Как я их теперь нагоню?
— Президенту Соединенных Штатов, — решительно сказала Делила, — ходить на занятия в университет не обязательно. К тебе прикрепят индивидуальных наставников. Если хочешь — станешь аспирантом. Получишь любой диплом, любую ученую степень — при условии, что выполнишь задание, поставленное перед тобой партией, и как следует его выполнишь.
Забавно, но пока Делила все это говорила, она вдруг осознала, что все это — не пустые обещания. Чтобы ни случилось, но Мелкинс Кастор никогда уже не вернется на рисовые плантации коллективной фермы «Небесное Зернышко».
Она еще не знала, что повлечет за собой развитие событий, но всеми внутренностями чувствовала — результаты будут иметь важнейшее значение для нее лично.
Наконец с «промывкой мозгов» было покончено, кабинет министров получил необходимую порцию политической грамоты, и в руководстве решили, что теперь «американскому кабинету» можно доверять. Приступили к записи выступления президента на кассету. Кастор с выражением зачитал приготовленные для него строчки:
— Мои космические друзья! — начал он, доброжелательно глядя в объектив камеры. — Опасаюсь, что имела место прискорбная ошибка. Китайцы — вовсе не завоеватели Америки. Они — наши друзья. Призываю вас начать переговоры: опустим наши мечи во имя мира и дружбы.
«Во имя мира и дружбы», «Опустим мечи»! Пока президент зачитывал текст обращения, подготовленного китайскими специалистами, государственный секретарь изо всех сил старалась сохранять полное собственного достоинства и осознания значительности момента выражение. Сама идея Америки, у которой может быть какое-то оружие, которое можно к тому же еще и сложить, казалась до смешного нелепой.
Зато идея, а точнее говоря реальная угроза, которой даже Ханьский Китай не смог бы противостоять при всей своей военной мощи, эта идея вовсе не казалась смешной.
Запись на кассеты прошла хорошо: операторы, один за другим, проверили качество звука и изображения и доложили, что звук превосходен, цвет — тоже, и все участники спектакля получились на экране очень симпатичными, весь кабинет выглядел весьма внушительно, по-кабинетному, и ничье лицо не оказалось в случайной тени, но Делила хранила молчание, когда она и Кастор отправились в обратный путь. И только когда до их жилища оставалось немного, она усмехнулась. Улыбку вызвал вопрос Кастора:
— Делила, слушай… Сегодня утром, когда мы уезжали, я заметил вокруг нашего здания строительные леса. Ты не в курсе, что там происходит?
— Это мне очень хорошо известно, — сказала Делила самодовольно. Но больше ничего ему не открыла. Не стала рассказывать, как всех жильцов многоквартирного дома вынудили съехать, как всем членам «кабинета министров» обеспечили подобающие квартиры; она вообще хранила молчание до тех пор, пока их машина не повернула за угол, и Кастор собственными глазами увидел, что происходит с их домом. Стены переменили цвет. Мягкого оттенка светло-зеленый колер исчез под двумя слоями быстросохнущей краски цвета рисовой муки. Маляры как раз убирали распорки, стойки и настилы монтажных лесов, своей тонкостью и коленчатостью наводивших на мысли о паучьих ножках. Кастор с озадаченным видом обернулся к ней. Делила прыснула в кулак:
— Господин президент, взгляните! Это ваш Белый дом!
Жизнь в одном доме с Чай Говардом, Фенг Мирандой, Дэнбери Юстасом и Делилой и ее сыном — в особенности, с Мирандой, Делилой и юным Арнольдом, — оказалась для Кастора не такой уж безоблачной и безмятежной. Занюханный министришко Говард, надутый, как индюк, относился к президенту, мягко говоря, свысока. Делила тоже относилась к нему свысока и постоянно требовала чувственных наслаждений — впрочем, будем справедливы, Кастор с наслаждением ее запросы удовлетворял. (Но почему в постель они ложились только по ее желанию?) Миранда оказалась самой беспокойной. Непонятно, чего она хотела от Кастора (потому что она, без сомнений, видела в нем лишь недалекого правонарушителя), но чего-то она рассчитывала добиться, это ясно — слишком часто она попадалась ему на глаза и путалась под ногами.
Дома, в коллективе, жизнь была проще и спокойнее.
Но крестьянская жизнь была слишком скучной, да и сейчас приходилось заниматься нудными делами. Самыми скучными оказались «заседания кабинета», на которых ничего стоящего никогда не обсуждалось, речь преимущественно шла о диалектической необходимости правильных политических и экономических подходов и о том, в чем упомянутые подходы заключаются. Кастору все уши прожужжали, внушая основную идею: китайцы — не захватчики, китайцы — не агрессоры, и Кастор, всегда полагавший, что идея эта в сущности верна, начал испытывать сомнения. Искру сомнений настойчиво раздувала Миранда. Однажды заседание прервали, не объяснив причины; Делила и Многолицый поспешили куда-то умчаться в автомобиле инспектора. Воспользовавшись моментом, Миранда цепко ухватила Кастора за руку.
— Прогуляемся по дороге домой, — объяснила она. — Мне нужно многое тебе сказать.
Кастор застонал про себя, потому что прекрасно знал, о чем пойдет речь. Полчаса спустя он стонал уже вслух, потому что предчувствия его не обманули.
— Ты предаешь родную страну! — обличала его Миранда. — Ты связался с этой старухой. — инспекторшей, ты свалял дурака! Ты получил пост президента, и этот пост дает тебе власть. Так имей же мужество ее употребить!
Воспитательная «промывка мозгов» на Миранду не подействовала. Доводы, которые начал приводить Кастор, тоже не возымели действия:
— Какой еще «страны»? И если я занимаюсь любовью с кем хочу, что в этом плохого? Употребить власть — для чего? И что толку от такой власти, если в любую минуту ее могут отобрать?
— Ты глуп, как младенец, — зашипела Миранда, и словесная баталия разгорелась вновь. Похоже, она была готова спорить до скончания времен. И они спорили еще больше часа, и дискуссию прервало появление полицейской машины, которая пронеслась мимо, когда они пересекали Кэнел-стрит, завизжала тормозами, сделала головокружительный разворот — ее сирена вдруг оглушительно заухала, — подъехала к остолбеневшим Кастору и Миранде и остановилась.
— Гражданин Мелкинс? Гражданка Фенг? Немедленно садитесь в машину! Нас послали за вами!
И пока, завывая сиреной, автомобиль мчался вдоль улиц к шутовскому Белому дому, полицейские держали языки за зубами, не ответив ни на один вопрос. У дверей их ожидала Делила, нетерпеливо притопывая каблуком.
— Где вас носило? — набросилась она на них и, не ожидая ответа, выпалила: — Техники закончили монтаж релейной линии, передали вашу запись. Только что получен ответ.
— Ответ? — переспросил Кастор, не совсем сообразив, о чем речь. — Какой еще ответ?
Лицо Делилы стало мрачнее грозовой тучи.
— По радио пришельцы разговаривать отказываются. Требуют личной встречи с тобой. В космосе.
4
До сих пор Кастору ни разу не приходилось бывать внутри самолета. Взлетное ускорение прижало его к спинке кресла, он сглотнул слюну, через силу улыбнулся, скрывая тревогу: вдруг тех, кого в полете укачивает, в астронавты не берут? Фенг Миранда тоже впервые совершала воздушное путешествие и завистливо прошипела Кастору на ухо: «Эти самолеты могли быть нашими!»
