Глава 5

– Давай, давай! Активнее! Что ты как снулая рыба?! У тебя еще вон сколько работы, так и до весны не управишься!

Я с некоторой тоской посмотрел на огромную груду чурбаков, покосился на Варю, отвернулся, не сказав ни слова. Вот на кой черт топить дровами, когда в доме есть газ?! Сделай газовую печь, и все!

– Папа любит, чтобы пахло дымком, чтобы настоящая баня, – Варя хихикнула, будто прочитала мои мысли, и пошла прочь, держа в подмышке большой эмалированный таз. Солнце било мне в лицо, просвечивало легкое платье девицы, обрисовывая ее стройную фигуру. Черт подери, у меня вдруг кровь прилила куда надо! Вернее – куда не надо.

За выпиванием Бесов я совсем забросил амурные дела, а сейчас при виде этой «фотомодели» вдруг вспомнил, что вообще-то мне семнадцать лет!

Потряс головой, отгоняя дурные мысли, и снова принялся колоть дрова. Нет, так-то занятие не тупее работы на тренажерах или там со штангой – солнце, воздух, запах смолы, ощущение силы и здоровья – совсем неплохо! Вот только мозг бунтовал – ради чего я сюда пришел? Ради этого? Когда он начнет меня учить?!

– Даже и не думай! – Голос Белокопытова был шипящим, каким-то даже шершавым, и я вначале не понял, о чем идет речь.

– О чем – не думай? – ошеломленно спросил я, в голове возникла картинка ночного парка и светящегося человека, бодрым маршем следующего по своим делам. Неужели узнал?!

– О Варьке, – сухо пояснил хозяин дома. – Ты сопляк семнадцатилетний, а ей нужен мужчина! Она уже обожглась, побывала замужем за таким вот бестолковым юнцом. Хватит. Продолжения не будет. Узнаю, что ты к ней клинья подбиваешь, – выгоню. Сразу же. А еще и по башке надаю! (Полыхнуло – если сумеешь!) Понял?

– Чего тут не понять. Одного не пойму – а когда учить меня начнете?

– А разве сейчас ты не учишься? – Белокопытов усмехнулся одними губами, но глаза остались серьезными, колючими, как рентгеновские лучи.

– Вообще-то я колю дрова, – пожал плечами, прикидывая на руке топор. Вот сейчас кааак… врезать ему по башке! И нет Твари! Нет Беса! Да еще какого! Альфы!

– Да. Колешь. А еще что делаешь? Кроме того, что на задницу моей дочери пялишься?

– Да не пялюсь я! Ну чего вы пристали! Красивая, да! Но она старше меня на пять лет! И я бы никогда не посмел обмануть – вы меня приняли, мне доверяете! Я же сказал вам! Только и правда не понимаю – целый день рублю дрова, вместо того чтобы изучать приемчики всякие хитрые! Может, объясните мне почему?

– Приемчики, говоришь? А помочь по хозяйству? Кто обещал помогать? Вот и помогай! – Белокопытов ехидно ухмыльнулся и пошел прочь. Сделав шагов пять, остановился, постоял секунду, вернулся:

– Эй… приемчики! Слушай меня внимательно. Два раза повторять не буду. Как думаешь, почему ты проиграл Игорю? Ты, чемпион города и Союза? Почему?

– Нуу… – Я задумался. Честно сказать, этот вопрос я задавал себе не раз и не два. Еще честнее – я только о том и думал. Как я мог проиграть? Я, с детства воспитанный бойцом, тренированный, не боящийся боли, выносливый, как осел?!

– Нуу?! – передразнил Белокопытов. – Не нукай, не запряг! Выкладывай!

– Он приемы знает, – пролепетал я, чувствуя себя безнадежным болваном. – А еще… еще… (Мне вдруг вспомнилось пульсирующее свечение вокруг противника. Что она означала, эта пульсация – я не знал. Но не могу же вывалить все Белокопытову?!)

– И еще? Ну… еще? – нарочито ласково, как идиоту.

– Он был быстрее. Чуть-чуть, но быстрее! – выпалил я, понимая, что это правда. Хотя и не вся. – Я привык, что быстрее всех. Но этот Тварь… этот гад был быстрее меня! И я ничего не смог сделать! Почти ничего. Ему тоже досталось!

– Слышал, да… – неопределенно протянул Белокопытов. – Говорят, что он теперь ходит с гипсом на челюсти и обещает ухайдакать тебя при первой же возможности. Но ты забыл еще одно обстоятельство.

Эффектная пауза, и тут, видимо, я должен был задать вопрос: «Какое?!» – вытаращив глаза от умиления, в щенячьем восторге преклонения перед Вожаком. А вот хрен тебе, Тварь!

– Ты забыл, что это не ринг! – Белокопытов явно был слегка раздосадован моей реакцией, но не подал вида. – Он вышел, готовый убивать! А ты – на спортивное состязание! Как привык! Как делал всегда! И вот когда ты выбьешь из своей башки спортивные замашки – станешь настоящим бойцом!

Врешь! Давно уже нет у меня спортивных замашек! Я убийца! Убивал и буду убивать! И от убийства получаю наслаждение, не сравнимое с наслаждением, которое я получил бы, к примеру, от секса с Варей!

Черт! Да что у меня мысли все возвращаются к Варе?! Прекратить! Нет ее для меня! Закончить свое обучение, не начав его, поставить на кон свое будущее ради длинных ног, упругой груди, этих зеленых глаз колдуньи… Черт! Черт! Черт! Вот вспомнишь Нечистого, и он тут как тут!

– Пап, ну чего ты распинаешься?! Он даже не понимает, о чем ты говоришь! Глянь, как глазки таращит, красавчик! Маменькин сынок, одно слово! Спортсмен!

Варя прошла мимо, одетая в тонкий халатик, зашла в огород, не обращая внимания на меня, застывшего с топором в руке, и на отца, недовольно кривившего губы, – расстелила одеяло, что держала в подмышке, и быстро сбросила халатик, оставшись в бикини на завязочках. Подставила лицо солнцу, закинув руки на затылок, и выгнулась, демонстрируя безупречную, без единой капли лишнего жира и следов целлюлита стройную фигуру. Я так и замер, пожирая ее глазами.

Затем опомнился, прежде чем Белокопытов заметил мою растерянность, и торопливо спросил:

– Как мне «выбить» из себя спортивные замашки? И как мне увеличить скорость? Это возможно?

– Все возможно… – рассеянно заметил Белокопытов, уйдя в свои мысли. Потом встрепенулся, будто вспомнил, где находится. – Да! Спортивные замашки! О них надо забыть. Идти в бой – так, как в последний раз! А вот насчет скорости… В нас таятся огромные резервы. Такие резервы, о которых мы даже не подозреваем. И нужно уметь их высвобождать. Как это сделать? Каждый приходит к тому – сам. Нужно прислушиваться к себе, найти источник энергии, который заставит твои мышцы стать сильнее, быстрее, заставит твои нервы проводить сигналы в несколько раз быстрее, чем у обычного человека. Возможности людей не поддаются какой-либо классификации. Невозможно предугадать, где граница человеческих возможностей! Вот тебе примеры из жизни. Реальные примеры, не придумка какая-то! Молодая женщина с ребенком на руках шла через мостик над пропастью. Туристка. Решила постоять у перил мостика, посмотреть на окрестности. Оперлась о перекладину… А перила возьми да обломись! И полетела женщина в пропасть! И погибла бы, и ребенка с собой бы унесла! Но успела уцепиться левой рукой за деревянный настил моста. Ребенок в другой руке. Висела так двадцать минут, пока кто-то ее не обнаружил. Так вот – когда женщину вытаскивали на мост – едва не сломали ей руку, на которой она висела. Хватка была такой мертвой, что не могли разжать пальцы, а она от ужаса боялась их отпустить. Заклинило.

Еще пример: женщину с ребенком сбило машиной. Ребенка затащило под грузовик. Так женщина уперлась в бампер и ПОДНЯЛА грузовик! Оттащила его в сторону, спасая свое дитя!

А вот, как тебе понравится? Бабулька восемьдесят лет. Пожар в доме, и она вытаскивает вещи. Вытащила огроменный старинный сундук, такой здоровый, тяжелый, что потом четверо взрослых, сильных мужчин едва внесли его в дом!

Сумасшедшие. Психически больные люди. Это люди с какими-то нарушениями в мозгу. У них, как говорят – «переклинивает». Один сумасшедший сбежал из клиники и побежал по дороге. Его преследовали на автомобиле, засекая при этом скорость движения. Так вот, он полчаса бежал со скоростью пятьдесят километров в час! Субтильный, тощий человечек, не спортсмен, не чемпион! А если помнишь – стометровку бегают за десять секунд – лучшие из спортсменов. А десять секунд сто метров – это всего лишь сорок километров в час! Но он бежал полчаса!

Как такое возможно? Почему возможно? Одни люди не в силах дойти до автобусной остановки, не покрывшись потом, а другие – могут бежать неделями, месяцами, как те же бегуны из племени тараумара, гоняющие дичь, пока она не падает от усталости!

