Глава 13

Хорошо, что надел куртку. Днем было жарко, пожалел, что оделся потеплее, а сейчас просто наслаждаюсь теплом. С моря тянет холодным влажным ветерком, пахнущим йодом, водорослями и тухлой рыбой, а я шагаю по улице, слыша лишь топот своих ботинок.

Горожане Земли отвыкли слушать тишину. Ее в городе не бывает никогда, даже в самое глухое время зимней ночи. Где-то гудит двигателем автомобиль, в небе, невидимый на фоне черного неба жужжит самолет — нет настоящей, нетронутой тишины. А вот здесь она есть. Ни тебе фонарей, которые звенят неисправными лампами, ни тебе шелеста шин проезжающего мимо автомобиля — только топот ног, да мое дыхание, кажущееся таким громким в этой густой, сочной тишине.

Я ушел из таверны за полтора часа до полуночи — тащиться мне довольно-таки далеко, так что надо успеть до закрытия. Иначе так и останусь ночевать на улице, а завтра начнется нытье по поводу курсантов, грубо нарушающих святой распорядок Академии.

Вечер выдался очень продуктивным. Таким продуктивным, что я этого даже не ожидал. Кроме выигрыша на тотализаторе еще и куча монет, которые мне набросали благодарные слушатели. Бросали все, что угодно — кроме золота, конечно. Мелкие медяки, большие медяки, серебрушки-файты, крупные серебряные монеты статеры — все было. Я не считал, но мне кажется, что набрал не меньше чем на два золотых. Но может это только кажется — очень много меди, потому объем получился приличный. Пришлось забросить монеты в «рюкзачок».

Кстати, инженерная мысль во всех мирах движется в одном направлении — как лучше всего переносить набор небольших вещей в длительном переходе? Ну ясное дело — в мешке, к которому приделаны две лямки. Это собственно и есть рюкзак, у которого имеются десятки, а может и сотни разновидностей. Сейчас в нем очень даже приличный вес, плечи оттягивает не по-детски.

Да, эта работа лучше, чем та, которую я делал до сих пор. Убивать людей не такое уж веселое занятие, и не такое уж прибыльное, как это кто-то может подумать. Веселить людей гораздо выгоднее, чем выпускать им кишки.

Пусто. Людей на улицах уже нет. Здесь ложатся спать очень рано, а последние посетители таверн расползлись по домам или кораблям, или устроились ночевать в комнатах трактира, наверху. Я немного задержался — пока деньги собрал, пока трактирщик со мной рассчитался. Раз двадцать меня угощали вином. Происходило это так — некто лохматый пьяным голосом кричит трактирщику: «Вина музыканту! Самого лучшего вина! За мой счет!» И мне приносят литровую кружку этого «самого лучшего вина». В кружке на самом деле компот, на самом донышке. Я демонстративно поднимаю сосуд, типа за здравие угостившего, и долго пью, якобы выпивая весь литр пойла. Те самые два глотка компота. А вино, что мне якобы продали, вставят в счет этому доброхоту, и это будет самое лучшее вино, самое дорогое! А тут есть вино и по пять, даже десять статеров за литр! Половина денег идет в мой карман. Хороший бизнес!

Аллен за весь вечер так и не появился на людях. Видно ему сильно досталось. Ну что теперь поделать…я не умею делать что-то наполовину, отучили. Если бью, то так, чтобы гарантированно вывести из строя. Или убить. Но насчет убить — это не тот случай. Конечно, теперь Аллен меня ненавидит, и кстати — даже может устроить мне засаду по дороге в Академию, но…я все равно оставил ему три статера на лечение. В конце концов — свой брат музыкант, чего уж там! По большому счет это трактирщик виноват — устроил шоу из такого вроде бы простого дела, как отношения музыкантов. Я совсем не был против играть по очереди с Алленом. Одну песню он — одну я. И ему заработок, и мне. Я играю лучше? Мне больше дадут? Так и ты играй хорошо, и тебе будет денежка. Я и на его лютне сыграл так, что люди не пожалели дать денег.

