На ранчо холод ночной пустыни уступал место прохладе рассвета, который медленно начал прогревать эту серую землю. Все встали рано. Почти не разговаривая, они съели завтрак, не высказали никаких возражений на заявление Пендрейка о том, что он назначает себе помощницу, после чего разошлись. Некоторые отправились наружу, чтобы сменить ночных дозорных на постах, располагавшихся на вершинах холмов, окружавших гасиенду среди неровно тянувшихся песков. Только один или два человека казались занятыми действительно чем-то важным.

Атмосфера стала напряженной, нервной, словно все чего-то ожидали. Закрыв за собой дверь третьего склада, Анрелла произнесла озабоченно:

— Я вообще-то ожидала, что, когда ты выскажешь желание, чтобы я весь день была с тобой сегодня, они станут возражать. Но, наверное, твое предложение озадачило их.

Пендрейк промолчал. Он тоже был озадачен тем, что бразды правления были отданы ему. Несколько раз он улавливал в сознаниях беглецов зачатки возражений, которые затем лишь бесследно исчезали. Внезапно он понял, что Анрелла снова озабоченно заговорила:

— Я уже жалею, что не посоветовала тебе снова прилечь немного. Нам желательно, чтобы ты со свежими силами принялся за работу. Но мы также хотели, чтобы все шло по согласованному ранее по времени плану, так что у тебя в запасе по меньшей мере полдня.

Странно, но почему-то эти слова вызвали у него раздражение. Он резко произнес:

— Я ограничен в выборе средств для достижения успеха. И я убежден, что подошел к решению этого вопроса не с той стороны. Неправильным является уклон в сторону механики. Я уже вижу несколько иных возможностей, например, использование электрического оборудования из дальнего склада: определенные возможности, предоставляемые анодными лампами, соединенных электрическими цепями…

Он замолчал, хмуро глядя на нее.

— У них всех имеется один пагубный изъян. Они убивают. Они сжигают и разрушают. Откровенно говоря, меня повесят еще до того, как я прикончу отряд этих бедолаг-солдат, выполняющих свой долг. И вообще, знаешь, я сыт этим всем уже по горло! — Он сделал нетерпеливый жест рукой. — Все это слишком трудно выразить словами. Я уже начинаю задаваться вопросом, в своем ли я уме. — Он нахмурился и гневно продолжал: — Позволь мне спросить тебя. Есть ли возможность посадить здесь в ближайшее время космический корабль через короткий промежуток времени, чтобы забрать всех нас и таким образом спасти жизни всех людей, кто оказался в этом районе?

Взгляд Анреллы был спокоен, под стать ее поведению.

— Все гораздо проще. Мы могли бы отвести вас под землю. Но возможен и вариант с космическим кораблем. Над нами на высоте двадцати миль зависла несколько увеличенная модель того, что вы привыкли считать электрическим самолетом. Я могу отдать распоряжение его пилоту спуститься вниз прямо сейчас. Но я не стану этого делать. Наступил критический момент в плане, который мы вынашивали с тех пор, как впервые узнали о твоем существовании.

— Я не верю в твою угрозу покончить с собой, — огрызнулся Пендрейк. — Это просто еще один трюк с целью оказать на меня давление.

Анрелла тихо заметила:

— Ты устал, Джим, и ты находишься под огромным физическим стрессом. Клянусь честью, — то, что я сообщила тебе, — правда!

— Что такое обычная честь для суперженщины?

Анрелла оставалась спокойной.

— Если ты думаешь об осложнениях, вызванных твоим отказом убивать людей, собравшихся атаковать нас, то ты должен понять, что все, что мы делаем, оправдано чистотой наших намерений. Джим, мне уже больше восьмидесяти лет. Физически, конечно, я этого не чувствую, чего не скажешь в психологическом плане. И так же обстоит дело с остальными. Семнадцать человек старше меня, а двенадцать такого же возраста. Не кажется ли тебе странным, что совсем небольшое число людей стали обладателями тотипотентности после последней мировой войны; возможно, из-за того, что медицинское обслуживание стало лучше, но не это главное. Все мы много повидали и о многом размышляли. И мы искренне считаем, что станем помехой человечеству, если только не сможем помочь ему продвинуться на пути прогресса. Для этого у нас должен быть лидер, который был бы более способным и сильным, чем мы. Мы…

Радиобраслет на ее руке мелодично зазвенел. Она подняла его к уху и повернула таким образом, чтобы Пендрейк тоже мог слышать его. Тихий, но отчетливый голос произнес:

— Колонна бронированных автомашин и несколько танков стремительно приближаются по дороге к Арройо Пасс в десяти милях южнее Маунтинсайда. Несколько самолетов пролетело над вами после рассвета. Если вы не видели их, то это означает, что им приказано держаться вдали от ранчо. Это все.

