Войти в систему
Войти с помощью соц. сетей:
Педагогические вызовы
Надежда Белахвостик: Я знаю, что ты много общаешься с учителями из разных стран. Как им сейчас жить и работать? Как им удается оставаться хорошими учителями? Или, может быть, не удается?
— Если мы говорим об Украине — еще как удается! Украину ждет образовательная революция в лучшем смысле слова, я в этом совершенно уверен. И эта революция уже происходит. Учителей, с которыми я встречался там, с которыми на связи все это время, объединяет понимание того, что постсоветская система не работает и не может работать, что она в принципе недееспособна. И за это понимание война потребовала самую высокую цену из возможных.
С первого дня полномасштабного вторжения учителям приходится изобретать новые образовательные технологии, сталкиваясь при этом со сложнейшими ситуациями, включая самые страшные из них. Учителя работают в бомбоубежищах, держат связь с учениками через интернет. Мне известно, что в небольших украинских поселках учителя придумывают для детей особенные игры, разносят задания по домам и оставляют на крыльце. Учителя готовы заниматься с детьми дома, когда те не могут быть в школе, они открывают для себя и учеников все новые формы группового взаимодействия, они учатся не переставая. И делают так, чтобы детям было зачем вставать по утрам.
В этом — суть нашей профессии. И «подвиг» в данном случае — не слишком сильное слово. Я регулярно встречаю украинских учителей на своих педагогических семинарах и с каждым месяцем с восторгом замечаю, насколько тоньше, глубже, профессиональнее, современнее они мыслят. Причем не только по сравнению с тем, как еще совсем недавно мыслили они сами, но и по сравнению с педагогами из других стран.
В таких ситуациях в гуманитарных науках практически всегда происходит рывок в будущее. Поэтому я и уверен, что Украина может стать свое образной Меккой новой волны в педагогике и образовании. Все буде, Україна!
Надежда Белахвостик: А что с украинскими детьми, которые вынуждены были уехать и оказались в других странах? Их учителя сталкиваются с какими-то особыми сложностями?
— О том, что происходит с украинскими детьми в эмиграции, мы много говорили выше. Напомню самое главное: это дети в травме, о чем нам нельзя забывать ни на миг. Да, ты права — учителям бывает очень нелегко работать с такими обожженными людьми. Я помню, как еще в апреле 2020 года мы проводили семинар для волонтеров, работающих с детьми из Украины, и одна женщина попросила совета, как ей быть с 14-летним украинским мальчиком. Я запомнил ее слова: «Я к нему со всех душой, а он меня прямым текстом на х** посылает».
К сожалению, дети из Украины сегодня — это люди из чрезвычайно хрупкого хрусталя. Очередной порыв ветра может разбить их. Уверен, они и сами это ощущают. Мир явился им в самых враждебных и жестоких своих проявлениях. И для того, чтобы выжить, выдержать все, что на них обрушилось, украинские дети часто сами становятся враждебными и жестокими. Это естественно: ведь когда мы сгруппировываемся, ожесточаемся, по нам сложнее ударить — во всяком случае, нам самим так кажется. Вот история на эту тему.
Из программы «Любить нельзя воспитывать»
— Я работаю в Германии учителем в интеграционном классе — у меня 32 ученика со всего мира. Из них 11 — из Украины, в возрасте 11–13 лет. Отработала я с этим классом полтора года и выгорела по полной. Дети из Украины по понятным причинам не мотивированы учить язык. Часто они выражают ненависть к Германии и России. У меня однозначная проукраинская позиция, о чем я им неоднократно сообщала. Тем не менее все свои негативные эмоции они отыгрывают именно на мне, русскоговорящей училке. Мне даже не с кем это обсудить. Немецкие учителя, разумеется, не получают такой ненависти. Кстати, украинские дети держатся строго в своей группе, не идут на контакт с другими и часто высказывают расистские взгляды — про темнокожих детей и прочее. Надеюсь, ситуация со временем станет легче, но пока становится только тяжелее.