Я увидел их, когда было уже поздно бежать. Здесь дорога сужалась, стиснутая высокими фасадами домов с окнами, закрытыми ставнями, а пересекали улицу два узких переулка, в которых могла проехать только одна подвода. Такие улицы я видел в Греции, на Корфу, когда был там на отдыхе.

Старые дома, узкие, идущие в гору переулки. При отсутствии освещения черта с два разглядишь, что делается в этих самых переулках. Это тебе не чистенькая и вылизанная Греция.

Ждали именно меня, потому что мой тонкий воркский слух сразу же услышал фразу, поставившую все на свои места:

— Это он!

Единственно, что было неясно — кто их послал? Элрон с его папашей, или это обычные уличные грабители, вдохновленные предполагаемым кушем? Ведь столько людей сегодня видели, какую сумму я получил с тотализатора, а еще — заработал на своем музицировании.

Эх, болван я, болван…ну чего раньше не ушел? Еще засветло! Уж хватило бы денег, черт подери! Да вот трактирщик попросил — мол, поиграй подольше. Раз уж вывел из строя моего музыканта. Да и денег сыплют хорошо — так не всегда бывает. Сегодня народ в ударе, нежадные гости собрались. Ну я и задержался.

«Они стояли дружно в ряд, их было восемь!» Точно, восемь. Только не в ряд. В два ряда. Четверо спереди, четверо сзади. А у меня тяжелый рюкзак за спиной, и на плече лютня. Положим, рюкзак я брошу — хрен с ним, с барахлом и с деньгами! Но лютня?! А с ней тоже не побегаешь!

У одного в руке вижу арбалет наподобие того, что был когда-то у меня — двухзарядный, «пистолетный». Хорошее оружие, точное, и бьет сильно. От него особо не убежишь. У других — длинные ножи, и даже короткие мечи.

Охренеть! Вот это я влип!

— Парни, в чем дело? — начинаю разводить на словах, тяну время — Чего надо-то? Я вроде вам ничего не сделал!

— Ты дурак? — с презрением спрашивает тот, что стоит впереди — Оставляй мешок, оставляй лютню, и вали отсюда. Нам тебя убивать не надо. И нож оставь нам. Карманы только проверим, чтобы чего не унес, и все.

— Точно не убьете? — с надеждой в голосе срашиваю я, и слышу снисходительный, со смешком в голосе ответ:

— Точно, точно, не сомневайся! Ну, зачем нам тебя убивать?!

Да хотя бы затем, чтобы я не начал искать тех, кто это сделал. Обе луны на небе, лица видны как под светом фонарика. Они лица-то не прикрыли, а значит — точно грохнут. Нет человека — нет проблемы.

— Ладно! — говорю я, и отходя к дереву, растущему на обочине, вешаю на его ветку лютню. Медленно стягиваю рюкзак, вешаю туда же. Потом начинаю снимать пояс с ножом, раздумывая, где я слышал этот голос. В трактире, само собой, это без всякого сомнения. Да и глупо было бы, если иначе. Кто-то ведь на меня навел!

Вешаю пояс — слава богу, штаны держатся и без пояса, на завязках. Пояс здесь что-то вроде портупеи для навески оружия, кошельков и поясных сумочек. Отхожу от дерева на пару шагов, поднимаю руки, как фриц под Москвой, типа — «Сдаюсь! Их бин санитэр, их бин не стреляль!»

Расслабляются, идут ко мне. Кстати — на удивление грамотно работают — один держал меня на прицеле, остальные страховали и перекрывали отход.

И насчет обмана — тоже правильно. «Клиент» расслабился, теперь он не ожидает нападения. Опять же — разоружился. А что такое безоружный человек против восьми (восьми, Карл!) вооруженных, опытных бойцов? Ничто! Ноль! Зеро!