Тебе нужно научиться высвобождать свою энергию. Тебе нужно протянуть нить, канал, трубопровод к хранилищу энергии. Заставить свое тело вбирать эту энергию. И тогда ты будешь непревзойденным бойцом! А приемчики… ну да – приемчики! Их можно выучить за пару месяцев, за полгода! Потом довести до совершенства – как ты довел до совершенства свое боксерское умение. Но только пока у тебя не будет подпитки от энергетического центра вот тут (он постучал пальцем по лбу) – ничего не выйдет. Понял? Так-то. Прислушивайся к себе, ищи, медитируй – и ты обрящешь. Или НЕ обрящешь – это уж как получится. От тебя все зависит!

Белокопытов помолчал, задумчиво посмотрел в пространство над вольготно разлегшейся в саду Варей и добавил:

– Есть у меня один способ… только поможет ли? Не всем помогает. И опасно. Но об этом потом. А пока подумай над тем, что я тебе сказал.

Он повернулся, не оглядываясь больше, ушел в дом, а я остался стоять, тупо пялясь на округлую попку Варвары Петровны, внимательно изучавшей некий потрепанный журнал. Кстати, в бикини она уже не выглядела такой… хмм… взрослой, что ли? Спортивная, стройная, молодая… мечта любого мужчины!

Я провел руками по лицу, сосредоточился на дровах. Было в колке дров что-то завораживающее, некая медитация в движении. Поставил чурбак, размахнулся… хрясь! Полетели поленья!

Еще – хрясь! Снова поленья… Собрал, сложил в «стенку», снова чурбак.

Нет времени, нет лишних мыслей – хрясь-стук-бам-хрясь…

Рассказ Белокопытова меня поразил, и мне стоило большого труда, чтобы себя не выдать. Это переворачивало все мои представления о Бесах, о людях и о Тварях! Что такое «энергетический центр»? Да это же Бес! Это Бес, сидящий в человеке! И что получается – я могу воспользоваться его энергией? Могу качать из него силу?

Это просто… поразительно! Значит, Бесы могут быть не только злыми тварями, бесполезными вампирами, питающимися отрицательной энергией, но и донорами, которые поддерживают своих хозяев! Или своих рабов. Скорее – рабов, ведь это Бесы правят людьми! Или люди – Бесами?!

Что-то я запутался. Получается, что я напрасно убивал Тварей? Напрасно бил негодяев, выпивая из них Бесов?

Нет, не напрасно. Кто им велел напасть на беззащитного старика? Попытаться убить его, ограбить? Понесли заслуженное наказание! Кару Божью, можно сказать!

Но почему я не чувствую зла в Белокопытове? Почему я не чувствую зла в Варе, довольно-таки ехидной особе, но совсем не такой мерзкой, какой должно быть Тварям?

Да, Варя тоже была заражена, светилась – поменьше, чем ее отец, но вполне так активно. И вот эти двое людей… Тварей – разве они похожи на злодеев? Или я просто что-то не знаю?

Кстати, когда старик со мной бился, свет, излучаемый Бесом, вернее, аура, так и пульсировала! Активно, ярко, с красными сполохами! Как тогда – у Игоря. И что это значит? Значит, Бес отдавал энергию своему носителю.

Симбионт, вот как это называется! Симбионты! Мы носим в себе симбионтов и не умеем ими пользоваться! Но кто-то умеет. Белокопытов, Игорь, тренер Собакин!

И тогда возникает вопрос – как связаны Бесы и то плохое, что есть в людях? Ведь я всегда был уверен, что люди плохи именно потому, что в них сидят эти твари! И что теперь?!

Черт подери, все с ног на голову! Все мои выводы, все размышления – все впустую!

– Спишь? – На меня упала тень, и я вскочил как подброшенный пружиной. Варя. Стоит близко, так, что можно рассмотреть поры на коже и волоски над губой. Почти невидимые, маленькие такие. Вдруг подумалось: «Интересно, а какого цвета волосы у нее – там? Скорее всего – бреет, для бикини…»

– Не сплю… – Я нахмурился, поднял топор. – Отойди. Не дай бог – задену!

– Хмм… боишься задеть? – Варя странно улыбнулась, потом вдруг протянула правую руку и провела указательным пальцем по моей груди: – Твердый… как дерево. Давно занимаешься, да? Ты чемпион ведь? Отец сказал…

– Чемпион, – как можно более холодно бросил я и отодвинул Варю в сторону, осторожно упершись ей в плечо ладонью. – Не мешай, пожалуйста!

Плечо было горячим, и пахло от Вари травяным шампунем, чистым женским потом, а еще – чем-то неуловимым, волнующим душу, трогающим забытые струны.

«Феромоны!» – сказал бы ученый-энтомолог. Самки завлекают самцов, выпуская специальные вещества, вызывающие сексуальное желание.

Нет уж, дорогуша! Твой папа четко выразился по поводу всего такого и всего прочего – иди ищи «Мужчину», а я всего лишь гиперсексуальный парень семнадцати лет от роду, у которого давно не было женщины. И не стоит совать свой чистый пальчик в мою открытую рану.

Я больше не смотрел на девушку. Методично, как автомат, опускал и поднимал топор, складывал дрова в поленницу и думал, думал, думал… пытался нащупать у себя внутри эту самую нить, которая приведет меня к моему персональному демону. Но ничего не выходило. Совсем ничего.

А потом мы обедали. Щи из свежей капусты, котлеты. Варя суетилась у плиты, потом молча ела, глядя в пространство над головой отца. Петр Андреевич тоже молчал, и мне показалось, что между родственниками пробежала черная кошка. Хорошо, если не я был причиной этой размолвки – мне сейчас не до здешних семейных разборок.

– Толя, сейчас ко мне должны прийти два клиента, ты мне поможешь, – бесстрастно бросил Петр Андреевич, отодвигая тарелку.

– Чем могу помочь? – слегка удивился я, насторожившись, как мышь от шороха в углу (вдруг это кот!).

– Мне надо сбить с них спесь, – слегка улыбнулся старик, и Варя удивленно подняла брови:

– Или они с него? Пап, они ведь занимаются у тебя уже полгода!

– Николай в прошлый раз заявил, что полностью готов к любым неожиданностям, – улыбнулся старик. – Вот пусть и покажет, к каким именно он готов. А Толя попробует их проучить. Попробуешь, Толя?

– Попробую… – буркнул я, чувствуя какой-то подвох. Что за клиенты, что за обучение?

– Твоя задача – добраться до охраняемого объекта, нанести ему удар. Кулаком, чем угодно. Главное – коснуться меня. Да, это я буду выступать охраняемым объектом.

– А может – я? – внезапно предложила Варя. – Пусть меня коснется! А то шарахается твой Толя как от прокаженной. Твоя работа, да, пап? Что ты ему про меня наговорил?

– Он должен как следует врезать объекту, – холодно пояснил старик. – Ты хочешь, чтобы он свернул твой красивый носик? А ведь свернет, если я прикажу! Свернешь, Толя?

– Сверну, – буркнул я, отводя взгляд от ложбинки на груди девушки. Похоже, что она вообще не носит под платьем лифчик! И это меня занимало больше всего. Сейчас – больше всего.

– Ну вот! Нет уж, пусть твой носик остается на месте. Кстати, а что у тебя с Вадимом? Вы же вроде как собирались подавать заявление? И что?

– Пап, зачем об этом сейчас?! – Варя встала, шумно бухнула тарелки в мойку, всей своей спиной выражая неудовольствие. – Расстались мы с Вадимом! Он тупой осел! Представляешь, он не знает, что такое «талант»! Считает, что это умение печь блинчики! И, кстати, – ничего, кроме блинчиков, ему не надо! Ну… почти ничего… (она чуть раскраснелась, видимо потому, что в комнате стало жарко). Я должна стоять у плиты, печь блинчики, нянчить детей в промежутках между кормлением и ублажением мужа и… больше ничего! Обо мне вообще речь не идет. Будто я рабыня какая-то! А я вообще-то художница, и хорошая художница, ты сам говорил! И должна все бросить ради него?! Это как?!

– А разве это – не предназначение женщины? Разве семья – муж, дети, хозяйство – это не то, о чем мечтает женщина? – прищурился Белокопытов. – А давай спросим у нашего новичка. Как ты считаешь, в чем предназначение женщины? И что важнее – карьера или семья?

– Семья, конечно! – не думая, буркнул я. – На кой черт женщине карьера? Чтобы как моя мать на старости лет остаться без мужа, без семьи?

– А ты знаешь, что такое талант? – Варя уничижительно посмотрела на меня, потом на улыбающегося отца, отвернулась.

– Талант – мера веса, денежная единица, ну и способность к чему-нибудь. Мне уточнить вес таланта? Он колебался от двадцати шести килограммов до пятидесяти трех. Сказать, сколько серебряных драхм составляли талант? Что можно было на него купить?

– Толя вообще-то экстерном окончил школу и уже поступил в университет. И скорее всего – тоже окончит его экстерном. Вундеркинд, понимаешь ли! Гений. А не напомнишь, с какого раза ты поступила в художественное училище?

Варя бросила скомканное полотенце для рук и строевым шагом вышла из комнаты. Стало тихо.

– Своенравная девчонка, – задумчиво сказал Белокопытов и тут же, не меняя тона, приказал: – Перемоешь посуду. Потом приходи в зал. Через час придут клиенты – постарайся, чтобы они тебя не сильно помяли, хорошо? Ребята крепкие… не расслабляйся.

