Глава 5

— Иди сюда, быстро! Бегом! Снимай это!

Я указал на тряпочку, которая когда-то была моими относительно чистыми трусами. Эта тряпочка сейчас не очень уютно устроилась на бедрах толстенной девахи со здоровенной тарелкой в губе. Трусы врезались в жирную плоть, и при взгляде на девку я вспомнил гусеницу с ее перетяжками на толстеньком брюшке. Отвратительно!

Девка, испуганно оглядываясь на меня стянула трусы, опустилась на колени и встала ко мне задом, видимо решив, что великий белый колдун с грозно торчащим нефритовым жезлом, как его называют китайцы, решил тут же попользовать девицу, прямо не отходя от кассы. То есть от жертвенного столба, на котором все еще висела выпотрошенная старая колдунья (Отвратная картина! Стараюсь туда не смотреть, но…взгляд возвращается и возвращается! Бррр)

Зрелище это было таким отвратительным, что меня едва даже не затошнило. Нет, не от вида мертвой колдуньи — от вида розово-черной задницы, поднятой кверху в готовности исполнить любые мои колдунские причуды. Ну а что касается старой колдуньи…печально, конечно. Честно сказать, я уже к ней как-то и привык. Уже и за «свою» ее держал…

— Иди отсюда, дура! — не удержался и пнул толстуху в зад. Она не упала, мой пинок только лишь придал ей энергии и с визгом, мотая губной тарелкой девка скрылась за ближайшей хижиной.

Я поднял мои трусы — брезгливо, двумя пальцами — повертел их в воздухе и отбросил в сторону. Черта с два я их надену! Лучше штаны на голую задницу натяну! Еще заразу какую-нибудь подцепишь от этих засаленных трусилей.

Кстати, насчет штанов…

— Эй, Дамбадзу! Где моя одежда! Найди ее! — крикнул я колдунье, о чем-то говорившей с вылеченным мной колдуном, и та с готовностью завопила куда-то вдаль, усиленно размахивая руками и едва не подпрыгивая на месте. Через пять минут штаны и рубаха лежали передо мной на земле, не очень чистые, но зато целые. Тут же был и ремень, и носки (грязные, как черт знает что!), и ботинки со следами грязных ног в светлом нутре. Между прочим — итальянские ботинки, я за них десять штук отдал. Да и штаны не с помойки взяты — лен и хлопок.

— Дамбадзу, я хочу вымыться — глянул я на колдунью, с видом преданной собачонки ожидавшей моих приказаний — И мне нужно постирать эти носки! И рубашку! И штаны! Мыло у вас есть?

Мыло у них было, но было еще и очень хорошее заклинание, которое на самом деле вмиг сделало мою одежду чистой, как в момент рождения.

А вот вымыться мне пришлось самому. Воду натаскали из мутной реки Омо, которая протекала в сотне шагов от деревни, и скоро я уже мылся — отфыркиваясь и с наслаждением намыливая свою давно не мытую голову. Ну да, желтой грязной водой особо не намоешься, но и это хорошо, когда у тебя нет ничего иного. Вообще ничего. Все познается в сравнении.

Вымывшись, оделся и наконец-то почувствовал себя человеком, а не жертвой для адского жертвоприношения. Вот теперь можно и пожить!

— Дамбадзу, когда ты меня отведешь туда, где бывают фаранджи? — спросил я, усаживаясь на отполированный задами пенек, который любезно мне подставила одна из девушек прислуги.

— Лучше выйти завтра, Великий! Завтра с утра и пойдем!

— Если мы завтра пойдем, то придем к вечеру. Вечером фаранджи не будет. Значит, мне придется ночевать в той деревне. А я этого не хочу. Хватит мне уже мурси, я вами сыт по горло!

— Но если мы выйдем сейчас, то придем только ночью! И на нас могут напасть! Великий, мы дадим тебе лучшую хижину, ты отдохнешь, поешь, поспишь, а на рассвете мы выйдем! Сегодня нам еще нужно похоронить мертвых. А вот завтра…

— Вы их чего…есть будете? — с опаской осведомился я — Ну…мертвых?

— Нет, не будем — не удивилась колдунья — просто положим в могилы, я прочитаю молитву богам, и мы справим траурный ужин. Ну и…все! Великий, ты хочешь поесть? Что тебе приготовить на ужин?

Я хотел попросить сварить мне бульон, но тут же осекся. Ну его к черту, этот бульон! Чего доброго, сварят…не то что нужно. Старую колдунью, например. И поди-ка, отличи ее на вкус от мяса зебу! Нет уж, пока я у мурси — ничего мясного, обойдусь и кашей с маслом. И этим их чертовым кофе. О чем я тут же сообщил лоснящейся на солнце колдунье.

Обедали мы с ней вдвоем. Второй уцелевший колдун куда-то подевался, и я не стал спрашивать — куда именно. Какая мне разница? Зря я его вылечил, надо было все-таки башку ему разбить. И этой чертовой толстухе-колдунье! Вообще-то это она выпотрошила старуху, и при этом радостно хихикала. И неважно, что насколько я понял у них со старушенцией давние-предавние счеты. Даже когда ты убиваешь врага, не надо уподобляться всяким там маньякам — убил, да и ладно! Но не пытай, не радуйся мукам казненного!

Колдунья оказалась словоохотливой, и весь обед занимала меня «светскими» разговорами — например, спрашивала, откуда я прибыл в эти места, каким способом и с какой целью. Я отвечал уклончиво, почему-то мне не хотелось, чтобы местный люд знал о том, как я лоханулся, попав в ловушку. Постепенно баба от меня отстала и наконец-то замолчала.

Уже когда перешли к забористому местному «кофе», я вдруг обратил внимание на молоденькую девчонку, которая нам и прислуживала. Я не умею на глаз определять возраст местных «красоток», негроидный тип лица мне абсолютно незнаком — я всех местных аборигенок отношу только в две категории: «молодая» и «старая». У молодой груди или торчат, или не до конца обвисли, у старой вместо грудей две болтающиеся тряпочки, ну и морщины на лице. Если это лицо не закрашено белым и его можно разглядеть. А если вспомнить, что досамой старости эти бабы носят дурацкие тарелки…как определить возраст девицы? Лица-то как такового нет! Безумная вытянутая морда вместо лица!

Почему я обратил внимание на эту девчонку — вначале и сам не понял. Девка, как девка — груди торчат (совсем маленькие, видно, что молоденькая), тело раскрашено белым (эдакий снеговик), волосы сбриты напрочь (тут все женщины практически лысые).

Совсем голая — так здесь в таком виде ходят процентов восемьдесят населения. Фаранджи рядом нет, так на кой черт утруждать себя ношением красивых тряпок? Вот автомат Калашникова — это да, нужно. А набедренная повязка — зачем? Тем более что под краской совсем ничего не видно, все равно как и одеты.

Но вот что-то привлекло внимание, да и все тут! Я даже задумался — что со мной такое? Чувствую, что-то не так! Попивая «кофе» подзываю девчонку:

— Эй, ты, иди сюда!

Девчонка с готовностью, рысью подбегает, плюхается передо мной на колени склонив голову. Поза полной покорности. Колдунья рядом со мной вдруг замолчала, перестала задавать вопросы и будто притаилась. Тоже интересный признак! А я рассматриваю девчонку, пытаясь понять — почему вдруг она меня заинтересовала. Нет, никаких сексуальных позывов, хотя фигура у нее очень даже неплохая — девка рослая, длинноногая, фигуристая.

И вдруг понимаю:

— Протяни руки! Покажи ладони!

Девчонка так же с готовностью не поднимая голову протягивает мне руки, и я вижу! Ладони у нее розовые, как и у всех аборигенов — как ни странно, ладони и подошвы ступней у всех негров розовые, можно сказать «белые». Но выше, запястье — у всех здешних черное до черноты ваксы (утрирую, конечно, но некоторые мурси просто угольно-черные!), а у этой…загорелое! Не черное, как у всех негров, а именно загорелое!

— Подними голову! — командую я, девчонка выполняет команду, и…едва не охаю — глаза у девицы…синие!

— Ох ни хрена себе! — бормочу я по-русски, и колдунья, сидящая рядом со мной вопросительно на меня, смотрит. Похоже опасается — вдруг я колдую? А это слова заклинания?