— Спасибо вам, что поднимаете такую важную тему. И я благодарен вам за то, что в своем сообщении вы подчеркиваете — вам понятно, отчего они ведут себя так. Это важнейший базис для вашей профессиональной работы. Любой разговор с детьми нужно начинать именно с того, что вы понимаете, что они испытывают. Понимаете все — включая даже их отношение к вам.
Тот совет, который я вам сейчас дам, придется обсуждать с руководством школы. Вы говорите, что украинские дети ведут себя обособленно, ни с кем не контактируют, допускают расистские высказывания. А нельзя ли выделить их в отдельную группу именно для вашего урока? Понимаю, это связано с разными техническими сложностями, но оно того стоит. Ведь эти 11 человек так привязаны друг к другу потому, что выживают вместе — в прямом смысле слова. И искусственно разбав-ять их кем-то, мне кажется, неправильно.
Если у вас получится убедить руководство школы, что эти дети могут заниматься отдельно хотя бы в рамках вашего урока, это будет очень-очень важный и большой шаг вперед. И поверьте мне, дети — даже притом что некоторое время они будут продолжать вести себя так же, как сейчас — это оценят.
Разумеется, с расистскими репликами нужно бороться очень жестко и совершенно однозначно, тут даже говорить не о чем. Но также важно понять, что таким образом у этих детей происходит обратная самоидентификация. Эдакая вывернутая попытка определить себя заново: мы унижаем кого-то по внешним признакам, и это дает нам возможность чувствовать себя значимыми, всем вместе.
Именно поэтому я абсолютно уверен, что разговаривать с ними в рамках большого класса не то что неверно — просто не получится. Потому что они раз за разом будут подчеркивать свою идентификацию, в данном случае довольно примитивную. Я, естественно, не имею в виду их украинскую идентичность. Я говорю про идентификацию по отношению к другим: темнокожим, немцам и так далее. Если украинские дети окажутся только друг с другом в одной небольшой группе, такая необходимость отпадет, пусть и не в одну секунду.
Безусловно, все дети разные, с разным семейным прошлым и разной культуры. Но с ними нужно вести очень серьезную работу, объясняя то, что в Германии очевидно много лет — например, что расизм недопустим. Для этого существуют различные тренинги, которые все начинаются с одного и того же. А именно с вопросов, которые дети должны задать самим себе: «Чем я особенный?», «Какая особенность есть именно во мне?». Важно: не «Чем мы похожи (мы из Украины; ненавидим Россию; ненавидим Германию»)?», а «В чем мы разные? Чем я отличаюсь от всех других?». С таких тренингов все и начинается. А дальше доходим, конечно, и до расизма, и до антисемитизма, и до всех остальных «измов».
При этом я обязан сказать: есть вещи, которые даже при нашем с вами стопроцентном понимании того, что сейчас происходит с украинскими детьми, мы позволять не можем. Например, если человек допускает расистские оскорбления, должны начать действовать законы школы, в которой вы работаете. Я абсолютно уверен, что это отстранение от учебы. Да, украинские дети в тяжелейшем положении. Однако темнокожий мальчик или девочка, которые идут рядом с ними, имеют право на себя, на жизнь и на покой.
Поэтому, с одной стороны, понимание и внимание, а с другой — все-таки рамки. Понятные твердые рамки — ни в коем случае не унижающие и не насильственные, но ясные и четкие.
Надежда Белахвостик: Ну а в России? Все эти «Разговоры о важном», пропаганда, выстраивание детей в разные буквы. Как на фоне всего этого быть честным учителям?
— Я так много говорю об этом не переставая, что любой наш читатель с легкостью, в один клик, найдет мои советы и размышления. Но повторю еще раз самое главное.
Во-первых, пока учитель может честно делать свое дело, пока у него есть силы оставаться профессионалом, пока конкретная школа, в которой он работает, не инфицирована путинской преступной пропагандой, можно оставаться и работать. Во-вторых, если человек все-таки попал в индоктринирующую среду, нужно немедленно уходить. В первую очередь если речь о ребенке: самостоятельно спастись ему не удастся. Но то же самое относится и к учителю. Когда школа инфицирована, противостоять болезни невозможно. Честная и профессиональная реакция — немедленный уход.