* * *

«Крепкие ребята» оказались угрюмыми, здоровенными мужиками около тридцати лет или поболе того, вроде тех, что везли меня на бои без правил. Бывшие борцы, это точно. Могучие, широкоплечие, налитые дурной, мясной силой. Как они попали к Белокопытову, какими судьбами – совершенно непонятно. Как я, по блату?

Я подметал зал – истово, аккуратно, прислушиваясь к словам тренера и к тому, что отвечали ученики. А суть, как я сумел расслышать, в том, что оба типуса считали, будто познали все и вся, и им теперь совершенно достаточно обучения у хозяина зала. Одно не понял – зачем ему-то доказывать, что они не готовы? Если только потому, что хотелось получить с них бабла?

Мне кажется – так оно и есть. Белокопытов старикан еще тот, хитрый, как черт. Это было видно с первого раза. Но вот что мне не было ясно – а если он докажет, что парни не готовы, хотя и проучились у него полгода – не потребуют ли назад деньги, которые уже отдали за обучение? «Плохо учил! Верни-ка!»

– Хорошо. Я выдам вам рекомендательные письма с моей подписью, если… если вы сможете защитить меня, например… вот от этого подметальщика! – Белокопытов указал на меня, сметающего в совок пыль, налетевшую с улицы. – Ему семнадцать лет, крепкий парнишка – накачал мышцы на колке дров. Ты все сегодня переколол или еще остались, Толик?

Глаза Белокопытова смеялись, и он едва заметно мне подмигнул. Я понял и, сделав глупую рожу, недоуменно ответил:

– Петр Андреич… там до фига дров-то! Я чо, железный, штоль, все-то переколоть! Завтра еще поколю! Сами же сказали – подмести!

– Ты вот что, Толик… видишь этих дряхлых дядек? (Телохранители радостно загоготали.) Представь, что ты убийца и хочешь добраться до жертвы. Но ты должен пройти мимо этих вот старичков (го-го-го!). Они будут стараться тебя ударить, схватить, придушить, а ты им не должен поддаваться! Бей их что есть силы! Вали их! И дотронься до меня. А за это они тебе дадут по сто рублей. Дадите, злые дядьки?

– Го-го-го… дадим! Дадим! А если не дотронется – значит, вы нам рекомендательное письмо!

– Договорились, – довольно кивнул Белокопытов. – Только вот у Толика спросим, он-то согласен?

– Толик, не боись, сильно бить не будем! – ухмыльнулся один из парней, тот, что повыше, белозубый, симпатичный.

– Не боись! – подхватил второй, кряжистый, здоровый, как медведь.

Настоящие «кожаные затылки». Какими их принято представлять. Ума – самая малость, много мяса, много кости – особенно в черепе. Мозг найти трудно.

– А точно по сто рублей дадите? – опасливо осведомился я, входя в роль. Уж чего-чего, а роли я играть умел! Сейчас это была роль «Тупой подметальщик». – Тогда отдайте их Петру Андреичу! А то потом хрен с вас получишь! А можно я буду метлой их бить? Черенком?

– Го-го-го! – Мужчины захохотали и начали рыться в бумажниках. Каждый достал несколько купюр – по десять и двадцать пять рублей, торжественно подали тренеру:

– Видал? Вот!

– Петр Андреич, пересчитайте! А то еще врут небось! – сердито констатировал я, косясь на дверь из зала. Там стояла Варя, и она была сумрачно-спокойна. Меня почему-то это взволновало – что, Варя будет смотреть? Вот он и кураж! Мне сейчас нужен кураж! Я трудно завожусь – Петрович всегда мне это говорил. Но уж если заведусь…

– Вот и ладненько! Все в порядке, Толя! – Белокопытов был доволен и благостен, как подвыпивший слесарь дядя Вася в пасхальный день. Дядя Вася почему-то очень уважал мою маму и на Пасху всегда дарил ей маленький засохший кулич, который та упорно съедала, размачивая в чашке с чаем, говоря, что подаренное от чистого сердца нельзя выбрасывать в помойное ведро. Даже если этот кулич о дорогу не расшибешь. Тем более – кулич!

– Итак, я стою здесь, ребята преграждают дорогу, а ты, Толик, подбеги, коснись меня рукой. Ну – или ударь, если тебе так хочется! За все хорошее – врежь, от души! Итак, начали!

Я аккуратно поставил швабру к стене, отложил совок, ведро и медленно, неуклюже пошел к двум парням, стоявшим посреди зала.

Кем они меня видели, эти мордовороты? Молодым, сутулым, хромым парнишкой (я специально хромал, горбился и вообще перекашивался на одну сторону), который по уровню боевой подготовки находится между тараканом и осенней мухой-жигалкой? Может куснуть, да, но если не расслабляться – брызнет кишками, как поганая мушатина!

Многие так думали, многие…

Кстати, парни не были Тварями. Обычные крепкие парнюги, накачавшие мяса штангой и тренажерами.

Изобразил, что хочу обежать их справа, по стене, рванулся… и тут же сменил направление – бросился на левый край. Так же неуклюже, прихрамывая!

Парни с хохотком развели руки, ловя незадачливого и наглого «таракана», быстрые, ловкие, несмотря на свои габариты, и тут я их разочаровал.

Молниеносная, сокрушающая двойка!

Потом незащищенные от повреждений руки будут болеть, но сейчас мой правый кулак пушечно пробил в печень и левый – в подбородок!

Высокий мужчина рухнул как подкошенный. Второй среагировал мгновенно – улыбка слетела с его лица, он все понял – и нанес удар, который мог бы снести мне голову. Если бы попал. Но медленно, слишком медленно! Я все-таки мастер спорта международного класса, а это что-то вроде второго или третьего дана! А может, и больше!

Нырок! Могучий прямой правой, плющащий нос! Но парень стоит – крепкий, масса огромная – килограмм сто двадцать, не меньше! Так просто не собьешь!

Добивать не стал. Обошел, как столб, спокойно дотронулся рукой до головы Белокопытова.

– Труп. Вы проиграли! – Я снова сгорбился, захромал к швабре – убогий подметальщик, опасаться которого просто глупо.

И раздался здоровый девичий хохот:

– Ой, не могу! Ха-ха-ха… вот это представление! Толик, ты гений! Ха-ха-ха… Толик, да ты актер, настоящий актер! Ха-ха-ха…

А потом приводили в чувство высокого – Варе пришлось принести нашатырный спирт, ватку.

Вправляли нос коренастому – он смотрел на меня глазами, полными боли и ненависти, и я чувствовал себя не в своей тарелке. А когда он спросил, кто я такой, Белокопытов резко оборвал:

– Это не твое дело. Мой ученик! А вам урок – никогда, слышите, никогда нельзя недооценивать противника! Любой, кто находится близко от объекта, – ваш потенциальный противник, и вы должны его воспринимать как самую страшную, как самую опасную из опасных угрозу! Никогда не расслабляться! Никогда не терять бдительности! Видели, как легко он вас обманул? Что вы увидели – какой-то там уборщик, хромой, кривой, тупой! А то, что он легко нокаутирует одного из вас – вам даже в голову не пришло! Кстати, скажи ему спасибо – он бы и тебя завалил, когда ты стоял, прижав к физиономии руки! Пожалел, я видел! Потому нечего смотреть на него как на врага! Еще раз спасибо ему скажите – за науку!

– Спасибо, Толя, за науку! – гнусаво повторил кряжистый и криво усмехнулся: – А все-таки, кто ты? Где так научился махать руками?

– Я не машу руками. Я мастер спорта международного класса по боксу. А вот вы как раз машете руками, – спокойно бросил я и попросил: – Подвиньтесь, мне мусор нужно подмести. Натрясли тут…

И Варя снова расхохоталась.

* * *

Я лежал в темноте, глядя в невидимый потолок, и думал, думал, думал… Первый мой день, и столько нового! Не просто нового, а категорически или даже катастрофически меняющего мировоззрение! Нелегко принять тот факт, что не все Твари – плохие. И это притом что ты сам, можно сказать – Тварь!

Итак, вывод: самые сильные, умелые Твари подпитываются энергией от Беса. И он не всегда руководит действиями носителя. Вот я, например – разве мной руководит Бес? Разве я совершаю плохие поступки, чтобы покормить своего Беса?

Хмм… тут же вспомнился умирающий Тварь, тут же вспомнились много, очень много одержимых, которых едва не забил до смерти и которых выпил досуха. КУДА девалась та энергия? Энергия Бесов? Как я ее поглотил?

Но нет, это совсем не то. Ведь я выпивал Бесов и до того, как один из них обосновался в моем теле! Потому эти рассуждения несостоятельны. Глупость, а не рассуждения!

У двери послышались тихие шаги, я насторожился. Дверь приоткрылась, и освещенная лунным светом, падающим из окна в коридоре, вошла белая фигура, тихонько шлепая босыми ногами. Я замер.

