В вечер премьеры Лорс впервые увидел в зале такое количество людей. И каких! Большей частью почтенная публика. Зинаида Арсеньевна озирала зал в перламутровый бинокль. Пришел даже аптекарь.

Лорс посмотрел через дырочку в занавесе в зал, заметил, что там атмосфера особой приподнятости и ожидания. На концертах бывало как-то легкомысленнее и проще. Его только смутило, что в первом ряду, рядом с Тлином, важно восседает Аркадий Цвигун. Он уже неделю околачивался в районе с рейдовой бригадой. «Пришел, чтобы потом зубоскалить обо мне в редакции», — подумал Лорс.

— Вы так спокойны? — удивилась Аза. Ее щеки пылали, она осторожно прижимала к ним ладони тыльной стороной, стараясь остудить, не испортив грима.

Лорс почему-то не волновался за свою роль. Ему было забавно следить за суматохой последних приготовлений — это отвлекало от переживаний даже за весь спектакль. Солидные люди клеили себе парики и нервничали до дрожи. Некоторые дурачились, не разбирая возрастов и чинов, бравировали, но и в этом Лорс замечал страх.

Сам он к этим волнениям относился с такой же улыбкой, как и невозмутимый Никодим. И потом, кто-то ведь среди этого множества взбудораженных людей должен был трезво следить, чтобы ничего не забыли, не замешкались, всем своим видом показать, что все будет в порядке. Он переживал только, что зря так опрометчиво отпустил сегодня Володю и Петю с агитбригадой в колхоз. Их все нет и нет. Наверное, решили после полевого стана выступить вечером в колхозе с платным концертом. Ну ничего, за порядком в зале следит Вадуд: он занят только в третьем акте и то всего восемь минут.

 

Спектакль, в общем-то, получился! Если не считать того, что в ход премьеры неожиданно вклинился эпизод, не предусмотренный постановщиками: драка в зале.

Выход Лорса был в третьем акте. Перед этой минутой его совершенно неожиданно охватил такой страх, что он готов был сорвать бородку, цилиндр и выпрыгнуть в окно. «Надо было входить в образ, а я два акта глазел в зал!» — трясся он в панике. «Возьмите себя в руки!» — прошептала Аза дрожащим голосом и вытолкнула его на сцену.

Там сидел Никодим, главный «горилла»-шеф. Перед ним стоял Вадуд, исполнявший бессловесную роль штрейкбрехера, струсившего перед забастовщиками. Лорс обязан был гневной тирадой разоблачить перед шефом этого презренного труса, а потом в припадке ярости тут же пристрелить его.

Однако Лорс не мог произнести ни слова. Все мутилось в глазах.

Как же начиналась его реплика против штрейкбрехера?! Лорс наконец перестал прислушиваться к испуганному шипению суфлера, решив: «Э-э, стрелять — так уж поскорее, без слов».

И он, вытащив кольт, пальнул в Вадуда. Вадуд долго не падал, потому что хорошо помнил: Лорс сначала должен его разоблачить. Так и не дождавшись, Вадуд все же упал.

Лорс, подсев к шефу, должен был сказать: «Так я буду поступать с каждым, кто посмеет нам мешать, шеф!» Губы у Лорса тряслись, произнести не могли ни слова.

Никодим протянул сигареты. Девять дней назад Лорс бросил курить на спор с Никодимом. Поэтому твердо договорились на репетиции, что сигарет не будет. Однако Никодим упорно подсовывал. «Я же бросил», — уголком губ процедил Лорс. «Закури, Сэнди!» — пробасил Никодим на весь зал, нагло улыбаясь. Такая подлость возмутила Лорса и… спасла от столбняка. Он заговорил!

Больше того, его изощренный директорский слух теперь уловил неблагополучие в зале. Где-то в конце зала, за последними рядами, все громче шум, смешки и говор. Лорсу показалось, что там растерянно мечутся тетя Паша и дежурный кружковец.

Публика стала озираться и шикать. Смутились и начали сбиваться с реплик актеры-«гангстеры», пришедшие за «трупом» Вадуда. Лорсу показалось, что посмел шевельнуться Вадуд. Спектакль шел к срыву: в конце зала раздался пьяный громкий голос с хохотом.

Понимая, что все теперь рухнуло, Лорс прыгнул со сцены и вмиг домчался по проходу в конец зала. Мелькнула к выходу крадущаяся сбитая фигура Дьяка, а на пути у Лорса стоял, покачиваясь и улыбаясь, какой-то незнакомый парень в ковбойке с «молниями». «Ишь ты, во фраке! А дай-ка я твой цилиндр примерю!» — пробормотал он и протянул руку к Лорсу. Этот голос и этот хохоток и слышал Лорс со сцены.

Лорс нанес парню прямой удар в подбородок. Мелькнули в воздухе «молнии» ковбойки. Ахнула повернувшаяся публика. Выскочив за вылетевшим в прихожую парнем, Лорс еще одним ударом выкинул его на крыльцо и прошептал: «Смывайся, уже милиционера вызвали!»

Кинув дежурному: «Двери на засов!», он теперь уже не спеша возвращался к сцене, придумывая, что же объявить публике. Спектакль сорван!

«Смотри ты, совсем по-современному наши играют: прямо в зале!» — услышал он вдруг чей-то одобрительный шепот в рядах.

Лорса осенило. Он взлетел на сцену и уже с неподдельной страстью повторил реплику роли, кое-что присочинив: «Я же сказал, шеф: я буду беспощадно расправляться с каждым, кто нам мешает, — бить по морде, стрелять в упор. Эй, унесите этот труп!»

Зрителям понравилось. Они зааплодировали. Громче всего аплодисменты были почему-то в задних рядах зала, где зрители как раз всё видели и поняли, какую «игру» там вел Лорс!

