этой ночью
Убийца не ожидал, что ему снова станет интересно.
И снова захочется погрузиться в ванну с неистовой смесью чистого адреналина и яростной кровожадности. Ванна была воображаемой, а смесь – настоящей. Погрузиться с головой, как когда-то, и жадно глотать, пропитываясь дикой смесью насквозь. Как когда-то. Ощущая себя абсолютно другим: сильнее, злее, могущественнее. Ощущая незнакомым самому себе и восхищаясь другим собой.
По другому себе убийца иногда скучал. Другим собой убийца восхищался. Другого себя он был не прочь увидеть снова, но искренне удивился тому, что ему вновь стало интересно выслеживать жертву, терпеливо ждать в засаде, тщательно следя за тем, чтобы его никто не увидел, и лишь потом убивать: быстро, эффективно, незаметно. Убивать и впитывать в себя ту самую смесь, что делала его иным.
«Мне интересно или это зависимость? Что мне нравится больше: охотиться или убивать на охоте? А если да, то нужно ли обратиться к врачу?»
– Да, что? – спросил себя убийца и громко рассмеялся. – В каком случае мне нужно обратиться к врачу? По какому поводу?
Ему действительно было весело. По-настоящему весело. И этого убийца тоже не ожидал, потому что его хорошее настроение невозможно было объяснить только лишь переполняющим адреналином. Хотя он, безусловно, бешено подстёгивал эмоции. Хорошее настроение пришло после возвращения с ночной охоты. Когда он добрался до дома, твёрдо уверенный, что миновал все видеокамеры в опасной зоне. Запер дверь и долго-долго простоял под душем. Убийца сделал всё, чтобы на него попало как можно меньше брызг, но молоток оружие грязное, после удара кровь летит непредсказуемо, и хотя перед нападением убийца закрыл лицо маской, а поверх футболки надел и застегнул на все пуговицы плотную рубашку, он всё равно чувствовал себя грязным.
Пусть даже на его волосы попала всего одна невидимая капля.
Но убийца хотел почувствовать себя грязным и поэтому взялся за молоток. Ему нравилась сила, необходимая для удара. Брызги красного. И чувство грязи, сливающееся с дикой смесью.
«Да, всё-таки зависимость…»
Которую убийца не хотел признавать.
А вернувшись домой, он захотел быть чистым, и долго-долго стоял под душем. Очень долго, потому что вода легко смывает грязь, но плохо справляется с ощущением её. Но когда смыла, убийцу накрыло хорошее настроение. Дело сделано, следы убраны: молоток на дне реки, тонкие латексные перчатки уничтожены, джинсы залиты мощной химией, которая сожрёт даже невидимые капли, кроссовки лежат в одном из мусорных баков – убийца переобулся вскоре после преступления, а рубашка – в другом. Дело сделано, следов не осталось, и теперь ничто не связывает его с убийством Блинова.
Кроме памяти.
И вернувшегося ощущения «другого себя».
И убийца не был уверен, что готов расстаться с этим ощущением. С собой другим. С тем, кем он восхищался. Потому что этот, другой он, был невероятно уверен в себе и абсолютно точно знал, как уладить свалившиеся на убийцу проблемы. Другой умел, а главное, любил принимать решения, которых сам убийца старался избегать. Но теперь задумался и поделился с собой избитой фразой о том, что трудные времена требуют суровых поступков. В том числе таких, благодаря которым его пропитывает неистовая смесь чистого адреналина и яростной кровожадности. Поступков, которые люди, ничего в этом не понимающие, называют «самым простым выходом из положения». Поступков сложных, требующих осторожности, решительности и внимательности, но которые способны уладить проблему любой сложности.
И убийца, который только что совершил нечто подобное, сказал себе, что ему нужен другой он, пропитанный дикой смесью, и он не просто готов – он хочет решить свои проблемы тем способом, который предлагает другой.