Прошла к кровати, аккуратно села на краешек. В воздухе запахло чем-то вроде тонких, почти неуловимых духов – похоже, что шампунь. Я уже вдыхал сегодня этот запах…

– Ты спишь? Толя, ты спишь? – едва слышный шепот в тишине. Тихо, очень тихо. Стены дома на удивление толстые, никогда бы не подумал – кирпича в четыре, а может, и больше. Снаружи обычный деревенский дом, внутри – настоящая крепость. И стекла – точно бронированные. Только из гранатомета брать! Зачем, спрашивается, такие стекла, если ты обычный военный пенсионер, подрабатывающий себе на хлеб тренировкой всяких там обормотов?

– Уходи! – отодвинулся, убрал руку, которая легла мне на бедро. – Уходи, сейчас же! (Надо было запереться, болван! Нарочно не запер? Ждал ведь, скотина!)

– Ты папку боишься, да? Да он добрый, не переживай! Ничего не сделает!

– Я сказал – уходи! Сейчас же! Сию минуту! (А то я не выдержу, зараза ты эдакая, и подомну тебя, как подушку!)

– Трус! Ты – трус поганый! – Голос презрителен, в нем нотки разочарования, ярости… надежды? – Не пожалей потом!

– Уходи! – хорошо хоть «петуха» не дал. Знала бы ты, сколько сил потребовалось, чтобы тебя прогнать! Сейчас так бы и впился в твои пухлые губы, содрал с тебя тонкую кружевную рубашку, схватил за упругие бедра и, не обращая внимания на твои стоны, вздохи…

– Уходи!

Резко встала, пошла к двери. Притворила тихо, без стука, хотя ожидал, что грохнет. Перевел дыхание.

Ощущение, будто пять километров пробежал! Да нет, после пяти километров у меня так бы не билась кровь, не ломило бы виски. И уж точно… так бы не приподнялось одеяло.

Господи, да я уже и забыл, когда так хотел женщину! Если честно, не врать себе – я никогда так не хотел женщину!

Ну да – Юлька, мне было с ней очень хорошо. Секса было столько… хоть отбавляй.

Ну да, «сестренки» – веселые, славные, настоящие подружки во всех отношениях! И секс с ними был такой же – веселый, задорный, с выдумкой, – будто собрались трое друзей и придумывают себе какие-то игры!

Почему же сейчас мне так больно и так сладко? В чем отличие?

Ох, нет… неужто я влюбился? Это что, вот так оно и выглядит?! Любовь эта самая?! Да я знаю ее всего ничего! Пару дней! А меня будто поленом по голове!

Кошмар! Это – кошмар. Я не хочу в нее влюбляться! Я не хочу никаких серьезных отношений! И никого, кроме нее, не хочу… проклятие!

Как представлю ее обнаженной, как представлю, что она трепещет в моих руках, – и мне выть хочется! Как волку, во время свадебных игрищ с волчицей!

Спустил ноги с кровати, сел. Посидел минуты две, пошел к двери, ведущей на улицу. Она была заперта, и я немало повозился, отпирая задвижку. Все-таки справился, вышел, сунув ноги в обрезки старых резиновых сапог – извечная обувь селян, которым недосуг обуваться, чтобы пройти к деревянному заведению на огороде либо пожурчать на гряду с календулой, цветком красивым, а еще – помогающим от простуды.

Так я и сделал, глядя в звездное небо и стараясь поймать взглядом падающую звезду. Август, сезон метеоритных дождей. Небо темное, бархатное, и только луна – огромная, круглая, как медный таз, неведомым образом заброшенный на небосвод. Призрачным покрывалом света окутала сад, грядки с помидорами, дозревающими последние недели, длинный «сарай» спортзала, колодезь с намотанной на вороте видавшей виды цепью.

Вот оно – то, что надо! Как выбивают дурные мысли, как погасить огонь, разгорающийся в костре? Водой, само собой!

Тихо, стараясь не греметь, опустил ведро до «зеркала», в котором отражалась луна, подождал, когда емкость наполнится водой, медленно, осторожно поднял. Поставил ведро, оглянулся по сторонам, стянул с себя трусы, повесил на бельевую веревку, а затем опрокинул на голову содержимое ведра.

Ай! Чуть не завопил – вода оказалась такой неожиданно холодной, кусачей, что мне мгновенно стало не до мыслей об упругом женском теле.

И это хорошо. И это – правильно!

Вдруг подул полуночный ветерок, и тело, облитое ледяной водой, запротестовало, требуя тепла уютной маленькой комнатки, стеганого одеяла, тишины и темноты. Но я не позволил себе расслабиться – сделал несколько энергичных упражнений, провел бой с тенью, и не сразу, но все-таки согрелся. Кровь побежала по жилам – энергично, толчками, я чувствовал, насколько здоров, силен, знал, что у меня обязательно будет интересное, хорошее будущее! И что в сравнении с этим будущим значит мой отказ от женщины? Малознакомой, хотя и красивой, как фотомодель.

А может, даже красивее… красивее всех женщин, что есть на белом свете!

Торопливо натянул трусы – тело уже подсохло, так что постель не намочу. Жаль, что не взял полотенце – можно было бы как следует растереться. Но ничего, и так сойдет! Побрел к дому, снова сунув ноги в сброшенные опорки.

Уже когда подходил к дому, вдруг понял – меня все время не оставляло ощущение, что кто-то за мной наблюдает. Остановился, не доходя трех шагов до двери, начал смотреть по сторонам, поворачиваясь, как зеркало боевого локатора. Нет, все тихо, спокойно, никого вокруг. Только я знал – кто-то на меня смотрел, когда я скакал там, у колодца.

Варя? Подглядывала за мной из своей комнаты? Или это ее отец, который всегда настороже? Да какая разница! Ощущение было таким, что это не чужой человек. Нет опасности.

Откуда знаю? Чувство такое. С некоторых пор стал за собой замечать – как только возникает ощущение опасности – жди, что сейчас из-за деревьев выскочит Тварь и попытается на тебя напасть.

И наоборот – идут парни, вроде бы и опасные на вид, а на самом деле – безобидные. Слегка подвыпившие студенты, которые еще и предложат «старику» помочь дойти до остановки (было такое). Интуиция, однако! Она не подводит.

Прошел в свою комнату, лег в кровать, чувствуя, как меня отпускает возбуждение. Ледяная вода, она как раз для этого и хороша. После такой порции «отрезвляющего» – и мужское достоинство, сжавшееся в испуге до размеров совершенно смешных, не сразу найдешь, куда там думать о секс-игрищах!

И хорошо. Пусть будет так. Ничего бы из этого не вышло, кроме неприятностей. К тому же я ведь обещал, не правда ли? А я всегда выполняю свои обещания! Всегда!

Дурак…

* * *

Вари за утренним столом не было. Мы позавтракали вдвоем с Белокопытовым, почти не разговаривали – каждый думал о своем. Не знаю, о чем думал он, но у меня в душе была какая-то пустота, будто я сам лишил себя чего-то важного, оставившего некую дырку в душе, и эта дырка сейчас ныла, как больной зуб, резко реагирующий на холодное-горячее.

Закончив завтрак, достал из кармана деньги, которые заработал вчерашним представлением, положил их перед хозяином дома. Тот недоуменно посмотрел на меня, на деньги, поднял левую бровь:

– Это что значит?

– Это часть моей оплаты за обучение. Вы же сказали, что обучение платное, вот я и подумал…

– Убери. – Белокопытов не удивился, не усмехнулся, а так же, как и до этого, продолжил пить свой чай с чабрецом. – Если понадобятся деньги, я тебе скажу. Что же касается оплаты, ты оплатишь мне по-другому… – он замолчал, а я слегка напрягся:

– Как… по-другому?

– Ты будешь мне помогать тренировать клиентов. Ну и по хозяйству – я тебе говорил – делать все, что я скажу.

– Как я могу тренировать, если сам ничего не знаю? Не умею?

– Ну… что-то же ты знаешь и умеешь. Иначе вчера бы не набил физиономии двум самонадеянным типам. Что же касается обучения тебя лично… хватит полгода, чтобы ты выучил основные приемы, которые я тебе покажу. Специальные приемы, которые можно применять только в бою. И которые в гражданской жизни совершенно не нужны и даже вредны. И не в приемах дело, совсем не в приемах!

– Подождите. Мне бы все-таки хотелось понять… – Я замер, подбирая слова, Белокопытов терпеливо ждал. – Вы приняли меня, денег не берете, собираетесь обучить спецприемам – хотя это и запрещено законом. Зачем? Зачем это вам нужно? И это притом что вы совершенно меня не знаете! А может, я собираюсь с помощью ваших приемов убивать? Может, я маньяк! Может, я употреблю свое умение во зло людям! Как вы можете так… простите… легкомысленно подходить к делу?! КАК это так?

Белокопытов слегка улыбнулся, кивнул мне на чайник, стоявший на газовой плите. Я встал, налил ему в чашку, добавил заварки – я уже знал, какой концентрации заварку он любит – пододвинул сахарницу, корзинку с печеньем. Снова сел. Хозяин дома все это время не проронил ни слова – возможно, обдумывал мои слова.