Через минуту мелодичный звон повторился. А потом наступила тишина.

Анрелла прервала ее с напряжением в голосе.

— Думаю, Джим, — начала она, — что нам лучше перестать витать в облаках. Я уже начинаю верить, что неплохо бы применить какое-нибудь упреждающее оружие, которое задержало бы сухопутную армию и дало бы нам время успеть разработать основное изобретение. Я знаю наверняка, что нам не нужно беспокоиться о возможной бомбардировке с воздуха: самое последнее, чего желает Джефферсон Дейлс, — это уничтожение нас. — Она замолчала на несколько секунд. — А как насчет дезинтегрирующих лучей, воздействующих только на неорганическую материю? — Она бросила на него быстрый, вопросительный взгляд своих голубых глаз. — Нам нужно только подключить устройство к ближайшей розетке электросети, как это мы сделали в тюрьме. Или к передвижному источнику питания. — Она снова замолчала, потом продолжила: — Это устройство уничтожит их танки, бронированные автомобили, и они останутся в чем мать родила. — Анрелла нервно рассмеялась. — Это точно дезорганизует любую армию.

Пендрейк покачал головой.

— Я уже обдумывал подобную возможность перед завтраком. Это не сработает. Я мог бы уменьшить устройство до размеров ручного оружия, сохранив при этом его мощность. Но количественное увеличение не добавит энергии. Все зависит от одной лампы, которая…

Он пожал плечами.

— Все, что им нужно сделать, это удостовериться, что не я управляю этим устройством, после чего они дадут приказ артиллерии начать обстрел с расстояния в четверть мили. Возможно, — он печально улыбнулся, — что кто-нибудь из моих товарищей предпочел бы такую смерть удушению в газовой камере. Но ты ведь понимаешь, что это не решение проблемы. Что ты делаешь, Хайнс?

Они подошли к стройному небритому молодому человеку, который возился с двигателем какого-то автомобиля. Капот был поднят, и он стоял, держа в руке свечи зажигания и протирал их концы. На самом деле вопрос Пендрейка был лишним. Он ясно прочитал в сознании этого человека намерение заставить двигатель работать и выехать на машине из ранчо.

Ден Хайнс был актером, играющим второстепенные роли. Единственной причиной того, что он присоединился к людям, избивающим женщин на митинге, было то, что, как он впоследствии утверждал с хмурым видом на суде, он не мог примириться с тем фактом, что «миром заправляют бабы», и что он «возбудился». После чего добавил, что с готовностью поддался этому чувству, «накатившему на него». Он никак не помогал во время бегства, лишь мешал своей издерганностью. И сейчас, когда до него внезапно дошло, в какую новую заваруху он угодил, его нервы сдали. Он виновато поднял глаза.

— О! — воскликнул он, увидев Анреллу. А потом произнес более небрежным тоном: — Вот, решил отремонтировать автобус. Я хочу, чтобы мы могли в случае чего удрать на нем.

Пендрейк прошел мимо него и с любопытством посмотрел на разобранный двигатель. Он мысленно представил весь агрегат, сначала в сборке, потом по частям.

Это было поверхностное изучение, чисто умозрительное: двигатель, аккумулятор, система зажигания, сцепление, генератор… Он остановился и вернул взгляд назад: аккумулятор.

Потом спросил, растягивая слова:

— Что случится, Хайнс, если весь заряд аккумулятора разрядить за одну стомиллиардную долю секунды?

— Гм-м! — тупо произнес Хайнс. — Это невозможно.