Цзунг Делила, налетавшая тысячи часов на борту самых разных самолетов по всему миру, преимущественно наблюдала холодным взглядом за Кастором и Мирандой, занимавшими кресла впереди. Разумеется, и речи не шло о ревности, хотя вертлявая заокеанская китаянка явно взяла Кастора на прицел. Кастор для нее — живая машина, с помощью которой Делила получает наслаждение. «Любовь» совершенно ни при чем. Поэтому и «ревности» никакой быть не может. Очень скоро она прижмет девчонку к ногтю и сделает это чисто из политических соображений, исходя из разумных мотивов: важнейшим заданием нельзя рисковать из-за какой-то вертихвостки-экстремистки.
Что делать с Кастором, Делила еще не решила определенно. Это она представляла еще весьма туманно.
Все-таки, подумала она с нежностью, мальчик так радуется, так взволнован новым приключением! Полет на реактивном лайнере, новые события, ждущие впереди, — вот отчего сверкают глаза Кастора, а вовсе не из-за близости щуплой девчонки, голова у которой набита безумными и разрушительными идеями.
И, размышляя в подобном духе, Делила незаметно задремала. Но несколько часов спустя, в лимузине, который должен был отвезти их всех в приготовленное для группы жилье, она на всякий случай сама села рядом с Кастором.
По правде говоря, Делила испытывала не меньшее волнение, чем Кастор, потому что все вокруг было для нее в новинку, почти все. Остров Хайнань, довесок к самому южному выступу китайской материковой части, ничем особым не выделялся, не считая климата (но Гавайи не хуже, ничем не хуже) и космического центра, на нем построенного. Очень интересно, разумеется, но высшее партийное руководство интерес к острову не поощряло. Делила раньше бывала дома раз десять, последний — когда сопровождала престарелого, ослабевшего от болезней супруга к его последнему пристанищу. (Кстати, собирается старик отправиться к праотцам или нет? Если да, то как скоро?) Хайнань Дао она не видала ни разу.
С воздуха она успела заметить крошечные, быстро промелькнувшие пальмы, пляжи, речки, виллы: даже на минутку-две, пока самолет заходил на посадку над территорией космического центра (все находившиеся в салоне вытянули шеи, бросились к маленьким иллюминаторам), показался гигантский космический корабль, возвышающийся над стартовой башней. Этот корабль явно предназначался для экипажа в несколько человек: по сравнению с ним прочие ракеты-носители — для метеорологических спутников, спутников связи и спутников-наблюдателей, — усеявшие поле космодрома, казались тоненькими, как карандаши. Увидев ракетные корабли, все пассажиры самолета не сдержали восторга, разразились громкими возгласами, включая Делилу.
И все они вместе с Делилой смотрели по сторонам во все глаза, пока лимузины, тихо урча, везли их к месту назначения. Хайнань Дао больше всего напоминал нечто среднее между довоенным Вайкики и Палм-Спрингс, с гоночными треками в стиле Среднего запада и солидными калифорнийскими особняками. Кастор буквально пожирал глазами рощицы декоративных деревьев и плавательные бассейны, уютно устроившиеся в аккуратнейших садах на приусадебных участках. Вдоль дороги трусили энтузиасты джоггинга, на лужайках резвились детишки; пожилые люди грелись на солнышке среди площадок для гольфа. Держась за руки, проходили влюбленные пары. И машины! Какие здесь были машины! Хайнань Дао предпочитали состоятельные люди. Не считая китайцев-хань, никто из «американского кабинета» раньше понятия не имел, что такое богатая страна и как она выглядит. Когда лимузины, снизив скорость, начали заворачивать на подъездную дорожку, Фенг Миранда с досадой разразилась тихими проклятиями. Делила усмехнулась. Она понимала, о чем сейчас думает глупая девчонка.
— Это что такое? — громко спросил Кастор прямо ей в ухо, и Делила посмотрела вперед, не понимая, о чем он говорит. Они подъезжали к внушительному зданию с балконами, колоннами и фонтаном, играющим в центре окружности, которую описывала подъездная дорожка. Прямо перед фонтаном был установлен флагшток. На флагштоке висел флаг: полотнище с красно-белыми полосками, с синим полем и белыми звездочками на его фоне.
Делила не смогла отказать себе в удовольствии, хотя и понимала, что остальные могут заметить. Она наклонилась в сторону окна и коснулась губами щеки Кастора, который от изумления раскрыл рот.
— Ты разве впервые видишь этот флаг, господин президент? Это же флаг Соединенных Штатов Америки!
Несмотря на измотанность и то, что всех их, из-за разницы во времени между часовыми поясами, которые они слишком стремительно пересекли в реактивном самолете, слегка покачивало, будто пьяных, в первую очередь кабинет устроил заседание. Неожиданно для Делилы слово взял один из имплантов Многолицего, Дьен Кайчунг.
— Цзунг Делила, — отрывисто приказал он. — Ты будешь готовиться на пилота.
— Я умею пилотировать, — возразила Делила, удивившись собственному тону. Подобным тоном с высшими партийцами не разговаривают. С другой стороны, сейчас к ней обращался не Фунг Босьен, а только один из его имплантов, вернее кусочек мозговой ткани, когда-то бывший человеком по имени Дьен Кайчунг, а потом пересаженный высшему члену партии Фунгу Босьену, то есть всего лишь одна составляющая личности профессора, один из членов комитета, в который профессор превратился. Голова у Делилы немного кружилась, и не только из-за быстрого перемещения между часовыми поясами. Но одну вещь она понимала ясно: с политической точки зрения очень невыгодно подобным тоном разговаривать, могут возникнуть ненужные проблемы. Что и произошло.
Многолицый поморщился, словно от боли. На секунду на Делилу взглянули глаза настоящего Фунга Босьена, взглянули осуждающе.
— Прошу прощения, — самым почтительным тоном произнесла Делила, стремясь загладить промах. — Я устала и поэтому невнимательна. Я поступлю так, как вы считаете нужным, товарищ Дьен, поскольку вы — руководитель нашей подготовки.
Он нахмурился, пошевелил губами, словно безмолвно беседуя сам с собой, — несомненно, так оно и было. Делила взглянула в сторону, чтобы до минимума уменьшить возникшее было напряжение, и неожиданно наткнулась на еще один источник неприятностей. Фенг Миранда! Наглая шлюшка подсела вплотную к Кастору и что-то шептала ему на ухо, слишком уж по-приятельски! И — о, несправедливость! — замечание получила не дерзкая девчонка, а сама Делила.
— Я с вами разговариваю, товарищ Цзунг, — одернул ее Многолицый. — У нас мало времени и много вопросов, которые необходимо обсудить. Итак! Всем вам необходимо пройти подготовку к космическому полету. Сюда входят упражнения на центрифуге, батуте, проверка на устойчивость вестибулярного аппарата, подводные занятия, имитирующие условия невесомости. Для всех участников миссии эти этапы подготовки крайне важны! Все, кто не пройдет хотя бы одно из испытаний, — добавил он сурово, — будет немедленно из состава группы исключен, поэтому отнеситесь к программе подготовки со всей серьезностью… В чем дело?
Фенг Миранда подняла руку.