На то у меня и расчет. Как там насчет самурая, старая присказка? Вот тут она точно работает. «Самурай без меча, это все равно как самурай с мечом, но только без меча». Ну, давайте! Ближе подходите!

Черт! Тот, что с арбалетом, заходит с боку, так и держа меня под прицелом, следя, чтобы ничто не перекрывало сектор обстрела. Остальные полукругом держат отход, и ко мне идут двое — тот, что со мной разговаривал, и еще один — чтобы страховать?

— Ну, вот и правильно! — добродушно говорит главарь, или кто он там у них — Не надо быть жадным! Ты еще себе заработаешь! С таким-то голосом! С такой-то игрой!

Второй фыркает, и едва слышно говорит под нос:

— Отыграл свое!

Главарь недовольно зыркает на своего соратника, и тот сконфуженно смолкает. А ловкие руки бандита продолжают шарить по моим карманам. И конечно же ничего не находят — я и жетон сунул в рюкзак, так что в карманах нет совсем ничего.

Бандит все время настороже, я же стою смирно и всем своим видом показываю, что не собираюсь оказывать ни малейшего сопротивления. Тот, что страхует, даже отвернулся, оглядываясь на мой мешок — а чего особо опасаться? Безоружного парнишку?

И тогда я молниеносно бью главаря костяшками пальцев правой руки в кадык. Движение было таким быстрым, таким незаметным, что его никто из подельников бандита и не рассмотрел. Я стоял спиной к арбалетчику, правая рука скрыта корпусом. Если враг и увидел какое-то движение, так сразу ничего не понял, а когда понял — было уже поздно. Я выхватил нож из руки падающего бандита и без замаха, одним движением кисти послал тесак в арбалетчика.

Не глядя на результат броска, шагаю вперед, выходя из-за падающего тела, проделываю то же самое, что и с главарем — бью сложенными вместе костяшками пальцев в горло. Только хрустнуло!

Теперь — бегом! Срываюсь с места и бегу туда, где на земле корчится арбалетчик, держась обеими руками за рукоять тесака, торчащего в солнечном сплетении. Подхватываю с землю арбалет, поворачиваюсь и всаживаю болт в лицо бегущему на меня человеку, до которого остается уже три шага. Подныриваю под меч, мелькнувший над моей головой, и снизу вверх отправляю болт в горло нападавшего. Минус пять!

Осталось трое! И эти трое — с мечами!

Беру из руки мертвеца нож, у другого забираю короткий меч. Заряжать арбалет нет времени, да и где я возьму болты? Шарить по трупу арбалетчика в поиске «патронов» было бы совершенно глупо — на глазах у подступающих ко мне боевиках. Идут уверенно, и плевать им, что только что полегли аж пятеро их товарищей. Главное — цель, а цель вот она, стоит, отдувается!

— Держись! Держись, парень! — слышу я сзади, от неожиданности оглядываюсь, теряя из виду противников, и тут же мне прилетает наказание. Меч одного из боевиков чертит дугу и вспарывает куртку у меня на груди и левом плече. Вгорячах не чувствую боли, только лишь что-то вроде ожога, ну и двигаться становится труднее. Вот же принес черт помощника! Доброхот хренов!

Двое сразу же переключаются на нежданного помощника, третий собирается довершить начатое и рубит меня мечом — только искры летят! Уклоняться мне сейчас трудновато, пришла боль, и крови много теряю, так что принимаю удары на клинок меча и молюсь, чтобы сталь выдержала и не переломилась. С обломком против меча много не наработаешь.

Аллен слева рубится сразу с двумя и надо сказать — делает это очень профессионально. Я не зря заподозрил в нем бывшего вояку — музыканты так мечом не машут. Хотя…музыканты всякие бывают. Я-то тоже в общем-то едва не стал профессиональным музыкантом.

