Глава 6

Я видел Никсона на картинках. Видел его на экранах телевизоров. Видел одного, в кабинете, видел в Конгрессе, когда он отвечал на вопросы, видел рядом с Брежневым, когда Никсон посетил Советский Союз. Но никогда не видел вот так, вживую.

Чуть ниже меня (182 против моих 187), сухощавый, рукопожатие крепкое, глаза умные, даже колючие — оно и понятно, политик такого уровня дураком быть не может по определению. Хотя… если вспомнить Бушей, так сразу же эта версия рассыпается в прах. Человек, путающий Австрию с Австралией, как оказалось — тоже может стать президентом США.

Но здесь другой случай. ЭТОТ — настоящий президент. И тем глупее видится его потрясающий крах. Неужели ОН не мог предвидеть свой проигрыш, не мог предусмотреть, не мог подстраховаться?! Нет, я не ставлю ему в вину глупость или недальновидность, он виноват в том, что подобрал НЕ ТЕХ людей, которые посадили его в лужу. Хотя… неумение подобрать кадры — это разве не глупость? Не недалекость?

Но время еще есть. Есть время, чтобы остановить, чтобы предотвратить! Но он должен будет за это заплатить. Крепко заплатить! И не деньгами.

— Приветствую вас, сэр Карпофф! — Никсон задержал мою руку в своей, слегка потряс ее и улыбнулся — Рад вас видеть, сэр! (Сам вышел встречать! Лично! Ну какой почет…) Кстати, живым вы выглядите еще более впечатляющим, чем на экране ти-ви. На ринге вы кажетесь меньше, чем есть на самом деле.

— Это на фоне Мохаммеда Али — тоже улыбнулся я — И вы тоже, сэр Никсон, выглядите более… живым, чем на экране! И для меня честь пожать вам руку, сэр!

— Ха ха ха! — Никсон довольно рассмеялся — да, я видел ваши выступления перед журналистами, вы умеете парировать уколы собеседника! И уверен, мне будет очень интересно с вами пообщаться! Кстати, зовите меня просто Ричард, у нас не официальная встреча. Поговорим, как… два простых американца! (намекает на гражданство США… ага).

— Хорошо, Ричард! — улыбнулся и кивнул я — Тогда зови меня просто Майкл. И разреши тебе представить моего секретаря и переводчика Ольгу Фишман.

— Прекрасная, прекрасная леди! — Никсон пожал руку зарумянившейся Ольге — Я рад принимать у нас в гостях такую прекрасную леди!

Он аккуратно пожал руку Ольге, отпустил, и снова посмотрел на меня — Вас устроили? Все в порядке?

— Все просто великолепно, спасибо! — ответил я, и Никсон удовлетворенно кивнул.

— Хорошо. Пойдемте, я вас провожу прямо к столу. Надеюсь, вы сегодня еще не обедали? Мне очень хочется угостить вас мясным рулетом, который готовит моя Пэт! Это лучший мясной рулет в мире! И пирог! Она готовит великолепный яблочный пирог!

— Обожаю яблочные пироги, и уверен, что из рук твоей великолепной Пэт он будет просто прекрасен! — ответил я, и заметил, как глаза Никсона довольно сверкнули. (Человек. Он тоже человек, пусть даже он и американский президент!)

И тут же вспомнилось, как он уже не будучи президентом приезжал в Советский Союз, участвуя в переговорах Горбачева и Рейгана по разоружению. Думая, что его уже давно забыли, он с одним охранником и сопровождающим от нашей стороны решил пройтись по рынку. И… его тут же узнали! Начали дарить цветы, угощать фруктами! Но больше всего его растрогала старушка, которая подала ему кулек с семечками и сказала: «Возьмите! Пожалуйста, сделайте так, чтобы не было войны! У меня три сына на войне погибли!»

Никсону перевели, он стал искать по карманам, что бы такое подарить бабульке, не нашел и просто поцеловал ей руку…

Сейчас ему пятьдесят девять лет, он крепок, энергичен, молод. Что для политика какие-то там шесть десятков лет? Самый расцвет карьеры! Для Никсона — высший ее пик. До срыва в пропасть остаются считанные месяцы.

Пэт Никсон на год старше своего мужа, выглядит очень ухоженной, «породистой», и по ней никогда не скажешь, что вышла она не из семьи богатеев и сама себе зарабатывала на учебу, работая и машинисткой, и медсестрой, и рентгенологом, и библиотекаршей. А потом вышла замуж за юриста Никсона, родила ему две дочки, и… поддерживала всю его довольно-таки долгую, но не очень счастливую жизнь. Судя по тому, что я о ней читал — она была очень приличной женщиной — не заносчивой, не наглой (в отличие от той же Раисы Максимовны). Она исполняла роль Первой Леди честно, без увиливания, посвящая благотворительности практически все свое свободное от поддержки мужа время.

Однако как я помню, после избрания Никсона президентом ее отношения с мужем разладились, супруги стали холодны друг к другу.

— Пэт! Познакомься, это Майкл Карпофф, известный и очень популярный писатель, а также великолепный боец, победивший Мохаммеда Али!

— Здравствуйте, мистер Карпофф! — Пэт Никсон была одета во все белое, и выглядела великолепно. Почти как в юности. Безупречная улыбка, практически искренняя, если забыть, что перед тобой стоит умнейшая женщина, которая участвовала во всех делах своего мужа, и умела представлять себя перед лицом любого собеседника — будь этот гость мужа или прокурор, допрашивающий о грязных делишках президента.

Первая леди — это тоже политик. Только в тени своего мужа. Если она умная, конечно. А если дура — бежит по ковровой дорожке впереди своего супруга и тупо сует руку главе другого государства. Как Раиса Максимовна.

— А это секретарь Майкла, Ольга! — представил Никсон жене мою спутницу — Переводчица, машинистка.

Таак… а откуда ты знаешь, что Ольга машинистка? Я этого тебе не говорил. Значит — ты все знал заранее и про Ольгу — тоже. Что совсем даже не удивительно. Политик должен знать, с кем в нужный момент поведет разговор о важных вещах.

— О! Вы и печатаете? — улыбнулась Пэт — Я тоже когда-то работала машинисткой! И очень недурно печатала!

— Ольга печатает со скоростью пулемета — улыбнулся я — Если бы не она, я бы не смог так быстро писать свои книги. Я ей диктую, она печатает, и у нас получается очень быстро.

— Замечательно! — почти искренне восхитилась Пэт — Прошу вас, присаживайтесь за стол, будем ужинать. Я специально к нашему ужину приготовила мясной рулет и яблочный пирог. Мой муж очень любит эти блюда. Но кроме того, у нас есть запеченная в духовке индейка, копченые угри, и еще много, много вкусных блюд! И вы обязательно должны их все попробовать!

— Замороженная индейка? — улыбнулся я — Замечательно! Кстати, мэм, когда вы попадете в рай, у его ворот вас встретят сотни тысяч индеек, которых вы спасли от неминуемой гибели в день Благодарения и дали пожить подольше. Представляете — небо покрыто сотнями тысяч крыльев, и все индейки кричат: «Пэт, спасибо! Спасибо, Пэт!»

Пэт расхохоталась, и было видно, что хохочет она искренне, от души. Ричард смеялся вместе с ней, недоверчиво мотая головой, и когда Пэт отсмеялась, вполголоса, заговорщицки сказал:

— Человек, который сумел рассмешить мою жену — далеко пойдет!

— Ричард! Ты так сообщил гостям о том, что у меня нет чувства юмора?! — притворно возмутилась первая леди, и мы все вместе рассмеялись. Не смеялась только Ольга, она явно чувствовала себя не в своей тарелке. Ольга слегка напряженно улыбалась и поглядывала по сторонам, косясь на белые с позолотой стены гостиной, на картины, на прекрасный, украшенный лепниной камин. Красиво, на самом деле. Но мне кажется — в Кремле все-таки красивее.

Мы уселись за стол — Ольга рядом со мной. Напротив, через стол — Ричард (передо мной) и Пэт (перед Ольгой). Прекрасный фарфор, серебряные столовые приборы — музей, да и только! Как бы тут не грохнуть какую-нибудь драгоценную чашку! Греха потом не оберешься!

— Милочка, вы не стесняйтесь! — вдруг обратилась к Ольге Пэт, дружески ей улыбаясь — тут все свои, ваш шеф вон ничего не боится! Настоящий боец! И вам нужно быть такой же — смелой, и ничего не бояться!

