II. Босс из преисподней

Было время, когда люди бизнеса любили говорить, что консультант по менеджменту – это человек, который берет у вас часы, чтобы сказать вам, который час. Сейчас эта шутка вышла из моды.

Сто лет назад основоположник научной организации труда и управления, человек по имени Фредерик Уинслоу Тейлор (1856–1915) нашел способ резко активизировать промышленное производство в США. Он отправился на неэффективно работающий завод с секундомером и стал фиксировать все, что видел. Увидел он в основном лень и неэффективность. Решения его были четкими и однозначными. Он высчитал, что времени на каждую конкретную выполняемую работу требуется гораздо меньше, чем тратится на самом деле. Он назвал эту расхлябанность в работе «симуляцией» и сообщил владельцам фабрики, что если они хотят процветания своему бизнесу, им необходимо внедрить его новую и четкую структурированную по времени систему работы. Разумеется, его рекомендации не нашли горячей поддержки у самих работников и их профсоюзов: они отнеслись к нему как к неизвестно откуда взявшемуся боссу из преисподней. Тейлор говорил, что человек, интенсивно работающий по новым, оптимизированным правилам, будет испытывать гордость за свое дело, а противники старались очернить его, утверждая, что он мало думает о физических и психологических последствиях своей системы. Но идеи все-таки прижились, особенно после того, как владельцы фабрики увидели, что через два года выпуск продукции удвоился, а прибыль возросла многократно.

Основы своей теории Тейлор разрабатывал на Мидвейлском сталелитейном заводе, неподалеку от своей родной Филадельфии. С 1878 по 1890 год Тейлор, неуклонно поднимаясь по служебной лестнице (от токаря до главного инженера), способствовал тому, что завод справлялся со все возрастающими требованиями поставок со стороны железнодорожных компаний и компаний, изготавливающих вооружение. Благодаря повышению эффективности и сокращению неоправданных потерь, он увеличил выпуск продукции почти втрое.

Аналогичного успеха он добился на бумагоделательной фабрике и другом сталелитейном заводе. Ему удалось увеличить состояние своей семьи, благодаря внедрению новой техники резки стали, которую он разработал с коллегой Мэнселом Уайтом. По словам его биографа Роберта Канигела, люди, которые работали с ним, «своими глазами видели, как ускоряется мир».

Тейлор никогда не использовал слова «человек», «шестеренка» и «машина» в одном предложении. Изначально он называл свой принцип «управлением задачами», а позже остановился на термине «научное управление». Но по мере того, как его метод быстро распространялся в американской промышленности и по всему миру, все его идеи получили название «тейлоризм». Его важнейший труд был опубликован в 1911 году в Нью-Йорке. Это выдающееся программное заявление, направленное на возвращение величия нации. В книге была помещена иллюстрация, изображающая руку, держащую секундомер, – убедительная идея великой судьбы, подкрепленная эмпирической наукой.

Его монография – и не надо забывать, что написана она более века назад – открывается утверждением, которое может показаться очень знакомым современному читателю: «Мы непосредственно можем видеть, как исчезают наши леса, как пропадает неиспользованной наша водная энергия, как почва наша смывается морем, а конец наших запасов угля и железа есть вопрос недалекого будущего». Но главные потери – в человеческой неэффективности. Это, по мнению Тейлора, главная ошибка, которую можно исправить только силой воображения и научной подготовкой. «В прежнее время главной личность; в будущем главным станет система», – утверждал он, заявляя, что «выдающийся человек», наличие которого некогда считалось необходимым для процветания любой отрасли, в будущем не сможет конкурировать с обыкновенными людьми, освоившими новые принципы.

Под новыми принципами Тейлор подразумевал свои собственные. «Среди всех этих различных методов и орудий, употребляемых для каждого отдельного элемента любой отрасли производства, всегда существует один метод и один вид орудий, который лучше и быстрее всех остальных. И этот единственный наилучший метод и наилучшая разновидность орудий могут быть открыты и развиты только путем научного анализа всех различных методов и орудий, употребляемых в производстве, в соединении с точным, детальным изучением рабочих движений и рабочего времени. Это предполагает постепенное замещение наукой грубой эмпирии, господствующей во всех областях механического производства».

Его «наука» основывалась на наблюдениях и сборе данных. Следовало изучать на месте выполнение рабочими своих повседневных заданий. Тейлор находился рядом со своим секундомером и фиксировал малейшие детали: сколько времени требуется, чтобы «поставить шину на машину, готовую вращаться… Примерить лицевую переднюю кромку… Установить лицевую переднюю кромку… Примерить переднее отверстие… Установить переднее отверстие». Он получал наслаждение, определяя идеальное время, которое требуется, чтобы набрать полную лопату груза. Когда оно было установлено, он заказал новые лопаты для выполнения этой задачи. Никто до него столь детально не изучал подобные процессы и даже не придавал этому такого большого значения. После небольшого перерыва каждому работнику выдавали листок с инструкцией и руководство, как лучше выполнять эту работу, используя максимально малое соотношение «футо-фунтов». Если работник в точности следовал указаниям Тейлора, он получал повышенное вознаграждение в виде оплаты за свой труд. Грубо говоря, это было началом метода, который можно видеть в послевоенной Японии. «Точно в срок» – это обесчеловеченный, гипертрофированный и механизированный тейлоризм.

