Глава тринадцатая

Жизнь коротка, искусство вечно

I. «Часы» – это часы

Публика склонна презрительно относиться к заголовкам, состоящим исключительно из перечислений, но кто искренне не порадуется подборке фотографий, озаглавленных «21 Самая Необычная Лошадь, По Сравнению С Которыми Даже Единорог Выглядит Просто», или «Эти 15 Собак Хотели Бы Все Вернуть, Если бы Могли… Но Им Приходится Лишь Сожалеть»? Наверное, не избежать и ситуации, при которой кто-то, имеющий очень много свободного времени, составит список под названием «8 фильмов, где Люди Висят На Гигантских Часах».

1. «Безопасность прениже всего!» (Safety Last!)

2. «Назад в будущее» (Back to Future). Большой привет фильму «Безопасность прениже всего!» – когда Док Браун овладевает энергией часов на ратуше в городке Хилл-Вэлли, чтобы вернуть Марти Макфлая в настоящее).

3. «Хьюго» («Хранитель времени») (Hugo). Тоже привет фильму «Безопасность прениже всего!» Режиссер Мартин Скорсезе вставляет клип с Гарольдом Ллойдом, а сюжет всего фильма, снятый на железнодорожной станции, связан с часами и точностью их работы.

4. «Великий мышиный сыщик» (The Great Mouse Detective). Мультипликационный фильм, подражание рассказам о Шерлоке Холмсе. Злой гений преступного мира Рэтиган сражается с Бэзилом и его друзьями на крыше Биг-Бена.

5. «Шанхайские рыцари» (Shanghai Knights). Еще одно подражание Шерлоку Холмсу с Джеки Чаном («все трюки выполняет сам») и Оуэном Уилсоном. Уилсон забирается на циферблат Биг-Бена, а когда оказывается там, обнаруживает: «тебе скоро конец – ты на минутной стрелке часов».

6. «Проект А» (Project A). Еще один фильм с Джеки Чаном. На этот раз он падает с менее высокой часовой башни после того, как циферблат вываливается из здания, как в «Безопасность прениже всего!»

7. «39 шагов» (The 39 Steps). Версия 1978 года с Робертом Пауэллом в роли Ричарда Ханни. Ему приходится разбить стекло циферблата Биг-Бена, чтобы минутная стрелка не дошла до 11:45, тем самым предотвращая взрыв в здании Британского парламента. В романе Джона Бучара нет этого эпизода.

8. «Питер Пэн» (Peter Pan). Диснеевская версия. Питер и Дарлинги идут по минутной стрелке Биг-Бена, направляясь в Нетландию.

Но есть и еще один фильм, в котором люди висят на часах, да и зрители тоже. Это фильм Кристиана Марклея The Clock («Часы»). Вот шесть причин, по которым его стоит смотреть.

1. Идеально осуществленная идея. В нем около 12 000 клипов из знаменитых старых фильмов, в которых показаны часы или сюжеты, связанные с временем; просмотр всех клипов подряд занимает 24 часа.

2. Проект удостоен главного приза Венецианского кинофестиваля 2011 года и получил хвалебную прессу. Романистка Зэди Смит в New York Review of Books оценила его «тонкость», а Times Literary Supplement отметил как «выдающееся достижение – философское, элегантное, гипнотизирующее и зачастую веселое».

3. Просмотр бесплатный. Марклей не приобретал права на использование клипов, полагая, что они находятся в «свободном использовании» как произведения искусства. Соответственно, организации, которые приобретали копии для показа на большом экране (всего шесть копий, в том числе находящиеся в нью-йоркском Музее современного искусства и в Национальной галере Канады) согласились не брать со зрителей плату за просмотр.

4. Можно не брать с собой часы. Время, показываемое на каждом клипе – многие из них длятся всего по несколько секунд – синхронизируется с внешним миром. Если вы смотрите его в галерее White Cube в лондонском районе Мейсонс-Ярд, где этот проект был впервые показан в октябре 2010 года, и будильник или старинные дедушкины часы на экране показывают 8:40, то на соседней Пикадилли как раз утренний час пик. Если часы на стене тюрьмы показывают 13:18, значит, вы смотрите это в свой обеденный перерыв. Проект «Часы» – это часы; в этом его хитрость, шаблон и уникальная гениальность.

