Глава шестая

Время в кино

I. Как обуздать время

Образ человека в очках, повисшего на стрелке часов над улицей Лос-Анджелеса – один из самых живучих в кинематографе. Более привлекательный символичный образ даже трудно придумать. Гарольд Ллойд, человек на часах, однажды заметил, что идея появилась легко, гораздо сложнее было придумать, как ее реализовать. Вот как он пришел к этому.

Гарольд Ллойд родился в Берчарде, штат Небраска, в апреле 1893 года. В то время это было крошечное поселение, несколько деревянных домов, продуваемых всеми ветрами. На карте США оно появилось только в 1881 году, после прокладки железнодорожной лиги Чикаго – Берлингтон – Куинси. На поездах Гарольд заработал свои первые деньги: мать делала попкорн, он загружал его в сумки, садился в поезд на ближайшей станции и ходил по вагонам. Обычно ему удавалось пройти лишь половину состава, дальше он сталкивался с человеком по кличке Мясник, у которого был свой вагонный бизнес: он торговал табаком и сладостями. «Я заработал довольно много для подростка, у которого была только половина поезда», вспоминал Ллойд много лет спустя. Он также понял, что значит быть аутсайдером. Несмотря на хрупкое телосложение, Ллойд в юности был боксером-любителем; через некоторое время от него услышали, что ему не нравится, когда его бьет по лицу (и его легко понять!) один парень, который зарабатывал деньги возведением тентов для передвижных цирков. К счастью, лицо выдержало нападения, и его биографы отмечали, что женщины считали Ллойда очень привлекательным, многие даже хотели усыновить его.

Первоначально Ллойд интересовался театром, но после развода родителей он в 1910 году оказался с отцом в Калифорнии и понял, что деньги лежат в кинематографе. Он придумал трех персонажей немого кино. Два первых были подражанием Чарли Чаплину: Работяга Вилли был бродягой с милым характером, а Одинокий Люк носил мягкую фетровую шляпу или цилиндр, ходил с палочкой шаркающей унылой походкой, под носом у него были два черных пятна, нарисованные гримом и изображающие усы. Одинокий Люк в исполнении Ллойда часто шлепался на задницу и появился более в чем двух сотнях короткометражек, многие названия которых отражают причудливую страсть к аллитерациям: Luke Laughs Last, Luke’s Lost Liberty, Luke Pipes the Pippins, Luke’s Trolley Troubles, Luke Locates the Loot и Lonesome Luke, Lawyer. В некоторых фильмах был явный милитаристский уклон: Luke Joins the Navy, Luke and the Bomb Throwers и Luke’s Preparedness Preparations. Ллойд часто изображал наивного наблюдателя, мимо которого проносится волнующий и страшный мир. Это был конец 1916 – начало 1917 годов. Америка готовилась вступить в войну. Один из его фильмов назывался Kicking the Germ out of Germany.

Потом Ллойду надоела ограниченность Люка. Он придумал себе третий образ, получивший название Персонаж в очках, с которым он вышел из тени Чаплина. Персонаж в очках принес ему славу и богатство. Чем-то он напоминал самого Ллойда – респектабельный, благочестивый, застенчивый, но стремящийся произвести впечатление. Он был очень аккуратен в одежде, часто носил соломенную шляпу канотье, чуть-чуть набекрень и, хотя обладал прекрасным зрением, напяливал очки в роговой оправе из черепашьего панциря, что придавало ему слегка туповатый вид ученой совы. Со временем такие очки вошли в моду. Персонаж в очках был глуп, но не прост, за него хотелось болеть, особенно когда он пытался перехитрить начальство или произвести впечатление на женщин, совершая безумные поступки. Очки были с простыми стеклами, и однажды надев их, он уже никогда не снимал, даже когда играл в американский футбол в своем наиболее успешном фильме «Первокурсник».