— Тебя как звать? — спрашиваю я у девчонки, не обращая внимания на колдунью, почему-то сделавшуюся очень хмурой, даже злой.

— Мое имя Алала — тихо сказала девочка и снова опустила голову.

— Это моя девчонка! — вмешалась колдунья — Она из фаранджи. Она мне прислуживает. Ее отца убил Чуквуемека. Он встретил отца и мать Алалы у реки, и стал требовать отдать хорошие вещи, потому что они пришли на его землю. Ее отец оттолкнул Чуквуемеку, и тогда тот его застрелил. Мать Алалы тоже не хотела ничего отдавать, и ударила Чуквуемеку, тогда он и ее убил. Алала была маленькая, почти не ходила — она сидела у матери на спине в большой сумке. Они приехали на машине без сопровождающего. Чуквуемека забрал все вещи, и забрал Алалу. Тогда она еще не была Алала. Часть вещей он пожертвовал богам — отдал мне. Отдал и Алалу — он хотел, чтобы я принесла ее в жертву Демону Смерти. Но я решила, что пусть она мне служит. Алала слабая и некрасивая, она болела. Я ее лечила. Алала выжила. Теперь она служит мне, но, наверное, я все-таки при несу ее в жертву — совсем бесполезная. А может продам в Аддис-Абебу, в публичный дом. Я попросила мужчин, они ее научили их ублажать, но говорят — у нее и это плохо получается. Я ее била, но и это не помогает. Глупая! Фаранджи!

— А как же власти? — спросил я непослушным языком. Мне очень хотелось сломать колдунье шею. Но эта тварь даже не поймет — за что я ее придушил. Для этих аборигенов все обыденно и нормально. Да, контраст — автомат Калашникова и голые зады, рабство и все, что с ним связано. Но это Африка! А тут все может быть, в этой самой Африке.

— Что власти? — не поняла колдунья — Ты имеешь в виду власти в Аддис-Абебе? Они сюда не лезут. Это наша земля! Захотим — заберем вещи, захотим — убьем! Никто не смеет ходить к нам без спроса!

— А куда тела дели? Ее родителей — я посмотрел на Алалу, так и стоявшую передо мной на коленях и похожую на белое изваяние — И машину.

— Машину продали человеку из Аддис-Абебы — невозмутимо пожала плечами колдунья — Остальные вещи в деревне. А мертвецов покидали в реку. Крокодилы сожрали. Фаранджи не могут ходить на нашу землю! Если, конечно, это не Великий Колдун! (Поклонилась мне)

— А как бы мне увидеть этого Чуквуемеку? — как можно спокойнее спросил я, стараясь не выдавать своих чувств — Он здесь, в деревне?

— Здесь — снова пожала плечами колдунья — Только зачем тебе его видеть? Я могу сказать, чтобы его выкопали, но…как скажешь, Великий! Ты хочешь взять его жир для колдовства?

— Он что, мертвый? — понял наконец я.

— Ну…да! Ты же его и убил! — улыбнулась колдунья, обнажая удивительно белые зубы — А тебе что, понравилась Алала? Хочешь ее? Она же ведь из фаранджи, должна тебе понравиться. У нее некрасивые голубые глаза, и она слишком светлая. Но это уж как кому нравится! Она не забеременеет, я наложила на нее заклятие, так что можешь не опасаться. И дурной болезни у нее нет — я тоже ее закляла. Я ее иногда гостям отдаю, некоторым мужчинам нравится. Рабыня-фаранджи не у всех есть, некоторые любят странное. Эй, Алала, иди и вымойся как следует! Пусть Великий на тебя посмотрит!

Девушка вскочила и убежала, прежде чем я что-то успел сказать, а колдунья посмотрела на меня, улыбнулась и добавила:

— Хочешь — забирай ее. Будет твоя рабыня. Могу и еще девушек тебе подарить. Фаранджи-рабынь больше нет, но есть другие, хорошие девушки!

— Я хочу увидеть все вещи, которые были на родителях Алалы! — твердо заявил я, отставив чашку с остывшим кофейным супом.

— Все вещи? — сразу потухла колдунья, помолчала, через несколько секунд добавила — Это долго собирать. Мне надо обойти хижины, сказать людям. Ты возьмешь вещи себе?

— Вообще-то это вещи Алалы — буркнул я, и тут же добавил — Еще не знаю. Все вещи! И самое главное — документы! Банковские карты. Все, что есть!

Колдунья тут же унеслась исполнять распоряжение Великого (чувствую себя чем-то вроде фараона), но прежде чем появились первые вещички несчастных фаранджи, убитых больше десяти лет назад, передо мной предстала эта самая Алала — без краски на лице и теле, в своем так сказать первозданном виде. И я этак слегка охренел. Это ее местные уродцы называют некрасивой?! Хмм…нет, ну так-то понятно, что критерии красоты у всех народов разные. И у тех, кто больше напоминается обезьян-переростков красивыми будут именно те, кто похож на этих самых обезьян. Но…неужели нет какого-то универсального идеала красоты? Наверное, все-таки нет. Существо, максимально приспособленное к условиям жизни в определенном месте вселенной естественно будет считаться красивым среди своих соплеменников, даже если оно походит на огромную уховертку. Все дело именно в приспособленности этого существа к выживанию.

Алала сейчас выглядела обычной европейской девчонкой, которую раздели догола, выщипали все волосы на теле и обрили голову. Что интересно — на теле у нее не было ритуальных шрамов, которыми усиленно покрывали себя все женщины и мужчины мурси. И не было дыры в нижней губе для вставления туда тарелки. Как не было дыр и в мочках ушей — что большая редкость для здешних обитательниц. Алала даже не сильно загорела — видимо потому, что была постоянно покрыта белой краской, отпугивающей муху це-це. И она была красива. Даже пугающе красива!

А может мне так показалось после того, как я некоторое время пробыл среди людей негроидной расы — теперь любая, самая простенькая женщина европейской внешности покажется мне настоящей красоткой.

— Садись — предложил я дрогнувшим голосом, стараясь на разглядывать ее женские прелести. Странное дело — когда Алала была покрыта краской и выглядела так же, как большинство женщин мурси — ее нагота выглядела совершенно естественно и никак не привлекала внимания. Ну…почти не привлекала. А вот теперь, когда краски на ней не было…почему-то я даже слегка застеснялся. Или не застеснялся…даже не знаю, как это назвать…скорее мне было неудобно от того, что я сижу сейчас рядом с голой молоденькой девушкой можно сказать в людном месте (на нас отовсюду смотрели аборигены), и не делаю никаких попыток как-то прикрыть ее наготу. Глупо, конечно, почти всю свою сознательную жизнь Алала провела вот так, голышом, мало того, похоже, что из нее эти твари сделали что-то вроде деревенской шлюшки, и другой жизни она просто не знает и совершенно не стесняется, а мне все равно неудобно, не по себе. Я-то понимаю, что с ней сотворили! Мне за этих людей стыдно!

Мда…мало я их отправил к Моране, ей-ей мало!

А, впрочем,…кто звал тех же иностранцев на землю мурси? Разве мурси их приглашали? Хотели, чтобы кто-то фотографировал дома мурси, их самих? Приехали фаранджи, развратили мурси подачками, а потом и говорят: «Эти мурси такие злые! Не дашь им денег — могут и убить! Очень злое племя!»

Ну да, я стараюсь понять и этих людей. Для европейцев они будто обитатели чужой планеты. Легко убивают, не гнушаются отведать человечины, грабят, если представится такая возможность. Но замечу — они не приезжают в деревню Кучкино и не требуют от местных жителей наряжаться в свои лучшие наряды и устраивать фотосессии.

Как всегда, в этом мире — все сложно. Ничего нет однозначного, простого.

Через час передо мной на куске ткани лежали вещи, которые остались от родителей Алалы. Вещей было немного — старые джинсы, судя по всему, принадлежащие отцу девчонки (Видимо лежали где-то вроде как в сундуке, как большое сокровище, потому и сохранились), ремень — тоже видимо его ремень. Клетчатая рубашка с дырочкой на груди (тоже видать лежала в запас, как и штаны). Бумажник — пустой, документов никаких.

Как несколько смущенно пояснила колдунья — документы сожгли, потому что они мурси не нужны, и ценности никакой не представляют. Разбитый фотоаппарат — когда-то народ мун считал, что такие штуки воруют душу человека. Вот его и разбили. Но почему-то не выбросили. Красивый же!

