Он проснулся внезапно, в кромешном мраке, и сразу же ощутил присутствие в комнате кого-то еще.

— Спокойно! — прошептал на ухо женский голос. — Это пистолет.

Его парализовало то, что он все еще не мог уловить ни малейших признаков присутствия ее мыслей. Он припомнил свои предыдущие размышления на эту тему, а потом пришел к простому выводу: «Я не способен читать мысли женщин!»

— Что тебе нужно? — спросил он тупо.

В темноте он чувствовал холод металла, прижатого к его голове, и в этой ужасной паузе, пока женщина хранила молчание, он не в состоянии был сосредоточиться на чем бы то ни было.

— Возьми свою одежду — одеваться не нужно, — и медленно иди к двери платяного шкафа, — приказным гоном начала женщина. — Там, за отодвинутой панелью, находится лестница, ведущая вниз. Спустишься по ней!

Вспотевший Пендрейк на ощупь нашел свою одежду! «Каким образом ей удалось сбежать из своей комнаты?» — подумал он.

— Как жаль, — хрипло прошептал он, — что мои товарищи ограничились спором, убивать тебя или нет, а ты…

Он замолчал, потому что пистолет прижался к спине сквозь пижаму, принуждая его идти вперед.

— Тихо! — раздался повелительный шепот. — Все дело в том, Джим, что прежде, чем здесь появятся законники — а они не заставят себя долго ждать, — тебе нужно узнать кое-какие факты о самом себе. А теперь, пожалуйста, поторопись.

— Как ты меня назвала?

— Двигайся!

Он медленно пошел вперед, но его разум ухватился за факт огромной важности, что она знает его. Эта женщина, которую они схватили, эта… как же она назвала себя?.. Анрелла Пендрейк знала, кем он является на самом деле.

Вначале он было подумывал, как бы извернуться в темноте и выхватить у нее пистолет. Но теперь ее слова все перевернули.

Ему пришлось протискиваться сквозь панель, оказавшуюся очень узкой. Винтовая лестница вела вниз. После первого же оборота появился призрачный свет от маленьких, закрепленных на стене лампочек, Лишь теперь он осознал по-настоящему, что он находится в каком-то старом доме на ранчо, где скрываются семнадцать осужденных на смерть убийц, и дом этот снабжен потайными ходами. Это не могло быть случайностью.

Он решил быстро нагнуться и схватить женщину за ноги.

— Джим! — раздался шепот-вздох сзади. — Я клянусь, что наши действия нисколько не увеличивают опасность, что сейчас угрожает тебе. Когда ты хорошенько надо всем подумаешь, ты поймешь, что именно наша организация и занималась доставкой автомашин и самолетов, на которых вы совершили побег из тюрьмы, и вы…

— Что? — Он остановился, протестуя. — Послушай, эти автомобили и самолеты нам выделил наш друг из…

— Неужели какое-то частное лицо могло предоставить вам четыре автомашины и два самолета? Не будь таким глупым!

— Но…

Пендрейк замолчал, восхищаясь ее логикой.

— Ты продолжаешь называть меня Джимом, — продолжил он потом. — Джим…

— Джим Пендрейк.

— Но ведь тебя зовут Анрелла Пендрейк.

— Да, правильно. Ты мой муж. А теперь поторопись.

— Если ты моя жена, — вспыхнул Пендрейк, — то докажи это: дай мне свой пистолет и доверься мне. Дай мне его!

Оружие так быстро появилось над его плечом, что он мигнул, а потом осторожно протянул руку, не веря, что оно не исчезнет. Но нет, оружие осталось на месте. Его пальцы охватили пистолет, и женщина отпустила рукоятку. Пендрейк стоял с оружием в руке и в замешательстве от легкости, с которой она доверилась ему, понимая полную неуместность какого-либо насилия.

— Пожалуйста, спускайся, — снова раздался ее голос.

— Но кто такой Джим Пендрейк?

— Ты узнаешь все через несколько минут. Ну, пожалуйста, иди же.