С видимым удовольствием Белокопытов отхлебнул, откинулся на спинку стула:

– Я мог бы тебе ничего не отвечать. Сказать что-то вроде: «Устраивает – занимайся, не устраивает – вали отсюда!» Но я так не скажу. Хорошо, что ты думаешь, хорошо, что задаешь себе вопросы, и не бросаешься к первому встречному с распростертыми объятиями. Такое поведение, такая доверчивость ни к чему хорошему не приводят. А ты же ведь хочешь вычищать из мира зло, так? Тебе нужно быть сильным, хитрым, недоверчивым и… умелым. Настолько умелым, чтобы Зло не могло тебя одолеть ни при каких условиях! Пафосно, да? Но это правда. И, кстати, кто сказал, что я бросаюсь в воду, не зная броду? Во-первых, я навел о тебе справки. Везде. И в школе, и во дворе, и в боксерской школе. Я многое про тебя знаю. Я наблюдал за тобой то время, что ты был рядом со мной. Анализировал. Сопоставлял. И пришел к неким выводам.

Он надолго замолчал. Так надолго, что я все-таки не выдержал, сгорая от любопытства:

– К каким выводам вы пришли?

Белокопытов улыбнулся, игнорируя вопрос, несколько раз глотнул из чашки. Я уже думал, что он таки не ответит, но старик продолжил, задумчиво потерев кончик носа указательным пальцем правой руки:

– Ты любопытен. Ты честен, насколько это возможно в нашем мире, построенном на лжи, и держишь свое слово, насколько это возможно. Я знаю, что Варя к тебе приходила. Все знаю. Знаю, что ты ее выгнал. И ценю это. Нет, не то, что ты ее выгнал – дело молодое, могло все быть и по-другому, но ты сдержал свое слово, хотя тебе это и было едва по силам. (Он видел меня у колодца, точно! Следил…)

Ты не жаден и не любишь деньги. Тебе они нужны только как средство – обуться, одеться, помочь матери. Ты равнодушен к роскоши, хотя и не откажешься иметь хорошую вещь, если будет такая возможность. Про твои способности говорить не буду – потому я и сказал про полгода. Другим людям, чтобы пройти такой курс обучения, нужно не менее двух-трех лет. Но у тебя ведь абсолютная память. Тебе достаточно показать один раз, и ты запомнишь навсегда. Дальше лишь отработка движений, ведь память есть и у мышц, не все зависит от мозга. Ну что еще… а ты не задумывался, а может, мне нужен человек, которому я смогу передать свои знания? Свое умение? Кому еще-то передать? Варе? Это не женское дело! Ей совсем другое нужно!

Белокопытов снова замолчал, а я ждал, не пытаясь что-то сказать. Хотя – а что еще говорить? Все сказано. Все расписал. Все узнал. За исключением одного – что умение мне нужно для того, чтобы убивать Тварей. Таких, как он…

– Главное – не приемы. Главное – уметь пользоваться ресурсами организма. Заставить свой энергетический центр работать так, как нужно. Как нужно тебе. Есть один способ, но я не знаю, стоит ли им воспользоваться. Пока… не будем. Ну что же… мой посуду и пошли в зал! Посмотрим, насколько хорошо ты все запоминаешь. Даже интересно. Мне еще не встречались люди с настоящей эйдетической памятью.

* * *

Я тренировался днем, а иногда и ночью. В перерывах между тренировками – поливал огород, собирал овощи, копал картошку, колол дрова, подметал, даже готовил еду.

Как оказалось, Белокопытов очень недурно готовит, он научил меня варить борщ, жарить котлеты, крутить пельмени, приговаривая, что настоящий мужчина должен уметь все – снять часового и напечь вкусные блинчики. И второе – ничуть не менее сложно, чем первое.

Варя ко мне больше не приходила. Я вообще ее не видел – мелькала где-то на горизонте и тут же исчезала, будто пряталась, будто не хотела меня видеть.

А может, и правда – не хотела. Зачем лишний раз вспоминать, что тебя отвергли? И для мужчины-то достаточно болезненно, а уж для женщины, уверенной в себе, красивой – это полная катастрофа. Так и внедрятся в голову мысли, что ты никому не нужная на всем белом свете уродина, от которой мужики бегут как от кикиморы лесной.

Ну… и слава богу, что пряталась. Слово данное – словом, но второй раз я бы уже не выдержал. И полетел бы отсюда к чертовой матери сизой горлицей.

Буквально через две недели я знал все приемы, которые захотел мне показать Белокопытов, и мог повторить их с различной степенью чистоты.

Да, запомнить, как выполняется прием, – это для меня плевое дело. Но чтобы прием выполнялся автоматически, не думая, чтобы не было шероховатостей – на все это определенно нужны не жалкие две недели.

Пару раз ходил к маме. Она была очень рада, расспрашивала, как все у нас там происходит, и оба раза снова заводила свою волынку о внуках, чем вызывала у меня невольную злость и раздражение, которые я подавлял без особого труда. Разве можно сердиться на маму? Ведь она хочет мне добра! Хочет увидеть внуков! Как и все нормальные мамы на всем белом свете.

Помогал я Белокопытову и тренировать телохранителей. Ничего особо сложного – вначале примерно так же, как тогда, в первый раз – предлагалось меня обойти, я вырубал парней, и после этого они как шелковые делали то, что им положено было делать – исправно платили деньги и слушали, что им говорит тренер.

Во время тренировок заметил – Петр Андреевич дает им совсем не то, что мне. Усеченную версию боевого комплекса. Все преподанные им приемы были направлены на то, чтобы ошеломить противника, сбить его с ног, зафиксировать, дать охраняемому объекту покинуть место боестолкновения, тогда как я учился наносить убийственные, страшные удары, не имевшие ничего общего со спортом или благородной работой телохранителей.

Да, именно благородной, потому что нет ничего благороднее, чем защита слабого сильным. По крайней мере, так говорил своим клиентам Белокопытов, возможно – просто набивавший цену себе и своим ученикам.

Он учил меня всему, что знал сам – начиная с рукопашного боя и заканчивая метанием ножей и даже стрельбой из арбалетов. Да, как ни странно, арбалеты совсем не анахронизм, ушедший в прошлое с рыцарской броней и волнистыми мечами-фламбергами. Стальные, маленькие, способные навылет пробить человеческую шею небольшим остроносым «болтом» – арбалеты были серьезным оружием.

И, кстати сказать, – довольно дорогим. Когда Белокопытов назвал мне цену одного из таких «приспособлений», у меня вытаращились глаза – неужели так дорого?! Оказалось, что их делают в каком-то закрытом «почтовом ящике», как называют секретные оборонные предприятия, и добыть эти штуки стоит больших, очень больших денег. Бесшумные, компактные, по мощности едва уступающие легкому пистолету – эти арбалеты были мечтой любого диверсанта. И киллера…

Я не знал, зачем мне вообще нужны эти премудрости – снятие часовых, ползание по стенам а-ля ниндзя, но никогда не возмущался, запоминая, впитывая знания, которые никогда не бывают лишними.

Надо сказать, что стиль боя, который давал Белокопытов, не был похож ни на один стиль канонических японских или китайских единоборств. Да и было ли это стилем? С натяжкой можно назвать это все боевым самбо, которое большей частью утилитарно предназначено для выполнения одной определенной задачи.

Надо тебе ударить, убить человека – делай это так, как тебе удобно, как эффективнее всего! Никаких задранных выше плеча ног, никаких эффектных прыжков и разворотов, как в «крутом» и глупом гонконгском кино! Точно, быстро, эффективно – и только так!

Ноги бьют не выше пояса, руки бьют везде. Все! Аксиома!

Мне, с моей привычкой глушить противника кулаками, пришлось переучиться. Не все удары наносятся грубо, используя кулаки, как кузнечные молоты. Иногда достаточно ткнуть в нужное место, в нужное время, и человек упадет бездыханным, а возможно, и умрет – если не принять нужных мер, не дать ему выпить необходимое лекарство, не реанимировать.

С лекарствами, как оказалось, все было еще интересней. Белокопытов великолепно разбирался в свойствах трав, умел не только лечить, приготавливать из трав отвары, способные помочь не спать сутками напролет, не теряя бодрости, но и умел делать яды, о которых он вскользь упомянул, но рецептов ядов все-таки не дал. Мол, потом, через пару месяцев обучения.

Подошел к концу август, и, как положено всем студентам, я отправился в университет, встретивший меня не очень-то и благосклонно. Само собой – семнадцатилетний выскочка, который хочет казаться умнее всех! Кому может понравиться такой наглец?

Тем более что к нему слишком уж липнут девушки. «Чертов красавчик! Небось педераст – то-то он ни на одну из девчонок даже не смотрит!»

Впрочем, особых наездов не было. Рост у меня приличный, плечи соответствующие, да и выгляжу я не на семнадцать лет – это признают все, кто меня знает. Так что девушки не зря ко мне липнут, и не зря парни меня опасаются.

Вообще-то странно – нет у меня автомобиля, денег – тоже нет, ну какого черта они во мне нашли, эти девицы? Когда рядом шикарно одетые, сорящие деньгами парни, ничуть не думающие, что они будут сегодня есть и пить! Это только в романтических книжках девушки западают на нищих и убогих.

Нет, я ничуть не собираюсь изображать из себя нищего, убогого и угнетенного! Кое-какие деньги у меня были – нет, не из-за боев без правил. Белокопытов всегда давал мне возможность подзаработать – например, платил, когда ему нужен был спарринг-партнер для учеников, которых с наступлением осени прибавилось в несколько раз.

