Глава 7

Воздушный порт Вены стал казаться мне уже роднее и привычнее нашей Примши. В общем-то, это вполне объяснимо — в Вену я летаю чуть ли не как на работу, а в Примше и раньше бывал не так уж часто, а после того как у нашего семейства появились свои причалы, мне там делать уже почти и нечего.

Диспетчерская выдала нам первый причал, самый ближний к аэровокзалу. Даже не знаю, что это может означать — то ли это некий знак благосклонности императора, то ли дирекция порта просто не стала размещать сверкающий роскошный дирижабль среди грязноватых грузопассажирских. Посмотрим, как меня встретит император, тогда и будет понятно, как там обстоит дело с его благосклонностью.

На дирижабле я не остался, а опять поехал в «Виндобону», где традиционно останавливался в свои прошлые приезды. Несмотря на цену, которую они дерут с приезжих баронов, гостиничный номер по комфорту сильно уступает апартаментам на «Сыне вьюги», но комфорт номера — это ведь ещё не всё. Важен ещё и район, в котором ты живёшь, а жить в грузовом порту — это совсем не то, что жить рядом с императорским дворцом.

В принципе, как спецпредставитель князя, я имел полное право приехать в посольство и потребовать предоставить мне соответствующие моему положению апартаменты. Более того, нашему послу давно было направлено распоряжение не просто оказывать мне содействие, а полностью подчиняться моим приказам, какими бы они ни были. Но как известно, даже если у тебя есть права, не всегда стоит на них настаивать. И посол, и товарищ посла — представители старых аристократических семей, которые приказ подчиняться наглому молокососу наверняка восприняли, как оскорбление. Пока что это просто неприятный осадочек, но если я заявлюсь в посольство и начну там распоряжаться, этот осадочек легко может перейти и во вражду. А распоряжаться там придётся обязательно, потому что они меня уже заочно сильно не любят и по своей воле куска хлеба не подадут. Так что я предпочитаю не привлекать посла до тех пор, пока без него можно обойтись, ну а когда обойтись никак не получится, буду выказывать ему всяческое уважение и спрашивать его мудрых советов — которые, разумеется, буду тут же пропускать мимо ушей.

Девушка-администратор за стойкой, увидев меня, привычно расцвела и уже открыла было рот, чтобы поприветствовать, но вдруг зависла, по-видимому, не понимая, кем является гость в этот визит — то ли бароном фон Раппин, то ли торговцем Генрихом Шульце. Я не стал мучить бедную девушку и сразу внёс ясность:

— Кеннер Арди из Новгорода.

— Мы счастливы приветствовать вас вновь, герр Арди, — вышла из ступора она. — Ваш номер готов и ждёт вас.

— Замечательно, — благосклонно кивнул я. — И сообщите в канцелярию императора, что Кеннер Арди прибыл и просит его величество принять его как можно скорее.

Девушка, как и в прошлый раз, безмолвно вытаращилась на меня. Мутные торговцы из Аахена, которые небрежно сообщают императору, что они торопятся, и поэтому с аудиенцией лучше поспешить, по-прежнему плохо вписывались в её картину мира.

— Отправьте это извещение немедленно, — веско сказал я и, сделав знак носильщику, двинулся к лестнице.

Намёк на то, что я тороплюсь, не особенно сработал, и в первый день никакого приглашения из дворца мне не пришло. Впрочем, я и не надеялся на какую-то особую стремительность — такого можно было бы ожидать, если бы сам император жаждал со мной встретиться, но как раз у него-то особых причин для спешки и нет. В общем-то, и у меня причин для спешки нет, если, конечно, не считать причиной разлуку с женой, и если не вспоминать о преподавателях, которые очень не любят прогульщиков. Однако они, как мне кажется, уже смирились — кроме разве что нашей железной Магды, но предметы Ясеневой у нас, к счастью, уже закончились.

