Вопрос «веришь ли ты в бога?» для индийца имеет такой же смысл, как для нас вопрос «веришь ли ты в Н2О (формула воды)?» Как нельзя прожить без воды, так невозможна жизнь и без бога, точнее, богов: в Индии их количество неисчислимо и необозримо, даже если говорить только об одной индийской национальной религии – индуизме.

Ключевое слово здесь – национальный. В нашем отечестве и в наше время оно оказалось чрезмерно насыщенным и в эмоциональном, и даже в политическом отношении. Между тем, если вдуматься, оно означает прежде всего укорененность народа в определенной природно-экологической нише, историю народа, его язык, культуру и традиции и, наконец, тот неизъяснимый национальный дух, который подчас бывает трудно выразить словом, но невозможно не уловить. О глубинном постижении смысла национальной принадлежности в жизни человека много размышляли русские религиозные философы ХХ в., может быть, потому, что были насильственно разлучены с родиной. Выразительный пример – мысли философа И.А. Ильина о важности национальных корней в жизни человека для истинного и глубокого межнационального общения и взаимопонимания и для самопознания.

Он считал, что существует закон человеческой природы и культуры, согласно которому все великое может быть сказано или сделано человеком или народом только по-своему, и все гениальное родится только в лоне национального опыта, духа и уклада. Философ предостерегал, что «национальное обезличение есть великая беда в жизни человека и народа», и считал, что только родина, то есть осознанная национальная принадлежность, пробуждает в человеке духовность, которая может и должна быть оформлена как национальная духовность. Он говорил, что любить родину – значит любить не просто «душу народа», то есть его национальный характер, но духовность его национального характера. «Тот, кто совсем не знает, что такое дух, и не умеет любить его, тот не имеет и патриотизма. Но тот, кто чует духовное и любит его, тот знает его сверхнациональную, общечеловеческую сущность. Он знает, что великое русское – велико для всех народов; и что гениальное греческое – гениально для всех веков; и что героическое у сербов заслуживает преклонения со стороны всех национальностей; и то, что глубоко мудро в культуре китайцев или индусов, – глубоко и мудро перед лицом всего человечества. Но именно поэтому настоящий патриот не способен ненавидеть и презирать другие народы, потому что он видит их духовную силу и их духовные достижения».

Индийцы, пожалуй, как никакой другой народ, гениальны именно в национальном религиозном чувстве, и Индия, как никакая другая страна, изобилует богами. Индийский философ С. Радхакришнан писал: «Обширный континент Индии давал широкий простор чудесной способности человека создавать богов и закоренелой склонности к политеизму. Боги и духи, имевшие власть наносить людям вред и ущерб, а также приносить им блаженство и славу, управляли жизнью народов». В самом деле, индийский пантеон производит впечатление некоего вида духовной палеонтологии, где громоздятся, иногда причудливо перемешиваясь, ведийский, брахманистский, индуистский, джайнский, буддистский и другие слои, при этом самый мощный «пласт» составляют божества индуизма.

Индуистские боги опрокидывают наши прочно сложившиеся иудео-христианские стереотипы и представления о том, как должен выглядеть бог, чего от него можно ждать и как человек должен строить свои отношения с ним; их облик скорее отсылает к архаическому мифопоэтическому субстрату. Но и с известными и привычными греческими богами индийские не имеют ничего общего. Те, даже если они схвачены художником в движении, как правило, закончены по своему внутреннему облику и в этом смысле неподвижны, статуарны. Они – сложившиеся красивые мужчины или женщины с двумя руками и двумя ногами, то есть имеют вполне человеческий вид. Индийские же боги, даже в застывшей позе, вызывают в памяти танец масок, когда мелькает то одно, то другое лицо, то женское, то мужское тело, когда мелькание рук и ног складывается в затейливый меняющийся рисунок. Индуистский бог, как и вообще вся религия, по замечанию Г. Гессе, «соединяет в себе райскую пестроту самых невероятных противоположностей, самых несовместимых формулировок, самых противоречивых догм, ритуалов, мифов и культов, которые только можно вообразить: нежнейшее наряду с самым грубым, духовнейшее наряду с самым чувственным и плотским, добрейшее наряду с самым жестоким и диким».

