4. Фальк и… Фальк!
Симон стоял на лестнице, прислушиваясь. Снизу доносились звуки битвы. До него доносился боевой клич салкаров: «Сал! Сал!», но Симон прислушивался совсем к другим звукам, которые должны были послышаться сверху. Он не мог ошибиться. Где–то на верхних площадках этой лестницы должен был быть Фальк.
Вот оно! Скрежет металла по камню. Какую еще ловушку выбрал Фальк для своих преследователей? И все же, прежде всего именно Фальк был им необходим для осуществления задуманного плана. А время работало против них, оно было союзником Фалька.
Правда, пока что все шло, как они и рассчитывали. Судно, выброшенное на риф, открыло перед ними ворота крепости, выманило гарнизон за стены, привлекло к себе всеобщее внимание. Так что нападавшие уже проникли в крепость, прежде чем люди Фалька успели опомниться.
Но это не означало, что они готовы сдаться, наоборот, они сражались отчаянно, как люди, у которых нет пути к отступлению. Только потому, что в разгаре сражения Симон оказался отброшенным вражеским ударом далеко в сторону, он успел заметить, как высокий человек с огненно–рыжей гривой волос, которая выдавала повелителя Верлейна, бросился бежать. Симону приходилось слышать многие легенды о том, как Фальк бросается в атаку впереди своих людей, но на этот раз владетель Верлейна повел себя почему–то совсем иначе. Вместо того, чтобы повести своих воинов в яростный бой против пограничников, Фальк метнулся в сторону и пробежал к одной из внутренних лестниц. И Симон, голова которого все еще гудела от страшного удара, последовал за ним.
Снова послышалось звяканье металла о камень. Быть может там готовится оружие, более грозное, чем сабля или топор? Оттуда, где он стоял, Симону видна была только верхняя площадка лестницы. И там вдруг стал разгораться бледный свет.
Свет мигнул, Симон задержал дыхание. Мерцание продолжалось несколько минут. Наконец Симон не выдержал и сделал шаг наверх, потом еще один… Следующий шаг привел его на площадку, где его ожидало неведомое… Симон считал колебания света. Он знал, что шаровые лампы, освещавшие стены коридора, разгораются сильнее, если постучать по стене. Их никогда не меняли, секрет их был давно утерян. Теперь лампы стали тускнеть. Если они погаснут…
Симон двинулся, вперед, прижимаясь спиной к стене, держа самострел наготове. Четыре ступени, шесть, осторожная перебежка по узкому коридору… Симон очутился перед баррикадой — сваленный в кучу всякий хлам, стащенный второпях из соседних комнат. Быть может Фальк лежит где–то рядом с оружием наготове, целясь в того, кто первым намерен разнести это нагромождение столов и стульев?
Симон чувствовал смутное беспокойство… Поступки Фалька странным образом не совпадали с тем, что ему было известно о береговом властителе. Он вел себя так, как человек, стремящийся выиграть время. Для чего? Все силы Фалька были брошены в бой, кипевший внизу. Он не мог надеяться на подкрепление. Нет, он пытается спастись в одиночку! Симон и сам не понимал, откуда у него такая уверенность, но он был убежден в этом.
Может быть, Фальку был известен какой–то потайной ход, и он теперь его ищет?
Снизу больше не доносился шум битвы, вероятно, в живых осталось лишь несколько бойцов Фалька.
Лампы еще сильнее замигали, и тут же Симон услышал наконец какой–то слабый звук, инстинкт бойца заставил его отступить. Белое пламя взрыва! Ослепленный сиянием, Симон закрыл глаза руками. Но шума от взрыва он не услышал. Что бы это ни было, для Симона это было новостью. Теперь поплыли клубы дыма, горло немилосердно жгло. Симон закашлялся, еще раз протер глаза, но ничего не смог увидеть.
— Симон! В чем дело?..
— Фальк! — ответил Симон Корису. — Будь осторожен… Он там, наверху…
— Фальк! — Корис твердой рукой поддержал Симона. — Что он там делает?