Больше вещей не было — как в общем-то и следовало ожидать. Ведь лет прошло…сколько? Девчонке, когда она оказалась в руках мурси было примерно около года, судя по подсчетам колдуньи прошло тринадцать или четырнадцать лет — точнее она не помнит. Значит девчонке сейчас от четырнадцати до шестнадцати. Почему не точно? Потому что ей могло быть и года два, и даже больше — колдунья вспомнила, что девочка пыталась что-то говорить на неизвестном ей языке. Каком именно языке — это уже другой вопрос.

Но и это мне удалось вскорости выяснить, когда увидел банковские карты «Виза», непонятно как сохранившиеся за все эти годы. Вероятно, не найдя им другого применения, и не представляя, что именно попало им в руки, мурси проделали в картах дырочки и носили их на веревочке как украшение или амулет. И вот что было написано на картах английскими буквами: «Мишель Паре» и «Люси Паре». Теперь я знал имена родителей Алалы. И ее фамилию. А вот имя…

— Как она себя называла? — спросил я колдунью — Она говорила, как ее зовут?

— Что-то такое болтала, но не знаю, что именно — пожала плечами Дамбадзу — Но я не помню. Какая разница, как ее когда-то звали? Тебе она Алала, «Потерянная».

— А почему у нее нет насечек? Почему ей не вставили дэби? И в ушах ничего нет?

— Она же не настоящий человек. Она фаранджи, рабыня. Ей не надо быть похожей на настоящего человека. А к тому же я хотела продать ее в город, а там не любят женщин с дэби. И насечки тоже не любят.

— Алала, ты помнишь, как тебя звали родители? — обратился я к молчавшей до сей поры девушке — Что-то помнишь из детства?

— Меня звали…Жози! — неожиданно ответила девушка — Я помню! А больше ничего не помню.

— Хмм…то есть как звали ты помнишь, а как с родителями жила не помнишь? — удивился я, и тут же решил — Иди сюда. Ну, ближе! Руку дай!

Девушка встала на колени прямо передо мной, почти касаясь моих коленей, я взял кисть ее руки в свои ладони и замер, сосредотачиваясь. Секунда, две, три…бах! Есть картинка!

Салон открытой машины. Впереди, за стеклом, несутся черно-белые животные — целое стадо. Женщина, на коленях которой я сижу, указывает пальцем, хохочет, и говорит: «Смотри, Жози, это зебры! Жозефина, да смотри же, смотри! Видишь, как они быстро бегут? Но машина быстрее! Мишель, осторожнее, ты нас с Жози сейчас вытряхнешь на дорогу! Сбавь скорость!»

Я не успел разорвать контакт, и ко мне полезли другие картинки — Мишель, лежащий на земле, и рубаха его был окровавлена. Женщина, мертвые глаза которой смотрели в небо. Черный мужчина, который стаскивал с женщины одежду. Я не плакал, я стоял и смотрел застыв, заледенев в неизбывном холоде.

Бах! И еще картинка — боль, отчаянье и холод. Я лежу голая, окровавленная и у меня все внутри болит. А рядом смеются, хохочут довольные мужчины. Один встает и снова направляется ко мне. Я плачу, отталкиваю его, но он наотмашь бьет меня по лицу, наваливается, и…

Я разомкнул контакт. Мне сейчас хотелось кого-нибудь убить. Кого-нибудь из этого племени, а лучше — всех сразу. Да, они не звали белых на свою землю. Но девчонка-то причем?! Почему с ней поступили ТАК?! Это ведь несправедливо!

Тьфу! Ну что меня все время тянет мерить мир своими мерками? Справедливо-несправедливо…это все относительно! И надо уже привыкнуть, что так будет всегда!

— Жозефина. Тебя звали Жозефина Паре. Вернее — зовут. Скорее всего ты француженка, или канадка французского происхождения.

Девчонка смотрела на меня, и похоже, что она ничего не понимала. И что она может понять, когда вся ее жизнь прошла в этой деревне — среди зебу и черных мурси, считающих ее таким же животным, как и зебу. Только еще хуже зебу, потому что зебу может дать молоко, кровь, мясо и шкуру, а эта девчонка дает только то, что у нее между ног. А такого добра в деревне очень даже богато. И кстати — гораздо, гораздо интереснее, чем эта бледная уродина с глазами, как небо. У нее даже губа без дыры! Уродина!

— Дай нож — приказал я колдунье — да поострее!

Она отдала приказ, и через несколько секунд один из мужчин подал ей нож, который Дамбадзу передала мне. Нож был простенькой штамповкой, обычным кухонным, но отточен очень даже остро. Я примерился, и за минуту вполне даже ровно отхватил у старых джинсов обе штанины. Получившиеся шорты протянул Алале. Нет, не Алале — Жози.

— Надевай!

Она неуверенно посмотрела на меня, потом, опасливо — на колдунью, держа в руке импровизированные шорты, и тогда я жестко, глядя ей в глаза приказал:

— Надевай! Теперь ты должна слушаться только меня! Ты принадлежишь мне, и я заберу тебя с собой! Там, куда мы с тобой пойдем ходить голой нельзя, тебя нужна одежда. Так что сейчас ты оденешься!

Жози встала, надела шорты, отпустила руки — и шорты тут же свалились на землю. Отец Жозефины был достаточно крупным человеком, а это явно его джинсы. Тогда я подал ей ремень — Жози долго на него смотрела, явно не зная, что с ним делать, и мне пришлось показать, как с ремнем надо управляться. Пришлось окончиком ножа провертеть дырку — талия у Жози была довольно-таки тонкой. Жозефина вообще была тонкой, если только не назвать девушку худой. Мускулистая стройная фигура больше подходила спортсменке-гимнастке, чем пятнадцати-шестнадцатилетней девушке. Но это и понятно — тяжелый труд, жара, и недостаточная еда. А может и достаточная, но постоянная физическая нагрузка не дает организму откладывать запасы жира на заднице и боках. Вот, кстати, самая лучшая диета для похудения — загнать жирняка в африканскую саванну и заставить пасти стада зебу с одним только калебасом, заполненным прокисшим молоком. Сразу же из тела убежит весь лишний для него жирок!

— Рубаху надевай! — снова приказал я — Голыми девушки франджи не ходят! Хмм…почти не ходят.

Рубаха была ей длинной, но я взял полы рубашки и завязал их на животе узлом. Потом прикинул, отмерил, и…рраз! Два! Надрезал и оторвал оба рукава. Получилась эдакая рубашка с коротким рукавом. Сойдет! Главное — срам прикрыли, а остальное как-нибудь сообразим.

Мда…сообразим! Только КАК?! И что мне делать с Жози? Куда ее девать? Искать посольство Франции? Канады? У них должны быть сведения — кто из иностранцев пропал примерно двенадцать лет назад. Ведь пару должны были искать! Обязательно должны!

А девчонка-то хороша, ей-ей…в шортах она вообще выглядит отпадно. Эдакая студентка на отдыхе на природе. Сейчас ведь модно всякие там драные джинсы и грубо обрезанные шорты. Так и она — типа такой стиль. И кстати — лысая голова ее не портит, скорее наоборот — придает вид неформалки, соблазнительной неформалки.

И тут мне в голову пришла одна мысль, и мысль эта была совсем далека от Жозефины Паре.

— Послушай, Дамбадзу…ты когда-нибудь слышала о том, чтобы какой-нибудь из ваших колдунов мог перемещаться в пространстве через порталы? (Я сказал «двери» на языке мурси). Ты умеешь перемещаться через порталы?

— Я не умею. И никто из моих знакомых колдунов не умеет — не задумываясь ответила колдунья, и тут же взгляд ее метнулся в сторону, и я понял — что-то скрывает. Что именно?

— Дамбадзу, ты мне лжешь. А раз ты лжешь, значит, наносишь мне вред.

Колдунья вздрогнула, ее лицо побелело, она глубоко задышала и застонала. Больно, ага…если я моих бесов смог заставить корчиться от боли, когда они мне соврали, так почему тебя не могу заставить?

— Всякий раз, когда ты мне соврешь, ты наносишь мне вред. А раз наносишь вред — тебе будет очень больно. Поняла, Дамбадзу?