В середине 1920-х годов, на пике славы, Ллойд зарабатывал до 30 000 долларов в неделю (вполне сопоставимо с доходами Ди Каприо/Питта/Клуни) и вкладывался в недвижимость Лос-Анджелеса. Он потратил миллион долларов на сооружение «Гринакрс» – поместья площадью 6,5 гектара в Беверли-Хиллз, откуда был виден дом Рудольфа Валентино и куда он приглашал своих соседей Чарли, Бастера и Фэтти. Он снялся в большем количестве фильмов, чем они, но время не пощадило их; под конец жизни Ллойд говорил, что около 70 % пленок погибло из-за высокой воспламеняемости и общего негативного отношения к их значимости для будущего. В конце 1920-х годов, когда в кино пришел звук, мало кто мог предположить, что когда-нибудь немое кино станет предметом ностальгии и научного изучения. Казалось, быстро развивающаяся нация забудет о нем, как о ненужном старье. Со временем отношение поменялось, но тогда никто не мог позволить себе роскоши рассматривать огромные коробки с пленками как потенциальную фильмотеку, не говоря уж про сундук сокровищ. (Точный момент, когда проблема хранения становится проблемой архива, еще предстоит вычислить.)

Естественно, одно из удовольствий походов в кино – переключение. Не просто на два часа в темноте, но насовсем: кино может показать нам, как быть свободным, показать, что впереди все будет лучше, богаче, впереди – путь к спасению: это не переключение от реальности, а переключение в другую реальность, пусть ты даже понимаешь, что эта реальность – не твоя. В тех ранних фильмах сильно чувствуется невесомое обещание свободы, и не в последнюю очередь потому, что перед глазами все время вырастал новый образ свободы: паровоз, поезд, крутящийся коленвал автомобиля, полет в другие города. На некоторое время восторг вызывали даже высотные здания: предел – только небо.

Уильям Кэри Стротер родился в Северной Каролине в 1896 году. Все знакомые рассказывали, что он всегда любил куда-нибудь подниматься. Он был, по простому говоря, «стенолазом». Билл Стротер начал с деревьев, но потом полез дальше – на церковные колокольни, ратуши и так далее. Чем выше строили здания, чем выше он мог забраться. Спустя некоторое время он стал известен как Человек-паук, и в этом оказалось его призвание. За первые «профессиональные» подъемы он получал по 10 долларов, на пике карьеры – по 500.

500 долларов в те времена были большими деньгами, и у Человека-паука вскоре появился конкурент – Человек-муха. Точнее, даже два Человека-мухи. Однажды Паук и Муха устроили соревнование по подъему на одно и то же здание. Стротер победил.

Главное в стенолазании – рассчитать все движения рук и ног еще на земле, примерно как альпинист планирует маршрут восхождения за месяцы до того, как окажется у ледяной стены. Завершив подготовительную работу, можно планировать «бантики» и трюки – имитацию срывов, галантное приветствие публики шляпой, трюки перед окнами. Стротер совершил много подъемов в благотворительных целях, а в 1917 году начал распространять Облигации свободы (Liberty Bonds), чтобы помочь деньгами Америке, вступившей в войну. Он не участвовал в боевых действиях, но чувствовал, что идет на сопоставимый риск. «Это опасное дело, – говорил он в апреле 1918 года, – и смерть всегда поднимается рядом с тобой. За три года у меня соберется достаточно денег, чтобы завязать».

Но у Стротера никогда не появилось столько денег, чтобы завязать. Точнее, он завязал, но не накопил достаточного количества денег на жизнь. Пришлось зарабатывать дальше: он торговал кормом для собак, был управляющим в гостинице, а потом наткнулся на то, к чему у него было призвание. Донна Стротер Дикенс в своей удивительной и захватывающей книге «Настоящий Санта из Миллер и Роадс» вспоминает, как ее дальний родственник заново нашел себя, став наряжаться каждый год в бархатный халат и белоснежную бороду. Miller & Rhoads – популярный универмаг в Ричмонде, штат Вирджиния, и в середине XX века они сделали Билла Стротера самым высокооплачиваемым Санта-Клаусом в мире. Почему его так ценили? Потому что его план включал появление Санты из дымовой трубы. Дети могли это наблюдать и видеть, как он приводит в порядок разлохматившуюся бороду. Спектакль привлекал множество людей в кафе-кондитерскую, где заодно можно было отведать «Торт Рудольфа».

