Глава 7

— Я приставил к нему нашу сотрудницу в качестве домработницы. Она будет и телохранителем, и…присмотрит за ним.

– Женщина?! Телохранитель?! Ты смеешься?!

— Ты бы ее видел! Это гренадер в юбке! Рост сто девяносто! Сплошные мышцы! Она подкову ломает!

— Ты где это чудовище выкопал? Небось страшна, как грех.

– Вот и нет. Очень приятная на лицо и на остальные части тела девица. Впрочем, давно не девица – ей двадцать семь, была замужем. Муж погиб. Они были военными специалистами во Вьетнаме, участвовали в боях. Девка голыми руками трех американских десантников убила. Случайная пуля…и муж наповал. Ее тоже ранило. После лечения встал вопрос – куда ее определить. И тут Карпов позвонил,, что ему нужна домработница. Ну вот я и подумал – а почему бы и нет? И домработница, и агент! Разве плохо?

— Он ее сразу раскроет.

— Так у нее и не было задачи скрываться. Ей сразу было сказано — ничего от Карпова не скрывать – ну, кроме того, что его не касается. Кроме ее бывшей службы. Так что он прекрасно это знает.

– И как отреагировал?

— Я снял прослушку. Обещал Карпову снять, и снял. С ним нельзя иначе — раз обещал, надо выполнять. Взбрыкнет, так непонятно, во что это выльется. Инфильтруется на запад без нашего участия — оно нам надо? Вместо прослушки теперь она, Анастасия. Раз он ее принял, значит…принял. В противном случае она бы уже отзвонилась, доложила.

— А она-то как на это пошла? В прислугу? Стирать трусы и подштанники? Я бы вот…хмм…

— Так она -- не ты. Это служба. Знаешь, что они по джунглям делали? Что жрали? Что пили? Я только представлю – меня просто с душим воротит. Змею сырую не ел? А лягушек? А из ноги паразита выковыривал? А вот те, кто там воевал…и воюет – те это делали. Так что после джунглей для нее это просто рай! Тем более что она знает Карпова.

– То есть?! Что за…

– Хмм…как писателя – знает. Книжки его читала. И что интересно – и на английском тоже. Она говорит на трех языках. Так что когда я сказал ей о задании – восприняла очень даже положительно. Без криков радости, но она вообще спокойная, как танк. И такая же могучая. Раздавит гусеницами, и не заметит! Хе хе…

– Ладно, это ваше дело. Ну так что скажешь по Мюнхенскому теракту? Я пообещал Карпову, что мы предотвратим.

– Раз пообещал – надо выполнять. Да и правда…паскудство это самое настоящее. Мерзость. И кстати – бесполезная мерзость! Ну вот чего они добьются? Что, Израиль выведет войска? Никогда! Израиль с террористами переговоров не ведет. Никогда и ни за что. И никогда не выполняет их условия. Так зачем убивать обычных спортсменов?! Ох уж эти гребаные арабы! Сука все у них, не как у всех! Обязательно сделать какую-то гадость! И вообще – не пора ли дать по рукам Арафату? Тебе не кажется, что он зарвался?

– Кажется – перекрестись. Но Арафат и в самом деле пошел в разнос, надо его укоротить.

– На голову. Кстати, надо бы узнать у Карпова расклад по Ближнему Востоку на пятьдесят лет вперед. И тогда будет ясно – какую политику вести. Сдается мне, зря мы с Арафатом вошкаемся. Дам задание Карпову – пусть разложит по годам и датам.

– Он уже воет, наш Карпов. Говорит – навалили на него, аж спина трещит. Он и книги уже давно не пишет, с тех пор, как из Штатов уехал. Надо бы немного притормозить, успеем еще его выдоить. И смотрит Карпов настороженно. Мол, выдоят досуха, и нахрен пошлют. Видать натерпелся там, у себя… Осторожнее с ним. Как с хрустальным бокалом.

– Так что с терактом?

– Свяжись с евреями по своим каналам. Передай информацию, и предложи встретиться на дипломатическом уровне, тайно конечно. Я вызвал к себе Громыко, дал ему указание связаться с тобой и обсудить переговоры. Еще я предлагаю в нашу делегацию на олимпиаде включить специалистов антитеррора с заданием не допустить этого теракта. Не знаю, как сработает Израиль, но мы должны быть убеждены, что трагедии не случится. На немцев расчета никакого. Жалкие потомки прежде умелых солдат. Из них вытравили боевой дух!

Замолчал, сделал паузу:

– Иди, занимайся. Сейчас ко мне Суслов придет…предстоит очень нелегкий разговор. Мне нужно как следует к нему подготовиться. Ты же знаешь, какая вонь поднялась, когда я на заседании Политбюро объявил о реформах. Сегодня еще Гречко ко мне приедет, будем говорить о реформе армии.

– Суслову пора на покой. И лучше – на вечный покой, чтобы не мутил. У меня есть сведения, что он ведет нехорошего толка беседы с некоторыми членами Политбюро. Помнишь, что Карпов в своих записках указывал? Суслов – это главный тормоз реформ. Это он главный гонитель интеллигенции, и это он вместе с Андроповым настаивал на введении войск в Афганистан. Его надо убирать.

– Да. Я сегодня предложу ему уйти на пенсию. Хватит работать, надо и за здровьем последить. Иначе ведь и сердце может не выдержать! Ладно, шагай, Володя, и не забывай того, что я тебе сказал. Осторожнее с Карповым!

****

Настя ушла, сказав что вернется к вечеру с вещами, и мы с Ольгой остались вдвоем. Пока что вдвоем.

– Я ее просто боюсь! – вздохнула моя секретарша, когда мы уселись за стол – Это не человек, это монстр какой-то! А вы, Михаил Семенович, глядели на нее неподобающе!

– Это как? – заинтересовался я.

– На сиськи! Напомню, что у вас есть уже подруга! Или вы хотите устроить свальный грех?!

– Ну я так-то не сторонник таких экстремальных развлечений, но вообще-то…

– Тьфу на тебя! – Ольга фыркнула и отвернулась – Все вы, мужики, одинаковые! Вам только покажи…

Что именно нам надо показать – Ольга сообщить не успела. Звонок в дверь прервал ее монолог, и она недовольно поморщилась:

– Неужели эта статУя уже вернулась?! Только что же ушла! Не пойду ее встречать! Бунт! Бунт! Бессмысленный и беспощадный! Я в туалет пошла, сам открывай!

– И не стыдно? Твой босс сам открывает двери! Это же узурпация власти! Придется тебя сегодня наказать…

– Накажите меня! Накажите!

Дверь в туалет со стуком захлопнулась, а я побрел в двери, со вздохом вспоминая, как хорошо мне было в моем Монклерском поместье. Тихо и спокойно. Потрескивают поленья в камине, за окном холод и слякоть, а в моем кабинете тепло и уютно. Я лежу на диване и диктую Ольге очередную главу из книги… А теперь что?! Беспрерывная беготня! Суета! Нервотрепка!

Но за дверью была не Настя. Мужчина среднего роста, черноволосый, круглолицый. Я сразу его узнал: видел на фото рядом с Юрием Гагариным. И вообще видел на фото – легендарный Борис Панкин, главный редактор Комсомолки. Через год его должны «уйти» в ВААП – Всесоюзное агентство авторских прав. Фактически, его убрали – слишком уж одиозная, независимая фигура. Легендарный журналист, легендарный редактор. Сам приехал, никого не стал присылать.

– Здравствуйте! – сказал он, доброжелательно улыбаясь – я…

– Борис Панкин, главный редактор Комсомолки – тоже улыбнулся я – Проходите. Можете не разуваться, я вижу, у вас ботинки чистые. Предлагаю: первое, это расположиться у меня в кабинете, второе – пройти на кухню, где вам нальют чаю, сделают бутерброды, и…вот.