5. Его можно смотреть в 4 часа утра. Притом что основное время показа приходится на обычные часы работы музея, условия приобретения таковы, что должно быть несколько 24-часовых показов. Во многих случаях выстраивались очереди, чтобы посмотреть его до рассвета. Когда Дэниел Залевски по заданию New Yorker отправился смотреть его в ночную смену, он испытал ощущения, сходные с чтением романов Харуки Мураками, «когда персонажи перемещаются в другую вселенную». Он посоветовал читателям приходить смотреть его с 10 вечера до 7 утра. В таком случае «фильм вас просто затягивает – особенно после полуночи. Чем дольше вы бодрствуете – после того как Клют, мистер и миссис Смит и десятки других персонажей ложатся спать, тем большую эйфорию и экстаз вы испытываете и становитесь одним из непонятно чем взволнованных экранных персонажей».

6. Он завораживает. Вы можете планировать посмотреть его в течение часа или около того, но и через три часа вам трудно оторваться и заставить себя уйти. «Часы» производят колдовское действие – гораздо более сильное, чем творческие поиски, редактирование и художественная выносливость могли бы предположить. Это торжество кино и представление времени в его собственных границах (в частности, насколько готовы мы забыть о времени при просмотре кинофильма, и каким образом время зачастую становится безымянным персонажем разворачивающихся событий). Вы выходите с просмотра с обостренным чувством времени, в очередной раз осознав (как это происходит в особенно поздний час), насколько важную роль оно играет в нашей жизни.

Я поздно собрался посмотреть «Часы». Я смотрел его в музее искусств округа Лос-Анджелес, когда он уже находился в прокате около пяти лет, но, разумеется, время над ним не властно. Табличка перед входом в зал для просмотра извещала, что в работе время играет роль «многоликого главного героя… представляя каждую проходящую минуту как средство реализации драматических возможностей». Клипы называются «найденными кадрами», что, в общем-то, так и есть, только надо помнить, что Марклей нанял группу из семи специалистов, которым пришлось просмотреть десятки тысяч часов экранного времени, чтобы найти для него подходящий для объединения материал. Табличка также предупреждает: «Все виды фотосъемки, аудио и видеозаписи запрещены».

Внутри – белые диваны фирмы Икеа (на этом настаивал Марклей). Я вошел в зал примерно в 11:30, и фильм уже давно демонстрировался. На самом деле он демонстрировался непрерывно с того момента, когда этот необычный показ начался здесь пять недель назад. Он шел за закрытыми дверьми всю ночь, чтобы не нарушать синхронизацию: останавливать его – все равно что останавливать настенные часы, когда на них никто не смотрит.

В зале было еще два человека. Первый сюжет, который я увидел, был из фильма Falling Down («С меня хватит!»), где Майкл Дуглас играет человека, проживающего день, в течение которого, кажется, рушится вся его жизнь. В 11:33, в одной из относительно легких сцен, ему говорят, что в «Макдоналдсе» перестают подавать завтрак в 11:30. Потом – клип из фильма I want to Live («Я хочу жить»): женщина, привязанная к креслу в ожидании казни; секундная стрелка часов показывает ее судьбу, камера переходит на телефонный аппарат, который не звонит, чтобы принести ей помилование. Далее – клип из эпизода сериала The Twilight Zone («Сумеречная зона»), озаглавленного «Вопрос минут», в котором американская супружеская пара проваливается на два часа в петлю времени, в которой каждая минута в истории представляет другой мир, который требуется постоянно перестраивать. Как сообщает им один из персонажей: «Это звук приближения реального времени!» Потом – Easy Rider («Беспечный ездок»), когда Питер Фонда обнаруживает, что у него сломались часы. В 11:42 пришло время для The Thirty-nine Steps («Тридцать девять шагов»). В 11:44 меня поджидал сюрприз в образе человека, висящего на циферблате часов из фильма My Learned Friend («Мой ученый друг»). А затем была самая длинная, пожалуй, сцена из всех 24 часов – потрясающий четырехминутный монолог Кристофера Уокена о много чего повидавших наручных часах из фильма Pulp Fiction («Криминальное чтиво»).

Я думал, что буду готов уйти через пару часов, но часа через три я по-прежнему ощущал тягу, которую испытали Зэди Смит и многие другие. Привыкнув к множеству документальных шоу, которые беспрерывно крутят в музеях, а ты вынужден сидеть на жестких скамейках и через пять минут начинаешь ждать медали за усидчивость, здесь я почувствовал, что меня удерживает нечто большее, чем на обычном сеансе в моем ближайшем к дому кинотеатре. Так оно и было. В 2:36 два эпизода из фильма Fanny and Alexander («Фанни и Александр») Ингмара Бергмана были перебиты одной сценой из Interiors («Интерьеры») Вуди Аллена, а потом на часах повис сам Гарольд Ллойд.