— Нет, почему же, — возразил Пендрейк, — если предварительно электрически закалить свинцовые пластины, а также использовать пентодную экранирующую трубку того типа, которые когда-то использовались для контроля избыточной мощности. Это…

Он замолчал. Внезапно у него в мозгу сложилась ясная и четкая картина. Он сделал мысленный расчет, а потом, подняв взгляд, увидел сверкающие глаза Анреллы.

Через секунду ее взгляд помрачнел. Она, вздрогнув, произнесла:

— Я понимаю, что ты задумал. Но не окажется ли температура слишком высокой? Я просто не могу поверить в цифры, которые приходят мне на ум.

— Мы можем использовать миниатюрный аккумулятор, — поторопился сказать Пендрейк. — В конце концов, это будет всего лишь ударный капсюль. Невероятно высокая температура внутри солнца вызвана лишь той причиной, что там нет подобной управляющей трубки, и поэтому, когда сходные условия создаются в каком-либо месте нашего пространственного континуума, то вспыхивает сверхновая.

Да, с аккумулятором обычных размеров температура оказалась бы слишком высокой. Но я думаю, что мы сможем отбросить четыре самых опасных нуля, если воспользуемся небольшой сухой батарейкой — благодаря чему мы будем вне опасности. Цепная реакция, конечно, все равно начнется, но в результате взрыва не произойдет, лишь начнется выделение избыточного тепла. И это продлится в течение нескольких часов. — Он замолчал, нахмурив брови, потом продолжал: — Не уезжай, Хайнс. Останься здесь, на ранчо.

— Хорошо.

Пендрейк с задумчивым видом пошел прочь от него, потом снова остановился. «Не слишком ли быстро он согласился? — спросил он себя. — Почему?»

Он обернулся и широко раскрытыми глазами внимательно посмотрел на Хайнса. Тот стоял к нему спиной, но весь его разум был открыт перед ним. Пендрейк замер на месте, сравнивая и вспоминая; потом, удовлетворенный наконец, повернулся лицом к Анрелле и тихо произнес:

— Пусть ваши люди займутся этим со всей возможной быстротой. А также разработают какую-нибудь еще охлаждающую систему для дома ранчо. Мне кажется, батарейку следует зарыть примерно на десять футов в песок в трех или четырех милях к югу отсюда. И я не думаю, что на все про все уйдет больше сорока пяти минут. А что касается тебя и меня, — он с сардонической усмешкой посмотрел на нее, — отдай приказ космическому кораблю спускаться сюда. Мы полетим в Маунтинсайд.

— Мы что? — Она посмотрела на него, внезапно вся побледнев. — Джим, ты ведь знаешь, что это логически никак не связано с этим изобретением.

Он не ответил, просто продолжал пристально глядеть на нее; и через несколько секунд она продолжила:

— Все это неправильно. Я не должна так поступать. Я… — Она покачала головой в замешательстве. Потом, больше не протестуя, понесла к уху радиобраслет.

В восемь часов утра на крыльце гостиницы «Маунтинсайд» собрались старожилы. Пендрейк видел, как они искоса рассматривают его и Анреллу, и десяток женщин, в которых нельзя было не узнать представительниц секретной службы, расположившихся в креслах у дверей. Население Маунтинсайда не привыкло к подобному вторжению в их спокойную размеренную жизнь незнакомых людей, особенно женщин с непроницаемыми лицами. Но слишком много чего произошло в последнее время. В их разумах читалась смесь возбуждения и раздражения. Они обменивались между собой мнениями приглушенными голосами.

В десять минут девятого один из стариков вытер пот со лба и прошаркал к термометру, висевшему у двери. Потом он вернулся.

— Девяносто восемь, - объявил он своим приятелям. — Чертовски тепло в Маунтинсайде для этого времени года.

После чего последовала короткая и оживленная дискуссия, касающаяся температур в текущем месяце. Когда ветер из пустыни усилился, резкие голоса постепенно стихли, и наступила напряженная тишина. Еще раз какой-то старожил прошаркал к термометру. Он вернулся, качая головой.

— Сто пять, - произнес он. — И ведь сейчас только двадцать пять минут девятого. Похоже, сегодня будет пекло.

Пендрейк прошел к этим людям.