– Пойдемте на кухню – тут же сориентировался Панкин – так проще, и не так официозно. Только я плащ сниму…

Я помог ему раздеться, и мы прошли на кухню. Так как Ольга упорно и демонстративно отсиживалась в туалете, я сам наполнил чайник водой из-под крана, поставил на плиту, и забравшись в холодильник извлек оттуда очередную палку сервелата. Из хлебницы – хлеб, и начал нарезать тонкими ломтиками, готовя к бутербродному делу. Тем временем в кухню заглянула Ольга, имея на лице нарочито хмурую, недовольную физиономию, но когда увидела незнакомого симпатичного улыбчивого мужчину, тут же сменила гнев на милость.

– Здравствуйте! Я Ольга!

– Борис! – Панкин привстал – Вот, интервью пришел взять у вашего…

– Босса – усмехнулась Ольга – Михаил Семенович мой босс. Я его секретарь-машинистка.

– Очень приятно, Ольга! – с удовольствием сказал Панкин, быстрым взглядом окинув фигуру моей секретарши – Вы просто прекрасны!

– Еще она печатает со скоростью пулемета, говорит на нескольких языках и не впадает в истерику, когда по ней стреляют – ухмыльнулся я.

– Вот как?! Стреляют?! Очень интересно! – восхитился Панкин – И кто же по вам стрелял, милая Ольга?

– Агенты ФБР – пояснил я, и продолжил, повернувшись к Ольге – Оля, давай-ка, собери нам на стол. Товарищ Панкин небось набегался по своим редакционным делам, голодный. А мы пока начнем разговор, чтобы не терять времени. Честно сказать, я тоже сегодня побегал…замотался.

– Михаил Семенович только что от Шелепина вернулся! – с гордостью сказала Ольга, и тут же сжалась под моим тяжелым взглядом. Ну вот нахрена болтает лишнего?! Кто ее за язык тянул?!

Но Панкин сделал вид, что ничего не услышал. Он поудобнее расположился на кухонном табурете, открыл блокнот, который принес с собой, взял авторучку, и замер так, собираясь с мыслями. А я вдруг подумал, и решил:

– Все-таки пойдемте в гостиную, за нормальный стол. Да и стулья там поудобнее, чем эти табуреты. А чай нам Оля туда принесет. У меня теперь и домработница есть, но она ушла по делам, придет к вечеру, так что мы все сами.

Мы перешли в гостиную, сели за большой длинный стол, за которым недавно мы сидели веселой компанией с Высоцким и Золотухиным, и начали разговор.

В первую очередь Панкин спросил, кто я, откуда взялся, и как дошел до такой жизни. Ну я ему и рассказал все то, что рассказывал практически всем, кому это было интересно знать. И практически то, что было написано на обложке каждой из моих книг.

Потом Панкин спросил, как так случилось, что я оказался в Штатах, как разбогател, и почему жил в Штатах такое длительное время. Само собой, я выдал ему версию для народа – мол, мне разрешили жить там так долго в связи с тем, что снимаются фильмы по моим книгам. И руководство страны вняло моим просьбам и разрешило мне так долго жить в США.

Потом я рассказал, как бился с Мохаммедом Али, и как через своего друга Пабло сделал ставки на свою победу. И сорвал на этом гигантский куш. Звучало это на самом деле как выдержка из авантюрного романа, и Панкин только головой мотал от удивления. А потом сказал, что это будет настоящая бомба! Читатели забросают редакцию письмами с вопросами. Так всегда бывает после ярких статей.

Рассказал о творческих планах, рассказал о снимающихся фильмах, ну и наконец – перешел к тому, ради чего собственно Панкин сюда и явился – к пресс-конференции.

– Скажите, Михаил Семенович…что за история у вас приключилась в США, почему вы были вынуждены оттуда уехать, и как я понял – не завершив свои дела?

– На нас с Ольгой напали и попытались убить. И это были не уличные бандиты, не какая-то там шпана. Это были представители одной очень влиятельной организации, называть которую для всеобщего обозрения я сейчас не буду. В среду, в концертном зале «Россия», состоится пресс-конференция, на которой я расскажу всему миру – кто виновен в нападении на президента США, кто пытался убить меня, и кто угрожает всему миру. Пока что я только лишь скажу: это будет самая настоящая бомба! И многим власть имущим в США не поздоровится! Приглашаю журналистов всех газет и телеканалов мира – приходите, не пожалеете! Это будет сенсация.

– Мда…интригующе! – усмехнулся Панкин – вы, Михаил Семенович, умеете заинтересовать народ! Кстати, подпишете мне ваши книги? Я принес с собой целый портфель! Ребята в редакции будут просто в восторге!

– Да нет проблем – усмехнулся я – Для любимой Комсомолки ничего не жалко. Тем более – подписи.

Мы проговорили еще около часа – о музыке, и я сообщил, что буду записывать пластинку к Дню Победы, о том, что выступлю на концерте девятого мая перед ветеранами. Об эстрадной музыке, вообще, и о некоторых моментах в частности – например, я резко покритиковал прежнее руководствоминистерства культуры за то, что зажимали хороших артистов, например не давали выступать певице Ларисе Мондрус, которая отличается отличным голосом, музыкальностью и красивой внешностью. И что это просто постыдно, когда не дают продвигаться талантам.

Упомянул и Высоцкого, которого слушает вся страна, но при этом не дают ни записываться на студиях, ни выступать на официальных концертах. И это притом, что многие из песен Высоцкого на самом деле глубоко патриотичны. Да и не в этом дело – он самый настоящий талант, народный певец, и разве можно ТАК поступать с с талантами?!

А еще я выразил уверенность, что новое руководство министерства культуры во главе с министром Махровым точно не даст пропасть талантам и обязательно займется этим вопросом. Как и телевидением, на экранах которого найти что-то интересное – огромнейшая проблема.

На этом интервью в общем-то и закончилось. Панкин засобирался, объяснив, что нужно поскорее написать статью, чтобы она вышла в завтрашнем номере, ну а я не протестовал. Суматошный день. Хочется побыть одному. Если можно так выразиться… Вдруг пришло в голову, что за последний год я оставался один наверное только в туалете и ванной комнате. И кстати, насчет ванной – не всегда.

Часа три было тихо. Я даже прикемарил часок, устроившись на диване в кабинете. Прилег подумать над проблемами, обдумать пресс-конференцию, и…задрых без задних ног. Но сладко поспал! От души!

Разбудил дверной звонок, и похоже что это уже делается стандартной практикой. Только пристроишься отдохнуть, а из двери уже лезут в дом проблемы. Но это была не проблема, по крайней мере – пока. Настя, со здоровенным чемоданом, в котором наверное можно было свободно разместить Ольгу. За то время, что Насти не было, она успела постричься так, как я ей сказал, и кстати – стала выглядеть моложе и…интереснее. Я даже слегка так задумался, а какова она в постели? И тут же отбросил эту мысль. На мой взгляд, мужчина рядом с женщиной не должен выглядеть лилипутом, ползающим по великанше. Да, я не лилипут, и габаритами Насте не уступаю, но пусть моя партнерша в постели будет массой хотя бы процентов на тридцать меньше меня и не выглядит, как валькирия, спустившаяся с небес. Мда…белокурая бестия, черт подери! Интересно, кто у нее в предках? Викингов нет?

Ольга встретила «конкурентку» холодно, и тут же исчезла в спальне. Мне пришлось пойти следом и с ней поговорить. Честно сказать, ее поведение меня начало напрягать. Надо было все расставить по своим местам.

– Оль, ты прекратишь это?

– Что именно? – сделала такую физиономию, ну просто воплощенная невинность и детское неведение.

– Оля, знаешь что – начал я заводиться – Если ты не перестанешь, если ты не наладишь отношения с Настей, наша с тобой работа перейдет на другой уровень.

– То есть? – опешила Ольга, хлопая глазами.

– Ты отправишься на свою квартиру, и будешь там жить. И приезжать ко мне станешь для того, чтобы поработать – когда я тебя вызову. И наши доверительные отношения на этом завершатся.

Я говорил жестко, фиксируя взглядом лицо Ольги, а та… мгновенно побледнела. Вот только что была розовой, аки поросенок, и тут же – бах! Как полотно! Интересно следить за проявлением эмоций человека. Физиогномистика, однако. Или не она, но…все равно интересно.

– Почему?! За что?!

