Глава 7

Шххххх….бам!

Оставляя черный след в утреннем чистом воздухе горящий снаряд ударился о палубу, покатился по ней, едва не оторвав ногу одного из матросов. Тот чудом избежал ранения, в последний момент отдернув ногу в сторону, но штанина, испачканная черным, остро пахнущим составом вспыхнула, занявшись от огня снаряда. Матрос завопил, захлопал по штанине ладонью, но огонь не унимался и теперь загорелась рука. Парня повалили, накрыли тканью, и через несколько секунд все-таки потушили.

– Внимательнее! – зычно крикнул капитан – Следите в оба глаза! Мне калеки не нужны! Готовим песок! Готовим щипцы! Все, как учили! Стражники, готовьтесь к бою!

Он мог бы и не командовать – стражники знали свое дело. Они уже стояли в полном боевом снаряжении – прикрытые щитами, закованные в стальные кольчуги, держа в руке обнаженные мечи. Все прекрасно понимали, что столкновения не избежать, и были готовы, морально, и физически. В конце концов – именно за эту работу они получают деньги. И неплохие деньги, надо сказать. Побольше, чем стражники городской стражи. Если только не считать то, что те получают поборами от торговцев и преступников всех мастей. Но это уже другая история.

Катапульты «Синего кита» тоже выбросили горящие снаряды, но попал только один – врезался в борт узкого одномачтового судна, которое быстро нагоняло их с кормы. Два других пиратских судна чуть приотстали – они пошире, потому скорость их не так велика, как у флагмана, зато и катапульт на них стояло в несколько раз больше. И эти катапульты осыпАли «купца» целыми стаями горящих «птиц».

Опасное дело. Если хоть один снаряд врежется в парус «Синего кита» – все, конец! Скорость совсем упадет, и пираты моментально догонят жертву.

– Готовсь! Команда стражи на левый борт! – громовой голос капитана перекрыл шум ветра и плеск волн – Лучники, стреляй!

Стрелы со свистом понеслись в нагоняющий корабль, вонзились в борта, пара стрел нашла себе мишень и получше – у пиратов кто-то закричал, тонко, истошно, будто стрела попала в женщину, или в ребенка. Пираты заголосили, заревели – их было хорошо слышно, да вообще-то и прекрасно видно – до носа пиратского судна оставалось не более ста пятидесяти шагов. Прекратился катапультный обстрел со стороны остальных пиратов – видимо боялись попасть в своего. Сейчас все зависело от того, сумеет ли «пират» вцепиться в борт «купца». Вцепился, повис, как бойцовая собака на противнике – все, жертве конец. Скорость упадет, два других пирата догонят судно.

Пиратский корабль с глухим стуком ударился о корму с правой ее стороны, по инерции проскочил чуть вперед, металлической окантовкой борта раздирая, облупляя свежую краску, и на высокую «стену посыпались десятки небольших якорей, „лапы“ которых были отточены до остроты наконечника копья. Эти лапы впивались в дубовое ограждение, веревка с силой натягивалась – видимо не одним человеком – и острия погружались в дуб так, будто это был не дуб, а самая легкая на свете пробковая древесина, проколоть которую совсем уж плевое дело. Теперь засевший в ограждении якорь можно было вырубить только с его куском. Или же сделать проще – обрубить веревку, отправляя ползущих по ней людей в темную воду, плескавшуюся между двумя черными кораблями.

Этим защитники корабля и занялись – длинные копья с листовидными мечеподобными наконечниками пилили веревки, одновременно стараясь пронзить совершенно обезумевших людей, которые с вытаращенными глазами, вопя, ползли к вожделенной добыче, не думая о том, что сейчас они все могут погибнуть.

Часть пиратов все-таки забралась на борт – человек сорок – их встретили хорошо вооруженные стражники, мрачно блестя глазами из-под надвинутых шлемов. Их короткие широкие мечи кололи из-за длинных щитов, и сколько бы нападавшие не размахивали всевозможным оружием, собранным „с мира по нитке“, они никак не могли достать этих бойцов, получая в ответ короткие, точные, убийственные выпады. Мечи вонзались в тела пиратов, пробивая в них широкие кровоточащие прорези, и тут же ныряли назад, под защиту окованных сталью щитов.

Устама и Биргаз не участвовали в схватке – они стояли возле каюты Анары, и смотрели, с какой стороны возникнет опасность. Биргаз – с мечом наголо и кинжалом в левой руке, Устама – с огромным топором, будто игрушечным в ее руке.

Когда пираты полезли и слева, прежде чем ими занялись корабельные стражники, они наткнулись на защитников Анары. Когда первый пират – молча, без криков, без какого-либо шума – перемахнул через ограждение, его тут же зарубил Биргаз. Экономным, быстрым, красивым, отточенным в долгих тренировках ударом. Все-таки ведь он был не просто охранником, а бывшим дворцовым гвардейцем, в рядах которых служили лучшие из лучших. Если бы не та история с беременностью принцессы…не был бы он на этом корабле.

Следом за первым, без всякого интервала выпрыгнули трое – женщина, и двое мужчин. Женщина и мужчина скрестили свои мечи с Биргазом, Устаме достался один, но зато здоровенный, крупный, ниже ее на голову, но в два раза шире в плечах бородатый пират, с ревом вертевший над головой огромную двустороннюю секиру-„бабочку“. Он налетел на кухарку, как сокол на утку, и был очень удивлен, когда эта самая утка не только не пала на землю с оторванной ударом когтя головой, но еще и умудрилась лишить его этого самого когтя.

Устама непостижимо быстрым движением уклонилась от сверкнувшей в лучах утреннего солнца секиры и одним могучим ударом разрубила противника от ключицы до самого пупка. Вместе с кольчугой, сморщившейся в складки и разорванной, как полотняная рубаха.

Разве может от удара топора спасти какая-то там кольчуга, даже если на нее нашили металлические пластины? Главное, чтобы рукоять выдержала могучий удар, да сам топор не раскололся от соприкосновения со стальной броней. Топор выдержал, и рукоять сделана на совесть, но топор так и остался торчать в теле пирата – застрял в его толстых костях.

Впрочем, Устама насчет этого не волновалась. Она подхватила выпавший из руки мертвеца топор-секиру, и с удовольствием рассекла им воздух, едва не зацепив подошедшего сзади Биргаза.

– Эй! Осторожнее, демоны тебя задери, Уста! Ты совершенно не умеешь драться в строю! Держись от меня подальше, слышишь?! А то останешься без ночных удовольствий! Хмм…со мной! Хе хе…

Биргаз захохотал, и тут же оборвал смех, увидев как через борт посыпалась волна пиратов. Теперь их около десятка, и дело переставало быть забавным. Если когда-нибудь таковым оно было.

Биргаз прял в воздухе затейливую вязь двумя клинками, стараясь не пропустить встречных ударов, Устама же наплевала на защиту, и как лесоруб, с хаканьем опускала свой топор на всех, кто попадался ей на пути. И каждый удар кого-то убивал, или калечил. Не спасали ни кольчуги, ни оружие, подставленное под лезвие секиры, ни попытки уклониться – кухарка слишком быстра, удар слишком молниеносен, чтобы успеть увернуться. Секира, наточенная до остроты меча порхала как стальная бабочка, оставляя на своем пути искалеченные и мертвые тела.

А потом полетели стрелы, с жужжанием вонзаясь в нападавших, тут же умеривших свой непонятно чем подогретый пыл (наркотики?!). Через минуту на палубе не осталось ни одного стоявшего на ногах пирата.

Устама опустила секиру и привалившись плечом к стене каюты, шумно вздохнула:

– Уххх… тяжелая работа – воевать! Я бы не смогла так целый день! У плиты стоять полегче! Опять же – пахнет вкуснее!

– Точно, вкуснее – Биргаз примерился, и вонзил меч в спину одному из пиратов, норовившему вытащить из ножен кинжал. У пирата была разрублена грудь, он хрипло, с присвистом дышал, выпуская розовые пузыри (верный признак того, что задето легкое), но ярость негодяя была так велика, что даже умирая он не оставлял попыток добраться до врага.

– Как дела? – крикнул Биргаз, замтив, что мимо быстрым шагом проходит командир отряда охранников – Отбились?

– Пока – отбились – мрачно кивнул тот – На время. Сейчас они все обдумают, и безобразие начнется заново. Очень странно – раньше пираты никогда не объединялись! А вы молодцы! Не меньше двадцати пиратов убили! По десятку на каждого. Вот так и продолжайте. И берегите себя!

