Трое подмастерьев

В вольном пересказе Бенни Бёкера

Все дружно повторяют «пути Господни неисповедимы», но задумывались ли вы когда-нибудь, что это за Господин такой, пути которого неисповедимы?

Речь о Господе Боге, деяния которого нам, простым смертным, трудно уразуметь? Или о Дьяволе, чьи планы скрыты от обычных людей темной пеленой? Кто из них определяет наш путь и играет с нами в свою игру? Властелин Света или Тьмы? Кто решает, каким будет наш следующий шаг? Мы сами? Или же мы не более, чем пешки в игре, правила и цели которой навсегда останутся для нас тайной?

На подобные вопросы редко кто находит быстрый ответ, не было его и у троицы бродячих подмастерьев. Скитания привели их к развилке дороги, и теперь им предстояло решить, что делать дальше.

Подмастерья наперед условились странствовать вместе. Они ушли далеко от дома и исходили много дорог, но продолжали скитаться. И еще они условились не разлучаться и повсюду искать работу в одном и том же месте, но, казалось, удача стала им изменять. У мастеров больше не находилось для них работы, и они не могли платить подмастерьям жалованье. Трем приятелям стало не на что жить, и скоро им пришлось бы начать побираться.

– Что будем делать? – спросил первый. – Здесь нельзя оставаться, работы тут нет.

– Да, нужно идти дальше, – отозвался второй. – И, если в следующем городе мы не найдем работу, придется нам разойтись и попытать счастья поодиночке.

– Но прежде, чем расстаться, давайте условимся с хозяином трактира, что мы напишем ему, кто куда отправился, – предложил третий. – Так через него мы будем узнавать новости друг о друге и не потеряемся.

На том и порешили, а затем принялись укладывать свои инструменты и скудный скарб, чтобы отправиться в путь до наступления темноты.

Подмастерья как раз собирались выйти из города, когда к ним подошел незнакомец. Прилично одетый господин в добротном зеленом пальто и шляпе. Его повелительный взгляд выдавал человека, привыкшего поручать работу другим, вместо того, чтобы мараться самому.

– Прошу простить, если вмешиваюсь не в свое дело, – начал господин. – И все же куда вы направляетесь?

– Это и впрямь не твое дело, – ответил один из трех товарищей, – но тут нет никакого секрета.

– Мы подмастерья в поисках работы, – подхватил второй. «Да и почему не ответить, раз незнакомец спрашивает вежливо, и, по всему видать, при деньгах?» – подумал он.

– До сего дня мы делили друг с другом худо и добро, – вторил им третий. – Но работы здесь для нас нет, и потому, видно, придется нам скоро разойтись в разные стороны.

Незнакомец улыбнулся и кивнул, словно ему-то все известно о подобных трудностях. Известно о любых трудностях в целом свете, и все их он готов уладить.

– Вам незачем расходиться, – возразил незнакомец. – Если сделаете то, о чем вас попрошу, уверяю, у вас будет достаточно работы и денег. Сможете никогда не разлучаться, если вам так хочется. Мало того, превратитесь в респектабельных господ. Денег хватит и каретой обзавестись, и прислугой.

– Мы согласны на все, что угодно, – ответил первый подмастерье.

– Если только речь не идет о нашей душе или ее спасении, – добавил второй.

– Можете не беспокоиться, – ответил господин. – Ваши души меня не интересуют.

Все это время третий пристально рассматривал незнакомца. И не мог избавиться от мысли, что есть в нем что-то странное. Что-то настораживающее. Что-то «с душком».

Одни сделки и уговоры можно заключать со спокойной душой, а вот от других лучше держаться подальше. Опасность проявляется почти всегда одинаково. Если предложение сказочно выгодное, значит, за ним что-то скрывается. Не иначе тебя пытаются надуть.

И стоит особо насторожиться, если вдобавок пахнуло серой. Такой тухловатый душок заползает в нос, и никак от него не отделаться. Учуял серу – быть беде.