Эти боги, веселые и ужасные, разноцветные и усатые, благостные и устрашающие, гневные и сострадательные, смотрят со стен храмов, с икон, лубков, статуэток. Средний индиец едва ли понимает, почему каждый должен любить только одного распятого Бога. Он видит божественный лик и в улыбке юного Кришны, и в танцующем Шиве, и в нежной Сарасвати, и в грозной Кали. Индийский национальный бог совсем не обязательно имеет антропоморфный облик, то есть выглядит как человек. Не менее священны и животные, и реки, и деревья, и камни, и планеты, и звезды – словом, все, что обитает на земле, в земле и над землей.

Все это пестрое и яркое многообразие индуистских божественных и мифических образов почерпнуто из человеческого внутреннего мира или заимствовано из внешней природы, но преобразовано под влиянием особенностей сознания или восприятия: «Духовное и бесконечное близко и реально, боги – реальны, а потусторонние миры не столько потусторонни, сколько имманентны нашему существованию. То, что для западного сознания – миф и игра воображения, здесь – действительность, часть нашего внутреннего бытия, то, что там воспринимается как прекрасная поэтическая фантазия и философское умозрение, здесь – нечто постоянно осуществляемое и ощущаемое», – писал Ауробиндо Гхош.

Идея и образ индуистского божества необычайно полнокровны; они переливаются всеми мыслимыми красками в необычайно широком диапазоне, по замечанию К.-Г. Юнга, от «слона» до «философской идеи»: «Индийская религия похожа на пагоду или муравейник. Подобно муравьям, боги один за другим взбираются наверх. Этот подъем начинается разными слонами на фундаментах и завершается абстрактным цветком лотоса, венчающим все сооружение. Со временем боги преобразуются в философские идеи». Создать обобщенный образ индуистского божества совершенно невозможно, как невозможно уместить всех известных богов в какой-либо список или организовать их в какой-либо иерархической последовательности. Особенности представлений о богах в индуизме тонко подметил Г. Гессе: «Западному человеку, занимающемуся Индией, больше всего хлопот и затруднений доставляет то обстоятельство, что бог для индийцев может быть одновременно трансцендентным и имманентным; но в этом сама суть индийской религии. Для индийца, поразительно гениального как в религиозном чувстве, так и в абстрактном мышлении, тут вовсе не существует проблемы, для него с самого начала ясно и решено, что всякое человеческое знание, всякая логика могут иметь отношение лишь к низшему миру, миру человеческого, что в отношении к божественному, напротив, возможны лишь самоотдача, почтение, медитация, благоговение».

Необозримое количество божественных персонажей не без трудностей воспроизводят даже ученые брахманы. А есть еще столь же неисчислимая бездна гибридных персонажей, чьи божественные качества вообще идентифицируются с огромным трудом. В каждой местности «живут» свои главные и второстепенные боги, отсюда – множество дублирующих персонажей, порой связанных сложными родственными отношениями. При этом многие из них могут существовать лишь в виде имен в теологических трактатах, доступных только узкому кругу знатоков. От духов племенных верований, неизвестных за границами какой-нибудь маленькой, затерянной в горах или лесу деревушки, до популярных и почитаемых во всей Индии богов – таково необозримое и неисчислимое количество индуистских божеств. Не удивительно, что И.-В. Гете, познакомившись с индийскими богами, испытал не просто разочарование, а чувство негодования, так как сонмы их, «числом в несколько тысяч, притом не подчиненные друг другу, но одинаково абсолютно всемогущие… еще больше запутывают жизнь с ее случайностями, поощряют бессмысленные страсти и благоволят безумным порывам, словно высшей степени святости и блаженства». Его негодование разделял М. Блумфилд, писавший про «политеизм, ставший холодным в церемониях и неприятным в своих различениях, который ведет к „оппортунистическому монотеизму", когда каждый бог берет скипетр власти, но никто не удерживает его».

Самые популярные божества – во всеиндийском масштабе – Вишну и Шива. Оба они «выросли» из весьма заурядных и незаметных ведийских мифических персонажей. Вишну в ведах – один из соратников громовержца Индры, прославившийся тремя шагами, охватившими всю вселенную; эти шаги до сих пор составляют предмет незавершенных индологических штудий. Раннее название вишнуизма – эканта дхарма, которое обычно переводят как «религия сосредоточенной любви». По предположению некоторых индийских ученых, в основе вишнуизма, который первоначально был религиозно-реформаторским течением, лежит «Бхагавадгита» с проповедью бхакти – преданности личному божеству. Именно безграничная любовь-преданность божеству и составляет сердцевину вишнуизма, за долгую историю своего существования вобравшего в себя множество местных культов.