Иногда в зале одновременно тренировались десяток-дюжина клиентов разного возраста и степени подготовки, и каждому требовался индивидуальный подход, хотя общая базовая подготовка едина для всех. Запретив мне показывать то, чему я лично у него учился, Белокопытов сделал из меня что-то вроде спарринг-партнера, изображающего умелого, но не очень искушенного агрессора, владеющего боевыми искусствами на базовом уровне. То есть обычный боевик криминальной группировки, которых скоро, в девяностые, появится на просторах России видимо-невидимо, как тараканов в заводской столовой. В те времена боевиков было меньше, но с развитием кооперативного движения, с появлением прослойки богатеев, у которых начали появляться настоящие, серьезные деньги, зародилось такое явление, как группировки рэкетиров-спортсменов, не желающих жить ни по каким законам. Ни по законам страны, ни по законам криминального сообщества.

Думаю, что Белокопытов предвидел подобное положение дел. Услуги телохранителей потребовались всем нуворишам без исключения, и услуги не только «кожаных затылков», передвижных шкафов из мяса и костей, но и настоящих телохранителей, например – таких, как бывшие работники легендарной «девятки», то есть 9-го управления КГБ, занимавшегося охраной высших чинов страны.

Почему «бывших»? Кто-то вышел на пенсию, а кто-то просто уволился – по разным причинам, в которые я не углублялся. То ли идейные разногласия, то ли банальное желание заработать – время было такое… лихое. Но еще не такое лихое, каким оно стало дальше.

Белокопытов каким-то образом поддерживал отношения с «девяточниками». Он знал многих из них, и складывалось впечатление, что некогда мой наставник был их инструктором или коллегой.

А еще догадывался, что эти самые ученики считали, что давно уже превзошли своего учителя по уровню боевой подготовки. И относились к нему хоть и дружески, как к патриарху и другу, но… эдак снисходительно-покровительственно, и Белокопытова данный факт раздражал. Хотя он никогда мне о том не говорил.

Петр Андреевич как-то в порыве откровенности рассказал, что в конце семидесятых в КГБ прибыли кубинские каратисты, которые начали преподавать контактное, боевое карате избранным офицерам. Произошло это после того, как один из высших чинов КГБ побывал на Кубе и посмотрел, что могут, что умеют те каратеки, что владеют карате не для «балета», не для турниров, но которых снимали с соревнований за неконтролируемый, нокаутирующий удар, а для настоящего боя с одним или несколькими противниками.

Как это частенько у нас и бывает, тут же были забыты бокс и боевое самбо, извечные дисциплины работников советских спецслужб, им на смену пришло новомодное карате, чтобы в конце концов разочаровать и влиться в систему, называемую по инерции «рукопашный бой».

То есть именно в то, чему учил Белокопытов своих клиентов. Настоящий рукопашный бой – жесткий, некрасивый, невидный, но эффективный, как эффективна до сих пор трехлинейка Мосина – корявая, «дубовая», однако пробивающая оленя навылет вдоль и поперек, с расстояния более пятисот метров.

В середине декабря, когда я, как обычно, пришел на тренировку к Белокопытову, я застал его сидящим в комнате отдыха сауны вместе с мужчиной лет сорока пяти – коротко стриженным, почти лысым, с волосами, едва тронутыми сединой, крепко сбитым, невысоким, на первый взгляд примерно ста семидесяти пяти сантиметров роста.

В зале на скамье сидели еще трое незнакомых парней – все довольно молодые, двадцать пять – тридцать лет от роду, не больше. Неброские костюмы, белые рубахи, галстуки – куртки-аляски стального цвета лежат рядом. Меня проводили внимательным холодным взором, но быстро отвели свои «рентгеновские» взгляды, сочтя меня объектом, не представляющим ни малейшей опасности, а потому ничтожным, на уровне муравья или черного таракана.

Кстати сказать, я не раз замечал, что люди не считают меня опасным. Почему – не знаю. Проникаются доверием даже молоденькие девицы, которым мама строго-настрого запретила общаться в интимной обстановке с любым человеческим существом мужеского пола старше одиннадцати лет.

Странно все это. И напоминало о дракулах-вампирах, которые имели большой успех у обоих полов человеческого рода – владели искусством некого «Зова», когда жертва идет на неслышный призыв, будто бы загипнотизирована. Что-то такое имело место и со мной – по крайней мере, мне так казалось.

Действия Беса, сидящего в моей голове? Может быть, конечно, но только вот «Зов» начался проявляться задолго до того, как я получил паразита в свою непутевую башку.

Когда вошел в комнату, оба собеседника замолчали, посмотрели на меня – Белокопытов бесстрастно, его гость – внимательно, изучающе. Я поздоровался, извинился, что прерываю разговор, повесил куртку (вешалка-раздевалка была тут же, в комнате отдыха), надел кроссовки и вышел в зал, захватив с собой метлу.

Сегодня я пришел раньше, чем обычно – не было еще и пяти часов вечера, в семь часов должны подойти клиенты Белокопытова, и мне нужно было срочно подмести, что я и стал делать, время от времени брызгая на деревянный пол из набранного мной заранее эмалированного ведра.

Уйдя в процесс с головой, я думал о том, что мне предстоит впереди. А предстояло вот что: как оказалось, сдать экстерном сразу за весь курс обучения я не могу. Придется проучиться минимум год, а может, и больше. Не знаю, по каким правилам это установлено, но только сдавать экстерном я могу только лишь частями, каждый семестр – за год обучения.

Объяснения данному факту я не нашел. Кроме одного – всех раздражают выскочки, которые идут по жизни посвистывая, и это в то время, когда «нормальные» студенты учатся в поте лица от сессии до сессии, презрев развлечения и удовольствия, к которым тянется любой нормальный студент! И не приносят «барашка в бумажке», как «нормальный» студент. В общем – «Пошел он, этот выскочка!» Система, что тут попишешь… без денег – никуда. Время такое…

Нет, так-то я не был против того, чтобы побыть в университете чуть дольше, чем планировал. Дело в том, что по окончании этого благословенного года я точно загремлю в армию. (Скоро мне исполнится восемнадцать лет!) И теперь мне не особо улыбалось заниматься боксом в спортроте, даже если это «не совсем настоящая» армия.

Нет, так-то я совсем не против армии, но есть что-то такое… противоестественное, когда ты на два года фактически попадаешь в рабство, бесправный во всем – без права повидаться с больной матерью, без нужных тебе тренировок и… без возможности спокойно выпить Беса. Попробуй-ка убей Тварь где-нибудь в пределах воинской части – это не просто скандал и расследование, это ЧП! И вычислить убийцу – пара пустяков. Все под контролем – не спрячешься, не изобразишь из себя залетного персонажа-старичка.

Два года без убийства Тварей – это слишком тяжко. Я меньше чем полгода не ходил на «охоту», и у меня уже что-то вроде ломки – мне начало сниться, как я выпиваю Беса. А тут – два года?! Кошмар!

– Толя… – я едва не вздрогнул. Занятый своими печальными мыслями, не заметил, как сзади подкрались Белокопытов и его собеседник.

Мой наставник был серьезен, даже слегка мрачен, гость же эдак иронически улыбался, глядя на мою согбенную фигуру «метельщика». Впрочем, это уже знакомо. Представляю, насколько печальным был этот мой вид, чтобы любой из тех, кому Белокопытов предлагал со мной поспарринговаться, не раздумывая и секунды, соглашался, предвкушая глумление над нескладным «недоделком».

Я читал «Три товарища» Ремарка. Это не было криминальным чтивом, способным внести в мою голову очередные знания об оперативной работе, просто у мамы был этот томик, старого еще, шестидесятых годов издания, и я его «проглотил», когда валялся на кровати, переживая свое поражение на Арене. И, как ни странно, кое в чем этот роман мне пригодился.

В чем именно? А вот в чем: группа автомехаников, среди которых был владелец мастерской, любили по выходным кататься по шоссе на автомобиле, принадлежащем этому самому начальнику автомастерской. С виду автомобиль был полнейшей кучей дерьма, которая передвигалась только с помощью молитвы и крепкого словца. На самом же деле это был один из самых мощных автомобилей того времени, регулярно и с успехом выступавший на кольцевых гонках, устраиваемых несколько раз в год. И вот когда это чудо немецкого автопрома выезжало на шоссе, его пытался обогнать любой автохлам, начиная от самых новых, «крутых» автомашин до катафалка, которому положено медленно и печально следовать к месту упокоения своего хладного содержимого.

Друзья-автомеханики назвали этот гоночный автомобиль – «Карл». «Карл – призрак шоссе». Его скорость по тем временам (это был конец 20-х годов, время становления фашистского режима) составляла двести километров в час, что даже по нынешним временам – очень, очень достойно.

И вот я был таким «Карлом», на котором Белокопытов «выезжал на шоссе». Не знаю, специально ли он так задумал с самого начала или потом в ходе моего обучения решил воспользоваться моими способностями к мимикрии, но только факт есть факт, при первой же возможности он устраивал провокацию, и я доказывал превосходство его метода обучения, втаптывая в грязь наивного противника, уверенного в скорой победе.

Не скажу чтобы это мне не нравилось. Во-первых, любой получит удовольствие, одержав победу – где угодно и как угодно.