— Чинит любое зло, какое только сумеет, лорд, — раздался позади них голос Ингвальда.
— Осторожно, — сказал Симон, который мог снова видеть. Он скользнул вверх по лестнице, опережая Кориса. Дымовая завеса рассеялась, на стене виднелись обугленные участки дерева, в воздухе носились частички золы.
Ни звука не доносилось из холла, куда выходили двери на этой площадке. Симон шел вперед, шаг за шагом. Из–за одной двери послышался громкий шорох, и, прежде чем Симон успел сделать движение, огромный топор Вольта обрушился на створку двери. Дверь разлетелась и они увидели комнату. Прямо перед ними было широко распахнутое окно, из которого свисал обрывок веревки, прикрепленный к комоду.
Корис положил топор на пол и вцепился в веревку. Напрягая могучие плечи и руки, он стал тянуть веревку кверху. Симон и Ингвальд подбежали к окну. Ночь была темная, но все равно все происходящее внизу было достаточно видно. Фальк собирался с помощью этой веревки спуститься на следующую, более низкую крышу. Но сейчас веревка медленно и неуклонно ползла вверх — дальше и дальше от того места, где Фальк мог безопасно спрыгнуть вниз.
Симон увидел белое пятно лица Фалька, обращенного вверх. Дергаясь на конце веревки словно марионетка, властитель Верлейна поднимался все выше — туда, где они его ждали. И тогда он намеренно разжал руки и с глухим стуком упал вниз, на соседнюю крышу. И падая, он издал отчаянный крик, словно то, что он сделал, свершилось помимо его воли. Неужели он и в самом деле, до самой последней секунды, надеялся спастись подобным образом? Теперь он неподвижно лежал на крыше, одна его рука судорожно дернулась вверх и тут же замерла.
— Он еще жив. — Симон потянул к себе веревку. Он и сам не мог бы объяснить, почему ему было так необходимо заглянуть в лицо Фальку. — Я должен опуститься туда, — он спешно привязывал веревку к поясу.
— Ты думаешь, что за этим что–то кроется? — спросил Корис.
— Думаю, что да.
— Тогда спускайся. Только будь осторожен. Даже с вырванным жалом, змея опасна. А у Фалька нет оснований оставлять в живых своих врагов.
Симон выбрался через окно, и они стали осторожно спускать его вниз. Наконец, ноги его коснулись крыши, он сбросил веревку и двинулся к неподвижной фигуре. Поднеся фонарь к распростертому телу, Симон опустился на колени и сразу же убедился, что несмотря на страшные увечья, Фальк еще жив. Отчаянным усилием, владетель Верлейна повернул голову, и взгляды их встретились.
Симон хрипло вздохнул, едва подавив вырвавшийся было крик. Ибо то, что он увидел в этих тускнеющих глазах, было поистине страшно. В них была ненависть и боль. И что–то еще, совершенно отличное от ненависти и боли — и это нечто было несравнимо ни с какими человеческими эмоциями.
— Колдер! — громко сказал Симон.
Это был на самом деле колдер, зловещая угроза на лице умирающего человека. И все же Фальк не был одним из тех одержимых, которых Колдер использовал в своих битвах, похищая у них душу и заставляя принимать в свое тело некую неведомую силу, от которой бежало прочь все человеческое. Нет, Симону приходилось видеть таких одержимых. А здесь было что–то совсем иное. Ибо личность Фалька не была уничтожена — ведь боль и ненависть становились в глазах Фалька все сильнее, а то, что было колдером, постепенно исчезло.
— Фальк! — Корис тоже прыгнул на крышу и подошел к Симону, волоча за собой веревку.
— Это я, Корис!
Фальк с трудом скривил рот.
— Я умираю… Но и ты умрешь… Болотный червь!
— Как и все люди, — пожал плечами Корис. Симон наклонился к Фальку.
— И как те, кто не являются людьми!
Он не был уверен, что то, что осталось от колдера, приняло его слова. Губы Фалька снова зашевелились, на этот раз на них лишь выступила кровь. Он попытался было приподнять голову, но она упала, и на сей раз глаза его остекленели.