— Я врач, — объявил он. — Подобные внезапные изменения температуры вредно действуют на пожилых людей. Отправляйтесь на озеро Маунтин Лейк. Пусть это будет для вас день отдыха. Отправляйтесь немедленно!

Когда он вернулся к Анрелле, те уже цепочкой покидали крыльцо гостиницы. Через две минуты они промчались мимо них на двух старых седанах. Анрелла хмуро посмотрела на Пендрейка.

— Ты поступаешь не как обычный психолог, — заметила она. — Старые пустынные крысы обычно не следуют советам молодых людей.

— Они не пустынные крысы, — возразил Пендрейк. — Они легочные больные. А для них слово врача — все равно, что Глас Божий. — Он улыбнулся и добавил: — Пусть пройдутся немного по улице. Я видел одну старуху в доме, которой не помешало бы совершить прогулку по холмам.

Эту пожилую женщину не составляло большого труда уговорить отправиться на пикник. Она нагрузила свою подержанную старую машину консервами и уехала, подняв столб пыли.

В пятидесяти футах дальше располагалось небольшое белое здание метеорологической станции. Пендрейк открыл дверь и крикнул исходившему потом человеку внутри:

— Какая сейчас температура?

Из-за стола выполз полный очкарик.

— Сто двадцать, - простонал тот. — Какой-то кошмар! Работники служб из Денвера и Лос-Анджелеса считают, что я пьян. Но, — он скорчил гримасу, — но им следовало бы перечертить свои изобарные линии и предупредить население. К ночи у них будет такой ураган, что из-под их задниц повырывает стулья!

Когда они вышли на улицу, Анрелла устало произнесла:

— Джим, пожалуйста, расскажи мне, что все это значит. Если станет жарко, то мы все задохнемся в собственном поту.

Пендрейк невесело рассмеялся. Действительно становилось жарко. Он неожиданно почувствовал благоговейный страх. Крошечный источник тепла — он мысленно представил его там, в жарких песках к югу от них — испускает сейчас тепло в восемнадцать миллионов миллиардов градусов по Фаренгейту, что мощнее тысяч водородных бомб. Здесь, в Маунтинсайде, температура должна подняться по меньшей мере до 135 градусов, а там, где находилась закованная в броню армия, — было… 145… 150. Такая жара не убьет, но офицеры, конечно, отдадут приказ армии возвращаться в более прохладный район холмов.

Когда они вернулись в гостиницу, стало еще жарче. И по дороге в холмы уже вилась колонна автомашин. От песков дышало жаром и сюда, в район унылых низинных холмов. В воздухе повис иссушающий и удушающий запах топки, и эта вонь резала легкие.

— Джим, ты уверен, что знаешь, что делаешь? — неуверенно спросила Анрелла.

— Все очень просто, — ободряюще кивнул ей Пендрейк. — По моим расчетам, мы получили эквивалент хорошего лесного пожара. Если ты когда-нибудь видела лесной пожар, а в моей памяти содержится информация по данному предмету, то тебе известно, что он выгоняет из укрытий любую дичь. Все сломя голову бросаются на поиски более прохладных территорий. Даже сам царь зверей вынужден бежать перед угрозой сожжения. Я предположил, что мы обнаружим здесь короля. — Пендрейк самодовольно закончил: — И вот он выполз сейчас сюда, на открытое место, где опасность остаться в дураках для меня минимальна.

Пендрейк кивнул в сторону двери гостиницы, откуда на веранду прошел стройный человек. Его лицо было загримировано так, чтобы походить на обычного американца средних лет, однако он сказал звонким, привыкшим отдавать приказы голосом Джефферсона Дейлса:

— Вы что, до сих пор еще не смогли запустить эти двигатели? — спросил он раздраженно. — Не кажется ли вам странным, что две машины сломались в одно и то же время?

Потом раздались приглушенные извинения и еще что-то о другой машине, которая должна вот-вот подойти. Пендрейк улыбнулся и прошептал Анрелле:

— Я вижу, что пилот вашего космического корабля все еще продолжает посылать помеховое излучение. Хорошо. Пойди и пригласи его.

— Но он не пойдет. Я уверена в этом.