Меч опускается на мой череп медленно, как в замедленной съемке. Хватаю клинок невидимой рукой, останавливая в воздухе, подшагиваю, вонзаю свой меч в подреберье противника. Да, читерство, но разве не читерство выходить в восьмером на одного? Если у меня есть какая-то магия, почему я не должен ее использовать? Да и кто узнает? Это же не файрболлы.

Аллен уже расправился с одним мечником и активно наступает на второго, отступающего от него шаг за шагом. Прикидываю расстояние, и…мой меч мелькнул в воздухе и вонзился в шею бандита аккурат чуть ниже уха, против эту самую шею насквозь. Расстояние шагов десять, делов-то! А метать острые предметы я умею.

— Силен! — выдыхает Аллен, опуская меч и тяжело дыша — Это ты сколько их уработал? Семерых?! Вот это да! А я-то думал, помогу!

— Ты как здесь оказался? — спрашиваю, стараясь чтобы голос мой не дрогнул. Накатила усталость — отходняк, плюс потеря крови. А кровь, кстати, продолжает идти. Перевязаться надо, вытеку весь!

Иду к дереву, морщась от боли и стараясь не застонать снимаю рюкзак и достаю новую, ненадеванную рубаху. Ножом распарываю ее на полосы и пытаюсь перевязать рану. Она глубокая, порез проходит через верхнюю часть груди и через плечо.

— Эй, давай помогу! — Аллен стоит рядом и смотрит, как я пытаюсь одной рукой как-то прикрыть рану — Не сможешь ведь! Давай, я умею!

Киваю, Аллен берет в руки импровизированные бинты (Рубаху жаль, черт подери! Льняная!), и ловко, в самом деле умело перебинтовывает мне грудь и плечо. А на меня уже накатывает боль, да такая, как если бы мне жгли раскаленным железом! И голова кружится…

— Далеко живешь? — спрашивает музыкант, протягивая руку к мешку — Не переживай, я помогу.

— Трофеи собрал? — бурчу я, присаживаясь на придорожный камень — Иди, проверь карманы. Собери ножи и мечи. Они денег стоят!

— А верно! — удивляет музыкант — И как это я не подумал? Растерялся, совсем позабыл, как надо работать. Я щас, быстро!

И правда — быстро управился. Чтобы обойти и обобрать трупы у него ушло минут пять, не больше. А я за это время немного пришел в себя. Авось вовремя дойду до Академии!

— Во! — музыкант пихает носком башмака брошенный на землю сверток, в котором тихо звякнуло — Готово!

— Припрячь его пока — командую я, почему-то ни на миг не сомневаясь, что Аллен меня послушает. Видать привык я быть в роли командира. Кстати, Аллен тоже почему-то ни на миг не усомнился в моем праве отдавать приказы.

— Потом отнесешь в трактир, продадим — деньги поделим пополам.

— Там еще деньги были! — радостно восклицает он — Сколько, точно не знаю, надо считать! Еще цепи, перстни, две серьги! Хороший улов! Троих добил — еще дергались. Сейчас поделим?

— Потом! Другой раз приду, вот и поделим — машу я рукой — Помоги мне дойти до…дома. Мне до полночи успеть надо, а то не пустят.

— Так ты чего, с Академии, что ли? — присвистнул Аллен — Это туда до только полуночи пускают! Только не переживай — дашь серебрушку охраннику, он тебя когда хошь пустит. Я знал одного охранника с Академии, он рассказывал…давай, давай я понесу! Не сопру я твое серебро! Аллен честно дерется, Аллен своих не грабит!

Схватил сверток с трофейным оружием, убежал в темноту переулка, через минуты три-четыре появился — довольный, ухмыляющийся:

— Готов! Давай руку!