Я посидел в неплохом ресторанчике, где, наконец, попробовал знаменитый венский бойшель и сравнил его с баварским. Что до меня, разницы практически никакой, но я совершенно не гурман, а вот гурманы на эту тему спорят уже много лет без особого успеха. Сходил в местную оперу и остался с твёрдым убеждением, что её слава изрядно преувеличена. Ничего не могу сказать о ней плохого, но наша скандалистка Лиза поёт всё-таки заметно получше.

На том и закончился первый день. Второй день прошёл так же бессмысленно, как и первый, разве что вместо оперы я как следует пошатался по музеям. Без Ленки это оказалось невероятно скучным занятием, но куда ещё мне было идти? Ипподром мне не совсем подходил по положению, да и не думаю, что меня особо заинтересовали бы скачки, не так уж я и азартен. Гораздо интереснее было засекать слежку, при этом изображая из себя увлечённого туриста, но только поначалу — шпики, которые везде за мной таскались, практически и не скрывались, так что это тоже быстро мне наскучило. Я в очередной раз пожалел, что Ленка не со мной — уж она-то со своим бурным энтузиазмом по засеканию слежки и прочим таким вещам наверняка обеспечила бы топтунам весёлую жизнь, да и я бы заодно развлёкся.

На третий день прямо с утра прибыл фельдъегерь с извещением, что аудиенция назначена на четыре часа пополудни. Оказывается, я был немного несправедлив к императору — это и в самом деле не просто быстро, а стремительно. Такой мгновенный отклик на просьбу об аудиенции совершенно нетипичен и мне окончательно стало ясно, что схему «добрый царь, злые бояре» Дитрих заменил на схему «дорогой гость». Меня это не очень обрадовало — схема со злыми боярами достаточно проста и понятна, а вот с какой целью она сменилась, можно только гадать. Зато персонал гостиницы окончательно перестал понимать, кто я такой — служащие мимо моей двери ходили теперь на цыпочках, а при любом обращении вытягивались во фрунт и преданно таращили глаза.

На этот раз меня повели не в кабинет, а в довольно милую комнатку, которая при ближайшем рассмотрении оказалась маленькой столовой.

— Ваше величество, — поклонился я императору и тут же поклонился ещё раз — императрице: — Ваше величество.

Марию Штирийскую я раньше не встречал лично, но сразу же узнал её по портретам. Выглядела она очень молодо и, скорее всего, очень молодой и была. Её хотелось называть просто Машей, но вряд ли императорская семья поняла бы такую вольность.

— Присоединяйтесь к нам, барон, — пригласил меня император. — У нас с женой сейчас время яузе, надеюсь, вы тоже не откажетесь от чашечки чаю.

— Благодарю вас, ваше величество, — вежливо наклонил голову я. — Не откажусь.

Это даже не схема «дорогой гость», это скорее схема «друг семьи». Похоже, сейчас пойдёт речь о каких-то деликатных моментах — правда, непонятно, причём здесь императрица. Хотя если немного подумать, не так уж сложно догадаться, что разговор обязательно свернёт в сторону матери.

— Как вам Вена? — дежурно поинтересовался император.

— Чудесный город, ваше величество, — ожидаемо похвалил я. — Масса впечатлений. Даже не знаю, какой город мне понравился больше — Регенсбург или Вена. Оба прекрасны.

— Гм, — чуть не поперхнулся чаем император. — Говорите, вы нашли общий язык с дядюшкой?

— Герцог Оттон — достойный дворянин и рачительный хозяин, — с подчёркнутым уважением отозвался я. — С ним приятно общаться, да и вообще у него есть чему поучиться.

— Баварцы немного грубоваты, — заметила императрица. — Во всяком случае, у нас в Штирии принято так считать.

— Честно говоря, я не заметил никакой особой разницы между штирийцами и баварцами, — ответил я, вежливой улыбкой извинившись за возражение. — Впрочем, в Штирии я был лишь проездом.