Симон посмотрел на Кориса.
— Он был колдером, — спокойно сказал он.
— Но ведь он не был одержимым!
— Нет, и все же он был колдером.
— Ты уверен в этом?
— Как в самом себе. Он оставался Фальком и в то же время был колдером.
— Что же в таком случае мы тут открыли?
Корис был ошеломлен тем, что узнал, предвидя ужасные последствия.
— Если у них есть среди нас еще другие слуги, кроме одержимых…
— Именно так, — мрачно ответил Симон. — Я считаю, что охранительницы должны немедленно узнать об этом, и при том, как можно скорее!
— Но ведь Колдер не может воспользоваться телом потомка древней расы, — заметил Корис.
— Будем и дальше надеяться на это. Но Колдер был здесь, значит, может находиться и любом другом месте. Пленники…
— Их совсем немного, — пожал плечами Корис. — Человек десять–двенадцать. И главным образом простые воины. Зачем понадобилось бы Колдеру воспользоваться кем–то из них? Фальк — другое дело. Он мог быть крупной фигурой в их игре. Впрочем посмотри на них сам, может быть, ты увидишь то, чего мы не заметили…
***
Солнце заливало стол ярким светом. Симон отчаянно боролся с желанием уснуть и черпал силы во все растущем глухом раздражении. Он хорошо знал эту седовласую женщину в сером платье, волосы у нее были гладко зачесаны над резкими чертами лица и на груди переливался дымчатый драгоценный камень — символ ее ремесла и грозное оружие власти, руки были сложены на коленях. Да, Симон хорошо знал ее, хотя и не мог бы назвать по имени — ибо имена волшебниц Эсткарпа никогда не произносились вслух, ведь это была величайшая тайна каждой из них, которую нельзя было отдать в руки толпы, чтобы ею не завладели враги.
— Значит, это твое последнее слово, он не пытался смягчить резкость тона, задавая этот вопрос.
Она не улыбнулась, только тень промелькнула в спокойных глазах.
— Не мое слово, Хранитель границ, и не наше слово. Это закон, по которому мы живем. Джелит… — Симону показалось, что в тоне ее звучит неодобрение. — Джелит сама сделала свой выбор. Возврата нет.
— Но если ее волшебная Сила осталась с ней, что тогда? Ведь ты же не можешь оспаривать этого?
Она не пожала плечами, но Симон понял, что его речь и гнев нисколько не тронули ее.
— Если обладаешь какой–то вещью, пользуешься ею, и притом долгое время, то ее тень может еще некоторое время оставаться с тобой, даже если этой вещи больше нет. Возможно, ей еще доступно то, что остается лишь бледной тенью ее прежних возможностей. Но она не может требовать обратно камень и снова стать одной из нас. Но я надеюсь, Хранитель границ, что ты не для того вызвал сюда волшебницу, чтобы обсуждать со мной этот вопрос и возражать против такого решения, ведь оно тебя совершенно не касается.
Вот он, снова этот барьер между волшебницами и простыми смертными. Симон постарался обуздать свой гнев, ибо сейчас и в самом деле не время бороться за дело Джелит. Сейчас нужно думать только об осуществлении задуманного плана.
Он коротко объяснил, что нужно сделать.
Волшебница кивнула:
— Изменит облик — кто именно из вас?
— Я, Ингвальд, Корис и десять человек из отряда пограничников.
— Я должна видеть тех, чей облик вы хотите принять, — она поднялась со стула. — А они наготове?
— Их тела…
Она не изменилась в лице при этом сообщении, а спокойно стояла, ожидая, чтобы ей указали дорогу. Они положили тела в дальнем углу зала — десять воинов, выбранных среди убитых в последней схватке, и среди них один офицер, судя по знакам на мундире — покрытый шрамами и с перебитым носом. Фальк лежал немного поодаль.
Волшебница постояла немного возле каждого тела, пристально вглядываясь в черты лица каждого. Многие ее сестры по ремеслу могли совершить временное превращение, но только она одна обладала силой производить полное превращение одного человека в другого, до самых мельчайших черточек лица.