— Поняла, Великий! — выдавила из себя колдунья, и прикрыла глаза. Наконец, боль видимо все-таки отступила и Дамбадзу уже могла говорить. И первое, что она сказала — это то, что есть у нее такой знакомый колдун. Только он никого к себе не подпускает, живет в саванне, и всех, кто пытается помешать ему отдыхать — проклинает, после чего те долго не живут. И что лет ему столько много, что никто и не знает, когда он там поселился. Даже имени его никто не знает. Очень опасный колдун, сильный! Много, много лет назад воины хотели отрезать ему голову, чтобы забрать то место, где он живет и поставить там деревню. Но он всех убил, а потом появился посреди деревни, в которой раньше жили эти могучие воины, и эту деревню проклял. А потом снова исчез во вспышке пламени. Деревня после этого вся вымерла.

Когда я спросил, почему колдуны не объединились и не пошли убивать этого самого отшельника, колдунья смутилась и сказала, что дураков теперь нет. И кстати сказать — никто уже и не знает, жив он, или нет.

А на мой вопрос — «Чем же он живет, этот чудик? Где добывает пропитание?» — Дамбадзу сказала, что никто не знает. Он ни у кого ничего не берет, ничего не требует — кроме одного: чтобы его оставили в покое.

Кстати сказать, отшельник мне даже понравился. Крутой дедок! «Тебя не звали? Ты зачем пришел башку отрезать? Вот! Кто с мачете к нам придет — от проклятья погибнет!» Народная африканская пословица.

Самое интересное, что как оказалось — дедок проживает в полудне пути от той деревни, где я сейчас нахожусь. Только не по течению реки — а в сторону, ровно под девяносто градусов к оной. Там у него по слухам и одно из самых сильных в округе Мест Силы, что видимо и являлось разгадкой — зачем этот самый дедок там засел. И почему его не могут из хижины выколупать. Само собой — колдуна в Месте Силы только атомной бомбой искоренять, и то не факт, что получится — если помнить, что дедок умеет перемещаться в пространстве.

Вот только одного я не могу пока уяснить — а на кой черт мне отправляться к этому дедку? Ну да, первая мысль была: «Я с ним поговорю, и он научит меня, как строить порталы!». А потом сразу и подумалось: «И за каким чертом он будет меня учить? Он вообще никого к себе не подпускает, и вдруг — приходит эдакий самонадеянный фаранджи, и говорит: научи меня, кудесник! А я тебе…»

А что — «я тебе»? А вот ничего. Ничего у меня нет. Кроме знаний, конечно — но эти самые знания древнему (если верить рассказу этой бабы) колдуну и не нужны. Сидит он там, доживает свой век…или свое тысячелетие, и плевал на весь мир. И причем тут я?

Но есть и третье. А если я смогу его уговорить отправить меня обратно, домой? Пусть он и не расскажет мне об искусстве перемещений, пусть не научит строить порталы, но хоть домой-то он меня отправит?! Если хорошенько попросить.

И четвертое: пусть даже все мои усилия падут прахом, но я хотя бы подзаряжусь в Месте Силы, пускай наполнится мой алмаз, да и амулеты неплохо бы подзарядить.

Итак, объявляю колдунье, что завтра с утра мы идем не в деревню, которую посещают фаранджи, а к этому самому колдуну. И объясняю, что я должен с ним поговорить в обязательном порядке. Ибо он Великий, и я Великий, а два Великих всегда найдут тему для разговора. Например — о жалких людишках, которые норовят испортить настроение и напрашиваются на хорошую взбучку.

Ночь я провел в лучшей хижине, на помосте, застеленном свежим высохшем на солнце камышом и покрытым вполне приличными чистыми шерстяными одеялами. Жози ночевала в моей хижине (я настоял на этом) — она улеглась у меня в ногах, но потом я ее перетащил себе под бок — так и веселее, и уютнее. «Веселее» — это относительно, потому что довольно-таки долго я расспрашивал ее о жизни в туземном племени, постепенно наливаясь злобой и мстительностью. И веселого в ее рассказе не было вообще. Не люблю рабства, не люблю, когда людей обижают. Особенно, если это беззащитные маленькие девочки, за которых некому постоять.

Еще — я пытался определить, насколько изломана психика девчонки и может ли что-то нормальное получиться из этой Маугли. Как ни странно, оказалось, что девчонка вполне адекватно рассуждает, хотя и с позиции своего рабского положения, и в свете верований аборигенов.

Аборигены во все времена были фаталистами, и считали, что земная жизнь для них лишь короткий период перед будущей загробной жизнью. Как оказалось (для меня, по крайней мере, некогда это стало открытием), со смертью жизнь души не кончается, и она, освобожденная от тела бродит по миру, а потом отправляется в Навь (называемую здесь совсем по-иному).

Вообще, с вопросами богов здесь все очень непросто. Я всегда считал и считаю, что бог на самом деле один, только называют его по-разному. Увы, многие люди думают совсем иначе. В том числе и мурси. Потому они на дух не переносят христианских миссионеров, и если поймают такового — быстренько его искореняют как чуждого и вредного колдуна, служащего чужим гадким богам.

Кстати, осведомился, почему это колдунья и ее подельники не обратили внимание на мои знаки, говорящие о принадлежности к адептам Демона Смерти и Богини Смерти, ведь «Мы с тобой одной крови, ты и я!» Адепты! На что получил в общем-то ожидаемый ответ: ну и что? Да, все колдуны служат Демону Смерти и Богине Смерти, но это никак не мешает им искоренять друг друга и выпивать их силу, которая частично остается у колдуна и поднимает его социальный статус. А боги вообще-то никак не вмешиваются в дела людей, и пусть даже это будут их адепты. Почти не вмешиваются — ибо только боги и наделяют адептов их колдовской силой. Но чтобы боги защищали колдуна от других колдунов — это было бы просто глупо. И значение знаки принадлежности к адептам богов смерти имеют только в одном случае — если колдуну приходится встретиться с духами и демонами, которые живут в саванне и обитают в лесу. И которые тогда его не тронут.

Итак, передо мной была личность негритянской девушки в теле европейской девчонки — неграмотная (само собой), ничего не знающая о мире и ничего не видевшая, кроме этой деревни, стад зебу и саванны. Она привыкла к своему животному существованию, и не мечтала ни о чем, кроме как выспаться и как следует поесть. На мой взгляд — типичная рабыня.

Само собой, я спросил Жози — не думала ли она куда-нибудь убежать? Например — в большой город? На что она мне вполне логично заметила, что в городе ее никто не ждет, что возможно там ее тут же и убьют, но самое главное, что до города она точно не доберется. Так как, во-первых, не знает, где этот самый город, а во-вторых, ее настигнут охотники, и вернут к колдунье. И та с живой сдерет с нее кожу, предварительно приказав всем мужчинам клана Алалу как следует поиметь. А ей ведь тоже хочется жить. Пусть даже и рабыней.

Да, рассуждала она вполне логично, и судя по всему совершенно не спятила за долгие годы рабства. Кстати сказать — вероятно ее спасло именно то обстоятельство, что в рабство Жози попала совсем маленькой и совершенно не помнила другой жизни. А раз не помнила — с чем тогда сравнивать? Если ты не знаешь другой, хорошей жизни, то твоя убогая жизнь кажется вполне приемлемой, и вообще даже нормальной. Даже если ты целыми днями пасешь стада зебу, и время от времени удовлетворяешь мужчин племени. Разве не все так живут?

Бежать. Бежать из этой чертовой Африки! Ощущение такое, будто я попал куда-то в прошлые века — взял, да и провалился на тысячи лет назад. Или вообще на другую планету. Вот так живем, слышим о детях Африки которые голодают, о злых племенах, которые вырезают друг друга устраивая массовый геноцид, и…отправляемся на работу, забыв о чужих континентах до следующего выпуска новостей. Или до следующего репортажа одного из таких вот путешественников, чудом не оставшихся в саванне мурси навсегда — как эта несчастная парочка, родители Жози.

Проснулся я от того, что некто потрогал меня за плечо — осторожно, едва касаясь пальцами. Этот некто…вернее, эта — подала мне чашку с шошоро, к которому я даже начал привыкать. А еще — свежеиспеченную лепешку, теплую и даже вкусную. Жози ее испекла — она сама мне об этом сказала.