Командир побежал куда-то на нос, где добивали разбежавшихся по судну супостатов, Биргаз же остался стоять, задумчиво глядя за борт, туда, откуда появилась первая партия пиратов. Позади судна на волнах качались две шлюпки, с которых похоже и выбрались убитые Биргазом и Устамой разбойники. Обошли затормозивший корабль, отвлекая нападением на левый борт, и принялись прыгать на палубу. Яснее ясного!

– Сейчас будет горячо – мрачно бросил Биргаз, глядя на два других корабля, медленно, но верно настигающих „купца“ – Смотри, они забрали наш ветер!

– Это как так – забрали ветер»? – подозрительно покосилась Устама – ты смеешься надо мной?

– А по мне видно, что я хохочу? – скривился стражник – Они подняли максимальное количество парусов и успели зайти под ветер, перекрыв его, не давая ему надуть наши паруса. Значит, мы теряем ход, и скоро они нас достанут. И это очень дурно, потому что по моим прикидкам на каждом судне человек сто пятьдесят, а то и больше! Сейчас они возьмут нас в клещи, и с двух сторон, как муравьи… В общем – мне с тобой было хорошо, Уста! Жаль, что все так быстро закончилось!

– Ничего еще не закончилось! – мелодичный голос, похожий на звон колокольчика. Биргаз даже вздрогнул – как она умудряется ходить так тихо, что не скрипнет половица, не скрипнет дверь?! То ли это следствие жизни в джунглях, то ли она просто…летает над землей! Впрочем – с ее животом сейчас не больно-то полетаешь!

– Прикройте меня – голос звонкий, мелодичный, но в нем звучит сталь – сейчас я им покажу, как покушаться на моих детей!

Анара уверенно прошла по палубе, благо та совсем не качалась по причине искусственного штиля, не обращая внимания на трупы, кровь, разбросанные части тел дошла до самой кормы, туда, где вдоль ограждений выстроились закованные в сталь бойцы, и повелительным жестом махнула рукой:

– Отошли! Все отошли! В сторону! Сейчас будет колдовство, и не дай вам бог попасть под заклинание!

Стражников будто веником повымело. Страшное слово «заклинание» очень способствует ускоренному движению в сторону от колдуна. И тем более – от колдуньи.

Всем известно, что женщины очень зловредны в колдовстве. Сказки о черных магах очень любят рассказывать на ночь, но в этих сказках самые злодейские злодеи – черные колдуньи, напускающие порчу и портящие погоду. И пусть эта серебряноволосая беременная молодушка не похожа на черную колдунью – колдуньи, они умеют принимать любое обличье! Даже обличье такой красотки!

Вражеские корабли были совсем близко. Отсюда было видно даже то, с какой небрежностью некогда заштопали порванные ветром паруса. Пираты вопили, размахивали разномастным оружием, а еще – стреляли. Правда не очень точно, наугад, но зато с душой, подкрепляя силу стрелы отборной грязной руганью.

Анара не тратила время зря, подставляясь под стрелы супостатов. Она даже не вылезла за ограждение – зачем? Сквозь прорези в стене корабли были видны, как на ладони, а для того, что ей предстояло сделать, и не нужно было выходить на открытое пространство.

Здесь тоже было не очень уж и безопасно – стрела, дура такая, частенько летит не туда, куда ее послали, а туда, куда ей захотелось отправиться. Захочешь попасть в узкую бойницу преследуемого корабля, годы станешь тренироваться – и хрен попадешь. А вот будешь целиться в другую мишень, стоящую в трех шагах сбоку – и точно вгонишь стрелу в узкую бойницу. Закон подлости, чего уж там…

Если бы не Биргаз – скорее всего Анара бы погибла. Стрела, пролетевшая сквозь бойницу шла ей прямиком в грудь, но он успел рубануть своим мечом, и та рикошетом ушла в сторону, вонзившись в свежую доску палубного настила, хлестнув Анару по животу, будто толстым прутом.

Анара ойкнула, прижала руки к животу, согнулась, хватая воздух широко раскрытым ртом, Устама бросилась к ней, поддержала, но колдунья уже выпрямилась, неожиданно сильно толкнув кухарку назад:

– Уста, не надо! Не мешай!

Анара вдруг запела – речитативом, меняя тон голоса – то басом, от которого мороз бежал по коже, то пронзительным голосом, почти визжа, поднимаясь в своей высоте до неслышимого уху звука. Руки ее подымались, опускались, выписывая в воздухе сложные фигуры, и окружающие со страхом видели, что там, где двигались руки колдуньи оставались светящиеся полосы, из которых выплеталась сложная, ни на что не похожая конструкция, то ли куб, то ли трапеция, то ли шар с многими гранями на своих боках.

А потом все закончилось. Анара в последний раз взвизгнула, как-то странно затрясла руками, будто выпуская из них нечто невидимое, и люди на корабле вдруг ощутили, как подул ветер – встречный, сильный, холодный, будто прилетел он откуда-то с ледяных вершин далеких гор. Или из подземного царства, где в Преисподней мучаются души грешных человеков.

Паруса затрепетали, надулись, выгибаясь в обратную сторону, и корабль начал останавливаться, будто наткнувшись на невидимую мягкую стену.

Капитан корабля с ужасом смотрел на происходящее, схватившись за голову, а потом в сердцах ударил кулаком по штурвалу и скрипнув зубами прорычал:

– Да что же она делает?! Охренела?! Спятила совсем, что ли?! Проклятая колдунья! Теперь нас точно догонят!

Но Анара не спятила. Она сунула руку в мешочек, висевший у нее на поясе, достала из него две горсти чего-то сыпучего, темного, пахнущего пряностями, и широко размахнувшись подбросила это Нечто в воздух, прямо в «руки» ледяного морского ветра!

А потом снова запела, затрясла руками, заводила ими, выстраивая новую сложную конструкция вместо старой, к тому времени растворившейся в пространстве.

Это заклинание было недолгим. Секунд десять, не больше. Закончив, Анара бессильно опустилась на палубу, легла на бок и закрыла глаза. Она сделала все, что могла.

Устама бросилась к хозяйке, легко, как куклу подхватила ее на руки и почти бегом потащила к каюте. Там, где лежала колдунья, на досках палубы виднелось красное кровавое пятно…

Биргаз почти не обратил внимания на то, что сталось с Анарой. Он был весь захвачен видом того, что происходило позади корабля, и вообще – всем, что происходило после двух выпущенных заклинаний.

А посмотреть было на что. Облачко порошка, брошенное колдуньей и подхваченное ветром понеслось к судам преследователей, тоже остановленным тугими порывами ветра. С минуту после того, как Анара упала на палубу ничего не происходило – или так казалось, что ничего не происходило. Все-таки расстояние до преследователей не такое близкое, чтобы можно было с уверенностью сказать, что делается на пиратских кораблях. А через минуту уже можно было рассмотреть – происходит что-то непонятное, невероятное, не укладывающееся ни в какие рамки, ограничивающие знания о колдовстве, имеющиеся у обычного человека.

Корабли вдруг стали зелеными! Зелеными, как поля, покрытые сочными всходами!

Это и были всходы. Все три пиратских судна превратились в огромные плавающие клумбы, на которых буйным ростом колосились всевозможные травы и кусты. Мало того, дали побеги и доски, из которых в общем-то и состоят корабли!

Биргаз не знал, сколько времени прошло после того, как изумрудная зелень покрыла вражеские суда с кормы до носа, когда он все-таки захлопнул открытый рот, вместо кораблей в море покачивались три небольших острова, покрытых зеленью, перевитых корнями, выставивших к небу стройные стволы раскидистых пальм.

Биргазу слышались крики – будто кто-то вопил, хрипел, сжимаемый в могучих тисках рук великана, или удушаемый жестокими корнями, но возможно ему просто показалось – сколько бы он потом не прислушивался, не услышал ни одного, даже самого слабого звука. Только шум ветра, только плеск волн, только хриплое дыхание стражников, вытаращив глаза наблюдавших за происходящим в море.

А потом все начали вопить, стучать в нагрудники латными рукавицами, топать, подпрыгивать на месте, подбрасывать в воздух все, что руки могли подбросить. Люди радовались чуду, радовались тому, что смерть обошла их стороной.

А еще – славили великую колдунью, сотворившую ради них эдакое великое чудо!