Этот гигантский коллаж можно воспринимать по-разному – от поверхности до самых глубин. У каждого зрителя, безусловно, свои ожидания и предпочтения, а возможно, и вздохи при виде того или иного сюжета. Но через некоторое время вырисовывается более широкая картина: как актеры на протяжении карьеры изменяются с возрастом (иногда в обратную сторону: обратите внимание, как Джек Николсон превращается из морщинистого старика в фильме About Schmidt («О Шмидте») в яростного здоровяка в фильме One Flew Over the Cuckoo’s Net («Полет над гнездом кукушки»). Майкл Кейн, Мэгги Смит и Аль Пачино тоже подвергаются воздействию своеобразного кинематографического ботокса.

Мы также оказываемся свидетелями совершенствования материальных возможностей самого кинематографа – от пульсирующей шероховатой жизненной силы немого кино до гигантских наплывающих перспектив компьютерной графики. Мошенничество, манипуляции с временем, позволяющие ускользнуть в воображаемый мир, существуют с нами на протяжении столетия. Технологии, обеспечивающие такую возможность, совершенствовались с развитием звукового кино одновременно с нашей способностью не верить этому. (И, разумеется, именно технологии позволили Марклею загнать фильм протяженностью 24 часа в компьютерный файл и сделать возможным произвольный просмотр. От этой идеи у Гарольда Ллойда, Роско «Толстяка» Арбакла и Стэна Лорела голова закружилась бы больше, чем от всех трюков, доступных в слэпстиках. Сравнительные физические свойства целлулоидных и цифровых фильмов, особенно если их сопоставлять во времени, существенно изменили потенциальный художественный ландшафт).

Около трех часов я наконец вышел освежиться на солнце. Но скоро почувствовал неодолимую тягу вернуться и новое ощущение: этот фильм завладел мной. Поскольку он демонстрируется постоянно, ему не требуется аудитория. Никто не будет считать кассовые доходы, никто не понесет потерь, если фильм никто не будет смотреть. Это время без денег: редкое явление как в индустрии развлечений, так и в мире искусства в целом.

Марклей в интервью Джонатану Ромни из Sight & Sound объяснял, что помимо точного соответствия между временем, демонстрируемым в найденных кадрах, и временем длительности фильма в реальном мире (это он собирал по частям час за часом), его интересовали и более общие представления о времени. «Например, язык тела ожидающего человека может выражать нетерпение, страсть или скуку. Иногда это может оказаться более символичным – образы memento mori, например, увядающий цветок, опадающие лепестки, заходящее солнце». Одна из причин, по которым зрителя так притягивают «Часы», заключается в том, что фрагментация и расчленение его контента оказываются целостным и гармоничным явлением. Возможно, только в кинематографе мы так благополучно отказываемся от наших обычных представлений о времени и пространстве. «Имитация непрерывности, которую я старался создать, для меня больше связана с течением самого времени, – говорит Марклей. – Может быть плавное перетекание и движение жестов из одного фильма в другой, но есть скачки от черно-белого к цветному, ты понимаешь, что это неправда, но все равно веришь». (Возможно, не случайно, что Марклей, родившийся в Калифорнии, вырос в Швейцарии, которая торгует бесспорной ценностью времени так, словно завтра никогда не наступит).

Ромни пишет, что «Часы» балансируют «между глубокой эрудированностью и фетишистской одержимостью» (что правда), и это происходит без утраты определенной степени игривости. Марклей, когда не занимается кино, работает как ди-джей, создавая искусные звуковые коллажи, и его опыт такого смешения проявляется в нарративе фильма. Так, Энн Киз, которую играет Ромола Гарай в фильме Glorious 39 («Славный 1939»), события которого происходят в конце 1930-х годов, а вышел на экраны в 2009 году, едет в машине, которую преследует Берт Рейнолдс из 1970-х годов. А Жан-Пьер Лео в Париже 1970-х годов преследует Алана Уитли в роли Колли Кибера в фильме 1940-х годов Brighton Rock («Брайтон-Рок»).

Мировой кинематограф за пределами Европы и Голливуда представлен очень умеренно. Специалисты, работавшие с Марклеем, обнаружили, что в фильмах Болливуда часы появляются чрезвычайно редко. Это признак того, что индийское общество озабочено более высокими материями, чем пунктуальность.