Вид у нее был самый невинный, чего нельзя было сказать о голосе.
— Я хотела уточнить: что произойдет в случае, если на испытаниях провалится президент Мелкинс? — сладким голоском пропела она.
Злобный коротышка Чай Говард вмешался в разговор.
— Заткнись, Фенг, — грубо перебил он Миранду. — Мы еще не получили всех инструкций.
Делила готова была его расцеловать… почти готова.
Оставшаяся часть заседания была гораздо интереснее, чем распределение обязанностей, потому что команда техников из космического центра продемонстрировала компьютерную имитацию орбиты корабля пришельцев. Кораблю понадобится самое большее восемнадцать дней, чтобы выйти в точку орбиты, где он сможет встретиться с запущенным в безвоздушное пространство президентом Соединенных Штатов.
— Восемнадцать — крайний срок, — предупредил Многолицый. — Возможно, он будет сокращен до четырнадцати. Поэтому к тренировкам приступаем немедленно! Всем ясно?
Все собравшиеся кивнули, и Многолицый позволил себе усмехнуться.
— В таком случае, — сообщил он голосом Фунга Босьена, — я сообщаю вам решение партии; на борту ракеты будут находиться трое из вас, при условии, конечно, что все трое успешно справятся с подготовкой, — добавил он, многозначительно взглянув на Делилу.
— Сейчас я назову их имена: Мелкинс Кастор, Цзунг Делила, Чай Говард.
Кастор сидел, как громом пораженный, потом разулыбался до ушей, засиял от радости. Чай Говард, со своим вечно недовольным лицом, замер, потом хищно усмехнулся. Делила вообще ничего не почувствовала — ничего, кроме какого-то подсознательного укола страха. А потом — прилив гордости, потому что ее выбрали.
Заметив же, что Фенг Миранда не скрывает злобной зависти, Делила пришла в полнейший восторг.
Дом, в котором они остановились, состоял из двадцати шести комнат. Кастор их все посчитал и с благоговейным трепетом сообщил результат Делиле. Больше никто арифметикой заниматься не стал, потому что не в количестве комнат было дело. Здание впечатляло одним своим видом. Это был особняк, почти дворец, и дворецкий (кроме множества прочих предметов небывалой роскоши в доме имелся еще и дворецкий), в свойственной ему старомодной манере называл дом не иначе, как «резиденция». Как не называй, но здание впечатляло своими размерами. Имелись здесь «Хозяйские покои», «Нефритовые покои» и «Крыло Мао», с шестью уютненькими комнатами-спальнями (в каждой спальне — своя ванная комната). Имелась библиотека и гостиная — собственно, две гостиные, если считать и ту, что завершала ансамбль «Хозяйских покоев». Имелась столовая с галереей и бильярдная, внутренние дворики, балконы, лоджии, альковы и громадная зеленая лужайка.
В особняке, как уже замечено, трудилась прислуга. И какая прислуга! Ничего подобного Делила в жизни не видела. Не какие-нибудь нанятые крестьяне, прямо из хлева, прямо от корыта с похлебкой для свиней. Дворецкий родился в Сингапуре, получил образование в Шанхае, а предки его вплоть до шестого колена были чистокровными англичанами, что давало о себе знать в его манерах и акценте. Все восемь горничных были из Новой Зеландии, смешанного происхождения, наполовину англичанки, наполовину майори. Кухонная прислуга, которую переманили из богатых особняков в пригородах Бенареса, — все как один французы, и по происхождению, и по профессиональной подготовке. Все эти люди по мере сил заботились о материальном благосостоянии гостей из Америки. Потрясающе вкусная еда! Мягкие, теплые, ароматные постели! Но американская делегация приехала на остров не для того, чтобы жизнью наслаждаться. Она прибыла для подготовки.
Их начали готовить, да еще как!
Сначала — пилотаж. Делила, налетавшая шесть тысяч часов, без труда справилась с контрольными заданиями, а Кастор, когда-то проводивший долгие одинокие часы перед учебными экранами, тоже не испытывал затруднений. Тяжело пришлось Чай Говарду, который начинал с нуля. Потом пришлось плавать под водой, с аквалангами, потому что подводные упражнения были самой удачной имитацией условий невесомости, — плевое дело для Кастора, ничего сложного для Делилы и опять-таки «терра инкогнита» для Чай Говарда. Зато на занятиях по боевым искусствам ситуация оказалась обратной. Чай Говарду курс не нужно было проходить, наоборот, он стал их инструктором, — и по курсу ручного оружия, и при обучении навыкам сокрытия оного (они прошли этот курс, независимо от того, была в нем нужда или нет). Как уже говорилось, Чай Говард в нем не нуждался, но вместе с Кастором и Делилой проделал все упражнения: разборка и сборка оружия, стрельба по мишеням, чистка и хранение.
Большую часть подготовки они проходили на территории космического центра, дорога занимала полчаса. Над всей территорией висел запах бензина — не от ракет, а от крекинговых установок, производивших жидкий водород, один из компонентов топлива, — но мало-помалу все привыкли и перестали его замечать. Остальные члены кабинета не были обязаны проходить подготовку. Большинство слонялось без дела, околачиваясь вокруг центра и особняка — особенно завистливая Миранда, которая непрерывно жаловалась на то, что ее не включили в состав экипажа. Даже Делиле, которая менее всего ей сочувствовала.
— Я достойна лететь! Я хочу в космос!
— Как бы не так, америкашка! — издевалась над ней Делила. — Ты не выдержишь испытаний в центрифуге!
— Спорю, что выдержу! — Обида не просто звучала в ее голосе, все ее тело напряглось, побелевшие ногти врезались в мякоть ладоней — с такой силой сжимала она от злости кулаки.
— Все равно, ничего не выйдет у тебя! — сказала Делила с раздражением, которое ей все труднее было сдерживать. — Ты — нелояльна, Фенг. Неблагонадежна. Нужно быть дураком, чтобы довериться тебе и выпустить в космос. Сперва заработай доверие, тогда у тебя появятся шансы. Возможно. — И она умчалась на примерку скафандров вместе с Кастором и Чай Говардом. Миранда проводила ее свирепым взглядом.
Ракета, которая предназначалась для запуска на орбиту корабля американской делегации, по-прежнему возвышалась над всеми конструкциями космодрома. Но когда они вышли из скафандровой мастерской, Делила с недоумением посмотрела на соседнюю стартовую площадку. Что они там монтируют? И поняла, что стартовая площадка готовится к установке второй ракеты, которой предстояло вывести за пределы атмосферы не какой-нибудь мелкий спутник, а большую капсулу, такую же большую, как и у готового ракетоносителя.
— Что происходит? — спросила она Чай Говарда, но тот пожал плечами.
— Дублирующий корабль.
— Для чего?
Он посмотрел на нее, потом на Кастора, который, стоя в нескольких шагах от них, с серьезным видом выслушивал жалобы Миранды.
— Тебя не касается, — заявил он и оставил Делилу наедине с ее вопросами.
Поскольку тренировки отнимали почти все силы и время, Делила не тревожилась о судьбе Кастора; каждую ночь он непременно делил с ней ложе. О том, что творится в мире, она еще меньше беспокоилась, — на это тоже не было времени, — пока однажды, ожидая, пока Кастор закончит принимать душ, Делила от нечего делать ткнула пальцем в клавишу экрана новостей. Выяснилось, что мир времени даром не терял.