— Ну да, не боюсь! — вздохнул я — Хотите знать, о чем я думаю в настоящий момент?

— И о чем же? — с интересом осведомился Никсон.

— О том, как бы не грохнуть на пол тарелку из такого красивого фарфора! Я неуклюжий солдафон, который только и умеет, что стрелять, драться, да писать книжки! А вы потом скажете — ну какого же болвана пригласили к себе за стол! Он даже вести себя не умеет!

Никсоны расхохотались, а Пэт заговорщицки сообщила, тоже понизив голос, как недавно сделал ее муж:

— Я вам открою тайну! Мой муж совершенно не умеет себя вести за столом! И время от времени бьет какую-нибудь тарелку! А еще — он ужасно поливает кетчупом все возможные блюда! Даже творог с изюмом и черносливом! Вы можете себе представить — творог с кетчупом?! Сколько с ним живу, а привыкнуть к такому безобразию не могу! Так что вы попали в правильную компанию, сэр Карпофф!

— Можете меня звать просто Майкл — улыбнулся я женщине — Мне, простому, корявому солдафону так привычней!

— Зови меня просто Пэт, Майкл — тоже улыбнулась женщина, и вдруг подмигнула Ольге — Ваш мужчина очень интересен, леди Ольга. И кстати, зря он называет себя солдафоном. В нем чувствуется военная выправка, это да, но и порода! И за словом он в карман не лезет. Впрочем — муж меня об этом предупреждал. Кстати, я читала твои книги, Майкл. Первые две из серии «Нед». Мне очень понравилось! Необычно, и гораздо интереснее, чем у Толкиена. У него слишком занудно, я не понимаю, что люди нашли в его книгах. У вас более жизненно, интересно. Всегда интересно, когда человек с ноля поднимается до самого верха. На этом стоит Америка, страна равных возможностей!

Никсон подал знак, и два официанта в белых костюмах появились, будто ниоткуда, и воздух наполнился запахом печеной индейки. Как по волшебству, на столе оказались множество тарелок с различным содержимым — начиная с мясной нарезки, заканчивая черной икрой, на которую Никсон с довольным видом указал вилкой:

— Вы русские, любите белужью икру, так что я специально попросил ее для вас!

— Любим! — широко улыбнулся я, и хорошенько черпанув из большой миски переправил икру на тарелку себе и Ольге, которая все еще не могла никак привыкнуть к мысли, что сидит напротив президента США и его жены. Ну да, я тоже к такому не привык, но мне легче. У меня странное ощущение нереальности происходящего, будто я — это не я, и смотрю на происходящее через глазницы другого человека. Ну вроде как документальное кино смотрю!

И похоже, мне сейчас нужно слегка расслабиться — например, парой бокалов шампанского. Благо, что бутылка оного уже красуется в серебряном ведерке, наполненном льдом.

Никсон перехватил мой взгляд, показал на бутылку игристого напитка, официант тут же с тихим хлопком открыл шампанское и разлил по бокалам. Мы подняли бокалы, сделав ими долженстующий ситуации жест. Чокаться бокалами потянувшись через стол не принято в приличном обществе, это-то я знал наверняка. Ольга тоже это знала.

— За наше знакомство! — провозгласил Никсон банальный, но подходящий к ситуации тост, и я его поддержал:

— За очень приятное знакомство! Я счастлив познакомиться с такими людьми, как вы!

Нет, я правда был очень доволен знакомством. Исторические ведь личности! Тридцать седьмой президент США! И не самый худший президент, точно! Вот только у него не сложилось…

Кстати, отзывы современников о Никсоне разнятся. Но как раз американцы говорят о нем очень уж плохо. Мол, диктатор, преследовал инакомыслящих и все такое. Забывая, что именно он содействовал тому, чтобы прекратилась Вьетнамская война. И это он начал переговоры с СССР по разоружению. В его правление угроза ядерной войны была низка, как никогда. Так какого черта упрекать его в диктаторстве? Может этой стране как раз и нужен диктатор, чтобы она вконец по уши не обгадилась, и не превратилась в то, во что она превратилась в 2018 году?! Бешеные долги, репутация всемирного тупого жандарма и абсолютная бессовестность даже в отношении со своими союзниками. И обнищание простых людей.

Вспомнилась статья, которую я читал о Никсоне в 2018 году:

«Именно Никсон отвел от американцев угрозу ядерного апокалипсиса и сдавливающий страх того, что советские подлодки всплывут в дельте Миссисипи. Будучи принципиальным антикоммунистом, он наладил отношения с маоистским Китаем, запустил политику разрядки с СССР и подписал первый договор об ограничении стратегических вооружений.

Именно Никсон спас страну от дефолта и долгового позора, несколькими наглыми ударами убив Бреттон-Вудскую финансовую систему тогда, когда золотые запасы США уже не могли обеспечивать доллар как мировую резервную валюту.

Именно Никсон отвадил американцев от поедания особо опасной дряни и уберег от многих несчастных случаев в быту, введя Комиссию по безопасности потребительских товаров, противоречащую (как казалось ранее) республиканским принципам свободного рынка.

Именно Никсон сделал охрану окружающей среды заботой правительства, о чем теперь не вспоминает армия левых (левее стенки) экологических активистов, призывающих поменьше дышать, чтоб не разогревать планету углеродом.

Именно Никсон вытащил США из вьетнамской мясорубки, в которую их втянули «миролюбивые» демократы. А когда сам ввязался в военную кампанию (камбоджийскую), отыграл назад всего через два месяца, то есть сумел признать свою ошибку — неоценимое достоинство для политика.

Наконец, он действительно любил свою страну, которую исколесил вдоль и поперек, хотя производил впечатление сугубо кабинетной «крысы». За это ему даровали то, что в США даровать не принято — второй шанс на битву в финале президентских выборов. Обычно если проиграл, то проиграл — каюк, труби отход, никто не любит неудачников. Но Никсон, потерпев поражение от Кеннеди в 1960-м, технично взял реванш в 1968-м, пообещав покончить с творящимся в стране бардаком — ив общем-то с ним покончив.»

И вот за ЭТО американцы его ненавидят, и ставят на одну доску с Гитлером?! Ну что можно сказать по этому поводу… американское общество глупо и неблагодарно. Те же Буши — бездарные и тупые этому стаду гораздо ближе, чем такой блестящий, умный политик, как Никсон.

Мы выпили, поели, еще выпили. Ричард предлагал мне выпить виски, но я отказался, сославшись на ранение и на то, что соблюдаю спортивный режим. Не для спорта, со спортом я на время покончил, а может и навсегда — просто для себя.

Пэт мило беседовала с Ольгой, которая оттаяла (вероятно и под действием шампанского), и увлеченно рассказывала первой леди, как лучше приготовить рыбный пирог. (Никсон заядлый рыбак!)

Когда мы наелись, напились, наговорились, Ричард предложил мне прогуляться по саду, показать, как при нем украсили территорию вокруг Белого дома, и я понял — вот оно. Пришло время настоящего разговора!

Пэт с милой улыбкой предложила Ольге пройтись по дому и посмотреть, как тут все обустроено — пусть мужчины ведут их мужские разговоры, женщинам совершенно неинтересные, и мы все встали из-за стола.

Я не преминул похвалить и мясной рулет, и пирог, сделанный руками хозяйки (Руками ли? Скорее всего она лишь командовала поваром), и первая леди поблагодарила меня за лестный отзыв о ее скромных успехах в кулинарии. Я же предложил Никсонам как-нибудь приехать ко мне на виллу в Ньюпорт-Бич, где обещал угостить их настоящей русской кухней — начиная от борща, и заканчивая пирожками и пельменями.

Хе хе… самое смешное, что ни борщ, ни пельмени не являются исконно русскими блюдами — первое название польское (боржч), а пельмени так вообще древнее китайское блюдо, но какая разница? Можно сделать и курник — это уж точно русское блюдо, и перепечи — но это те же пироги. А вообще было бы интересно принять у себя самого президента! Только сомневаюсь, что они ко мне приедут. Уровень не тот!

Но поблагодарили. Обещали подумать — как будет время, и как их отпустят дела Вежливые люди, чего уж там говорить.