Учителя часто спрашивают: «А что я буду делать, если уйду из школы?» Ответ простой — учить детей. Ведь потребность в учителях вне школы растет в России как на дрожжах. В российском законе «Об образовании» прописано, что родители имеют право выбирать форму обучения ребенка, включая семейную. А самый лучший способ организации семейного обучения — создание учебной группы вместе с родителями-единомышленниками. Помимо прочих плюсов, это позволяет пригласить тех учителей, в которых уверены и родители, и дети.
Разговоры вроде «Уход из школы — предательство детей» — манипуляция. Если учитель остается в зараженной пропагандой школе, он неминуемо становится частью системной пропаганды — это, к сожалению, дело времени. Таким образом он демонстрирует ученикам, что сотрудничество с преступниками возможно. И кроме того, он вольно или невольно лишает детей возможности уйти самим («Ведь такой хороший учитель остался — значит, и мы можем потерпеть»). Однако, когда из школы уходят классные учителя, это всеми считывается как однозначный месседжи нравственный пример: «Есть красные линии, переступать которые нельзя!» Знаю множество случаев, когда за последние два года ученики уходили из школы вслед за учителем и потом вместе организовывали семейную форму обучения в группе.
Из программы «Любить нельзя воспитывать»
— Меня зовут Илья, я молодой учитель русского языка и литературы в российской государственной школе. Никогда не скрывал своей антивоенной позиции — открыто говорил об этом если не на уроках, то в личных беседах с учениками. Не проводил «Разговоров о важном». Не допускал в своем присутствии оскорбления украинцев из-за их национальности. Проповедовал терпимость, уважение, неприятие насилия. Администрация школы на все это смотрела сквозь пальцы. Но сегодня я узнал, что на меня поступают жалобы в департамент образования. Не знаю, кто их пишет — родители учеников, коллеги, — но это не так важно. Пока все неофициально, директора просто поставили в известность. Он настоятельно просил быть осторожнее, лишний раз не провоцировать. Он уважает мою позицию и не хочет меня увольнять, но будет вынужден, если придет официальный приказ. Я не боюсь увольнения, однако у меня есть вопрос. Работа в школе дает возможность оставаться там, где ты ежедневно напрямую работаешь с детьми, своим примером показывать им, что не все поддерживают происходящее. Мне кажется, что, оставаясь тут, я приношу пользу. Мои коллеги, которые придерживаются таких же взглядов, советуют не быть столь резким, говорить мягче, не резать правду матку в глаза. Их, к слову, всего двое на коллектив, где работают 60 учителей, — немного. И у меня выбор: либо последовать их примеру и учить с фигой в кармане, либо продолжить вести себя как обычно и, по всей видимости, не довести детей до конца года. Но разве, уволившись, я сделаю им лучше?
— Я не просто с уважением отношусь к вашей позиции, я ее очень хорошо понимаю и, безусловно, разделяю. И, не задумываясь, скажу вам вот что. Если вы чувствуете, что можете по-прежнему быть честным и профессиональным со своимиучениками, что у вас есть силы противостоять системе в ее нынешнем виде; если это не разрушает вас, не отражается на вашей личной жизни — конечно, нужно продолжать. Честь вам и хвала!
Однако давайте посмотрим на это и с другой стороны. Если таких, как вы, в вашей школе всего два учителя на коллектив из 60 человек, то, к сожалению, идеологические изменения в вашей работе произойдут, если уже не произошли, — неприятные, гадкие изменения. Давайте представим себе, что вы ушли. Ушли именно потому, что не принимаете этих изменений, — ни в школе, ни в стране.
Первое. Я уверен, что в этом случае ваши ученики пострадают. Вам на смену может прийти учитель, который будет их зомбировать, наносить им прямой идеологический вред, и это очень плохо. Однако, дорогой Илья, как бы странно это ни звучало, вы также покажете яркий и честный пример детям — что не со всеми и не во всех ситуациях можно сотрудничать. Мне кажется это хорошим нравственным уроком. А еще мне кажется, что вдолгую этот нравственный урок окажется для детей очень-очень важен. Ведь есть ситуации, в которых нельзя протягивать руку злу. Скажем, я не буду вступать в преступный сговор с министерством образования, которое рассказывает в учебнике, какой Сталин молодец. Я не буду этого делать, потому что Сталин — негодяй, убийца и людоед.