Я тяжело поднялся с камня, опираясь на руку музыканта, тот водрузил на себя рюкзак, на шею повесил лютню, перебросил ее на спину, взял меня под руку и мы тихо побрели по улице. Идти оставалось не очень далеко, но мне придется как следует постараться не сдохнуть по дороге. Что-то совсем уж припекло!

— Так как ты оказался здесь? С какой стати? — хриплю я, изо всех сил стараясь не завопить от боли. Разговор — способ отвлечься от печальной действительности. Опять же — и в самом деле, как он тут оказался? Может сам хотел меня грабануть?

— Ты парень правильный — хмыкает музыкант — Я когда отлежался, вышел, а Дункас мне и говорит: «Тебе тут парень оставил три статера. Сказал, что на поправку здоровья. А еще сказал, чтобы ты на него не злился. Он ведь не хотел с тобой драться». Я удивился — вот ведь…я же хотел тебя измордовать, чтобы заработок не отбирал! А ты мне на лечение. Я-то бы тебе не дал. Сердце у тебя доброе, хороший человек! И не жадный! А потом трактирщик и говорит: «Как бы парня не раздели. Тут один козел все вертелся, и с ним еще несколько отморозков. До самого конца сидели, ушли следом за ним». Я и говорю Дункасу — а какого хрена ты парню не сказал, старый козел?! А Дункас мне — мол, хотел, да забыл. Завертелся! Тут с одним пьяницей проблемы были — деньги с него вышибал, из головы все и вылетело. Да может, мол, и ошибаюсь! Ну вот…я и хватаю свой меч, что еще со службы остался (вот точно я угадал — бывший вояка!), выскакиваю, спрашиваю мужиков, что у дороги отливали — куда мол пошел музыкант? Они и показали — куда. Но кстати я все равно в эту сторону пошел бы тебя искать. Ну не на пустырь же ты пойдешь, за порт? Скорее всего, в центр! Ну и вот — бежал, аж дух перехватило. Слышу — крики, железо гремит, ну, думаю, опоздал! Забили парня! Опоздал. Но только не ожидал…такого! Ну ты, парень, и силен! Как ты их уработал! Ведь и по виду-то не скажешь, что такой гораздый кулаками махать! И со мной как ты разделался — просто сказка! Я ведь кое-что понимаю в кулачном бое, часто за деньги бился. Потом только бросил — и так мозгов нет, да и последние вышибут! Ха ха ха…

— А как же…бои…за…место музыканта? — скрипя зубами и тяжело дыша спросил я. Мне было совсем хреново. Кровь текла меньше, но все-таки текла.

— Да разве это сравнится с профессиональными боями?! Там ведь убивают! Кости ломают! Калеками делают! А тут — приходит какой-нибудь залетный музыкант в таверну, места ищет. А Дункас ему и говорит — мол, давай, смести Аллена! А народ уже ждет! Народ знает! Дункас такой затейник, любит почудить. Ну и вот…разобью парню сопатку, пендаля дам — народ рад, а мне никакого ущерба. Вот только с тобой нарвался. Ах-ха-ха….хрр…

Я сразу и не понял, что произошло. Только услышал стук, эдакий шлепок, как если бы кто-то врезал по свиной туше молотком, а потом Аллен сорвался с места и рванулся вперед, прямо на две выросшие перед нами фигуры. Один из них снова нацелил арбалет, и второй болт полетел в набегающего и замахивающегося мечом музыканта.

У легких «пистолетных» арбалетов слабое останавливающее действие. Вот если бы это был большой крепостной арбалет, тогда — да. Тот выпускает болты весом в триста граммов, и больше — такой болт и рыцаря собьет с ног, даже если не пробьет его броню. Легкий арбалет конечно же убьет, но не сразу — чтобы свалить, надо целиться в голову. Известно, что даже с пробитым сердцем человек сразу не умирает, он еще много чего сможет натворить. Например — зарубить двух уродов, которые как видно страховали первую группу на тот случай, если я сумею скрыться. И это тоже очень грамотно, и тоже…доказывает, что эти кадры не просто так отправились за мной чтобы пограбить. Профессионалы, наемники. А мои деньги — это так, приятный бонус.