Когда Кастор вышел из душа, Делила сидела на краю кровати и сердито смотрела на экран.
— Представляешь! — воскликнула она. — Воги опять шум поднимают!
«Шум» — это слово хорошо описывало ситуацию. Не кризис, не угроза, и, конечно же, не опасность новой войны, ничего такого. По крайней мере, непосредственно сейчас. Но, отметила про себя Делила, неплохо было бы преподать индийцам урок! Выпуски новостей показывали «стихийные» антикитайские демонстрации, и не только в Дели или Калькутте, но и в заново отстроенных Риме и Москве, и еще в десятке других мест. Составить полное представление о происходящем по заявлениям общественных деятелей и комментариям дикторов было трудно, но общее направление событий постепенно становилось ясным.
Индия заподозрила неладное. Индийцы заподозрили, — и были совершенно правы, — что Китай тайно вступил в контакт с кораблем пришельцев. Что представляет собой этот контакт и каковы последствия — этого они знать не могли, но начали проявлять беспокойство — отсюда и все так называемые «стихийные» демонстрации, осуждающие «попытку Китая возродить» империалистические Соединенные Штаты.
Ночь для Делилы прошла беспокойно.
Наутро она потребовала, чтобы ее допустили на заседание руководящего комитета, который собирался ежедневно. Права такого у нее не было: она занимала недостаточно высокое положение, чтобы его иметь. Присутствие на заседании комитета также не входило в ее обязанности, поскольку все время свое Делила была обязана посвящать тренировкам; но сегодня утром она была свободна, в соответствии с тщательно разработанным расписанием группе полагался отдых, да и в любом случае Делилу с головой выдали бы ее горящие глаза.
— Надеюсь, у тебя есть весомые причины, — сказал ледяным, предостерегающим тоном Чай Говард.
— Самые весомые! — заявила Делила, усаживаясь на один из десятка расставленных по кабинету стульев. В комнате присутствовали еще трое: сам Чай Говард, Многолицый и начальник космического центра Му Дайлен.
— Почему вы не проинформировали нас об индийских осложнениях?
— Нет никаких индийских осложнений, — холодно возразил Чай Говард. — Просто мелкие неприятности, ничего серьезного. Ваше задание — вот что важно, в первую очередь.
— Надеетесь, что пришельцев удастся склонить на нашу сторону? Чтобы они стали союзниками и помогли взять верх над Индией? Я правильно поняла?
— Такую возможность мы действительно намерены рассмотреть, — с улыбкой сказал Многолицый. — Делила, я вас прошу… Успех вашей миссии — это успех вашей подготовки. Нам не хотелось бы напрасно вас отвлекать посторонними вещами.
Мягкий тон и улыбки были не в стиле Чай Говарда.
— Так, хватит, — рявкнул он. — Нам необходимо закончить серьезный разговор. Пусть Цзунг покинет комнату.
Но Многолицый опять улыбнулся, на этот раз — Чай Говарду.
— Говард, она может что-нибудь нам полезное посоветовать. Наверное, ей лучше остаться.
Какого рода совета они от нее ждали, об этом Делила не имела понятия, поскольку тема дискуссии касалась специальности исключительно Чай Говарда! Вооружения! Делила, внутренне кипя от гнева, рассматривала голограммы, которые они проецировали над камином. «Ничего серьезного!», «Рассмотреть возможность!» Что же они считают серьезным? Оружие, которое хотят спрятать внутри корабля? Делила смотрела на них с презрением. Вот как ведут себя высшие члены партии, оказывается! Дурашливые дети, не более того. Даже семилетки, упражнявшиеся в тай-чи, голоса которых доносились из-за сосновой рощицы, прекрасно понимают — с таким же успехом можно вооружать корабль трубочками для стрельбы горохом. Ведь им противостоят таинственные пришельцы из космоса, в чьей власти испепелить целый остров, — более того, они утверждают, что способны также легко расправиться с целым континентом и даже планетой! Делила верила, что пришельцы говорят правду. Нет, на борту корабля будет только одно эффективное оружие, и этим оружием станет сама Делила. Кастор — недалекий мальчишка, подсадная утка. Чай Говард — тоже мальчишка, только старый, и еще более недалекий. И вооружение, которое они тщательно маскируют, рассовывают по потайным местам, не менее идиотская выдумка, чем бамбуковый камин в комнате, где они сейчас заседают, в комнате, которую не нужно отапливать, кроме того, если разжечь такой камин — сгорит весь дом, глазом моргнуть не успеешь.
— Пожалуй, пользы от меня здесь мало, — сказала она холодным тоном. — Пойду посмотрю, что остальные делают.
— Разумеется, — согласился Многолицый, удержавшись на этот раз от улыбки, а Делила удержалась от того, чтобы не хлопнуть со всей силой дверью. Разумеется, присматривать за остальными не было нужды, потому что утро сегодня свободное. С другой стороны, Кастора она не видела с тех пор, как он исчез в ванной комнате, чтобы принять утренний душ. Интересно, куда же он отправился?
В оружейной она его не обнаружила, хотя Кастор полюбил старинные короткоствольные дробовики, воссозданные китайскими умельцами, и маленькие зловещие автоматы «узи», способные рассечь человека пополам. В библиотеке его тоже не было. В библиотеке для него нет ничего интересного, мрачно подумала Делила. Она прошла комнату для завтраков, пересекла несколько коридоров, приняв рассеянный вид, словно бы погрузившись в размышления. Тем не менее, она замечала все вокруг, не упуская ни малейшей детали, но не могла обнаружить того, что искала.
Куда запропастился этот мальчишка?
Делила шагнула на восточную лоджию-солярий, сделав вид, что ей захотелось подышать свежим воздухом — кому он нужен, местный свежий воздух? Знойный, паркий, словно в бане — от него щекотало в носу. На площадке солярия никого не было, и на зеленом пространстве лужайки тоже, окрестности сосновой рощицы и бассейна с водяными лилиями словно вымерли.
— Сойер, — громко позвала она, не оборачиваясь.
Незамедлительно появился дворецкий.
— Сойер, вы сегодня утром видели Мелкинса Кастора?
— Да, госпожа. В оранжерее. В обществе товарища Фенг Миранды, госпожа, — сказал он, и Делила, стремительно обернувшись, наградила дворецкого испепеляющим взглядом. Ее задела насмешливая нотка в голосе дворецкого. Кошмар! Даже слуги уверены, что она ревнует мальчишку! Делила, мрачнее грозовой тучи, помчалась в оранжерею.
Сначала она услышала их голоса: добродушное ворчание Кастора и сердитое сопрано Миранды. Но Делилу раздражал не только ее голос, от которого она поморщилась, словно по нервам скребли осколком стекла. Не голос, а жалкое чириканье, как только такой разумный человек, как Кастор, выдерживает общение с ней? Слова, которые она услышала, были еще омерзительнее. Миранда устроила Кастору головомойку.
— Ты лицемер, ты перекрасился! Ты, как медовый шарик! Снаружи — белый, как рисовая мука, внутри — желтый, как ханец. Неужели ты предашь родную страну?
— Брось, милашка, — успокаивал ее Кастор. — Ты сама — чистокровная хань, не хуже Делилы. К чему столько эмоций?