Второе. Хочу верить, что среди ваших учеников и их родителей есть те, кто разделяет ваши взгляды. И вы им расскажете о семейной форме обучения. Не исключаю, что после этого некоторые родители объединятся и вас, Илья, позовут работать в частном порядке. Вы сможете быть прекрасным учителем для их детей, сможете продолжать дело, которое для вас так важно. Таких примеров в России с каждым днем все больше.
Третье. Я очень хочу, чтобы вы и такие, как вы, сохранились и выжили — и в профессиональном, и в человеческом смысле. Это необходимо не только для вас лично. Так что очень важно не пропустить момент, когда пропаганда, индоктринация и ваше противостояние им начнет душить и разрушать вас. К сожалению, это может произойти. Не говоря уже об уголовном деле, которое может быть заведено в любой момент из-за доносов, которые на вас пишут. И тогда вам точно нужно будет себя спасать. Ведь вы принесете намного больше пользы миру, если найдете себя в новом месте и останетесь честным человеком.
Уверены ли вы, что сможете учить детей с фигой в кармане, как вы написали? Что-то мне подсказывает, что не сможете. Я, естественно, не уговариваю вас уходить. Я считаю, что решение о вашем уходе должны принимать именно вы —не директор, не власть, а вы, руководствуясь собственными мыслями, собственной рефлексией. Удачи вам, Илья! Очень хочу, чтобы вы остались таким, как сейчас. Давайте будем на связи.
— По данным министерства просвещения, в 2023 году из российских школ уволились 193 500 учителей — более 14% всех учителей страны. Это огромное число. И это максимум за семь лет. Даже если не все они покинули школы из-за несогласия с происходящим, таких совершенно точно много. Показательный случай произошел в том же 2023-м. Из-за нежелания проводить «Разговоры о важном» вместе с российскими военными и потворствовать прочей пропагандистской гадости уволилась директор известной пермской школы No 12 Елена Ракинцева, за ней ушли несколько учителей.
После этой истории я написал короткое обращение к коллегам. Некоторые мысли в нем повторяют написанное парой абзацев выше, но для меня важно привести его целиком:
«Я обращаюсь к учителям. Дорогие мои коллеги! Если вы чувствуете, что дальше не сможете честно выполнять свое дело, говорить правду, оставаться профессионалами, поступать нужно, на мой взгляд, именно так [как директор пермской школы No 12]. Потому что в противном случае мы начнем нашим детям, замечательным нашим ученикам, подавать пример конформизма, цинизма и безнравственности. Все разговоры о том, что, дескать, в такой ситуации учитель бросает своих детей — манипуляция и ложь! Напротив, учитель таким образом спасает детей. Он показывает им, что, когда доходишь до красной черты, за которой ты должен совершать низость и предательство, ты имеешь право отступить или пойти в другую сторону. Я считаю, что эти люди — мои достойнейшие коллеги [уволившиеся из пермской школы] — одни из самых лучших и профессиональных учителей, которых я знаю. Я абсолютно уверен, что у них найдутся ученики.
Тут я обращаюсь к вам, дорогие родители! Учителя ваших детей подают блестящий пример гражданственности и патриотизма. Мне кажется, этот пример вы можете подхватить. Если в школе, где учатся ваши дети, учителя не имеют права сказать то, что они думают, лишены права учить детей миру, любви, дружбе, взаимодействию, из таких школ надо уходить немедленно! Уходить именно к таким учителям. Они ждут вас и ваших детей. Если же вы останетесь и продолжите отправлять детей туда, где им ежедневно лгут, где их растлевают и насилуют, заставляя поддерживать преступников, вы не сможете себе этого простить никогда. Вам придется нести это в себе до самой смерти.
Я хорошо понимаю, как не хочется менять собственную жизнь, уклад которой, возможно, создавался годами. Но, ребята, это война! И вести себя так, будто вокруг мирная жизнь, просто безнравственно. Мы должны остаться людьми. Мы должны помочь и нашим детям остаться людьми. Некому защитить их, кроме нас с вами».
Войти с помощью соц. сетей: