ВСТРЕЧА, КОТОРАЯ ДОЛЖНА БЫЛА СОСТОЯТЬСЯ
Аня внесла в палату цветы, много цветов. Пожилая, добрая санитарка поставила графины из-под воды — они заменили вазы.
— По какому случаю праздник? — спросил Андрей.
Несколько дней назад ему разрешили надеть спортивный костюм вместо надоевшего больничного халата. Он чувствовал себя хорошо, боль давно ушла, серые туманы рассеялись, и мир снова был прекрасным.
— Сейчас придет Людмила Григорьевна и все скажет. — Анечка волновалась, но изо всех сил старалась казаться спокойной.
Андрей уже догадался. Он с некоторых пор жил постоянным ожиданием этих минут, и порою ему даже казалось, что они никогда не наступят. Анечка расставила цветы, полюбовалась, сказала:
— Это вам принести сегодня какие-то ребята. Шумные, веселые... Вообще-то цветы в палаты не очень можно, но дежурный врач ради такого случая разрешила.
— Ради какого случая? — попытался поймать ее на слове Андрей.
— Такого...
— Понятно. А почему мне отменили прогулку в парке?
— Ой, Андрей Павлович, какой же вы недогадливый! — всплеснула Анечка руками. — Вам не запретили гулять, вас просто попросили быть в палате.
— Предстоит выслушать чрезвычайное сообщение? — серьезно спросил Андрей. Его немного забавляло смущение Анечки, той не терпелось все выложить, но, видно, попросили пока ничего не говорить.
Сестра придирчиво осмотрела палату, поправила постель, выровняла в аккуратную стопку книги и газеты. Ей хотелось, чтобы все было в идеальном порядке.
— Все отлично! — Крылов подбодрил Анечку взглядом. — Самая строгая комиссия не придерется.
Он устроился за тумбочкой, которую приспособил под маленький рабочий столик, что-то размашисто написал на четвертинке бумаги.
— Вот мои телефоны, Анечка, рабочий и домашний. И адрес свой я тебе написал. Буду рад, если ты меня не забудешь, откликнешься.
— Кажется, вы уже прощаетесь, Андрей Павлович?
— Сколько я здесь, помнишь?
— Почти четыре месяца.
— Видишь, сколько! И я не сказал бы, что они пролетели быстро...
Особенно медленно потянулись дни, когда дело повернуло к поправке. Теперь уже каждый час казался сутками, черт возьми, почему они держат взаперти здорового человека? «Они», то есть врачи, не раз объясняли, что возможны осложнения, ранение серьезное, и не надо торопиться.
По секрету от врачей Андрей начал писать свою серию очерков для газеты, бумагу принесла сжалившаяся Анечка. Серия получилась, много событий прокатилось с тех пор, когда он получил задание редакции, и иные из них коснулись его лично, зацепили за душу. Андрей чуть-чуть изменил место действия, придумал другие имена для героев: в таких материалах лучше основываться на реальных ситуациях, но менять имена и фамилии — проходят годы, человек стал совсем другим, а давняя газетная статья тянется за ним как свидетельство о неблагонадежности.
Впрочем, секрет Крылова оказался не таким уж и секретом; Анечка, конечно, сказала Людмиле Григорьевне, что Андрей Павлович пишет статью, и врач не рассердилась — работа, по которой скучаешь, часто бывает получше многих лекарств.
— Анечка, дай и мне свой телефон, — попросил Андрей.
— Зачем он вам, Андрей Павлович? — залилась румянцем сестра. — Вы, как только порог больницы переступите, сразу меня забудете,
— Не кокетничай, Анечка, ты же хорошо знаешь, что я твой должник. Такое не забывается.
Аня нещадно теребила халат, краснела, бледнела, наконец решилась сказать:
— Вы мне, Андрей Павлович, стали самым родным человеком на свете...
Андрей хотел отшутиться, но посмотрел на Анечку и осекся, понял, как неуместен сейчас удалой тон. Надо же, и такое случается... А девчонка хорошая, прямо замечательная девчонка, глаза какие чистые.
Выручило то, что в коридоре послышались голоса.
— Идут, — сказала Анечка, она сразу стала серьезной и озабоченной.
В палату вошли Людмила Григорьевна, Тоня Привалова, Ревмир Иванович и... собственной персоной главный редактор.
— Ого! — вскрикнул радостно Андрей. — Какие люди! Тоня, здравствуйте, — тихо добавил он.
— Добрый день, Андрюша.
— Ну вот, он уже Андрюша... — ворчливо .прокомментировал Главный. — Мы ночи не спим, беспокоимся о его здоровье, а он...