Примечательна модель поглощения вишнуизмом местных культов – аватары, то есть «нисхождения». Сущность представления о них, по-видимому окончательно сформировавшаяся довольно поздно, сводится к тому, что в определенные мировые периоды божество как бы суверенно создает самого себя, облачается в телесный «костюм» какого-либо живого существа и спускается на землю, дабы «освободить ее от груза», как обычно пишут западные исследователи, грешников и помочь праведникам (попутно отметим, что в индуизме нет понятия греха, а есть понятие ритуальной нечистоты, скверны, отхода от дхармы, мирового закона). Чем в действительности отягощена земля, не вполне ясно, но в эпосе, например, говорится о грузе «неумирающих людей», а современному человеку в голову могут прийти и разного рода экологические ассоциации. Как бы то ни было, учение об аватарах находится в тесной связи с освобождением земли от груза, с ее облегчением.

Илл. 40. Вишну в образе рыбы убивает морского демона. Миниатюра школы Мальвы, XVII в.

Илл. 41. Вараха. Рельеф из Кхаджурахо

И хотя аватары в индуизме наиболее устойчиво связаны с мифологией Вишну, но, видимо, в древности нечто подобное было и у других богов. Вишнуистских аватар известно множество, но наиболее распространен канонический список из 10-ти: рыба – матсья , черепаха – курма , вепрь – вараха , человеко-лев нарасимха , карлик Вамана , Парашурама, Рама, Кришна, Будда и Калки. Облик рыбы Вишну принял во время великого потопа и спас тем самым от гибели Ману, который стал прародителем индийского человечества. Кроме него рыба спасла семерых мудрецов-риттти и священные тексты вед. Во время потопа оказались утерянными многие сокровища, в том числе и напиток бессмертия – амрита, который помогал богам сохранять вечную молодость. Желая помочь богам, Вишну превратился в огромную черепаху и погрузился на дно мирового океана; боги водрузили ему на спину гору Мандару и обернули вокруг нее, как веревку, змея Васуки. Затем боги и асуры принялись пахтать океан, взяв Васуки за голову и хвост, а Вишну-черепаха поддерживал гору, чтобы она не провалилась на дно океана. Когда вожделенный волшебный напиток был добыт, боги и асуры поссорились за право обладания этим напитком. И тут опять на помощь пришел Вишну: он принял облик пленительной небесной красавицы Мохини, которая, очаровав и богов и демонов, рассадила их отдельно и дала напиток богам. Когда же подошел черед асуров, красавица вместе с напитком внезапно исчезла.В третий раз Вишну спустился на землю в облике вепря, когда демон Хираньякша подвижничеством добился того, что его не мог одолеть ни бог, ни человек, ни зверь. Но перечисляя животных в заклинании, он забыл упомянуть вепря. Обретя необоримую силу, Хираньякша стал похваляться ею и притеснять богов и людей. В своем самохвальстве он дошел до того, что столкнул землю в глубины мирового океана. Вот тогда-то и пришлось гигантскому вепрю-Вишну доставать землю и водружать ее на место, предварительно разодрав клыками брюхо заносчивому демону.Илл. 42. Нарасимха. Бронзовая статуя из храма в Брахмауре, кон. VIII в.