— Некоторая разница есть, барон, — улыбнулась Мария, — но если не придираться, то вы правы. Просто люди так уж устроены, что вечно сочиняют разную чепуху про соседей, вот и баварцев мы немного недолюбливаем.

— Наверное, невзлюбили их после того, как они сплавили вам свою Брунхильду Сварливую, — предположил я.

Императрица звонко рассмеялась, и император тоже улыбнулся.

— Вы угадали, барон, — всё ещё смеясь, сказала она, — это тоже очень сильно повлияло.

— Барон быстро приходит к правильным выводам, дорогая, — улыбаясь заметил император. — Держу пари, он уже догадался, о чём мы хотим с ним поговорить. Не так ли, барон?

— Я не особенно догадлив, — пожал я плечами, — но рискну предположить, что её величество решила принять приглашение моей жены и по этому поводу вы хотите поговорить о моей матери.

— Не особенно догадлив, говорите? — хмыкнул император.

— Я тебе с самого начала сказала, дорогой, что он сразу догадается, — заметила императрица.

Что-то чем дальше, тем меньше мне хочется назвать её Машей. Есть Марии, которые Маши, есть которые Машки, а вот эта как минимум просто Мария. Может, даже Мария Штирийская.

— Кстати, барон, — обратился ко мне Дитрих, — вы, как глава, подтверждаете приглашение от своей жены?

— Разумеется, подтверждаю, — уверенно ответил я. — Собственно говоря, приглашения моей жены в дополнительных подтверждениях не нуждаются. Они, как бы это сказать, подтверждены изначально.

— Вот как? — с интересом посмотрела на меня императрица.

— Мы с ней оба Владеющие, — объяснил я. — Мы давно и прочно связаны и думаем одинаково. Несогласие в семье Владеющих — это примерно как шизофрения у обычного человека. Отличие только в том, что несогласие у Владеющих случается намного, намного реже.

— Очень интересная деталь, барон, — в голосе у неё в самом деле ощущалось искреннее любопытство. — Мы очень мало знаем о магусах. У нас есть только паладины, а они сильно, как бы это сказать… — она повертела в воздухе рукой, — … ограничены.

— Клаус фон Абенсберг вовсе не показался мне ограниченным, — возразил я.

— Клаус — это исключение, — уверенно заявил Дитрих. — Я не раз встречался с ним у дяди Оттона и довольно много беседовал на разные темы. Очень ясный и живой ум.

— Который вы потеряли, — напомнил я. — И вовсе не по моей вине.

— Я не виню вас, барон, — вздохнул император. — Откровенно говоря, я не уверен, что лишение дворянства в этом случае в самом деле было необходимо, но я не собираюсь спорить с церковью — во всяком случае, в подобных вопросах. Если ему у вас лучше, то могу только порадоваться за него. Как у него дела?

— У нас он был признан гербовым дворянином и сразу вошёл в Совет Лучших княжества, — ответил я. — Женился, скоро ждёт наследника. Очень любит жену и, как мне кажется, совершенно счастлив.

— Именно наследника? — поднял бровь император.

— Он входит в фамилию Арди, поэтому и он, и члены его семьи имеют неограниченный доступ к моей матери, — объяснил я. — Пол его будущего ребёнка был задан сразу при зачатии. Лада фон Абенсберг находится под постоянным наблюдением сиятельной Милославы, так что у них гарантированно родится абсолютно здоровый мальчик.

Император с императрицей обменялись быстрыми взглядами. Я действительно не особенно догадлив, но здесь нужно быть просто невероятно тупым, чтобы не догадаться, что их интересует. А если вспомнить, что у императора детей пока нет, то даже невероятно тупой способен до чего-то додуматься.

— И вы обещали дяде Оттону тоже помочь с этим, — утвердительно спросил император.

— Обещал, — подтвердил я. — И для него уже зарезервировано время приёма у сиятельной Милославы.