Еще немного, и продашь свою душу.

Как раз такой запах учуял третий подмастерье. Неуловимый душок тухлых яиц, хотя незнакомец был прилично одет и, казалось, относился к сословию людей, которые ничем, кроме розовой воды и свежего белья, не пахнут. Мало того – третий подмастерье заметил еще кое-что.

Незнакомец стоял, скособочившись, словно не мог ступить на одну ногу.

Или словно одна нога была у него человеческая, а вторая – козлиная.

Определенно, что-то настораживало, и подмастерью не хотелось иметь с незнакомцем никаких дел.

Но приличный господин тут же уловил замешательство трех приятелей. Он ведь был мастером заключать всевозможные сделки, так что поспешно замотал головой.

– Вам нечего бояться, – заверил он. – Ваши души мне ни к чему, мне нужна совсем другая душа, тот человек уже наполовину мой, и время его заканчивается.

Понятно, что после этого у подмастерьев развеялись все сомнения, теперь-то они знали, кто такой этот незнакомец на самом деле. Пусть он и приодет, и речь его обходительна и изыскана, и предложение заманчиво. Но, с другой стороны, раз не за их душами он охотится, так отчего бы не согласиться.

Поскольку троица больше не возражала, незнакомец объяснил, что от них требуется.

Первый подмастерье на все вопросы должен был отвечать «мы втроем». Второй – «за деньги», а третий – «так и надо». Отвечать им следовало по очереди и только так, и ничего другого не говорить.

И до тех пор, пока подмастерья будут выполнять наказ незнакомца, будут при деньгах, а если нарушат уговор, то денег навсегда лишатся. В конце он дал им столько золотых монет, сколько уместилось в их кошелях, и объяснил, в каком трактире остановиться, когда они доберутся до следующего города.

Трое подмастерьев резво пустились в путь, пребывая в уверенности, что совершили удачную сделку и больше с незнакомцем не встретятся.

Проведя целый день в дороге, они, усталые и голодные, уселись за стол в том самом трактире. Огляделись и тут же заметили, что в зале царит гнетущая тишина. Огонь в камине весело горел, из кухни доносился аромат жаркого и свежеиспеченного хлеба, но постояльцы не вели разговоры друг с другом, никто не смеялся и не поднимал бокалы. Трактирщик подошел к их столу с вопросом:

– Будете что-нибудь заказывать?

На это первый подмастерье ответил:

– Мы втроем.

– Ясное дело, – отозвался трактирщик. – Я и сам вижу.

– За деньги, – произнес второй.

– Ясное дело, – снова отозвался трактирщик. – Без денег вам здесь не дадут поесть-попить и нигде не дадут.

– Так и надо! – заключил третий.

– Ясно дело, что так и надо, – произнес хозяин.

Он покачал головой, отходя от их стола, и явно подумал, что гости не в своем уме.

Троица переглянулась и рассмеялась.

Но еда оказалась вкусной, порции большими, пиво на вкус сладковато-горьким, как и положено, пенилось, да и на обслуживание нельзя было пожаловаться.

Они закончили трапезу, и хозяин принес счет.

– Мы втроем, – сказал, смеясь, первый подмастерье.

– За деньги, – произнес второй.

– Так и надо! – добавил третий.

– Ясно дело, что так и надо, – отозвался хозяин. – Вашей троице придется заплатить. Я без денег кормить вас не стану.

Трое подмастерьев расплатились и наградили хозяина щедрыми чаевыми. Денег ведь у них было куры не клюют, так какая им разница, что хозяин снова покачал головой, а остальные посетители показывали на них пальцами и перешептывались.

– Видно, эти ребята не в своем уме, – сказал один из постояльцев.

– Да не иначе, – отозвался хозяин. – Бог, верно, создал их не такими, как мы.

Перешептывания, косые взгляды и насмешки не помешали подмастерьям остаться в трактире. Они долго скитались, недоедали, здесь же могли позволить себе все, что продавалось. Причин отправляться дальше пока не было.