Актеры, обрадованные неожиданным спасением спектакля, закончили его с подъемом.

После спектакля к Лорсу в репетиционную сквозь шумное и радостное столпотворение протиснулся Цвигун. Он снисходительно разглагольствовал:

— Неплохо, старик! Свою реплику после возвращения на сцену ты подал особенно здорово, хотя, в общем-то, ты, конечно, не Олег Ефремов. А вот трюк с игрой в зале… Выкинь ты его, он только замедляет темпо-ритм. Это же дешевое новаторство! Всегда тебя на выкрутасы ведет!

Кружковцы, прислушивавшиеся к речи городского гостя, расхохотались. Цвиг вдохновился:

— И еще одно, извини, замечание. Зачем тебе этот грубый натурализм? Я хоть и издали, но видел, как ты двинул партнера. Рвешь страсть в клочья! Этак ты всех своих кружковцев перебьешь. Нет, старик, это ты уж совсем, извини, по-деревенски сыграл.

— А я люблю, чтоб весомо, грубо, зримо, — измывался Лорс. — У меня такой сценический почерк.

Неудержимо хохотала вся репетиционная. Цвигун пожал плечами, заносчиво оглядел всех и ушел не прощаясь.

 

Лорс, переодевшись и смыв грим, выходил из опустевшего клуба предпоследним: Вадуд должен был прибрать костюмы, грим, реквизит, иначе тетя Паша утром растолкает все это при уборке так, что не найдешь.

— Я с вами! — заспешил было за Лорсом Вадуд, бросив все неприбранным.

— Договорились же, что ты останешься! — рявкнул Лорс и подумал: «Неужели Вадуд заметил, что я сунул в рукав футбольный насос? Решит, что я струсил».

…Насос-то он все-таки взял не зря!

Как только он сошел с крыльца и шагнул в темень парка, кусты зашевелились.

— Ты, оказывается, тоже ингуш? — двинулся наперерез парень, тускло сверкнув «молниями» куртки, и голос его был теперь трезвым. — Ну, посмотрим, как ты сумеешь ответить за свой удар!

К Лорсу шагнул, словно крадучись, и второй. Это был Дьяк.

Лорс быстро извлек насос из рукава и приготовил его как дубинку.

— А ты знаешь, завклуб, — процедил Дьяк, — что Муртаз — мой дружок? Придется кое-что выдать тебе за него.

«Неужели с ножами?» — успел только подумать Лорс и быстро обернулся, услышав за своей спиной вкрадчиво усмехнувшийся негромкий голос:

— А ты знаешь, Васька-Дьяк, что Лорс — мой дружок?

Мимо Лорса тотчас торпедой пролетело короткое тело Вадуда со стремительно вытянутой рукой. Дьяк, лязгнув челюстью, опрокинулся от удара кулаком и полетел с пригорка в кусты.

— Какой светильник разума угас! — покачал головой Лорс, потому что Дьяк был недвижим.

Парень в ковбойке — Муртаз — сплюнул и обернулся:

— Вставай, Дьяк, а то простудишься. Тут дело дешевое: кулачное! А мы в свой час поступим с ними по-вейнахски.

— Чем же ты нас хочешь испугать? — задорно рассмеялся Вадуд.

— Бить не будем. Самого большого для вейнахских мужчин позора вы оба дождетесь: штаны с обоих снимем! — Муртаз скрипнул зубами и добавил: — Я предупредил. Берегитесь, если сумеете. Без штанов по деревне заставлю обоих пробежаться! На глазах у всех людей!

Муртаз и Дьяк исчезли в кустах.

— Ты что, следил за мной? — спросил Лорс у Вадуда. — Кто тебя просил?

— Аза… — виновато сказал Вадуд. — Она заскочила, шепнула: «Одного его не выпускай». И побежала за милицией.

Но на этот раз обошлись без милиции.

 

На полном ходу, ослепив фарами, в ограду парка влетел грузовик с агитбригадой. На ступеньке машины стояла Аза. Не ожидая, пока машина затормозит, через борт кузова спрыгнули Петя и Володя. Они вместе с другими кружковцами кинулись искать Дьяка и Муртаза, но вернулись ни с чем.

— Ну, по домам? — крикнула Аза весело, а Лорсу сказала потихоньку: — Все-таки жалко, что эти подонки вам не дали как следует. Вы же чуть не сорвали спектакль. Думаете, никто не заметил?

— «Это невыносимо!» — ответил Лорс трагическим шепотом, пряча насос в рукав.

…На другой день после премьеры Тлин вызвал Лорса к себе в кабинет.

— Садитесь. Вам известно, кого вы вчера в зале избили?

Никто из кружковцев этого парня не знал. Однако Тлин уже имел папку с данными о Муртазе Салманове. Приезжий, работает слесарем-монтажником на стройке завода. Поселился в самом райцентре у дяди-колхозника.

— Возраст — двадцать два… Холост… — бормотал Тлин, листая бумаги. — Вот! Является способным специалистом монтажных работ. Был занесен на Доску почета стройки.

Тлин потеребил мочку уха и продолжал:

— К тому же вы чуть не сорвали спектакль. Премьеру! Плод долгих трудов целого коллектива!

— Спектакль чуть-чуть не сорвал Муртаз… — заикнулся было Лорс.

— И с каждым нарушителем вы думаете расправляться кулаками, вы, директор? Тем более в костюме акулы империализма бить рабочего?! Нет, вас просто словами не воспитаешь…

— Давайте… — обескураженно сказал Лорс, когда Тлин вытащил из стола бумагу со словами:

— Распишитесь в том, что вы ознакомлены с моим приказом.

Лорс расписался, преисполненный тщеславия: «Вот теперь я наконец настоящий директор. С выговором!»