– Потому, что ты мне создаешь проблемы! – забил я последний гвоздь – Нам нужна был домработница, чтобы освободиться от хозяйственных проблем. Нам ее дали. Так какого черта ты смотришь на нее, как Ленин на буржуазию?! И расскажи мне, как жить в доме, где две бабы не переносят друг друга?! Мне тогда придется сделать так, чтобы они, эти бабы, имели как можно меньше точек соприкосновения. Настя должна быть здесь весь день, чтобы заниматься хозяйством. Я же пока книгами не занимаюсь, а значит ты вроде как и не нужна. Потому когда ты понадобишься – я тебя вызову!

– И останетесь наедине с этой девкой?! – зло бросила бледная Ольга – Я видела, как вы на нее смотрите!

Ольга даже на «вы» заговорила. Но это и к лучшему. Сейчас я напомню ей, кто есть ху!

– Во-первых, ты мне не жена, чтобы указывать, с кем мне спать, а с кем нет! Захочу – приведу женщину и улягусь с ней в постель! А тебя отправлю в гостиную! Во-вторых, я не собираюсь с ней спать! Все, что мне от нее нужно – это ее помощь по хозяйству! И я терпеть не могу безумной, тупой женской ревности! Мне до сих пор хватало тебя одной, но если так встал вопрос – хорошо, ты живи своей жизнью, а я буду жить своей! У меня очень трудный период, проблема сыплется за проблемой, у меня куча работы которую нужно переделать вот прямо сейчас – и ты мне еще осложняешь жизнь?! Ты сейчас вообще чем думала? Мужики вот иногда думают членом. Ты чем? Вагиной?

– Простите… – Ольга бессильно опустилась на край кровати – У меня и правда…какое-то затмение нашло! Я как ее увидела, мне в голову тут же стукнуло: «Он меня прогонит! Против такой бабы не устоит!» Вы посмотрите, она ведь воплощенная женственность! Какая у нее грудь! Какие бедра! Вы все равно не устоите! Они ведь нарочно вам ее подсунули, чтобы соблазнить!

– Нарочно! – улыбнулся я – Знаю. Только и я ведь не дурак. Не будет Насти – будет другая. Нас все равно не оставят без внимания. И я их прекрасно понимаю. И ты должна осознавать – оно так есть, и будет! И ничего с этим не поделаешь. Через какое-то время такое повышенное внимание исчезнет – может через полгода, или через год. Все равно будут следить, но такого уже не будет. Но я слишком важная для них фигура, чтобы так просто оставили без внимания. Вот кризис в США разрядится, и тогда нагрузка на меня ослабнет.

– Простите, я больше не буду – покаянно пробормотала Ольга – Налажу отношения с Настей. Подружусь…насколько могу. Не отсылайте, ладно?

Я присел на край кровати рядом с Ольгой, притянул ее к себе, обнял за плечи, поцеловал в губы:

– Иди сюда. Ладно, забыли! Все, шагай, покажи Насте, где у нас чего лежит…чтобы она знала где искать ложки-чашки и все такое. Кстати, как она одевается? Как тебе ее наряд?

– Не умеет она как следует одеваться – усмехнулась Ольга – Похоже что привыкла в военной форме бегать. Учить ее еще, и учить!

– Вот и учи! – сказал я, и подумал о том, что Ольга очень точно поняла суть жизни Насти: бегать в военной форме. То бишь – в камуфляже. Интересно, где она побегала? Скорее всего – Вьетнам. Сейчас там – и ранение получить, и по джунглям побегать. И голову сложить на раз-два. Джунгли – это отвратительно! Уж лучше горы…хмм…Уральские. Или Алтай. В задницу все эти Памиры вместе с Тянь-Шанями! Вместе с горными речками, сбивающими с ног, пыльными долинами и кишлаками, за дувалами которых прячутся пацаны с автоматами.

Ольга промокнула глаза и пошла из спальни. Через минуту я уже слышал ее звонкий голос, переплетающийся с глубоким контральто Насти. Кстати, интересно, Настя петь умеет? Голосяра у нее ого-го! Вот бы их с Ольгой дуэтом выставить!

Но на явлении Насти народу день не закончился. Было восемь вечера, когда в дверь позвонили. Я как раз сидел у себя в кабинете и задумчиво настукивал по клавишам печатной машинки, готовя доклад для Шелепина по Ближнему Востоку. Услышал возгласы, легкий шум, но не тронулся с места – что бы там ни было, кто бы ни пришел – не до них. Я излагал событияна Ближнем Востоке, начиная с этого года и заканчивая 2018 годом, а это очень непросто. Надо было рассказать и об Арафате, и о несчастном полковнике, на смерть которого смотрела Клинтонша, радостно хлопая себя по ляжкам. И о том, что случилось в Сирии, и почему нам эта самая Сирия нужна. Подробно, с именами и датами. Очень важная тема, очень!

Почему сам печатал? Ну а как объяснить Ольге, откуда я беру информацию? В принципе…можно ничего и не объяснять, но…мне так как-то спокойнее. Пусть лучше с Настей вместе дом отдраивает дочиста. Чтобы ни пылинки не было! А я пока что попечатаю.

Да ну щас прям! Дадут тебе попечатать всласть! Дверь распахнулась – без стука и предупреждений, и в комнату атакующим танком ворвался Махров. За ним – Богословский.

– Вот он! Спрятался от народа! Буржуй! Настукивает тут на машинке, развлекается! А нас руководство дрючит! – завопил Махров, и плюхнулся на диван, задыхаясь, как если бы пробежал три километра спринтерским стилем.

– Кто тебя дрючит, кроме твоей Любы? – недовольно скривился я, укрывая напечатанное от нескромных взглядов – Чего развопился?

– А что это за девушка у тебя там работает по дому?! – с придыханием сказал Богословский, усаживаясь на диван рядом с Махровым – Я увидел, и аж обмер! Можно я с ней познакомлюсь?! Где ты откопал такое чудо?! Валькирия! Я рядом с ней чувствую себя мальчишкой, которого сейчас начнут хлопать по попе! И самое страшное, что мне даже захотелось, чтобы она меня похлопала!

– Извращенцы! – вздохнул я – меня окружают одни извращенцы! Одного кто-то там дрючит, другой мечтает быть отшлепанным! Можно и устроить – щас перегнет через колено, и по заднице. Позвать? А Ольга сфотографирует. Поместим в зарубежном журнале с подписью: так развлекаются советские композиторы. Богословский на отдыхе. И во-первых, здрасте! Чего врываетесь, оглашенные?! Чего надо? Поцелуя помады? И кофе гляссе?

– Это чо щас сказал-то? – не понял Махров.

– Слова одной песни – не стал я вдаваться в подробности – Так чего притащились? Сам министр культурки-мультурки! И с ним – композитор-тормозитор!

– Вот насчет культурки-мультурки и притащились – мотнул утвердительно Махров – Насчет твоих песен-месен под шашлык-машлык. У нас распоряжение начальства: срочно записать твои песни на пластинку. Чтобы ты пел, и тебе аккомпанировал оркестр! И Ольгу запишем, на нее тоже указание. Но – тебя в первую очередь. Итак, давай решать – где и как это будет происходить. Никита – твой композитор, который будет сочинять музыку, под которую ты будешь петь.

– Грубо говоря – музыку Михаил уже сочинил, даже партитуры есть – тут же поправил Богословский – Но я должен эту музыку обработать. И еще – мы должны понять, какие инструменты участвуют в исполнении в каждом конкретном случае. Мы должны пригласить нужных людей, и…завтра?

– Нет! – сразу пресек я все поползновения – В музыку мы ударимся после пресс-конференции. До нее у меня больше никаких мыслей и никаких дел. Я думать больше не могу ни о чем, как об этой чертовой пресс-конференции! Завтра у меня день занят, послезавтра – пресс-конференция. А уж после нее…мы навалимся на это дело скопом, затопчем так сказать всей толпой. Но прежде…Никита, сейчас я дам тебе перечень музыкальных инструментов, которые нам нужны. Сейчас напишу…

Я взял бумагу и стал писать, стараясь делать это разборчиво. Богословский ждал. Когда я закончил и он впился глазами в написанное, лицо его сделалось удивленным, а брови поползли вверх:

– Арфа?! Виолончель? Скрипка? И бас-гитара! Синтезатор не проблема…ударник – само собой…но ситар?! Жалейка?! Это еще куда?