Но «великой колдунье» было совсем не до них. Она лежала на постели, широко раздвинув ноги, и дико вопила, пытаясь вытолкнуть из себя тех, ради кого устроила эту страшную бойню, тех, ради кого она убила бы еще сто, тысячу раз по столько людей, посмевших лишить ее радости материнства! И крик этот ничем не отличался от крика обычных женщин, не колдуний и не принцесс древнего народа, забравшегося в джунгли и лелеявшего мечту о возвращении на Большую Землю.

И когда Устама окровавленными огромными руками подняла в воздух первенца, показывая его Анаре, та нашла в себе силы улыбнуться – прежде чем издать очередной вопль, способный напугать даже морского монстра, если бы тот сейчас проплывал под килем спасенного Анарой судна.

Девочка шла из Анары тоже не очень-то и просто – увы, тазовые кости, а проще говоря – попка Анары не отличалась особой шириной, скорее наоборот – была слишком узкой для того, чтобы дети из колдуньи выходили как горошины из стручка. Судьба всех узкобедрых терпеть мучения при родах – так говорила Анаре ее мама, а уж она-то знала толк и в лечении, и в родах, будучи совершеннейшей копией своей неблагодарной дочки, сбежавшей из отчего дворца.

Последующие после родов часы Анара не запомнила. Ее омывали, ее накрывали, присыпали присыпками, мазали пахучими мазями. И когда к груди приложили два теплых, пронзительно вопящих комочка – Анара тоже не помнила. Просто заправила соски в два жадных ротика, и забылась в полусне-полуяви, не позволяя себе уснуть совсем, но и не в силах бодрствовать, слишком усталая после «упражнений» в магии и тяжелых, вымотавших душу и тело родах.

 

– Каково состояние волшебницы? – капитан вытер рот клочком ткани, вероятно долженствующим изображать платок, и сыто откинулся на спинку кресла. Он был доволен, очень доволен! Да кто бы не был доволен, если бы избежал верной смерти, да еще и увидел, как его враги уходят в небытие.

– Она слаба. Кормит детей – сухо сообщила Устама, и глядя в загорелое лицо капитана, добавила – Больше разбойников не будет? Волшебница не сможет больше колдовать!

– Скорее всего не будет – задумчиво ответил мужчина, и тут же спохватился – Вероятность есть, но очень, очень мала! Чувствуете, как нас качает? Вышли в открытое море. Тут уже нас достать трудно. У них суденышки плоскодонные, налетит хорошая волна, и конец. Не полезут сюда.

– А почему плоскодонные? – вмешался Биргаз, чертя ножом на тарелке непонятные иероглифы – Что им мешает взять такой же корабль, как наш, и нагонять суда в открытом море?

– Плоскодонные, чтобы уходить от погони по отмелям. Там, где они пройдут – военные суда обязательно сядут на риф. Что же касается промысла в открытом море – на этих судах нельзя, а держать океанский корабль ради того, чтобы попытаться пограбить – просто глупо. Тут ведь понимаете, какое дело…они напали, быстренько сделали свое дело, и ушли! Захваченный корабль спрятали за островами – местные, само собой, знают эти острова как свои пять пальцев. И потом они снова рыбаки и крестьяне! Попробуй-ка, докажи, что это грабители!

– А что такого-то? Взять мага, он сделает снадобье, которое раскрывает правду, ну и…все – Биргаз пожал плечами – Хотели бы, давно бы искоренили пиратство. Я не верю, что этого нельзя сделать.

– Иногда я думаю именно так! – криво усмехнулся капитан – Может и в самом деле за пиратами кто-то стоит, кто-то очень высокопоставленный! Иначе почему они все еще существуют? Нет, я не хочу сказать, что империи выгодны эти разбойники! (голос капитана сделался деревянным, как палка для ворота) Но все-таки наводит на мысль, согласитесь…

– Я к роженице! – Устама встала из-за стола – Прикажите принести ей обед. Волшебнице много нужно есть! Силы восстанавливать. Вдруг снова пираты – кто вас спасать будет?

Устама удержалась от ухмылки. Биргаз тоже не дрогнул лицом, уткнув взгляд в тарелку. Капитану же сдерживаться было ни к чему, он хмыкнул, и криво усмехнулся:

– Твоя правда! Если бы не она!

– А раз «если бы не она» – тогда может уменьшишь оплату за проезд, а?

Устама подмигнула капитану, и не дожидаясь ответа шагнула за дверь, слыша за спиной хохоток командиров отрядов стражников:

– Как она тебя, капитан?! И правда – давай, скости им плату за проезд!

Что ответил капитан Устама не слышала. Она прошла по качающейся палубе корабля, огибая матросов, истово драющих палубу жесткими щетками, мимо бухт канатов, чувствуя, как морской ветер треплет ее короткие волосы (когда сделалась красивой, стала носить короткие волосы, не достающие до плеч). Солнце сверкало в крутых валах океанских волн, корабль медленно переваливался с волны на волну, и брызги поднимались выше носовой надстройки, долетая до парусов и оставляя на пропитанной специальным составом парусине маленькие и широкие пятна, быстро высыхающие под упругими порывами ветра.

Устама озабоченно глянула на небо – не хватало еще и шторма. Слишком уж ветер разгулялся. Слишком.

Она в несколько широких шагов достигла двери каюты, где обитала Анара, постучала, и дождавшись ответа, осторожно вошла, слегка наклонив голову чтобы не удариться макушкой о низкий для нее дверной проем.

– Как вы, госпожа?! – Устама посмотрела в бледное лицо Анары, будто высматривая признаки болезни, потом на два маленьких комочка, которые лежали на второй кровати, притянутые к ним специальным ремнем.

– Все в порядке, Уста… – волшебница благодарно улыбнулась – Дети спят, я отдыхаю. Ты не могла бы побыть с ними, я схожу пообедаю? Боюсь оставить их одних…

– Не надо никуда ходить! Сейчас сюда принесут все, что нам нужно! Не дай боги свалитесь, молоко пропадет – что будем тогда делать? Что будет с детишками?! Нет уж, сидите и не рыпайтесь! Я никуда вас не пущу!

Устама сердито фыркнула, и Анара невольно улыбнулась грозной воительнице. Устама поняла, и тоже смущенно разулыбалась:

– Простите. Но я ведь дело говорю! Мало ли что может случиться?! Там ведь такой ветер, как будто шторм начинается!

– Я все-таки прогуляюсь. Посмотрю на море, в туалет схожу…я недолго! – Анара улыбнулась, и не без усилия поднялась с топчана – Посмотри за ними. Никого не подпускай! Слышишь? Никого!

Устама недовольно помотала головой, демонстративно отвернулась. Ну как можно быть такой беспечной?! Как можно уйти от детишек?! Что, горшка нет, что ли?! Ну что такого, если возьмет, и присядет на горшок?! Ох уж эти…волшебники! Все-то у них не как у людей! Простым людям проще живется – никаких тебе этих… хмм… стыдностей! На горшок стесняется сходить, ну надо же!

Устама подошла к детям, посмотрела в красные еще, спокойные личики. Спят! Хорошо спят! Слава богам, с молоком у мамки нет проблем, иначе бы…

Когда-нибудь у нее, Устамы, тоже будут дети. Много детей! Не меньше, чем пятеро. Вот только немного поживет, осмотрится в этом мире – «новом» для поумневшей и похорошевшей Устамы мире – и тогда решит, когда можно завести детей. Но не сейчас. Почему не сейчас? Хмм…ну…не время еще. Не время!

Устама вздохнула, потянулась рукой, чтобы потрогать лоб одного из младенцев, и тут вдруг палуба корабля накренилась, встала прочти вертикально, и кухарка со всего размаха врезалась спиной в топчан, хрустнувший под ее немалым весом! А может хрустнул не топчан?! Может хрустнули кости?!

Но Устама не чувствоваала боли. Первой ее мыслью было: «Дети!» Но с детьми все в порядке – крепко привязанные к топчану широкими ремнями, они висели на почти вертикальной «стене», не испытывая никакого неудобства от такого «мушиного» положения.

Второй мыслью было: «Анара!»

Устама попыталась встать, у нее это получилось, но…палубой теперь была стена, и дверь виднелась над головой, так высоко, что допрыгнуть не представлялось никакой возможности. Даже если бы Устама очень постаралась.

Но она все равно сделала попытку, подпрыгнула, неловко приземлилась, едва не подвернув ногу, потом еще раз, еще, и только когда заметила, что палуба все-таки опускается на положенное ей место, оставила свои попытки, и стала дожидаться окончания безобразия. Похоже, что корабль каким-то образом завалился на бок, и сейчас медленно, но верно поднимается на киль.