И я, и Никсон накинули выданные нам слугами плащи — я приехал в одном свитере, куртку оставил в отеле. Никсон тоже был в одной рубашке, хотя честно сказать в Белом доме довольно-таки прохладно. А вообще, мне всегда нравилась эта манера американцев поддерживать в доме температуру не более 18–20 градусов, вне зависимости зима это, или лето. Терпеть не могу удушающую жару, когда по спине стекает пот, и в жаркой постели снятся гадкие кошмары, в которых тебя душат и давят.

Как там Пушкин говорил? «Здоровью моему полезен русский холод». Добавлю: и американский — тоже.

Как сопоставить тот факт, что я переселяюсь к океану, туда, где по большей части в году царит жара? Где большую часть года температура тридцать градусов? Да вот так! Не всегда же жара. Опять же — а кондиционеры на что? Нахоложу — мало не покажется. Зато — океан! Яхты! Всегда мечтал иметь яхту! И парусную, и скоростную…

— Насколько я знаю, ты не куришь, Майкл? — спросил Никсон, когда мы отошли от дома по аллее, обрамленной стриженым кустарником — не возражаешь, если я закурю?

— Кури, Ричард! — усмехнулся я — А если бы я был против, ты бы не стал курить при мне?

— Но ты же не против? Зачем рассматривать варианты и умножать число сущностей? — усмехнулся президент США — Знаю, что слишком много курю, но что поделаешь? Бороться с самим собой — что может быть труднее, не так ли? Вот ты, часто борешься со своими желаниями?

— Часто, ох, как часто! — со вздохом признаюсь я — бесы, они ведь такие! Толкают в ребро, нашептывают желания. Упаси господь!

— Майкл, ты веришь в бога?! — Никсон был искренне удивлен — Мне казалось, что вы, коммунисты, как один атеисты!

— Ну во-первых, одно другому не мешает. Почему это коммунист не может верить в бога? А во-вторых… знаешь, что я тебе скажу… люди, побывавшие на границе жизни и смерти частенько начинают верить в бога. Я не воцерковленный человек, в церкви бываю редко — возможно потому, что считаю: у человека для общения с богом не должно быть посредников. Человек обращается к богу напрямую, и ему не нужно для этого строить специальные дома.

— Вот как! — Никсон вроде даже обрадовался — да ты оказывается близок к учению квакеров?

— Ну… можно сказать и так. Что-то вроде агностика — признался я — Ведь кто-то создал этот мир? А кто? Или — что? С годами начинаешь об этом задумываться, и вывод напрашивается только один… И кстати, с чего ты решил, что в Союзе нельзя верить в бога? Да, большевики некогда дров наломали — и церкви сжигали, и грабили храмы, и священников убивали. Но Сталин потом остановил это безобразие. Так что нет в Союзе никакого преследования за веру!

— Майкл… у меня есть достоверная информация, что ты якобы обладаешь даром предвидения. Что можешь предсказывать события, и уже предоставил много ценной информации, которая позволила арестовать маньяков. И дал прогнозы по катастрофам — и советским руководителям, и нашим спецслужбам. Это все так? У тебя есть такой дар?

— Есть, Ричард. Иногда в моей памяти всплывают кое-какие картины из будущего. Вернее — я ЗНАЮ кое-что из будущего, что может пригодиться людям. Откуда я это знаю — не представляю. Но знаю.

— И ты можешь предсказать мое будущее? — голос Никсона не изменился, но я буквально всем телом почувствовал напряжение. Вот он, момент истины! Вот ради чего он меня пригласил!

— Ричард, а ты на самом деле хочешь знать свое будущее? — спросил я после паузы, глядя в глаза повернувшегося ко мне Никсона. Он как раз раскуривал свою трубку, пользуясь золотистой (наверное, золотой) зажигалкой. Раскурив, он выпустил струю дыма и медленно кивнул:

— Да, хочу.

— А если это будет тебе неприятно? Если ты услышишь такое, из-за чего меня возненавидишь? Мне как-то не хочется рисковать потерять твое доброе отношение. Я им очень дорожу. Мне сейчас проще сказать тебе, что ничего не знаю, ничего не помню — ты подосадуешь, и забудешь обо мне.

— Обещаю, что никаких репрессий, никаких гонений в твой адрес не будет! — взгляд Никсона сделался колючим, острым — но и ты будь со мной откровенен! Я ведь знаю, что ты… ЗНАЕШЬ. Итак, что будет с моей политической карьерой?

— Все будет плохо. Ты войдешь в историю как единственный президент, который из-за импичмента закончит свои полномочия раньше, чем положено. Конгресс тебя сожрет.

— За что?! Что я такого сделаю, что они на меня набросятся?! — Никсон был удивлен и раздосадован, на лбу у него залегла глубокая складка.

— И не только конгресс. Тебя будет ненавидеть весь американский народ. И это притом, что ты не дашь скатиться стране в дефолт и завершишь Вьетнамскую войну. Наконец-то прекратишь эту дурацкую бойню.

— Да скажи же ты — за что?!

— Все начнется семнадцатого июня этого года. Пятеро неизвестных заберутся в штаб Демократической партии и займутся настройкой подслушивающей аппаратуры, а также фотографированием документов. Их заметит сторож, вызовет полицию. Этих людей арестуют. Никто и никогда не докажет, что твой штаб и ты лично послали этих людей забраться к демократам, но все будут уверены, что это именно так. У тебя сейчас хранятся незаконные записи разговоров демократов, и они всплывут на расследовании конгресса, и в конце концов эти записи тебя утопят. Кроме того, установлена прослушка в Овальном кабинете, и у тебя имеются записи разговоров со своими соратниками. И на одной из записей ты будешь требовать противодействовать расследованию конгресса о проникновении в штаб демократов. Вот это тебя и утопит окончательно.

— Они не могут! Они не могут этого сделать! Не могут потребовать пленки! Я президент! Как они могут требовать материалы у представителя исполнительной власти! Таким образом можно обнародовать вообще любые записи спецслужб! Это невозможно! Это угроза национальной безопасности!

— Демократы добьются, чтобы Верховный суд признал, что у тебя нет таких привилегий, и они изымут пленки. И тебе придет конец, как политику. А твой консультант Говард Хант отсидит в тюрьме за пособничество прослушке тридцать шесть месяцев. И не только он один. Тебя обложат, пересажают твоих помощников и отправят в отставку.

Молчание, сопение трубки, клубы дыма. Я тоже молчу. Пусть думает. Крепко думает!

— Если это все правда, то… то я перед тобой в неоплатном долгу — Никсон оглянулся, посмотрел по сторонам — Я выиграю выборы?

— Выиграешь. Но как я уже сказал — вскорости уйдешь в отставку. Тебе нужно разгонять своих помощников. Все, что они делают — тупо до безумия. Они тебя подставили.

— А еще? Еще что мне нужно сделать? По твоему мнению?

— Срочно выходить из Вьетнамской войны! Вы ее проиграете. Вы все равно из нее выйдете, но только с гораздо большими потерями, бесславно и жалко. Южанам все равно скоро конец, зачем тратить средства и губить своих солдат? Чтобы ты поверил мне, скажу: ожидается большое, просто огромное наступление Вьетконга тридцатого марта этого года. Оно приведет к огромным жертвам. Вы остановите Вьетконг, но титаническими усилиями и огромными тратами. Вы выиграете эту битву, но проиграете войну. США нужно срочно завершать войну! Срочно! Вести переговоры, и уходить из Вьетнама! Эта война попьет вам крови, если ты ее не остановишь.

— А вообще, как будет развиваться будущее этой страны? США — будет жить?

— Ближайшие пятьдесят лет — будет. Но… наберет гигантские долги. Превратится в мирового жандарма, который будет превращать в хаос все, чего коснется. Печатный станок будет печатать все новые и новые доллары, и в конце концов мыльный пузырь американской экономики лопнет, не выдержав перенапряжения. После тебя к власти придут другие президенты — некоторые будут откровенно глупы, а ваша олигархия, военные концерны подомнут под себя всю экономику и не позволят стране мирно жить и процветать. Ведь если нет войн — кому нужно оружие? Ведь его нужно продавать! Вся внешняя политика США будет неверной и глупой, и направленной только на то, чтобы обеспечить процветание вашему военному олигархату. И это в конце концов приведет к краху. Кстати, твои враги, демократы, будут способствовать краху США в самой большей мере.

