Глава четвертая
Песни и пляски народов мира

В этом была некая гармония: в квадратной клетчатой сумке лежали четыре клетчатых пледа.

Один Олег Петрович, не разворачивая, положил на скамью, куда усадил свою Риточку, вторым накрыл ее колени, третьим – плечи. Четвертый плед был запасной – мало ли что. Однажды Риточка так разволновалась, что руки у нее даже не задрожали, а затряслись, точно веточки на ветру, и плед номер два, что на коленях, насквозь промок от пролитого кофе. Тогда четвертый плед как раз и пригодился.

– Посиди, кисонька, посмотри, какие деревья красивые, – сказал Олег Петрович, заботливо подоткнув края второго пледа Риточке под коленки. – А я за кофе сгоняю.

«Сгоняю» – это было слишком сильно и смело сказано. Гонщик из Олега Петровича нынче еще тот… На короткой дистанции в четверть парковой аллеи он проиграл соревнование в скорости целеустремленному двухлетнему малышу.

Зато Олег Петрович научился имитировать нарочито бодрую поступь – так двигался бы не слишком амбициозный бегун трусцой в замедленной съемке, и, удаляясь от лавочки с Риточкой, он смотрелся вполне молодцом. К счастью, удаль молодецкую не надо было демонстрировать слишком долго: только до поворота аллеи, где за постройками Риточка, если бы ей захотелось обернуться, уже не могла бы увидеть мужа.

Бодро дотрюхав до этого финишного угла, Олег Петрович остановился, выравнивая дыхание. Желтый кленовый лист спланировал на асфальтовую дорожку и завершил глиссаду у самых ног старика. Олег Петрович уловил в этом браваду сродни своей собственной: никакого будущего у желтого листа уже не было, но он еще не хотел этого признать и рисовался перед публикой.

– Ну-ну, – сказал Олег Петрович листу и аккуратно обошел его.

В дощатом домике маленькой кофейни было пусто – утром в будни в парке гуляли преимущественно мамаши с маленькими детьми, а они все свое носили с собой. Мальчик-бариста, юный, но уже бородатый, выглянул из-за стойки на скрип открывшейся двери. При виде Олега Петровича в войлочных ботинках и с клетчатой сумкой челнока в руках он слегка покривился, но вежливо поздоровался и спросил:

– Как обычно?

– Два чая, – кивнул Олег Петрович и повесил сумку на специальный крючок под длинной полкой, заменяющей посетителям кофейни столики.

Забираться на высокий табурет он даже не пытался – опасная затея, да и бессмысленная. Сидеть в кофейне Олег Петрович не собирался.

– Я бы сказал, два кипятка, – с усмешкой уточнил традиционный заказ молодой бородач, но выполнил его как надо: наполнил два картонных стакана горячей водой, положил рядом два блестящих конвертика с чайными пакетиками, отдельно в бумажную салфетку завернул сахар и деревянные палочки для его размешивания.

Олег Петрович поблагодарил бариста, расплатился и переставил стаканы на полку-столик. Он снял крышечки, достал из кармана куртки аптечный пузырек с растворимым кофе и приготовил напиток.

– Знаете, а у меня как раз есть два подвешенных кофе, – сказал вдруг мальчик-бородач, наблюдая за манипуляциями Олега Петровича. – Хотите – возьмите. Там американо, но я могу сделать капучино или латте.

– Что? – Олег Петрович обернулся.

– Подвешенный кофе – это кем-то уже оплаченный. Некоторые люди так поступают, чтобы сделать приятное, у кого денег нет, – объяснил мальчик-бородач и вдруг покраснел.

– Спасибо! – растрогался Олег Петрович. – Вы так добры, милый юноша, мне приятно… Но я, понимаете, не из-за денег… Вернее, не только из-за денег. Нам с супругой никак нельзя нормальный натуральный кофе – возраст, нервы, давление, не спим потом до утра. Тут у меня декаф, – он потряс опустевшим пузырьком. – Хороший – «Лавацца», по вкусу совсем как настоящий кофе. Супруга и не догадывается, что я так химичу.

