13
Когда я пришел в прокуратуру, намерение немедленно разыскать Расиня у меня испарилось. Едва я вошел в свой кабинет, меня вызвал прокурор.
У него находился человек, которого я узнал с первого взгляда.
— Знакомьтесь! — воскликнул Друва. — Это гражданин Петер Пауна, наш долгожданный и желанный.
В голосе Сома звучала издевка, которую я сразу расслышал и истолковал правильно. Очевидно, наша версия об этом человеке...
— Прошу! — прокурор протянул мне исписанный лист бумаги. — Садитесь, читайте!
Я сел и стал читать:
«Пауна Петер Кришьянович, тридцати двух лет. Пробыл три недели в санатории «Упесличи». Шестого июля с. г., по окончании санаторного лечения, провел вечер у друзей на Полевой улице, номер десять, откуда в двадцать три часа тридцать минут уехал на вокзал в такси. Взял билет до Силгале, сел в третий вагон. На станции Силгале выскочил прямо из этого вагона, причем не на перрон, а на другую сторону, чтобы не ждать, пока отойдет поезд, так как на той стороне начинается дорога, ведущая к хутору родственников гражданина Пауны. У этих родственников, близ станции Силгале, гражданин Пауна находился до сегодняшнего дня, что могут подтвердить нижеследующие лица...»
— М-да, — Сом покачал головой, — есть у вас вопросы к гражданину Пауне?
— Есть. Гражданин Пауна, вечером шестого июля вы шли через калниенский парк?
— Да. Там можно пройти напрямик, а я спешил, боялся опоздать на поезд.
— Парк был освещен?
— Освещен.
— Кого встретили в парке? Вообще кого-нибудь видели?
— Да... То есть нет... Вблизи не видел!
— А издали?
— Милиционера видел.
— Не будете ли вы так любезны показать мне, по каким дорожкам вы шли? Вы это помните?
— А как же! Конечно, помню! В тот вечер я выпил, это верно, но не напился...
— Такси долго ждать пришлось?
— Нет! Как вышел на улицу, так и увидел, повезло мне, остановил и сел.
— В котором часу это было?
— Ровно в двадцать три девятнадцать, я еще спросил шофера, поспеем ли на вокзал, на поезд в двадцать три тридцать одна. Насчет времени я не ошибаюсь.
— Отлично. Может быть, сходим сейчас в парк? Вы не возражаете? — спросил я прокурора.
— Действуйте, — хмуро разрешил Друва.
По дороге я еще раз отдал должное изумительной зрительной памяти шофера Лусте: он будто на кинопленку снял этого человека, каждая мелочь совпадала. За исключением, конечно, одежды — Пауна сегодня принарядился. Мне бы вот так, с одного взгляда, удерживать в памяти увиденное!
В парке с Пауной повторили его вчерашний маршрут. Я попросил его идти тем же темпом, что и вчера, засек время, и мы двинулись. Пауна болтал, не переставая:
— Не сердитесь, что я так мчусь, я же спешил, ну и крыл напрямик... Парк был освещен, всюду пусто, это я точно знаю. А почему знаю? Да потому, что я же был навеселе, сам не заметил, как запел во весь голос песенку «Где мой белый конь», да сразу же и осекся, посмотрел вокруг — не слышит ли кто, как я ору, неудобно все-таки. А кругом, ну как есть, ни души! Так вот, прошел я пруд, повернул налево, чтобы выйти из парка через восточные ворота, там ближе...
— Когда и где вы увидели милиционера?
— Вот когда поднимался на тот пригорок, милиционер выбегал из парка прямо галопом через калитку, что на южную сторону. А перед тем, это когда я еще внизу был, только подходил к пруду, наверху началась стрельба. Несколько раз выстрелили, точно. За той калиткой, куда потом милиционер...
— После того, как раздались выстрелы, вы никого не видели? Не смотрели по сторонам?
— И как еще! Стрельбу-то у нас не так часто слышишь, волей-неволей испугаешься. Жутковато даже стало, особенно когда милиционер... Я еще несколько раз обернулся, как ни спешил!
— Почему вы милиционера видели, а он вас, говорит, не видел?