— Как? Каким образом?

— Их патологический антикоммунизм приведет к тому, что они заставят США увязнуть в борьбе с Советским Союзом, ослабляя США, ослабляя Союз. И в конце концов добьются того, что Китай, которого сейчас никто не берет в расчет, поднимет экономику ТАК, что она станет первой в мире! И теперь представь: миллиарды населения, первая экономика в мире, что дальше будет? Да, они медленно, но верно подомнут под себя весь мир. Они не будут воевать. Они не будут бомбить чужие страны, как делает США. Они удушат весь мир в своих теплых объятьях!

Молчание. Шорох ног по красным плитам дорожки. Солнце греет уже совсем по весеннему, тихо, тепло, хорошо… а позади — здание, известное всему миру. Здание, которое ненавидит весь мир? Или все-таки НЕ ненавидит?

Это надо спросить у сербов. И у ливийцев. И у иракцев. Не говоря уж о Советском Союзе. И я пытаюсь с этими людьми что-то исправить? О господи… может я — идиот? Эдакий прекраснодушный идиот, который не видит очевидного и выдает желаемое за действительное… Ох, что-то мне тошно!

— Насколько ты, Майкл, уверен в своих предсказаниях?

Голос Никсона тяжел, суров, лицо строго и даже враждебно. Оно и понятно — такая информация, это… это или чудесный случай для того, кто ее получил, или… провокация, призванная расстроить планы, навредить, напакостить.

— Ты планировал с двадцать второго по тридцатое мая побывать в СССР и заключить договоры о разоружении — отвечаю я на вопрос Никсона — Но скорее всего, собираешься перенести свой визит на неопределенное время. Не надо переносить. Ричард, ты должен, ты просто обязан сделать все, чтобы США шло руку об руку с СССР! Думай что хочешь — хочешь верь, хочешь не верь — но если ты решишься, отбросишь свои антикоммунистические предрассудки, будущее США будет гораздо лучшим, чем я дал в своем прогнозе! Демократы, когда сожрут тебя, загонят США в полнейшую задницу — беспрерывная гонка вооружений, беспрерывные траты невероятных сумм денег — а результат будет просто отвратительным! Ты, и только ты можешь их остановить! Ты умный, ты дельный президент, а на смену тебе придут настоящие идиоты, которые путают Австрию с Австралией! Ты ведь на самом деле любишь свою страну, я это точно знаю, ты хочешь, чтобы она была все лучше и лучше! И твой путь — рука об руку с Советским Союзом!

— Коммунисты! Как я могу идти рука об руку с коммунистами? Майкл, ты о чем вообще говоришь? Все, что я могу сделать, это заключить временный мир. Но проблемы не исчезнут. Проблемы останутся. На Земле нет места двум великим империям! Это закон природы!

— Ричард, это уже не те коммунисты, которых ты не любишь, и которых боишься. Те, кто сейчас пришли к власти в СССР — совсем другие. Шелепин — умный руководитель, и ты не смотри, что они так и будут прикрываться лозунгами коммунистов. На самом деле скоро они начнут строить капитализм, но правильный капитализм, который возьмет все лучшее от социализма. Это будет новая форма социализма — с частной собственностью, но с плановым хозяйством. Посмотри, с чего они начали, как решили национальный вопрос! Они взяли пример с твоего государства! Они разделили страну не по национальным квартирам, а по территориям, по «штатам»! Уверен, в ближайшее время будут и другие изменения, кардинальные, серьезные! У власти — деловые люди, и это точно не те, кто мечтает распространить идеи коммунизма на всю планету Земля! Более того, они понимают, что идеи коммунизма загнали Советский Союз в угол, выбраться из которого нужно как можно скорее! И если США поможет СССР) если заключит с ним договоры о разоружении, о добрососедстве и дружбе — ты посмотри, сколько тогда высвободится средств! Сколько денег можно будет пустить на нужды своей страны! И ты останешься в истории президентом, который накормил свой народ! Поднял экономику!

— Майкл… ты в самом деле думаешь, что от меня так много зависит? — Никсон улыбнулся и посмотрел мне в глаза. И взгляд его совсем не соответствовал улыбке — грустный, и даже обреченный — Я один ничего не могу сделать! Если я начну резко сворачивать курс в сторону улучшения отношений с СССР? меня же просто удавят!

— Или пристрелят? — без улыбки спросил я.

— Или пристрелят — кивнул Никсон — Все думают, что президент, это диктатор, который творит что хочет, и по мановению руки которого все в государстве происходит. Но я связан по рукам и ногам. Шаг влево, шаг вправо — и я уже выброшен из седла. Ты вот говоришь, что меня подвергнут импичменту, и всего лишь за то, что кто-то там попытается влезть в штаб демократов! А тут же просишь о том, чтобы я резко перешел от курса на борьбу с коммунизмом к дружбе с СССР! Да меня просто распнут!

— Знаешь, Ричард… у нас есть такие войска, их называют десантными. Тренированные парни, которых сбрасывают на парашюте туда, куда ни один нормальный человек не сунется, и не выживет. И они всегда побеждают. И знаешь, какой у них лозунг? «Если не мы — то кто?» Понимаешь, да? Если ты не сумеешь, то кто? Те, кто придут после тебя? Ты один из лучших президентов в истории США, один из самых умных и дельных! Если ты не сможешь — не сможет никто! Вот только одна у тебя беда… один недостаток.

— Какой?

— Ты плохо подбираешь себе кадры. Мне так думается. Все, кого ты набрал — или некомпетентны, или ненадежны и предадут в самый удобный момент. Вот зачем ты говоришь лишнего в Овальном кабинете, прекрасно зная, что там стоит прослушка? Зачем хранишь эти записи, которые всплывут на импичменте? Ведь тебя уберут не за то, что кто-то там проник в штаб демократов, хотя все так и будут думать, что ты их послал. Доказать это они не сумеют. Тебя уберут за противодействие правосудию. Ты прикажешь руководителям ЦРУ и ФБР препятствовать расследованию Конгресса, вот на этом и погоришь. Обидно, Ричард… за твою страну обидно! Ты, один из лучших ее руководителей, сделавший больше, чем кто-либо, войдешь в историю как… Хитрый Дик, Безумный Монах и Железная Жопа.

— Что, именно так? — Никсон удивленно заморгал глазами — Железная Жопа? Мда хорошо, что не деревянная…

— Ага. И похуже были клички, только я их называть не хочу.

— Майкл… а зачем ты это делаешь? — Никсон остановился и посмотрел мне в глаза — Зачем тебе лично это нужно?

— Что именно? — внутри у меня похолодело. О чем это он?

— Зачем ты спасаешь именно меня? И что от этого ждешь? Денег? У тебя денег больше, чем у меня. В разы! И ты богатеешь день ото дня, будто Мидас. Все, чего ты касаешься, превращается в золото. Впрочем, это и понятно — ты же можешь предвидеть будущее, а значит… Но тогда — что? Власть? К власти ты не тянешься, иначе я бы это знал. Что ты хочешь? КТО ТЫ?!

— Ричард… ты веришь в бога?

— Конечно, верю! Я квакер! Как я могу не верить в бога?!

— Раз ты веришь в бога, значит, веришь и в бесов, и в ангелов, приспешников Бога Веришь?

— Верю… — голос Никсона внезапно охрип — ты хочешь сказать, что ты… ангел?! Или ты — бес?!

— Бес не стал бы предупреждать вас о катастрофах. Бес не стал бы предупреждать тебя о неприятностях — ему чем больше плохого в мире, тем лучше. Но и ангелом себя назвать не могу. Ты ведь знаешь, что я ничего о себе не знаю. Одной летней ночью я очнулся на дороге возле провинциального русского города. Я не знал, кто я такой, где нахожусь и что мне делать. Меня нашли милиционеры, по-вашему — полицейские. Отправили в клинику для душевнобольных, из которой я и вышел на свободу Михаилом Карповым. Это имя и фамилию мне дали в клинике, и с тех пор я так и живу Михаилом Карповым. А еще — мне в голову приходят мысли, картинки будущего и настоящего. И будто кто-то мне нашептывает — сделай то, сделай это… Я сильнее многих людей этого мира, быстрее их, у меня очень быстро заживают раны, моя память абсолютна — я помню все, что видел, что читал, что слышал и могу воспроизвести это без единой ошибки. Ко мне в голову приходят сюжеты романов — фантастических романов. И я переношу их на бумагу. И думаю, что эти романы мне были даны именно для того, чтобы я…

— Что именно? Что ты должен сделать? — Никсон забыл про свою трубку и смотрел на меня широко раскрытыми глазами — Зачем ты в этом мире?