Списка или указателя всех фильмов, использованных в «Часах», не существует. Однако в «Википедии» есть краудсорсинговая страница, где сгруппирован список всех клипов минута за минутой. В начале списка, который начинается с полуночи и взрыва Биг-Бена в фильме V for Vendetta («V значит вендетта»), составители призывают добровольных помощников: «Не стесняйтесь добавлять названия фильмов и, возможно, короткие описания сцен, если хотите. Старайтесь не путать a. m. и p. m., помните: a. m. – это утро, а p. m. – вечер». Один из участников проекта обратил внимание, что Марклей и его помощники как раз этим и отличились, ошибочно вставив клип из фильма Билли Уайлдера Fortune Cookie («Азарт удачи») в 7:17 p. m. вместо 7:17 a. m. Смысл, конечно, не в том, что «Часы» ошиблись, а в том, что никто этого не заметил.

Спустя пять недель после того, как я смотрел «Часы» в Лос-Анджелесе, я отправился в английский Кембридж, чтобы присутствовать на британской премьере другого фильма, который длится тоже 24 часа. Эти амбициозные проекты становятся жанром, продолжительной формой искусства: для того чтобы исследовать идею времени, они сами должны быть связаны с временем. Проект Night and Day («Ночь и день») много позаимствовал из идеи «Часов»: это тоже коллаж из старых фильмов. Но опирается он не на бездонные возможности, какие предоставляют разные фильмы, а на один источник – архивы телевизионного сериала ВВС Arena («Арена»).

«Арена» начала выходить в октябре 1975 года как весьма прямолинейная художественно-документальная программа, но сейчас, когда уже показано более 600 эпизодов, является не только одной из самых непредсказуемых и влиятельных британских развлекательных программ, но и одним из богатейших творческих ресурсов (что логично ожидать от самого долгоживущего телевизионного документального сериала). Сороковую его годовщину отмечали на Кембриджском кинофестивале весьма необычным образом: фильм привязывается не к точно определенному, а к слегка размытому периоду времени – например, к завтраку, или ланчу, или воскресному утреннему часу пик. «Ночь и день» – более созерцательное произведение, чем «Часы»: объемное представление настроения, нежели жесткий темп, и аналогичное впечатление плавности и увлекательности зрелища. Как и раньше, оно смотрится часами, и время в нем одновременно главное и необязательное, сильнейшая навязчивая идея.

Второе название фильма – «Машина времени Арены», и машина эта потертая и много где побывавшая. С полудня до часа дня группа «Роллинг Стоунз» прибывает в Марокко, чтобы дать мастер-класс на ударных инструментах, а Луис Бунюэль объясняет, как делать идеальный сухой мартини. С 16 до 17 часов Френсис Бэкон и Уильям Берроуз пьют чай, а Джуд Лоу играет в дневном спектакле Пинтера «Любовник». С полуночи до часа ночи Кен Додд все еще на сцене, а Джон Лайдон вспоминает панк. С 2 до 3 ночи Нико в отеле «Челси», а Фред Астор и Фрэнк Синатра негромко поют. С 6 до 7 утра Дон Маккалин и Себастьян Сальгадо наслаждаются светом, а Сонни Роллинз играет на саксофоне на нью-йоркском мосту. С 11 утра до полудня Т. С. Эллиот размышляет над поэмой «Бесплодная земля», а Питер Блейк рисует борца Кендо Нагасаки. Талант, безусловно, проявляет себя по обе стороны камеры, и зрителя накрывает волна оптимизма относительно судьбы искусства. Это их ценность. Если мы будем мудро использовать время, то будем в состоянии и создавать, и постигать значимые явления этого мира.

Я сделал перерыв в просмотре, чтобы побеседовать с редактором сериала «Арена» Энтони Уоллом, который участвует в создании программы почти с самого начала, а сейчас вместе с редактором-монтажером Эммой Мэтьюз отвечает за этот новый гранд-тур. Уолл сказал, что не видит препятствий для того, чтобы проект «Ночь и день» был в постоянном доступе в цифровой форме, как в режиме онлайн, так и в приложениях. Как только вы настроитесь, прошедший сюжет программы окажется перед вами. Но в отличие от «Часов», «Ночь и день» – не ограниченная и не завершенная работа, поэтому Уолл и Мэтьюз намерены подбирать материал в соответствии с временем года (сумерки зимой наступают раньше, чем летом) и днями недели (фильм, идущий по выходным, будет иметь медленный темп и меньше сцен в офисе). Уолл говорит:

Мне всегда хотелось найти документалку, которую можно никогда не заканчивать, и, думаю, я нашел ее. Самое поразительное в том, что ты берешь эпизод, в котором есть своя, уже заложенная мысль, режешь его на части, помещаешь в различные промежутки времени, и он обретает совершенно новый смысл. Я думаю как зритель, наблюдающий что-то долгое время: нас привлекает сочетание порядка и хаоса. Но главное здесь в том, что ты не можешь остановить фильм и исказить ход его времени – как не можешь остановить Биг-Бен. Этот фильм будет работать на любой платформе, но для меня идеальной представляется нечто вроде старомодной видеорамки, в которую когда-то загоняли свои фотографии. Тогда вы сможете смотреть его как собственные часы.