— Что он? — весело сказал Андрей. — Он нормально радуется! Здравствуйте, люди, спасибо, что пришли, и располагайтесь где можете.
Анечка тихо вышла из палаты, Андрей хотел ее остановить, но Людмила Григорьевна показала неприметным знаком: не задерживайте, пусть идет.
Когда миновали первые, самые бестолковые и радостные минуты встречи, Людмила Григорьевна немного торжественно сообщила, что Андрея Павловича больше нет необходимости задерживать в стационаре, окончательное выздоровление — дело времени, и решено выписать его для продолжения лечения в домашних условиях.
— Иными словами, можно катиться отсюда? — и веря и не веря переспросил Андрей.
— Вот именно, если вам нравится такое выражение, — подтвердила Людмила Григорьевна. — А теперь я вынуждена вас покинуть...
— Подождите, пожалуйста, значит, вот сейчас я могу собраться и исчезнуть? — . уточнял Андрей.
— Ну уж... — засмеялась Людмила Григорьевна. — Надо все оформить как полагается. Выпишем мы вас завтра.
— Как ты? — спросил Главный, когда врач ушла.
— Только не именуй меня стариком! — счастливо рассмеялся Андрей. — Ненавижу эту глупую журналистскую привычку называть молодых и здоровых людей стариками!
— Здоровых? — подозрительно переспросил Главный.
— Абсолютно! — с чувством воскликнул Андрей. — Здоровых, сытых, отдохнувших! Хочешь, подниму тебя?
— Меня не надо. Ты лучше Антонину на руках носи. Она за тебя испереживалась...
— Спасибо, Тоня Привалова, серьезный человек! — Андрей никак не мог отделаться от веселого настроения.
Привалова тихо произнесла:
— Подозревала, что журналисты поболтать не любят, но чтобы до такой степени...
Андрею хотелось сказать что-то очень важное этим дорогим ему людям, но нужные слова не находились, напрашивались банальности, стандартные фразы.
— Ладно, — понял его состояние Главный, — считай, что все позади, а впереди — жизнь...
— Все-таки спасибо, — снова расплылся в улыбке Андрей.
Гости устроились кто где: на кровати, на стульях. Андрей оказался в центре маленького кружка, было хотя и тесно в небольшой палате, но по-хорошему тепло и сердечно.
— Рассказывайте, — потребовал он.
— Что? — спросил Главный.
— Кто меня обрезком трубы... И за что...
— Тогда слово Ревмиру Ивановичу.
Следователь внимательно посмотрел на Андрея и, очевидно, остался доволен его состоянием.
— В нескольких словах дело было так... — начал он.
— Кто? — жестко спросил Андрей.
Это для него было самым главным.
— Следствие пришло к заключению, что удар нанес Артем Князев по кличке Князь...
В палате стало совсем тихо. Потом заговорили все вместе.
— Кто такой Князь? — строго поинтересовался Главный.
— Как он очутился там, в подъезде? — искренне удивился Андрей.
— За что он кинулся на Андрея? — Это спросила Тоня.
Ревмир Иванович поднял руки:
— Не все сразу. Хотя, признаюсь, вы задали именно те вопросы, ответ на которые мы и стремились найти. Итак, кто такой Князь...
Ревмир Иванович ненадолго задумался, восстанавливая в памяти известные ему факты. Потом начал говорить — буднично и спокойно, ибо то, о чем шла речь, уже становилось вчерашним днем, и можно было подводить черту. И вот что он рассказал. Артем Князев впервые почувствовал вкус к легким деньгам в девятом классе. Тогда все ребята увлекались нейлоновыми сорочками. Появиться в нейлоновой белоснежной сорочке считалось высшим шиком. Это потом они вышли из моды, и в них нашли всяческие изъяны — воздухонепроницаемые, жесткие и тому подобное. А тогда... Артем долго прикидывал, где бы ему раздобыть деньги. Подсказал случай: однажды в магазине «Весна» он увидел длинную очередь. Знакомая девчонка-продавщица на выносном ларьке торговала импортными кофточками. Они были совсем прозрачными, эти кофтенки, упакованные в небольшие пестрые коробочки. Артем показал девчонке десять пальцев, она кивнула, и он стал в сторонку, выжидая. Вскоре продавец голосисто выкрикнула: «Гражданка в серой шапочке, я вам говорю, вы крайняя, вас отпущу и закрываюсь на обед». Очередь заворчала, задвигалась, и продавец снова выкрикнула: «Обед положен по закону. А после снова торговать будем».