– Баллады – коротко пояснил я – Ольга будет петь баллады. Там еще гитары со звукоснимателями, ну и…всякое такое. Нам не нужен большой оркестр, нам нужны люди, виртуозно владеющие своими инструментами, и не такое уж большое количество. Рок-группа, или музыкальный ансамбль, как здесь говорят. По списку – найдите лучших, каких можете найти, и будем заниматься. В среду у меня пресс-конференция, уже в четверг можем заняться.

– Хорошо! – кивнул Богословский – тогда я возьму партитуры с собой, поработаю над ними. А ты потом мне скажешь, как и что получилось. Мелодия уже есть, попробую сообразить, какие инструменты там потребны.

– Я могу на каждой партитуре написать, какие инструменты потребны – пересилив себя (ох, как лень!) сказал я – сейчас Ольге скажу, она принесет.

Я подошел к двери кабинета, открыл ее и крикнул:

– Оля! Оля, поди сюда! Принеси партитуры на песни! Да, те самые, что мы с тобой писали! Ага… Вот, Никита…сейчас я набросаю на них перечень исполняющих инструментов, или как это у вас там называется, а ты потом прикинешь, что и где играет.

Богословский посмотрел мне в глаза, и лицо его было…странным. После паузы он вдруг сказал:

– Слушай, Миш…а откуда ты взял эти песни? Кто тебе их исполнял? Или ты мысленно проиграл их, в голове? Если это так…ты гений, Миш!

– Будем считать, что мне привиделось – усмехнулся я – Не спрашивай лишнего, ладно, Никита? Сейчас набросаю.

В принципе, много времени это самое набрасывание не заняло. По «Любэ» – стандартный набор инструментов – гитары, электрическая и со звукоснимателем, синтезатор, рояль (заменить синтезатором?), баян, ударник.

Ушло на все про все минут двадцать, это время Богословский и Махров провели в обсуждении – где записывать песни. Мне честно сказать было все равно – они в этом лучше разбираются.

Закончив, вручил партитуры Богословскому, и тот тут же унесся, махнув на прощание рукой и пообещав позвонить, когда все будет готово. Кому позвонить – я так и не понял. Махрову, наверное, не мне же. Соберут музыкантов, потренируются, потом пригласят меня – я оценю, внесу правки, и…начнем решать вопрос.

Махров тоже засобирался уходить, но я его задержал:

– Погоди, Леш…поговорить. Ты сколько министром? Месяц? Два? Неважно... В общем, я разговаривал с Шелепиным, и он сказал, что я теперь твой советник. Как это будет выглядеть? Я буду тебе подсказывать, какие шаги в культуре желательно предпринять. Я не лезу в твои финансовые дебри, не лезу ни в какие кадровые дела…ты и сам тут разберешься. Я хочу поговорить о черном списке.

– О чем?! – не понял Махров – Каком списке?

– Черном списке Фурцевой. Неужели не слыша о таком?

– Честно сказать – мне не до списков. Тут она такого наворотила…у меня там комиссия работает, подсчитывают убытки. И считают, сколько она разбазарила! Дело будем возбуждать, точно!

– Во что, Леш…как советник тебе говорю: срочно займись судьбой исполнителей – Миансаровой, Высоцким, Мондрус, Ободзинским, Мулерманом – тоже. Миансаровой Фурцева просто позавидовала – успеху, молодости, красоте. Мондрус не дают петь, и если так продолжится – в ближайшее время она эмигрирует и будет петь за границей. А нам не след терять хороших певцов. И Ободзинский великолепный певец – Фурцева его просто не любила, да и все тут. Самодурка чертова! Ну а про Высоцкого…ту вообще все понятно. Пора прекращать этот фурцевский идиотизм.

– А что Шелепин по этому поводу говорит? – Махров был как никогда серьезен – ты вообще понимаешь, насколько это все…хмм…нужно быть осторожным, резких шагов у нас не любят.

– Шелепин меня поддерживает. Разве ты не чувствуешь, в стране веет ветер перемен! Одно то, что убрали Фурцеву и поставили тебя – это что-то, да значит? Тебя ведь почему поставили на это место, ты понимаешь?

– И почему?

– Во-первых, я просил, чтобы тебя не трогали и вообще…заметили. Во-вторых, ты успешный менеджер, и хорошо поработал в издательстве. А в-третьих…время перемен. Нужны новые, эффективные люди. Ты должен сделать из старой, тухлой системы работы с культурой нечто новое, эффективное. Думать не задницей, как это делала Фурцева, а головой, извлекая пользу для государства. А польза государства в том, чтобы наша культура развивалась, чтобы народу было интересно, ярко жить. Почему популярны мои книги? Потому, что я даю людям возможность отвлечься от серой действительности. Даю им мечту! Так вот ты должен сделать то же самое, только в государственном масштабе. Не только книги, но еще и телевидение, и кино! Людям нужен хлеб и зрелища, не забыл? Зрелища! И тогда они легче переносят невзгоды! Всегда было и будет! И ты должен дать им хорошие зрелища! Кстати, что там с Тарковским? Ты с ним говорил?

– Я его пригласил к себе в министерство – на завтра. Поговорю, прощупаю, а уж потом состыкую его с тобой. Пусть почитает книгу, прежде чем начнет с тобой разговаривать. Иначе вы и не поймете друг друга. Ладно…то, что ты сказал про черный список – я запомнил, и буду решать вопрос. Если ты говоришь, что Шелепин курсе.

– В курсе. И вот что, тебе нужен дельный человек на Гостелерадио. Выходи с предложением на Совет министров. Сейчас ведь Гостелерадио подчиняется министерству культуры?

– Номинально. Подчинили вроде бы как мне, а на самом деле председатель назначается оттуда, из Совета. Я могу только писать представление.

– Но вот и пиши. А я со своей стороны сделаю все, чтобы тебе помочь, поставить дельного человека.

– И кого? У тебя ведь уже есть кандидатура, так?

– Панкин. Главред «Комсомолки». Очень, очень дельный человек! Кстати, на доверии у Шелепина. Панкин перед вами у меня был, интервью брал. Он точно будет на пресс-конференции, найди его и поговори на эту тему. Поговорю. Кстати, а что с книгами? Когда следующая?

– Знаешь, Леш…меня так задрала эта текучка, что просто сил нет! Я не успеваю жить! Книги не пишу, только мотаюсь по государственным делам! Кстати, похвастаться хочу…мне ведь Ленинскую премию дают.

– Да ладно?! – Глаза Махрова едва не вывалились из орбит – За что?!

– Вот щас обидно было! Неужели не за что? – ухмыльнулся я – Маститый писатель, признанный мировым сообществом!

– Да нет…я не о том! – досадливо поморщился Махров – Я имел в виду: с какой мотивацией.

– За укрепление мира – пожал я плечами – Ну и за все про все. Потому что я хороший человек. Вручать будут двадцать второго апреля, как обычно.

– Представляю, как взвоет писательское сообщество! – ухмыльнулся Махров – Это же пауки в банке! Представляю, каких гадостей они про тебя наговорят! Кстати, а что за история в доме актера? Говорят, ты там кучу народа то ли поубивал, то ли отправил в больницу? Это правда? Или врут?

– Врут! Никаких куч не отправлял! И никого вообще не отправлял! Их скорая отправляла – хихикнул я, и пожал плечами – Случайно оказался в центре драки. Пришлось защищаться. И что я мог поделать? Пришлось их всех того…укладывать рядком.

– Мда…тут по всей Москве такие страсти рассказывают! Даже до меня дошло. Новый редактор, тот что за меня теперь в издательстве – он позвонил. Говорит, в Союзе Писателей шепчутся, тебя полощут.

– Слушай, а вообще – как это самое писательское сообщество отнеслось к тому, что я уехал в США и там добился кое-какого успеха? Как отреагировали?