Подойдя к Фальку, она остановилась, наклонилась над ними и долго рассматривала его лицо. Наконец она повернулась к Симону:
— Ты совершенно прав, лорд. В этом человеке было нечто большее, чем его собственный разум, душа и мысли. Колдер… — и это последнее слово она произнесла хриплым шепотом. — И, зная об этом, ты все же пытаешься занять его место?
— Наш план зависит от появления Фалька в Карсе, — сказал Симон. — И я не колдер…
— Что с легкостью установит первый же колдер, — предупредила она.
— Мне придется рискнуть.
— Пусть будет так. Приведи сюда тех, кто должен пройти превращение. Сначала семь человек, потом еще трое. Отошли остальных из зала, никто не должен мешать нам.
Он кивнул. Ему приходилось и раньше подвергаться превращению, но это делалось наспех, ненадолго, только чтобы скрыться из Карса. Теперь же он должен стать Фальком, это совсем другое дело.
Пока Симон собирал своих добровольцев, волшебница занялась приготовлениями. Нарисовав на полу две пятиконечные звезды, которые частично накладывались одна на другую, она поместила в центре каждой звезды небольшую жаровню, извлеченную из ящика, который несли за ней вслед прислужники, сопровождавшие ее. Затем она стала отмерять и взвешивать различные снадобья из множества колбочек и пиал, а потом смешала их в две кучки на специальных квадратиках тонкого шелка, затканных причудливым узором.
Они не могли воспользоваться одеждой убитых, слишком она была окровавленной и запятнанной, но в комодах, стоявших в зале, нашлось все необходимое, к тому же, в их распоряжении находились пояса и оружие погибших.
Волшебница бросила свернутые квадратики шелка со снадобьями в жаровни и начала нараспев говорить заклинания. От жаровен поднялся густой дым, который скрыл стоявших в зале обнаженных мужчин — каждый из них стоял на одном из лучей нарисованных на полу звезд. Теперь тем, кто стоял под этой пеленой тумана, трудно было поверить, что существует мир за пределами этого сизого дымка, который окутывал их все плотнее и плотнее. Слова заклинаний медленно и гулко отдавались в их ушах, и все вокруг качалось и плыло в тумане.
Туман рассеялся так же медленно, как и возник, в воздухе повис приятный аромат, и Симон ощутил, что постепенно возвращается в реальный мир. Ему стало холодно, он бросил взгляд вниз и увидел странное незнакомое тело, начинающее полнеть, с курчавыми рыжими волосами, пушком, покрывавшим бледную кожу. Он стал Фальком.
Корис — или по крайней мере человек, который сошел с того луча звезды, где до этого стоял Корис — был немного ниже — они постарались подобрать себе прототипов более или менее похожих на них — но зато у него не было непомерно широких плеч сенешаля и длинных болтающихся рук. Старый шрам вздернул его губу на манер волчьего оскала. Ингвальд утратил свою молодость, в его волосах пробивалась седина, морщинистое лицо носило на себе печать долгой и беспутной разбойничьей жизни.
Они подобрали себе одежду, шейные цепочки, разобрали оружие погибших.
— Лорд, — окликнул Симона один из его людей. — Вот там позади тебя лежит что–то. Выпало из пояса Фалька.
Это был странной формы кусочек металла: ни серебро, ни золото — но отливал зеленоватым и по виду напоминал сложно завязанный узел, состоявший из множества хитросплетений. Симон нашел на поясе Фалька крючок, на который, как видно, раньше был прикреплен этот странный предмет, и водворил его на место. Нельзя было упускать даже такую мелочь в обличье Фалька.
Волшебница оглядела Симона критическим взглядом, как художник свое творение.
— Желаю удачи, Хранитель границ, — сказала она. — Сила волшебства будет с тобой в полной мере.
— Благодарим тебя за добрые пожелания, леди, — сказал Симон, — мне кажется, нам очень потребуется помощь этой Силы.
— Прилив кончается, Симон, — крикнул от двери Корис, — нам пора отплывать.