Если бы он не произнес вслух ее имя… Делила ворвалась в оранжерею, свирепо глядя на беседующую парочку, и взгляд ее был, как пламя, а голос, как полярный лед.
— У тебя нет страны, дура! — крикнула она. — Если бы не мы, китайцы, пустыня оставалась бы пустыней до сих пор!
Ни о чем не подозревавшие, они остолбенели: Кастор глупо ухмылялся, рука его, полуподнятая, застыла в умиротворяющем жесте; у Миранды отвисла челюсть, она позабыла закрыть рот, приготовившись к очередной атаке на Кастора. Отвратительный тонкогубый ротик, и вдобавок ко всему — еще и помадой накрашенный!
При всех своих недостатках, Миранда была девушкой не робкого десятка.
— Кто вас просил? Мы вас ненавидим за все ваши благодеяния! — воинственно заявила она.
Прекрасно! Глупышка дала ей зацепку, дала ей возможность вступить в спор, подумала Делила, она не сомневалась, что словесную перепалку выиграет наверняка. Взяв под контроль и лед, и пламя, она двинулась вперед.
— Понятно, — сказала она, усаживаясь посередине между Кастором и Мирандой. — Итак, вы и русские, как два безумца, постарались уничтожить, сделали все возможное, чтобы добиться своей цели. Или я не права?
— Ошибаешься! Мы только оборонялись — и все! Систему антиракетных спутников невозможно использовать для нападения…
— Ах, вот как! — кивнула Делила. — Вы создали наземно-орбитальную лазерную систему, чтобы русские не смогли причинить вам вреда, ответить на удар, который вы по-прежнему могли нанести. К изумлению вашему, система не сработала.
— Они напали без предупреждения!
— Ну да, — вздохнула Делила. — Ничем не прикрытый воин увидел, как противник облачается в доспехи, и решил атаковать, пока, быть может, есть еще шанс на победу, не так ли? — Миранда сердито молчала. — Но вернемся к вопросу о ненависти, товарищ Фенг. Вы нас ненавидите, потому что мы принесли с собой закон и порядок. За то, что мы очистили вашу воду и землю, и вы вновь могли строить фермы, выращивать пищу. За то, что вы, в припадке безумия, уничтожили родную страну и самостоятельно возродить ее были не в состоянии. Я вас вполне понимаю. Ненавидеть помогающего — вполне в природе человека. Это естественно. Раненая собака рычит и щелкает зубами, когда хозяин пытается перевязать ее раны.
— Цзунг, — сказала Миранда, — британцы тоже принесли в Индию закон и порядок, давным-давно. По-твоему, индийцы их обожали? Или горько плакали, когда британцы покидали бывшую колонию?
Делила снисходительно кивала, хотя лед и пламя все еще давали знать о себе в ее голосе:
— Два совершенно разных случая. Несколько тысяч англичан правили сотнями миллионов индийцев. Сейчас же в Северной Америке китайцев почти ровно столько же, сколько абори… людей североамериканского происхождения.
— По-твоему, им от этого легче?
— По-моему, ты несправедлива. Твои слова несправедливы.
Миранда упорно стояла на своем:
— Цзунг, ты — китаянка, ты — хань. Тебе не понять.
— Но ты тоже китаянка-хань!
Миранда покачала головой.
— Нет, я — американка. И Кастор — тоже, но он этого не понимает. — Она поднялась, направляясь к двери, добавила на ходу: — И разговор окончен.
Индия все явственнее проявляла признаки беспокойства. Космический корабль пришельцев с каждым днем приближался. Подготовка к полету шла своим чередом. Ракета-носитель и капсула корабля были испытаны, баки заправлены топливом.
И на корабле установили оружие.
Из тех, кому предстояло лететь, об этом знали только Делила и Чай Говард. Кастора не подпускали к кораблю, пока шла установка вооружения, остальных «американцев» — тоже. Кастор был недоволен и постоянно ворчал, но только потому, что любопытство притягивало его к кораблю; у Фенг Миранды были те же самые причины возражать, которые она высказывала в отношении всего, что задумали китайцы-хань. «Вы украли нашу космическую программу!» — выкрикнула она в лицо Делиле, а Делила ядовито парировала: «Нет у вас никакой программы, потому что „вас“ самих нет, не существует в природе! К тому же у тебя нет ни подготовки, ни полезных навыков — ты была бы бесполезным грузом!»
— Ты утверждала уже один раз, что я не выдержу испытаний на перегрузку, а я выдержала! Я выиграла у Чай Говарда двадцать юаней, потому что оказалась выносливей! На несколько «же» его обставила!
— С Говардом я поговорю! — отрезала Делила. — Ступай и займись делом!
Наконец взошло солнце великого дня.
К собственному изумлению Цзунг Делила поняла, что испытывает страх. Космический полет, в конце концов, это не воздушная прогулка в спортивном самолете. Полет в космос — это прыжок в неизвестность, это вторжение на враждебную человеку незнакомую, поражающую воображение своими размерами территорию; здесь в опасности оказывается любой, даже если он инспектор народной полиции; груз ответственности (и страха) перед тем, что предстояло — встречей с неведомыми существами в приближающемся корабле, — наводил ужас. Словно в полусне Делила позволила ассистентам скафандровой мастерской облачить ее в космическое одеяние, приладить на нужные места неудобные трубочки санитарных систем и прочие коммуникации, надеть себе на шею воротник-кольцо, сопрягающий костюм со шлемом.
Как все быстро происходило! Из скафандровой — в Белую комнату, потом в лифт, где рядом, такие же молчаливые, застыли в своих скафандрах Чай и Кастор. Она взглянула на них, но не увидела человеческих лиц так же, как и они не могли видеть ее лица, лишь непрозрачные, фильтрующие свет забрала шлемов. Они молчали, зато техники тараторили без умолку, отдавая приказы и указания: «В эту дверь, пожалуйста!», «Займите ваше место, пожалуйста!», «Поднимите руку, я хочу проверить, свободно ли она двигается…»
А потом снизу ударила могучая сила, невыносимая тяжесть навалилась на грудь и живот, и наступил момент тошнотворного страха, почти паники, а после него — безудержного веселья, ликования, какого Делила в жизни, наверное, не переживала.
Они вышли в космическое пространство. Шесть секунд стартового ускорения — это сорок километров вверх, потом — сброс ускорителей и топливных баков, и у Делилы не было времени сообразить, что происходит, а Кастор, опьянев от восторга, что-то орал и не мог остановиться. Они вышли в космическое пространство. Безволосые обезьяны, надменно презревшие планету, породившую их! Чай Говард, ты все-таки олух! Что же ты молчишь, как рыба? В этот миг триумфа… Делила потянулась к своей приборной панели…
Она услышала голос Чай Говарда, но донеслись его слова не из соседнего кресла, где сидела облаченная в скафандр фигура, а из динамика космической связи с наземным центром управления:
— Цзунг! Мелкинс! Арестуйте ее! Сейчас же! Расстреляйте ее! Она меня оглушила и заняла мой скафандр!
Делила и Кастор повернули головы, разглядывая фигуру, сидевшую в центральном кресле.
— Я же говорила, что полечу в космос! — мстительно взвизгнула Фенг Миранда.
5
Повернуть обратно они, разумеется, никак не могли. Вариант с возвращением исключался.