– А‐а‐а, – нарочито безразлично протянул мальчик-бородач и отвернулся.

– Спасибо, до свиданья, – Олег Петрович снял с крючка сумку, надел ее на локоть, взял в обе руки стаканы, аккуратно продавил плечом тугую дверь и вышел на аллею.

– Вы крышки забыли! – бородатый мальчик догнал его и аккуратно нахлобучил на стаканы пластиковые крышечки со смешными дырочками, похожими на трубы дымохода. Из мини-труб потянулись струйки белого пара.

– Спасибо вам, – повторил Олег Петрович и вышел на стартовую отметку – за угол.

Следующие пятьдесят метров надо было преодолеть показушно бодрой поступью, потому что Риточка – он видел это благодаря дальнозоркости – как раз смотрела в его сторону.

– Приходите еще, – сказал ему в спину мальчик-бородач. – Я скажу шефу, что есть спрос на декаф!

Олег Петрович, не оборачиваясь, кивнул и двинулся по аллее, мастерски имитируя ускорение.

– Тебе, как обычно, с одним сахаром, мне с тремя, – объявил он Риточке, вручая ей картонный стакан. – Осторожно, горячий!

– Тебе нельзя много сладкого, пора уменьшить количество сахара, – сказала Риточка и подвинулась, чтобы Олег Петрович тоже смог сесть на теплый плед.

Они сидели, прижимаясь боками, и пили декаф, про который Риточка думала, что это нормальный натуральный кофе. Потом Олег Петрович забрал у супруги пустой стакан, поместил его в свой, сунул внутрь скомканные бумажные салфетки и аккуратно положил все в урну сбоку от лавочки.

– Мадам, – сказал он, выгибая руку кренделем. – Разрешите вас пригласить?

– Ах, я, право, не знаю. – Риточка похлопала ресницами, но уцепилась за предложенный локоть и встала.

Плед номер два упал на асфальт. Они оба нагнулись за ним – медленно, с тайным опасением услышать хруст в пояснице, и, осознав, как комично выглядят со стороны, одновременно засмеялись. Олег Петрович хихикал сдавленно, выдавая пыхтящие звуки «пфе-пфе», а Маргарита Семеновна смеялась в голос, звонко, вовсе не как старушка.

– Нет, это настроение не для вальса! – объявила она, первой дотянувшись до пледа и шикарным жестом забросив его себе на плечо.

– Самба, румба, ча-ча-ча? – предложил Олег Петрович и подкрутил несуществующий ус.

– Йо сой ун омбре синзеро, – тихо запела Риточка. – Де донде кресе ла пальма…

Олег Петрович поймал неспешный пульсирующий ритм, и они начали танцевать – два старых человека: дедуля в войлочных ботах и бабуля в клетчатом пледе. Без музыки, которая им была не нужна, потому что они помнили каждую ноту и все до единого движения, идеально вписывающиеся в романтичную мелодию.

Гуантанамера, ах, гуантанамера… Вечно популярная, всегда пленительная красотка… Олег Петрович закрыл глаза.

Им было по двадцать, когда они начали заниматься в танцевальной студии при заводском клубе. Очень поздно – в таком возрасте уже не начинают профессиональную карьеру, – но Риточка оказалась невероятно талантлива, а Олежек был так влюблен, что разбился бы в лепешку, лишь бы его прекрасная партнерша осталась им довольна. У него не было природных данных для бальных танцев, одна склонность к полноте чего стоила, но он сидел на диете и тренировался, тренировался…

Риточке даже самые сложные движения давались запросто, она танцевала как дышала – естественно и легко. Наверное, с другим партнером она стала бы чемпионкой, но почему-то не пожелала расстаться с Олежкой, даже когда тренер обрисовал ей сияющие перспективы.

– Мы будем вместе, – твердо сказала Риточка, крепко держа за руку Олега, который присутствовал при том историческом разговоре – тренер был человеком честным, прямым и ни от кого ничего не скрывал.