В 1951 году, на пике славы Санты, Стротер дал интервью Saturday Evening Post, в котором сказал, что очень любит встречаться с детьми, но по-прежнему мечтает о высотных зданиях. «Испытываешь истинное наслаждение, когда смотришь вниз, и толпа приветствует тебя. Какое слово подходит? Ликование! Я ликую!»

Однажды в 1922 году он собирался взобраться на высотное здание, чтобы испытать истинное наслаждение, а мимо проходил Гарольд Ллойд.

«Я был в Лос-Анджелесе, шел по 7-й улице и увидел огромную толпу у здания Брокман-билдинг, – рассказывал Ллойд в журнале Film Quarterly в 1962 году. – Порасспросив, я выяснил, что по стене здания собирается взобраться Человек-паук… Это произвело на меня жуткое впечатление. После того как он поднялся до третьего или четвертого этажа, я больше не мог на него смотреть, сердце было готово выскочить из груди, и я пошел дальше по улице».

Но Ллойд не смог удержаться и не оглянуться. Человек-паук благополучно поднялся на крышу. Ллойд позже подошел к нему поговорить насчет участия в своем будущем фильме. Но прежде чем начались съемки, Стротер пережил падение. Для него была написана новая роль – Хромого Билла, а Ллойд задумался о том, что ему самому пора брать новые высоты.

Пересматривая фильм «Безопасность прениже всего!» (Safety Last!) сегодня, спустя более 90 лет после его выхода на экраны, испытываешь смешанные и возвышенные чувства. Снятый режиссерами Фредом Ньюмейером и Сэмом Тейлором, с которыми многие годы работал Ллойд, это, по всем стандартам, современный фильм: есть настоящая глубина характера, трехчастная структура и кульминация, которая построена как симфония Бетховена. Фильм открывается текстом на экране: «Наш Приятель в последний раз увидел восход солнца в Грейт Бенд… Ему предстоит долгое, долгое путешествие». Мы видим Гарольда Ллойда за решеткой. Он прощается с матерью и возлюбленной. На заднем фоне виднеется петля, и человек, похожий на пастора, подходит утешить его. Но нас обманывают, и это лишь первый из множества обманов. Следующие кадры сняты под другим углом, и мы оказываемся на станционной платформе, решетка – всего лишь ее ограждение, а петля – устройство для передачи почты на проходящие поезда. Ллойд отправляется в большой город, надеясь сделать карьеру.

Ллойд обещает своей возлюбленной жениться, как только станет успешным бизнесменом, но когда мы видим его в следующий раз, в голой комнатушке, которую он делит с Хромым Биллом, финансовые дела у него на нуле, он только что заложил граммофон.

Он работает в галантерейном отделе современного универмага. Менеждер объявляет, что магазину нужен какой-нибудь рекламный трюк, чтобы привлечь новых покупателей, и обещает выдать тысячу долларов за лучшую идею. Герой Стротера это слышит и подговаривает Хромого Билла вскарабкаться по внешней стене здания. Но возникают сложности с участием полиции, и Ллойду приходится подниматься самому. На каждом этаже его поджидают препятствия: орехи, которые сыплются на него и привлекают голубей, сетка, в которой он запутывается, какие-то плотники с досками. Когда он добирается до часов под крышей здания и хватается за стрелку, то покоряет нас навсегда.

Менеджеры кинотеатров приглашали медсестер присутствовать на киносеансах. Фильм «вызывает у публики истерику», сообщала одна газета. «Женщины падают в обморок от уникального триллера Ллойда». New York Times подытоживала: «Если публика не веселится в креслах “Стрэнда”, она хватается за подлокотники, чтобы не вылететь».

«Безопасность прениже всего!» длится 70 минут (семь катушек), но публике казалось, что время застыло. Как с героем Орсона Уэллса, который прячется в венском полумраке, или с героиней Джанет Ли в знаменитой сцене убийства в душе, жизнь приостанавливается, образы запечатлеваются в коре головного мозга. Когда персонаж Гарольда Ллойда повисает на стрелке часов над городом, весь современный мир зависает вместе с ним.

Хотите мораль? Когда Ллойд это сделает – ну ладно, если он это сделает, потому что по пути еще надо преодолеть ряд препятствий, на крыше здания его будет ждать его девушка. В финале восхождения – любовь: кинематограф испокон веков рассказывает одну и ту же историю.