Насколько оригинален был Тейлор в своем внимании к времени на рабочем месте? Разумеется, это было внове в смысле строгости и риторики, но содержало некоторые компоненты, которые внедрялись на английских фабриках на столетие раньше. В 1832 году Чарльз Бэббидж написал труд «Экономика технологий и производств», в котором показал, каким образом расположение и использование ткацких и прядильных станков может дать наилучшие результаты, а также, как, благодаря распределению рабочей силы, следует разделять людей, занятых ручным неквалифицированным трудом и тех, кто обладает бо́льшими способностями, и соответственно дифференцировать зарплату. Бэббидж, которого сегодня помнят преимущественно как изобретателя вычислительной машины, признавал, что всего лишь слегка развил мысли итальянского специалиста по политической экономии Мельхиора Джойя, а они оба переварили манифесты свободного рынка экономиста XVIII века Адама Смита (1723–1790). Но один момент в трудах Тейлора выделяет его из прочих и вызывает жестокие споры.

Тейлор диагностировал то, на что не обратили внимание его предшественники. Эпидемию национальной лени. Он утверждал, что американские и английские спортсмены – лучшие в мире, напрягающие все жилы ради победы. Затем они возвращаются к работе и начинают увиливать. Его определение «симуляции» имеет два обоснования: естественное и систематическое. Первое – характерное для состояния человека: естественный инстинкт или тенденция человека «не напрягаться». Второе – институциональное, убеждение, что, работая быстрее коллег, ты проявляешь предательство по отношению к ним, трудясь на пользу эксплуататоров, а не представителей своего класса. Существовало также убеждение, что повышение скорости работы ведет к сокращению занятости. В 1903 году в статье «Менеджмент предприятия» Тейлор привел пример человека, жизнь которого проходит на двух скоростях.

Направляясь из дома на работу или обратно, [он] обычно идет со скоростью от трех до четырех миль в час, а нередко на обратном пути после трудового дня может перемещаться трусцой. По прибытии на работу он тут же замедляет скорость перемещения до одной мили в час. Например, толкая груженую тачку, он будет двигаться с максимальной скоростью даже в гору, чтобы как можно быстрее избавиться от тяжести, а на обратном пути сразу же замедлит ход до мили в час, используя любую возможность для краткой передышки, или даже присядет отдохнуть. Стремясь не перенапрячься больше своего ленивого товарища, на самом деле в своем стремлении передвигаться медленнее он устает гораздо сильнее.

В итоге получается, что эффективность кроется не в строгом соответствии новым правилам, а в обучении и принуждении. Антагонизм между работодателем и работником следует заменить пониманием цикла эффективности: увеличение производства ведет к снижению стоимости продукции, а это – к росту продаж, прибыли, повышению заработной платы и, в конечном счете, к расширению производства и образованию новых рабочих мест. Тейлора поражало, почему в начале XX века это еще не стало очевидностью. «Несомненно, что в индустриально развитом мире большая часть организации работников, равно как и работодателей, настроена на войну, а не на мир. Вероятно, это происходит потому, что подавляющее большинство с обеих сторон не верит, что взаимоотношения можно выстроить так, чтобы их интересы оказались идентичными».

Война и «солдатская работа» во всех смыслах вскоре подчеркнут необходимость стремления к максимальной производительности в таком смысле, о котором Тейлор даже не подозревал в своем трактате. А смерть в 1915 году лишила его удовольствия стать этому свидетелем. На протяжении всего столетия репутация Тейлора переживала взлеты и падения. В 1918 году американская Академия искусств и наук объявила его «законным наследником Джеймса Уатта», имея в виду, что его работа «в равной степени преобразила общество». Другие считали его методы чрезмерно иерархическими; многоступенчатая конструкция дополнительных контролеров в рамках новой управленческой структуры стала тем, от чего всеми силами старались избавляться монолитные компании к концу века.

Несмотря на декларируемое стремление к гармонии, тейлоризм вел к массовому недовольству трудящихся. На предприятиях, где внедрялись его методы, усиливалась текучка кадров, железнодорожные и сталелитейные предприятия в знак протеста приостанавливали работу. И судя по разным отзывам, сам Тейлор был человеком, с которым не каждому было приятно иметь дело. Он проявлял упрямство, стремление возвеличиться за счет других, грубость – все те черты, которые, по его словам, должны быть исключены из стиля руководства. Оправдывая строгое разделение труда, он однажды заметил, что человек, «физически способный управляться с чугунными болванками, достаточно флегматичен и глуп, чтобы выбрать для себя подобный род деятельности, поэтому редко в состоянии осознать науку обращения с чугунными болванками».