К тому же они от души потешались. Каждый раз, когда их спрашивали о чем-то, они отвечали «мы втроем», «за деньги» и «так и надо!» И пока оставались в трактире, ничего другого не говорили, зато замечали и слышали все, что творилось вокруг.

Они замечали усталых путников, появлявшихся в трактире с набитыми сумами и тяжелыми от денег поясами. Очевидно, на следующий день гости так рано поднимались, что никто не видел, как они снова трогались в путь. А еще замечали, что хозяин с хозяйкой что-то замышляют и, разговаривая в полголоса, указывают на них, думая, что подмастерья на них не смотрят.

Как-то раз в трактир прибыл богатый купец и потребовал комнату для ночлега. На ярмарке удачные сделки сыпались на него одна за другой, и сумы его были набиты до отказа.

– Присмотри за моими сумами, – попросил купец хозяина, – неспокойно мне, пока болтается тут эта троица сумасшедших. Того и гляди, обнесут меня.

Хозяин поднял сумы и почувствовал, до чего же они тяжелые. По всему видать, купцу на ярмарке везло. Не иначе в сумах уйма золота, и хозяин позаботился о лучшей комнате для такого постояльца.

Около полуночи, думая, что все заснули, хозяин с хозяйкой вышли на лестницу. Он держал в руке топор, и они шли крадучись, ступая почти беззвучно. Эти двое точно знали, на какую ступеньку лестницы встать, чтобы не заскрипеть. Сделав два шага, останавливались: убедиться, что никто не проснулся.

Своим ключом они отперли дверь в комнату купца. Купец мирно спал под толстым одеялом, не ведая, что его ждет. Пока жена караулила в коридоре, муж занес топор и одним ударом сделал сон гостя вечным.

На следующее утро в трактире поднялась суматоха. Купца нашли мертвым в постели в луже крови. И золото его, конечно же, пропало. Ужасное зрелище потрясло постояльцев, и они горячо обсуждали, чьих это могло быть рук дело. Обсуждали и гадали, всю дорогу поглядывая на трех подмастерьев, что так странно вели себя с момента первого появления в трактире.

В конце концов хозяин высказал то, что у каждого было на уме:

– Это троица рехнувшихся подмастерьев совершила убийство.

Многие согласно закивали. Всем было известно, что они совсем безумны, очевидно, что у них с головой не в порядке. Знать, они и совершили это ужасное злодеяние, и с этим надо было что-то делать. Хозяин позвал подмастерьев и спросил:

– Это вы убили купца?

Трое подмастерьев в замешательстве переглянулись. Они не знали, как быть, но первый все же ответил:

– Мы втроем. – На этот раз ему было несмешно.

– За деньги, – продолжал второй.

Ему тоже было несмешно, когда он повторил свой глупый ответ. Они больше заговорщически не улыбались друг другу, не потешались над лицами людей, которым раз за разом повторяли одно и то же. Однако ни один не решился ответить иначе, приятели смекнули, что все с самого начало было подстроено. Подмастерья хоть и понимали, что из-за уговора вот-вот попадут в переплет, но опасались нарушить данное слово.

И третий в конце добавил:

– Так и надо!

Что тут скажешь! Трактирщик обвел взглядом присутствующих.

– Вы все это слышали, – прокричал он. – Они сами сознались в ужасном преступлении!

По трактиру прокатился рев. Посетители бросились на трех подмастерьев, пытаясь схватить их. Кто-то уже выхватил из-за пояса нож, кто-то побежал искать какое-нибудь оружие.

Трое приятелей сбились в кучку. Им было ясно, что их ждет. Сейчас их выволокут на улицу, и толпа станет рвать их на мелкие кусочки, пока не свершится возмездие. Пока трое убогих «убийц» не будут наказаны.