Судно еще не выпрямилось до конца, а Устама уже перепрыгивала порог каюты, готовая к любой неожиданности – к бою, например. Но никакого боя не было. Как не было и главной мачты. Как не было и носовой надстройки, в которую и отправилась Анара всего лишь несколько минут назад.

Возле обрубленных канатов, возле осколка, оставшегося от огромной мачты стоял здоровенный седой матрос, держа в руках тот самый топор, которым Устама некоторое время назад так успешно крошила врагов. Его лицо окровавлено, грудь вздымается, лихорадочно заталкивая в грудь животворящий воздух, глаза широко раскрыты, будто этот человек только что видел смерть. Матрос что-то сказал, но Устама не поняла – что именно. Она бросилась вперед. На нос корабля, вернее на то место, что ранее было носовой надстройкой, и стало грудой расщепленных досок – вместе с гальюном, в который собиралась отправиться Анара.

– Ааааа! Аааааа! – Устама закричала, зарычала, будто криком могла отвести беду. Но ничего изменить было нельзя. Как, впрочем, всегда и бывает. Волны, мечущие пенные брызги на корабельную рану, ветер, рвущий волосы и забирающийся под одежду холодными лапами, и небо, с одной-единственной тучкой, быстро улепетывающей в дальние края, как вор, срезавший кошелек зазевавшегося селянина и скрывшийся в кривом переулке, из которого есть как минимум четыре дороги.

– Анара! Госпожа! Анарочка! – завопила что есть мочи Устама, и ветер унес ее слова, бросив их по ветру, как горсть ненужной пыли. Она еще закричала, еще, а когда кто-то положил ей руку на плечо, обернулась к нему с такой яростью, что он отшатнулся, будто это была не кухарка, а сама смерть, принявшая облик доброй подруги.

– Она погибла, Уста…люди видели – мачта ударила как раз тогда, когда Анара оказалась в гальюне. Прости…мне очень жаль.

Биргаз был мрачен, черен, как туча. Он не смотрел на Устаму, упершись взглядом в палубу, а когда та яростно закричала: «Не верю! Остановите корабль! Не верю!» – посмотрел ей в глаза и сокрушенно помотал головой:

– Случайность. Шквал. Положил корабль, сломал мачту. Если бы не Адрон (он кивнул на матроса с топором в руках) – все бы утонули. Анара как раз зашла в гальюн, по нему мачта и ударила. Остатки снесло шквалом. Она не могла выжить. Никак.

– Ты врешь! – Устама размахнулась и открытой ладонью дала Биргазу такую затрещину, что он едва не свалился на палубу – ты врешь, негодяй! Врешь! Все врешь! Остановите корабль! Остановите, или я за себя не ручаюсь!

– Убрать паруса! Лечь в дрейф! – послышалась команда с капитанского мостика, засвистел. Заверещал свисток, и матросы забегали по веревочным лестницам оставшихся двух мачт, поднимая, привязывая паруса. Ветер еще дул, вполне себе крепкий ветер, но уже не такой, как тогда, когда Устама шла из кают-компании в каюту Анары. Он явно стихал, делаясь слабее с каждой минутой и даже секундой. Еще минут двадцать, и настанет полный штиль.

– Мы будем искать! – хмурый капитан покосился на Биргаза, размазывающего кровь по лицу (нос кровоточил) – Столько, сколько нужно будем искать! Пока не убедимся, что…все. Может она зацепилась за обломок, может…не знаю – что может быть, но мы все ей обязаны жизнью, потому будем искать. Пока не убедимся, что это бесполезно. Надеюсь – найдем!

– Как так?! Почему?! Что случилось?! – выговорила Устама, сдерживаясь, чтобы не закричать – Этого не может быть! Почему – она?!

– Да кто знает…почему кто-то, а не другой – устало пожал плечами капитан – Значит, время пришло. Значит – такая судьба. Шквал. Так бывает. Редко, но бывает. Закрутило, завертело, и…положил на бок, сломал мачту. Мачта ударила по носу. Ну и…все. Все.

– Ничего не все! Она жива! Я знаю! Она не может умереть! – яростно закричала Устама, надвигаясь на капитана, как ожившая статуя Воительницы Ордена – Не смейте говорить, что все! Мы найдем ее! Найдем!

– Надеюсь – мрачно кивнул капитан, и пошел прочь. Спина его была сгорблена, плечи повисли, будто он нес на себе огромную тяжесть. И теперь не казалось, что ему сорок лет. Все семьдесят, не меньше. Усталый человек, несущий груз ответственности за множество людей – ежедневно, ежечасно, ежесекундно.

 

Нет, не нашли. Когда ветер совсем стих, на воду спустили гребные шлюпки, которые пошли туда, где в воде виднелись обломки мачты и куски носовой надстройки. Но никаких следов Анары не было. Не было трупа, не было даже крови. Она просто испарилась, растворилась в пространстве, как если бы никогда не появлялась на свет. И только два маленьких крикливых комочка, некогда бывших часть ее плоти, напоминали о том что жила на свете девушка настолько прекрасная, что ни один мужчина не мог отвести от нее взгляд, девушка с серебряными волосами, и белой, как из мрамора сделанной кожей. Девушка, которая умела читать мысли однорога и растить редкие травы…

Уже поздним вечером корабль медленно, на оставшихся мачтах, двинулся по прежнему курсу. Устама не протестовала, не просила остаться до утра. Она понимала, что все кончено, что Анары больше нет и нежное белое тело госпожи, а фактически ее любимой сестры уже рвут зубастые рыбы, или крабы раздирают нежную плоть клешнястыми ногами. И ничего не поделать. Так сложилось. Такова жизнь. И теперь нужно сделать все, чтобы позаботиться о младенцах. Сделать так, чтобы они не умерли от голода за то время, что подбитый корабль будет двигаться к ближайшему порту.

 

– Ааааа…ааааа….ааааа….

Устама в отчаянье всплеснула руками, из глаз полились слезы:

– Создатель! Да что же это такое?! Оооо…я сейчас убьюсь об стену!

– А кто тогда будет выхаживать детей? – серьезно спросил Биргаз, но Устаме показалось, что в его глазах мелькнула насмешка, и она тут же бросилась в атаку:

– Тебе смешно?! Ты смеешься?! Болван! Мужчина, а ничего придумать не можешь! Не можешь – значит не трепи языком! Ууууу….так бы и треснула по башке!

– Я должен придумать?! Как кормить детей?! Ты – женщина, не я! У тебя сиськи! Так что сама не трепи языком! Тьфу, достала!

Биргаз вышел из каюты, в сердцах хлопнув дверью.

Устама была просто невыносима. Более суток они пытались накормить младенцев, но как оказалось – это совсем не просто. Где на корабле, который находится вдалеке от берегов найти молоко?! Ну где?! И чем тогда кормить детей, уже и глотку сорвавших орамши?!

Жеваным хлебом? Да их пронесет! И не дай бог еще и помрут от такой еды! Бульон? Их желудки не умеют переваривать бульон. И в этом мгновенно убедились – младенцы загадили все тряпки, которые Устама смогла найти на корабле, и в которые заворачивали несчастных детей.

Младенцы просили есть, они погибали, а Устама ничего не могла сделать – судно тащилось еле-еле. Встречный ветер, отсутствие основной мачты – попробуй-ка, походи галсами! Время путешествия увеличилось в несколько раз, и даже если дня через три-четыре…пять корабль наконец-то подойдет к берегу, к какому-нибудь небольшому порту – это не поможет. Дети столько не выдержат. Так что придется кормить их жидкой кашей – с которой детей тоже несет.

Каюта пропахла мочой, нечистотами, но Устама ничего не замечала, стоя над двумя красными, шумными комочками, из которых вырастут красивые люди, похожие на Илара и Анару (да упокоится ее душа с миром!).

Создатель, помоги! Создатель, если ты есть, ты не оставишь в беде несчастных детишек! Ну как, как их кормить?! Грудью?! Демоны задери этого болтуна Биргаза! Сиськи, вишь ли – потому бабы лучше знают, как обходиться с младенцами! Дурак! А она вот не знает! Она, Устама, вообще не думала, что у нее когда-нибудь будут дети – с ее уродливостью, с ее умственной отсталостью – какие ей женихи?! Все, на что она могла рассчитывать, будучи рабыней – забеременеть от пьяного конюха, или стражника, выпившего столько, что ему все ранво куда совать – в ослицу, или в кухарку!