Они были вместе с того самого дня, когда впервые вышли на паркет репетиционного зала в паре. Когда это было-то? Дай бог памяти… Ох, больше пятидесяти лет назад!

Чемпионами они так и не стали, но не слишком об этом сокрушались. Так, слегка… Самую малость…

Что действительно угнетало Олега Петрович, так это то, что они родили всего одного сына. Митя, Митенька, их красавец-сынок, погиб, исполняя интернациональный долг в Афганистане, оставив им внучку – Марусю. Но Верка, подружка Митеньки, быстро вышла замуж, так что Марусю воспитывали другие бабушки-дедушки, а Олегу Петровичу и Маргарите Семеновне внучку показывали редко. И так вышло, что они остались одни. Пара старичков, танцующих румбу в осеннем парке.

Гуантанамера, ах, гуантанамера… Никогда не стареющая красота…

Они долго работали в том самом клубе, где когда-то начинали. Завода уже не существовало, занятия в клубе перестали быть бесплатными, и кто-то пожаловался руководству на то, что за свои денежки получает в преподаватели пару божьих одуванчиков. Олега Петровича и Маргариту Семеновну мягко «попросили».

Они договорились с администрацией парка и стали на общественных началах вести кружок бального танца для пенсионеров, которые собирались на площадке у фонтана по вечерам в выходные. Это был некий аналог клуба «Кому за 60», посещали его преимущественно бабушки, и Олег Петрович был у них нарасхват – за право красиво потанцевать с ним при всем честном народе гражданочки чуть ли не дрались. Маргарита Семеновна смотрела на роящихся вокруг ее супруга танцорш снисходительно, никакой ревности не проявляла и периодически показывала, кто тут чего стоит, срываясь в буйный пляс с каким-нибудь бравым молодчиком. Веселое было время, хотя и омраченное возрастными болячками.

Потом пришел вирус, а с ним карантин, и танцульки в парке прекратились. Олег Петрович и Маргарита Семеновна, запертые в своей квартире, томились, скучали и чувствовали себя никому не нужными. Дополнительно их настроение омрачала неприятная история, в которую они попали из-за отчаянного желания Маргариты Семеновны не прекращать активную жизнь.

Риточка, сколько ее знал Олег Петрович, как в песне, «билась в кровь о железную старость». Занятия танцами ей очень помогали, казалось, она всегда будет легкой как перышко и гибкой как прутик. Но годы брали свое. Салонные процедуры Риточка не любила – стеснялась, поэтому активно практиковала домашний уход. Даже Олега Петровича не обходила своим вниманием – то намазывала маслом с алоэ разрастающуюся плешь, то накручивала ему на бока пленку с медом.

В какой-то момент в доме появился нарядный черный чемоданчик с золотым вензелем на крышке, и все домашние процедуры стали проводиться с применением разных средств элитной марки «Биэль».

– Это очень дорого, значит, эффективно, – рассуждала Маргарита Семеновна, выдавая с утра пораньше, к первому приему пищи, по горсточке таблеток-пилюлек себе и Олегу Петровичу.

Потом они дружно намазывались чудо-кремом, произведенным по уникальной технологии, разработанной в Израиле.

– «Одним из наиболее ярких изобретений является технология, способная восстанавливать клетки кожи, возвращая им память. Она получила название «умные кристаллы», – читала по бумажке Маргарита Семеновна, когда Олег Петрович пытался увильнуть от очередного сеанса омолаживания. – По признанию специалистов международного уровня, эта инновация может стать прорывом в области косметологии! Технология была создана, запатентована и протестирована в Израиле».

Ссылка на Израиль Олега Петровича неизменно впечатляла. Он не был верующим человеком, но ради интереса когда-то прочитал Ветхий Завет и запомнил, что тамошние персонажи были сплошь долгожителями. К примеру, Сим, первенец Ноя, прожил шестьсот лет – и не вялым овощем, а бодрым огурцом.

