21 октября 1939 года

Всю ночь накрапывал нудный мелкий и холодный дождь. И только под утро тучи медленно отползли за горизонт, теряя по дороге рваные куски, и на небе тускло засветила болезненно-белая луна, давшая земле не столько свет, сколько еще больший сырой холод...

На заре Чеслав хмуро обошел бункеры. Люди поднимались неохотно, глухо матерясь спросонок. Завтрака не было. Вместе с оружием и патронами брали с собой сухой паек. Собирались на полянку между бункерами.

Барковский уже прохаживался там, нетерпеливо поглядывая на часы, хотя отряд собрался как обычно — быстро.

Подняли и Алексея. Велели быстро одеваться и выходить. Спросил было, что случилось, но его резко оборвали. Стал одеваться нарочито медленно. Грубо начали подгонять. Когда вышли из бункера, он сразу увидел Барковского, рядом Кравца с карабином в руках. Перед ними вся банда. «Повыползали, тараканы, — зло подумал Алексей, — что-то вас всех так всполошило? Уж не со мной ли решили разобраться?» Но на него никто не обратил внимания, и он пристроился позади бандитов.

Барковский поднял руку, и Кравец мгновенно подал команду:

— Становись!

Стоявшие впереди Алексея быстро образовали две стройные шеренги, подтянулись.

Барковский заговорил не сразу. Он внимательно посмотрел на стоявших перед ним подчиненных.

— Друзья мои, вчера вечером произошло печальное событие. Наши товарищи, боевые соратники, с которыми мы бок о бок сражались и вынесли столько тягот, попали в засаду красных. Все героически пали... — Строй молчал. — Я послал разведку, — продолжал Барковский, — чтобы узнать судьбу наших товарищей, возможно, оказать им помощь... Но на разведку тоже напали. Кто, спросите вы? Снова красные? Нет! Это сделало мерзкое быдло, почувствовавшее волю при новой власти. Мне особенно тяжело говорить об этом, потому что в руках этой мрази оказался мой сын и ваш боевой соратник. Я не приказываю, я прошу... — Здесь голос Барковского сорвался, словно что-то не давало ему говорить. Он перевел дыхание.

Строй все так же молчал.

— В общем, так, — твердо сказал Барковский, ставший снова командиром. — Сейчас мы пойдем к Мокрому Бору. Деревню окружить. Живым никого не оставить. Потом — сжечь. Десять минут на подготовку к выходу. Командирам групп ко мне! Разойдись!

Строй мгновенно распался. Бандиты загомонили, задвигались оживленно, загремели оружием.

Один Алексей стоял посреди этой суеты и не знал, что ему делать. Подойти, спросить — а вдруг пристрелят, чтоб не мешался. Спрятаться? Значит, самого себя заживо похоронить. Или его оставят дожидаться, пока все вернутся назад? Ответов не было, и ничего не оставалось делать, как оставаться на месте.

Именно поэтому он увидел, как к стоявшему рядом с Барковским Кравцу подошел пожилой легионер в темной куртке и что-то почтительно прошептал ему на ухо. Кравец недовольно дернул плечами, потом удивленно и сердито посмотрел на него.

— Что? — переспросил он. — Ты в своем уме?

Легионер снова наклонился к уху Кравца и опять зашептал.

Кравец сердито качнул головой и что-то коротко и тихо приказал.

В этот момент к нему повернулся Барковский.

— Снимите посты, пойдем все, — приказал он. Заметив растерянное лицо своего помощника, спросил: — Что там у вас стряслось?

— Пришел наш человек из Живуни. Я велел его привести сюда.

— То есть как это, «пришел»? Он что, дорогу сюда знает? — с подозрением спросил Барковский.

— Не знает.

— А если не знает, то как пришел?

— Сейчас выясним.

— Выяснять будете сами. В принципе он нам ни к чему.

Барковский отвернулся к ожидавшим его командирам групп. Кравец с интересом посмотрел ему вслед. Странными сегодня были сборы. Странными распоряжения.

Алексей, слышавший этот разговор, отошел в сторону, чтобы не мозолить глаза. Сейчас он увидит наконец-то человека Барковского.

Вдали показалась группа людей. На поляну среди бандитов вышел... Нестор... Он шел, как обычно, блаженно улыбаясь, спокойно и ласково глядя на стоявших перед ним людей.