Ох, как грудь заныла. Вроде Биргазу не давала лапать. Вернее давала, но – не вчера. И уж тем более не сегодня!

Устама расстегнула рубашку, обнажила правую грудь, непонятно по какой причине набухшую, покрасневшую. Сосок большой, коричневый. Биргазу нравится – он всегда норовит поймать его губами, как маленкий ребенок. Мол, «Покорми меня! Нет – покорми!» Дурак!

Устама невольно улыбнулась, поймала пальцами сосок – он был горячим, и…влажным. Влажным?! Устама встрепенулась, нажала пальцами на околососковый кружок, и…из соска брызнули струйки молока!

– Создатель! Спасибо, Создатель! Как я могла усомниться в твоем существовании, дура! Спасибо!

Устама опустилась на колени и сделала «знак Создателя» – круг в воздухе напротив лба. Он символически обозначал знак солнца, знак Создателя, который создал все сущее в этом мире.

В уши ударил детский плач, Устама поспешно встала с колен, бросилась к кровати, освободила младенцев из захвата ремней, и спустив рубаху с плеч, оставшись по пояс голой, решительно приложила крикучие свертки к своей груди. Крик немедленно прекратился, горячие ротики жадно присосались к соскам кормилицы.

Устама вначале напряглась, в первую секунду ей было…нет, не больно, но…как-то странно. Но потом облегченно, удовлетворенно откинулась на уложенные у стены подушки. Проблема все-таки решена! Создатель, спасибо тебе, спасибо! Ей было хорошо. Младенцы чмокали, сопели, а в голове было пусто и хорошо, как после бурного оргазма.

Странное ощущение. Чужие дети, но…не чужие. Совсем не чужие. Интересно, как Илар их назовет? Жалко, что Анара не успела им дать имена. Хотела сделать это вместе с отцом, а теперь…

Вдруг – нехорошая мысль: «А ведь Илар заберет детей! Я не смогу их кормить! Не смогу их нянчить!» И впервые за то время, что Устама знала Илара, нахлынула волна неприязни: «Какое право он имеет забрать этих малышек?! Все, что он для них сделал – переспал с их матерью! И все! Они ему не нужны без Анары!».

И нахлынул стыд: «Да что же я такое говорю?! Илар столько для меня сделал! И он спас меня, спас Анару, я жизнью ему обязана! И дети обязаны ему жизнью! Он их отец! Дура я, дура! Разве можно так?! Прости, Создатель! Прости, Илар дуру несусветную! Это просто башка у меня спятила из-за детей. Из-за переживаний за Анарочку! Бедненькая, бедненькая Анарочка! Ой-ей…беда, беда! Как Илар-то расстроится, как будет переживать!»

– Ай! – Биргаз стоял как столб, ошеломленно глядя на то, как Устама сидела с двумя свертками в руках. И эти «свертки» жадно сосали ее грудь – Как ты…как ты это сделала?!

– Не знаю – равнодушно, устало бросила Устама. Ей ужасно захотелось спать – Попросила Создателя, и он устроил так, что у меня появилось молоко. Теперь они не умрут.

– Теперь они не умрут… – недоверчиво помотал головой стражник, и сел на кровать с противоположной стороны каюты – Знаешь, когда я впервые встретил Илара, у меня было ощущение, что с этим парнем не все так просто. Хочешь верь, хочешь не верь. Он как-то сразу мне показался странным. Хорошим парнем, но странным. От него веяло… хмм… чудом! Вот верное слово – чудом! Казалось бы – молодой совсем, мальчишка, можно даже сказать – раздолбай, ему бы за девчонками ухлестывать, да вино пить, а он…Дарана вот подобрал, заботился о нем. А как на далире играл! Это просто божественно! Невозможно! Но чтобы потом случилось то, что случилось, чтобы этот мальчишка превратился в могущественного мага, и чтобы вокруг него творились такие чудеса – да в жизни бы не поверил! И вот одно из чудес – не рожавшая женщина кормит детей грудью! Ну разве это не чудо?! Ну, скажи!

– Чудо, чудо – слегка раздраженно бросила Устама, и деловито добавила – Сходи-ка к капитану, и договорись, что я буду есть здесь. Пусть мне сюда приносят. И сейчас принеси чего-нибудь поесть – мне нужно много еды, детишек-то надо как-то кормить. А то не дай боги молоко пропадет. И еще – горшок мой будешь ты выносить. Я в сортир не пойду. Одна уже сходила…

– А и нет его сортира – бросил Биргаз, думая о чем-то своем – Снесло его напрочь! Херак! И нет сортира…теперь только с борта свешиваться, того и гляди рыбам на корм пойдешь. Или в штаны наделаешь.

И тут же опомнился, добавил:

– Прости! Я забылся! Мне очень жаль Анару, очень! Она была мне как…сестра. Да, как сестра! Представляю, как Илар будет убиваться! Как бы чего не натворил в расстройстве…он ведь могучий волшебник!

– Волшебник… – кивнула Устама, осторожно отделяя от себя насосавшихся младенцев – Тряпок чистых давай! Воды давай! Еду тащи! Хватит сидеть, на сиськи таращиться – неси! И пусть стюарда в помощь даст – каюту надо прибрать! Вперед!

– Есть, командир! – Биргаз ухмыльнулся, отсалютовал, как это делают гвардейцы – приложил кулак к груди и потом выбросил его вперед, и в несколько широких шагов вышел из каюты, впустив в нее свежий морской ветер, пахнущий водорослями и йодом. Ветер-помощник, ветер-убийца…

 

– Куда?

– Вот сюда, пожалуйста, на стол!

Илар вдруг осознал, что происходит и поспешно спросил:

– Мне выйти?

– Зачем? – не поняла Легана – А! Поняла. Я смущаю тебя? Мальчик, ты не увидишь ничего нового, ничего такого, чего нет у твоей жены. Только черное. Ты же меня абсолютно не смущаешь, честно сказать. Я уже и забыла, сколько сотен лет назад смущалась от того, что раздевалась перед мужчиной.

Илар вдруг почувствовал, как на лицо наползает предательский румянец. Ну когда он научится не выдавать чувств?! Когда перестанет краснеть в любой щекотливой ситуации?! Противно! Как девчонка какая-то!

Легана спокойно сбросила халат, оставшись совсем нагой, Илар все-таки не выдержал и отвернулся. Смотреть на голую Легану, это как подглядывать за матерью, или сестрой – постыдно и глупо. Ведь Легана ему почти… хмм… кто? Бабушка? По возрасту она тогда не бабушка, а пр-пра-пра– и сколько там еще «пра» – бабушка.

Впрочем, прежде чем отвернуться, Илар успел разглядеть Легану если не во всех подробностях, но вполне так обстоятельно. И первое, что бросилось в глаза – старая шаманка не тощая! Она…стройная! Мускулистая, как бойцы-мужчины, с тонкими, длинными мышцами, перекатывающимися под гладкой, угольно-черной блестящей кожей. Если не видеть лица Леганы, если не знать, что она прожила уже не сколько сотен лет – со спины ее точно приняли бы за молодую девицу. Чернокожую девицу. Только волосы белые, как снег. Да лицо в морщинах. А так…шаманка напоминала змею – худую, опасную, как…змея.

Улеглась на живот, раскинула руки в стороны, изобразив крест:

– Так?

– Так! – подтвердил Иссильмарон, и кивнул мужчине лет пятидесяти, спокойно наблюдавшим за действиями чернокожей женщины – Приступай. Вот снадобье. Много времени займет?

– Ну…как пойдет! – мужчина прищурился, оценивая поле работы опытным взглядом – как я понимаю, нужна большая точность, аккуратность, потому придется работать помедленнее. К тому же всегда труднее работать по готовому, одно движение – и все испорчено. И вы будете недовольны. Так что не мешайте работать, не нависайте над плечом. У меня стаж работы больше тридцати лет, так что…так.

Иссильмарон хмыкнул, и отошел назад, к Илару, оставив мужчину готовить инструменты к работе. Тот невозмутимо достал иглы, достал небольшую горелку, в которую заливали чистый спирт, зажег ее, прокалил иглы на огне, чем вызвал одобрительный кивок старого мага, внимательно наблюдавшего за процессом. Мало ли кого этот кольщик колол до Леганы? Занесет какую-нибудь заразу, и потом мучайся! Помереть, конечно, ей бы не дали – слава Создателю, вокруг одни маги, вылечили бы. Но зачем лишние хлопоты? Лучше уж без заразы.