– И что теперь? Лет до ста расти нам без старости? – спрашивал Олег Петрович Маргариту Семеновну.

Ему нравилось, как она оживляется, вдохновляясь перспективой. Он не жалел о крупной сумме, которую пришлось заплатить за чудо-средства, и даже не возражал против приобретения весьма недешевого аппарата, который должен был усилить действие кремов и мазей.

– «Фотоноультразвуковой аппарат «Новотонус» от «Биэль» уникален, – читала вслух Маргарита Семеновна, возюкая по лицу кроткого Олега Семеновича щекотной резиновой насадкой. – Благодаря прибору в сочетании с косметикой происходит активизация обмена веществ внутри клеток, выделяются биологически активные вещества, активизируется циркуляция крови, нормализуется работа кожных желез, заметно уменьшаются морщины, разглаживаются рубцы и воспалительные уплотнения, заметно повышается эластичность и упругость кожи. Воздействие позволяет добиться видимого результата с первого же применения!»

Если честно, ни после первого, ни после двадцать первого применения видимого результата Олег Петрович не заметил. Конечно же, он не стал говорить об этом Маргарите Семеновне, однако она и сама со временем в израильской технике разочаровалась. Супер-пуперприбор отправился на антресоли, чемоданчик с препаратами откочевал на кухню, и то его содержимое, которое можно было намазывать, стало применяться как крем для рук после мытья посуды.

Потом к Маргарите Семеновне пришел приятный молодой человек, сообщивший, что ведется расследование действий мошенников, продававших доверчивым людям суперэффективные – якобы – препараты и медицинскую технику. Маргарита Семеновна выразила готовность содействовать следствию, и вскоре ее порадовали доброй новостью о том, что в ее пользу взыскано более двухсот тысяч рублей. Для получения этой суммы необходимо было лишь заплатить налог. Маргарита Семеновна так и сделала.

– Еще нужно оплатить юридические услуги и страховку, – сказали ей.

Маргарита Семеновна все оплатила. Когда сумма перечисленных ею денег перевалила за обещанные двести тысяч рублей, ей пояснили, что нужно еще, иначе все деньги «сгорят». Маргарита Семеновна в панике заскребла по сусекам.

– Кисонька, что происходит? – заволновался Олег Петрович, случайно обнаружив отсутствие семейной «заначки» в трехлитровом баллоне, которому супруги доверяли больше, чем прочим банкам.

Баллон был спрятан в глубине кладовки и до сих пор аудиторским проверкам со стороны Олега Петровича не подвергался. Только тогда Маргарита Семеновна рассказала мужу о своем участии в «расследовании». Олег Петрович потребовал встречи с приятным молодым человеком, найти которого оказалось невозможно.

Ленька, двадцатилетний правнук, появляющийся у стариков крайне редко, но метко, попал как раз на посвященный разорительному «расследованию» внутрисемейный совет и, даже не пытаясь быть дипломатичным, сказал:

– Патриархи, вы чокнулись? Вас же разводят и доят! А ну, живо надели галоши и бегом заявлять в полицию!

Примерно то же самое сказали в полиции:

– Уважаемые, вы в уме ли? Вас же дважды разули: когда всучили барахло и когда обещали вернуть за него деньги. Вы понимаете, что это, возможно, две разные группы аферистов? Ну, первых мы еще прижмем, вас таких пострадавших немало. А вот вторых – ищи-свищи…

– Мы все понимаем, – вежливо ответил Олег Петрович, поддерживая крайне расстроенную Маргариту Семеновну. – Сделайте, что сможете, пожалуйста…

Гуантанамера, ах, гуантанамера… Жизнь коротка, красота умирает, надежды нет…

– Откуда музыка? – спросила вдруг Риточка и завертела головой, задев щеку мужа.

