Глава 8

— Ну и как он тебе? — небрежно осведомился Дитрих, наблюдая за женой.

Мария в лёгком пеньюаре сидела за туалетным столиком и пристально разглядывала что-то невидимое остальному миру у левого виска. К своей внешности она относилась очень серьёзно — Дитриху хватило одной шутки на эту тему, чтобы понять, что насчёт некоторых вещей лучше не шутить даже императору.

Вопрос она поняла сразу. Дитрих молчал об этом весь вечер, но было совершенно ясно, что он обязательно поинтересуется её мнением, и этот разговор вовсе не стал неожиданным. Её мнение он спрашивал всегда.

— Интересный мальчик, — рассеянно отозвалась она, окончательно убедившись, что несовершенство ей только показалось.

— Он, вообще-то, старше тебя, — усмехнулся Дитрих.

— Это не делает его стариком, — резонно возразила Мария.

— Дядюшка Айке считает его дурачком.

— Это ещё вопрос, насколько твой цу Ройтен сам умён, — хмыкнула она.

— Побольше уважения к моему эрцканцлеру, дорогая, — недовольно сказал император.

— Если ты не желаешь слышать моё мнение, Дитер, то я буду молчать, — равнодушно отозвалась Мария.

— Желаю, — вздохнул тот.

— Он определённо умнее твоего эрцканцлера, — сказала она, но бросив быстрый взгляд на кислое лицо мужа, поправилась: — Извини, Дитер, больше ни слова о Ройтене. В общем, с умом у него всё в порядке и он понял, что я знаю больше, чем показываю.

— Вот как? — заинтересовался император. — Почему ты так решила?

— Он внимательно наблюдал за нами, когда сказал про войну. Это было очень неожиданно и, боюсь, я не сумела удержать лицо. Он явно понял, что я об этом что-то знаю. Что знаю больше, чем мне положено знать.

Дитрих досадливо поморщился. То, что он пользовался советами жены, было большим секретом — об этом не знал даже отец. И если станет известно, возможности жены по добыче информации сильно уменьшатся. Сейчас многие считали её просто пустоголовой красоткой и не особенно следили за тем, что говорится в её присутствии — её озабоченность собственной внешностью очень помогала в создании такого образа. Но если пройдёт слух, что она достаточно умна, чтобы давать советы императору, никто в её присутствии лишний раз рта не раскроет.

— Айке предлагает призвать его в рамках императорского призыва и отправить под начало графа Коппа, на границу с Новгородом, — сказал Дитрих.

— Зачем? — Мария повернулась к нему, глядя в полном недоумении. — Ясно же, что он откажется.

— Это будет достаточным основанием для того, чтобы лишить его титула и отобрать баронство, например, — объяснил император, — и мы сможем ему этим угрожать. Это сильный рычаг, который позволит на него давить.

— Это вообще не рычаг, Дитрих, — вздохнула Мария. — Я надеюсь, Ройтен тебя не убедил?

— Не убедил, но соблазн всё же есть, — признался Дитрих. — Когда меня, императора, пытается нагнуть барон из какой-то немыслимой дыры, это немного раздражает, знаешь ли.

— А разве он приехал как барон? — с лёгким оттенком язвительности осведомилась императрица. — А не как доверенное лицо князя Яромира?

— Нет, не как барон, — вздохнул тот. — Понимаю, о чём ты говоришь, но я привык воспринимать его как обычного барона и поэтому меня такие разговоры с ним изрядно напрягают.

— Это глупо, Дитер, — спокойно сказала Мария, снова отворачиваясь к зеркалу. — Ты воспринимаешь его в неправильном свете и это мешает тебе принимать правильные решения. Задумайся об этом. Ну если уж совсем не можешь поменять отношение, дай ему графство, у нас же есть кое-что в запасе.

— Я мог бы пожаловать ему графство и даже намекнул ему на это, но он как-то не спешит это графство заслужить, — проворчал император. — Хорошо, я задумаюсь над своим отношением. Ты права, оно действительно мешает. Так значит, ты считаешь, что призывать его не стоит?

Мария опять повернулась к нему и лицо её было хмурым.