«Арестовывать» Миранду было просто смешно, хотя Делила и сделала это без промедления. Но какой смысл «арестовывать» человека, если ему некуда сбежать?
Но весь гнев, все возмущение и отчаяние они выплеснули на девушку, дав волю чувствам и не только — расквашенный кулаком Делилы Мирандин нос еще кровоточил, когда на экране появился корабль чужих. Если бы в потасовку не вмешался Кастор и не разнял их, дело не ограничилось бы разбитым носом. Он удачно блокировал предплечьем рубящий удар Делилы, и ему повезло увернуться от ответного удара ногой, — по всем правилам карате, — который нанесла Миранда.
— Дуры! — рявкнул он. — Если вы друг друга прикончите, куда я дену ваши трупы!
Делила несколько секунд тяжело дышала — больше, чем на несколько секунд нельзя было рассчитывать, кто-то обязан пилотировать корабль, иначе все они погибнут и миссия провалится.
— Я с тобой потом разберусь! — процедила она сквозь зубы и сосредоточила все внимание на пульте управления.
К сожалению, «позже» означало неопределенно долгий срок. Просто времени не оставалось. Времени у них было даже меньше, чем они рассчитывали, потому что Миранда лишила корабль важного козыря — корабельного «пушкаря», которым, по предварительному замыслу, предстояло быть Чай Говарду. Спрятанное вооружение сразу же оказалось выведенным из игры, рассчитывать на него не приходилось — ведь Делила не могла одновременно управлять кораблем и оружейной системой, да еще краем глаза присматривать за маневрами этой зловредной сучки Миранды, да и за Кастором тоже, на всякий случай, и одновременно с этим, — что оказалось сложнее всего, — думать, рассчитывать, планировать, быть наготове к неожиданностям (опасным, ужасным неожиданностям), которые, — кто знает? — приготовил для них корабль пришельцев. Мысли Делилы метались, как птица с подбитым крылом, которую настигает птицелов; и вдруг времени не осталось, вообще не осталось, потому что корабль чужаков возник на радарном экране, а секунду спустя Кастор пронзительно вскрикнул от радости, потому что заметил в иллюминаторе по правому борту светящуюся точку корабля.
Ничего полезного о пришельце радар не сообщил; цифровой индикатор на полях экрана выдал его массу (где-то три сотни метрических тонн) и размеры (самое малое, сорок метров в длину), и еще они узнали его форму — больше всего корабль напоминал банку консервированных фруктов, по бокам торчали какие-то непонятные металлические штуковины. Визуальный контакт оказался еще бесполезнее, если не считать, что они увидели цвет корабля — странный, призрачно-фиолетовый, с сиреневым оттенком. Делила выхватила из предохранительного кармана с мягкой прокладкой бинокль и навела на чужака. За спиной ее Миранда и Кастор требовали своей очереди посмотреть, и Миранда объясняла, как она очутилась в корабле, и Кастор умолял Делилу дать ему на секундочку бинокль, а в динамике связи истерически захлебывался Чай Говард, бомбардируя экипаж приказами и вопросами. Делила всех их исключила из сферы своего внимания. У нее забот был полон рот — держать корабль на курсе, следить за пультом, а все, что оставалось, поглощали окуляры бинокля.
Корабль был сделан из металла, но корпус его потерял зеркальный блеск. Тридцать лет полета сквозь разряженный газ и пыль межзвездных пространств на околосветовой скорости притушили блеск, усеяли корпус оспинами. Вид у корабля был зловещий. Он напоминал цистерну для каких-нибудь малоприятных жидких отходов или один из первых примитивных образцов ядерного оружия. Форма у него была скорее бочкообразная, чем цилиндрическая; то здесь, то там торчал какой-нибудь покрытый шрамами стабилизатор или на удивление чистое и яркое параболическое зеркало (потому что большую часть полета зеркало провело в безопасности своего гнезда, защищенное от пылевой эррозии). Поскольку корабль приближался под определенным углом, на радарном экране он выглядел короче, чем был на самом деле — длина его достигала целых ста метров.
— А что это за фиолетовое свечение? — 1 завопил Кастор в ухо Делиле.
Фиолетовое? Хороший вопрос! На одном конце у кургузого цилиндра слабо светилось бледно-фиолетовое кольцо. Слабо светилось? Нет, не подходящее слово. На кольцо было больно смотреть. Очевидно, излучало оно целую Ниагару фотонов, но лишь малая их часть попадала в видимый глазу диапазон. Озадаченная, слегка напуганная, Делила позволила вертихвостке Миранде выхватить у нее бинокль, потянулась к передатчику, включила режим связи по каналу «корабль — корабль».
— Вызываем неизвестный корабль! — сказала она. — Говорит корабль президента Соединенных Штатов. Президент находится на борту и готов встретиться с вами.
Она отпустила кнопку, ожидая подтверждения приема.
Но никто не подтвердил его. Им вообще не ответили.
— Проклятье, вызывай снова! — взвизгнула Миранда, сражаясь с Кастором, который пытался вырвать у нее бинокль, и Делила механически подчинилась, повторила вызов.
И вновь никакого ответа, и два корабля продолжали сближаться, помимо собственной воли, носовая часть к кормовой части — не потому, что так было запланировано, а словно по хотению некоего громадного Калибана, сгоняющего вместе стайку пескарей в пруду.
— Притормози, — прошептал Кастор, у которого не выдержали нервы.
Нервы у Делилы тоже были на пределе, но она знала, что пальцы ее не коснутся приборной панели. Перед экипажем поставлена задача. Бегство — не выход из положения, пусть даже ей страшно, или пришельцы настолько невоспитаны, что не соизволили ответить на вызов; задача Делилы — войти в контакт.
Тем более, что расстояние между кораблями пока еще достаточно велико, и если пришельцы позволят себе какие-то шалости, стоит лишь протянуть правую руку — и вот она, потайная панель управления вооружением, чуть пониже округлого плеча Миранды, которая изо всех сил старается заглянуть в иллюминатор и поэтому ерзает в кресле.
Хотя расстояние не такое уж и большое… И вдруг корабль пришельцев оказался рядом. Не потому, что включились двигатели, нет, произошло что-то неожиданное, непонятное.
Фиолетовое кольцо соскользнуло с носовой части чужого корабля, отделилось от него.
Оно дважды повернулось вдоль оси, словно монетка, закрученная волчком на поверхности стола. Потом рванулось вперед, к земному кораблю.
Пальцы Цзунг Делилы стремительно ударили по клавишам, земной корабль вздрогнул, встал на дыбы, попытался развернуться. Делилу бросило вперед, она отчаянно пыталась дотянуться до оружейной панели. Миранда, облаченная в жесткий, неповоротливый скафандр, накрыла собой потайную панель и никак не желала убраться с дороги, за это заработала еще одну пощечину тыльной стороной кисти, — было бы время, получила бы больше… Впрочем, она и получила усиленную порцию, но словесно, потому что Делила, яростно вскрикнув, грозила Миранде всеми возможными карами, ведь по вине Миранды корабль остался без бортового стрелка… Привести приговор в исполнение времени не осталось… И не осталось времени разгадывать головоломки пусковых устройств говардских ракетных снарядов — как их привести в боевую готовность, нацелить, запустить…
Призрачное кольцо догнало их корабль.