Ценная девушка! Шошоро варит, лепешки печет — что еще нужно мужчине? Если только тыби в губе своей жены…красоты хочется! А какая красота без выбитых зубов и тарелки в губе! И насечки, насечки на животе и плечах! Красотища!

В дорогу мы вышли, когда солнце еще низко висело над горизонтом. Впереди шли двое мужчин с автоматами, сзади еще двое, в центре мы — Дамбадзу, Жози и я. Мужчины несли калебасы с питьем и что-то вроде мешков с едой, сплетенных из травы наподобие корзин. Попытались нацепить груз и на Жози, но я воспротивился — это моя рабыня и она не будет ничего нести! Ну а нам с Дамбадзу вообще не по чину таскать какой-либо груз. Так что отдуваться пришлось раскрашенным автоматчикам, совершенно не выразившим радости от осознания данного факта.

Уже когда мы были на месте (шли часов пять, даже не отдыхали), я понял, почему аборигены так зарились на владения старого колдуна. Казалось бы — что такого? Синее озерцо метров триста длиной, вокруг — зеленый лес. Не золотой же прииск! И не россыпи алмазов. Но вот ведь какая штука…на километры вокруг — сухая саванна без малейшего источника. А потом — река Омо с ее коричневой гадкой водой. Что пить? Да и трава вокруг озера сочная, густая, гораздо более привлекательная, чем в других местах. За это и голову отрезать не грех! Уселся старый пень на крутое место, и сидит, никак сдыхать не желает!

— Великий, мы туда не пойдем — решительно заявила колдунья, почтительно склоняя передо мной голову — Тебя он может и не тронет, а если тронет — ты его победишь…наверное. А вот нам будет худо. Он очень мстительный, и вообще ни с кем не разговаривает — сразу проклинает! Насмерть. мИди один.

Один, так один. Я молча пожал плечами, и пошел туда, где маленькой точкой под сенью здоровенных, неизвестных мне разлапистых деревьев виднелось что-то вроде строения. Вернее — угадывалось, потому что рассмотреть это чудо я пока что не мог.

Уже когда отошел шагов на пятьдесят от группы сопровождающих, услышал позади себя легкий топот — кто-то бежал следом. Поморщился — ну какого черта она тащится за мной? У нее нет никаких шансов уцелеть, если колдун начнет строить козни!

— Вернись назад, ну? Меня сейчас могут убить! И тебя тогда убьют! — потребовал я жестко, но Жози вдруг упала на колени и уткнулась лбом в землю:

— Не прогоняй меня, Великий! Я не хочу назад! Тебя убьют, и я снова стану рабыней у Дамбадзу! Лучше уж меня тоже убьют!

Так-то я согласен…быть рабыней у этой чертовой колдуньи совсем не сахар. Того и гляди — как бы тебя не принесли в жертву. А я видел, что они делают с жертвами… И правда — если я выживу, так выживу. А не выживу — лучше уж и ей не жить. Чем такое существование…

Стоп! Это что за упаднические мысли?! Я не имею права умирать! Мне еще Варю вытаскивать! Мне еще службу родине служить! В рядах доблестной с чистыми руками и горячим сердцем!

— Держись позади меня, за спиной — командую я и снова шагаю к хижине отшельника.

Вот только назвать ее хижиной мне довольно-таки трудно. На что она похожа? Ага! Вспомнил! На норы полуросликов! Круглая дверь, окошки, прорезанные в зеленом дерне… Дверь! Черт подери — самая настоящая дверь! А ведь у аборигенов дверей нет! У них хижины из говна и палок, и больше ничего, кроме стен!

Хозяин вышел к нам, когда мы подошли на расстояние нескольких десятков шагов от жилища, и я даже не понял — откуда он появился. Никаких спецэффектов — вот сейчас никого не было, и вдруг — бах! — стоит человек. Черный. И не просто черный — ведь многих называют черными, но если подойти пристрастно, никакие они не черные. Смуглые, да, но не черные. А этот…он был черен, как антрацит! Весь, кроме белых как снег волос. И не курчавых волос! Белые, как снег волосы были затянуты в хвост и свисали на спину.

А еще — черты лица. Это был совсем не негроид! Вообще непонятно какой нации! Длинный нос, вытянутое лицо, тонкие губы.

И когда подошел ближе, на расстояние шагов двадцать от колдуна — совсем удивился: рост колдуна. Этот человек минимум на две головы выше самого высокого из аборигенов! Рост — за два метра, точно!

Это что за такое чудо?! Что делает чернокожий человек с европейским лицом посреди саванны?!

Кстати сказать, одежды на нем не было, если не считать одеждой обычную для любого здешнего колдуна вязанку всяческих амулетов. Хмм…ну не вязанку, это я громко сказал — пара ожерелий, да и только. Ожерелий из цветных камешков, оправленных…во что? Золото, что ли?

Мда…это тебе не здешние костяные амулетики. Похоже, что у черного парня тяжелая артиллерия! Вроде моей, но только покруче.

— Зачем пришел? — без обиняков спросил черный колдун, когда я остановился, не дойдя до него шагов пять — Я тебя не звал.

Аура колдуна сияла так, что глазам было больно. Интересно, как у меня она сияет? Свою-то я не могу увидеть, в зеркале она не отражается. Наверное, тоже крепко сияет — сколько я силы получил от колдунов? Сейчас я гораздо сильнее, чем был до провала в Африку.

— Поговорить — пожал я плечами — Помощь твоя нужна.

— Ты фаранджи. И она фаранджи! — прозорливо заметил колдун — Что тебе нужно?

— Я не собираюсь причинять тебе никакого вреда! — горячо заверил я, и черный вдруг расхохотался, обнажив белоснежные, крепкие зубы:

— Ты, мне?! Вреда?! Смешной фаранджи! Я сейчас только пальцами щелкну, и тебе конец! Но ты мне интересен. Пойдем в дом, поговорим.

Мужчина повернулся ко мне спиной и пошел к «норе», не обращая на меня никакого внимания и не опасаясь, что я ударю ему в спину. Неужели настолько наивен? Или он все-таки контролирует ситуацию? Но глаз на затылке нет…

И тут я услышал сопение, высокая трава слева от меня колыхнулась и на площадку перед домом вышел…носорог! Огромный, как бронетранспортер, и такой же приземистый, он смотрел на меня маленькими подслеповатыми глазками и ноздри зверюги раздувались, втягивая воздух. И этот носорог был белым! Нет, не как снег, или лист бумаги — местами чуть темнее, вернее — грязнее — но в общем и целом он был белым. И я никогда не видел таких огромных носорогов ни на картинках, ни в кино, ни в зоопарке.

— Последний! Как и я… — услышал я густой баритон хозяина дома — Не бойся. Пока я не скажу ему — он тебя не тронет. Без меня ты бы тут не прошел. Он не пропустит.

Наивный человек — подумалось мне — Крупнокалиберная снайперка, и вот уже нет носорога. Или пулемет. Ты недооцениваешь людей. Слишком уж оторвался от жизни в своем отшельничестве…

Внутри хижины-норы было простенько, но чисто, и самое главное — не было мух! Мухи — это бич африканской деревни, я это понял сразу же, как здесь оказался. Местные даже не замечают этих поганых тварей — ну ползают, и ползают, делов-то! А меня летающие гады просто доводят до исступления. Дома, если залетит хоть одна муха — я не успокоюсь, пока ее не искореню. Буду до последнего гоняться за ней с газеткой.

Когда вернусь, надо бы поставить заклинание, отпугивающее летающих тварей, я умею. Теперь — умею.

Стол, сделанный из гладких, потемневших от времени досок и украшенный причудливой резьбой, стулья, или скорее кресла из того же дерева. Скамьи, вдоль стен и стола. Пол, кстати сказать — тоже из дерева. Нормальная такая охотничья избушка! И похоже, что из нескольких комнат — вижу двери, ведущие непонятно куда. Вероятно, есть и спальни, и не одна. Может, есть и туалет с ванной? А что — все удобства, так все удобства! Отшельничать нужно со всеми удовольствиями!

Из дверей справа от нас вышли две молодые негритянки, явно — аборигенки. Они несли что-то вроде подносов. Поставили подносы на стол и удалились, виляя крепкими черными задами. Кстати сказать — ни уши, ни губы у них не были проколоты, но шрамы по телу имелись — много. Мне это прекрасно видно, так как из одежды на девицах только бусы. И кстати сказать — девушки вполне даже миловидные. Сексуальные, на удивление.