Иссильмарон с удовольствием посмотрел на тело Леганы – а хороша, старушка! Кстати – помоложе его будет. Всего какие-то пятьсот лет против его семьсот! Совсем еще девчонка. И попка – просто отпадная, гладкая такая, блестящая – как черное дерево!

Кстати, хорошо лекари поработали. Ни следа от шрамов. А ведь жуть была – кожа срезана до самого мяса. И на спине были страшные шрамы – лентами вырезали, гады! Нечеловеческая жестокость! Вернее – человеческая, ни одно животное так не поступит. Ну прервал ты линию татуировок, лишил шаманку магической силы – так зачем еще ленты у нее из спины вырезать?! Ради удовольствия?! Ради того, чтобы потешить демонов у себя в душе?! Мерзавцы, ей-ей мерзавцы!

Молодец все-таки Илар! Какую штуку нашел! Целое исследование, посвященное магии короко и конкретно – узорам на их теле, и даже с рисунками! Интересно, кто же рассказал автору об этой магии, что за человек? Ведь это должен был быть тот, кто разбирается в магии короко! Скорее всего – шаман!

– Легана, а ты случайно не знала этого Арима Иссанского?

Иссильмарон сам не знал, почему он спросил. Просто спросил, и все тут! По наитию!

– Знала – Легана даже не повернула головы, и голос ее прозвучал глухо, видимо потому, что голова была повернута к стене – Он был моим любовником. Когда я жила в столице. Я тогда была молода, и решила повидать мир. Ну вот, и…встретила Арима. И мы с ним были довольно долго. Мерзавец!

– Почему – мерзавец? – хмыкнул Иссильмарон – Видишь, как получилось, ты ему рассказала ваши секреты, показала… хмм… твои татуировки. Он все зарисовал, записал, и…теперь помогает тебе! Уже мертвый – помогает! Здорово, правда?! Как нарочно вышло!

– Я не давала ему разрешения зарисовывать мои татуировки! – хмуро бросила Легана – Это вообще-то подло, и…неприлично! Мало ли что нарисовано у меня на спине, и на заднице?! Зачем ЭТО совать в свой дурацкий трактат?! Свинья поганая!

– Если бы не эта «свинья», и не Илар, который сует нос во все интересные книжки, мы бы сейчас не надеялись восстановить твою магическую силу! Ты-то ведь не запомнила, что нарисовано у тебя на спине!

– А я никогда и не помнила – хмыкнула Легана, кося глазом на кольщика, закончившего приготовления и подходящего к ней с иглами в руке – Каждый узор индивидуален, он наносится шаманом в соответствии с данным ему божественным видением! Каждый узор – он такой один в целом свете!

– Ерунда какая-то! – вмешался Илар, которого этот высоконаучный разговор нимало забавлял – Если каждый узор индивидуален, то как может работать магия? Магия-то для всех одинакова!

– А с чего ты решил, что магия для всех одинакова? – Легана покосилась на Илара – Результат магического воздействия одинаков, это – да. Хочешь разжечь костер, вызвать пламя – ты его вызываешь. Так же вызываешь, как это делают другие шаманы. Но кто сказал, что магия для всех одинакова? Тем более, что никто так и не знает, что такое магия, и как она действует.

– Так вот почему ты так быстро согласилась на эту операцию! – задумчиво протянул Иссильмарон, не обращая внимания на разговор Илара с Леганой – Ты ведь сразу поняла, что это за книжка, кто ее автор и чьи узоры на спине и заднице нарисованы! Сразу, как только услышала! И промолчала. Ничего нам не сказала!

– Сказала же… – не удивилась Легана – ты не спрашивал, я и не говорила. Мало ли какая личная жизнь имеется у человека? И что, он должен сообщать о ней всему свету?

– Но мы-то думали, что рискуем! Мы переживали! А вдруг не получится! А вдруг узоры совсем другие, и ничего не выйдет! А ты молчала!

– Во-первых, еще ничего не ясно – может и не получится. Во-вторых…хватит и во-первых. И знаете что – валите-ка отсюда, сейчас мне будет больно и я не хочу, чтобы вы видели мою слабость. Пошли вон! Пошли, пошли!

– Что такого, если слабая женщина рыдает от боли? Такая ее женская доля! – хмыкнул Иссильмарон, и ловко увернулся от брошенного башмака. Башмак звучно шлепнулся о стену, заставив Илара прибавить ходу. Легана никогда не отличалась особой терпимостью, так что не стоило ее волновать. Она и так вся на нервах.

Они вышли в коридор – Иссильмарон довольно ухмыляясь, будто отмочил лучшую шутку в своей жизни, Илар – хмурый. Ему очень не нравилось то, что старик все время норовил поддеть бывшую шаманку. Оба они ему дороги, как родные, и смотреть на то, как они постоянно собачатся было неприятно.

– Злишься? – вдруг спросил старый колдун, выхватив Илара из тяжелых раздумий.

– На что? – непонимающе переспросил Илар, отводя взгляд.

– На то самое! Не придуривайся! Ты умнее десяти стариков вместе взятых! Все прекрасно понял. Так вот – тебя это не касается. Это наши с ней отношения, и в тебя никак они не ударят! И не обращай внимание на наши распри. Я ее просто обожаю! И знаю, что ей нравлюсь. Может у нас что-то еще и сладится…надеюсь!

Иссильмарон смущенно хмыкнул, и потупил взгляд, а Илар ошеломленно замер, не зная, что сказать. Потом все-таки решился, и откашлявшись. Выдавил:

– Ээээ… ммм… ну… если так…а то я смотрю – ругаетесь, и ругаетесь! Вот сейчас – зачем назвали ее слабой? Ведь знаете. Что у короко «слабый» – равнозначно «никчемный», «мусор», «падаль». То есть вы назвали ее никчемной женщиной! Это оскорбление!

– Если бы ей не понравилось, если бы она на самом деле считала меня негодяем – даже внимания бы не обратила. А потом каким-нибудь способом отомстила, например – перерезав мне глотку. Так принято у короко – глотку. Или целиком голову. А она бросила в меня ботинком! Что это значит? Значит, она поняла, что я ее подначиваю, а нас самом деле не считаю слабой! И более того – имею на нее виды, потому что задираю ее уже не в первый раз. Понимаешь?

– Не понимаю, и понимать не хочу! – махнул рукой Илар, разворачиваясь в сторону выхода на террасу – Все запутано, все как-то по-дурацки….и вообще – зачем вам старая Легана, когда вы только недавно говорили, что вам ничего не надо – ни семьи, ни даже женщин?

– Мало ли что я наболтал! Ты слушай больше! Хе хе… – Иссильмарон хохотнул, и потом нахмурился – И вообще, что за манера обсуждать личную жизнь учителя?! Если уж на то пошло, я столько женщин имел в своей жизни, красивых женщин, самых лучших – столько ты в своей жизни даже не видел! И сейчас мог бы иметь таких красавиц, от вида которых у мужчин челюсти отваливаются! Но не хочу. Они мне не интересны. Мне нужна не просто женщина, а женщина с огоньком, женщина, с которой можно поговорить, и…подраться. Женщина, которая что-то из себя значит, а не просто некая кукла для удовлетворения мужских потребностей. Хотя…и насчет потребностей – тоже неплохо! Так что…я давно не интересовался женщинами, и вот…она! Так что мальчик мой, не хмурь брови, не строй кислые физиономии – все хорошо. И лучше быть не может! Пойдем, потолкуем с твоим названным братцем. Надо поговорить с ним за кое-какие дела!

Илар мрачно кивнул головой. Настроение сразу испортилось. С Дараном и правда были проблемы, и очень серьезные. И разговор обещает быть непростым.

Они прошли по коридору, вышли в сад, из которого уже ушли рабочие (работа работой, а домой надо попасть засветло!), дошли до пруда, заполненного прозрачной водой, в которой плавали разноцветные рыбки (пока еще маленькие, не отъелись!), и мимо пруда – к большой деревянной беседке, любимому месту Дарана. Он когда впервые осматривал дом, сразу же заявил, что будет в этой беседке читать книги, делать уроки и спать – на воздухе, у пруда, спится гораздо приятнее, чем в доме.

Даран был в беседке, как и ожидалось. Он мирно посапывал в подвешенном к стенам беседки гамаке, завернувшись в тонкое одеяло – маленькая фигурка в сумерках уходящего дня.