Она выскочила из магазина с сумочкой-попрошайкой, так именовали здесь сумки из грубого серого полотна. «Побежали перехватить в шашлычную, — деловито предложила Артему, — там у меня знакомый парнишечка официантом». В шашлычной передала Артему десять ярких коробочек с кофтенками — мечтой модниц. «По пятерке сверху, — сказала. — Больше не запрашивай, разъярятся, а так — возьмут с ходу»,
Артем «реализовал» товар за считанные минуты тут же, рядом с магазином, вернул девушке стоимость кофточек и два червонца сверху.
Это была его первая «деловая» операция. Потом были блайзеры, джинсы, «адидасы», жевательная резинка, сигареты иностранных марок..,
Князев кое-как завершил учебу в школе — кое-как не потому, что было трудно учиться, совсем наоборот, учеба давалась легко, без напряжения. Он был способным парнем, Артем Князев по прозвищу Князь, просто считал излишним обременять себя науками, когда деньги лежат под ногами, надо только уметь подобрать их.
После школы в институт не поступал — ни к чему, пять лет зубрить, чтобы стать рядовым инженером и получать сто двадцать рэ в месяц?
Знакомые помогли, и в одном из издательств появился молодой курьер — отвезти пакеты, привезти рукописи, никто не считает, сколько едешь туда, сколько обратно, куда свернул, почему задержался. Курьер был обаятельным, мило шутил с пожилыми своими начальницами, дарил к праздникам цветы и с вдохновением врал о мечте стать писателем — на эту работу пошел потому, что хочет начать с азов, прильнуть к истокам, многие знаменитые литераторы начинали именно так.
Он был на хорошем счету, и ему охотно выдавали, когда требовалось, положительные характеристики и справки.
И еще из курьера била энергия и предприимчивость.
Он вертелся в узком мирке молодых людей, где каждый оценивался по тому, какой фирмы джинсы на нем.
Знакомая девчонка из «Весны» с треском вылетела из магазина — общественные контролеры прихватили ее на мелкой спекуляции.
«Пятак» в тупике Оборонной был рядом...
В газетной заметке под рубрикой «Из зала суда» Князев вычитал, как в одном из южных городов предприимчивые люди фабриковали джинсы из отечественной ткани, но с иностранными ярлыками. Это была идея... Князев не обратил внимания на количество лет, указанных в приговоре, — попадаются лопухи, а он умный. Зато цифра конфискованных денег и ценностей заворожила — гребли ребятки, что называется, лопатой, и все к себе.
Толчок к рождению «фирмы» был дан, остальное зависело от оборотистости. Вначале были полотняные торбочки-попрошайки, такие, как у прогоревшей девчонки из «Весны», только домашней выделки.
Появились деньги, и Князь уже совсем было решил переключиться на «интеллигентные» виды предпринимательства — книги, особенно редкие, пользовались спросом, любители старины оголтело гонялись за иконами, из пыльных чердаков извлекались картины, люстры, подсвечники, шкатулки — мало ли что можно было найти на чердаках и в сундуках у ветхих старушек, не представляющих, что почем.
Потом возникла Мария. У нее были в изобилии Новые заветы, Ветхие заветы и другие прелести, о которых библиофилы мечтали и платили, не торгуясь. Ими она охотно рассчитывалась за ворованное. Маруся-перекупщица была своего рода достопримечательностью в том мирке, в котором спекуляция шла по-крупному...
Ревмир Иванович все это рассказывал спокойно, неторопливо, с длинными паузами, и никто из слушателей не торопил его, хотя, наверное, только Главный был в курсе основных событий, во всяком случае, не удивлялся, подобно Крылову, и не пытался перебивать Ревмира Ивановича, как Тоня Привалова, которой требовалось что-то немедленно выяснить.
— Знаю, — пресек ее попытки Ревмир Иванович, — знаю все ваши вопросы наперед. Но учтите, кое-что нам пока и самим не ясно, о некоторых вещах я ничего не скажу, не время, не обессудьте. Я набрасываю схему в общих, так сказать, чертах, как вы, журналисты, говорите, канву сюжета...
...Теперь ясно, кто такой когда-то симпатичный, способный парнишка Артем Князев и как покатился он по лестнице, ведущей вниз, чтобы стать Князем, дельцом на мелочовом «пятаке», доморощенным бизнесменом.
А вот как он очутился в подъезде? Послал его туда Десятник, и он же посоветовал: бей обрезком трубы, мусора́ и не поймут, чем ты его...
Это было, рассказывал Ревмир Иванович, так... Матерый уголовник Мушкетеров давно приметил на «пятаке» Князева, исподволь навел о нем справки, убедился, что его ничего не стоит прибрать к рукам. Десятник искал «дело», да такое, чтобы сразу выйти на крупные суммы.