Алексей не мог поверить своим глазам. Что же это такое? Значит, придурковатость, юродствование — все это было игрой, прекрасным способом конспирации, на которую он купился! Тогда какова роль Филиппа? А Василина?

Он был так ошарашен, что не сразу заметил за рослым Нестором еще одного человека, скромного, невзрачного скорняка Алфима.

Они хотели подойти, как это было приказано, к Кравцу но так уж вышло, что наткнулись на Барковского.

— Кто вас сюда звал? — резко спросил полковник у Алфима. На Нестора он не обратил внимания. Только едва уловимо мотнул головой. И Нестора оттолкнули, затерли спинами.

— Прощеньица просим, милостивый пан... Это дурак меня привел до вас.

— Дурак? — не понял Барковский. — При чем тут этот сумасшедший?

— Так есть, милостивый пан, дурак, — скорняк, очевидно, сильно волновался и потому не мог сразу уловить, о чем его спрашивают. — В деревне нашей, в Живуни, красные объявились.

— Красные? И что из этого? Они давно объявились. И не только в вашей деревне.

— То не просто красные, милостивый пан. Большой красный начальник. Приехал на черной легковой машине, вот такие звезды, на рукавах — кинжалы со щитом. Сам молодой, на воротнике палочки такие. — Скорняк показал рукой на петлицы. С каждым словом он, кланяясь, подвигался все ближе к Барковскому, и тот вынужден был слегка отодвинуть его от себя, брезгливо ткнув ему в грудь рукой, затянутой лайковой перчаткой. Алфим смутился еще больше, смял шапку и вытер ею вспотевшую от волнения плешь. Потом снова зачастил:

— С этим красным начальником приехали жолнежи. Все с оружием, собаки с ними здоровые... И пулемет!

— Солдат много? — спросил подошедший Кравец.

— Две машины, милостливые паны, две... Но они в сторонке остались, а начальник — тот прямо к дому учителя Паисия...

Алексей понял, о ком говорил этот человек. Астахов! Конечно, Астахов приехал! С красноармейцами! И они не знают, что готовится. Знает он. Но как сообщить? С бандой ведь можно покончить разом и людей спасти. Все они туда идут. Даже посты сняли.

Кто-то тронул его за рукав. Сзади стоял радостный Нестор.

— Я говорил ей... Она не верит! Все говорят — она верит. Я говорю — не верит! — Он счастливо засмеялся, Алексей тоже улыбнулся. — А ты вот, живой! В гостях!

Нестор, Нестор! Они не догадались использовать тебя для связи. Это факт. Зато он попробует!

Алексей, улыбаясь, незаметно достал из кармана какой-то клочок, благо, вещи ему вернули, карандаш, и по буковке нацарапал:

Больше ничего не уместилось. Потом скатал клочок тоненькой трубочкой, незаметно снял ключ, сунул записку в отверстие. Осторожно, не переставая болтать с Нестором, оглянулся. На них никто не обращал внимания. Все были заняты сборами.

— Плачет Василинка? — спросил он.

— Все плачет, — ответил, печально выпятив губу, Нестор.

— Так иди домой. Скажи привет от меня. И ключик вот передай. — Алексей увидел, что Нестор растерянно обернулся в сторону скорняка.

— Ты ей ключик мой отдай. А она тебе красочку подарит. У Паисия возьмет и даст. Иди же, иди. Скорее... Только здесь не говори никому, что уходишь. А то красочка пропадет...

Нестор заговорщически скривился лицом на одну сторону, подмигнул и... пошел. Пошел по самому видному месту, обходя группки людей. Может, именно потому, что не прятался, не обратили на него внимания.

Алексей перевел дух. Хорошо, что он вовремя вспомнил, как Нестор выпрашивал у него желтую краску.

— ...Как ты сюда попал? — уже Кравец спросил Алфима.

— Так я говорю, милостливые паны, лиса у дурака потерялась, а он ее у болота шукает. Я возьми да скажи ему, что на островок, поди, убежала. Давай поищем вместе... Он и повел. Всяк знает, что он по болоту, как по своей хате ходит. Мать болото отняло, разум тоже, а вот дар подарило...

— Ну что же, — сказал Барковский, — хорошее сообщение. Благодарю за усердие. Но, пан Кравец, ваш человек не умеет коротко говорить. Он отнял у нас целых пятнадцать минут. Но информация все же любопытная. Началась большая охота за нами. Усердие облегчает его промах. И все же вам надо договориться с ним о молчании. — Барковский иронически улыбнулся, вспомнив недавний разговор с Кравцом.