Кольцо проглотило корабль, наделось на кормовую часть, как обруч на шест. Уже многие годы Делила понятия не имела о тошноте, она вообще никогда не болела; но сейчас на десятую долю секунды содержимое желудка вдруг попыталось вырваться наружу, через горло.
Потом все прошло.
Фиолетовое кольцо уплыло в сторону. Корабль дрейфовал в космическом пространстве. Со всех сторон его окружало черное небо, усеянное звездами.
Но звезды… это были совсем иные звезды.
Повинуясь инстинкту, Делила заглушила тяговые двигатели и включила все наружные датчики. Они на орбите? Орбита стабильна? Им в любую секунду грозит столкновение? Пока автоматические системы корабля накапливали данные и пытались сделать выводы, Делила успела заметить, что в пространстве они не одиноки, потому под кораблем, несколько позади, плыла планета — огромная, бело-голубая.
Но не Земля. Солнце этой планеты было красноватым, и диск покрупнее земного, и расстояние до него было меньше, и сквозь белые комочки облаков на освещенном этим местным светилом крае планетного диска виднелись очертания континентов, подобных которым Делила никогда раньше не видела. В соседях у них оказалась не только планета. Оказывается, они были вдвойне не одиноки. Запищал радар, давая знать, что поблизости находится объект подходящих для космического корабля размеров. Он занимал позицию со стороны, противоположной красному светилу, и потому был ярко освещен. Ничего похожего на эту конструкцию они тоже раньше не видели. Неужели космический корабль? Да, поскольку она в космосе и явно предназначена для передвижения. Но странным образом, обводы корпуса наводили на мысли об атмосферном летательном аппарате, хотя и без крыльев; очертаниями он напоминал постельного клопа, и управляющие плоскости, торчавшие из корпуса в нескольких местах, в вакууме были бы бесполезны.
Клопа эта конструкция напоминала не одними очертаниями. У нее, оказывается, имелись лапы, похожие на лапки насекомых, с крючками захватов на конце. Вдоль корпуса странного корабля вспыхнули голубовато-белые струйки реактивных выхлопов. Корабль развернулся, выстрелил ракетным пламенем с противоположной стороны и застыл в новой позиции, нацелившись на земной корабль. За кормой его вспухло золотистое пламя — включились основные двигатели, швырнув корабль прямо на них. Передние лапы-захваты разошлись в стороны, готовясь поймать корабль землян.
Делила была в состоянии ускользнуть из лап «жука». Ведь «жук» был просто ракетой, не каким-нибудь сумасшедшим колесом фиолетового свечения. Чтобы убежать, времени хватало. Времени так же хватало, чтобы подготовить к пуску ракетные снаряды. «Готовность»! — и на секретной оружейной панели загорелись зеленые огоньки. «Прицеливание!» — и в перекрестье визирных нитей, как в центр паутины, пойман космический «жук». «Запуск!»
Но снаряд она так и не выпустила.
Собственно говоря, не было у Делилы такой возможности. Миранда, догадавшись, что сейчас произойдет, бросилась на Делилу всем телом, обхватила, сжала руки, попыталась силой оттащить от ракетной панели наводки… Кастор, суетясь, не знал, что ему делать — и если помогать, то кому из них… и обе они отчаянно визжали: «Отпусти, дрянь!», и «Цзунг, приди в себя!», и «Я тебя убью!», и «Ты всех нас погубишь!», и шипели, и пыхтели. Трудно сказать, кто из них что кричал, но… потом было уже поздно что-либо предпринимать. Чужой челнок подошел совсем близко. Захваты сомкнулись. Чужак потащил корабль за собой, и внезапный толчок швырнул всю троицу через кабину.
Спуск в атмосферу занял не меньше времени, чем у земных челноков. Спешить вдруг стало некуда. Делила подумала, что они успели бы включить основные двигатели, сжечь топливо до капли, вырваться из лап стального «жука»…
Но куда они полетят?
Поскольку время их не торопило, его следовало использовать разумно: определить, наконец, где они очутились и что происходит — хотя, у Делилы создалось впечатление, что на поиски ответа вряд ли хватит всего времени во вселенной. Наружные датчики передавали сведения о планете, к которой по спирали спускался «жук». Планета была более рыхлая, чем Земля, с более слабым притяжением и на удивление плотной атмосферой — вот почему у челнока не было крыльев — подъемную силу создавал сам плоский обтекаемый корпус. Температура над поверхностью суши была нормальная, выше, чем хайнаньская — а остров ведь отличался тропическим климатом, — в районе же полюсов воздух с большой натяжкой можно было назвать холодным.
И планета оказалась обитаемой.
Еще бы! Конечно, на ней жили разумные существа! Делила мысленно выругала себя — откуда же еще взялся орбитальный челнок — «жук»? Все равно ее поразили островки прозрачного свечения, как будто светились кристаллы хрусталя, на ночной стороне и отблески каких-то скоплений на дневной, которые не могли быть ничем иным, как городами. И каких размеров! По сравнению с ними Пекин — деревушка с глинобитными хижинами.
Кроме того, планета сама дала понять, что обитаема. Планета заговорила с земным кораблем.
— Вы только взгляните! — вскрикнул Кастор, манипулируя рукоятками и кнопками панели связи, и в самом деле, посмотреть было на что.
Планета передавала изображения — движущиеся картинки в сопровождении звука.
Картинки не отличались четкостью, конечно, и настройку не удавалось удержать надолго. Кванты электромагнитного излучения одинаковы и на Земле, и за пределами самого дальнего квазара. Но способ, которым техники их измеряют, подсчитывают, кодируют и декодируют, зависит от случая — несчастного или счастливого, — повлиявшего на создание первой электронно-лучевой трубки и на то, какой она у изобретателя получилась. Чужаки не использовали ни привычные землянам частоты, ни параметры экранной развертки, ни даже основополагающие элементы электромагнитного спектра, давно ставшие на Земле догмой. Оказалось, что приемник корабля обладает сказочными возможностями. Приемник автоматически выискивал модулированные сигналы, а потом, раскусив методу, разобравшись в принципах, выдавал результат в удобоваримой форме. Но делал это с трудом, и временами решение у него получалось неверное.
Поэтому на экране они увидели лишь отрывки, обрывки, мимолетные видения и накладки. Иногда — бессмысленные цветовые узоры; преимущественно — просто цвета без узоров. Но время от времени, на несколько секунд подряд…
Изображения! Потрясающие картинки!
Город… наверное, город, из тех городов, что сверкали, оживая, внизу под ними, по мере того, как они совершали виток вокруг планеты. Ярко-зеленые, ярко-розовые, светящиеся, любых цветов, очень насыщенных.
И машины, качавшие густую сиропистую массу, клейкую на вид — как, зачем и с какой целью — земляне даже представить себе не могли.
Скопление каких-то созданий, наподобие… насекомых, кротов? У них не было подходящего надежного стандарта для сравнения, которые кувыркались друг через друга, словно играя в «чехарду», а в промежутках губы их шевелились, но звуковой канал поймать не удалось, поэтому картинка оставалась беззвучной.
А вот существо другого рода — статуя существа, очевидно, — стоящее в нише из сияющего золота, очень похожее на страуса, но с руками вместо крыльев.
На секунду на экране показался их собственный корабль, потом стремительно исчез.
Появилась планета — это была Земля.