– Ха! Как отреагировали?! Письма писали! Клеймили тебя позором! Каждый в отдельности и коллективные петиции. Что они не с тобой, что они тебя осуждают, и что твои книги дерьмо собачье, да еще и буржуазное. Только все странным образом гасло. Уходили письма вверх, и…никакого эффекта. Ни в газетах никаких статей, ни собраний коллективов с разоблачением тебя, подлеца. Уверен, тут без Комитета не обошлось. Это они гасили. Так что даже самый последний идиот понял, что задушить тебя не удастся. А ведь как им хотелось! На меня ведь тоже жалобы писали – мол зажимаю настоящих советских писателей, печатаю буржуазного наймита, предателя родины! То есть тебя. Меня вызвали наверх, я демонстрировал статистику, графики, выкладки, и оказывалось, что я печатаю всех, даже самое дерьмо, книги о соцсоревновании, или о пионерах, которые задерживают шпионов, вот только эффекта от этих правильных писателей никакого. Ты один делал кассу в несколько раз больше, чем все остальные авторы. Да еще и в валюте! А валюта стране – ох, как нужна! Вот это и спасло. А когда начались перемены, когда Брежнев умер – тогда вообще все пошло хорошо. Меня вызвали и предложили возглавить Минкульт. А я что, дурак – отказываться? Но я тебе уже об этом говорил, повторяться не буду.

Махров помолчал, и вдруг весело хлопнул по колену:

– А я ведь скоро к тебе перееду! Ха ха! Не таращься так, не в твою квартиру! В этот дом! Буду на десятом этаже жить, в трехкомнатной квартире. И правда – если уж министром поставили, так почему не взять себе то, что положено? Ведь правда же?

– Правда – улыбнулся я, и Махров снова расплылся в улыбке:

– Люба просто в восторге! Так что буду к тебе забегать, как только проголодаюсь! Хе хе… Мда…ну ты себе и гренадера взял в домработницы! Честно сказать я просто охренел! Илья Муромец, а не девка! Вот же уродятся такие! И в домработницы?! Да ей спортом надо заниматься, а не тарелками греметь!

– Военнослужащая на пенсии – приложил я палец к губам – После ранения. Только тсс!

– Понял! Молчу! – кивнул Махров, и поднялся – Поехал я. Там Люба заждалась, а время-то уже…ооо…ночь на дворе, а я все у тебя сижу! В общем, я тебе позвоню.

– Стой! – остановил я Махрова, уже сделавшего шаг к двери – Номер запиши.. Это автомобильный номер. Ко мне «волгу» прикрепили, так в ней «Алтай» стоит. У тебя небось такой же, в министерской машине. Не обещаю, что я всегда буду ездить на ней, но если что – звони.

– Ну да, надо же твой «кадиллак» выгулять! – усмехнулся Махров – Про твою тачку уже разговоры по Москве ходят! Мол, чья это белая колымага стоит в гараже высотки. Еще и кабриолет!

Я махнул рукой, мол – отстань! – написал номер на листе бумаги, оторвал полоску с написанным и сунул ее Махрову. Он прочитал, кивнул головой и сунул бумажонку в карман. А потом зашагал на выход. У дверей мы простились, пожав друг другу руки, и я опять удивился, какая крепкая у Махрова рука – бывший штангист!

Наконец, дверь за приятелем захлопнулась и я остался в квартире один. Если не считать двух женщин, все еще не выцарапавших друг другу глаза. И похоже, не собиравшихся выцарапывать. Я слышал, как они о чем-то говорят, слышал низкий голос Насти и высокий Ольги, но слов не различал. Но главное – интонация голосов была спокойной, а значит, убивать друг друга в ближайшее время не собираются.

Смеюсь, конечно. Ольга после моего внушения вряд ли покуситься на целостность кожных покровов Насти, а та вообще мне кажется спокойной, как танк. Сильные люди частенько очень спокойны и выдержаны – зачем им злиться, нервничать, нападать…это пускай мелкота всякая доказывает, что она достойна занимать свое место в этом мире. А сильному ничего доказывать не надо. Он сильный и есть. И это знает.

****

Я даже слегка взволновался, увидев знакомые места. Переделкино. Давно я тут не был… А воспоминания хорошие. Дом писателя, спокойная работа…тишина.

За палисадниками возятся люди, копаются в грядках. Не все здесь маститые писатели и артисты, есть просто дачники, которые и огурцы сажают, и картошку окучивают.

Нашу машину проводили внимательными взглядами, но не особо удивились – мало ли здесь черных волг ездит? Переделкино – это не просто деревня, это концентрация так сказать элиты интеллигенции страны! Тут давали дачи лучшим из лучших! С точки зрения советской власти лучшим…

Моя дача не представляла из себя ничего особенного – двухэтажное деревянное здание, слегка обветшалое, а кое-где, местами, и не слегка. Крыша из крашеного железа – краска кое-где облупилась и сквозь прорехи проглядывает ржавое железо. Фасад темного дерева, тоже с облупившейся краской, битый годами и дождями. Дома быстро приходят в негодность, если в них не живет человек. Они должны подпитываться его духом, его жизнью…ну и капитальный ремонт домам только в радость.

Внутри так же запущенно, как и снаружи, а еще пыльно и пахнет так, как пахнет в брошенных домах. Я повидал их немало, когда ездил с металлоискателем по урочищам и местам, где стояли деревни. Видел мертвые деревни, состоящие из десятков практически целых домов, в которых на стенах остались даже фотографии их бывших жильцов. Заходишь в дом, а эти фото на тебя глядят мертвыми глазами давно умерших людей. И все время кажется, что кто-то стоит за спиной, стоит только быстро обернуться, и… Мороз по коже. Призраки…

Здесь было то же самое. Я не знаю, кто тут жил до нас и почему этот дом пустует. Но в том, что я в этом доме жить не хочу – не засомневался даже на секунду. Дом надо сносить, и на его месте строить что-то приличное. Пусть и не дворец, как во времена хапужного капитализма 90-2000 годов, но и не убожество с двускатной крышей, колхозного типа. Вообще, в идеале, дом должен быть красивым, но еще таким, чтобы его было легко защитить, и из него можно было незаметно свалить в укромное местечко. Мало ли что там, впереди…лучше быть во всеоружии.

Кстати, порадовало – оказалось, что канализация в доме центральная. То есть – не надо никаких выгребных ям, не надо ассенизаторских машин, и можно спокойно принимать ванну, не думая о том, что переполнится яма. Спасибо советскому правительству! Если уж строили объекты, так с умом. Про газ и говорить нечего – весь поселок газифицирован.

Зачем я приехал? А чтобы осмотреться на месте. Посмотреть на старый участок, посмотреть новый участок. Да, у меня есть план дачи с прилегающим новым участком, но лучше все-таки посмотреть на месте. И посмотрел. Теперь я смогу нарисовать то, что мне нужно.

Закрыл дачу на замок, закрыл на замок и калитку. Уселся на сиденье рядом с водителем:

– Поехали. Теперь в город.

Я назвал адрес, водитель молча кивнул и мы поехали. Хотелось мне ненадолго заехать в Дом писателя, но честно сказать – не до того. А я ведь еще и в Союз писателей не заехал…у меня там по бухгалтерии денег висит – куча. В чеках. В рублях мне на сберкнижку перечислили. С которой, кстати, я так ни разу и не снимал. Хорошо быть богатым и здоровым! Чеканный афоризм, который надо выколоть золотыми иглами в уголках моих глаз. Или еще чьих-нибудь глаз. Выражение такое. Из «Тысячи и одной ночи»

– Подождите здесь – сказал я водителю, захлопнул дверь машины и пошел вдоль улицы, наблюдая за тем – не движется ли кто-нибудь следом. Не скажу, чтобы я был специалистом по городской слежке, но все-таки глаз у меня наметанный, увижу топтунов. Наверное…

Прошел вдоль улицы – вроде никого. Спустился в подземный переход, перешел улицу, зашел в булочную и встал у витрины, через прозрачное стекло наблюдая за окрестностями. Нет, никто не двигается быстрым шагом потеряв объект, никто не осматривается по сторонам. Только вот ощущение чужого взгляда меня не оставляет. Смотрит кто-то в спину, уверен! Меня это ощущение в жизни еще ни разу не обмануло.