И он пошел. Вниз, вниз и вниз. Дважды они миновали стальные плиты с проделанными в них отверстиями для лестницы, что делало их похожими на защитные металлические палубы крейсера. Их массивность потрясла Пендрейка. Восемь дюймов толщиной. Каждая!

Это была настоящая крепость.

Внезапно лестница кончилась. Узкий коридор, дверь — и ослепительный свет ламп, которые освещали огромную комнату, заставленную множеством различного рода машин. Здесь были прозрачные двери, ведущие в другие комнаты и на дразнящие верхние площадки сверкающих лестниц — дразнящие, потому что становилось ясно, что внизу располагаются еще этажи с другими комнатами. Тяжесть спала с плеч Пендрейка, тяжесть уверенности, что у них, Петерса и остальных, нет никаких шансов на спасение. А здесь, в этом подземном мире, он чувствовал себя в полной безопасности!

Он ощутил прилив жизненных сил и зарождение надежды. Внезапно он почувствовал, как при этой мысли внутри словно зажегся огонь, наполняя его энергией. Он быстро и с интересом осмотрел все помещение машинного зала. Его разум пытался заметить признаки человеческой деятельности. У него было время осознать даже то, что мысли Петерса и остальных приговоренных не проникают сюда, в эти экранированные металлом глубины.

Справа открылась дверь в стене, и в зал вошли три человека. Но внимание Пендрейка привлек не сам факт их появления, а мысли, нахлынувшие на него.

Поток образов, картин и мыслей о нем, его прошлом и его жизни.

Сквозь сумбур этих образов он услышал, как один из мужчин прошептал женщине:

— Были какие-либо проблемы?

— Нет, — ответила та. — Все тщательно подготовленные меры предосторожности оказались излишними. Обыск был беглым. Они действительно хотели меня убить, но я в любую секунду могла воспрепятствовать этому. Никто ни разу не предложил проверить кнопки моей одежды, а там же содержался смертоносный газ. В конце концов они ведь, в сущности, не преступники… Но, тс-с, пусть он беспрепятственно прочитает содержимое наших разумов.

Сложившаяся в его сознании к тому времени картина была ограничена временными рамками. Она складывалась с того момента, когда он из разговора с Найперсом понял, что что-то идет не так. И кончалась здесь, в этой крепости. Их знание о его жизни было довольно отрывистым.

Пендрейк нарушил тишину напряженным голосом, в котором сквозило удивление:

— Должен ли я понимать это так, что Петерс, Макларг, я, Келгар, Рейни и остальные будем скрываться там, на поверхности, пока Вооруженные Силы Соединенных Штатов пытаются схватить нас? А вы собираетесь наблюдать со стороны, как мы будем пытаться выбраться из этой заварушки, ничем не помогая нам?

Его… жена… кивнула ему со слабой улыбкой.

Потом ее веселье исчезло. Глаза ее заблестели, и в них появилось какое-то странное сочувствие.

— Джим, ты оказался в самом центре событий. Тебе придется поднапрячься еще больше, чем во время побега из тюрьмы. Тебе предстоит освободиться от своих мысленных оков и стать суперменом. Видишь ли, ты сейчас находишься в заключительной фазе своего последнего превращения. И когда ты завершишь его, больше никаких изменений уже не будет.

Ее глаза внезапно увлажнились. Она непроизвольно протянула вперед руку и схватила его за запястье.

— Джим, неужели ты не понимаешь? Если мы сейчас поддадимся минутной слабости, то предадим тебя и всех остальных людей этого бедного измотанного мира… Джим, мы пришли в выводу, что никто из нас не выживет, если ты потерпишь поражение. Поэтому наша судьба связана с твоей. Послушай, здесь, под землей, находится чудесная коллекция машин. Через несколько минут несколько величайших ученых, входящих в нашу организацию, будут один за другим подходить к тебе — и ты получишь все огромные знания, которые хранятся в их разумах, — они станут твоими. Жаль, что ты не можешь читать мысли женщин, потому что у нас есть несколько замечательных женщин-ученых.