— Я беру себе прислугу из местных племен — пояснил колдун, усаживаясь во главе стола — на время. Они ухаживают за мной, ублажают меня, а когда надоедают — отправляю их назад, домой. Даю приданое, так что девушки довольны. Но беру только тех, кто не изуродовал себя дэби. Мне противно смотреть на лица с дэби.

— А зачем они их вставляют? — поинтересовался я, усаживаясь напротив колдуна и жестом предлагая Жози пристроиться на стуле рядом. Она с опаской влезла на незнакомое ей сооружение, и застыла, замерла, косясь на страшного колдуна. Вернее — на обоих страшных колдунов.

— Их часто угоняли в рабство — безмятежно пояснил колдун — Потому они начали себя уродовать, чтобы обесценить свою личность. Сейчас мужчины не вставляют дэби, но когда-то и они вставляли. Раб с изуродованным лицом и выбитыми передними зубами не нужен рабовладельцу. Ну а потом вдруг дэби в губе стало считаться красивым. Почему? Я не знаю. Я давно уже не вмешиваюсь в дела людей, если только они не вмешиваются в дела мои. В последний раз ко мне в дом приходил кто-то из людей лет двадцать назад. Или тридцать. А может пятьдесят?

— Но ты к ним приходишь? — усмехнулся я, глянув туда, куда удалились девицы.

— Этим девицам много лет — тоже усмехнулся колдун — Я сохраняю их свежесть, зачем мне старухи? Но они старше тебя, старше многих людей.

— А ты? Сколько тебе лет? — взглянул я в серые глаза колдуна.

— Мне? — почему-то переспросил колдун, и посмотрел в пространство над моей головой — Я уже не помню, сколько мне лет. Тысячи и тысячи лет пролетели над моей головой, как пыль…как снежинки на вершинах гор…как дождинки из тучи. Давно здесь живу, очень давно. Устал. Но живу. Последний.

— Кто ты? — после паузы спросил я, и тут же торопливо добавил — Не хочешь, не отвечай! Просто мне интересно! Я из другой страны, даже с другого континента. Здесь случайно, не по своей воле. И вот встретил тебя.

— Зачем ты пришел ко мне? — голос колдуна стал жестким, даже ниже регистром, спустившись до густого баса — Хочешь мои богатства? Хочешь занять мое место? Как все вы, жалкие бабочки-однодневки, пляшущие вокруг горячего огня! Я могу убить тебя одним взглядом, понимаешь?

— Ну…, наверное, это все-таки не так уж и просто — меня убить… — начал я, и вдруг почувствовал, что задыхаюсь. Сердца мое будто сжали невидимой рукой — оно затрепетало, забилось, пытаясь вырваться, а перед глазами у меня закрутились красные колеса.

И тут вдруг все прошло. Я снова ожил, снова сидел перед ухмыляющимся черным великаном, пытаясь утихомирить неровное дыхание.

— Что ты там сказал насчет: не так уж и просто? — доброжелательно-насмешливо осведомился колдун — Может повторить, если не понял?

— Не надо! — быстро ответил я — Я вам сейчас расскажу мою историю, и вы поймете. Мне не нужны ваши сокровища! Мне нужно только лишь вернуться домой!

— Иди сюда! — колдун сделал пригласительный жест — Дай мне свою руку!

Я подумал секунды три, но все-таки встал и подошел. И протянул руку. Колдун взял меня за правую руку жестом, будто хотел поздороваться, и неожиданно сильно сжал, да так, что я едва не вздрогнул — было больно. Похоже, что несмотря на тонкокостное сложение старик был очень и очень силен. Невероятно силен.

Рукопожатие длилось всего секунду, не больше, и у меня возник страшный соблазн — попытаться ворваться в мозг колдуна, попытаться его захватить! Подчинить себе! Как я это делал уже со многими из тех, кто пытался или мог нанести мне вред.

Но я почему-то удержался от вторжения. Может потому, что старик не выказывал никакой угрозы, не пытался меня напугать? И значит — было бы нехорошо его подчинять. А может тут и другое — интуиция подсказывала, что с этим стариком лучше бы по-хорошему, и что попытку подчинения он может воспринять как агрессию. И если эта попытка не удастся — мне придется очень и очень плохо.

Почему я решил, что попытка может и не удастся? Да хотя бы потому, что он не раз, и не два намекнул, что вроде бы не относится к человеческому роду. А мои колдовские штучки работают против людей. Об ЭТОЙ расе я никогда и ничего не слышал.

— Ну что же…Василий Каганов, теперь я знаю — кто ты, и откуда ты взялся! — усмехнувшись, продолжил старик — И хорошо, что ты не решился на меня напасть. Что так смотришь? Думаешь, я не знаю о том, что ты собирался устроить ментальную атаку? Подчинить мое сознание? Знаю, мальчик. Я очень много знаю…даже слишком много!

Вдруг я понял, что старик говорит по-русски! О черт! Он за эти секунды успел вытащить из меня всю информацию, которая имелась в моем мозгу! Вытащил, и усвоил!

— Ты…бог?! — спросил я, едва выдавливая из себя слова.

Старик внимательно посмотрел мне в глаза, усмехнулся:

— А что ты понимаешь под этим словом, «бог»?

— Ну…не знаю! — растерялся я — Невероятные способности, которых нет у людей. Способность управлять людьми! Способность…хмм…я не знаю! Не думал над этим! Сверхъестественные способности вот что! Не знаю, как правильно сформулировать понятие «бог».

— Тогда…может и ты бог? — улыбаясь, спросил старик — У тебя сверхъестественные способности, которых нет у большинства людей. Ты можешь управлять сознанием людей — одним своим желанием. Тебе доступны такие способности, каких нет у обычного человека! Так кто же ты? Разве не бог?

— Я не бог! Точно знаю! — хохотнул я, и стушевался под внимательным, серьезным взглядом старика.

— А откуда ты знаешь? Тебе кто-то это сказал? Или ты сам додумался? — спросил старик, вздохнул, и предложил — Ешьте. Это лепешки, они вкусные. И молоко. Оно розовое, очень жирное и сладкое. Это молоко зебры. Мои женщины их доят, а мне нравится молоко зебр.

— Зебры ведь не приручаются? — я взял кувшин и осторожно, с некоторым подозрением налил из него в чашку. Чашку поставил перед Жози, себе и старику налил в другую. Старик почему-то смотрел за моими действиями с любопытством, а когда я вторую чашку поставил перед ним, удовлетворенно кивнул:

— Ты хороший мальчик. Добрый и воспитанный. Удивительно, что Морана взяла тебя своим Жнецом. Впрочем, если подумать — ничего удивительного в этом нет. Ты ведь нацелен на то, чтобы уничтожить все Зло в этом мире! Или то, что ты считаешь Злом. А значит, к Моране отправится поток душ, поток жизненной энергии, которой она и жива. Пока кто-то о ней помнит, пока ей служат — Морана живет. В тот день, когда о ней забудут — Морана умрет. Но это будет очень нескоро. Ей служат сотни тысяч, миллионы людей. Только не знают, что служат одной и той же богине. Имена только у нее разные. Но да ладно, это слишком для тебя сложно. Ты спросил о зебрах? Мальчик, это глупый вопрос. Если ты можешь подчинить себе человека, неужели не можешь подчинить зверя? И неужели ты думаешь, что я слабее тебя?

— Почему вы решили, что для меня сложно? Очень даже понимаю! Те же мурси — они служат Чернобогу и Моране, но называют их Демоном Смерти и Богиней Смерти! И другие народы так. Но вы все-таки бог! И вы можете мне пояснить — что такое бог? Чем бог отличается от меня, к примеру? Уж я-то точно не бог!

— Да кто тебе сказал?! — фыркнул колдун — Ты тоже бог! Чуть послабее, чем я, но бог! Как ты думаешь, почему колдуны так и норовят убить друг друга?

— Хотят забрать себе силу других колдунов. Стать еще сильнее — чем плохо?

— Они хотят стать сильнее всех потому, что такова их суть. Инстинкт толкает колдунов убивать друг друга чтобы стать равными старым богам! Таким, как Морана! Только глупцы не понимают, что им никогда не стать равными этим богам. Потому что те — другие. Иные! И потому что иные никогда не допустят, чтобы их многочисленное потомство поднялось до их уровня. Мелкие боги должны служить старшим, и не мечтать занять их место. Иначе…иначе будет плохо. Ты правильно сделал, что стал Жнецом Мораны. Она дает тебе силу, а своим подчинением ты показываешь, что не собираешься стать ей равным. Морану устраивает то, что ты делаешь на Земле. И пусть так будет всегда.