Тот факт, что «Ночь и день» и «Часы» длятся ровно сутки, имеет свое важное и притягательное значение. Разумеется, это природный цикл – вращение Земли вокруг своей оси. Но продолжительность – лишь один компонент: именно внутреннее время фильма, точное и эмоциональное, свидетельствует о величии их режиссеров, а такое вряд ли можно сказать относительно некоторых других фильмов, которые требуют к себе внимания на всем протяжении показа.

Вот, например, 24 Hours Psycho («24 часа Психо») Дугласа Гордона, художественная инсталляция, в которой фильм Хичкока показывается со скоростью 2 кадра в секунду и таким образом длится 24 часа (сцена в душе длится 45 минут; Джанет Ли лежит без движения с открытыми глазами более пяти минут, что не может не вызвать тревогу). Или Cinématon («Синематон») – проект жизни режиссера Жерара Куранта, который снял на протяжении уже более 36 лет почти 3 тысячи человек, которые беззвучно танцуют, смотрят в камеру, смеются, суетятся, короче, делают, что хотят – каждый на протяжении 3 минут 25 секунд, что складывается в фильм длительностью 195 часов, или 8 суток и 3 часа. Показывают его редко.

Для Энтони Уолла важнее идея объемного артпроекта, нежели сам проект. «Я еще не встречал ни одного видеохудожника, который считает относительно важным, чтобы вы продолжали [смотреть их работы до самого конца]. Вот, например, идея показать 50 минут спящего Дэвида Бекхэма – хорошо, все понял, неужели мне надо пойти посмотреть это? Да если и посмотрю, то трех секунд мне вполне хватит. Когда Уорхол снимал Эмпайр Стейт Билдинг [8 часов 5 минут в 1964 году], он отходил облегчиться».

Анализ времени в кино восходит к самому зарождению кинематографа, что можно видеть по картинам братьев Люмьер и Гарольда Ллойда. В таких фильмах, как Memento («Помни») Кристофера Нолана (два сюжета в различной временной последовательности), Boyhood («Отрочество») Ричарда Линклейстера (12 лет съемок и 12 лет экранной жизни взрослеющего мальчика) или Victoria («Виктория») Себастьяна Шиппера (ночной триллер, снятый одним непрерывным дублем), эта тема не перестает увлекать как кинорежиссеров, так и зрителей. А еще есть фильм Logistics («Логистика»). Он длится 37 дней. Его авторы, шведские режиссеры Дэниел Андерссон и Эрика Магнуссон на своем сайте сообщали, что фильм является попыткой ответить на вопрос в духе дзен: откуда берутся все гаджеты? Они имели в виду любые «гаджеты» – от шоколадных яиц «Киндер-сюрприз», до электронных плат мобильных телефонов и кофе-машин. «Порой мир кажется непостижимым», резонно отмечают они.

Простой ответ на их вопрос (который, возможно, никого не удивит), заключается в том, что все гаджеты приходят из Китая на огромных океанских контейнеровозах. Таким образом, камера устанавливается на поездах, кораблях, грузовиках, и мы с ужасом наблюдаем, как один конкретный предмет (шагомер) очень неторопливо перемещается из Китая в Швецию. У художников другой вопрос: «Если мы совершим такое же грузовое путешествие, как товары, поможет ли это нам лучше понять мир и глобальную экономику?»

Получившаяся 37-дневная попытка это выяснить невероятно скучная, и нужно быть полным идиотом, чтобы просмотреть все это от начала и до конца. Первый и второй день относительно терпимы, отчасти потому, что путь начинается на грузовике и товарном поезде, отчасти потому, что это первые два дня. К сожалению для зрителя, дни с 3 по 36 проходят в море с невероятно малоподвижным пейзажем. Гаджет для измерения шагов оказывается на очень тихоходном судне. Есть один-два прекрасных восхода, но в основном это вид с палубы и вид на прямоугольные контейнеры и серый горизонт. Это искусство и, как утверждает его название, логистика. Авторы говорят, что это фильм о «консюмеризме и времени». У Энди Уорхола поехала бы крыша. Разве не все искусство наших дней – о консюмеризме и времени?