— Если он не пойдет, то, значит, я просто просчитался, и мы отправимся немедленно на ранчо.

— Просчитался в чем? Джим, ведь это — вопрос жизни и смерти для нас!

Пендрейк посмотрел на нее.

— Ну и что? — язвительно спросил он. — Тебе не нравится, когда на тебя давят? Возможно, это приведет к увеличению в два раза твоего IQ.

Анрелла пристально посмотрела на него, затем произнесла, растягивая слова:

— Наверное, в твоей фазе тотипотентности есть какое-то качество, о котором никто из нас не знает. — Она замолчала. — Джим, поскольку ты ведешь себя так загадочно, я не решаюсь больше скрывать то, что собираюсь тебе сейчас сказать, хотя по личным причинам я предпочла бы утаить.

Пришла очередь задуматься Пендрейку, но он отбросил мысль объяснить ей свои действия. Еще не время. Возможно, в этой критической ситуации еще понадобится однажды оказать на нее давление. То, как мгновенно Хайнс подчинился его требованию остаться на ранчо, а не сбежать с него, как он планировал, дало ему необходимый ключ. Остальные случаи повиновения его приказам или предложению только подтверждали его догадку. Сначала Петерс принес его одежду и только после этого начал задавать вопросы, а потом Анрелла отдала ему пистолет и приказала космическому кораблю спускаться вниз, и старики, тут же отправившиеся в горы, — все эти факты доказывали, что мужчины и женщины подчинялись его внутренней силе.

Их послушание не было осознанным. Никто ни разу ничего не заметил. Его сила воздействовала глубже, на какие-то базисные нервные структуры в мозгу. Подчиняющимся его приказам людям казалось, что они действуют согласно собственной логике. И это было самым важным. Позже он объяснит это Анрелле. В данный же момент…

Анрелла снова заговорила.

— Я чувствую, что в тебе есть какая-то особая способность, которая на самом деле не принесет добра ни тебе, ни кому-либо другому. И поэтому, пока она не превратилась в постоянную, — с мольбой в голосе женщина обратилась к нему: — Джим, что ты помнишь?

Пендрейк раскрыл было рот, чтобы кратко обрисовать необъятность своей памяти, но, осознав, что это вовсе не его память, а лишь воспоминания полусотни других людей, включая, в настоящее время, и весь жизненный опыт президента Соединенных Штатов.

Все это он без особого желания объяснил Анрелле.

— Просканируй пространство вокруг себя! — приказала она.

Теперь уже настала очередь Пендрейка удивиться.

— Я не понимаю. Что я должен искать?

— Свою память.

Он снова открыл рот, намереваясь напомнить ей, что после происшедшей тотипотентной трансформации вся информация, содержащаяся в клетках его мозга, стерлась, словно по его памяти прошлась некая поражающая своей эффективностью терка.

Но он не смог издать даже этого протеста.

Потому что увидел энергетическое поле. Он видел его мысленно, и, что было удивительно, оно, кажется, даже слегка светилось. Вблизи его тела этот свет усиливался и ослабевал дальше. Насколько далеко распространялось это сияние, Пендрейк не мог точно определить, но у него создалось впечатление, что на дюжину ярдов точно. Через секунду, когда он понял, что расстояние не играет никакой роли, он отбросил мысль об этом ограничении от себя, осознав, что частью его знания является и воспоминание о работе, которой занимался один ученый в Йельском университете, замерявший напряженность электрического поля вокруг каждого живого тела, начиная от крошечных семян и кончая людьми.

Эта мысль исчезла, потому что к нему вернулась вся память его жизни: детство, колледж, служба в ВВС, находка двигателя, Луна, Большой Олух, Элеонора… «О Господи! — подумал он. — Элеонора — все эти месяцы — а ведь это больше года — она в руках неандертальца…» — Он простонал. Потом с трудом взял себя в руки, беря под контроль чувства, вдруг нахлынувшие на него.

— Пригласи его, — хрипло приказал он.

Женщина сочувственно посмотрела на него.

— Я не знаю, что ты вспомнил, — произнесла она, — но постарайся держать себя в руках.

— Со мной будет все в порядке, — уверил он ее и подумал: «Первым делом — самое важное!» — Он снова стал самим собой.