— Кто она, Морана? Кто такие старшие боги? — спросил я, не надеясь на ответ. И конечно же его не получил. Старик лишь усмехнулся и бросил мне равнодушно:

— Ты все равно не поймешь. У тебя нет для этого достаточной базы знаний. Ты как младенец, которому кто-то попробует рассказать о принципе работы двигателя внутреннего сгорания. Нет, ты даже и до младенца не дотягиваешь, увы…

— Ладно, забудем — я вытер губы (молоко зебры и правда было очень сладким) — Вы научите меня перемещаться в пространстве с помощью порталов?

— Нет — коротко ответил старик, и я замер, слегка пришибленный полученной информацией. Не знаю почему, но после такого доверительного разговора мне казалось — сейчас этот мелкий божок откроет мне истину, сообщит заклинание, с помощью которого я смогу перемещаться по миру.

— Почему — нет? — осторожно осведомился я.

— Потому, что — нет! — серьезно ответил старик — Я не вмешиваюсь в дела младших. Достаточно того, что я тебя принял, не убил и не прогнал. И я тебе дал путь. И если у тебя хватит мозгов — ты это поймешь.

— Скажите…не знаю вашего имени… — внезапно спросил я, вглядываясь в глаза старика — Скольких колдунов вы убили, чтобы обрести могущество бога? И обретя это могущество — счастливы ли вы?

— Имя? Что тебе мое имя? — криво усмехнулся колдун (Или бог? Уже и не знаю, как его назвать) — Скольких я убил? Многих. Слишком многих! Я уже и не помню — скольких. Тысячи? Сотни тысяч? Мальчик, скольких мух ты убил? А муравьев? Комаров? Могущество…а что такое — могущество? Осознание того, чтобы можешь движением пальца убить тысячи людей? Это могущество? Нет, мальчик…приходит время, и ты понимаешь, что не в могуществе счастье. И не в сокровищах. И даже не в молоденьких женщинах.

Глаза старика чуть прищурились, как будто он что-то придумал, и после короткой паузы колдун добавил, веско и медленно:

— Я открою тебе тайну перемещения в пространстве. Но ты должен будешь за это заплатить.

— Чем? — нахмурился я, чувствуя, как внутри похолодело от нехорошего предчувствия.

— Отдай мне девчонку — невозмутимо сказал старик — Мне нужна эта рабыня.

— Она не рабыня — так же невозмутимо ответил я, и положил руку на запястье Жози. Девчонка не понимала по-русски, но видимо чувствовала, что речь идет о ней, потому вздрогнула, когда я ее коснулся.

— Я хочу твою рабыню! — повторил колдун, и в голосе его послышалась угроза, а воздух будто завибрировал от напряжения. Да, это точно Место Силы — я чувствовал, как она могучим потоком вливалась в мои амулеты. И чем дольше я тут сидел, тем больше они подзаряжались. Интересно, хватит ли мне энергии амулетов, чтобы успеть отсюда убежать?

— Повторяю: она не рабыня! — перешел я на язык мурси — Жози свободная женщина! И я ее доставлю домой!

Не стал уточнять — куда именно домой. Это история долгая — поиски дома Жози, я бы ее вначале отправил в свой дом, а уж потом можно начать поиск семьи девчонки. Ведь должна у нее остаться хоть какая-нибудь родня?

— Я тебе расскажу, как строить порталы. Ты сможешь перемещаться туда, куда захочешь и когда захочешь. Через пять минут ты будешь у себя дома! Но я хочу за это твою рабыню. Мне она нравится. Ты ведь ее совсем не знаешь. Она как животное — знает только свою животную жизнь. Она умственно отсталая!

— И что ты собираешься с ней делать? — непонятно для чего спросил я, хотя уже принял решение и отказываться от него не собирался.

— Да что захочу — усмехнулся колдун — Захочу, положу к себе в постель. Захочу — убью. Принесу в жертву. Или съем. Рабыня ведь, с ней можно делать все, что угодно. А ты, с твоей властью над людьми найдешь себе сколько угодно рабынь. Но за одну эту умственно отсталую ты получишь знание, о котором можно только мечтать! Клянусь богами, я не обманываю! Ты мне жизнь этой жалкой девчонки, а я тебе — колдовское знание великой ценности!

Я посмотрел на жавшуюся ко мне Жози, похожую на испуганную собачонку, спрятавшуюся за ногами хозяина от злобной овчарки, и с широкой улыбкой сказал, вставая из-за стола:

— Спасибо за угощение, хозяин. И пошел ты нахрен с твоим предложением! Сумеешь меня убить — давай, убивай! Но только после того, как я сдохну, Жози снова станет рабыней!

Колдун внимательно посмотрел на меня, на перепуганную девчонку, выглядывающую из-за моего плеча, и что-то пробормотал себе под нос. Что-то вроде: «Может еще не все потеряно? Может они еще одумаются?». Но что именно он сказал — я так до конца и не расслышал. И не понял.

— Уходи — улыбнулся колдун, и как ни странно, его улыбка была добродушной и веселой — мой тебе подарок за то, что не отдал доверившееся тебе существо: чтобы открывать порталы, нужно собрать как можно больше могущества. Когда ты его достигнешь — сам почувствуешь, что можешь это делать. Большего я тебе не скажу. И подожди минуту, я сейчас…

Колдун встал, повернулся и в два длинных шага исчез за дверью, что находилась за его спиной. Через несколько минут появился, держа в руке небольшой кожаный мешочек. Подошел, протянул его мне:

— Держи. Сомневаюсь, что в ближайшее время ты откроешь портал. А это тебе поможет добраться до дома. Да и вообще…просто поможет.

— А вы сами? Может перекинете нас ко мне домой?

— Нет! — отрезал колдун и отвернулся — Иди, пока я не передумал. И забирай свою…не рабыню.

Я шел из обиталища колдуна с ощущением того, что я только что вышел с экзамена. Будто только что стоял и отвечал на вопросы очень важной приемной комиссии.

А еще — я жалел, что быстро ушел и не расспросил колдуна о многом, о том, что произошло за тысячи лет. Сдается, что этому деду даже не тысячи, а…хмм…даже не знаю — сколько лет. Боюсь и подумать.

В мешочек, что мне дал колдун, я заглянул уже тогда, когда мы вернулись в деревню. Сидя возле очага, я развязал горловину мешочка, стянутую кожаным ремешком, и вытряс на ладонь несколько золотых монет. Сразу понял, что они золотые — трудно не узнать золотистый блеск этого металла. Может и есть там доля серебра, но скорее всего совсем небольшая — слишком густой желтый цвет. Монеты сантиметра два в диаметре, тонкие, будто игрушечные. На одной стороне слон и надпись «1916», на второй почему-то по-немецки «дейч остафрика» и «15 рупиен». Странные монеты. Никогда таких не видел, и даже не слышал о них. Вероятно, остались от колонизаторов. Больше ста лет монетам.

Вытряс содержимое кошеля на подстилку. Как оказалось, там были еще четыре невзрачных зеленых камешка каждый размером с ноготь большого пальца, и четыре бледно-розовых камня, тоже с ноготь большого пальца. Я вначале не понял — уж больно вии этих камней был непрезентабельным, а потом меня как пыльным мешком огрели! Черт подери, это ведь изумруды и алмазы! Да не простые алмазы, а розовые! Такие же редкие, как тот, что сейчас висит у меня на шее! И кстати сказать — они гораздо больше размером, чем мой бриллиант!

Вот это номер! С чего вдруг старый колдун…если можно назвать его колдуном — вдруг сделал мне такие подарки. Каждый из этих алмазов стоит миллионы долларов! А может даже и десятки миллионов…

Кстати — пока сидел у колдуна, мой накопитель хорошенько набрался энергии. Не знаю сколько он успел ее всосать, но очень приличное количество. Так что можно сказать — я сходил к старому черту совсем даже не бесполезно. Увы, то, что мне нужно было, я так и не узнал, и это очень печально. Но…чего ныть? У меня есть колдовская сила, у меня есть деньги — как-нибудь да выгребусь!