О ценностях в квартире Жаркова Князь узнал случайно — был разговор о «камешках», книгах и картинах среди подружек Лины на стометровке. Инна, побывав в гостях у Романа, хотела того или не хотела, но подтвердила...
Князю самому в квартиру лезть было не с руки, он ведь считал себя истинным джентльменом, а тут примитивная уголовщина. Сеня Губа познакомил его с Десятником, и Князь решил, что ему кстати подвернулся нужный человек. Только ему ли было тягаться с Десятником! Того профессорская квартира заинтересовала, засветились крупные деньги, но в план грабежа внес свои коррективы: пусть квартиру «возьмут» Князь, Губа и Инна. Он ведь редко лично рисковал, Десятник, предпочитал держаться в тени, выставляя вперед себя таких, как Князев. Ему оказалось не очень сложным сломить Князева, пресечь попытки к неповиновению. Десятник рассчитывал, что все обойдется без шума, благо, со слов Инны удалось составить подробный план квартиры, выяснить, где и какие ценности лежат. Князев немного побрыкался, но деваться ему было некуда, и он, как говорится, «созрел» для уголовного преступления.
— Значит, наш супермен, аристократ духа в конце концов скатился к воровству? — уточнил Крылов.
— Да, — подтвердил Ревмир Иванович, — так, кстати, бывает почти всегда. Начинают с неряшливости в мыслях, поступках, с мелких нарушений норм нашей нравственности, а заканчивают...
...Князев шел, катился по дорожке, которую сам себе определил: жадность к деньгам, мелкая спекуляция, фарцовка, мошенничество, воровство.
— Видите ли, — продолжал Ревмир Иванович, — некоторые молодые люди не очень ясно понимают, что грань между добром и злом порою почти неразличима, трещины разрастаются, ширятся и приводят к краху... Вот и у Князева так...
— А что все-таки со мной произошло? — спросил Андрей. — Ну, решили они обворовать квартиру, все подготовили и рассчитали...
— Правильно, — подтвердил Ревмир Иванович, — втянули в свои делишки Инну, заставили познакомиться с Романом Жарковым... Жалко Романа, ему тяжелее всех пришлось, он ведь всерьез увлекся Инной, первая любовь...
— А Инна?
— Что Инна... Запуталась Инна. Не заметила, как стал и ей Роман дорогим человеком. Но и тут свои законы — подлость, нечестность в мелком ведут к разрушению всего, что человеку дорого...
Инна все-таки пригласила Романа и Лину к себе на чай... Знала, что участвует в преступлении, но ей казалось — нет уже выхода, вот все это состоится, и уедет она в другой город, где ее никто не знает. А ведь выход был, простой и честный, — предупредить милицию, предотвратить набег на квартиру.
— Значит, к Жарковым они все-таки забрались?
Только Крылов не знал, чем это все кончилось. Главный и Привалова, конечно же, были в курсе.
— Нет, — сказал Ревмир Иванович. — И помешали этому вы, Андрей Павлович.
— Я? — Удивлению Андрея не было предела.
— Точнее, Михаил Мушкетеров и вы.
...А произошло вот что. Кто-то должен был открыть квартиру Жарковых. Десятник рассчитывал, это сделает Мишка, знал, что младший брат научился во дворе любой замок открывать. Разговор с Мишкой состоялся за час до намеченной кражи. Мишка не колебался, как ему поступать. Он согласился и сделал вид, что пошел на встречу с Князем и Семеном Губановым. Из ближайшего автомата пытался дозвониться до Андрея Крылова, рассказать ему все, посоветоваться, что делать. Телефон Андрея молчал. Тогда он позвонил Елке, сказал ей: «Ищи Крылова, а я — на Оборонную, дом 30, квартира 83».
Елка тоже не смогла дозвониться до Крылова.
Был уже вечер, и вот-вот все должно было совершиться...
Мишка от мысли позвонить в милицию сразу же отказался — какой-никакой, а Геннадий был брат. Он нашел номер телефона Жаркова, позвонил ему из автомата, сказал, меняя голос: «Не ходи сегодня никуда, а то ограбят квартиру». Роман решил, что его разыгрывают, и повесил трубку.
Знал Мишка, что домой он больше не возвратится. С его точки зрения, оставался только один выход. И Мишка, собрав все свое мужество, спокойно, вразвалочку подошел к Князю и Сене, ждавшим его в условленном месте, лихо сплюнул и процедил:
— Чешите отсюда, я в милицию позвонил, сейчас за вами прикатит карета, уголовнички...