Скорняк наконец-то услышал ласковые слова и начал благодарно кланяться. Но тут по знаку Кравца его подхватили под руки Ровень и лысоватый, с кулаками-булыжниками. Алфим догадался, что с ним хотят сделать. Он взглянул, заикал и стал вырываться из рук своих конвоиров. Шея его покраснела, потом пошла лиловыми пятнами. Ровень, поняв, что быстро этого мозгляка не оттащишь, достал кинжал, но ударить было не так-то просто. Алфим начал дергаться и извиваться еще сильнее. Барковский посмотрел в их сторону и брезгливо сморщился. Ровень почувствовал, что полковник недоволен. Больше не выжидая, он сильно ткнул кинжалом, куда придется. Скорняк оборвал крик на высокой ноте, неестественно выпрямился и потом обмяк, как тряпичная кукла. Затихшее тело снова подхватили и поволокли за кусты.

— Все правильно, пан Кравец. — Барковский разговаривал со своим помощником. — Риска нет. Мы придем туда, где нас не ждут. Красные пока действуют грамотно, но отстают на полшага. Это только подтверждает правильность моего замысла. Да, не забудьте дурака убрать...

Барковский подошел к Чеславу. А Кравец начал искать глазами Нестора. Его на поляне не было. Кравец еще раз внимательно все оглядел. Невольно его взгляд остановился на Алексее, потом скользнул дальше. Но что-то заставило его взглянуть на пленника снова. Ключ! Нет на шее гайтана от ключа!

Пропал дурак, не висит ключ. Значит?..

Кравец было повернулся, сделал шаг по направлению к полковнику, но остановился. Потом снова взглянул на Алексея. Задумался, вспомнив события последних дней и сегодняшнего утра.

Медленно подошел к Барковскому.

— ...С мальчишкой? Тоже убрать! — донесся до Алексея приказ Барковского.

Его, как несколько минут назад скорняка, подхватили под руки. Но он не Алфим! Он чуть отклонился вперед, потом дернулся назад. Это был не то кувырок, не то полусальто. Руки стали свободны, и, пока стражи не пришли в себя, недоуменно сжимая клочья одежды, он метнулся к Барковскому, распластался перед ним, ловя начищенные сапоги.

Не ожидавший такого поворота полковник сделал непроизвольно шаг назад.

— Что? Что такое? Уберите!

— Пан! — пытаясь обнять сапоги Барковского, с надрывом закричал Алексей. — Пан, не убивай! Я все скажу! Все!

— Да уберите вы его наконец, — пятясь назад и расстегивая кобуру, раздраженно приказал Барковский.

— ...Я тебе половину отдам!.. На всю жизнь хватит!.. И внукам хватит!..

Алексея схватили за ноги, оттаскивая от пана.

— Все отдам! — протягивая руку к полковнику, истошно завопил Алексей. — Все тебе!.. Там же миллионы!

Барковский взглянул заинтересованно. Сделал знак.

Алексея подняли на ноги, подтолкнули к пану.

— Что вы там кричали? Только быстро! Вы меня опять задерживаете.

— Там большие ценности, — сказал Алексей.

— Где?

— Это разговор без свидетелей.

Барковский дернул щекой. Все, кто стоял поблизости, отошли.

— Итак? — спросил Барковский.

— Я работал при мастерской Арона Шехтера...

— Что из того?

— Мне известно, где его коллекция.

— Молодой человек, Шехтер был очень богатым антикваром. Но то, что вам может быть известно, где его коллекция, это, простите, сказки. У вас все?.. — Он посмотрел на часы.

— Я могу доказать, что я знаю... Я узнал это случайно от его конфидента. Шехтер погиб при бомбежке Варшавы. А с его конфидентом мы встретились, когда бежали от немцев.

— Опишите внешность Шехтера, его привычки. Быстро!

— Седой, бритый, маленького роста. Всегда в вязаном жилете и штраймеле. Нас всегда называл щинкерами...

— Так-так... А кто был его конфидентом?

— Пан Шеляг.

— Это прозвище. Назовите имя.

— Его так называли за пристрастие к нумизматике. Настоящее имя было Самуил Юркевич.

— Было?

— Он умер.

— После того, как открыл вам, где находится коллекция антиквариата? — Барковский снова посмотрел на часы.