Аллен медленно опустился на колени, потом лег на бок, заботливо придерживая мою лютню обеими руками. На губах его вздувались красные пузыри, в груди что-то булькало и свистело.

— Она…цела! — с трудом сказал Аллен, моргнул пару раз, и взгляд его остановился.

Я выругался, вкладывая в слова всю ярость от потери новообретенного друга. Ну черт подери, да за что?! У меня в этом мире друзей — раз, два и обчелся! Только заведу друга — тут же его убивают! Проклятие какое-то!

Включаю магическое зрение…аура слабая, но это аура живого человека! Нет, он еще не помер, еще есть время!

Быстро останавливаю кровь, выходящую из перебитых сосудов. У меня это получается уже легко и свободно — как если бы заткнул пробкой бутылку.

Смотрю. Один болт в легком, другой в сердце. Сидят глубоко, засели крепко. Пытаюсь зацепить пальцами — никак! Не получается! Скользит, сволочь! Что делать?!

Опа! Вспоминаю, и…цепляю кончик болта невидимой рукой. Магиипофиг — скользкая поверхность, или нет. Тяну, стараясь не думать о том, что в моем положении пользоваться магией просто глупо — и так сил нет, можно просто упасть и окочуриться рядом с раненым. Я и сам-то…

Есть! Один болт извлек! Теперь второй — напрягаюсь так, что из носа закапала кровь, а в голове резко заболело, да так, что эта боль посильнее той, что рвала мое плечо и грудь.

У Аллена снова потекла кровь, я ее остановил и сосредоточился на ранах музыканта. С одной все было понятно — стрела прошла рядом с сердцем, но в него не вошла — можно сказать слегка контузила. Залечил быстро. Вторая…вот тут сложнее. Легкое наполнилось кровью, и пациент может просто задохнуться от невозможности насытить организм кислородом. Заживляю рану, и вызываю у пациента кашель. Аллен сотрясается в судорогах, выхаркивая, выкашливая сгустки и свежую кровь с сукровицей. На это уходит не менее двадцати минут, в которые я с трудом удерживаюсь, чтобы не потерять сознание. Мне уже совсем хреново. Сил осталось только чтобы дойти до своей комнаты. Кстати — мы уже совсем недалеко от Академии.

Прокашлявшись, отплевавшись сукровицей, Аллен недоуменно смотрит то на меня, то на лежащие на земле болты, потом с трудом поднимается на ноги и пошатываясь идет к трупам убийц. Возится возле них, возвращается с пистолетным арбалетом, небольшим колчаном с болтами, и мечом, свой он тут уже засунул в ножны.

— Готовы, оба! — хрипит бывший наемник и шатается так, как если бы его сдувало ураганным порывом ветра. Думаю про себя — ведь не дойдет до трактира. Свалится где-нибудь, а то и по дороге прибьют, он сейчас совсем никакой. И тогда принимаю решение:

— Давай сюда лютню, сам потащу. И рюкзак давай! Давай! Сейчас пойдем ко мне — я попытаюсь тебя провести. Тихо, молчать! Попробую провести, там отлежишься, потом как-нибудь выведу. Сейчас ты не дойдешь до трактира. Деньги у этих были?

— Были! — хрипит Аллен, протягивая мне два туго набитых кошеля. Я принимаю их, кладу в карманы. Смотрю на меч в руке музыканта, тоже забираю и прилаживаю на пояс. Теперь у каждого по мечу в ножнах.

— Пошли! — командую я, и поддерживая друг друга мы медленно бредем вперед, туда, где над входом в Академию светится яркий магический светильник, как бы указывая на то, что здесь обитают не просто какие-то там курсанты, а самые настоящие маги.