— А нам вы поможете? — прямо спросил Дитрих.

— Без предварительной записи это очень сложно, — задумался я. — Но если вы приедете к нам как гости семьи, то полагаю, что она вряд ли вам откажет.

— А что, может и отказать? — удивился император.

— Моя мать совершенно безразлично относится к общественному положению пациента. Правители записываются к ней на общих основаниях.

— Но к папе она ездила сама, — указал он.

— Не ради папы, — покачал головой я. — Её об этом просил князь. И князю это обошлось не даром.

— Сколько он заплатил? — сразу же заинтересовался император.

— О деньгах речи не было, разумеется, — я незаметно улыбнулся такой наивности. — Князь разрешил ей забрать в её клинику любую княжескую целительницу по своему выбору. Если вы сможете предложить что-нибудь сравнимое, то она, возможно, и к вам приедет.

— Вряд ли смогу, — хмуро ответил император. Такой поворот разговора явно оказался для него неприятным.

— Но, как я уже сказал, для гостей семьи она вполне может сделать исключение. Однако здесь есть один важный момент: вы должны приехать вдвоём.

— А разве одной жене нельзя приехать? — удивился Дитрих.

— Мы будем рады принять её величество, — улыбнулся я, — но для зачатия ребёнка нужны двое.

— То есть нам надо будет проделать это под наблюдением?

— Нет, не до такой степени, — усмехнулся я. — Но насколько я понимаю, основные действия необходимо проделать уже через десять – двадцать минут после акта. Затем два-три дня для наблюдения и дополнительной корректировки. А потом её величество должна будет приехать ещё несколько раз.

Они снова переглянулись между собой.

— Ваша мать точно не сможет приехать? — вздохнул Дитрих.

— Попробуйте её чем-нибудь заинтересовать, — пожал я плечами. — Сразу скажу: не пытайтесь предложить деньги или какие-то иные ценности. Разговор на этом, скорее всего, закончится. А деньги вам в любом случае придётся заплатить и счёт вас наверняка неприятно удивит.

— Это я уже понял, — недовольно заметил он. — Отец вот удивился.

— Этими деньгами он купил себе здоровье и много лет жизни, — хмыкнул я. — Не думаю, что он остался в проигрыше.

— С этим не поспоришь, — усмехнулся император. — Однако проблема в том, что в ближайшее время мне будет очень сложно куда-то уехать.

— Понимаю, — участливо сказал я. — Подготовка к войне требует массу времени. Но я бы посоветовал всё же приехать к нам до того, как вы нападёте на княжество.

Император всё-таки поперхнулся чаем.

— После этого общество может очень отрицательно воспринять ваш визит и нам не хотелось бы, чтобы часть этого отрицательного отношения переместилась на наше семейство, — объяснил я после того, как он прокашлялся.

— Мы обсудим этот вопрос чуть позже, барон, — объявил император, закрывая тему.

К этой теме мы вернулись снова уже в его кабинете.

— Так что вы там говорили о войне, барон? — с ясно выраженным недовольством спросил император.

— Нам известно, что вы собрались напасть на княжество, ваше величество, — ответил я, глядя на него, как на человека, задавшего совершенно дурацкий вопрос.

— Это ещё вопрос, кто на кого собрался нападать, — хмуро парировал он. — Мне прекрасно известно о намерении князя Яромира захватить Ливонию.

— Мы понимаем, что наше нападение на Ливонию вас бы полностью устроило, — засмеялся я, — но оставьте эту надежду, ваше величество. Ни на какую Ливонию мы нападать не будем. Более того, у нас есть договорённость с папой о том, что князь даст обязательство не нападать на Ливонию. Оно будет опубликовано, и вам не удастся представить дело так, будто княжество каким-то образом виновато в этой войне.

— И вы непонятно с чего решили, будто империи зачем-то нужно на вас напасть, — утвердительно заявил он.

