38
Не успели нефтяники после смены устроиться на длинном, подструганном сверху бревне перед самодельным столом, который чудом держался на коротеньких, рахитичных ножках, а загадочно ухмылявшаяся Джой уже сдернула целлофановое покрывало с большой, как таз, миски, обнажив для всеобщего созерцания огромный, исходивший паром шар из вареного теста.
—Шо воно таке и з чим його идять? — недоуменно буркнул под нос Сергей Гринюк, устало пододвигая посудину с диковинным блюдом.
Джой подалась немного прогуляться в сторонке. Она с чрезвычайно скромным видом тихонько напевала бессловесную песенку и с бессознательным, этаким при-ученно-естественным манером прилежной гимназистки разглаживала ладошками складки на фартуке, интересовалась волнистой линией горизонта.
Не только Сергей, но и прочие чревоугодники, жаждущие обеда, дружно ломали головы, пытаясь отгадать нежданную загадку юной стряпухи.
—Разваренный хлебный мякиш, — предположил кто-то.
—Нет. Клейкое тесто в масле, — подал голос другой.
—Я, кажется, понял, это священное лакомство ньондусских ватусей.
—Нет, нет, скорее туго скрученные слоновьи уши. Спор разгорался. И только Сергей да Баба-Тим молча и внимательно продолжали разглядывать диковинное яство со всех сторон.
Сергей сказал наконец, сдаваясь:
—Слопаем, братцы, лишь бы съедобное. Начинай, Тимоша.
—Ты начинай, ты.
—Запросто. Ей-бо, интересно, что оно такое?.. — Сергей крикнул стряпухе, все еще скромненько и застенчиво ковырявшей песок носочком изящной ножки и любовавшейся горизонтом в явном ожидании восторженных комплиментов: — Эй, барышня! Джойка! Что за еда у нас?
—Вареники. Обещанный сюрприз, — торжественно объявила она.
—Сама вареник! — машинально выпалил Баба-Тим, но тут же сообразил, что она вовсе не дразнит его друга.
Губы Сергея плотно сжались, веснушки на покрасневших скулах поблекли, лобастая его голова затряслась, словно попала под ток высокого напряжения, а в прищуренных глазах маленькие, прыгучие чертики взялись за руки и пустились в такой пляс, что на опаленные ресницы скатились слезы. Дрожащие, сверкающие веселыми огнями капельки.
—Вареник... — зачарованно повторял Баба-Тим ставшее крылатым, почти легендарным, так хорошо знакомое всякому в лагере и такое таинственное для аборигенов словечко всеобщего любимца — дизелиста. — Хорошо пахнет, вкусно, вкусно.
Сергей подергался еще с полминуты, точно маялся от беззвучной икоты, отдышался, сложил ладони рупором и прокричал что есть силы в сторону химической лаборатории:
—Габи-и-и! Скорей сюда-а-а!
—Хорошо пахнет, — бормотал Баба-Тим, принюхиваясь к миске, — ка-пи-таль-но.
Габи встревоженно выпрыгнула из автобуса и прибежала к ним.
—Вот это — вареник, чтоб знала, — сказал ей Сергей, — ой, мама родная!.. Сфотографируйте меня с ку-ховарочкой на память!
Впервые за столько дней личико Габи Амель озарилось откровенной широкой улыбкой, нефтяники невольно приутихли, с радостью узнавая в ней былую хохотушку и затейницу.
—Джой, милая девочка, — ласково сказала она, обращаясь к обиженно надувшей губки стряпухе, — ты нарочно, чтоб посмешить?
—Толченый картофель в тесте сварить, облить маслом, измельченный и поджаренный лук... — пролепетала та, подходя поближе, — ты же сама мне объясняла. Вот я и приготовила. Сразу два. Второй думала приберечь для Бориса и остальных ребят. Что же тут смешного?
—Разве я ничего не говорила о размерах?
—Нет, а что?
—Такие годятся для слона, — Габи обняла подружку, — для себя они лепят совсем маленькие, в треть ладони.
—Ну и зря, больше — лучше, и ребенку понятно,
—Конечно, ты права. Ничего не понимает наш Сергей в своих варениках. Вот отберем сейчас, чтоб не насмешничал.
—Боже упаси! — замахал дизелист руками под дружный смех приятелей. — Не отдам! Ну и бабоньки! Еле дождался, а они отнимать! Проглотим с благодарностью! Вперед, нефтяри!
И проголодавшиеся, как зайцы в паводок, нефтяники разом набросились на кулинарное творение приободрившейся кормилицы, предварительно разрубив его на куски.
Габи тоже попробовала и сказала:
—Действительно вкусно, только картошка внутри очень соленая.
—Он не любит сладкую, — оправдывалась Джой, кивая на Сергея.