Хмм…только не надо переоценивать дар колдуна. Ну ладно там камешки — мне их достаточно сунуть в карман, и ни один металлоискатель в аэропорту камни не обнаружит. Да и даже если кто-то увидит камешки, не поймет их настоящей цены. Они больше похожи не на сокровище, а на осколки бутылки, окатанные морским прибоем. Несло по реке, окатало. Нормальная такая практика у алмазных россыпей — я читал. Но вот что делать с золотыми монетами? Меня с ними точно застопорят на таможне. Монеты будут звенеть, проклятущие! И меня «примут» под белы рученьки. Отнимут, да еще и статью, срок навесят. Если смогут, конечно. Я же все-таки колдун!

Значит, их нужно сбывать только здесь, в городе, чтобы не было проблем. И видимо по цене лома. Сколько в такой монете веса? Пять грамм? Шесть? Все вместе они тянут где-то на полкило. Еще бы цену узнать за грамм золота!

А ведь монеты эти явно нумизматическая редкость. Интересно было бы посмотреть их цену на аукционах!

Мне так и так их сбывать — билеты-то на что покупать? Самолет бесплатно не возит. Хотя…вот постоянно я пытаюсь мыслить, как простой человек! А я ведь не простой человек! Я колдун! Менять надо мышление, менять…

Одно не пойму — зачем колдун дает мне такие сокровища, не требуя взамен ничего? Мы с ним общались всего ничего, час, или чуть больше. Ну залез он ко мне в голову, прочитал — так что с того? И не особо это великое умение. И я так могу — влезать в мозги. А баба Нюра, так вообще может не касаясь руки прочитать судьбу человека! Талант у нее такой. И вот прочитав мою судьбу колдун вдруг вручает мне сокровище — зачем? Прекрасно зная, что я вообще-то могу просто потребовать денег у первого встречного, подчинив его волю. Чем, кстати, я и собирался заняться сразу же по приезду в Аддис-Абебу. А где еще я смогу добыть средства на пропитание? В российском консульстве? Да, могу. Тем же самым способом — внушив горячее желание помогать.

«Все страньше и страньше…»

Уложил монеты и камни в мешочек — завтра найду какую-нибудь веревку и повешу кошель на шею. Задолбало его в кармане таскать. Уж больно увесистый!

Вообще, меня всегда раздражало описание общения с эдакими оракулами. Как ни читаешь про этих самых оракулов-отшельников, они изрекают что-то такое многозначительное, вероятно с их точки зрения очень умное. Но это самое «умное» как правило ни черта не помогает людям. Прогнозы становятся ясны тогда, когда уже сбылось, или под прогноз можно подогнать любое разумное событие. Ну как в случае с Вангой, которая на мой взгляд была откровенной аферисткой и работала на КГБ Болгарии. За что ей подкидывали нужную информацию и позволяли спокойно жить. И вот черный человек с чертами европейца, живущий в полном уединении если верить окружающим — много тысяч лет. И который является чем-то средним между колдуном и богом. Или просто богом, о котором уже все забыли.

Ладно. Надо довольствоваться теми крохами информации, которые у меня есть. Вот, к примеру — что он сказал? Что в конце концов я научусь открывать порталы самопроизвольно, когда захочу. Когда наберусь сил для этого деяния. А как я могу набраться сил? Только лишь убив некоторое число колдунов и впитав их силу. Что из этого следует? Из этого следует, что мне нужно порешить Дамбадзу и второго колдуна, которого я вылечил. Не факт, что убив их я приобрету нужную мне критическую массу силы, но вообще-то надежда есть. И тогда не нужны мне будут ни консульства, ни самолеты с пароходами — открыл портал, вот я и дома.

Мечта! Ну так мне честно сказать надоела эта чертова Африка! Слов даже не подберу — кроме матерных!

Итак, у меня два пути, как указал мне чернокожий отшельник: набить кучу колдунов, чтобы перешагнуть некий порог и обрести умение, или тупо ехать в город, где и искать возможность свалить отсюда к родным пенатам. А где столько колдунов найти?

Ах, Дамбадзу, Дамбадзу…свернуть тебе башку, и вся недолга! Увы, рука не поднимается. Все понимаю — баба противная, злобная, но вот просто так взять и свернуть башку? Не в бою, а просто так, как курице?

Окончательное решение приму завтра. Сейчас уже ночь, а разве какие-то дела решаются ночью? Кроме криминальных и сексуальных… Но ни то, ни другое этой ночью я решать не буду. Хотя и хочется. Нет, не криминала — Жози-то спит со мной…теплая такая, гладкая, уютная… Обнимаю ее, и…становится стыдно. Там, где-то моя Варя страдает, душа ее раздвоилась и нет ей покоя! А я…обнимаю молоденькую девчонку. Сплю с ней в обнимку. И неважно, что ничего такого у нас с ней не было — в мыслях-то было! Просто вот такой я упертый и с дурацкими понятиями о порядочности, не позволяю себе совсем уж низко пасть.

Да и мысль о том, что девчонка может (да не может, а точно!) несовершеннолетняя — меня останавливает не хуже, чем ведро холодной воды за шиворот. Ну не могу я! Пусть даже она и выглядит как взрослая женщина — не могу! Тем более что разум Жози на уровне первоклассницы. Да где там первоклассницы — детсадовка, не больше того! Она не понимает, что делает. Для нее нет никаких ограничений — ни моральных, ни гигиенических, ни…в общем — цивилизация ее точно не коснулась. Разум Жози — чистый лист. Она сейчас что-то вроде кошки, которая ластится к своему хозяину, но ничего, совсем ничего не знает о мире! Маугли. Чистой воды Маугли!

Решение пришло утром, после первого глотка шошоро, прочистившего мозги. Я приказал Жози позвать Дамбадзу, колдунья сразу же прибежала, вспотевшая и слегка напуганная (после моего возвращения от страшного колдуна они теперь вообще смотрели на меня как на…бога!). Я кивнул колдунье, предложив усесться напротив меня, и не теряя времени, спросил:

— Скажи мне, Дамбадзу, много ли ты знаешь колдунов, которых следовало лишить жизни? Которые мешают жить тебе и твоему клану?

— О да! — просияла колдунья, видимо почуяв, куда я веду разговор — Двух знаю! Их давно уже надо убить, но у нас не хватало сил! Они время от времени напускают на нас порчу, и мне приходится ее снимать. Портят зебу, портят людей. Да, их обязательно надо убить!

— Ты отведешь меня к ним?

— Отведу, Великий! Только я к ним не пойду. Каждый из них сильнее меня! И сильнее трех, а то и четырех колдунов! Нет, я к ним не пойду.

— А почему же тогда они не убили тебя? — закономерно поинтересовался я, предполагая, что колдунья просто-напросто врет. Ну…или преувеличивает, то есть добросовестно заблуждается.

— Ну…я тоже кое-что умею! — усмехнулась колдунья — Опять же, меня еще надо поймать! А я лицом к лицу с ними биться не буду! Я в спину ударю! Потому ни они меня не трогают, ни я их. Я бы давно их убила, но боюсь, что не смогу, а потом они придут мстить. Того же самого боятся они.

— Они что, в одной деревне живут?

— Нет, зачем? Разные кланы. Но дружественные между собой кланы. И наши враги! И если Великий пожелает помочь нам избавиться от этих плохих колдунов…

Великий пожелал помочь избавиться от плохих колдунов. Великому очень хотелось домой, а так как ни одного здешнего колдуна нельзя назвать святым человеком, то никакого раскаяния Великий не испытывал даже в зародыше. Интересовало его только одно — хватит ли этих колдунов, чтобы получить достаточно Силы.

Интересно — откуда столько колдунов на единицу территории в этой черной чертовой Африке? А может дело в том, что здесь они очень востребованы? Или просто тут их было столько много, что даже сейчас концентрация колдунов гораздо выше, чем в Евразии? Если верить ученым — расселение людей шло как раз из центра Африки. Якобы тут зародилось человечество. Значит и колдунов тут должно быть гораздо больше, чем у нас?

Загадки, загадки…разберусь потихоньку, чего уж там! А может, и не буду разбираться. Мне бы колдунов пришибить, да всосать их силу. Авось тогда у меня получится насчет порталов. Жнец я в конце-то концов, или не Жнец?

Отправить