У Илара почему-то заныло сердце. Может жалел, что они с Дараном в последнее время стали так далеки? Иссильмарон говорит, что это закономерный процесс, что мальчик взрослеет, что он становится мужчиной. А раз весь организм перестраивается, значит и голова его работает уже по-другому. Странно работает. Не так, как раньше. Прежнее становится далеким, неважным. Дети покидают родителей, которые кажутся им глупыми и старыми. Нет, не телом покидают – душой.

Но Илару не хотелось думать, что у них с Дараном будет именно так. Слишком они дороги друг другу, слишком много пережили вместе. Но вот – результат…

Маги вошли в беседку, сели на скамью. Даран спокойно сопел, но Илару показалось, что тон сопения изменился. Мальчишка проснулся, и заметил «гостей».

– Не спишь уже, хватит притворяться! – ехидно заметил Иссильмарон, и тут же перешел на серьезный тон – Хватит! Поднимайся! Ответ будешь держать!

Даран шевельнулся, приоткрыл один глаз и сделал вид, что только что заметил Иссильмарона:

– О! Дядюшка Исси! И братец! А я немножко поспал! Давно вы тут? Простите, что не заметил!

– Врешь. Давно заметил! – нахмурился Илар – Мы с тобой поговорить хотим.

– О чем? – Даран был спокоен, как обычно. Как всегда, когда совершил что-то такое, за которое может получить выволочку. Нарочито спокоен!

– Почему ты пропускаешь занятия? Где ты бываешь? Что с тобой происходит?

– Абсолютно ничего! – пожал плечами мальчишка – Ну…совсем ничего! Просто не интересно – бубнят, бубнят, бубнят…ерунду какую-то. Да я и немного пропустил, всего пару-тройку занятий!

– Неделю. Ты не появляешься на занятиях уже неделю! – жестко прервал Илар – Ты лжешь! Мне лжешь!

– И что? Ну…забыл – беспечно пожал плечами Даран, и глаза его сверкнули в свете фонаря, укрепленного над воротами. Привратник как раз прибавил огня, выдвинув фитиль, и сад осветился неярким, призрачным светом.

– Что с тобой, брат? – с горечью спросил Илар, вглядываясь в худое лицо того, кого знал давно и любил, как родного – Что случилось?

Вопрос повис в воздухе. Ну что случилось, правда? Что могло случиться? Просто мальчишка повзрослел, вот и все. Повзрослел.

– Обещаю, что завтра пойду на занятия, и больше пропускать не буду! – спокойно сказал Даран, и вздохнул – Не сердитесь! Дядюшка Исси, братец – ну правда, там почему-то так не интересно! Мне кажется, что я все знаю – из того, что они мне рассказывают. Они только начнут говорить – а я уже и знаю! И мне так скучно, так скучно! Я лучше книжки почитаю. Я…я в библиотеке сидел. Меня туда не пускают, так я через тоннели, что наверху! Ну те, что…чтобы воздух шел!

– Вентиляционные тоннели – не задумываясь пояснил Илар, и вдруг встрепенулся – Через тоннели?! Ты что, помещаешься в тоннель?

– Ну…да! А что такого? Они широкие – ухмыльнулся Даран – Взрослые не поместятся, а я – запросто! Только выпачкаешься весь, но пыль отряхивается легко. Только под дождь не попасть.

– Ты видел, как мы изгоняли демона? – перебил Иссильмарон, звенящим от напряжения голосом – Ты был там?! Сознавайся! Не ври!

– Нет… – Даран скривил губы – вы же меня не взяли. Откуда бы я видел?

– Ты был в тоннеле! Ты смотрел за нами!

– Нигде я не был. Может кто-то другой был?

Даран смотрел широко раскрытыми глазами, такими честными, такими наивными, и не было в них ничего от демонического света, присущего всеми, кто одержим демоном. Ну…по крайней мере об этом свете говорят все сказки и легенды.

– Может быть… – задумчиво протянул Иссильмарон, что-то решая в голове – Завтра сходим с тобой к Мейстеру. Потолкуем кое о чем.

– О чем? – насторожился Даран – Я же сказал, не буду больше пропускать занятия! Все запишу, все выучу!

– Потом узнаешь.

Иссильмарон тяжело поднялся, поманил Илара:

– Пойдем. Кое-что хочу сделать, пока Легана развлекается с кольщиком. Пойдем, пойдем – тебе будет интересно!

– А мне можно? – Даран спрыгнул с гамака, прижал руки к груди – Пожалуйста! Возьмите меня с собой!

– И ты пойдем – решился старый маг – Думаю, ничего страшного не случится. Хотя…всякое бывает.

Они прошли по саду, утонувшему в сумерках, вдыхая запахи ночных цветов, споткнулись о груды камней, наваленных там, где ремонтировали дорожки и строили фонтаны, но в конце концов дошли до дома без особого ущерба для организмов – если не считать ушибленного колена старого мага и оцарапанного запястья мага помоложе.

Старый колдун всю дорогу ругался, бормоча под нос что-то непотребное, и Даран жадно прислушивался, стараясь не пропустить ни слова из той отборной ругани которая лилась изо рта Иссильмарона.

Заметив патологический интерес будущего мага к его словесному излиянию, Иссильмарон замолчал, и только шипел сквозь зубы, лишь время от времени потирая больную коленку.

Поднявшись по лестнице, они прошли длинным коридором, чтобы оказаться на знакомом перекрестке, где и остановились.

– Ждем! – глухо сказал Иссильмарон – Сегодня должны пойти.

– Учитель, вы уверены? – Илар с опаской покосился в темноту коридора, которую не пробивал свет фонаря, привешенного над входом – Не нравится мне это все! Может не стоит их трогать? Ну ходят – и пусть себе ходят! Наплевать! А то взять, и заделать эту часть дома. Закрыть ее насовсем! Чтобы никогда сюда больше никто не зашел!

– Послушай меня, ученик…ты все-таки не в курсе дела. А я за это время по теме специально почитал книги, проконсультировался со знающими коллегами, в том числе и с настоятелем храма. Ну да, он придурок, но дело свое знает – духи, призраки – это его работа. Как и боги. Но самое главное – у него хорошая библиотека, в которой есть много нужных мне книги. А настоятель помнит, какая книга где стоит, и что в ней написано. Опять же – при его придурковатой внешности, он обладает невероятной памятью, и помнит все, что некогда прочитал. Так что…

– А чего ж, дядя Исси, с такой памятью он не в столице сидит? Если такой умный? – шмыгнул носом Даран и вытер губу рукавом. Илар легонько хлопнул мальчишку по затылку – платок должен быть! А если нет платка – ну не рукавом же утираться, в самом-то деле! За такое ремнем нужно пороть!

– Во-первых, не перебивай старших! – сердито ответил Иссильмарон, грозно взглянув на Дарана – Во-вторых, не твое дело! Проблемы у него были в столице…финансовые. Любит ставить на бегах. Вот и проигрался, и поместье спустил, и все, что у него было. Хорошо хоть тут приняли – Мейстеру пусть скажет спасибо. Мейстер купился на эту самую абсолютную память.

– Лучше бы он не на бегах ставил, а в карты играл – вздохнул Илар – С такой памятью, только играть!

– Он играл. Но когда заметили, что парнишка всегда выигрывает, его чуть не убили. Его не пускают ни в одно игорное заведение. Не берут ни в одну крупную игру. Но только речь не о том! Не перебивайте! Итак, зачем нам убирать призраков. То, что призраки не воздействуют на живой мир – есть огромная ошибка. Да, да – я выяснил – это ошибка. Вынужден признать – я сам ошибался. Казалось бы – что такого опасного в призраке? Ну бродит себе, и бродит. Орет, или молча бродит. Рожи строит противные. И больше ничего. Так, да? Ан, нет. Все гораздо хуже. Призраков можно подразделить на несколько категорий: первая, это обычные призраки, которые ничего не могут, никого не видят, и только шатаются где ни попадя, не обращая внимания на окружающий мир. Вторые активнее – они видят живых, заговаривают с ними, пытаются общаться. Но самое главное – они приносят несчастье.

– Что значит – несчастье? Как это они могут приносить несчастье? – фыркнул Илар – да мы с ними даже поговорить не можем! Соприкоснуться не можем!