Ну что же…тогда пойдем в метро. Что еще-то делать? Если в метро не оторвусь, тогда…тогда не оторвусь. Прошел квартал, разменял полтинник на пятаки у автомата размена, ненароком поглядывая по сторонам, спустился на перрон. Дождался поезда, вошел, встал у выхода. Дождался, когда объявят о закрытии дверей и метнулся вперед!

Бам! Дверьми хряснуло по спине, но все-таки не зажало. Кто-нибудь выскочил за мной? Вряд ли, не успели бы. Слишком это было неожиданно. Взгляд со спины исчез. Точно, кто-то был. И такой умелый, такой профессиональный, что я никогда бы не сумел его срисовать!

Теперь на улицу, и быстро, быстро! Затеряться в толпе!

Прошел квартал, сосредоточился, выгнав все лишние мысли – есть кто-то за спиной, или нет? Внимания к своей персоне не ощутил. Только девушка, торгующая мороженым из прямоугольного холодильника на колесиках, как-то странно на меня посмотрела. Впрочем – и немудрено, стоит здоровенный мужик, одетый с иголочки во все импортное, и закрыв глаза будто спит посреди тротуара. Пьяный, что ли?

Через три дома стоял тот, что мне нужен. «Сталинка», и явно давно не ремонтированная. У подъезда никаких бабулек, никаких любопытных глаз – не вечер еще. Вот вечером обсядут все скамейки, и буду обсуждать прохожих, вычисляя среди них беспутных и с пониженной социальной ответственностью. А пока тишина.

Зашел в пахнущий кошачьей мочой подъезд, нашел почтовый ящик с нужным мне номером, бросил туда конверт. Все, дело сделано! Остается ждать. Откликнется, значит – откликнется. А нет…я сделал все, что смог. Совесть моя чиста.

Обратная дорога заняла времени меньше. Машина стояла на том же месте, водитель читал книгу, и я успел увидеть обложку, и самое смешное – это была моя книга. «Звереныш»

– Интересно? – осведомился я, назвав конечную точку путешествия, а именно – мой дом.

– Интересно – кивнул водитель, поворачивая ключ зажигания – Очень интересно. Я читал что-то подобное о янычарах. Но у вас, конечно, гораздо интереснее.

– Спасибо – усмехнулся я – Вот, собираются фильм снимать по роману. Уж не знаю, как это все будет выглядеть, но…собираются.

– Хорошая новость! – улыбнулся водитель, и его хмуро-бесстрастное лицо робота сделалось живым и больше похожим на человеческое – Главное, чтобы режиссер хороший нашелся. А то ведь сделают из книги гадкий фильм, а люди и плеваться будут!

– Плеваться будут… – эхом повторил я, и задумался. Так в думах и ехал до самого дома.

– Сегодня машина больше не нужна – отослал я водителя – Если что, я позвоню.

Водитель молча кивнул, я дождался, когда машина отъедет, и вошел в подъезд высотки.

Дома пахло пирогами, на кухне слышались голоса, и я отправился прямиком на запах. Настя и Ольга сидели за столом и мило беседовали, раскрасневшиеся от тепла духовки и довольные. Когда я вошел, обе синхронно вскочили, освобождая мне место, и засуетились, усаживая за стол, наливая чай и выставляя на стол вазочки с вареньем. Откуда взяли варенье – не знаю, но оно мне понравилось. Клубничное, а еще – с апельсиновыми корочками.

Пироги были вкусными – с капустой и яйцами, с мясом, и с яблоками. Хорошие пироги. Очень хорошие. А пекла их Настя. Так что готовить она и правда умела.

А вот одета была не очень – простенький сарафан, обтягивающий ее могучие формы, телесного цвета чулки, и…в общем-то, все. Не знаю, что у нее там под сарафаном, но вряд ли что-то из кружевного французского. Да, надо бы девчонку приодеть. Кстати, вот так, в сарафане, Настя выглядела гораздо моложе, чем при первой встрече. Возможно, из-за прически? А если ее еще и как следует одеть? И подкрасить? Совсем будет красотка!

Пообедав, отправился в кабинет, где и засел за листками писчей бумаги. Следующие два часа я провел за эскизами. Рисовал то, как я видел свою будущую дачу. А видел я ее вот какой…

Первым делом – мощная трехметровой высоты стена по всему периметру. Бетонная стена! Чтобы не то что грузовиком не проломить – из «крупняка» не раздолбать! Задумался – а может сделать что-то вроде бойниц в этой стене? Ну такие узкие амбразуры, в которые можно посмотреть, кто там ходит вокруг дома, а можно и хорошенько пострелять.

Дом двухэтажный, в три кирпича, с камином на первом этаже, с газовым отоплением, а также, на случай непредвиденных обстоятельств – с отоплением печным. Затапливаешь печь, в ней котел, и…горячая вода пошла по трубам. Две печи – наверху и внизу.

Крыша плоская, с укрепленными сталью бортиками, которые будут выглядеть, как декоративные. На самом деле, за ними спокойно можно укрыться и вести огонь – если противник попытается перелезть через ограду.

Под домом – длинный, стометровый тир с электрическим обеспечением мишеней, а также тренировочный зал, оборудованный всем, что нужно для занятий: ковром для единоборств и тренажерным залом со штангами, гантелями, гирями и тренажерами. Само собой разумеется – боксерские мешки.

На самом деле, если не брать в расчет некоторые изменения (всякие там оборонительные причуды), я постарался повторить мой дом в Монклере. Он был построен уютным, со вкусом и любовью. И мне нравится.

В число изменений вошел и подземный ход, выходящий за пределы территории «дачи» в рощу по соседству. Там будет установлена будка вроде трансформаторной с грозной надписью «Не влезай, убьет!», в ней и запланировал сделать выход из тоннеля. Если кто-то заблокирует нас в доме, попытается взять штурмом – через тоннель можно будет зайти супостату в тыл. Кто будет этим супостатом – я пока не знаю. Но в наше время перемен лучше быть готовым ко всему.

Ну а далее, уже на территории второго участка земли – собственно полигон для занятий на открытом воздухе. На нем будет беготня, рукопашка, турники, ну и…все такое, что присуще любой учебке. На этом же участке – казарма для курсантов, примерно на двадцать-тридцать человек. Единовременно больше двадцати-тридцати курсантов обучать не имеет смысла.

Когда закончил рисовать эскизы и писать к ним пояснения, сложил все в папочку с завязками и написал: «Проект дачи». И улыбнулся – вот дача, так дача! Вместо этой…фанерной.

Пошел к телефону, набрал номер:

– Слушаю вас, Михаил Семенович.

– Мне нужен архитектор, и срочно.

– Понял вас. Архитектор будет у вас через час. Еще что-то?

– Нет. Жду архитектора.

Я повесил трубку и отправился предупредить мою «челядь», что сейчас у нас появится гость. А после отправился в кабинет, где и залег на диван, заново прокручивая в голове, прикидывая, как все лучше обустроить. И пришел к выводу, что в основном все продумано нормально. А еще задумался – на самом ли деле вояки смогут построить все за две недели? Звучит фантастично, но…если нагнать достаточное количество строителей, так почему бы и нет?

****

Это был мужчина лет сорока, больше похожий на военного в штатском, чем на архитектора. Архитектор ведь каким должен быть: худенький, чтобы мог спрятаться за шваброй, в тяжелых роговых очках, не от мира сего, и при всем при этом самоуверенный, важный как три Генсека вместе взятые. А тут – приятный в общении, понимающий с полуслова , но не перебивающий речь заказчика, а выслушивающий до конца и подающий очень дельные замечания. Например, он тут же обломал меня с идеей тира в подвале, сообщив, что нет никакого смысла устраивать туман из сгоревшего пороха в доме, чтобы потом вдыхать пороховой дым во всех помещениях – одно дело, когда сам стреляешь часок в день, и другое, когда несколько часов палит группа курсантов. Оно мне надо – слушать грохот и вдыхать всю эту вонь? Тир нужно вынести на второй участок и закопать под землю. Наверху – тренажеры для рукопашки, казармы и все такое. А вот спортзал вполне можно сделать и в подвале дома – почему бы и нет?