— Может, я должен спасти человечество? — просто и без эмоций ответил я — Может, я… Мессия?

Никсон выдохнул, и застыл с потухшей трубкой в руках. Потом недоверчиво помотал головой:

— Вот так просто? Приходит ко мне Мессия и предлагает спасти мир? От чего, Мессия? От чего ты предлагаешь спасти мир? Что должно произойти?

— Ты будешь смеяться, Ричард… но я не знаю. Не знаю, и все тут! Не является ко мне бог в сверкающих одеждах, и не рассказывает о том, что именно я должен сделать. Просто я ЗНАЮ, что должен сделать то-то, и то-то. И когда делаю, оно… сбывается. Понимаешь? Сбывается! Озарение! Ты знаком с понятием «озарение»?

Еще бы он не был знаком с понятием «озарение»! Он же сектант, квакер! Я это знаю совершенно точно, как дважды два! А что у квакеров главное? Главное — это «озарение». Квакеры считают, что для того, чтобы общаться с богом, человеку не нужны священники, не нужны устаревшие обряды, таинства. Если бог хочет что-то сообщить человеку — происходит «озарение», и каждый, кто «озарился», может стать проповедником. И становится! Если убедит своих прихожан…

Анекдот есть… старый такой. Как дерьмо мамонта старый — окаменевший. «Петька подходит к Василию Ивановичу, и говорит: «Представляешь, Василий Иванович — вчера с англичанами в очко играл. Так один и говорит: «У меня двадцать одно!» А я ему. «Покажи!» Он так обиделся, говорит: «Как можно мне не верить?! Джентльменам верят на слово!» Вот тогда, Василий Иванович, карта мне и поперла!»».

Анекдот, конечно, глуповатый, хотя и смешной — уж кому-кому, а англичанам я лично никогда бы верить на слово не стал — удивительно брехливая и ненадежная нация, но этот анекдот показывает то, как квакеры относятся к «озаренным». Сказал, что тебя озарило — и все! Ты проповедуешь! Ты — глас божий! И все тебе внимают, ловя каждое слово… опять же — если ты убедил их в том, что это в самом деле озарение.

Никсон — квакер. И кому, как ни ему — верить в то, что некий Мессия постоянно «озарен» божьим провидением? А если еще эти озарения постоянно поддерживаются событиями, которые сбываются с точностью до малейших деталей…

В общем — сейчас я поставил на кон все! Я продумал, рассчитал, и если мой спектакль не сработает… то ничего больше не сработает. У искренне верующих людей есть одно слабое место, которое одновременно — их сильное место. Вера. С верой они могут преодолеть страшные лишения и даже страх смерти. И она же, вера, делает их слабыми, и тот, кто знает, как использовать веру в своих целях может заставить их делать все, что ему нужно.

Я знаю, что это цинично. Знаю, что наверное это неправильно — играть на вере искренне и глубоко верующего человека. Но другого пути у меня нет. Я нашел слабое место Никсона и буду в него бить. Вернее — уже ударил.

— Я верю тебе… Мессия! — Никсон посмотрел мне в глаза, и снова опустил взгляд — Что я должен сделать, чтобы сберечь страну, и… себя?

— В первую очередь — уничтожь все нелегальные записи, которые сделали по твоему приказу. Далее — сейчас я дам тебе имена, и ты сам решишь, что с ними делать. По Уотергейтскому делу… ах да, ты не знаешь — вот то самое проникновение в отель «Уотергейт» будет названо «Уотергейтским делом», и с него начнется твое падение. Итак, раздули Уотергейтское дело два журналиста из «Вашингтон Пост» — это Карл Бернстайн, и Боб Вудворт. Но самое главное вот что: они получали информацию от источника, близкого к тебе. Он проходит у них под псевдонимом Глубокая Глотка, фильм такой есть порнографический об оральном сексе. Почему они так назвали своего информатора — не знаю. Может гомосексуалист? Но это неважно. Важно то, что он сливает всю информацию о тебе, а информацией Глубокая Глотка владеет по высшему уровню.

— Кто?! Кто эта тварь?! — губы Никсона скривились, он даже оскалился, и превратился в свою копию: Никсона-зверя. Все-таки не врали те, кто называл его диктатором, способным на… многое. Очень многое! Впрочем — как и положено главе гигантского государства. Империи.

— Это заместитель директора ФБР Марк Фелт. Он собирает на тебя компромат и передает его репортерам. Мотив — он считает, что ты не должен использовать ФБР в своих политических целях. Но мой внутренний голос говорит, что он врет — просто за что-то тебя ненавидит. За что — тебе виднее. Может ты чем-то его обидел, может где-то перешел дорогу. Но факт есть факт — Фелт твой самый страшный враг. Именно он явился причиной твоей отставки. Пригрел ты змею на своей груди.

— Фелт! — Никсон выплюнул эти слова, как ругательство. Лицо его покраснело, губы кривились, и я даже слегка испугался — как бы удар не шарахнул президента! И тогда все прахом! Не знаю, как я сумею работать с его преемником… и кто им будет — неизвестно. В известной мне истории — это был Форд. Но форда поставил на место Никсона Конгресс…

— Ричард, успокойся… время еще есть! Главное ты предотвратишь — свою отставку. Ну а потом… все в твоих руках. Захочешь сберечь страну, повести ее к светлому будущему — послушаешь моего совета. Решишь оставить все, как есть… Человек сам кузнец своего несчастья. И ты уже в этом убедился.

— Ну что же… наши дамы без нас уже соскучились — Никсон вытряс пепел и несгоревший табак из трубки в небольшую красивую урну возле узорной скамейки — Майкл, ты можешь пару дней пожить в отеле? Само собой — на полном нашем обеспечении. И под нашей охраной. Мне нужно осмыслить все сказанное тобой, и возможно, у меня возникнут к тебе очень важные вопросы.

— Нет проблем… — подумав, ответил я, и улыбнулся — Должен же я помочь своему президенту?

Никсон серьезно кивнул, и мы пошли назад, туда, где под солнечными лучами светился купол всемирно известного, ненавидимого и любимого белого здания. Белого Дома.

Наш номер охраняли двое мужчин в штатском, которых я сразу же узнал. Нет, узнал не лично каждого, как «Петю», либо «Роберта», узнал — как класс. Или скорее — как вид деятельности. «Телаки», телохранители, «люди в черном» — это были они. Незаметные, ничем не примечательные, и опасные, как ниндзя. Такие всегда были, есть, и… будут есть. Потому что любой человек, добившийся какого-то успеха, обязательно ненавидим теми, кого «зажали», не дали продвинуться, не оценили по достоинству.

А еще — всегда найдется тот, кто мечтает прославиться любым, даже таким жутким, отвратительным способом — кто бы знал имя некого мерзавца, если бы он не убил Джона Леннона?

Эти двое мужчин прохаживались вдоль по коридору мимо двери нашего номера и кивками поздоровались с теми двумя, что шли за нами следом. Все четверо остались за дверью, когда мы с Ольгой вошли в номер, а наш сопровождающий (тот самый, Кирби) — последовал за нами.

— Отдыхайте, сэр… мэм! Если решите прогуляться по городу, вам стоит только сказать одному из охранников, что дежурят в коридоре, и вам предоставят автомобиль. Ну или решите прогуляться без машины — охранники последуют за вами. Сами понимаете, ситуация такова, что мы не можем оставить таких важных гостей без присмотра. Ресторан отеля, все, что в номере — в вашем распоряжении. Пейте, угощайтесь, все оплачивает принимающая сторона. А теперь я вас покину, чтобы не мешать вашему отдыху.

Кирби коротко, по-военному кивнул, и едва не печатая шаг отправился на выход. Помощник пресс-секретаря, ага… интересно, в чем он помогает? Патроны подает? От него воякой несет за версту! Кстати, чем-то похож на Тома Круза в роли майора, военного журналиста.

Наконец-то мы остались одни… Ольга со стоном плюхнулась в кожаное кресло, тут же уцепилась за туфли на невероятно высоких шпильках и снова простонав, сбросила их с ног.