— Этого уж я не знаю... Стойте-ка — я же в тот момент здесь был, под горкой, в тени, здесь фонари не горели. А мне все как на ладони...
Мы дошли до дома номер двенадцать, где Пауна вчера сел в такси.
Я посмотрел на часы, подсчитал, сколько времени мы шли от парка, и распрощался с Пауной. Он был разочарован. Если еще понадобится, он готов в любое время, пусть вызовут...
Едва удалился Пауна, возле меня как из-под земли вырос Лапсинь.
— Лапсинь, у таинственного блондина не оказалось никакой тайны! Гражданин Пауна, которого мы так усердно искали, подтвердил ваши слова: после покушения на Бредиса никто не забегал в парк.
— Конечно, ведь на склоне за воротами мало деревьев, дорожки прямые, цветы и декоративные кусты мелкие. Добро бы он полз по-пластунски, так ведь ему же надо было отрываться от погони по самой прямой трассе и на четвертой скорости.
— Да, Лапсинь, да, — проговорил я рассеянно.
— Значит, версия насчет Пауны окончательно лопнула?
— Как мыльный пузырь. Зря убивали время. Вы хорошо рассмотрели блондина? Похож на описание шофера Лусте?
— Как две капли воды. Идея! Начну-ка тренировать зрительную память...
— Эх вы, спортсмены! По-вашему, можно натренировать себе все, что угодно.
— Конечно, можно! Вот я вам расскажу...
— Только не сейчас. Я окажусь невнимательным слушателем, в голове гудит... Конечно, если ваша идея осуществима, то время на розыски Пауны не зря потеряно... Лапсинь, а ведь вы тоже совсем сникли, а? — Я заметил, что бравый спортсмен уже второй раз споткнулся.
— Извините, — засмеялся он, — спать пришлось маловато.
«Маловато»! Я хоть два часа продремал, а он ни минутки. И еще извиняется.
Мы шагали по парку. Был тихий вечер. По пруду лениво плавали лебеди — дежурный инвентарь всех парков мира. Мы сели на скамейку, и я принялся рассуждать. Произведя один выстрел, нападавший успел скрыться. Это он смог сделать до того момента, когда Лапсинь бросился в парк. За это время он не спрятался в парке. так как Пауна в момент выстрела находился у пруда, откуда видна южная калитка, а также не выбежал на Дворцовую улицу — ни шофер Лусте, ни Лапсинь не видели на ней ни одного человека. Может, он все-таки убежал через дворы соседних домов? Его бегство через поленницы и ограду парка покамест следует считать сомнительным.
Оставалась еще возможность — спрятаться в какой либо квартире. В первую очередь — в квартире Клейн, поскольку выяснилось, что там ночевал явившийся как раз в подозрительный момент Хельмут Расинь. Необходимо разыскать именно его.
Смеркалось, но фонарей в парке еще не зажигали, и я предложил Лапсиню сходить в кафе поужинать. Так мы и сделали.
Вернулся я домой поздно вечером усталый до чертиков, но нельзя сказать, чтоб унылый. Одна ошибочная версия отпала — тем лучше, не придется хоть на нее попусту тратить силы. А сейчас можно наконец выспаться. Все хорошо, только... Что-то еще мешало мне, как заноза, засевшая в подсознании; что это? Ах да, Айя... Буду великодушным, забуду о ее резкости, позвоню ей.
Возле телефона белела записка, написанная знакомым почерком:
«Берт, я не кукла, которая сидит и ждет, когда с ней поиграют. Занимайся своим делом, а я уж попытаюсь как-то рассеяться в обществе друзей, чтобы не нервничать. Если вернешься домой вовремя, во что я не верю, можешь побеседовать по душам со столь любезным тебе старым моряком, которого ты опять вытащил на свет.
Айя».
Я перечитал записку несколько раз, и все-таки до меня не дошел ее смысл. Бросил ее и позвонил Айе. Долго стоял, слушая сигналы. Никого не было дома, или же никто не подходил к телефону. Я посмотрел на старого моряка.
«Н-ну? Хватаем пиджак и мчимся на розыски своей персональной невесты?» — осведомился он с незлобивой издевкой.
«Нет, черт побери, я ложусь спать!»