Во-вторых, среди противников попадались и Твари, и пусть я не мог выпить его полностью, но кое-какой «оргазм» все-таки получал. Не такой, как если бы я убил эту Тварь и «высосал» его досуха, но все-таки вполне ощутимый.

Ну и в-третьих – любой бой с незнакомым противником был для меня очень важен. Я проверял свои способности и только так мог узнать, насколько же я хорош.

И должен констатировать – с тех пор, как впервые пришел к Белокопытову, мое умение возросло на порядок. Я до сих пор не мог сравниться с ним в скорости, он был феноменально, просто патологически быстр – даже для меня. Но что касается техники (со слов наставника) – я почти от него не отличался.

Я знал все приемы, все удары, все связки, что он показал мне за эти месяцы, выполняя их пусть и не без помарок, но уверенно и вполне профессионально.

И не было у него еще такого ученика, как я, – это тоже его слова.

– Толя… тут вот мой старый товарищ… Михаил Борисович… хочет проверить своего ученика, сравнить возможности его и того, кто обучился под моим началом. Ты занимаешься уже четыре месяца, кое-что знаешь… не мог бы ты поспарринговаться с парнем?

– Петр Андреевич, ну что за авантюра? – Михаил Борисович посерьезнел, недоуменно помотал головой. – Ты посмотри на моих парней и на него! Они же его покалечат! Подождем твоих клиентов и тогда уже попробуем с ними! Мне самому интересно сравнить!

– Двести рублей! – Я сделал невинно-глупую физиономию и покрепче вцепился в ручку швабры. – Двести рублей – за каждого!

– Что?! – Гость опешил, посмотрел на меня, будто хотел как следует запомнить перед тем, как положить в гроб. – То есть? Какие двести рублей?!

– Тут у нас традиция сложилась. – Белокопытов был серьезен, но я видел – глаза его смеялись. – Каждый, кто хочет отточить свое мастерство на Толе, кладет двести рублей вот в этот карман (он оттянул левый карман брюк) или в этот (правый карман), и, когда проигрывает, двести рублей переходят в собственность Толи. Вот так.

– Бред какой-то… – Гость недоверчиво посмотрел на меня, нахмурился. – А если Толя проигрывает? Тогда как?

– Тогда деньги возвращаются их хозяевам, – терпеливо пояснил Петр Андреевич, оставив за скобками тот факт, что я еще ни разу не проиграл.

Гостя зацепило. Я видел это по его лицу, по тому, как он взглядывал на своих учеников, безмятежно сидевших на скамье, как три богатыря на бегемотоподобных конягах.

– А по тысяче поставить – слабо, Петр Андреич? – Михаил Борисович усмехнулся и подмигнул мне правым глазом. – Ставим по тысяче, и тот, кто выигрывает – забирает все! А то как-то мелко, ну что такое двести рублей? Пыль!

– А десять тысяч? – Белокопытов так же безмятежно улыбался, но глаза его теперь смотрели серьезно, с прищуром. – Небось хорошо заработал в своей конторе, Миша? Слабо поставить десять тысяч?

У меня екнуло сердце. Что происходит? Я занимаюсь всего несколько месяцев, что он делает? А если там, с той стороны, зверь вроде Игоря?! Ну ладно, мне физиономию набьют, так десять же тысяч! Огромные деньги! Я таких вообще в руках никогда не держал! Прогадить – раз плюнуть!

И тут же мысль – а что из этих денег достанется мне?

– Десять тысяч? Ты что, Петр Андреевич, серьезно? – Гость был явно потрясен, но быстро взял себя в руки. – У меня с собой нет таких денег. Но я могу за ними послать. Только не пожалей потом, а?

– Ты хочешь забрать легкие деньги? – посуровел лицом мой наставник. – Так посылай! А я принесу свои! Или ты просто боишься?

– Виктор, поди сюда! – Михаил Борисович подозвал одного из своих парней, отошел в сторону, что-то негромко заговорил ему на ухо. Потом достал из кармана блокнот, черкнул несколько слов, вырвал исписанный листок, отдал. Подошел к нам с Белокопытовым:

– Сейчас привезут. Каковы условия? Как будут биться?

– Никаких условий. Полный контакт. Бой продолжается, пока оба участника стоят на ногах. Если один из них не сможет продолжать бой – ему засчитывается проигрыш. Вот и все.

Петр Андреевич пожал плечами, и гость кивнул, покусывая нижнюю губу. Он сомневался. Он явно сомневался! Но не мог себе позволить никаких сомнений. Тут были трое его учеников, и надо думать – лучших учеников. Они разнесут весть о поединке, о выигрыше учителя, и у него прибавится учеников. А если проиграет… ну, тут уж все понятно. Бизнес есть бизнес!

– Пока ждем, ты тут осмотрись, отдохни, хорошо? – Белокопытов указал на комнату отдыха. – Чай попейте, твой боец может переодеться, если нужно. Или пусть бьется так, как есть, приближенно к боевым условиям. А мы с Толей пока поговорим. У нас и без вас дел хватает. (Усмехнулся, мол – не такие вы важные птицы, чтобы из-за вас забросить все дела.) Пойдем, Толя. Ты мне нужен. Ах да, забыл! Сейчас придут мои ученики, пусть посмотрят на бой, хорошо? Им это будет хорошей практикой. Они не помешают.

– И моих четверо подъедут – кроме этих, – в тон Белокопытову заметил Михаил Борисович. – Тоже посмотрят, как и что. Не против?

– Совсем – нет! – довольно кивнул мой наставник и поманил меня пальцем: – Пойдем, Толик!

И мы вышли из зала.

Утоптанный снег скрипел на расчищенных (мной!) дорожках, светил фонарь, и выпавший днем легкий снежок сверкал, переливался, как груда мелких бриллиантов. Светло. Белокопытов везде навешал фонарей, так что к дому нельзя было подойти незаметно. Яркий свет не давал возможности прокрасться незамеченной даже соседской кошке, галопом бросившейся прочь из-под наших ног от летнего навеса.

– Мерзавка! Опять мусор раскидала! – буркнул Белокопытов и добавил, глядя на раскиданные объедки возле мусорного ведра: – Может, и правда собаку завести? Да и веселей будет…

– Варя… что пишет? Когда приедет? – вдруг спросил я, нагибаясь, чтобы положить в ведро обглоданную кость, вытащенную кошкой. Я патологически не переносил непорядок. Мамина школа!

– Варя? На Новый год приедет Варя… – хмыкнул Белокопытов, обивая у порога свои войлочные ботинки модели «прощай, молодость». – А что? Ты все-таки влюбился? Дурачок… забудь свои мысли! Да нет, не подумай чего – я не такой уж и зверь, как ты считаешь. Просто мне не хотелось, чтобы ты остался с разбитым сердцем на обочине жизни. Как заноза, засядет – ты, может, и вырвешь ее из своей души, но заразит она тебя на всю оставшуюся жизнь. И всю жизнь ты будешь сравнивать всех встреченных женщин только с ней – и не в пользу этих самых женщин. Варька ветрена, непостоянна, как ветер. Она… она… суккуб! (Я едва не вздрогнул!) Слышал о демонах в женском обличье? О тех, кто приходит к мужчинам, доставляет им неземное наслаждение и выпивает их душу досуха? Оставляя лишь оболочку, лишенную желания жить! Так вот – это и есть суккуб. Такой была и ее мать…

Он внезапно замолчал. Я подождал секунды три, прикрывая дверь за нашей спиной, спросил, не надеясь на ответ:

– А где ее мама? Ваша жена?

– А не было у меня никогда жены, – как-то слишком легко пояснил Белокопытов. – Моя работа – вот моя жена. Помнишь? «Наши жены – пушки заряжены! Вот кто наши же-о-ны!»

Он пропел это с ехидной ноткой в голосе, но мне все-таки показалось, что Наставник расстроен, как бывает расстроен человек, вспомнивший то, чего вспоминать не хотелось.

– Мать ее? Умерла мать. Убили ее. Она работала в одной восточной стране, и, когда захватили наших дипломатов… ее убили. Мы никогда не были с ней расписаны. Человек моей профессии должен быть один. Его ничто не должно держать на этом свете. Иначе он не сможет выполнять свою работу, будет бояться, будет раздумывать – а стоит ли рисковать, ведь там, дома, его ждут, за него переживают… им будет больно! И дрогнет. И провалит задание.

Мать погибла, когда Варе было пятнадцать лет – она жила с бабушкой. Бабушка, узнав о смерти Вариной мамы, слегла с инфарктом и вскорости умерла. Варя осталась одна. Я ее нашел и официально удочерил. А потом ушел с оперативной работы. Стал преподавать, а когда мои знания оказались никому не нужны – ушел на гражданку. Вот так вот бывает.

– Вы наказали убийц? – Голос мой был холоден, я старался не выдать чувств. Меня почему-то очень тронул рассказ Белокопытова. Я бы за свою мать весь мир порвал! И рву!

– Да, – просто сказал Белокопытов. – Когда все закончилось и после некоей нашей акции устрашения дипломатов отпустили, я отправился к убийцам и вырезал всех, кто был хоть немного причастен к убийству Вариной матери. ВСЕХ!

Я не стал спрашивать, кого это – «всех». Не хотел это слышать. Я знал, что мне это не понравится. Но понимал Белокопытова – возможно, что понимал лучше, чем кто-либо на всей Земле.