Она подвела его к креслу, села напротив и сказала:

— Джим, мы тотипотентны — ты, я и еще несколько человек — те, кто случайно оказался замешанным в этом деле с необыкновенным двигателем. Каждый из нас может давать кровь в течение нескольких месяцев людям, имеющим такую же, как у нас, группу крови, благодаря чему к ним тоже возвращается молодость. Но ни один из них при этом не становится тотипотентным. И это делает их связь с нами еще сильнее, поскольку им вскоре необходимо сделать новое переливание, иначе они снова начнут стареть.

Если ты примешь во внимание то, что у каждого тотипотентного человека умственные способности превышают, по крайней мере, в два раза средний уровень, ты поймешь, что мы представляем собой первых представителей новой человеческой расы. Например, мы уже разрешили секрет лэмбтоновского двигателя. Этого не удалось сделать никому ранее, да и вряд ли когда-либо вообще в будущем. Немцы захватили более восьмидесяти процентов всех наших двигателей, и это неплохая добыча, но это все, чего они добились. Но даже наши умственные способности — только малая часть того, чего в потенциале мы можем достигнуть. Мы знаем это, потому кое-кто из нас во время сумрачных, выпавших из памяти периодов тотипотентности достигал такого уровня, который в двадцать раз превышал уровень обычного человека.

Послушай мою историю, которая тоже служит, хоть и слабым, но доказательством истинности моих слов. Я родилась в 1896 году, во время Первой мировой войны я работала медсестрой, и осколком разорвавшегося снаряда мне оторвало правую руку. Наверное, благодаря засохшей грязи, забившейся в рану, я не умерла от потери крови. Несколько дней я пролежала одна, без всякого медицинского ухода, и вот на что обрати внимание: нам неизвестен никто, кто стал бы тотипотентным, не испытав невероятного напряжения всех сил, когда под угрозой была их жизнь. Это единственная наша зацепка. Тело, которое получает соответствующий медицинский уход, не может стать тотипотентным. Конечно, сразу ничего не произошло, но впоследствии, когда я работала в Лэмбтоновской исследовательской программе, я подвергалась воздействию лучей двигателя, и у меня снова выросла рука, и вернулась молодость.

— Откуда же взялся этот лэмбтоновский двигатель? — спросил Пендрейк.

— Это, — призналась женщина, — загадка для нас. Мистер Лэмбтон утверждал, что его дедушка был найден мертвым где-то в семидесятых годах прошлого века. Он пытался посадить свой аппарат на семейную ферму, но, видимо, скорость оказалась слишком высокой. В последнюю минут он понял, что произойдет катастрофа: он открыл дверь и попытался выпрыгнуть. Его так и нашли: наполовину высунувшимся из машины, наполовину внутри. Когда из кабины вытащили тело, то дверь аппарата автоматически закрылась, и никто не смог снова забраться внутрь. Машина не была тяжелой, поэтому ее оттащили в заднюю часть одного из больших амбаров, и она простояла там три четверти столетия — если верить словам мистера Лэмбтона. Когда сносили это старое строение, аппарат был обнаружен; он вспомнил эту историю и перетащил его в подвал. Вот тогда-то доктор Грейсон и обнаружил, чем же является этот двигатель.

После паузы женщина продолжила:

— В течение второй фазы моего тотипотентного периода я изобрела несколько металлических водоотталкивающих пластинок. Когда одна из них прикреплялась к подошвам моих туфель, я могла передвигаться по поверхности воды. Мы все еще не можем понять, каким образом это происходит. Можем лишь предположить, что, наверное, когда-то я едва не утонула, но мы не знаем этого наверняка. Мы не можем сделать их дубликат, хотя они, кажется, состоят из обычных материалов, которые спокойно можно найти на борту любого корабля. И это самое удивительное: прямо под нашими ногами скрываются изобретения, нужен только просто более острый ум, чтобы переосмыслить факты, находящиеся у всех на виду. Обучение и воспитание дают некоторую помощь в этом, но не более того.