— Знаешь, я пообещала, что не буду больше говорить о Ройтене, но мне придётся нарушить это обещание. Я не могу его не нарушить. Ты не раз слышал от меня, что он не очень умён, но я ошибалась. «Не очень умён» — это неправильная характеристика. Он идиот. Избавься от него, Дитер, идиот на посту эрцканцлера — это опасно. Разве что Господь способен предвидеть, что он может наворотить.

— Сказано излишне резко, Мария, — сурово заметил Дитрих. — Ты можешь обосновать свои слова?

Было видно, что император уже сердится, но на императрицу это не произвело никакого впечатления.

— Могу, конечно, — пожала она плечами. — Ройтен считает, что таким образом получит какой-то рычаг, но это полная глупость. Я могу с уверенностью сказать, что в этом случае Арди просто откажется от титула и баронства. Само по себе баронство для него мелочь, оно скорее приложение к титулу, чем самостоятельная ценность. Я даже думаю, что он согласился принять баронство исключительно ради имперского титула, который ему нужен для удобства общения с имперской аристократией, но даже ради титула он не позволит тебе получить какой-то рычаг воздействия на него. И уж тем более он не станет из-за этого ссориться с Яромиром.

— Айке говорил мне, что это очень богатое баронство, — не сильно уверенно возразил Дитрих, — которое он не захочет потерять.

— А он не говорил, что оно богатое только потому, что принадлежит Арди? — с иронией осведомилась Мария. — Нет? Я отчего-то так и думала, что он опустит неудобные моменты. Если Арди откажется от баронства, он вывезет своих людей и имущество семейства и уже на следующее утро это баронство снова проснётся таким же нищим, как и раньше.

— Ты, похоже, наводила справки насчёт Арди? — удивился Дитрих.

— Конечно, дорогой, — улыбнулась ему Мария. — Я давно уже не доверяю информации, которая идёт через эрцканцлера. Но представим, что вы с Ройтеном всё-таки отобрали у Арди баронство и титул, и давай теперь прикинем плюсы и минусы. В плюс, очевидно, пойдёт свободное баронство… хотя постой. Это же церковное баронство и оно отойдёт папе, так что для нас это плюс довольно сомнительный. А других плюсов я что-то не вижу. Зато минусов хватает. Перечислить?

— Перечисли, — вздохнул тот.

Императрица задумалась настолько сильно, что оторвалась, наконец, от зеркала. Император молчал, терпеливо ожидая, когда она заговорит.

— Я вижу три минуса, — после долгого раздумья сказала она. — Давай посмотрим на них в порядке возрастания значимости. Первый минус, впрочем, не очень большой — это дополнительное напряжение в отношениях с церковью…

— А при чём тут церковь? — непонимающе переспросил Дитрих.

— Во-первых, баронство Раппин — самый крупный налогоплательщик Ливонии. Вряд ли церкви понравится, если ты превратишь его опять в нищую дыру. Как, ты считаешь, архиепископ Рижский отнесётся к тому, что ты таким образом облегчишь его карман на очень приличную сумму? А во-вторых, церковь тоже использует барона, чтобы проворачивать свои делишки — Ройтен тебе это не докладывал?

— Он не докладывал, — хмуро ответил император.

— В общем-то, одного этого минуса уже достаточно, чтобы задуматься об уме дядюшки Айке, — слова «дядюшка Айке» она произнесла с ясно ощутимым сарказмом, — но недовольство церкви мы всё-таки вполне можем пережить. Однако есть и другие последствия. Например, недовольство князя Яромира. Попытку заставить Арди воевать против него он наверняка воспримет как оскорбление, предназначенное ему лично, и о каком-то улучшении отношений можно будет забыть надолго.

— Яромиру это вряд ли понравится, — с неохотой согласился Дитрих.

— И последний минус, самый важный, — продолжала Мария, — состоит в том, что этим ты полностью закроешь доступ к Милославе Арди всему имперскому дворянству. Только представь, что тебе скажет, к примеру, твой дядя. Оттону нужен наследник и он очень надеется на Милославу. Одним словом, этим поступком ты вызовешь недовольство у многих людей, не получив взамен совершенно ничего. Ты хочешь пойти по пути своего отца? Ты знаешь, как он закончил.