Олег Петрович открыл глаза и развернул супругу в танце – не слишком ловко и грациозно, но в такт звучащей мелодии. Под желтыми кленами на аллее стояли люди: улыбающаяся молодая женщина с коляской, девочка с ранцем на спине… Олег Петрович узнал бородатого мальчика из кофейни – тот помахал ему телефоном, из которого и лилась знакомая музыка. Надо же, паренек безошибочно угадал мелодию, надо бы ему попробовать себя в бальных танцах, как раз комплекция подходящая…

– Мы собрали публику, – шепнула на ухо мужу Маргарита Семеновна. – Смотри, нам даже несут букет!

Двухлетний карапуз, бегающий быстрее, чем Олег Петрович в его семьдесят с гаком, спешил к ним с охапкой желтых листьев.

Олег Петрович посмотрел на аллею. Благодаря дальнозоркости он разглядел, что того яркого желтого листа, который лихо скользнул ему под ноги, на дорожке уже нет. Похоже, его прибрал малыш.

Значит, лист поживет еще хоть немного – в их букете.

Натка позвонила, когда я уютно устроилась на диване у телевизора. Слева – дочка в кигуруми (???) «белочка» и вязаных носочках, справа – мисочка с финиками. Тишь, гладь, божья благодать!

Был редкий вечер, когда Сашка не сбежала на блогерскую тусовку, не отправилась «на свиданку» с Фомой, не завалилась в кафешку с подружками, не, не, не… Моя любимая доченька решила провести вечер с мамочкой и даже позволила мне самой выбрать то кино, которое мы посмотрим вместе.

Я как раз терзалась муками выбора, не в силах определиться – опять «Ведьмак» или снова «Игра престолов»? – когда позвонила еще одна моя родная девочка.

– Ты не смотришь? – возбужденно спросила сестра. – Живо включи телик!

– Какой канал?

– Шоу твоего друга!

Сашка, которая услышала слова тети, ловко потискала кнопки пульта и включила шоу «Поговорим начистоту». На экране появилось приятное лицо ведущего Антона Халатова. Он жмурился, как сытый кот, пока какая-то женщина за кадром истошно вопила: «Антон, почему вы это позволяете, призовите его к порядку!»

Я еще не успела понять, о чем речь, но не сомневалась, что та вопящая женщина останется неудовлетворенной. У ведущего рейтингового ток-шоу свое представление о порядке: чем больше нервов, эмоций и криков – тем лучше.

– Давайте прервемся на небольшую музыкальную паузу, – улыбаясь, предложил телеведущий и подмигнул в камеру, зародив у зрителя в моем лице подозрение, что плановый скандальчик в студии за кадром разросся до неуправляемого мордобоя. Иначе зачем было на паузу уходить?

На экран выплыло густо накрашенное молоденькое личико, потом камера отъехала и показала фигуристую барышню в смелом наряде целиком. Она томно вздохнула, всколыхнув богатое содержимое декольте, и запела неожиданно низким голосом с грузинским акцентом.

– Одна из финалисток «Голоса», – прокомментировала у меня в ухе Натка. – Акцент имитирует, под Брегвадзе косит.

– А с репертуаром промашка вышла, песня не девичья, – заметила я. Певица старательно выводила:

– Но в тему, – признала Натка.

– Мне точно нужно это слушать и смотреть? – усомнилась я. Бабий плач о приближающейся старости, если честно, раздражал. – Зачем?

– Сейчас поймешь!

Действительно, понимание не замедлило ко мне прийти, как только вернувшийся в студию Халатов произнес знакомое ФИО:

– Москвичка Татьяна Кострова отдалась в руки мошенников, спасаясь от пластической операции, которую ее заставлял сделать муж-тиран! Встречаем нашу гостью!

– «Отдалась», слово‐то какое выбрал! – недовольно заметила Натка в телефоне.

– Давай потом поговорим, – предложила я, наблюдая выход в студию симпатичной женщины лет сорока.

Татьяна Кострова была чуточку полновата, но это ее, по-моему, нисколько не портило. Не всем же быть худосочными и долговязыми, как манекенщицы, вот прекрасный типаж – цветущая женщина, не заморенная диетами.