– В общем – Варя мне очень дорога. Она капризуля, но очень хорошая. Хотя и разбивает сердца мужчин. Была замужем, развелась. Глупенькая – она ищет меня во всех мужчинах, с которыми встречается, и не находит! И тогда отбрасывает их, как выжатую тряпку. Понимаешь?

– Наверное… – растерянно кивнул я, усаживаясь за кухонный стол.

– Наве-ерное! – передразнил Белокопытов. – Щенок ты глупенький! Зубастый, сильный, но по состоянию твоего сознания – полный щенок! Тебе и женщина нужна такая же – щенковая! Чтобы ластилась, чтобы искала защиты, чтобы бегала за тобой, ожидая, когда ты ее приласкаешь! А Варя совсем другая. Она выпьет из тебя кровь! И ты будешь рад поставить шею под ее белые зубки! Я знал, что делаю, когда предупреждал тебя не приближаться к ней на пушечный выстрел. Тебя берег, дурачок! Ты мне нужен. Я не хочу, чтобы вместо тебя нынешнего здесь была безвольная тряпка!

– А зачем я вам нужен? – задал я вопрос, от предвкушения ответа на который у меня заколотилось сердце. (Вот сейчас я все и узнаю!) – Какая нужда вам во мне? Кто я вам?

– Ты – мой ученик. И, возможно, – продолжатель моего дела. – Белокопытов прошел в свою комнату, и теперь его голос раздавался издалека, приглушенно, будто он залез куда-то под кровать. – Я учу тебя всему, чего знаю. И надеюсь, что ты подхватишь мое знамя, когда я упаду на поле боя. Пафосно звучит, да? Но это правда. Я вижу в тебе стержень. (Мгновенная паника – чего он там во мне видит?!) Я знаю, что ты лучший кандидат из тех, что мне встречались до сих пор. Уверен в этом, моя интуиция никогда меня не подводила!

Белокопытов замолчал, что-то стукнуло, будто он достал некий ящик и теперь в нем копался, а я вдруг подумал – интуиция? А что такое интуиция? Почему он так уверен? А может, он видит во мне родственную душу потому, что им руководит Бес? Внушает ему свои мысли? Бес чует меня, чует своего «родственника» и внушает своему носителю нужные мысли! Мол, это тот, кто тебе нужен, это «правильный пацан»! А Белокопытов думает, что это он сам так считает! Почему и нет?! Вполне себе заслуживающая внимания версия!

Я вздохнул. С такими мыслями можно до многого докатиться. Я-то тоже заражен, во мне тоже Бес! А если и мной руководит Бес? И внушает мне эти самые сомнения? Вот не залюбил он «белокопытинского» Беса и теперь вносит смуту в мой мозг!

Черт! Черт! Черт! Я с ума схожу, что ли?! При чем тут Бес и мои мысли?! Я ведь все понимаю, все контролирую, и не может быть так, чтобы я подчинялся какой-то там энергетической твари!

Кстати – твари-каннибалу! Почему каннибалу? А если бы он не был каннибалом, разве позволил бы мне выпивать свою «родню»?!

Да, что-то я запутался. «Бесы правят миром» – это сродни заговору «жидомасонов», о котором твердят некоторые особо продвинутые в теории фашизма кадры.

А может, все проще? Может, и на самом деле Бесы могут быть «плохими» и «хорошими»? Может, Бес сам по себе не плох и не хорош, а просто инструмент – как топор, как нож? И все зависит от того, в ком этот Бес сидит? Ведь топором можно отрубить голову, и топором же построить резную церковь, которая останется в веках как пример мастерства и красоты!

Сложно. Все сложно. И можно только гадать – как все обстоит на самом деле.

– Вот! – Белокопытов вытряхнул на стол груду цветных бумажек, сложенных в пачки, и все посторонние мысли вылетели у меня из головы. – Здесь десять тысяч. Мои накопления за время службы. Если выиграешь бой – получишь пять тысяч. Хорошие деньги. И ты ими не рискуешь.

– Вы уверены? – Я с сомнением посмотрел на пачки и недоверчиво помотал головой. – А если проиграю? Вы же сами сказали – я занимаюсь всего несколько месяцев! И я так и не сумел подключиться к энергетическому центру, сколько ни пытался, сколько ни медитировал! Как вы можете мне доверять?!

– Если проиграешь – я потеряю деньги. И репутацию. А ты будешь работать на меня, пока их не отработаешь. – Белокопытов был невозмутим, и я с удивлением понял, что он не шутит. – А если выиграешь… то выиграешь. Я сказал.

– Вы ставите на кон все, что имеете! Разве так можно? – возмутился я и тут же понял, что сморозил глупость. Ответ не замедлил себя ждать.

– Иногда надо поставить на кон все! Бывают такие моменты в жизни, когда ты должен поступить как мужчина и рискнуть! И только тогда ты настоящий мужик!

– Мужики в поле пашут, – задумчиво протянул я и тут же опомнился: – Простите. Так мама говорит, мол, мужчина – это мужчина, а мужик… ну, понятно.

Белокопытов вдруг расхохотался и так смеялся с минуту – весело, от души, будто и не висел над головой груз решения. Отсмеявшись, вздохнул, вытер глаза запястьем, весело пояснил:

– Не удивляйся. То же самое я всегда говорил Варьке. Но теперь вот сам… в общем – попался. Но да ладно. К делу. Сам как считаешь, есть у тебя шанс выиграть?

– Да я-то откуда знаю?! – Мне вдруг тоже стало смешно. – Я этих людей вижу первый раз! Не знаю, чему их обучали, не знаю ничего, кроме…

– Кроме чего? – вкрадчиво спросил Белокопытов, и я замер, переводя дух. (Едва не попался! Что я скажу? Что вижу Бесов? Вернее – не вижу Бесов в этих парнях? А и правда… Бесов-то в них нет! Обычные парни, как и их тренер, кстати. А что это значит? А ничего! Мой Бес мне не помогает! Так что мы на равных.)

– Ну что же ты замолчал, Толик? Что ты увидел в них? Или… не увидел?

Я просто охренел. Он что, видит… Бесов?! На самом деле их видит?! Нет, этого не может быть!

– Ну… я не увидел в них… хмм… стержня, – вяло выдавил из себя я, пытаясь собраться с мыслями. – Они, как и я, не умеют подключаться к энергетическому центру… наверное! Наверное… не умеют!

– А ты увидел у них этот энергетический центр? Или НЕ увидел? Толик, не ври мне! У тебя это плохо получается!

– Нет, не увидел, – сдался я, кусая губы. – Мне кажется – не увидел.

– Так кажется или не увидел? – как бульдозер, дожимал Белокопытов, пристально следя за моим лицом, на котором, похоже, отражались все мои переживания.

– Не увидел, – вздохнул я облегченно, сдаваясь на милость победителя. – Да, вы правы, я могу, умею видеть энергетическую сущность, сидящую в человеке! И в этих людях я ее не увидел. Все! Вы сами вынудили меня сказать!

– Вынудил, – весело подтвердил Белокопытов. – Я всегда знал, что в тебе это есть. Подозревал, и не ошибся. Потому и взял к себе. Присматривался, и теперь точно знаю – ты такой же, как и я. Только вот мне в свое время вовремя не попался Наставник, и я очень об этом жалею. Очень. Но тебе повезло. Я здесь, чтобы помочь. Чтобы наставить тебя на путь истинный. И я наставлю – чего бы это мне ни стоило. И первое, что мы сделаем, – я соединю тебя с твоим Эц.

– Эц? А! Энергетический центр? – понял я. – Я их называю Бесами. Бесы. А тех, кто одержим, – Тварями.

– То есть я Тварь? – усмехнулся Белокопытов и задумался. – А что, хорошее название. Почему бы и не Бесы? Мы потом обсудим и название, и все, что я должен тебе рассказать. А пока – давай-ка займемся делом. Скоро приедут гонцы с деньгами, и начнется то, что… начнется.

О деле: это неприятно, это… гадко! Но я должен влезть в твой мозг. Вернее так – я на долю секунды должен коснуться твоего мозга… Опять – не так! Мой Бес должен коснуться твоего Беса и попросить… хмм… чтобы тот заботился о тебе, чтобы твой Бес отдавал тебе свои силы, чтобы… в общем – понятно. Ты узнаешь – что он, Эц, может делать, когда соединишься с Бесом так, как надо.

– Кому надо? – угрюмо, настороженно спросил я, полон самых отвратительных предположений.

Все было похоже на то, как если бы я подписывал договор с Сатаной. А еще – я очень боялся, что Белокопытов узнает, чем я занимался и занимаюсь – в свободное от учебы и тренировок время.

Как он поступит, если правда о моих убийствах и нападениях вылезет наружу? Ведь Бесы могут обменяться информацией, и тогда… я не знаю, что будет «тогда»! Возможно, что здесь сию минуту все и закончится. Навсегда.

И вдруг мне стало все равно. Я устал скрывать. Я устал бояться. Мне нужен был человек, с которым я могу откровенно поговорить, поделиться мыслями… просто поплакать в жилетку.

Мне нужен был Наставник. И сейчас я его получу. Или не получу.

Это уж как карта ляжет.

Отправить