Джим, ты знаешь свою задачу. На поверхности ты найдешь самые различные машины. Двигатели, инструменты, электронные и электрические устройства и приборы — все, что душа пожелает. Десяток складов забит тем, что с виду может показаться хламом, но на самом деле это не так. Просмотри все внимательно, и путь твой разум попытается создать новую комбинацию старых форм. И в тот момент, когда ты станешь что-то создавать, что-то придумаешь, свяжись с людьми здесь, внизу. Они соберут для тебя все, что тебе понадобится, за несколько часов.

Джим, наш собственный опыт следования по пути идеализма печален. Нужно нечто большее. Мы хотим предпринять еще одну попытку перед тем, как принять решение: то ли оставить человечество в покое, то ли продолжить насильно ускорять развитие цивилизации. Понятно?

Когда Пендрейка отвели обратно в его спальню, ему казалось, что их намерения невозможно было выразить более ясно.

Он продолжал ощущать страх. Дважды, лежа в полудреме, он говорил себе, что посещение подземной крепости ему просто пригрезилось. Но всякий раз он начинал себя угрюмо ругать, что начинает строить иллюзии. Еще день назад, когда опасность казалась отдаленной, он тешил себя надеждой, что они действительно находятся в безопасности в своем укрытии в пустыне. Теперь он знал больше фактов. Когда на них бросят танки и самолеты…

Мысли его следовали неровным курсом всю эту долгую ночь. Однажды он даже удивился: «Уровень мыслительных способностей, который в двадцать раз превышает уровень обычного человека… да такого IQ просто не может быть. Только у электронного компьютера IQ может равняться 2000. В мозгу существуют и другие факторы, которые оказывают свое воздействие. Ведь бывало же часто, что, например, человек с IQ, равным 100, обладал личностными и предводительскими качествами, которые в два раза превышали аналогичные у какого-нибудь урода с IQ, равным 160? Нет, не может быть мозга с IQ, превышающим обычный IQ в 20 раз! Тогда бы…» он просто не в состоянии был вообразить себе подобное.

Наверное, Пендрейк уснул при этой мысли. Когда он проснулся, по-прежнему было еще темно, но в нем уже созрело решение. Он попытается. Он не ощущал в себе никакой особой предрасположенности к придумыванию каких-либо вещей, но он попытается.

На рассвете Джефферсон Дейлс поднялся и сквозь глазницы своей безупречно подогнанной лицевой маски начал смотреть за окно гостиницы «Маунтинсайд». «Теперь осталось только ждать», — подумал он. Все, что можно было сделать, было сделано. Приказы, сложнейшее планирование, детали, обеспечивающие перекрытие всех возможных путей к бегству, — за всем этим он проследил лично. И теперь все остальные должны были сделать свою часть работы, а ему только и оставалось, как бродить взад-вперед по этому замкнутому пространству небольшой комнатки… и ждать.

Дверь за его спиной открылась, но он не повернулся.

Густые тени все еще устилали пустыню, но уже можно было разглядеть в светлеющем небе горы справа. А слева среди разбросанных деревьев за деревней он видел белые палатки пробуждающейся армии.

Кэй произнесла сзади:

— Я принесла тебе завтрак.

Он забыл, что кто-то вошел в комнату. И при этих словах он вздрогнул, потом угрюмо улыбнулся про себя. Повернувшись, он переспросил:

— Завтрак?

Президент молча выпил апельсиновый сок и съел тушеные почки. Когда он закончил, Кэй снова произнесла:

— Я совершенно уверена, что никто из них не подозревает о твоем пребывании здесь. — После секундной паузы она добавила: — Мы начнем примерно через час. Понадобилось по меньшей мере три часа, чтобы преодолеть сорок миль по песку. Несколько наших наблюдателей под прикрытием ночи подобрались незамеченными к дому фермы. Однако в соответствии с приказом они не предпринимают попыток ворваться во двор. — Она закончила: — Я начинаю уже думать, что наши меры предосторожности оказались смешными, но согласна, что лучше быть уверенным наверняка, чтобы потом не сожалеть об упущениях. Сомнений больше нет. Мы должны схватить этого человека — иначе незачем нам даже думать о третьем сроке.

Ответа не последовало. «Еще четыре часа, — подумал Джефферсон Дейлс, — еще четыре часа — и тогда я узнаю свою судьбу».