— Он закончил не так уж плохо, — возразил Дитрих уже из чистого упрямства.

— Его спасла как раз Милослава Арди, — усмехнулась Мария. — А барон Арди помог решить его проблемы. Какая ирония!

Император заметно смутился.

— Под имперским дворянством ты подразумеваешь прежде всего нас с тобой? — утвердительно спросил он.

— Когда я говорю с императором, я не могу говорить о своих личных проблемах. Но если я сейчас говорю с мужем, то да, это главная причина, почему мне не нравится затея Ройтена. Нам как можно скорее нужен здоровый наследник — ты и сам знаешь почему — и только Милослава может гарантировать, что первым будет мальчик. Да и потом она наверняка нам понадобится. Полностью обрубить доступ к ней — это самое глупое, что мы можем сделать.

— То есть ты уверена, что Милослава откажется иметь с нами дело, если мы обидим её сына? — задумчиво уточнил Дитрих.

— Я интересовалась этим вопросом, — ответила Мария. — У меня есть там надёжный человек — мелкий дворянин, но с хорошими связями. Милослава не раз во всеуслышание заявляла, что недруги семейства могут не рассчитывать на её помощь. К тому же Кеннер, как глава семейства, может ей просто запретить.

— И она послушается? — недоверчиво спросил Дитрих. — Откажет императору?

— До моего человека совершенно случайно дошёл один интересный слух. Князь Воислав Владимирский должен был лечиться у Милославы и даже успел оплатить лечение. Но он чем-то обидел Кеннера и тот запретил Милославе его лечить. Воиславу пришлось выплатить Кеннеру огромную виру, чтобы урегулировать вопрос.

— Это точно? — поразился император. — Нет, в самом деле?

— Не знаю, — пожала плечами она. — Об этом говорят шёпотом на ухо и только между своими. Болтать об этом очень опасно. Даже аристократы не решаются ссориться с Арди, не говоря уж о Воиславе, а для мелочи вроде моего информатора это просто смертельно. В самом буквальном смысле. Но слух такой гуляет — на чём-то же он основан?

— Если это в самом деле так, то это всё меняет, — задумчиво заметил Дитрих. — Действительно, Айке многовато пропустил в своём докладе.

— Тебе нужен другой эрцканцлер, милый, — без эмоций заметила Мария, снова возвращаясь к разглядыванию себя в зеркале.

— Он просто очень не любит язычников, вот и не хочет особо разбираться в их копошении, — пояснил император, тут же сам ощутив, насколько убого это объяснение выглядит.

Мария не ответила, как-то умудрившись своим молчанием показать презрение к аргументу.

— Да, нужен, — вздохнул Дитрих. — Но отец очень болезненно воспримет отставку своего старого друга.

— Я это понимаю, Дитер, — мягко сказала Мария. — Но Ройтен — это проблема, которую так или иначе придётся решать. И лучше раньше, чем позже.

— Я подумаю об этом, — сказал император, закрывая тему. — На самом деле я хотел бы с тобой посоветоваться по другому вопросу: князь Яромир начал нервничать.

— Боишься, что он нанесёт упреждающий удар?

— Этого я как раз не боюсь, — засмеялся Дитрих. — Насчёт этого больше церковь волнуется, архиепископ Богарт так прямо места себе не находит. Но меня-то это вполне бы устроило, вот только Арди заверил, что такого подарка от Яромира я могу не ждать.

— Так что тебя тревожит?

— Яромир через Арди потребовал, что раз уж я собрался повоевать с княжеством, то оно должно получить от этого выгоду. Можешь представить себе подобную наглость?

— Хорошая заявка, — засмеялась Мария. — Знаешь, Дитер, что-то мне подсказывает, что здесь как следует приложил руку наш дорогой барон. Если внимательно присмотреться к его похождениям, то это очень похоже на его стиль. Но сразу возникает стандартный вопрос: а иначе что?