Кроме того – а чем и как кормить курсантов? Должна быть столовая, со всеми необходимыми прибамбасами – столовским оборудованием, большими холодильниками и всем прочим. Соответственно – отдельный туалет для этой самой казармы, и отдельный душ. Пусть дом будет домом, а казарма казармой. А потом, после размышлений, сошлись на том, что и спортзал можно вынести из дома – в казарму.

Казарму стоить по тому же принципу, какой задал я – «Мой дом моя крепость», и сделать из нее такой же выход за территорию периметра, как и из дома. То есть два тоннеля – из дома, и из казармы. Казарма и дом между собой соединяются подземным переходом.

Возле дома – гостевой домик на четыре комнаты и хозпостройки. Так же примерно, как у меня дома в Монклере.

Сам «проект» дома подвергся полной переделке. Во-первых, архитектор предложил сделать дом больше по площади и увеличить толщину стен, проложив в центре стены еще и стальные листы сантиметровой толщины. Четыре кирпича, плюс стальная преграда – пушку не выдержит, но «крупняк», то есть крупнокалиберный пулемет – может быть сразу и не пробьет. Хотя я в этом и сомневаюсь – ДШК это такая штука, что ему пофиг все наши выкладки. Разнесет в дребезги любую стену. Но не сразу.

Во-вторых, архитектор предложил построить средневековый замок – с башенками по углами, и с острой скатной крышей основного здания. С верха башенок можно вести обстрел скрываясь за зубцами (которые собственно для того и были предназначены в средневековых замках), также можно вести огонь из окон второго этажа по всему периметру здания.

Снаружи на вид это будет некое подобие «бахатого» новорусского дома, стилизованного под замок. На самом деле – ДОТ. Практически полностью автономный. Электричество – можно получить от дизель-генератора, емкости с солярой под землей рядом с домом. Вода – из артезианской скважины.

Честно сказать – мне проект такого дома понравился. Всегда хотел иметь нечто подобное на случай апокалипсиса. Скорее всего такие меры безопасности и такая защита никак не пригодятся, но знать, что они у тебя есть, что ты можешь забаррикадироваться и сидеть в доме, несколько лет питаясь запасами из холодильника глубокой заморозки в подвале, это…хмм…высшая степень паранойи!

А еще мне было интересно – как мой проект воспримут «кураторы», и что теперь они скажут о том, чтобы построить дом за две недели? В доме была предусмотрена даже комната для аппаратуры дальней связи. Мощная радиостанция, способная связаться с любой точкой Земли. Эдакий командный пункт…

Архитектор уже ушел, а я все сидел и думал о том, куда и зачем я влез. События, которые происходили в США, теперь казались мне жалкой тенью того, что должно было произойти здесь. И я должен был быть ко всему готов.

Интересно, они согласятся устроить в доме небольшой арсенал? Поймут, для чего это? Я написал по этому поводу отдельное представление с перечнем необходимого снаряжения и вооружения, и передал его вместе с набросками моей крепости. Архитектор передаст по инстанции, а там уже прочитает тот, кому положено читать. Это я адресовал Семичастному. Шелепину же отправил другой конверт – с докладом по Ближнему Востоку.

Ужинали все вместе, за одним столом – я, Ольга и Настя. Настя как всегда молчаливая,, Ольга наоборот – слегка возбужденная и веселая, уж не знаю с чего. Радуется, что не прогнал? Ольга рассказывала о том, что они с Настей сегодня делали, спрашивала меня, как я съездил в Переделкино, я отвечал, не особо задумываясь над ответами, голова у меня была занята совсем другим. Завтрашним днем. Спать легли около полуночи.

Проснулся в девять часов утра, один. Из кухни слышались голоса, Настя с Ольгой что-то обсуждали, что именно – сквозь неплотно прикрытую дверь почти не было слышно. Но разговаривали они довольно-таки весело, и я впервые услышал, что Настя даже хохотнула. Уж что такого ей рассказала Ольга – не знаю. Надеюсь, обсуждают не меня. Не сегодняшний ночной быстрый секс.

Собрался идти в ванную комнату, и тут вдруг вспомнил, что стою в одних трусах. Хотел вернуться и надеть штаны – все-таки чужая женщина в доме, неудобно! А потом передумал, криво ухмыльнувшись своим глупым мыслям: Настя вообще-то не женщина, а…домработница. И глупо стесняться появляться в одних трусах перед той, кто стирает твое исподнее и…хмм…моет за тобой унитаз!

Я тихонько открыл дверь, и рванул по коридору по направлению к ванной. И надо же было так случиться – именно в этот момент Насте приспичило выйти из кухни! Мы с ней практически врезались друг в друга, я почувствовал упругость и крепость ее тела, ощутил запах, который шел от ее кожи (пахло почему-то апельсинами – варенье делала?). Настя при столкновении ойкнула и отшатнулась назад. Я тоже сделал шаг, отступая.

– Извините! – Настя отстранилась к стене, пропуская, и я продефилировал к двери ванной, чувствуя, как меня ощупывает внимательный, пристальный взгляд. И меня это черт возьми возбудило!

Мда…надо было потребовать себе в домработницы какую-нибудь старуху…чтобы не смущала! Халат надо купить…и чего раньше не догадался?

Подровнял бороду, подумал – может совсем сбрить к чертовой матери? Явить народу свой светлый лик? И тут же отказался от этой идеи. Молод я для маститого писателя Карпова – без бороды. А с бородой ничего, сойду за светоча мысли и отца русской демократии.

Принял душ, вытерся, обмотался полотенцем, помня, что теперь нужно так сказать соблюдать приличия, и пошел в спальню.

Что надеть на пресс-конференцию? Да все то же – свитер и брюки. Нечего строить из себя то, чем не являюсь. Костюмы, галстуки – это не для меня.

Позавтракал – в одиночестве. Девчонки позавтракали раньше, о чем меня и известили. На завтрак разогрели пирожков, а еще дали говяжьего бульона, запивать. Ну и чай – без чая я никуда. Зеленый чай с лимоном – наше все.

Подумал о том, что надо было бы и постричься…что-то зарастать начал, но тут же выбросил эту мысль из головы – черт с ней, со стрижкой, не о том следует думать. Совсем не о том! Да и хорошо, что на пресс-конференции буду выглядеть слегка встрепанным, не прилизанным.

Волнуюсь ли я, ожидая пресс конференции? Конечно, волнуюсь. Она не первая, и думаю не последняя, но чтобы в таком масштабе?! Да еще и в своей стране…и лишнего сказать нельзя. И ничего не сказать – тоже нельзя.

Только лишь закончил завтракать – зазвенел телефон. Подошла Ольга – она ведь секретарь, вот пусть и принимает звонки. Пришла, сообщила, что машина придет в одиннадцать часов, и что они с Настей идут одеваться. Подумал – зачем мне там Настя? И Ольга честно сказать, не очень-то там и нужна. Но…пусть идут. Все веселее будет.

К одиннадцати все были готовы, одеты, обуты, и когда снова зазвонил телефон – мы уже двигались на выход, к двери.

– Выходим! – сказала Ольга и положила трубку.

Спустились на лифте на первый этаж, прошли мимо отдавших честь милиционеров и нарочито приветливых консьержей. Вдруг подумалось – интересно, а как к нам в квартиру проникают наши гости? Те, что не живут в этом доме? Тот же архитектор – вчера? Или вот Настя – она же пришла без предварительного звонка, мы не сообщали на «рецепшен», что ее надо пропустить. И как она проникла? Видимо кто-то заранее звонит и предупреждает о визите наших гостей. Или удостоверение показывают?

Впрочем, это неважно. Даже если и так – какая мне разница? Что это меняет в моей жизни?

Странное у меня сейчас ощущение…будто воздух наэлектризован. Будто он потрескивает, будучи под напряжением. И все это с тех пор, как я оказался в Союзе. Понимаю, что я послужил чем-то вроде катализатора, или скорее снежка, сдвинувшего лавину, но как-то жутковато быть в роли лыжника, несущегося на вершине это самой лавины и думающего о том, как бы она его не подмяла.