Друг за дружкой на экране мелькали сотни картинок, а звуковые каналы наполнялись чириканьем факс-сигналов, кодированных и телеметрических передач; что-то шептали неведомые голоса, но кто знает, чьи это были голоса и что говорили?
Качество звукового воспроизведения было таким же низким, как и видео, по правде говоря. То и дело удавалось уловить что-то осмысленное, целое слово, или обрывок английской фразы («…спасти вас…» — что это значит? Или воображение подшутило над ними?), или даже имя («Эй-Белинка» — имя ли это?). Кастор вылавливал все подозрительные кусочки подобного рода, направлял их на вспомогательные терминалы, чтобы Делила и Миранда попытались их рассортировать и систематизировать, а сам продолжал охоту…
Тем временем они все ниже и ниже; накручивая виток за витком, опускались к пленившей их планете.
Как бы они ни старались, всего времени во вселенной не хватило бы, чтобы понять, где они очутились, и что их ждет, и заблаговременно предпринять какие-то шаги или даже испугаться, если судьба уготовила им ужасный жребий. Неважно. Все равно времени у них не оставалось, потому что вдруг, совершенно неожиданно, «жук» вошел в атмосферу.
Атмосфера встретила их неласково — в этом отношении планета тоже мало отличалась от Земли. К счастью, им удалось пристегнуться к креслу — синяков каждый успел и без того наставить себе изрядно. Делила вовсе не была уверена, что предохранительные ремни и амортизирующие кресла спасут их; вход в атмосферу полон опасностей. «Жук» не совсем удачно захватил их своими стальными лапами. Теплоотражающие поверхности больше не могли им помочь.
Но существа, взявшие землян в плен, предвидели опасность. Тепловой удар был смягчен до минимума. «Жук» то и дело включал тормозные ракеты. Обшивка корабля не успела размягчиться и прогореть, скорость упала до Мах-четыре и даже меньше — в сравнении с орбитальными скоростями они ползли теперь, как черепаха, — и челнок начал по пологой кривой планировать к поверхности.
Корабль подбросило, но не резко, и на удивление плавно, замедленно, и он остановился.
Они осознали, что совершили посадку и что им ничего не грозит пока, и тут же выпутались из предохранительных ремней.
Кастор оказался самым проворным. Прежде чем Делила успела его остановить, прежде, чем она поняла возможные фатальные последствия его опрометчивого поступка, Кастор очутился возле наружного люка и принялся его открывать, освобождая выход в новый мир. Рефлексы у землян замедлились, стали, как вязкая сладкая патока. Нервы их были совершенно расстроены после пережитого потрясения, а сила тяжести заметно уступала привычной. Делила успела лишь крикнуть: «Осторожнее!»
Воздух снаружи оказался пригодным для дыхания. Правда, у него был странный запах, — как будто где-то неподалеку жарили грибы, — но землян он не убил. Еще немного тянуло соленым морским запахом. Снаружи шел дождь, крупные набухшие капли падали медленно, как горошинки мятного мармелада, и налетал ласковый, очень теплый ветерок. Астронавты сгрудились вокруг отверстия люка, разглядывая обширную площадь с ровным темно-бордовым покрытием. Люк, к несчастью, смотрел в противоположную от города сторону — они успели заметить, что рядом был город, — но с краю виднелись строения поменьше, похожие на гроздья кристаллов, выросшие в перенасыщенном солью море — зеленые и голубые призмы, золотистые шпили, рубиновые колонны.
Кроме того, их, кажется, встречали, судя по доносившимся звукам.
— Убери эту штуку, — фыркнула Миранда.
Делила только сейчас заметила, что ее рука извлекла из поясного ремня скафандра спрятанное там оружие, которое вручил ей Чай Говард.
— Да, Делила, я тебя прошу, — нервно сказал Кастор. — Не будем ссориться.
Она не ответила. Сунув пистолет обратно за пояс — этот жест был достаточно красноречив, — она храбро выбралась из люка и спрыгнула на бордовое покрытие — как медленно здесь падают, словно на замедленном изображении! — и принялась разоблачаться, освобождаясь от скафандра. Она решила, что без скафандров вид у них будет менее угрожающий. К тому же в скафандре было ужасно жарко, и Делила истекала потом.
Некто приближался к ним, и звуки, сообщавшие о Его приближении, становились все громче. К тому моменту, когда Делила высвободилась из нижней части костюма и стянула с себя нижнюю часть изолирующего белья, — что-то вроде толстых колгот, — звуки раздавались уже непосредственно по другую сторону ракеты, и Некто направился в обход корабля, приближаясь к трем полуобнаженным людям.
Это была платформа на воздушной подушке. На повороте ее занесло, потом платформа выровнялась и, сбросив скорость, поплыла в сторону землян. За платформой следовала еще парочка ей подобных. Их воздушные компрессоры оглушительно завывали.
Все три платформы несли пассажиров, и каких! Пассажирами были инопланетяне, каких вы только в состоянии вообразить! С жукообразными лицами, с антеннами, с блестящими шипами вдоль спины. Чудовища из космического пространства! Смертоносные создания, в сравнении с которыми худшие детские кошмары покажутся безобидными.
Но Делила ждала чего-то подобного, к тому же монстры эти оказались не крупнее кошки. На некоторых из них она заметила одежду и украшения: пышные жабо в том месте, где должны быть шеи, накидки, драгоценности и, как решила Делила, что-то вроде местных эквивалентов наручных часов, брошек-коммуникаторов на цепочках и так далее. Большей частью монстры были голыми. Голые монстры свешивались с платформы, цепляясь за нее, как могли, иногда падали вниз — может быть, это детеныши?
По мановению щупалец одного из монстров все три летающие платформы пали на грунт вокруг земного корабля, и в небе вспыхнула сияющая голограмма: на одном краю — существо, похожее на страуса, на другом, как поняла Делила, изображение птицы, ухватившей когтями молнию и ветку с листьями, а в середине — шар планеты, вполне возможно, что подразумевалась Земля.
Но голограмму она не рассматривала, лишь отметила краем глаза, потому что непосредственно перед собой увидела женщину, поглотившую все ее внимание. С обнаженными грудями, с похожим на шар животом беременной, с плотоядной улыбкой до ушей, великанского роста женщина стояла среди инопланетян, словно амазонка-победительница, словно их властелинша — а может, это они были ее хозяевами? И великанша громогласно приветствовала землян, рявкнув:
— Добро пожаловать! Мужайтесь! Мы вас спасем!
— О Боже! — прошептала Миранда, застывшая рядом с Делилой. Что она имела в виду — это для Делилы осталось загадкой, потому что никто из землян не знал, что делать или говорить. Они были потрясены до глубины души.
Они даже не слишком удивились, когда инопланетяне со второй платформы, посуетившись, выстроились на определенный упорядоченный манер и подняли перед собой предметы, которые держали в щупальцах. В некоторые из этих штуковин они принялись дуть, другие — тереть о себя, но самым популярным инструментом оказалось нечто вроде горизонтального ксилофона, из которого легкими ударами извлекались звуки.
В результате всех манипуляций получилась музыка. Или что-то приближающееся к музыке.
Для Делилы мелодия была абсолютно незнакомой, но Миранда вдруг ахнула, всхлипнула и простонала:
— Кастор! Послушай! Они не забыли… Это же «Да здравствует вождь!»