Так бы и случилось, да только хозяин встал между ними и толпой. Он оттолкнул двух наиболее ярых линчевателей, чтобы те не дотянулись до подмастерьев.

– Поубавьте пыл, – заявил он. – Их нужно отвести к судье и судить, чтобы потом не говорили, что мы действовали не по закону! – При этих словах он подмигнул жене, не сомневаясь в исходе дела.

По толпе прокатилась волна недовольства. Многим хотелось решить вопрос на месте. Покончить с ними, повесив эту троицу на площади, чтобы все и каждый видели, как у них в городе обходятся с чужаками, что замышляют худое. Хозяин снова поднял руку:

– Позовите стражу и уведите троих подозреваемых, – и он снова заговорщически подмигнул, но на сей раз всем разгоряченным постояльцам трактира. И добавил: – Не отвертеться им теперь от плахи.

Трое подмастерьев очутились в камере. Она находилась в подвале Ратуши, но оттого не легче – воняло мочой, потом, гнилью и страхом. Узкая полоска дневного света проникала сквозь решетку под самым потолком, и до них все время доносилось шуршание слежавшейся соломы на полу.

Крысы шныряли меж ног туда-сюда, пытаясь найти, чем бы поживиться. В углу лежала груда грязного тряпья, оказавшаяся другим арестантом. Он не произнес ни слова. Просто таращился в пустоту да расковыривал свои сочащиеся раны.

Трое подмастерьев переглянулись. Им было страшно. Очень страшно. Их глаза блестели в темноте. Каждый видел страх в глазах остальных, и впервые с тех пор, как им встретился таинственный незнакомец, заключивший с ними эту странную сделку, они готовы были о ней пожалеть. Первый подмастерье прочистил горло и собрался было заговорить, как тут раздался голос.

– Потерпите еще немного, – произнес он.

Троица обернулась, но голос исходил не от безумца, лежавшего на полу. Тот по-прежнему молчал, уставившись в пустоту, словно уже давно не принадлежал этому миру.

Голос доносился из противоположного угла, находящегося дальше всего от крошечных окошек. Темнота была там гуще. Солнечный свет не проникал, из угла выступали какие-то тени.

Оттуда шел голос.

Было не разобрать, что таилось в темноте, но ни один из приятелей не решался подойти ближе. Они не двинулись с места и еще теснее сбились в кучу. На этот раз никто из них не заметил, что запахло серой. Да и как бы они могли учуять этот запах, если в камере так смердело нечистотами и гнилью?

Однако подмастерьям было ясно, кому принадлежал голос.

– Потерпите еще денек, и не выпускайте благосклонную судьбу из рук, – продолжал голос. – Ни один волос не упадет с ваших голов, обещаю.

Голос умолк. Тишину страшной камеры нарушало только дыхание трех приятелей.

Они не произнесли ни слова, да и нужды в том не было. Все трое знали, кто удостоил их визитом. Даже если и случилось когда усомниться, с кем на самом деле они заключили сделку, то теперь все сомнения рассеялись.

Незнакомец был никем иным, как Повелителем Тьмы.

К ним приходил Дьявол. И сделку они заключили с самим Дьяволом.

И Дьявол собирался их спасти.

На следующий день, вскоре после восхода солнца трех арестантов вывели из камеры. Они зажмурились от света и вздрогнули, когда их вытолкали на площадь с лобным местом. Здесь стоял высокий столб, к которому привязывали преступника, а потом появлялся палач с кнутом. После преступника поднимали на самый верх столба, и там он сидел на потеху всему городу, пока ему не позволяли спрыгнуть вниз. Но к тому времени он обычно настолько ослабевал, что, приземлившись, ломал ноги. Если, конечно, ему везло.

В свете утреннего солнца столб отбрасывал длинную тень, так что казалось, будто он пытается схватить подмастерьев. Но позорный столб был слишком мягким наказанием. Трех приятелей провели через площадь, вывели за городскую стену и привели на Воронью Горку, здесь их ждали судьи и виселица. Кругом на высоких шестах раскачивались отрубленные головы и повсюду валялись кости – для устрашения и назидания. В трех петлях виселицы казненным предстояло болтаться, пока их полуразложившиеся трупы не свалятся сами собой и не станут добычей стаи ворон. Отсюда и шло название местечка.