– А что не так с этой теткой? – по-своему повторила мои мысли Сашка, не успевшая еще сползти с дивана. – Вполне себе бодипозитивная…

– Не понимаю, что в вас не нравилось вашему мужу? Вы же красавица! – присоединился к нам, диванным экспертам, Халатов в студии.

Он мастерски изобразил недоумение, оглянулся на зрителей, и те с готовностью поддержали заявление ведущего аплодисментами.

– Нет, ну, справедливости ради надо сказать, что у нее лишних пять кило, – сказала Натка в трубке.

Она ревнива и не терпит, когда красавицами называют других.

– Созвонимся после, – снова предложила я.

– Нет, давай смотреть вместе! – уперлась сестра.

– Ну, вы тут как-нибудь без меня. – Сашка ретировалась к себе.

Я с сожалением посмотрела ей вслед: такой чудесный семейный вечер намечался!

– Мой бывший муж… – Татьяна Кострова в студии выделила голосом слово «бывший».

Халатов скорчил одобрительную гримасу, а зрители снова захлопали.

Героиня поблагодарила публику признательным кивком и продолжила:

– Мой бывший муж Виктор считал, что я толстая, морщинистая и своим неказистым видом наношу урон его репутации. Такому замечательному мужчине, как он, нужна была жена всем на зависть.

Публика неодобрительно загудела.

– В такие моменты ассистенты в студии показывают залу специальные таблички, – проинформировала меня из телефона Натка, которая как-то была на съемках ток-шоу Халатова. – На табличках написано, что нужно делать…

– Например, молчать? – досадливо подсказала я.

– Молчу, молчу…

Татьяна коротко и толково – видно, ее речь была отрепетирована – рассказала, как муж ей дал денег на пластику, которая ее страшила, поэтому она потратилась на препараты «Биэль». Женщина доверительно призналась:

– Сама не понимаю, что на меня нашло. Обычно я не действую так необдуманно, а тут вдруг с легкостью отдала каким-то проходимцам кучу денег…

– А вот мы сейчас узнаем, что на вас нашло, – радостно пообещал ведущий. – Давайте послушаем нашего эксперта…

В студию, раскланиваясь на ходу, вышел строгого вида мужчина с папочкой, занял предложенный ему персональный стульчик, укоризненно посмотрел на Татьяну Кострову, поправил очки, нашел взглядом камеру и спросил героиню шоу:

– Татьяна, во время вашего визита в салон вас настойчиво угощали чаем и соком, не так ли?

– Чаем и витаминным коктейлем, – уточнила Кострова, отвечая тоже камере, а не эксперту, сидящему в двух метрах от нее.

Тот кивнул и открыл свою папочку.

– Напитки, которыми поили вас и других потерпевших, содержали наркотические вещества, вызывающие помутнение сознания и эйфорию, в частности снотворный препарат фенобарбитал. Под его воздействием клиенты теряли бдительность и становились сговорчивее.

– Вот твари! – рыкнула мне в ухо Натка.

– Также мошенники применяли для обработки своих жертв другие методы воздействия, – невозмутимо продолжил эксперт. – Так, документы они давали подписывать в искусственно созданных неблагоприятных условиях, например в маленьких, душных, плохо освещенных помещениях, откуда хочется побыстрее сбежать…

– Вроде кухни хрущобы! – звенящим от злости и обиды голосом вставила Натка.

– …и умело подбирали музыкальное сопровождение, которое в зависимости от того, что им было нужно от клиентов, варьировалось от спокойной, приятной мелодии до громкой и раздражающей.

Натка застонала.

– Также аферисты использовали ароматические вещества, которые отвлекали покупателей от сложных документов, расслабляли и не позволяли сосредоточиться, – не слыша Наткиных стонов, говорил эксперт в студии. – В итоге жертвы мошенников не способны были реально оценить, нужны ли им предлагаемые средства, не могли понять, каковы их качество и состав, а также сопоставить стоимость покупки со своими финансовыми возможностями, – он закончил, закрыл папочку и снова посмотрел в камеру.