— Пан! — Алексей понял, что нужно продавать легенду до конца. — В коллекции чаша польского подскарбия времен Батория, картины, принадлежавшие лично Брюлю, полотна старых голландцев, некоторые египетские древности...

— И Юркевич рассказал вам, где все это, из-за большого расположения?

— Тогда казалось, что ничего уже невозможно...

— Следовательно, поделившись с вами тайной хранилища коллекции, он вынужден был умереть. — Этот момент понравился Барковскому. — Теперь понятно, зачем вы рветесь туда. Но даже если все это правда и вещи смогли уцелеть, взять их вам будет трудно.

— А с вашей помощью...

— С моей?!

— Почему бы и нет! — Алексей перешел на деловой тон. — Вы мне жизнь, помощь, я вам — половину богатства.

— Три четвертых, — холодно и твердо заметил Барковский. — Причем я сам определяю, что вам дать. Хотя, у меня нет никакой уверенности, что вы не лжете. А посему расскажите, где именно находится коллекция в настоящий момент. От этого сейчас зависит ваша судьба.

— Пан! Мне бы не хотелось повторять ошибок Юркевича. Да и не найти вам без меня тайника.

— А мы вас попытаем...

— Варшава в руинах. Вы плохо знаете окраины...

Барковский, заложив руки за спину, задумчиво прошелся.

— Хорошо, допустим, что все так и есть. — Полковник щелкнул пальцами, подзывая Чеслава. — Этот пойдет с нами. Ровень пусть глаз с него не спускает.

— Нет, — отшатнулся Алексей.

— Что «нет»? — недоуменно посмотрел на него Барковский.

— Я лучше здесь останусь, подожду...

— Боитесь? — усмехнулся Барковский. — Не бойтесь! Там не будет опасно. А мне спокойнее, когда вы рядом. Будет время — поговорим подробнее. Если солгали — в трясину. Идите...

Барковский проверил пистолет, вытащив и снова вставив обойму. Передернул затвор, досылая патрон.

— Пан пулковник! — рядом стоял Кравец. — Вы собираетесь уходить?

— Да, и как можно быстрее. Мы потеряли много времени.

— Я не про то. Вы же не вернетесь сюда?

— Что вам, собственно, нужно?

— Мне кажется, что встреча с герром Ланге не принесет удовольствия ни вам, ни ему. Вы не сможете дать сведений ни о войсках москалей, ни о «линии Сталина», ни о других вещах, интересующих наших немецких друзей.

— Что же хотите вы?

— Я боюсь, — бесстрастно продолжал Кравец, — что вам нечего будет рассказать герру Ланге. Разве как попал к русским его резидент-инспектор?! Или пан пулковник желает поведать, как нас обложили в болотах русские?

— Долго мы будем вести этот беспредметный разговор? — с непроницаемым лицом поинтересовался Барковский. — Встречи с вашими друзьями — моя проблема. Я давно знаю, что вы работаете и на Ланге, и на Келлера. Что нужно лично вам?

— Кравец — скромный человек... и не может, как пан пулковник, отсидеться где-нибудь на далеком фешенебельном курорте...

— Я теряю время и терпение...

— ...Могу вам помочь в некоторых вопросах. Если, разумеется, вы поможете мне. Тогда нам не придется лишний раз беспокоить герра Ланге.

— В вашей помощи подобного рода я не нуждаюсь.

— Вы можете пожалеть об этом и очень скоро. — Кравец решил не говорить о своих догадках. — Я с вами в Мокрый Бор не пойду. Кое-что в Живуни надо проверить. Но договориться, если все будет нормально, нам все же нужно!

— Хорошо! Ждите нас на перекрестке троп. Там и поговорим.

Барковский, не прощаясь, повернулся и широким шагом пошел догонять уже вышедший отряд. Чеслав с ранцем из телячьей кожи за спиной побежал за ним. Пан сказал тихо Чеславу:

— После Бора уходим. Мальчишку этого возьмем с собой. Кравца уберешь сразу, как он появится.

...Кравец, проводив взглядом ушедших, направился в другую сторону. Ему надо было подготовиться к разговору с Барковским. Для этого нужен ключ сопляка, вряд ли его исчезновение случайность. Заодно будет время подумать, как можно нажать на полковника. Имея так много, он пока не хочет делиться с ним, с Кравцом. Да ведь господь велел делиться...