– Я тоже вначале не поверил. А потом стал читать, и…у меня просто мурашки по коже пошли. Там, где заводились неупокоенные привидения, начинали случаться всевозможные неприятности. Неприятности с хозяевами дома, с их близкими, даже с домашним скотом и любимыми собачками! И все, казалось бы, вызвано случайными причинами, все абсолютно обоснованно, логично – например, упало на голову старое дерево. И что? Кто виноват? Никто его не подпиливал – просто оно сгнило, корни не выдержали напора ветра, и…умер человек. Вот только жил он в доме, где поселились привидения. Я мог бы перечислять десятки таких случаев – есть описание проблемы, есть примеры происходящего, однако хватит и моих слов – поверьте, ребята! Это все очень, и очень серьезно! Их надо убирать! Иначе случится какая-нибудь беда! Не зря нам продали дом так дешево, ох, не зря. Откуда-то знал, скотина, что соседство с призраками очень опасно.

– В предрассудках есть свои преимущества – задумчиво заметил Илар, опершись плечом о стену и внимательно наблюдая за коридором – Разумный человек, образованный, сказал бы, что призраки это ерунда, и бояться их не стоит. И вообще – их нет на белом свете. Простые же люди уверены в противоположном – призраки съедят их душу, и…

– Тише! Идут! – прервал Иссильмарон, встрепенувшись, как увидевший добычу сокол – Вот они!

Теперь и Илар увидел. Серые фигуры становились все больше, и от них исходило заметное свечение – зеленоватое, такое, как если бы кто-то натер людей неким светящимся снадобьем.

Людей? Разве это люди? Лучше их называть «энергетические сущности», да и это определение было бы с натяжкой. Никто не знает, что такое призраки – заблудившиеся в дороге души умерших? А что такое души? Что вообще такое – «душа»?

– Стойте и не двигайтесь! – свистящим голосом приказал старый колдун, и выдвинулся вперед – Илар, ты особенно, не подходи близко! Ты портишь все заклинания!

Слегка оскорбленный и раздосадованный, Илар все-таки отошел на два шага, уцепив за шиворот Дарана, порывавшегося уцепиться за Иссильмарона и остаться на месте. Старик же сделал еще пару шагов, остановился, воздев руки вверх, и замер, дожидаясь, когда призраки подойдут ближе.

Впереди снова шла красивая молодая женщина с белым, как из мрамора сделанным лицом. Ее глаза светились таким же зеленоватым светом, как и все тело, но гораздо ярче – как две огромные звезды. Илару вдруг подумалось, что днем такого яркого свечения не было, только ночью. Маги уже выяснили, что призраки появляются трижды в сутки – два раза ночью, вернее – вечером и ночью – и один раз днем. И всегда в одно и то же время.

За ней – темная фигура с веревкой на шее. Любовник. Покойный любовник. Мирная, уже знакомая процессия. Женщина и в самом деле красива – не так, как жена Илара, не хрупкой совершенной красотой, но…красива. Темные блестящие волосы, огромные глаза, пухлые губы, так и зовущие к поцелую. Мечта, а не женщина!

Илар невольно потряс головой, отгоняя грешные мысли, и пропустил момент, когда Иссильмарон начал заклинать призраков. А выглядело это так: старый маг достал из кармана мешочек со снадобьем (рог оленя, крылышко летучей мыши, кал двухнедельного ребенка, кровь девственницы (куда ж без нее!), и еще семнадцать ингредиентов), отсыпал на ладонь хорошую порцию, и широко размахнувшись, как сеятель, метнул эту «пудру» в печальную процессию, сразу же начав читать заклинание.

Это было интересно. «Пудра», окутав призраков серым облаком засветилась, засверкала, вспыхнула ярким, слепящим пламенем, и…исчезла! Зато призраки стали гораздо реальнее, и…ближе! Они изменили свой постоянный маршрут, и вместо того, чтобы подойти к стене и раствориться в каменной кладке, уверенно шагали к Иссильмарону, ну и само собой – к Илару, на всякий случай покрепче уцепившего Дарана, порывавшегося подойти к старику поближе.

Чутье. И больше ничего. Никакой логики, никаких предпосылок – ну идут себе призраки, и идут – что такого? Ну, кроме того, что онри изменили маршрут. Но Илар схватил Дарана в охапку и бросился бежать, задыхаясь под тяжестью мальчишки, норовившего ко всему прочему освободиться из объятий брата.

Вспышка! Грохот! Стена дома вздрогнула от могучего удара!

Илар спустил Дарана с рук, схватил его за запястье и они побежали прочь – теперь Даран не сопротивлялся, вытаращив глаза от ужаса и тихо повизгивая, как укушенный щенок.

Когда они подбегали к выходу, сзади послышался топот – Иссильмарон! Только выглядел он совсем жутко – борода сгорела напрочь, оставив на лице ошметки паленых волос. Одежда тоже почти вся сгорела, на теле осталось что-то вроде жилетки, сквозь многочисленные дыры в которой проглядывало черное от копоти окровавленное тело, да верх от штанов, теперь сильно напоминающих набедренную повязку дикарских племен (Илар видел такую на картинке). Тело старика покрывали пятна сажи, местами – ожоги, из которых сочилась кровь, но он был жив, и это самое главное!

– Легана! Кольщик! – задыхаясь крикнул Илар, глядя на то, как трясется дом, в котором происходило непонятно что – Они погибнут!

– Надеюсь, не погибнут! – прохрипел Иссильмарон, бессильно опускаясь на бордюрный камень дорожки – А вот мне хреново, парень! Как бы мне не того… Вон она! Вон!

В дверях показалась женщина-призрак, от которой исходило нестерпимое сияние, нестерпимое – в темноте ночи. Впрочем – такое сияние было бы видно и днем.

Женщина остановилась на террасе, простерла руку, из этой руки вырвался огненный шар, с треском врезавшийся туда, где только что сидел Иссильмарон, ухитрившийся убраться со своего места прежде, чем шар отправился в смертельный полет. Но призрак не успокоился – из ее руки вылетали шары со скоростью один шар в секунду, и старый колдун, который бежал по дорожке, виляя из стороны в сторону в конце концов попал бы под удар, способный разнести его на мелкие кусочки – каждый шар был размеров с несколько человеческих голов.

Илар с отчаянием смотрел на происходящее, и не нашел ничего лучшего, как яростно закричать:

– Прекрати! Ты же его убьешь! Прекрати, дура проклятая!

Честно сказать, он надеялся на то, что его способность околдовывать женщин своим голосом поможет и здесь. Ведь хоть это и призрак, но призрак-то женщины! Влюбится, а там уже и можно будет подумать – как ей управлять!

Но нет – призрак, это призрак. И в этом Илар убедился мгновенно, и катастрофически.

– Я – дура?! Я может и проклятая, но не дура! На, получи! – громовым голосом зазвенела покойница, и выпустила в Илара такой здоровенный огненный шар, что предыдущие шары по сравнению с ним были детскими игрушками. В половину человеческого роста, белый, светящийся, как солнечный диск он как-то даже медленно, величаво поплыл к Илару, оставляя за собой дымный след и огненный хвост, как если бы кто-то запустил в воздух горящую головню. Илар приготовился к смерти. Он не умел ставить магическую защиту, у него не было времени, чтобы уклониться от удара. Это только казалось, что шар летит медленно, на самом деле, полет шара занимал долю секунды, не больше.

Илар слышал о том, что перед смертью меняется восприятие мира, что происходящие события замедляются, а человек, который четко осознает свою гибель вдруг вспоминает всю свою жизнь, проносящуюся перед глазами. Насчет первого – все точно, мир замедлился. Насчет второго – полная брехня.

Все, что успел подумать Илар: «Ну все, мне….!» Он не любил словечки, которые так любил употреблять Даран, и за что тот был нещадно руган, но тут другого слова не находилось. Именно: «…..!»

И второй мыслью было: «Даран! Оттолкнуть-спрятать!» Протянул руку, чтобы уцепить, толкнуть, швырнуть в кусты…но рука схватила только воздух. И только когда огненный шар взорвался, разбившись о невидимую стену, увидел маленькую фигурку впереди себя, простершую руки навстречу опасности.

И снова Илар ничего не успел сделать, не успел ничего подумать: Даран выкрикнул какое-то слово – длинное, странное, практически непроизносимое, взмахнул рукой, и там, где стояли призраки (за спиной женщины виднелся темный силуэт ее покойного любовника), закрутился, завертелся зеленый светящийся водоворот, уходящий куда-то вниз, в землю, а может и не в землю, а совсем в другие миры – туда, где и было место этим неупокоенным душам.

Секунда, две…и на том месте, где только что стояла разъяренная призрачная дама – чистое место. Камень, отполированный каменщиками и тысячами ног, прошедших по нему за то время, что он лежал здесь, на террасе особняка. И тишина.

Отправить