Дежурный охранник увидев нас пришел в ужас, и категорически отказался пускать и меня, и моего спутника. Нельзя никого пускать на территорию Академии без разрешения! Нельзя входить в Академию после полуночи! Само собой — до полуночи мы не успели, с такой-то скоростью передвижения.

В общем — это мне стоило пять статеров и десять файтов. Для виду цену сбил, хотя мне сейчас уже было плевать, сколько это будет стоить. Кошель, который Аллен забрал у покойника, был полон звонким серебром, и в основном именно статерами. Видать получили за мое убийство, но потратить или куда-то спрятать не успели.

Вообще-то глупо они все устроили. На их месте я бы поставил засаду по дороге из трактира — человека три, вооруженных арбалетами. Они бы сделали из меня подушечку для иголок. И не надо было бы выставляться, ходить как на параде. Для чего сделали так, а не иначе…единственное объяснение, что эта акция преследовала целью совсем не банальную месть. Меня хотели даже не убить, а захватить, а потом доставить к заказчику. И тот уже позабавился бы со мною всласть. Это уж потом они бились насмерть, защищая свою жизнь, а вначале все шло по их сценарию, который наверное казался им абсолютно безупречным.

Мы с Алленом медленно протащились по коридорам и лестницам, я покопался в рюкзаке и нашел ключ от комнаты. Главное было не забыть запереться, пока не потерял сознание. Аллен, кстати, выглядел отвратительно, и наверное чувствовал себя не лучше, чем я, болезный. Как только вошли, он опустился на пол и тут же потерял сознание, закрыв глаза и тяжело дыша.

Проверив ауру, убедился, что в общем-то, если не считать потери жизненных сил и шока после ранения — никаких новых повреждений у пациента больше нет. Старые — были, но лечить их я пока не стал. Может когда-нибудь и вылечу…если такой стих найдет. Пока что он может не выдержать продолжения лечения. Каждое лечение отбирает жизненные силы — если в пациенте не содержится хотя бы стакана мутагена. Он ведь служит не только для того, чтобы ускорить лечение, но и для того, чтобы пациент ненароком не помер на операционном столе от того, что у него кончились жизненные силы. Это я уже вычитал в книгах.

Чувствуя, что погружаюсь в беспамятство, я плюхнулся на пол рядом с Алленом и сосредоточившись, вышел из своего тела. Чтобы тут же подвергнуться психической атаке двух разъяренных призраков.

— Как ты посмел так рисковать?! — вопил Хенель — Ты не сделал того, что обещал! Ты едва не умер, не выполнив своего обещания!

— Да, ты чуть не умер! Чуть не умер! — вопила Анна так, что у меня звенело в голове, или что там у астрального тела вместо головы — Как тебе не стыдно?! Ты же обещал нам помочь!

Я наплевал на вопли, мне было не до того. Аура моя едва теплилась, и кровь продолжала течь, сияя в магическом зрении как поток вулканической лавы. Но я ее все-таки остановил. А потом залечил глубокую резаную рану. Клинок рассек мне верхнюю часть грудной мышцы практически до кости. Кстати — это Аллен виноват. Не заорал бы — я б на него не оглянулся, и не получил бы эту самую рану.

Заканчивал самолечение уже на остатках сознания. Нить, связывающая мое физическое тело с астральным, не просто пульсировала — она горела красным светом, полыхала! Я чувствовал — еще минуту, и мне больше уже не вернуться в мир живых! И тогда с облегчением юркнул в тело, чтобы погрузиться в благословенную бархатную тьму. Все. Я успел. Теперь — отдыхать!

И последней мыслью было: «Интересно, как этот чертов дежурный оправдает присутствие Аллена в Академии — если нас поймают? «Просочился»? Как та корова в бомболюк самолета в старой веселой комедии? Эх, и бардак в этой чертовой Академии…ведь так, за деньги, могут пропустить и убийцу. Надо это учесть на будущее!

Отправить