Подмастерьев вытолкнули вперед, и они предстали перед судьями – суровыми господами в красно-черных одеяниях, с мрачными лицами и жесткими взглядами.

– Это вы убили купца? – спросил самый старший.

Стояла звенящая тишина. На Вороньей Горке собралась уйма народу. Пришел весь город. Стояли лавки, там продавались колбаски, селедка и пиво. Место оцепили лучники на случай волнений среди пришедших поглазеть на казнь.

Но никто не проронил ни слова. Будто весь мир затаил дыхание.

– Отвечайте же, – настаивал судья. – Вы убили купца?

Троица подмастерьев переглянулась. В их взглядах сквозила тревога. Им было страшно. Они не забыли, что накануне сказал им голос из темноты.

И тогда первый подмастерье поднял голову и взглянул на судью.

– Мы втроем, – произнес он.

Толпа ахнула, а судья продолжал:

– За что вы убили его?

Второй подмастерье поднял голову и взглянул на судью.

– За деньги, – ответил он.

Толпа снова ахнула, люди заговорили и принялись так громко кричать, что лучникам пришлось навести порядок.

– Мерзавцы! – воскликнул судья. – И вы не раскаиваетесь? Не раскаиваетесь в своем гнусном деянии?

Третий подмастерье поднял голову и взглянул на судью. Он не знал, что делать. Почувствовал, как сердце гулко заколотилось в груди, словно он утратил контроль над собой. Но не оставалось ничего другого, как произнести:

– Так и надо!

Опять стало тихо. Судья нарушил тишину, снова взяв слово.

– Сознались! – провозгласил он, обращаясь к толпе. – Они сознались! И должны поплатиться жизнью!

По толпе прокатилась волна ликования. Казалось, народ все стекался и стекался к Вороньей Горке. Никому не хотелось пропустить такое небывалое зрелище: должны разом казнить сразу трех преступников!

Зазвонили колокола городских церквей. Помощники палача схватили трех подмастерьев и подвели ближе к плахе. За убийство не вешали, а отрубали голову, и меч уже лежал наготове. Такой меч следовало держать обеими руками, но палач был крупным и сильным и мог отсечь голову одним ударом, если не был чересчур пьян.

Всегда оставалась надежда.

К троице преступников подошел священник и спросил, желают ли они помолиться вместе с ним за спасение своих душ. Приятели переглянулась, но ни один не открыл рта. Они по-прежнему боялись нарушить уговор, но повторить эти проклятые слова тоже не решались.

Священник предпринял последнюю попытку, потом отошел от преступников, сделав знак палачу, что настал его черед. Двое помощников поднесли меч, блеснувший на солнце. Оно тем временем поднялось высоко в небе.

Первого подмастерья подвели к плахе. Заставили опуститься на колени. Помощники отпустили его и расступились. Подмастерье сидел спиной к палачу, не видя его. Но слышал звук приближающихся шагов.

Толпа молчала. Те, кто прежде кричал, смеялся, показывал пальцем и бегал взад-вперед, затихли. Все были захвачены леденящим душу представлением, которое разворачивалось у них на глазах.

Подмастерье слышал, как тот приближается. Затем он остановился. Теперь палач стоял прямо у подмастерья за спиной. Несчастный скорее почувствовал, чем услышал, как занесли меч. Тяжелый меч, которому предстояло отделить от тела его голову, если удар палача окажется точным.

Подмастерье зажмурился.

Но до него не донесся свист меча, рассекающего воздух. Вместо этого он услышал грохот повозки, на всех парах мчавшейся к Вороньей Хбрке.