—Сойдет, — откликнулся дизелист, — есть почти можно, не кукуруза.
—Мне тоже уже надоело бесконечное пошо, — сказала Габи, — а уж нашим мужчинам и подавно.
—И Борису, — подхватила Джой, — он сказал, что мелкая кукурузная мука похожа на глинистый порошок для раствора. Он мне сказал.
—Я пошо люблю, — промычал Баба-Тим с набитым ртом. — Люблю. И бобы. И мясо всегда люблю. И вареник. Теперь. Неси второй.
—Тот ребятам. Ешь лепешки.
—Я лепешки люблю. И бананы. И сок. И финику _ бубнил Баба-Тим, поглощая все, до чего дотягивались его длинные, как удилища, руки, с быстротою хорошо отрегулированной молотилки.
В разгоревшейся помаленьку затрапезной дискуссии о достоинствах той или иной кухни не приняла участия лишь сама стряпуха.
Она заметила, что на территории лагеря появился посторонний.
Человек в длиннополой белой одежде ехал верхом на муле, тщетно стараясь подбодрить меланхолично плетущееся животное толчками пяток и пощелкиванием пальцев свободной от повода руки.
Джой узнала седока, однако не подала вида перед друзьями.
— Скажите, — вдруг обратилась она к Сергею, — когда вы перегоняли трактор, кто-нибудь был поблизости?
—Ты о чем?
—Вы отогнали трактор. До аварии с насосом, да? Кто был при этом?
—Я один, отогнал и все, кому оно надо. А тебе зачем?
—Никого не было поблизости? Матье, например. Все присутствующие удивленно уставились на нее.
—Нет, — сказал Сергей, — я был один.
Джой слегка растерялась под пристальными и неодобрительными взглядами, поспешно проговорила:
—Пожалуйста, не подумайте плохого, я просто так, между прочим.
—Мастер Ники лишнего шага не ступит, — сказал Баба-Тим.
—Он спасал палатку, — добавила Габи, — я видела, и Даб может подтвердить.
—Почему интересуетесь? — впервые обращаясь к девчонке на «вы», спросил Сергей Гринюк.
—Да нет же... я просто...
—Просто-запросто не надо, барышня.
—Мир вам и радость! — громко поприветствовал нефтяников пожилой наездник в белой одежде, спешиваясь неподалеку.
Радушно галдя, обедавшие высыпали из-за стола, бросились к неожиданному гостю, окружили его и принялись наперебой пожимать ему обе руки и поглаживать равнодушно глазевшего на людей запыленного мула.
Джой поступила как все, с трудом скрывая беспокойство, вызванное появлением Киматаре Ойбора.
—Вы из ближайшей общины? — спросил Сергей.
—Нет, — ответил Ойбор, — я сам по себе.
Он передал поводья услужливому Бабе-Тиму, подошел к столу.
—Милости просим, батя, перекусить с дороги, — красиво изрек Сергей с поклоном.
—Спасибо, я сыт.
—Вы кто, гражданин, кто? — настойчиво интересовался Баба-Тим.
—Оттуда, — Ойбор неопределенно махнул рукой, — мы обслуживаем национальный парк, огромное заповедное пространство. Кто ни проезжает, обязательно толкует про вашу работу. Очень любопытно посмотреть на ваше чудо вблизи, где еще такое увидишь. Но, если нельзя, я уеду. Отдохну и уеду.
—Что вы, что вы, уважаемый, мы гостям очень рады, — сказала Габи.
—Само собой, батя, — заверил и Сергей.
—Если никто не возражает, я с удовольствием показала бы дорогому гостю наше хозяйство, — сказала Джой, приглашая его следовать за ней.
Баба-Ткм обхаживал мула с трогательным вниманием, кормил лепешкой с руки, гладил по холке и обнимал, точно случайно встреченного доброго друга. А скотинка, напротив, вела себя крайне высокомерно и неблагодарно, угощение пожирала, презрительно оттопырив нижнюю губу, ответной ласки не проявляла, только фыркала и надменно передергивала ушами.
Киматаре Ойбор и Джой шли по лагерю.
—А что советует русский? — спросил он.
—Решила пока не посвящать. Не нужно, мне кажется, взваливать на него наши заботы, здесь и без того сущий ад. Восхищаюсь им... восхищаюсь их работой.
—Странно... старший инспектор убежден, что вы с ним заранее все обсудили. Насколько я понял капитана, обермастер Корин сам намекнул ему об этом еще на прежнем месте.
—Недоразумение. Но вы, пожалуйста, не разубеждайте его, прошу вас. Признаться, я провинилась. Это я виновата, что мы разминулись.
—Провинились?