— Не могу судить, насколько это нужно империи, ваше величество, — вежливо не согласился я. — Но вполне очевидно, зачем это нужно вам.

— И зачем же? — он требовательно посмотрел на меня.

— Вы это знаете, мы это знаем — нет смысла об этом говорить. Князь Яромир уполномочил меня обсудить другое: мы понимаем, что вы твёрдо настроены напасть, и мы даже готовы вам подыграть. Но не даром.

— Не даром? — переспросил он с непонятной интонацией.

— Княжество должно получить достаточно весомую выгоду от этой войны, — твёрдо заявил я.

— Это просто невероятная наглость, — покрутил головой он и насмешливо спросил: — А если я сейчас откажусь обсуждать подобные глупости?

— Понимаю, о чём вы подумали, ваше величество, — улыбнулся ему я. — Для нападения не требуется согласия второй стороны, не так ли? Это и в самом деле так, но нападение без нашего согласия просто обойдётся вам гораздо дороже и совершенно неочевидно, что вы при этом сможете добиться своих целей.

— И какие же у меня цели? — он посмотрел на меня нахмурившись.

— Зачем я буду о них гадать, ваше величество? — риторически вопросил я. — Вам они известны гораздо лучше, чем мне. Позвольте мне вместо этого рассказать вам о возможном развитии событий и вы сами решите, насколько это согласуется с вашими целями.

— Расскажите, барон, рассмешите меня.

— Во-первых, существенным моментом вашего плана является то, что дворяне, расквартированные в Ливонии, должны атаковать княжество без письменного приказа. Однако мы можем разъяснить им ваши мотивы, как и то, что при нападении без приказа они окажутся виноватыми для всех и во всём. Вы улыбаетесь, ваше величество, потому что уверены, что их подобные разъяснения от язычников не убедят. Мы, конечно же, понимаем, что не убедят. Но вот потом они об этом обязательно вспомнят. С нашей помощью вполне возможно раздуть скандал, который серьёзно скажется на авторитете императора среди дворян империи. Ну а мы на волне этих событий сможем спокойно аннексировать Ливонию, и будем при этом в своём праве.

— А как же ваше обязательство о ненападении? — он слушал уже внимательно.

— Оно будет аннулировано нападением на княжество. Разумеется, в обязательство такой пункт будет включён.

— Вы сказали «во-первых», — напомнил он. — А что во-вторых?

— Основной вашей целью будет всё-таки не княжество, а Сицилия. Сицилия — житница султаната, отсюда и расчёт на то, что султанат ни в коем случае не позволит её захватить. Но мы можем вам, так сказать, помочь. У наших союзников ведь тоже есть претензии к султанату Нашми Великого. Представим, что мы вовремя ударим с другой стороны и поставим под угрозу столицу султаната. Сераскир не сможет перебросить подкрепления в Сицилию, скорее, наоборот — он снимет оттуда войска, чтобы защитить столицу. И вот ваши войска внезапно и неожиданно захватывают Сицилию — и что вы станете с ней делать? Она вам точно нужна?

— Это всё, барон? — спросил Дитрих с насмешкой.

— В общих чертах всё, ваше величество, — ответил я.

— В целом всё это полная чушь, барон, — уверенно заявил император. — Но…

— Но? — переспросил я.

— Кое-какие интересные мысли вы всё-таки во мне заронили, — признал он. — Погостите у нас ещё немного — в Вене есть масса интересных мест. Вы же вроде музеи любите?

Ну конечно, тебе же доложили, что я вчера весь день по музеям гулял.

— Скорее, ненавижу, — признался я.

— Всё равно походите там, полюбуйтесь шедеврами, — засмеялся он. — Очень способствует духовному развитию.

Мало меня жена по музеям таскала, теперь и император подключился.

— Потом мы встретимся опять, — заключил он. — Может быть, у нас и в самом деле найдутся взаимно интересные варианты.

Отправить