– Я не могу это слышать, – пожаловалась Натка. – Такое ощущение, будто судят меня, а не эту Кострову.

– Во‐первых, Кострову не судят, – не согласилась я. – Судить будут мошенников, которые ее обманули. А во‐вторых, твоя история очень похожа на эту, но, возможно, она из другой серии. Не факт, что твои злые эльфы – те же самые ушлые жулики, которые облапошили Татьяну.

– Хочешь сказать, это будет другое дело? – заволновалась сестра. – И мои жулики не предстанут перед твоим судом?

– Во‐первых, суд не мой, – снова начала я. – Во‐вторых, чтобы судить кого-то, нужны основания. В случае с обидчиками Костровой доказательства собраны, и Следственный комитет уже передал дело в суд. А с твоей историей еще разбираться и разбираться.

– То есть на твой суд я не успею, так? Даже если мои жулики и аферисты Костровой – близнецы-братья?

– Не успеешь, – вздохнула я. – Видишь, как пресса раскачивает ситуацию? Придется рассматривать это дело быстро и без задержки.

– Тогда зачем же мы скомандовали «фас» Таганцеву? – расстроилась Натка.

Ей хотелось быстрого результата и неотвратимого возмездия.

– Затем, что сейчас будет создан прецедент, который будет легко использовать позднее.

– А! То есть ты сейчас осудишь этих, а уже потом моих?

– Да! Нет! – я спохватилась. – Мое решение ты узнаешь, когда будет оглашен приговор!

– Хорошо, хорошо, – сестра повеселела, наконец уяснив перспективы. – Лен, а ты заметила, что на ток-шоу почему-то не звучит название компании жуликов?

– Во‐первых… Тьфу! – я почувствовала себя редкой занудой. – Нат, у них этих компаний было много, какой смысл называть все? Зрители только запутаются. Кроме того, у Халатова юристы хорошие, они не хотят подставляться. Представь, назовут они ту компанию – а какой-нибудь ее официальный представитель тут же направит в редакцию требования об устранении нарушений прав и законных интересов юридического лица, а то вообще влупят им иск о защите деловой репутации!

– Репутации?! Оно же под судом, лицо это!

– Но не осуждено же! А еще он может обратиться в Следственный комитет РФ с заявлениями о привлечении к уголовной ответственности главного редактора ток-шоу, журналиста Халатова, эксперта, фамилию которого я не запомнила, и всех участников программы, сказавших о компании хоть что-то нехорошее, включая тетеньку Кострову, за клевету.

– Как все запущено, – посетовала Натка.

– Да нет, все нормально. Правильным путем идете, товарищи…

Мы вернулись к ток-шоу, где как раз объявили вторую музыкальную паузу.

– Это что-то новое, раньше у Халатова паузы только рекламные были, – отметила я.

– Настроение создает, – сказала Натка. – Опять же песня тематическая!

В студии хлипкий юноша с высоко взбитой прической, тщетно подражая Валерию Леонтьеву, заунывно пел:

– Как тебе новая мода на седые волосы, кстати? – спросила меня Натка. – Прикинь, меня парикмахерша агитировала за птиц улетевших белый бух, причем не в виде отдельных прядей, а по всей голове! Типа, это модный тренд!

– Я лучше буду немодная, но и не седая, – высказала я свое мнение.

– Да. Это тот редкий случай, когда и я не желаю быть в тренде, – согласилась со мной сестра.

Мы замолчали и досмотрели ток-шоу. В финале Антон Халатов пообещал, что журналисты программы «Поговорим начистоту» не оставят сложившуюся ситуацию без внимания, будут следить за ее развитием и все-все расскажут дорогим и любимым телезрителям.

– Зар-раза, – вздохнула я, осознавая свои собственные перспективы.

Опять у меня в зале суда яблоко не сможет упасть, не зашибив представителя прессы!