— Ооо… какой кайф! Как можно целый день ходить на этих штуках?!

— Как ты выдержала? — усмехнулся я, и когда Ольга попыталась что-то сказать, приложил палец к губам, затем обвел рукой вокруг себя. Ольга кивнула, мол, «Поняла!».

— Тяжело было. Конечно, и президент, и его жена люди очень приятные, но я не привыкла к высшему обществу. Ну кто я такая? Дочь ювелира, журналистка, переводчица и секретарь! А эти люди делают историю! Мне рядом с ними было не по себе, чувствовала себя такой ничтожной, маленькой!

— А как тебе Пэт? Вы с ней ходили по дому, и что делали?

— Разговаривали. Она очень милая женщина. И кстати — очень образованная. Прекрасно разбирается в музыке, в литературе, а насчет кулинарии — так я заметила, что у американских женщин вообще культ кулинарии! Пэт прекрасно готовит и разбирается в блюдах! Я раньше думала, что американки только готовое едят, разогревают, а получается — нет, готовят, и даже очень любят это дело. Пока в Америку не приехала — ничего о ней не знала, кроме того, что писали в газетах. Мне казалось — американцы все тупые, злобные, только и думают, как навредить советским людям. А знаешь, что оказалось? Им наплевать. Им вообще на все наплевать — кроме своей семьи!

— И денег — усмехнулся я.

— И денег, да. Но в первую очередь — семья. Кстати, в этом они ничуть не отличаются от нас, русских!

Я взглянул на Ольгу, улыбнулся, но ничего не сказал. Однако Ольга поняла:

— Мы все здесь русские, шеф! Какой бы нации, роду-племени мы ни были, мы русские! Разве вы это не поняли? Американцы воспринимали и воспринимают нас русскими! Более того, мы сами себя воспринимаем только как русских! Посмотрите вывески на Брайтоне. Посмотрите, как общаются обитатели Брайтона. Они говорят только на русском. Я знаю людей, которые за несколько лет проживания с США выучили всего несколько слов на английском! Клянусь, это правда! Им просто не нужно. Они живут в своей маленькой Одессе на Брайтоне, и ругаются, что официант в кафе не может как следует выучить русский язык! «Я столько лет хожу в это кафе, а этот дурачок до сих пор не смог как следует выучить русский язык!»

Она так смешно изобразила неизвестную мне старушку, с таким сочным одесским говором, что я расхохотался. Хохотала и она, звонко, запрокидывая назад голову. Это выглядело очень красиво… платье поднялось далеко выше колен, до самой границы чулок, стройные ножки обтянутые кружевными чулками смотрелись просто отпадно!

Мда… меня даже слегка заколбасило… приступ желания возник из ничего, и я поспешно сед попрямее, что возбудившаяся часть тела не совершила предательство и не выдала мое острое желание.

— Ну что будем делать дальше? — спросил я, с трудом отводя взгляд от бедер Ольги — Может, сходим в город? Прогуляемся?

— Как скажете! Только я переоденусь, ладно? — Ольга покрутила в воздухе руками, затянутыми в перчатки — И попроще. Только как бы драгоценности не поперли… Кстати, Пэт очень хорошо отозвалась о купленных вами драгоценностях. Сказала, что со вкусом подобрано, и что в отличие от ее мужа вы знаете толк в красоте. И что она мне немножко завидует.

Ольга вдруг осеклась, а я недоуменно поднял брови — Ив чем завидует?

— Не знаю — Ольга вдруг покраснела, поспешно натянула подол платья на колени и засобиралась — Пойду переодеваться? А потом вы, ладно? Хотя, что вам переодеваться — только куртку надеть. Это мне вот надо думать… а можно я просто надену джинсы? И свитер?

— А если мы захотим зайти в ресторан: как ты будешь себя чувствовать в свитере и джинсах?

Ольга задумалась и фыркнула:

— Вот умеете вы испортить настроение, шеф! Придется надевать что-то поприличнее!

— Ну есть же у тебя брючной костюм… очень элегантный! И ты в нем смотришься просто отпадно! Так его и надень!

— Правда, он мне идет? — Ольга снова покраснела, и вдруг в сердцах сплюнула — Тьфу! Дурацкое лицо! Оно вечно меня выдает! Я постоянно краснею, и ничего не могу с собой поделать!

— С годами пройдет — успокоил я, и грустно улыбнулся — В детстве все краснеют. А потом перестают. Я лично если только от выпитого покраснею… да и то, больше бледнею. Ладно, иди, наряжайся. На ноги только не надевай эти страшные штуки. Они красивые, конечно, но во-первых еще только март, вечером холодно, а во-вторых… сама понимаешь, что во-вторых. Береги ноги. Теплые туфли надевай!

Ольга скрылась в спальне, я посмотрел ей вслед, потом на диван в гостиной и подумал о том, что лично я буду спать в спальне. Начальник я, или не начальник? А она пускай как хочет…

Потом поднялся, пошел к двери номера, выглянул — в коридоре «прогуливались» двое телохранителей, что прибыли со мной (двое других куда-то исчезли), я жестом подозвал одного и попросил:

— Вы не могли бы вызвать нам машину? Мы бы хотели съездить в ночной клуб.

Мужчина помедлил секунду, и тут же кивнул:

— Да, сэр, конечно. Машина будет подана через десять минут.

— Замечательно. И тогда еще вопрос: подумайте, куда в Вашингтоне лучше съездить, чтобы клуб был интересным, со стриптизом, не слишком чопорным и не слишком ковбойским. Чтобы посмотреть красивые танцы, но и чтобы не было всяких там пушеров и…

— Я понял вас, сэр! — снова спокойно кивнул мужчина — Отвезем.

— Тебя как звать? — спросил я, разглядывая простое, незаметное лицо парня. На вид ему было лет тридцать — чисто выбритый, спортивный, пистолеты в подмышках почти не проглядывались — костюмы сшиты великолепно. Эти парни — копия наших парней из «девятки», то есть из девятого управления КГБ. Охрана высшего руководства страны. Вообще-то это круто, президент предоставил мне свою собственную охрану, как особо важному лицу.

Вернувшись в номер обнаружил… ничего особого не обнаружил. Ольга еще возилась в спальне, и я не стал ее беспокоить. И правда, мне нечего особо стараться наряжаться — все, что мне нужно на меня уже надето.

Странное ощущение у меня сегодня весь день — будто чего-то не хватает. Ну вот не пойму чего именно, и все тут! Стараешься вспомнить, и никак! Даже заедает… бывает такое — замкнет, и не можешь вспомнить какое-то слово. Ну хоть убей — не вспомнишь его, да и все тут!

Сел, расслабился, стал вспоминать сегодняшний день… людей… события… Вот охранник… у него специально сшитый костюм… черт! Вот оно! Оружие! Я безоружен, и вот чего мне не хватает — пистолета!

Хе хе хе… дожил! Отсутствие оружия воспринимаю как отсутствие… хмм… носков? Трусов? Ага… как без трусов — будто голый вышел!

Мда… вот я… озверел! Без ствола скоро и в туалет сходить не смогу! Нет, надо с этим делом завязывать. Пора и телохранителей нанять, и охрану нормальную. Хватит уже самому ходить, как ковбой с дикого запада. Хватит пристегивать нож к предплечью — я не разведчик спецназа, не диверсант! Уже не диверсант…

— Я готова! — прервала мои мысли Ольга, выпорхнув из спальни и поворачиваясь вокруг своей оси — Как я выгляжу?

— Прекрасно выглядишь! — искренне похвалил я, и пошел за своей «аляской».

Ольга в самом деле выглядела замечательно в своем бежевом коротком пальто. Рядом с ней я буду смотреться чужеродным элементом. Чем-то вроде охранника. Тем более что кроме «аляски» на мне присутствовал еще и черный берет, по типу военных.

Что греха таить — люблю я береты. Почитай больше полжизни я проходил или в беретах, или в банданах. Привычка-с… Короткая борода, черный берет, Аляска… ну настоящий Че, да и только! Хе хе…

Кстати, черт подери, точно! Я похож на Че Гевару! С этой бородой — ну вылитый Че! Только звезды нет на берете! Да волосы не длинные, как на той знаменитой фотке!

Хмм… впрочем — борода у него какая-то клочковатая, и не растет как следует (сразу видно индейскую кровь), и берет он носит не так, как я привык — я берет на бок, а у него прямо надет. И вообще… до Че мне ох, как далеко. Я не фанатик идеи. Я что-то вроде Штирлица — хитрого, мудрого, изворотливого. Надеюсь. А вот Че — тот пер напролом! Поднялся в атаку, и понеслось! Потому и плохо кончил…

Но не мне его судить. Че мне всегда был симпатичен, хотя и знаю старое-престарое изречение: «Не сотвори себе кумира». И если быть точным, звучит это высказывание так: «Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, что на земле внизу, и что в воде ниже земли.»

Не был Че ангелом во плоти. Впрочем — бесом он тоже не был. А люди, которые борются за идею и не думают о своем благе мне «богатею и стяжателю» всегда очень нравились. Противоречие, точно. Но я же просто человек… увы, не ангел божий. Хотя возможно что и Мессия. Хе хе…

У дверей отеля нас уже ждал белый лимузин (вот точно прикуплю себе такой!). Швейцар предупредительно открыл перед нами дверь отеля, потом дверь машины, и я чуть задержавшись, дал ему доллар. Нарочно наменял налички для всяких таких случаев, когда доставать чековую книжку просто глупо.

В этом времени без налички — никуда. Крупные покупки — да, чеком, но мелкие… не выписывать же чек на сто баксов? Кстати, чем-то похоже на российские 90-е годы, когда все бегали с толстыми пачками бабла в своих карманах. Сейчас у меня в кармане лежало три тысячи баксов купюрами от доллара до полтинника. Точную сумму даже не знаю — три с чем-то. Вполне хватит на разграбление Вашингтона. Еще десятка лежала в сейфе номера — перед уходом положил, рядом с драгоценностями Ольги. Хоть охрана у номера все равно останется, но пусть лежат ценности в сейфе… мне так спокойнее.

Кстати, я так до конца и не понял — зачем охраняли мой номер, если меня там не было. И охраняли ли они? Может устанавливали прослушку, да уйти не успели? Хотя… скорее всего прослушка уже давно в номере стоит. Заранее посуетились. Не удивлюсь, если прослушка имеется и на нашей одежде, хотя в этом совсем даже не уверен — нынешний уровень развития электроники не позволяет сделать микрофоны подслушивающих устройств размером с булавочную головку — как в моем мире, в моем времени. Но я в этом не уверен, а потому — лучше поберечься. И кстати — надо завести себе аппарат для определения наличия микрофонов прослушки.

Кстати сказать, двое охранников, что были возле номера — с нами в лимузин не сели, хотя я и ожидал что один усядется к водителю, другой к нам с Ольгой. Видимо это было не положено уставом охранной службы — если такой устав у них есть. Оба загрузились в автомобиль наподобие обычного полицейского, но не имеющий никаких отличительных знаков. Скорее всего — оперативная машина с усиленным движком и возможно даже — с броней. Кстати, белый лимузин как мне показалось тоже был не прост — точно, броневик. Уж больно мягко и как-то… тяжело он шел. Хотя в движке линкольна и чувствовалась скрытая мощь — сопел он неслабо.

Ехали мы недолго — минут пятнадцать, и скоро наш лимузин остановится возле угла большого здания, на первом этаже которого горела вывеска какого-то ночного клуба — я рассматривать эту вывеску не стал. Привезли, и привезли. И слава богу.

Гардероб принял наши пальто, администратор, мужчина лет тридцати провел нас поближе к сцене с шестами, усадил за столик (маленький такой, как игрушечный), подозвал официантку и та подала нам две книги меню. После ужина у Никсонов есть не особо хотелось, но… не сидеть же с пустым столом? И глупо, и так не принято. Надо хоть что-то заказать.

Заказал бутылку шампанского (уже в привычку входит?), мороженого, пирожных (Ольга укоризненно помотала головой — ну да, женщины и диеты — друзья навеки!), взял и бокал пива — себе. Давно пива не пил, так почему бы и нет? Подумал, и заказал еще два хорошо прожаренных стейка. Чего-чего, а в Америке стейки жарить умеют, и порции у них не такие у нас, будто украли и едва убежали! Тут — стейком наешься от пуза. Ну и к стейкам — хрустящую картошку фри, кудыж без нее?

Уже когда официантка отходила от стола с заказом, вспомнил и заказал еще кувшин апельсинового свежевыжатого сока — со льдом. Люблю я пить фреш со льдом, есть такая слабость. Да и Ольге попить скоро захочется.

В зале пока можно сказать что и пусто. Занято половина столиков, много мест у барной стойки, танцпол тоже свободен. Место для музыкантов пусто, лежат инструменты, и похоже, что музыканты все настроили, но пока что ушли со своего рабочего места. На сцене — тоже никого. И где танцующие одалиски? Где этот самый разврат, подогреваемый желтым дьяволом капитала?

Вдруг вспомнился старый анекдот, как в советское время, в семидесятые годы, делегацию рабочих с какого-то завода возили во Францию. И там сводили на стриптиз. И вот приезжает одна женщина из делегации домой, а муж, который с ней не ездил, ее спрашивает:

— И как там все было? На стриптиз водили? Действительно ли это такое отвратительное зрелище?

Жена подумала, и говорит:

— Хочешь, покажу?

Мужик согласился, тогда она включает телевизор и под музыку какого-то из балетов начинает раздеваться. А раздевшись до трусов и лифчика — поднимает ноги, пытаясь изобразить канкан.

Муж смотрел, смотрел, вздохнул, и говорит.

— Даа… действительно — гадкое зрелище!

Я улыбнулся, Ольга недоуменно на меня посмотрела, и тогда я рассказал ей этот анекдот. Девушка прыснула со смеху, и мы вместе посмеялись. А потом я поймал официантку, пробегавшую мимо и выяснил, что все будет, и совсем скоро — через пятнадцать минут. Будет живая музыка, будут танцующие одалиски и совсем даже без одежды. Оказывается, тут есть эротические танцы, и не только одни девчонки. Что-то вроде балета, только… голышом. Ну что же, посмотрим, помешают ли танцорам их… хмм… ну понятно.

Принесли шампанское, пиво, принесли пирожные и мороженое. Ольга сразу же занялась фисташковым мороженым, а я принялся разглядывать публику. Давно уже не занимался этим интересным делом. Почему интересным? Да потому, что это сродни разгадыванию кроссвордов: сидишь, смотришь на людей, и пытаешься определить — кто они по-жизни, чем занимаются, как живут. Это на самом деле интересная штука! Я любил иногда вот так усесться за столиком в каком-нибудь кафе в центре города, взять бокал пива, соленых фисташек и смотреть на прохожих. Вот идет женщина лет сорока. Плащ, видавший виды, но когда-то он был модным и дорогим. Скорее всего — женщина знала лучшие времена, и сейчас у нее серьезный кризис. Куда спешит? Скорее всего по делам, заработать немного денег. Муж без работы, а может и запил, и ей приходится выкручиваться по жизни самой. Детей надо одевать, обувать, и будущее туманно и безнадежно.

А вот стайка девчонок — хохочут, яркие, как с картинки, им лет по четырнадцать, самый возраст для безумств и глупостей. Вырвались на свободу, сейчас пойдут в Мак и будут там зависать, хихикая с мальчишками. Хорошо! Молоды, здоровы, и впереди — все только лучшее!

И вот так — каждого прохожего, пытаешься его понять, прочувствовать… придумать его историю. Профессиональная деформация, точно. Писатель… он всегда — писатель.

Загремела музыка. Вот, наконец, и музыканты. Исполнили что-то бравурное, я так и не понял — что именно, какую-то помесь джаза и кантри, видимо свою импровизацию. Потом начали играть откровенное кантри, вполне приличного уровня и даже красиво. Я так-то совсем не против кантри, скорее наоборот — нравится, но мне немного странно, что кантри играют в ночном клубе. По мнению человека из 2018 года кантри и ночной клуб несовместимы так же, как корова и седло.

Играли минут двадцать, и пока играли — нам принесли стейк. Хороший стейк! Честно сказать, я не знаю, как в будущем Америки готовят такие стейки — остались ли они такими же сочными, поджаристыми, мягкими? Или все испортилось, как к примеру те же автомобили, ставшие ломучими, ненадежными? В 2018 году я не был в Америке, и не ел американские стейки. А вот здесь сподобился, и свидетельствую: эти стейки — лучшие стейки в мире!

Мы принялись за мясо, и тут на сцену вышла первая девушка-стриптизерша.

Мне, человеку будущего, зрелище извивающейся у шеста полуголой девушки было не то что знакомо… честно сказать — я просто равнодушен. Да стоит открыть браузер, ткнуть курсором и написать: «Эротические танцы обнаженных девушек» — и тебе выдаст СТОЛЬКО, что глаза разбегутся смотреть! Девушки — любых «калибров» и цветов, и танцы — от самых безобидных, можно сказать спортивных танцев, до абсолютной порнухи, принародных совокуплений.

Но этот мир можно сказать еще девственен, и девушка в тонких трусиках, врезавшихся в попу вызывает гораздо больше интереса, чем в 2018 году изображенный в подробностях половой акт десятка оголтелых свингеров. Особенно должно быть интересно — девушке, которая выросла в Советском Союзе, и в Америке по большому счету ничего особо и не видела — кроме того же Брайтона с его атмосферой маленькой Одессы.

Кстати, порнуха здесь в США есть — ее снимают, показывают в специальных кинотеатрах, и желающий спокойно может посмотреть самое что ни на есть крутое порно. Та же самая «Глубокая глотка» (Брежневу очень нравился этот фильм, он смотрел его неоднократно — по свидетельству современников) снят именно в это время, не зря ведь своего осведомителя Фелта назвали по прозвищу героини этого фильма. Он существует. Но не для всех. Уж Ольга-то точно не ходила по таким кинотеатрам — я вижу это по ее лицу. Она даже есть перестала — застыла, глядя на то, как обнаженная девушка с наклеенными на сосках висюльками крутит задом, и глаза Ольги расширены то ли от удивления, то ли… ей интересно?

— Ты как? — не преминул осведомиться я, накрыв ее руку своей ладонью.

Ольга руку не убрала, куснула нижнюю губу, будто раздумывая, что ответить, а потом вдруг выдала с игривой улыбкой:

— Классно! Красивая девушка! Хотите, сознаюсь? Стыдно сказать, но я сижу, и прикидываю — смогла бы я вот так, свободно, не стесняясь своего тела кружиться вокруг шеста? Практически голая! В этих смешных трусиках! И меня… все рассматривают, вожделеют!

— Тебя это возбуждает? Ладно, ладно — можешь не говорить. Просто я где-то прочитал что женщин нередко возбуждает, когда кто-то видит их обнаженными, или еще круче… хмм… в процессе. Ну ты… понимаешь, да?

— Это вам надо спросить у вашей подруги, возбуждает ее, или нет, когда кто-то видит ее в процессе? — хихикнула Ольга, и я вдруг понял — она набралась шампанского! Полбутылки уговорила, не меньше! Видимо сбрасывает стресс после нашего обеда с Никсонами, оно и понятно. Но вообще-то интересно, я ее еще ни разу не видел пьяной. И кстати — можно теперь и поговорить! Хе хе хе… что у пьяного в уме, то и на языке.

— Сьюзен очень возбуждается, когда на нее смотрят в процессе — усмехнулся я, и подмигнул Ольге. Но та, расхрабренная выпитым шампанским, совершенно не смутилась.

— Вы ее любите? Ну… Сьюзен? Она красивая, холеная.

О как! Значит у нас начался вечер откровений! Ну что же… поговорим. Выясним, кто есть ху. Почему бы и нет? Мы проводим вместе столько времени, а я до сих пор не удосужился поговорить со своей помощницей по-душам. Нет, так-то мы с ней не раз говорили «за жизнь», она рассказывала о своем прошлом, о семье, но это она рассказывала. О моей жизни Ольга не спрашивала ни разу. И уж тем более — о таких интимных делах.

— Простите! — вдруг спохватилась Ольга и закусила губу — Я не должна была вас спрашивать о… таком!

— Да ничего страшного — отмахнулся я, глядя на сцену, на которую вышла очередная девушка. Миленькая, и… очень похожая на Ольгу — Кстати, смотри, какая девчонка! Ну копия — ты! Похожа, правда?

Ольга критически осмотрела девушку, улыбнулась.

— Это из-за прически «каре». А так — ничего общего. У нее грудь висит, а у меня крепкая грудь. И попа у нее большая, мне кажется непропорционально большая по сравнении с ногами! И животик торчит! А у меня плоский животик! Его даже роды не испортили! Вот!

— Раскритиковала! — шутливо поморщился я — Теперь я на нее смотреть не хочу! Вот у вас, женщин, экий въедливый глаз! Ну все рассмотрите!

— А еще — у нее целлюлит! А у меня — нет! — мстительно добавила Ольга, хихикнула, глотнула из бокала шампанское и посмотрела на меня туманным, влажным взглядом — так вы ее любите? Эту Сьюзен?

— Мы друзья — пожал я плечами, не глядя на Ольгу — нам приятно быть вместе, заниматься сексом. Я могу с ней откровенно поговорить обо всем. Ну вот представь себе… хмм… девушку, подругу, с которой ты может поговорить обо всем, не выбирая слов, обсуждая любую, самую что ни на есть интимную тему. Да еще ты можешь с ней заняться сексом. Представила?

— Неа… — снова хихикнула Ольга — Я никогда бы не смогла заняться сексом с девушкой. Даже не представляю, как это… Я вам сознаюсь… у меня и мужчина-то был в жизни всего один, мой муж… да и с ним мы почти… хмм… в общем, какие девушки?

— Да я не о том! — меня честно сказать пробивало на смех. Точно, наклюкалась! Но как это там говорится? Леди не может быть пьяна, леди навеселе! Вот и Ольга сейчас была — ох, как навеселе! Хе хе…

— Я о том, что Сьюзен для меня друг, с которым можно еще и заняться сексом! Без всяких обязательств, без какого-то напряга вроде: «Давай поженимся!», и все такое. Понимаешь, Оля… после того, как меня покинула моя подруга, можно сказать предала, я не готов к серьезным отношениям. Не могу сказать, что я ее любил так, как… в общем — не могу сказать, чтобы у нас была такая уж жаркая любовь, но что-то такое между нами было. И вот.-.что получилось. Понимаешь?

— Понимаю! Сучка она! Я бы ей волосы повыдрала! Я бы никогда вас так не предала! Никогда! Так нельзя! Даже когда мой бывший муж мне изменял, обижал меня, и то я не бросилась во все тяжкие! Хотя мне и предлагали! Главред так и намекал, мол, и карьера у меня пойдет, и все такое! А я его послала! И еще подкатывали… всякие. И с серьезными намерениями — тоже. Но я без любви не могу! Не могу, и все тут! Смешно, конечно… я не современная. А в Америке все вообще просто — для них переспать с девушкой, это как гамбургер съесть. Но я советская девушка! Я не такая!

Ольга в своем возбуждении была очень красива. Щеки пунцовые, глаза блестят, волосы слегка растрепались — в полутьме клуба выглядит вообще потрясно.

— Кстати… а к нам приходили — вдруг невпопад сказала она — И к папе, и ко мне.

— Кто?! — насторожился я, уже понимая, кто именно приходил.

— И наши, и… местные — потупив взгляд ответила Ольга — Наши хотели, чтобы я все им сообщала о вас, рассказывали, что вы очень важный для родины человек, и что я должна содействовать вашей безопасности. Докладывая им все, что услышу, все, что увижу. А за это мне вернут гражданство СССР — если я захочу — и в любой момент я смогу вернуться на родину. Мне предоставят место в крупной газете, и возможно — я буду даже работать здесь, освещая американскую жизнь.

— А здешние что предлагали? — усмехнулся я.

— Всякие блага — тоже улыбнулась Ольга — за то же самое. Даже перечислять не хочется. Тоже в газету, тоже вести колонку, тоже поддержку и всяческие плюшки. Главное — время от времени писать им доклад и отсылать по нужному адресу.

— Убить не предлагали? — без улыбки осведомился я.

— Убить?! — Ольга вытаращила глаза — Нет, конечно! А что, и такое могли?!

— Еще как могли — вздохнул я, и перед глазами всплыло миленькое детское личико.

Ниночки. Ах, Ниночка, Ниночка… ну на кой же черт ты это сделала?! Впрочем — чужая душа потемки, особенно если это женская душа…

Отправить