—Представьте, как дурочка, увлеклась купанием в озере, позабыла обо всем на свете. А он приезжал, чтобы передать портативную рацию.
—Он сказал, что русский уверял его, будто ты уехала в город по какому-то срочному делу. Проверка установила,что это неправда.
—В город ездил второй мастер, — сказала девушка. — Что-то они напутали. Я задержалась на озере. Только это между нами, пожалуйста.
—Ох, Магда-Луиза, ребенок ты еще, — Ойбор укоризненно покачал головой, — а ведь он возлагал на тебя надежды. И комиссар тоже о тебе отзывается очень тепло.'
—Извините, вы, кажется, забыли мое имя. Я Джой Маллигэн. Вы только что оговорились, если я не ослышалась.
—Да? Простите. Здесь невозможная жарища. И вообще к старости я просто замучился с памятью.
—Прошу вас, не говорите мне «вы», ужасно непривычно. Или это вместо выговора за купание в тот день?
—Простим за давностью преступления, — рассмеялся Ойбор, и в его смехе девушке почудилось какое-то душевное облегчение. — Хотя твое увлечение озером обернулось лишними хлопотами для нас. Впредь не подводи так нашего капитана, не то он изменит свое высокое мнение о Джой Маллигэн. И, чего доброго, пожалуется окружному, достойному покровителю сотрудницы «Абреже».
—Мне приятна благосклонность капитана Нгоро, хотя, признаться, и удивительна, поскольку он знает меня не больше, чем вы. Кроме привета, он ничего не передал?
Ойбор вынул из кармана зажигалку и вручил ей со словами:
—Велено передать тебе с приветом... от преступника. Хитроумная вещица, — сержант показал секретное устройство, — смотри не потеряй.
—Наконец-то. Устала от бездействия. Если что, тут хорошая связь с городом, не беспокойтесь.
Старший инспектор сказал, что настоящему репортеру рация не в диковинку. И вообще это его идея. Честно говоря, я готов был предположить, что вы с ним уже работали вместе. Словом, желаю удачи.
—Спасибо.
—Только осторожно. Спокойно и разумно. Не люблю слишком навязывать свое мнение, но на твоем месте я посоветовался бы с русским мастером.
—Нет, — сказала Джой, — пока нет. Ему забот хватает.
—Чудовище, — сказал Киматаре Ойбор, рассматривая рычащую громадину буровой установки, — ревет, как живая.
Свободные от вахты рабочие готовились ко сну: через семь с половиной часов им предстояла новая гонка в недра, требовавшая постоянного обновления сил и энергии.
Прибытие далеко не молодого гостя, отважившегося на довольно утомительное путешествие по голой песчаной равнине верхом на строптивом муле ради короткого, но лестного знакомства с нефтеразведчиками, внесло заметное оживление в сравнительно однообразную жизнь лагеря и породило новые разговоры тех, кто искренне верил, что прибывший — служитель заповедника и весь путь оттуда трясся на жесткой спине ушастого гибрида лошади и осла.
—Заповедник в мертвой пустыне, надо же, — простодушно удивлялся Сергей, — хоть бы что путное, так нет, охраняют ящериц, пауков и прочую ползучую гадость. Я понимаю, беречь крупный и ценный дикий скот от браконьеров, к примеру, буйволов там разных, носорогов. Крокодила. Вот меня возили хлопцы с электростанции на экскурсию, опять же к примеру, смотреть тех же носорогов — прямо красота. Носорогов — жуть, здоровые — во, глаза, как у алкашей, злые, бегают по траве — аж машину трусит за полкилометра. И что характерно, ихние же охранники от них же тикают. Редких животных и редкую природу надо сохранять, известное дело, даже в ООН заседать стали по этому вопросу, в газетах пишут, а на кой сторожить пустыню? Что, сюда браконьер полезет за пауком или гадюкой? Пустыня, она пустыня и есть, никому не нужна. Разве что научным работникам. Да нам, нефтярям.
Внимательно и сочувственно, как и всякую иную речь своего дизельного наставника, выслушал Баба-Тим засыпающего великана, помолчал для приличия, дескать, всякую услышанную мудрость должно переваривать не спеша, добротно, и лишь потом и себе порассуждал, клонясь к надувной подушке:
—В саванне хорошо, в песке плохо. Настоящая пустыня далеко. Мы находимся на малых песках, на малых. Большие пески — целый сухой океан. Мы работаем на клочке песка, оторванном от океана, как в лагуне. С настоящей пустыней нас разделяет зеленая полоса, зеленая. Там, далеко-далеко, заросли агавы, слоновой травы. Сразу после дымов Аномо. Там есть роща кофейных деревьев, там есть источники, большой ручей, как река, там много ценных животных, больших и маленький, больших... и ма... и маленьких... больших... хрр...