— А иначе они проведут пропагандистскую кампанию среди дворян, которые сейчас расквартированы в Ливонии, разъясняя наши мотивы. Так, как они их понимают.

— Неприятно, — согласилась Мария, — но всё же не особо страшно. Что-то ещё?

— Ещё они обещают вмешиваться в наши действия с муслимами максимально неблагоприятным для нас образом.

— У них получится? — подняла бровь императрица.

— Арди привёл только один пример, как они могут создать для нас серьёзные неприятности, причём им невозможно будет предъявить ни малейших претензий. Более того, нам придётся их поблагодарить. Даже, наверное, как-то наградить. Должен признаться, его изобретательность меня неприятно поразила.

— То есть Яромир действительно всерьёз забеспокоился, — сделала вывод императрица. — Забеспокоился настолько, что поддержание хороших отношений для него уже не является приоритетом. Очевидно он решил, что терять уже нечего, и будет теперь пакостить везде, где может.

— Похоже на то, — согласился император.

— Я правильно понимаю, что идея попугать Яромира принадлежит Конраду?

— Да, это практически целиком план отца, — признал Дитрих.

— И полагаю, Ройтена тоже, — догадалась Мария. — Не обижайся, Дитер, но твой отец давно уже доказал, что плохо просчитывает результаты своих действий. Что в конечном итоге и привело к его отречению.

Дитрих насупился и промолчал.

— Не обижайся, милый, — повторила Мария как можно мягче. — Но эта парочка — Конрад с Ройтеном — и в самом деле плохие политики. И вот нам сейчас вместо действительно важных вопросов нужно ломать себе голову, как успокоить князя Яромира. Не думаю, что его теперь успокоят какие-то заверения.

— Вряд ли успокоят, — нерадостно подтвердил император. — Он мне не поверит.

— Придётся думать, — с досадой вздохнула императрица.

* * *

Прошёл день, потом другой, третий. От императора ничего не было слышно. Ни по каким музеям я, разумеется, больше не слонялся. Посетил эротическую постановку в венском кабаре с довольно миленькими девочками. Ходил по дорогим ресторанам — шпики всё это время торчали на улице и ждали меня. В конце концов мне это надоело и я решил похулиганить — приказал метрдотелю пригласить дежурную пару за отдельный столик и накормить. В заключение передал с ними письмо их начальству, где выразил своё возмущение насчёт того, что посылая сотрудников следить за мной, их не снабжают достаточными для этого средствами и поэтому мне приходится самому оплачивать им ресторан, чтобы они могли должным образом выполнять свою работу. После этого слежка исчезла. В самом деле исчезла — я достаточно хорошо чувствую чужое внимание и вряд ли у них есть под рукой Старший Владеющий, который смог бы следить за мной незаметно. Правда, на третий день со мной попыталась познакомиться женщина, немного похожая на Ленку — надо же, позаботились о сходстве! Попытка поймать сильного эмпата на крючок таким примитивным способом меня только рассмешила. Всё ещё смеясь, я отправил её прочь, попросив передать её начальству, что они дебилы.

После этого меня полностью оставили в покое. Развлечения закончились и стало совсем скучно — настолько, что я и в самом деле задумался, не сходить ли в какой-нибудь музей. Раздумывая, я стоял у окна и лениво смотрел на улицу, где ничего не происходило. Улица была совершенно пустынна, лишь по противоположной стороне не торопясь шла пожилая женщина, скорее всего няня, с девочкой лет шести-семи. Девчушка то и дело пыталась прыгать на одной ноге, но асфальт был мокрым и от неё временами летели брызги, а няня тут же начинала ей строго выговаривать — впрочем, не очень успешно пряча улыбку.

Я уже начал отворачиваться от окна, когда боковым зрением вдруг поймал стремительное движение. Тут же послышался визг тормозов, но машину закрутило на мокром асфальте и она вылетела на тротуар — прямо на няню с девочкой. Мне стало просто физически плохо, когда я увидел, как девочка сломанной куклой пролетела по воздуху и, ударившись о стену, осталась лежать на асфальте какой-то бесформенной кучкой.