Пока Князь и Сеня оторопело смотрели на Мишку, тот в потоке машин промчался через улицу, вскочил в троллейбус и уехал неизвестно куда.
Князь и Сеня побежали к Десятнику. Они были в панике, и Десятник даже не сразу понял, что произошло, а когда понял...
— Где Мишка? — Глаза у Десятника засветились злыми огоньками, он как-то сразу ссутулился, стал ниже ростом.
— Прыгнул в троллейбус, — торопливо ответил Князь.
— Гаденыш, ссучился. Как думаете, вправду звонил в милицию? — Десятник не поверил, что младший брат мог вот так...
— Не знаю. — Князю хотелось думать, что Мишка их только пугал.
— Вот что, — решил Десятник. — Идите к дому, где живет Жарков, — станьте незаметно в сторонке и ждите, посмотрим, что будет. Если он настучал, там уже вовсю шмон идет...
Князь и Сеня с опаской пришли к дому номер тридцать. Было все спокойно. Они видели, как Роман и Лина вышли из подъезда и, спокойно переговариваясь, пошли вдоль Оборонной.
Прокатились и час и два, милиции не было. Сеня подозвал какого-то паренька, вертевшегося во дворе, спросил:
— Знаешь, где живет Роман Жарков?
— Ну, — неопределенно ответил паренек, — который боксер?
— Он.
— На восьмом этаже.
— Правильно, в восемьдесят третьей квартире.
— Там.
— Поднимись к нему, позвони, скажи, мы задержались, опаздываем.
— Вот еще...
Князь понял, что задумал Сеня. Так можно было проверить, нет ли засады в квартире.
Он показал мальчишке пачку жевательной резинки.
— Сделаешь — получишь.
— Я мигом! — загорелся тот энтузиазмом.
Он возвратился минут через десять.
— Там в квартире никого нет... Я звонил, звонил...
Князь отдал ему жвачку, и мальчишка, обрадованный, умчался.
Десятник ждал их у себя дома. Он подробно расспросил, что к чему, сделал вывод:
— Взял нас Мишка на понт. Решил помешать, сучонок, а сам смылся. Куда он мог?
Князь недолго подумал, прикинул:
— Наверное, к журналисту, большая у них дружба.
— Значит, ему все выложит, а там...
Князь впервые за весь вечер по-настоящему испугался.
— Возьмут? — дрожащим голосом спросил он.
— Обязательно, — подтвердил Десятник.
Он наконец решил, что делать. Тяжело сказал:
— С Мишкой я сам... поговорю. А вы... встречайте журналиста... Перехватите его раньше Мишки. И чтоб с концами...
— Это же... — Князя била мелкая дрожь.
— Сесть хочешь? — исступленно крикнул Десятник. — Нет? Тогда идите...
Как потом выяснилось, рассказывал Ревмир Иванович, Мишка долго бродил по засыпающему городу, не представляя, как поступить дальше. Домой возврата не было, брат зашибет... К Андрею? Но и там найдут... Он позвонил Елке, спросил, нашла ли она Крылова. «Нет», — ответила Елка. Она поняла: происходит что-то серьезное, и заволновалась. «Мишка, ты откуда звонишь?» — «Из автомата, — ответил Мишка. — Тут недалеко». — «Я сейчас прибегу», — сказала Елка. «Не надо, лучше иди к Андрею домой, дождись его и скажи, чтобы он пришел на Сиреневый бульвар, я его там буду ждать». — «Побежала!» — ответила Елка.
Она влетела в подъезд, опоздав на несколько минут. На лестничной площадке лежал Андрей Крылов. Он был без сознания. Над ним склонились Князь и Сеня, будто хотели в чем-то убедиться. Елка кинулась к ним, ударила Князя, ее отшвырнули, и, пока она поднималась, Князь и Губа исчезли.
Ревмир Иванович закончил свой рассказ, и в палате долго стояла тишина.
— Как вы их нашли? — наконец спросил Андрей.
— Самой решительной оказалась Ела Анчишкина. Она сразу же вызвала «Скорую помощь», потом позвонила нам. Мишка скрылся, несколько дней ночевал у приятелей, придумывая разные предлоги. Наконец позвонил Елке, они встретились, и он ей все рассказал — носить в сердце такую тяжесть в одиночку парню было больше не по силам... К тому времени мы определили круг ваших знакомых, Андрей Павлович, и вышли на Анчишкину, она, кстати, как раз собиралась к нам вместе с Михаилом... В суде она будет свидетельницей.
После паузы, Андрей спросил:
— А... Инна?
— Ее будут судить. Вместе с остальными.
В голосе Ревмира Ивановича звучала непривычная для него жесткость.