Подмастерье открыл глаза и увидел карету, запряженную четверкой огненно-рыжих коней. Карета эта неслась с такой скоростью, что искры разлетелись из-под колес, когда она остановилась. Он увидел белый платок, которым размахивали из окошка кареты. И услышал за своей спиной голос палача:

– Помилование! Едут с помилованием!

Те же слова донеслись из кареты:

– Помилование! Едем с помилованием!

Вслед за этим дверца кареты распахнулась, и из нее вышел незнакомец. Как и в первый раз, он казался приличным господином и одет был в длинное зеленое пальто и шляпу. Богач как богач, ничем не отличавшийся от остальных, и все же было в нем нечто, отчего вздох прокатился по толпе. Вроде и не было в его облике ничего необычного, напротив, незнакомец внушал доверие и располагал к себе. И все же нельзя было не заметить какого-то изъяна.

Казалось, он слегка хромал. И вокруг него витал слабый запах серы.

Троица подмастерьев, конечно, сразу признала незнакомца, но он на них даже не взглянул. А обратился прямо к судьям.

– Эти трое невиновны, – заявил он. И только после этого повернулся к подмастерьям: – Теперь вы можете рассказать, что видели и что слышали, – разрешил он. – Говорите без утайки.

Троица переглянулась, потом оглядела людское море. Воронья Хорка замерла в ожидании. Все затаили дыхание, чтобы ничего не пропустить.

Все, кроме одного. Он казался скорее испуганным, чем удивленным. Да даже больше – объятым страхом. Лишь он один начал было прокладывать себе путь сквозь толпу.

– Мы не убивали купца, – начал первый подмастерье.

– Тот, кто сделал это, находится здесь, – подхватил второй.

– Вон убийца! – закричал третий. Он ткнул в толпу, указывая на трактирщика.

Тот расталкивал народ, спеша убраться прочь с Вороньей Горки, прочь от людей, которые уже поглядывали на него.

– А если вам требуются доказательства, поищите в подвале заведения, – добавил незнакомец. – Уверен, там вы обнаружите и других жертв алчности этого человека.

Хозяин трактира уже пробрался к городским воротам, но дальше путь ему был заказан. Люди обступили его.

– Пропустите меня, – кричал он. – У меня дела в трактире.

Но народ лишь плотнее сжимал кольцо вокруг него, и как он ни трепыхался, как ни кричал и ни вопил, но не мог двинуться ни туда, ни сюда.

Тем временем помощников палача послали в трактир обследовать подвал. Там, в самом дальнем углу, в запертой кладовке они нашли именно то, о чем говорил незнакомец. Трупы сплошь свисали с потолка, точно подвешенные для вяления окорока или колбасы. То были несчастные одинокие путники, остановившиеся на ночь в трактире и под покровом ночи убитые жадным хозяином, а после ограбленные им и его женой.

Трупы владельцы трактира прятали в подвале, а если кто-то подходил и интересовался пропавшими постояльцами, парочка отвечала, что те, дескать, отправились дальше, а куда – неизвестно.

Так что в тот день на Вороньей Горке палач снес голову не трем подмастерьям, а хозяину трактира. Приятели же могли теперь направиться, куда пожелают. Что они и сделали, ведь, хотя в конечном итоге все обошлось для них благополучно, никакого желания дольше задерживаться в этом городе у них не было.

– Вот я и заполучил эту желанную душу, – сказал на прощание Дьявол подмастерьям. – Теперь вы свободны от нашего уговора, и до конца жизни у вас будет сколько угодно золота.

С этими словами Дьявол распрощался с тремя подмастерьями и получилось, что он наказал зло и наградил добро.

С тех пор трое приятелей его не видели, но их неотвязно преследовал запах серы. Как они ни терли себя и ни переодевались, душок до конца не отставал, и народ частенько их сторонился. Ведь пути Господни неисповедимы, и нужно быть настороже, когда выбираешь, с кем иметь дело и какие сделки заключать.

Но богатство они обрели, что верно, то верно.