Возле зала «Россия» нас встречали. Двое мужчин, принадлежность которых к определенным структурам не вызывала никакого сомнения. Меня и моих спутниц провели в недра громадного здания, их завели в одну комнату, меня в соседнюю. В комнате меня ждал незнакомый мне человек, представившийся пресс-секретарем Семичастного, Пименовым Валерием Петровичем. Не теряя времени, он сходу начал накачивать меня пожеланиями – о чем мне следует говорить, о чем не следует. Например, совершенно не следовало говорить о моих контактах с товарищем Шелепиным, и точно нельзя говорить о моем…хмм…даре предвидения. Этот вопрос надо спустить на тормозах. Это в моих же интересах.

Точно нельзя говорить о том, что я хоть как-то связан с КГБ. И вообще – о контактах с властью говорить очень осторожно, сто раз прежде подумав.

Я терпел, кивал головой, потом все-таки не выдержал и сказал, чтобы товарищ Пименов не тратил свое драгоценное время и лучше бы озаботился вопросами безопасности, мало ли кто может притащиться на встречу с беглым писателем, вдруг заходят меня убрать! На что Пименов усмехнулся и сказал, что безопасность в здании на высшем уровне, и мне бояться нечего. И вообще – убирать меня не особо кому и нужно, особенно здесь, в Союзе.

Кстати, вот этого я честно сказать не понял – что он такого хотел сказать. Может намекал на то, что я все приврал про свое американское приключение и никто за мной не охотился, и не стрелял? Переспрашивать не стал. Все равно правды не ответит, а слушать чужую брехню – охоты нет совсем никакой.

Зал был залит ярким светом – ряды кресел, и лица, лица, лица… Присутствовало человек триста, не меньше! Честно сказать, такого количества людей не ожидал! Думал – человек двадцать, ну тридцать…ну пятьдесят! Но чтобы три сотни?!

Вот это нагнали народа! Очень напомнило ежегодную пресс-конференцию Путина перед журналистами. Только там еще пресс-секретарь сидел. И студия специальная, а не зал для концертов. А так – все атрибуты большой пресс-конференции на месте: телекамеры, девушка, которая носит микрофон, и…сами журналисты, среди которых как кочки на болоте выделялись иностранные акулы пера. Чем выделялись? А их сразу было видно – и одежда другая, и держатся свободно, даже развязно. Переговариваются, смеются, чувствуют себя здесь как рыба в воде.

В первый ряд усадили Ольгу и Настю, прямо передо мной. Я когда усаживался в кресло, кивнул им и чуть усмехнулся, подбадривая. Вернее не им, а «ей», Ольге. Настя была спокойна – в отличие от то бледнеющей, то краснеющей Ольги, и я поставлю сто рублей за рубль – моя домработница была вооружена по полной программе.

Встретили меня хлопками, вначале редкими, потом довольно-таки дружными. Хлопали в основном наши, но я видел и несколько иностранцев, благосклонно прикладывающих ладонь к ладони. Ну а почему нет? Событие интересное, ведь мое имя постоянно мелькает рядом с именем американского президента, все еще отлеживающегося в коме! Может быть откроется и что-то новое.

– Товарищи! Господа! Перед вами Карпов Михаил Семенович, писатель, спортсмен и…ну вы его все знаете – улыбаясь, объявил ведущий, которого и я прекрасно знал. И который был еще жив, когда я отправился в этот мир. Игорь Кириллов. Молодой, уверенный в себе, красивый, обладающий звучным, сочным голосом.

– Михаил Семенович созвал эту пресс-конференцию, чтобы попытаться ответить на ваши вопросы – продолжил ведущий, и я вдруг едва не улыбнулся – так это было похоже на «Голубые огоньки», которые я видел еще в юности. Ну просто шоу, да и только!

– Пресс-конференция будет проходить так: я, или Михаил Семенович (он коротко мне поклонился, кивнул головой), указываем на вопрошающего, вы задаете вопрос, по возможности четко, без лишних подробностей, Михаил Семенович отвечает. Или не отвечает – это уж как он сам решит, отвечать вам, или нет! (Кириллов широко улыбнулся, показывая, что это просто шутка). Зал слегка зашумел, люди заулыбались.

– И начнем мы…начнем… – Кириллов пошарил по залу взглядом, будто отыскивая лучшего кандидата на первый вопрос, но на самом деле это было просто нагнетание атмосферы, я это видел. – Начнем…вот, с господина с табличкой «Нью-Йорк Таймс». Нашим гостям – приоритет, ведь мы хозяева этой страны! И гостям у нас почет и уважение! Хорошим гостям. Пусть спросит! Мы ведь, хозяева страны, всегда успеем поговорить с Михаилом Семеновичем!

– Господин Карпов! Скажите, это вы попытались убить президента Никсона? Кто вам это поручил? Советское правительство?

Мужчина в клетчатом костюме говорил абсолютно серьезно, и потому это все выглядело еще тупее, чем я ожидал. Ну черт возьми, можно же было дурацкий провокационный вопрос как-то…ну спрятать, что ли? Если уж подаешь дерьмо, так хоть раскрась!

Я не выдержал, и расхохотался под шум зала и выкрики: «Позор! Как не стыдно?!» Выкрики были конечно не в мой адрес.

– Ха ха ха…да кто вам это сказал? – спросил я, отсмеявшись и вытирая глаза платочком, извлеченным из кармана (спасибо Насте!) – Или вы сами придумали? А может сумасшедший какой-то напел? Господа! Товарищи! Я не имею никакого отношения к покушению на президента США! И уж точно на него не покушался, даже глупо об этом говорить! Я встречался с президентом, да. Я с ним обедал – вместе с моим секретарем Ольгой Фишман – вон она сидит, Ольга, не даст соврать. Оля, я покушался на президента США? Видите – говорит, что нет. Так кто вам эту глупость сообщил? Не отвечайте. Я знаю – кто это сделал! Знаю! И я сейчас вам это поведаю, ничего не потаю!

Я замолчал, и зал замер, было слышно, как жужжит охлаждение то ли у осветителей, то ли у камер. Я слышал даже дыхание Кириллова, замершего на сцене с микрофоном в руках. Наконец, решив что пауза затягивается, начал:

– В США существует заговор против президента США, и во главе этого заговора стоит…одна из могущественных спецслужб, во главе с человеком, который уже десятки лет собирает компромат на всех более-менее значимых в политическом смысле людей Америки. Этот человек решил сместить президента США, скомпрометировав его, а когда компрометация не удалась – решил убрать его физически. Откуда это я знаю – не спрашивайте, не отвечу. Вам не отвечу – только компетентным органам, когда президент выйдет из комы и примет правление страной в свои руки. Эта спецслужба в лице ее руководителей посчитала, что я сообщил президенту о том, что эта организация готовит заговор против Никсона, и потому решил меня убрать так же, как и президента. Им это не удалось – видимо агенты потеряли хватку. Не умеют работать господа! Это вам не КГБ! Хе хе хе… Учиться им еще, и учиться работать! Итак, я не нападал на Никсона, наоборот, я вместе с моим секретарем Ольгой едва не стал жертвой преступных агентов могущественной спецслужбы США. Следующий вопрос, пожалуйста.

– Господин Карпов, скажите, можно ли вас понять так, что во главе заговора встал сам Гувер? – это худой мужчина с табличкой «Вашингтон пост».

– Можно понять так – отвечаю я улыбаясь.

– То есть если я правильно понимаю, за вами охотились агенты Эф Бэ Эр?!

– Правильно понимаете – снова улыбнулся я.

– И вы готовы свидетельствовать в суде?

– Готов. Когда президент снова будет у руля. И когда мне в Штатах не будет ничего угрожать.

– А вот Эф Бэ Эр утверждает иное. Говорят, что вы совершили покушение на президента, и потому вас разыскивают. Кому верить?

– Президенту вашему вы верите? Вот он выйдет из комы, и сам все расскажет. Если, конечно, агенты Эф Бэ Эр его не добьют. Но надеюсь, что американский народ не даст совершиться этому злодеянию. Хватит уже одного убитого президента! Похоже, что в Штатах кое-кто вошел во вкус, стреляя по своим президентам!

Отправить