ГДЕ ЖИВУТ РОЗОВЫЕ ЗОРИ

Наша Оборонная вскоре забыла Князя. Кажется, и не было его, не жил он здесь — искатель нелепой удачи.

По вечерам Оборонную заливает неяркий свет уличных фонарей, вспыхивают квадратики окон, и тогда она кажется гигантским кораблем, празднично уплывающим к темно-голубым горизонтам под парусами многоэтажных домов.

Выходят на стометровку мальчики и девочки, они все как-то незаметно подросли за последние месяцы, и длинная асфальтовая полоса от угла до угла принадлежит уже им, модненьким ребяткам с самостоятельной походочкой.

Между прочим, комиссионку в тупике ликвидировали и на радость всем женщинам Оборонной открыли там хозяйственный магазин. «Пятачка» тоже больше не существует: он как-то быстро захирел, обезлюдел, комсомольцы автомобильного завода по душам поговорили с некоторыми его постоянными посетителями. Да и кроме того, как-то на глазах уменьшилось количество любителей импортного дефицита, новое поколение Оборонной стало свысока посматривать на тех, кто исподтишка приторговывал тряпками. Как сказала Лина Жаркова — общепризнанный авторитет на стометровке, — заниматься такими вещами — фу! — непрестижно и, главное, отвратительно. Потом на «пятак» приехали бульдозеры, вытянули стрелы к небу краны и стали там строить здание детского театра. Михаил Мушкетеров был особенно рад этому — мощные машины ровняли землю, ровняли и память, в которой было немало больного. Вся Оборонная знает, что Мишка вот-вот станет водителем-испытателем машин на автозаводе.

В тот решающий для себя вечер он сделал свой выбор и будто начал жизнь с чистого листа. Когда у приятелей стало толкаться невмоготу, он вспомнил о ключе от квартиры, который дал ему Андрей Крылов.

После работы, когда вечер густо зарисовывает серым высокое небо и по Оборонной возвращается со смен рабочий народ, Мишка проходит неторопливо по стометровке — мальчики в модных «под кожу» куртках и девочки в кепочках, лихо надвинутых на бровь, уступают ему дорогу. И еще однажды увидел Мишка, как хороводят в подъезде пацаны с бутылкой портвейна, разогнал их, а бутылку о бетонную ограду... «Заразы, — сказал Мишка пацанам, — если еще раз увижу...» Он не уточнил, что будет, но все и так знали: Мишка, которого когда-то очень давно кликали Шкетом, потом Мушкетом, не боялся ничего и никого, у него через лоб бежит тонкий шрам, и уличная молва утверждает, что это взмахнул ножом его брат, Десятник...

Кстати, магазин «Фрукты — овощи», где раньше работал Михаил, посетили работники ОБХСС, потом Анна Юрьевна, а среди близких своих друзей — Анюта — каялась на суде, что больше никогда не будет, но ей не особенно поверили и дали достаточный для размышлений срок.

Сиреневый бульвар роняет листву и готовится к зиме. Ребята с Оборонной провели на Сиреневом бульваре воскресник, повесили в нескольких местах объявления: «Приходите, ждем...» — на бульвар явились, как говорится, и пионеры и пенсионеры. Любят Сиреневый бульвар все, и много светлого связано с ним у разных поколений Оборонной. Пришла на субботник и Ела Анчишкина, она теперь работает на той фабрике, что и ее мать, о ней писала фабричная многотиражка, что хорошая смена приходит на место кадровых работниц... На воскреснике Елка трудилась рядом с Мишкой, и потом они вдвоем посетили кафе «Сиреневый бульвар», которое теперь там, где был бар «Вечерний». Это Тоня Привалова позаботилась, чтобы вместо бара появилось хорошее кафе, по вечерам там играет эстрадный оркестр моторного цеха автокомбината, молодые поэты читают свои стихи, а на стенах — выставка картин художников. И еще официантки не удивляются, если заказывают им только лимонад, пирожные и конфеты, наоборот, сами советуют: «У нас сегодня отличный эклер».

Вообще-то Елку и Мишку часто видят теперь вместе, и девчонки даже сплетничают, что Елка каждый вечер встречает Михаила с работы...

Наш Сиреневый бульвар когда-то разбили прямым, ровным, уходящим вдаль. На нем почти нет высоких деревьев, только кусты сирени. И потому небо над бульваром хорошо видно, а если смотреть прямо перед собой, то кажется, что тропинки уводят к горизонту и нигде не заканчиваются, просто растворяются в мерцающей синеве. Особенно красиво на бульваре ранним-ранним утром, когда он, как река в море, вливается в розовую зарю. Кажется, пойдешь по бульвару, и откроется та необъятность, где даль сливается с мечтой.

На бульвар часто приходит Роман Жарков. Он похудел, еще вытянулся вверх. Говорят, на ринге стал злее, напористее, вышел в мастера спорта. Роман почти всегда ходит по бульвару в одиночку, и даже на Зойку, подружку своей сестры Лины, которая гуляет здесь в это же время, не обращает внимания. Все на Оборонной знают — сложно Роману Жаркову, трудная любовь у него, а это очень даже уважают подрастающие мальчики и девочки...

На нашей Оборонной все и обо всех известно. Такая у нас улица — открытая взглядам и жизненным ветрам. Известно и то, что профессор Жарков был награжден правительством той африканской страны, где работал, высшим орденом, который называется «За заслуги перед республикой». Профессор Жарков и Марья Романовна, когда возвратились, были очень довольны Романом и Линой — ребята, как отметил Дмитрий Ильич Стариков, вполне выдержали испытание самостоятельностью. Нелли Николаевна, «дама Н.», промолчала при этих словах, но потом сказала мужу: «Эти молодые люди сегодня такие, что и не знаешь, какой сюрприз они приготовят вам завтра...»

Иван Петрович Жарков долго отбивался от предложения Андрея Крылова написать о нем очерк, но потом все-таки сдался. Андрей сперва опубликовал серию статей о подростках, на редакционной летучке ее хвалили.

Андрей очень подружился с профессором Жарковым, работа над очерком затянулась, они подолгу сидели в профессорском кабинете и спорили на всевозможные темы. «Этот молодой человек, — сказал после одного из таких споров Иван Петрович Марье Романовне, — мыслит весьма оригинально». — «Ты бы лучше спросил его, — ответила Марья Романовна, — когда он женится на Тоне Приваловой». Тоне Марья Романовна необычайно симпатизировала.

Профессор только развел руками.

«Анжелику», с письма которой в редакцию все началось, Андрей не нашел. Да и так ли уж это было важно? Письмо было как сигнал бедствия, и его услышали. «Интересно, что со мной было бы, если бы не ты?» — как-то, ныряя в глубину собственных переживаний, спросил у Крылова Михаил Мушкетеров.

Андрей Крылов хранит четвертинку бумаги, на которой записан номер телефона медсестры Анечки. Он ей не звонил пока, все что-то мешает, но выучил цифры на память — вдруг листочек потеряется...

Наша Оборонная — и в этом убеждены все, кто на ней живет, — лучшая улица в городе. Если пройти ее из конца в конец, обязательно окажешься на Сиреневом бульваре, на котором вечерами подрастающие мальчики и девочки вполголоса выясняют отношения, объясняются в любви, мечтают о будущем, клянутся в верной дружбе.

Тропинки, начинающиеся на Сиреневом бульваре, уводят к горизонтам, где — и в это верят все ребята с нашей улицы — живут розовые зори.

И когда уходит юность, они горят особенно ярко.