Я стоял и в оцепенении смотрел на это, но вдруг что-то щёлкнуло, реальный мир ушёл куда-то на задний план и я увидел что-то, чему невозможно было подобрать название. Это можно было бы назвать деревом, но такая аналогия скорее сбивала с толку, чем что-то объясняла. Какая-то сложнейшая структура, которая непрерывно изменялась — бесчисленные ветви мгновенно вырастали, наливались силой, или наоборот, бледнели и становились прозрачными. Некоторое время я смотрел на это буйство, начиная понимать, что это и есть лес вероятностей, который я впервые увидел во всей цельности. Хотя нет, насчёт всей цельности — это, пожалуй, невероятно самонадеянное заявление. Скорее, я просто увидел чуть-чуть больше. Я смотрел на это всего несколько секунд, а потом у меня сильно закружилась голова. Но в последний момент я по какому-то наитию влил силу в одну из бледных веточек и вывалился обратно в реальный мир, изо всех сил вцепившись в подоконник, чтобы не упасть. Мир качался и шёл волнами, но я держался крепко. Не знаю, в самом ли деле мир качался, или же просто качало меня, но я всё-таки удержался и в конце концов мир успокоился, и я понял, что смогу удержаться на ногах.

Вид за окном всё ещё рябил и было невозможно понять, что там происходит. Я повернулся и быстрым шагом двинулся из номера, иногда придерживаясь за стену. Я спустился по лестнице — стойка администратора была пустой. Девушка-администратор обнаружилась на улице вместе с ещё несколькими взявшимися неизвестно откуда людьми. Там же была и девочка — живая. Губы у неё дрожали, и в глазах стояли слёзы, но она определённо была цела и невредима. Няня её держалась за сердце, но и с ней, похоже, тоже было всё в порядке.

— Что здесь произошло? — спросил я.

— Авария, герр Арди, — ответила администратор гостиницы, посмотрев на меня. — К счастью, никто не пострадал. Знаете, — продолжала она, понизив голос, — мне сначала даже показалось, что машина сбила эту даму с ребёнком и я очень испугалась. Это просто не передать словами, как я была рада, когда увидела, что ошиблась и они невредимы. Машина пролетела совсем рядом и сильно напугала девочку.

Я посмотрел на машину, которая стояла, уткнувшись в стену. Рядом с машиной стоял смертельно бледный водитель в расстёгнутом пальто, и безуспешно пытался его застегнуть. Руки у него тряслись так, что он не мог найти пуговицы, но он, похоже, этого просто не замечал, бессмысленно глядя куда-то вдаль.

— Успокойтесь, все живы, — сказал я мягко, подойдя к нему.

— Все живы? — он посмотрел на меня, постепенно выходя из своего ступора.

— Все живы, — подтвердил я.

— Мне показалось… — неуверенно начал он.

— Показалось, — твёрдо сказал я. — Все живы, никто не пострадал.

Он с облегчением выдохнул и присел на крыло машины, постепенно отходя от шока.

— Вызовите полицию, фройляйн, — распорядился я, подойдя к администратору. — И вызовите ещё карету неотложной помощи — люди в шоке, им наверняка потребуется врач. Вам с вашей подопечной лучше пройти в гостиницу, фрау, — обратился я к няне. — Там вы сможете посидеть и немного успокоиться. Вам тоже стоит туда пройти, — сказал я водителю.

Люди зашевелились — как всегда, когда в трудной ситуации появляется тот, кто говорит уверенно, люди охотно уступают ответственность и начинают делать, что им сказано.

Дожидаться полиции я не стал — собственно, мне было нечего им сказать. Можно ли было назвать меня свидетелем? Даже если так, вряд ли полиция оценит мой рассказ о том, как я менял ветки леса вероятностей. «Леса?» — задумался я. Мне каким-то образом удалось увидеть эту структуру со стороны, и она была больше похожа на дерево, чем на лес. На странное, невероятно разросшееся, но всё же дерево. Об этом надо было обязательно подумать, но позже, а сейчас меня вдруг одолела просто невероятная усталость. Из последних сил я добрался до кровати и мгновенно отключился.

Отправить