И в четвертый раз Вишну пришлось иметь дело с демоном, на этот раз с Хираньякашипу. Демон добился у Брахмы обещания, что никто не сможет его победить: ни бог, ни зверь, ни человек; что убить его нельзя ни днем, ни ночью, ни в доме, ни снаружи. Добившись таким образом неограниченной власти и безнаказанности, заносчивый Хираньякашипу беззастенчиво притеснял и людей и богов и заставлял почитать в свом царстве лишь самого себя. Жестоким преследованиям подвергался даже его собственный сын, Прахлада, верный и преданный почитатель Вишну. Как-то раз, спасаясь от разъяренного отца, стал Прахлада взывать к своему божеству, и зов его был услышан. На закате (то есть не днем и не ночью) из колонны на пороге дома (то есть не в доме и не вне его) вышло невиданное существо – нарасимха, получеловек-полулев (то есть не бог, не зверь и не человек), и в клочья разорвало надменного и зарвавшегося Хираньякашипу. В пятый раз Вишну спустился на землю в виде карлика Ваманы, когда власть над миром захватил вредоносный демон Бали. Предаваясь аскезе, он обрел невиданное могущество и безграничную власть над тремя мирами; все люди, боги и иные существа оказались ему подвластны. Боги взмолились и стали просить Вишну о помощи, и тот в образе карлика отправился к Бали за милостыней. Злокозненный демон предлагал Вамане и золото, и серебро, и драгоценные каменья, и могучих слонов, и быстроногих коней, и многое другое. Но карлик попросил дать ему только немного земли, ровно столько, сколько покроет он тремя шагами. Согласился Бали: много ли земли уместится в трех шагах карлика! Но тот начал на глазах расти и стал огромным великаном, и двумя шагами покрыл он и землю с небом, и пространство между ними. А вот от третьего шага он отказался: оставил подземный мир в распоряжение Бали, но разрешил раз в год посещать потерянное царство. Кстати, в Южной Индии, в штате Керала, ежегодно отмечается праздник Онам, и в течение 10 дней все веселятся, чтобы бывший владыка видел своих подданных счастливыми.В шестой раз Вишну принял облик Парашурамы – Рамы с топором. Был он сыном брахмана-подвижника Джамадагни и царевны Ренуки, с детства отличался воинственностью и никогда не расставался с топором. По приказу своего отца он без малейших колебаний обезглавил собственную мать, заподозренную в греховных помыслах. Убил он и тысячерукого царя Картавирью, который захватил власть над миром и жестоко притеснял брахманов. Сыновья Картавирьи убили Джамадагни, и тогда Парашурама, мстя за смерть отца, трижды семь раз истребил всех мужчин их сословия и наполнил кровью пять озер на Курукшетре.Илл. 43. Кришна с пастушками купается в водах Ямуны в ночь полнолуния. Серия миниатюр, иллюстрирующих литературный памятник «Бхагаватакришналила». Школа Пахари, XVIII в.

Но самые популярные аватары Вишну воплощены в образах Рамы и Кришны. Рама, царевич Айодхьи, – главный герой «Рамаяны», священного эпоса индуистов. Вместе с братом Лакшманой и женой Ситой он вел отшельническую жизнь в лесу, где уничтожил многих демонов, нарушавших покой подвижников и местных жителей. Демон Равана решил отомстить Раме за павших родичей и коварно похитил Ситу. Долго искал Рама любимую жену, бродя по свету, пока не обнаружил ее во дворце Раваны, и после жестокой и кровопролитной битвы освободил ее. Культ Рамы весьма популярен на севере Индии; своим почитателям Рама близок как нежный и преданный супруг, храбрый воитель и справедливый царь. Еще более любим и почитаем Кришна, герой-пастух и в то же время колесничий и наставник Арджуны, произнесший знаменитую проповедь, составившую содержание «Бхагавадгиты». Имя Кришны буквально означает «черный»; он и в самом деле часто изображается темнокожим: то очаровательным младенцем, то привлекательным юношей, играющим на флейте или развлекающимся любовными играми с пастушками. Он имеет очень широкий круг почитателей, вернее, почитательниц. Для тех, кто ему предан, он близок и как сын, и как божественный возлюбленный, и как старший брат и справедливый герой-защитник.…По преданию, в Матхуре на берегу Джамны правил злой и жестокий царь Канса, двоюродная сестра которого Деваки была матерью Кришны. Кансе было пророчество, что ему суждено умереть от руки восьмого сына Деваки, и потому он вознамерился убивать всех ее детей. Кришну же спас его отец Васудэва и отдал на воспитание пастуху Нанде и его жене Яшоде. В детстве Кришна был шаловливым мальчуганом, но совершал и немало чудес: убивал демонов, укрывал пастухов от бури, подняв пальцем гору Говардхану и держа ее, как зонтик. В юности, которая прошла в лесах Вриндавана, он прославился и любовными похождениями с пастушками – гопи, которых очаровывал сладкозвучными мелодиями флейты. Все пастушки были в него влюблены, и он благосклонно дарил им свою любовь и ласки. Любил он и танцы: вместе со своей возлюбленной Радхой Кришна находился в центре круга пастушек, причем каждой из них казалось, что он танцует именно с ней. Пришлось Кришне вступить и в борьбу со злокозненным Кансой: юный бог одолел его и завладел Матхурой. И позже он не раз побеждал разных злонамеренных правителей и демонов.