«Наука» Тейлора давно напрашивалась на пародирование, хотя произведение, почти повсеместно считающееся величайшей сатирой на антигуманность промышленности, фильм Чарли Чаплина «Новые времена» (1936), в равной степени направлен как против конвейерного метода Форда, так и против управленческих методов Тейлора. Чаплин играет человека, затягивающего гайки на каком-то неопределенном продукте компании «ЭлектроСталь корпорейшен». В самом начале фильма (после титров, появляющихся на фоне огромного часового циферблата) показана сцена, когда стадо овец смешивается с толпой рабочих, вываливающихся из станции метро: намек на «овец на заклание» более чем понятен. Герой Чаплина представлен просто как «фабричный рабочий». Нелепая машина предлагает ему пищу, которую он поглощает, будучи привязанным к креслу; она состоит из металлических гаек от дефектных деталей. Его наманикюренный босс дважды издает инструкции по ускорению движения конвейерной ленты.

Генри Форд неоднократно заявлял, что между «фордизмом» и «тейлоризмом» практически нет ничего общего. И это почти правда. На Форда большее влияние оказал компонент другой процветающей отрасли американской индустрии – скотобойня. (Автомобильный конвейер пришел в действие только после того, как Форд в 1913 году перебрался в новые помещения в Детройте. Это примерно на 70 лет позже появления одной из первых сборочных конвейерных линий на заводе английской компании Richard Garrett & Sons, которая в 1840-е годы производила портативные паровые двигатели.) Но между Фордом и Тейлором есть и нечто общее. Оба стремились восстановить славу и процветание американской промышленности, оба угрожали легитимизировать – опираясь на науку и аппетиты рынка – господство механизмов (будь то механизм менеджмента или механизм из стали) над властью отдельной личности.

Самые яростные критики Тейлора представляют это его величайшей слабостью. Его отношение к времени и прибыли существенно изменили подход, на основе которого произошел бурный рост важнейших отраслей в середине века (не в последнюю очередь – резко возросшее производство секундомеров), но жесткость системы оказывала негативное воздействие на процветание промышленных отношений в более отдаленной перспективе. Это стало одной из причин, по которым Япония после войны вырвалась вперед. Именно поэтому японская система в 1980-е годы оказалась широко признанной во всем мире.

Если кто и помнит сейчас Фредерика Уилсона Тейлора, то исключительно как новатора и влиятельного индивидуалиста. Его биограф Роберт Канигел пишет, что он вел более разнообразную и утонченную жизнь, чем та, что он предлагал большинству рабочих. Он всегда останавливался в лучших отелях, получал огромные лицензионные доходы от своих изобретений в области обработки стали, и работал, только когда считал нужным. Нередко казалось, что он не сознает количества негативных последствий, которые повлекли за собой его схемы. Но есть и еще кое-что, за что следует его отметить, помимо насильственного, слишком обремененного контролирующим персоналом менеджмента и строгого учета. «Тейлор завещал миру, работающему как часы, задания, рассчитанные до сотой доли секунды, – писал Канигел в 1997 году. – Он помог воспитать в нас яростную, ожесточенную одержимость временем, порядком, продуктивностью и эффективностью, которая характерна для нашего века. Иностранцы, посещающие Америку, часто обращают внимание на наш лихорадочный образ жизни, когда буквально некогда перевести дух. Тейлор, чья жизнь с 1856 по 1917 год, почти полностью совпала с расцветом [американской] промышленной революции, во многом способствовал этому». Канигел обращает внимание, что Джон Скалли, одно время – генеральный директор компании Apple, выступая на экономической конференции, организованной избранным президентом Биллом Клинтоном в 1994 году, специально отметил, что тейлоризм – система, от которой должен быть избавлен современный мир.

На его месте – новый хомут. Наш цифровой мир мог бы восхитить Тейлора, но он одновременно был бы наверняка шокирован тем, какую власть над современным бизнесом обрели компьютеры. Он не мог предвидеть расцвет Азии, идеал восьмичасового рабочего дня или долю женщин в общем объеме трудовых ресурсов. Хочется просто еще раз напомнить: ничто не устаревает так быстро, как наши представления о будущем. В 1930-е годы экономист Джон Мейнард Кейнс предсказывал, что в ХХ веке мы будем работать по 15 часов в неделю и не знать, что делать с остающимся свободным временем. Разумеется, нам не нужны профессиональные книги по использованию времени или советы, как возвращать дополнительные 18 «своих минут» в каждые сутки. Возможно, мы потратим все свое время на кино и будем страдать от так называемой проблемы свободного времени. Интересно, как вы разбираетесь с этой проблемой в данный момент?